Истинные

      К Хенджину Джисон приехал уже полностью опустошенный. И каждый раз, когда он пытался рассказать своему парню, что произошло, начинал рыдать белугой, из-за чего не мог внятно произнести ни слова. В итоге альфа предложил ему написать все в мессенджер, и это сработало. Хенджин, с одной стороны, офигел от поступка Минхо, но с другой, он подозревал, что рано или поздно такое может произойти. Ситуация была максимально паршивая, и Хван с трудом понимал, как он должен сейчас себя вести. Он как мог пытался утешить Хана, прижимая его к себе. Омега сначала просто обнимал в ответ, но постепенно его прикосновения стали приобретать более интимный характер — он начал поглаживать Хенджина по чувствительным местам, тяжело дыша ему в шею. — Хани, детка, наверное, сейчас не лучшее время для такого, раз ты в расстроенных чувствах, — альфа мягко отстранил руку истинного. — Джинни, я очень хочу, чтобы ты затрахал меня до смерти, — жалобно пролепетал Джисон. — До тех пор, пока я не отрублюсь от усталости и не засну, иначе я так и буду рыдать всю ночь. — Но, может, тебе действительно нужно проплакаться? — робко спросил Хенджин. — У меня больше нет сил страдать. Но если ты не хочешь, все в порядке, я пойму. — Родной мой, конечно, я хочу, у нас месяц ничего не было. Просто думаю, что сейчас не лучший момент. — Если ты все-таки хочешь, тогда, прошу, помоги мне, пожалуйста, — отчаянно взмолился Хан, скользя ладошкой по штанам Хвана, чувствуя, как от его прикосновений начинает твердеть плоть.       Альфа растерялся, он всё еще не был уверен, что сейчас подходящий момент, но Джисон так искренне упрашивал, а его касания были настолько желанными, что Хенджин сдался. Они очень долго и трепетно занимались любовью до тех пор, пока после очередного раза Хан действительно не отрубился на плече у своего парня. Хван тоже хотел бы заснуть, ведь утром нужно было идти на работу, но тревожные мысли не давали это сделать. Хенджин переживал, что из-за него Минхо и Джисон окончательно разругались. Хоть он и понимал, что Ли ужасно себя вел с Ханом, его не покидала мысль, что всего этого могло бы не быть, если бы Хенджина не было в их жизни. Он даже подумал, что ему лучше исчезнуть, чтобы истинные снова были вместе, но потом осознал, что это только сильнее разобьет Джисону сердце, и что нужно придумать другой способ все уладить.       Хван несколько дней наблюдал за стенаниями омеги, который то ругался на Ли последними словами, то падал на пол с криками, что не может жить без него. Однако когда Хенджин предлагал ему попробовать помириться с Минхо, в Джисоне снова просыпалась гордость, и он говорил, что не собирается в очередной раз прогибаться перед этим самонадеянным собственником.       В итоге Хван не выдержал и втайне от Хана написал Минхо с просьбой помириться с Джисоном, но тут же был послан куда подальше в максимально грубых выражениях. Минхо очень задело, что Джисон выбрал не его. Он верил, что омега одумается и вернётся, но сам просить категорически не хотел, несмотря на то, что сходил без него с ума и плакал каждую ночь в холодной постели, невыносимо большой для него одного.       Но его надежда начала угасать, когда Хан приехал за вещами вместе с Хенджином. Ли психанул и, ничего им не сказав, ушёл из квартиры, а когда вернулся и увидел пустые полки, в которых когда-то лежало всё, что принадлежит Джисону, у него случилась настоящая истерика. В ярости он разгромил половину дома: раскидал вещи в комнатах и в коридоре, скинул на пол всё, что находилось на шкафах или в них, побил посуду и прочую домашнюю утварь. И только когда опрокинул кухонный стол и заметил, что среди прочего разбилась любимая кружка Хана, его переклинило — он склонился над ней, пытаясь собрать осколки, и горько зарыдал, сожалея о содеянном.       Тем временем Хан даже и не думал мириться с Минхо. Он с энтузиазмом принялся обустраивать их с Хенджином квартиру, радуясь тому, что Хван не только активно ему помогает, но и сам проявляет инициативу в этом вопросе и даже может развязать шутливый спор о цвете новой шторки в ванной. Джисона это умиляло и вызывало ощущение уюта и комфорта. Минхо никогда не выказывал интереса к подобным вещам, отдавая решения по благоустройству дома на откуп омеге, из-за чего тому казалось, что Ли вообще по барабану, как выглядит их жилище.       Хоть Хан и не планировал возвращаться к Минхо, он не мог перестать говорить о нем: он то жаловался на бывшего, то плакал и говорил, что скучает. Чем бы они с Хенджином ни занимались, о чем бы ни говорили, рано или поздно все скатывалось к Минхо. Даже приготовление ужина сопровождалось подобными разговорами. — И он ещё оправдывал свое поведение заботой о будущих детях! Господи! Каких нафиг детях?! — Джисон яростно разрубил дайкон на две части, заставив Хенджина, который в этот момент чистил лук, подпрыгнуть от того, с каким грохотом нож ударился о разделочную доску. — Можно подумать, что я согласился бы завести детей в таких условиях. Он, значит, с утра до ночи торчал бы на работе, а вся забота о них легла бы на мои плечи! — нож с новой силой вонзился в доску. — Понимаю… — только и мог сказал Хван. В такие моменты он предпочитал быть просто слушателем, осознавая, что омеге нужно выговориться, поэтому нет смысла его переубеждать, говоря, что после рождения ребёнка Минхо вполне мог побороть свой трудоголизм. — Я вообще не хочу детей! — в итоге выдал Хан. — По крайней мере до тех пор, пока не почувствую, что рядом со мной человек, на которого я могу положиться в их воспитании, — уже более спокойно добавил он. — Джинни, пообещай, что не превратишься в карьериста, — жалостливо попросил он. — Хочу, чтобы у нас с тобой все было спокойно и размеренно. — Обещаю, — Хван мысленно похоронил мечту о том, чтобы осыпать роскошью истинного. Зато у него появилась новая: сделать их отношения с Джисоном тихой гаванью, где обоим будет уютно и безмятежно, раз для омеги это гораздо важнее материальных благ.       Пока Хван жил в интернате, главной его целью было просто иметь свой угол, поэтому забота о доме вовсе его не тяготила; ему было приятно, что есть место, о котором можно заботиться. Он без проблем поддерживал чистоту в квартире и справлялся со всеми делами самостоятельно, но с тех пор, как к нему переехал Хан, ему хотелось делать все вместе с ним: готовить и есть вкусную еду; убирать квартиру, смеясь над сосредоточенными лицами друг друга; развешивать постиранное белье и застилать чистую постель, а потом валяться на ней в обнимку и неторопливо чувственно целоваться. Омега долгое время не мог привыкнуть, что альфа настолько включен в бытовые дела. Хоть он и прежде обращал внимание на хозяйственность Хенджина, все равно не переставал удивляться его поведению: Хван сам замечал, что что-то необходимо починить; его не нужно было просить помочь с уборкой, он просто брал и начинал это делать, если видел, что грязно; он сам покупал еду домой, в то время как Минхо даже с подробным списком от Джисона мог что-то забыть, перепутать, не найти и потом утверждать, что такого не было, хотя Хан точно знал, что было. Ли самостоятельно помнил только про стирку, и то, возиться с трудными пятнами было выше его сил.       Однако при всех многочисленных плюсах Хенджина, Джисон все равно скучал по Минхо: — Я уверен, что он бы не был таким нервным, если бы не бешеные нагрузки на работе, — плакал он, лёжа у Хвана на коленях. — Он стал сам не свой от стресса и недосыпа. — И от ревности, — не смог смолчать Хенджин, утешающе поглаживая своего парня по волосам. — Да, это тоже. Но я уверен, что он не стал бы так себя вести с тобой и тем более со мной, если бы в целом был в нормальном состоянии. Я уверен, что мы бы смогли договориться.       Хван только молча кивал и гладил омегу. — Раньше мы любой спорный момент решали словами… Ебучий трудоголизм! — отчаянно воскликнул Хани. — Никакие богатства мне не нужны такой ценой! — Я понимаю, бусинка. — Лучше бы жили в этой маленькой квартире, зато были вместе, — его голос снова задрожал от слез. — Иди сюда, — Хван приподнял Джисона и прижал к груди. — Я уверен, что он обязательно все осознает и исправится. Он наверняка страдает от разлуки так же, как и ты. — Ты правда так думаешь? — Да. — А вот я уже ничего не знаю. Раньше я мог с уверенностью говорить что-то про него, но теперь нет. В любом случае, даже если он извинится, я больше не соглашусь на такие несправедливые условия. Я буду уделять тебе ровно столько же времени, сколько и ему. Либо так, либо никак! — вытерев ладонью мокрый нос, решительно заявил Хан. — И я уж точно ни за что тебя не брошу. — Спасибо, любимый! — Хван уткнулся носом в висок омеги, и тот не увидел, какое напряженное выражение лица было в этот момент у альфы. Хенджин всячески старался поддерживать и утешать Джисона, а про свои страхи и тревоги ничего ему не говорил, считая, что омеге и так несладко и не нужно его грузить ещё и своими заморочками. Но в глубине души Хван дико переживал. Он искренне хотел, чтобы истинные помирились, но при этом боялся опять оказаться в подвешенном состоянии, как в период, когда они только познакомились. Хенджин четко понимал, что после всего, что было между ним и Джисоном, он вряд ли уже оклемается, если омега решит его бросить. А ещё Хван боялся, что если Ли и Хан, наоборот, не помирятся, то он больше никогда не увидит Минхо. Несмотря на пренебрежительное отношение Ли к нему, Хенджин все еще лелеял надежду, что тот однажды его полюбит, если у них будет возможность видеться. Мозгом он понимал, что не нужно желать любви тех, кому на тебя наплевать, но травматичное прошлое мешало ему следовать здравому смыслу, и Хван втайне грезил о втором истинном.       У Хана и его друзей был чатик на четверых, где они общались обо всем подряд, но чаще просто пересылали друг другу смешные картинки со словами “это мы”. Как только у Джисона появились силы, чтобы рассказать друзьям, что он ушел от Минхо, остальные омеги тут же решили, что им нужно встретиться в самое ближайшее время и все обсудить. Их компания зародилась еще в студенческие годы и окончательно сформировалась, когда к ним присоединился эксцентричный друг детства одного из одногруппников Хана, с которым он сразу же нашел общий язык. Раз в несколько недель все четверо собирались за чашкой кофе или чего покрепче, чтобы пообщаться вживую с дорогими сердцу людьми. А когда у кого-то из них случались неприятности, они старались его поддержать, кто как мог.       В этот раз мнения друзей разделились: один твердил, что давно пора было бросить Минхо, два других же, наоборот, считали, что Джисон погорячился, и раз он страдает без Ли, то им стоит помириться. Они дискутировали несколько часов, и этот разговор только сильнее запутал Хана, но он все еще был слишком обижен на Минхо, чтобы первым идти на контакт.       Хван вызвался встретить Джисона после посиделок с друзьями, потому что, когда они закончили, было уже темно. А поскольку кафе находилось всего в нескольких кварталах от их квартиры и погода была хорошая, истинные решили прогуляться до дома пешком.       Когда парни были уже недалеко от своего подъезда, их внимание привлекли громкие крики и возня. Они подошли на шум и обнаружили, как какой-то альфа грубо обращается с омегой, толкая его и обзывая последними словами. А тот только испуганно прикрывал лицо руками, видимо, боясь побоев.       От этой картины Хенджин моментально изменился в лице. — Что тут происходит? — вмешался он, поскольку жестокое обращение альф с омегами было его личным триггером. — Ничего, это мой парень. Идите куда шли! — окинув Хвана быстрым взглядом, гаркнул альфа и тут же снова переключился на бедолагу. — Если ты еще раз посмеешь мне перечить, я не буду с тобой церемониться, ты понял? — Но я… — омега не успел договорить, как ему тут же прилетела пощечина. — Я что, как-то не ясно выражаюсь? — Слышь, ты, то, что он твой парень, не дает тебе права поднимать на него руку, — взбесился Хенджин и пошел к ним.       Проигнорировав Хвана, альфа снова замахнулся на омегу, но Хенджин перехватил его руку. Абьюзер чуть ли не зарычал от ярости и попытался ударить Хвана, но тот уклонился и попробовал скрутить агрессора, однако альфа оказался намного сильнее, он вырвался и все же вмазал Хенджину в живот. После этого терпение Хвана закончилось, и он в ответ резким точным ударом врезал мерзавцу в челюсть. Моментально обмякнув, альфа упал, и его омега, на удивление, кинулся ему на помощь. Хван предложил вызвать полицию, но тот отказался, сказав, что они сами разберутся, и попросил оставить их.       Хенджин растерялся, не зная, как еще можно помочь в такой ситуации. — Что с ним? — испуганно спросил шокированный происходящим Джисон. Очевидно, что это была самооборона, однако Хан никак не ожидал такого боевого поведения от всегда спокойного Хвана. — Он в порядке, — задумчиво поджал губы Хенджин, наблюдая, как агрессивный альфа начал приходить в себя. — Уходите, пожалуйста, — снова повторил омега. — Да, пойдем, пока он снова не накинулся на тебя, — потянул за рукав Джисон. — А если он на него накинется? — строго спросил Хван. — Но ты же видишь, что он не хочет, чтобы мы помогали. Мы же не можем делать это против его воли?       Тем не менее Хенджин наклонился к другому альфе и, грозно глядя ему в глаза, процедил: — Если я еще раз увижу, что ты обижаешь слабых, ты так легко не отделаешься, понял? — Ты мне челюсть сломал, — прохныкал агрессор, держась на лицо. — В этот раз — нет, иначе бы ты не смог и слова произнести, но в следующий — обязательно это сделаю, — пригрозил Хван. — Отстань, отстань от него! — испугался незнакомый омега. — Приложите лед на несколько часов, и через пару дней даже отека не останется, — холодно бросил Хенджин в их сторону и, взяв Джисона за руку, решительно удалился.       Он еще долго негодовал, искренне не понимая, почему жертвы домашнего насилия защищают своих обидчиков, а Джисон объяснял, что, как правило, это результат созависимых отношений, из которых очень сложно выбраться без квалифицированной помощи. — Ты где так драться научился? — наконец спросил Хан, когда дискуссия об абьюзе закончилась.       И Хван впервые за все время их общения поведал о специфике жизни в детдоме, о воспитателе, который учил его защищать слабых, и о том, что без навыков самообороны в интернате можно было сразу ложиться в гроб и помирать, потому что растоптали бы и не заметили.       Джисон был поражен услышанным, в его глазах Хван сразу стал героем, защитником слабых и обиженных: — Джинни, ты самый невероятный альфа из всех, кого я встречал, честно! Я горжусь, что ты мой парень. — Спасибо, Хани, — Хенджину было безумно приятно слышать эти слова, ведь он не случайно не походил на других альф, это было результатом долгой и упорной работы над собой.       На следующий день Хван проснулся от того, что Джисон терся об него, тяжело дыша прямо на ухо. — Джинни, ты такой сексуальный, — томно прошептал омега, заметив, что Хенджин не спит. — Хани, ты весь горишь! Тебе нездоровится? — альфа обеспокоено прикоснулся губами ко лбу своего парня.       Джисон усмехнулся и расплылся в хитрой улыбке: — Вовсе нет, хотя отгул взять все же придется. И тебе, кстати, тоже.       После этих слов Хенджин наконец заметил, как сильно бьет в нос ванильный аромат, и тут же понял, что происходит: — У тебя течка? — Угу, — довольно кивнул Хан, заполз на своего парня и бесцеремонно засосал.       Это был его первый эструс с Хваном, для которого это вообще был первый подобный опыт. Ведь сейчас рядом был не рандомный омега, а его истинный, от яркого запаха которого ему моментально снесло крышу. Он чуть не забыл предупредить начальника, что не придёт, благо, ему об этом напомнил Джисон, который даже в таком состоянии был более вменяем, чем Хенджин. Хану нравилось наблюдать за тем, как размазало Хвана. Обычно тот прекрасно контролировал свое поведение, насколько бы возбужденным не был, но теперь инстинкты практически полностью овладели им. У него совершенно не было сил сопротивляться, хотя он отчаянно пытался сохранять рассудок. По его напряженному выражению лица Джисон догадался, что происходит: — Тебе не стоит противиться своим желаниям, я ведь тоже этого хочу, — игриво проворковал он, спускаясь поцелуями по обнаженному торсу альфы. — Отпусти своего внутреннего зверя. — Нет, я не должен… — Джинни, сейчас можно, честное слово. Когда, если не сейчас?       Доверившись омеге, Хенджин наконец-то сдался самому себе и с головой нырнул в пучину новых, недоступных ранее ощущений. Это было пугающе, но при этом чертовски возбуждало. Его накрыло такой волной удовольствия, что в какой-то момент он перестал понимать, что конкретно они делают, словно тела двигались помимо их воли. Казалось, что руки и губы были сразу и везде: они гладили, сжимали и ласкали, лизали, целовали и покусывали каждый сантиметр тел друг друга. Аромат ванили пьянил, а громкие стоны Хана буквально сводили Хвана с ума. — Да, вот так! Вот так, любимый! Вот так, мой родной, — отчаянно прижимая альфу к себе, практически кричал Джисон, наслаждаясь ритмичными толчками горячего твердого члена, который раз за разом проходился по простате, унося омегу на вершину блаженства.       Он настолько растворился в процессе, что еле отследил момент, когда нужно остановиться. Хоть Хан и принял противозачаточные, но абсолютно забыл обсудить с Хенджином его готовность к сцепке. А учитывая, что для Хвана это было в новинку, Хан побоялся, что для первого раза это может быть слишком. У Хенджина и так наверняка будет избыток эмоций, которые нужно переварить, так что склещивание лучше оставить на следующий раз. Поэтому, как только они кончили, Джисон резко отстранился до того, как его мышцы крепко сжали основание члена, способствуя набуханию узла: — Всё, всё, всё, — зашептал он, укладывая обессиленного Хвана себе на грудь. — Дыши, мой хороший, дыши. Вот так, — Хан принялся ласково гладить истинного по голове. Ему нравилось быть для него наставником в сексе, это еще сильнее укрепляло их духовную связь. — Хани, я люблю тебя, — начал сбивчиво шептать Хенджин, как только пришёл в себя. — Так сильно тебя люблю, — его губы снова скользнули по шее омеги только на этот раз совсем нежно и бережно. — И я очень сильно тебя люблю, детка. — Это какое-то безумие. Я даже подумать не мог, что все будет вот так. Что прям вот настолько… — альфа был до такой степени впечатлен, что даже не мог подобрать слова. — Это у нас ещё сцепки не было, — хихикнул Джисон. — А ты бы хотел? — робко поинтересовался Хван. — Конечно! Мы просто обязаны это сделать, — лукаво прищурился омега. — А это можно делать только в течку? — Да, но не переживай, я принял контрацептивы, так что можем отрываться, не беспокоясь о последствиях. Поверь, тебе понравится, — подмигнул Хан, предвкушая, какие у Хенджина будут эмоции. — Если ты хочешь, конечно, — тут же одернул он себя. — Да, угу, — Хван энергично закивал. — Давай только завтра, ладно? Мне кажется, тебе нужно немного привыкнуть к происходящему. — Да, ты прав. Я вообще не до конца понял, что произошло, но было офигенно. Офигенно же? — с небольшим сомнением уточнил он, переживая, что в порыве страсти недостаточно следил за состоянием Джисона. — Все было просто потрясающе, — Хан расплылся в ослепительной улыбке. — Повторим? — О, да!       Парни весь день не могли отлипнуть друг от друга, совершенно забывшись в экстазе. Лишь пару раз они делали небольшие перерывы на то, чтобы поесть и передохнуть. Ближе к ночи оба чувствовали себя изможденными, но полностью удовлетворенными. Хенджин еще никогда не спал так крепко и сладко, словно наконец-то получил то, что всю жизнь искал.       Но на следующий день они снова проснулись с дикой жаждой близости и твердым намерением идти до конца, чтобы познать все грани блаженства, которые возможно было ощутить только во время сцепки с истинным.       Начиналось все как и в предыдущий день, но только на этот раз после оргазма Джисон не отстранился, а, наоборот, замер и практически перестал дышать, предвкушая то, что произойдёт после того, как его мышцы плотным кольцом сомкнутся у основания члена альфы. Истинные продолжали целоваться, обнимая друг друга, Хенджин сидел сложив ноги по-турецки, а Джисон на нем, обвивая его ногами за талию. Буквально через минуту Хан почувствовал, как внутри него начал стремительно набухать узел. Хван тут же изменился в лице, его дыхание участилось, глаза блаженно закатились, и он начал терять равновесие. Придержав его, Джисон заботливо уложил их на бок, понимая, что нужно выбрать позу поудобнее, ведь им долго придется в ней оставаться, однако он продолжил обнимать Хвана ногами за талию, а руками прижимать к себе. — Всё, теперь просто расслабься, — ласково промурлыкал Хан. — Господи, это вообще возможно в таком состоянии? — из последних сил пробормотал Хенджин, чувствуя, как сознание начинает отлетать куда-то в космос. Он испытывал ни с чем не сравнимые переживания, словно оказался в раю. Томный взгляд Джисона пленил — попав под его чары, спастись было уже невозможно.       Хан крепко сжал ягодицы альфы, ещё сильнее притянув его к себе, чтобы он проник в него максимально глубоко, чтобы они стали практически единым целым. Узел был настолько чувствительным, что даже легкие движения омеги заставляли Хенджина отчаянно стонать. В этот момент Хван был настолько красивым, что Джисону хотелось плакать от восторга, глядя на то, как дрожат его ресницы на полуприкрытых веках, как сексуально скользит язык по чувственно раскрытым губам, и как изящно выгнулась его длинная шея из-за того, что Хенджин в экстазе запрокинул голову наверх.       Хваном овладело дикое желание, от которого невозможно было ни убежать, ни спастись, но главное, что и не хотелось, хотелось сдаться, подчиниться и полностью капитулировать перед ним. Альфа жадно сжимал Джисона в своих крепких руках, ласкал его набухшие соски и горячий возбужденный член. Его сводила с ума мысль о том, что Хан в его объятиях, так близко, близко как никогда. Хенджин буквально ощущал его каждой клеточкой своего тела, снаружи и внутри.       Джисон раньше не видел Хвана таким страстным, но именно сейчас это было тем, чего он от него больше всего хотел. Как только узел достиг максимального размера, их снова накрыло чередой оргазмов, из-за которых мышцы омеги очень интенсивно сокращались и настолько плотно сжимали член, что узел без остановки стимулировал простату, стоило истинным хотя бы на сантиметр сменить позу, а не делать этого было просто невозможно, потому что их тела изгибались в блаженной судороге.       Находясь в абсолютной эйфории, Хан вплёл пальцы в жесткие волосы Хенджина и с силой их сжал. Но альфе вовсе не было больно, это наоборот помогало ему окончательно не потерять связь с реальностью. Его разрывало на части от физических и моральных ощущений: — Хани, ты так прекрасен. Ты самое прекрасное, что я когда-либо видел. Ты словно ангел, спустившийся с небес, — пылко шептал Хенджин, не в силах отвести взгляд от своего невероятного парня.       Их сердца бились как сумасшедшие, разгоряченные тела блестели от пота, волосы прилипли к коже. Истинные загнанно дышали в унисон, ощущая себя единым организмом. Окружающий мир перестал для них существовать — случись сейчас землетрясение в 12 баллов, они и то бы не заметили. Их телами управляло дикое желание, которое дарило неземное наслаждение, но изматывало, как самая тяжелая работа на свете. У них даже не было сил на глубокие поцелуи, они лишь хаотично касались приоткрытыми губами губ и щёк друг друга.       Член Джисона, плотно зажатый между телами, терся о кожу, ещё больше усиливая экстаз омеги. Ощущения были настолько обострены, что Хан чувствовал, как сперма проникает в него порция за порцией. Безумно яркие оргазмы шли каскадом один за другим, давая на передышку жалкие пару минут, но этого было чертовски мало, чтобы полноценно восстановиться перед следующей вспышкой удовольствия. Всё тело вибрировало от напряжения. Тяжелое дыхание Хвана сводило с ума. — Омеженька мой любимый, — твердил Хенджин в порыве страсти.       “Так ласково меня ещё никогда не называли” — думал Джисон, не находя в себе сил произнести это вслух.       Хван был словно под действием сильного наркотика. Он понял, что погиб, когда почувствовал непреодолимое желание поставить Хану метку, чтобы сделать только своим. Он на собственной шкуре ощутил, почему Минхо так ревностно относился к Джисону. Он и сам мог бы сейчас перегрызть глотку любому, кто попробовал бы разлучить его с истинным, он готов был на что угодно, лишь бы Хани навсегда остался с ним. Гормоны бушевали с такой силой, что Хенджину казалось — он вот-вот взорвется от переизбытка чувств. И когда терпеть стало больше невозможно, напряжение постепенно начало спадать: первым восстановилось дыхание, а потом к Хвану вернулась способность соображать, но единственное, о чём он мог поначалу думать, было то, как дико он хочет детей от Хана. Он даже мысленно восхитился тому, как природа все продумала. Чем больше Хенджин приходил в себя, тем яснее он понимал, что мысли о метке были следствием буйства гормонов, и что, как только они нормализуются, к нему снова вернется самообладание и здравый смысл. Тем не менее Хван осознал, что этот новый фантастический, ни на что не похожий опыт, вызывал в нем зависимость с первого же раза.       Даже после того, как узел совсем развязался и член высвободился из плена, истинные ещё долго лежали в обнимку и самозабвенно целовались, добирая приятные ощущения. Все их тела были в сперме, она была повсюду: покрывала их кожу, вытекала из Джисона, все еще блестела на пенисе Хенджина и обильно пропитала постельное белье. — Говорят, что семя альфы после сцепки имеет целебные свойства, — Хан зачерпнул сперму со своего бедра и погрузил пальцы в рот, блаженно прикрыв глаза, — если честно, я в это не верю, мне просто нравится вкус, — облизавшись, хихикнул он, заставив Хвана от души рассмеяться.       Мышцы гудели, и Джисон знал, что завтра они будут так ныть, что с трудом можно будет пошевелиться. Но это было такой мелочью, по сравнению с тем, как потрясающе он чувствовал себя после того, что сейчас произошло между ним и его парнем. Хан думал, невозможно любить Хенджина еще сильнее, но теперь он просто не представлял своей жизни без него.       У Хвана была какая-то феноменальная способность к обучению сексуальным практикам, и если в начале эструса он терялся и с трудом понимал, что происходит, то под конец течки настолько освоился, что перенял инициативу и сам начал рулить процессом, так что Джисону оставалось только расслабиться и получать удовольствие, что ему безумно нравилось. За эти дни Хенджин раскрылся совершенно с новой стороны. Оказалось, что в нем все это время томилось столько необузданной страсти, которая наконец-то вырвалась на свободу и сразила Джисона наповал. А в сочетании с его нежностью, чувственностью, внимательностью и ясным рассудком, который, как выяснилось, он умел в нужный момент отключать, это превратилось в совершенно убийственное комбо.       В последний день течки они лежали в обнимку и глядели друг на друга так, словно ничего прекраснее в жизни не видели. И в этот момент Джисон осознал то, что поразило его до глубины души: — Я хочу от тебя ребёнка, — завораживающим голосом произнес он.       Хенджин медленно поднял на него огромные от изумления глаза и с трепетом прошептал: — Это правда? — Да, конечно, правда. — Боже! Это лучшее, что я слышал в своей жизни, — чуть не плача, пролепетал Хван и крепко обнял истинного.       Чуть позже они еще раз обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что не стоит торопиться с детьми, поскольку сейчас довольно нервный период в их жизни, а это может негативно сказаться на ребенке. К тому же, Хенджин не так давно начал работать и его дохода объективно не хватало на то, чтобы содержать семью из трех человек. Это признавал даже Джисон, который во время декрета не смог бы вносить свою лепту в семейный бюджет, поэтому пришлось бы довольствоваться лишь небольшой зарплатой главы семейства. Но они договорились, что, как только эти трудности будут позади, они тут же осуществят свою мечту о малыше.