Истинные

      С тех пор как Джисон ушел, Ли окончательно потерял покой. Находиться дома стало просто невыносимо, поэтому он работал на износ до поздней ночи, чтобы, вернувшись, рухнуть спать прямо на диван в гостиной — моральных сил зайти в их когда-то общую спальню у Минхо не было.       Он понимал, что нужно учиться жить без Хани, вот только жить без него абсолютно не хотелось. Тем не менее мириться Ли не собирался, он считал, что Джисон сделал свой выбор, и теперь они с Хваном, скорее всего, смеются, обсуждая, какой Минхо наивный глупец раз позволил другому альфе увести человека, с которым он был несколько лет, и с которым планировал создать семью и жить в радости и в горе до конца дней. Ли был твердо уверен, что Хан его предал, предал их любовь. Сидя с сигаретой в зубах посреди комнаты и дрожащей рукой стряхивая пепел прямо на ковер, он пустым взглядом пялился на устроенный им бардак и бесконечно прокручивал в голове их диалоги, вспоминая обещания Джисона любить его вечно и проклиная тот день, когда Хван появился в их жизни. Минхо винил себя, за то что вообще согласился на встречу с Хенджином, жалея, что не настоял на обратном.       “Моя мягкость вышла мне же боком, — с досадой думал он. — Другой альфа на моем месте сказал бы твердое нет, а я пошёл у Хани на поводу, и вот результат».       Если в выходной Ли оставался дома, он продолжал громить квартиру, стремясь уничтожить все, что напоминало о Джисоне. Это приносило временное облегчение, но потом становилось только хуже, и Ли убегал прочь, чтобы долго и бесцельно бродить по окрестностям до самой ночи. Ему было противно от себя самого, противно от того, какой он жалкий, что не может с достоинством принять поражение.       Благодаря окончательному помешательству на работе, Ли наконец-то получил долгожданное повышение, вот только радости это ему абсолютно не принесло. Без Хана это все потеряло смысл. Минхо мечтал, что как только ему поднимут зарплату, они тут же возьмут кредит на собственный дом — у них уже даже были варианты на примете, — а теперь единственное, ради чего стоило купить новое жилье, — съехать из старого, которое даже в разрушенном состоянии продолжало напоминать о Джисоне.       Желая подбодрить коллегу, его товарищ по курилке позвал Ли в бар отметить повышение и развеяться. Он надеялся, что Минхо выпьет и наконец-то поделится переживаниями, которые старательно держит в себе, но алкоголь возымел обратный эффект — Ли только сильнее замкнулся — за весь вечер он не произнес ни слова, угрюмо изучая бокал и без энтузиазма слушая байки приятеля, которыми тот пытался поднять ему настроение.       После того как коллега уехал, Минхо продолжил напиваться в баре, не желая возвращаться домой. Он влил в себя так много, что, когда какой-то омега заговорил с ним как со старым знакомым, ему понадобилось несколько минут, чтобы понять, кто это. Вглядевшись, Ли все же признал в парне своего бывшего любовника, с которым они беззаботно развлекались в университетские годы. Минхо не был паинькой и таких друзей с привилегиями у него хватало, но этот ему особенно нравился. Они даже в какой-то момент то ли в шутку, то ли всерьез сокрушались над несправедливостью жизни, которая почему-то не сделала их истинными.       Омега выволок Ли на улицу, чтобы тот подышал свежим воздухом и немного пришел в сознание. Пока они курили, Минхо узнал, что старый знакомый так и не нашел истинного, хотя сдал тест тогда же, когда и Минхо. В ответ Ли признался, что Хан его бросил и ушел к другому их истинному. От этой новости бывший любовник пришел в замешательство. Недолго думая, он затолкал Минхо в такси и отвез к себе, желая в спокойной обстановке выяснить, что произошло. Дома он первым делом заставил альфу поесть и выпить лекарство, чтобы снизить негативное влияние алкоголя на организм. Оказавшись в уютном, безопасном помещении рядом с хорошо знакомым и приятно пахнущим омегой, которому он доверял, Ли наконец-то снял с себя маску крутого альфы и, глотая слезы, вывалил все, что тяжелым грузом лежало у него на сердце. Его словно прорвало, он несколько часов не мог успокоиться и продолжал жаловаться до тех пор, пока окончательно не выдохся и не заснул прямо в кресле. Хозяин квартиры осторожно довел его до кровати и, поскольку другой в его крохотной квартирке не было, лег рядом.       Посреди ночи Минхо проснулся и уставился на спящего омегу, пытаясь понять, как вообще оказался у него дома. В памяти стали всплывать обрывки событий прошлого вечера: офис, коллега, бар. И тут до Ли дошло, почему интерьер питейного заведения показался ему знакомым. По ироничному стечению обстоятельств из всех баров города его коллега выбрал тот, где любил отдыхать бывший Минхо. Заведение находилось всего в паре остановок от его дома, и они с Ли тоже частенько тусовались там в студенческие годы. Минхо сделал вывод, что омега до сих пор туда захаживает и их встреча просто случайность.       Ли был все еще пьян, поэтому решил проспаться и поехать на работу прямо отсюда. Он осторожно приобнял мирно посапывающего парня и уткнулся носом ему в шею, его запах уже не казался Минхо таким вкусным, как раньше, но все равно был очень пряным и успокаивал, вызывая ностальгические чувства о тех временах, когда главной проблемой были не сданные вовремя экзамены. Омега заворочался в объятиях Ли и, развернувшись, оказался с ним лицом к лицу. В душе всколыхнулись прежние чувства и парни робко потянулись губами навстречу друг другу. Когда-то Михно очень нравилось целовать этого омегу, он даже скучал по его поцелуям, пока не встретил Джисона. А теперь он не почувствовал ничего, никаких приятных ощущений, скорее даже наоборот. В голове стучало: “Это неправильно! Это неправильно”. В итоге Ли отстранился и, дико извиняясь, уехал домой. Он наконец-то набрался смелости, чтобы лечь спать в их с Джисоном спальне, в которой уже с трудом можно было уловить аромат ванили. Минхо с болью подумал, что скоро запах исчезнет совсем. И хоть Ли сам старательно уничтожал все, что напоминало о Хане, эта мысль повергла его в такой ужас, что впервые за все время он задумался о примирении. Стало очевидно, что без Хана жизнь потеряла смысл и он уже не сможет быть ни с кем другим.       Впереди ждали четыре невыносимо долгих выходных по случаю какого-то государственного праздника, какого именно Ли не помнил, откровенно говоря, ему было все равно. Удручал еще тот факт, что нужно было навестить родителей, так как папа отмечал день рождения. Меньше всего на свете Ли хотел ехать к ним в таком состоянии, но в любом случае это было лучше, чем остаться дома и сходить с ума от отчаяния.       Минхо боялся признаться своим до тошноты правильным, образцово-показательным родителям, которые прожили душа в душу почти 30 лет, что Хан его бросил и предпочел ему другого альфу. В итоге он решил умолчать об этом и рассказать только о повышении. Он так долго предвкушал момент, когда гордо заявит им, что полностью состоялся в жизни, что у него есть престижная работа, хорошая квартира, любимый мужчина, и что всего этого он добился без их помощи. Но теперь собственный успех уже не казался ему чем-то значимым, без Джисона сладкий момент триумфа потерял вкус и походил на глупое хвастовство. — Господи, милый, что с тобой случилось? — ахнул папа, увидев на пороге осунувшегося и похудевшего сына, под глазами которого залегли глубокие тени. — Ты совсем доконал себя этой работой, — покачал головой отец. — Может, все же бросишь ее, и мы подыщем тебе что-то получше, если тебе там так сложно? У твоего двоюродного дяди на фирме освободилось место технического директора, хочешь я замолвлю за тебя словечко? Будешь там как у Христа за пазухой. — Не надо, — сухо отрезал Минхо, заставив родителей удивленно на него посмотреть. — Спасибо, но в этом нет необходимости, — уже дружелюбнее ответил Ли и прошел в большую светлую гостиную. — Я получил повышение и стал IT-директором всего направления ECOMa, — без особого энтузиазма сообщил он. — Правда? — родители восторженно переглянулись. — Какая радость! Мы в тебе не сомневались.       Несмотря на то, что их слова звучали очень искренне, Ли взорвался: — Не сомневались? Да вы всю жизнь только и делаете, что ставите под сомнение мои способности! — Сынок, ты что? С чего ты это взял? — обеспокоенно воскликнул папа, эмоционально приложив ладонь к груди. — Да вы же постоянно говорите мне, как я должен жить. Общаетесь со мной, как будто сам я ни на что не способен и если не буду следовать вашим советам, то пропаду, умру с голоду или стану бомжом. Мне с юных лет приходится с боем отстаивать право жить так, как я хочу! И вот даже сейчас вы начали сватать мне менее пыльную работенку, — презрительно поморщился Минхо. — Милый, мы же просто переживаем за тебя. Мы всегда хотели, чтобы твоя жизнь была лучше и проще, чем наша. У нас не было того, что есть у тебя, — папа подался вперед, взволнованно изучая лицо сына. — Да, у наших родителей не было возможности нам помогать, и нам приходилось самим пробивать себе дорогу в жизнь. Поэтому мы хотели дать тебе то, чего мы были лишены, — счастливую, беззаботную жизнь, — отец продолжил мысль мужа. — Прости, если обидели тебя этим, но мы думали, что это наш долг. — Мы ни дня не сомневались в тебе. Всегда верили, что у тебя все получится, что ты всего добьешься. Возможно, мы перестарались в своем стремлении уберечь тебя от жизненных трудностей, но мы желали тебе только самого лучшего. — Тогда… Тогда… — Минхо растерялся, не понимая, что ответить. В голове хаотично носились разные мысли, и ни за одну из них он не мог ухватиться. Казалось, что его представление о мире только что перевернулось с ног на голову, а точнее наоборот. Жизненная парадигма, в которой он существовал долгие годы, оказалась всего лишь иллюзией, побочкой его юношеского максимализма, в котором он намертво застрял, отказываясь видеть реальное положение дел. — Тогда почему вы никогда не говорили мне этого раньше? — наконец-то выдавил он из себя. — Мы думали, что ты и так это знаешь, родной мой, — в голосе папы было столько любви и тепла, что Ли окончательно сдался. — Я… Я всю жизнь пытался доказать вам, что чего-то стою… — трясущимися губами пролепетал он. — Нас никогда не волновало, успешен ты или нет. Мы всего лишь хотели, чтобы наш сын был счастлив. — Вот только я совсем не счастлив, — Ли поджал губы, сдерживая слезы. — Хани… — Что случилось? — встрепенулся папа. — Хани меня бросил, — всхлипнул Минхо. — Что?! — Когда? — Месяц или два, я уже потерялся во времени. Может, три. — Почему ты не сказал нам раньше? — Я боялся… Боялся, что вы меня осудите, что начнете говорить, как мне нужно было поступить, чтобы этого не произошло. — Милый… — родители подошли к нему и обняли с обеих сторон. — Нам правда очень жаль, сынок, — они принялись его утешать, крепко держа в своих объятиях и расспрашивая о деталях случившегося.       Это сработало словно спусковой крючок — Ли разрыдался, как маленький ребенок: громко и жалобно; и принялся сбивчиво пересказывать родителям события последних нескольких месяцев. А они просто слушали и сочувствовали, ничего не советуя и тем более ни в чем не обвиняя. Минхо наконец-то осознал, как на самом деле нуждался в защите и поддержке родителей, от которых все время горделиво отказывался, пытаясь доказать, что способен со всем справиться самостоятельно. Но не справился. Неожиданно для себя самого он почувствовал, что ему стало легче после того, как он во всем признался и позволил себе хотя бы ненадолго побыть не крутым независимым альфой, а всего лишь сыном, который нуждается в любви и принятии родителей.       Ли думал, что уедет на следующий же день после празднования, но решил остаться на все выходные. Несмотря на примирение с папами, у него не было сил и желания выходить из своей комнаты. Он просто лежал в кровати, пытаясь переосмыслить последние несколько лет своей жизни. Ему было сложно признать, что все усилия были напрасными. Ведь он так много и усердно работал, чтобы доказать родителям, что даже без их опеки в состоянии обеспечить безбедное существование для себя и своего истинного и что они смогут жить не хуже, а, может, даже лучше, чем его состоятельные во всех смыслах родители, а оказалось, что папам не нужно было ничего доказывать, а Хану вообще эта роскошь была ни к чему. Ли убивало то, что в бессмысленной погоне за успехом, он игнорировал желания и просьбы Джисона, который просто хотел, чтобы любимый человек был рядом и в хорошем расположении духа. Минхо снова начал прокручивать в голове все их разговоры, вот только на этот раз они воспринимались совершенно иначе. Ли с болью вспоминал, как грубо обращался с самым дорогим и любимым существом, сколько гадостей ему наговорил. Его не покидали мысли о том, что он сам подтолкнул Хана к тому, чтобы уйти; что дело было вовсе не в другом истинном, а в том, что Минхо вел себя как скотина; что это не Джисон предал их любовь, а Минхо практически вынудил омегу бросить его.       Ли хотелось провалиться сквозь землю или лежать, зарывшись в одеяла, пока не умрет. На него навалились такие апатия и тоска, что не было сил даже поесть. Папа заботливо приносил ему еду и оставлял поднос под дверью, а потом разочарованно уносил нетронутые тарелки обратно. Родители очень беспокоились о моральном состоянии сына, но боялись лезть к нему с советами. Они сошлись на том, что пару дней без еды Минхо вполне протянет, и раз ему нужно побыть одному, пусть так и будет. На третий день они даже решили поехать в гости к друзьям, в надежде, что их несчастный затворник наконец-то выйдет из своего убежища. Они предупредили сына, что вернутся только вечером, и их план действительно сработал — через час после того, как хлопнула входная дверь, Ли наконец-то выполз из комнаты.       За окном лил дождь, а дома было тепло и уютно, с кухни доносился аромат шарлотки, и желудок внезапно потребовал обратить на него внимание. Минхо набросился на пирог так, словно не ел целую вечность, и за один присест умял почти половину. Потом он правда пожалел об этом, ощущая себя тюленем, который с трудом перемещается. Несмотря на состояние, Ли решил побродить по комнатам, с тоской разглядывая до боли знакомые предметы. Столько всего было пережито тут, и радостного, и грустного. В детстве Минхо обожал их просторный, светлый, изысканно обставленный дом с огромным садом и бассейном на заднем дворе. В те беззаботные годы он был очень близок с родителями, буквально души в них не чаял и твердо знал, что это взаимно, а потом что-то случилось, и они отдалились. Ли даже не мог припомнить, что конкретно стало причиной, просто в какой-то момент родители перестали казаться ему хорошими, и все их слова начали ранить.       В зале на каминной полке Минхо заметил их с Джисоном совместную фотографию еще тех времен, когда они только начали встречаться. Родители выпросили ее у сына и бережно хранили на самом видном месте. С трепетом взяв снимок, Ли понес его к себе в комнату и улегся с ним на кровать, нежно прижав к груди, как самую ценную на свете вещь. Он вспомнил бурное начало отношений с Ханом, как их обоих штормило от переполнявших чувств и эмоций. И в этот момент к нему пришло осознание, что так же сильно, как ему дорог Джисон, так же Джисону дороги оба его альфы, и что, если Минхо хочет быть с любимым, то нужно извиниться и принять новые жизненные обстоятельства. Он наконец-то признал, что ему не настолько уж плохо рядом с Хенджином, как он убеждал себя и Хана, и что при желании можно как-нибудь договориться, чтобы всем было комфортно. А желание у него было, причем такое сильное, что он быстро похватал вещи и сорвался домой, не дожидаясь возвращения родителей. Уже из машины он позвонил им и, поблагодарив за все, сообщил, что твердо намерен вернуть истинного. Родители пожелали ему удачи и сказали, что он всегда может на них рассчитывать, что бы ни случилось, и что он всегда будет их дорогим и любимым сыном.       Ли вернулся домой, полный решимости помириться с Джисоном, но когда вошел в квартиру и увидел, в каком она состоянии, у него опустились руки. Ему стало безумно стыдно за то, что он сотворил с их любовным гнездышком, которое Хан так заботливо обустраивал на протяжении нескольких лет.       Минхо сел на диван в гостиной и по привычке закурил прямо там, но вдруг опомнился, затушил сигарету и принялся энергично бегать по дому, открывая нараспашку все окна и балконные двери, чтобы как можно скорее выветрить горький запах табака. Он заказал доставку еды и, пока ждал, пытался понять, как ему в одиночку восстановить квартиру. Нужно было вынести на помойку то, что окончательно сломалось, починить то, что еще можно было спасти, и купить все необходимые предметы взамен испорченным. Его размышления прервал звук оповещения на телефоне. Ли взволнованно взглянул на экран, почему-то надеясь, что ему написал Джисон, но нет. Сообщение было от его лучшего друга, если вообще можно было так сказать про человека, с которым списываешься раз в пару месяцев, а видишься еще реже. Красотка Привет, ты в городе? Давай пересечемся? Хоть посмотрю на твою смазливую рожу, занятой ты мой:)       Минхо вдруг понял, как дико соскучился по Сонхва, и тут же напечатал ответ: Биг Босс Да, я сегодня вернулся от родителей. Если хочешь, заезжай, я заказал кучу острой еды, как ты любишь. Но предупреждаю, у меня бардак. Красотка Нашел чем пугать. Острую еду, говоришь? Я в деле! Скоро буду.       Пак Сонхва был соучастником Ли во всех его школьных и студенческих авантюрах. У него была нетипичная для альфы внешность, но омегам до жути нравилось. Они с Минхо прекрасно дополняли друг друга: Пак забирал на себя любителей утонченной красоты, а Ли тех, кому нравились более мужественные альфы. В общем, эта парочка не оставляла конкурентам за внимание омег ни малейшего шанса. Когда Минхо покупал квартиру, он специально выбирал в том районе, где живет друг, думая, что они так и будут всегда тусоваться вместе. Но почти сразу же после новоселья он начал встречаться с Джисоном и с головой окунулся в отношения и работу. Они с Сонхва виделись все реже, и в итоге практически перестали общаться, тем не менее оба чувствовали незримую связь, что сформировалась между ними за столько лет.       Поскольку Пак жил практически по соседству, он приехал даже быстрее, чем курьер с доставкой. — Когда ты написал “бардак”, я думал, что у тебя не убрано, — охренел приятель, как только вошел в квартиру. — Вы чё, ремонт затеяли? — Типо того, — смущенно кивнул Ли. — Где Джисон? — Тебе лучше присесть. — А обязательно интригу нагонять? — нахмурился Пак.       Преодолевая желание убежать и спрятаться под кровать, Минхо в деталях поведал другу обо всем, что произошло. Рассказ получился таким долгим, что они уже успели съесть привезенную еду и снова проголодаться. За окном давно стемнело, а Ли все говорил и говорил. Сонхва слушал не перебивая, но с каждой новой деталью рассказа его глаза становились все круглее. — И когда ты собирался поделиться со мной этим? — дослушав, пробубнил он, пытаясь скрыть недовольство. — Я настолько хуевый друг, что ты не хотел говорить? — Прости, — пристыженно склонил голову Минхо. — Нет, это я плохой друг, и плохой парень, и сын из меня тоже так себе. Короче, я проебался по всем фронтам.       Если во время рассказа Ли еще старался держаться бодрячком, то сейчас его глаза заблестели. — Ладно, хорош нюни распускать, слезами горю не поможешь, — Пак с задорной улыбкой похлопал друга по плечу. — Давай лучше квартиру в порядок приводить, а то это пиздец какой-то, как на помойке сидим, — хихикнул он и демонстративно поднял с пола обломок какой-то неопознаваемой мебели, тут же кинув его обратно.       Минхо тоже повеселел: — Можно я тебя обниму? — На фиг иди! — со смехом замахал руками Сонхва. — Парня своего будешь обнимать. — Вот же ты скотина! — хихикнул Ли. — Люблю тебя. — И я тебя, идиота ты кусок. — Я скучал. — Так, хватит сантиментов, а то я сейчас растаю.       Парни несколько часов выносили на помойку огромные мешки с мусором, а когда наконец-то закончили, поняли, что без генеральной уборки тут не обойтись. Минхо вызвал клининговую компанию на следующий день и договорился с Паком в это время съездить за новой мебелью. Сами они ее собрать не смогли, поэтому пришлось заказать еще и мастеров по сборке, которые заодно починили поломанные вещи. Так что к концу следующей недели основной объем работ был уже выполнен.       Минхо испытывал безмерную благодарность другу за помощь. Хоть словами утешать он умел плохо, но хорошо поддерживал делом и просто тем, что был рядом. Разгребая бардак, парни очень много шутили и смеялись. Пак стебался над Ли, придумывая, для какой профессии подошла бы внезапно открывшаяся у него способность уничтожать все в зоне досягаемости, а потом демонстративно переименовал Минхо у себя в телефоне в Халка.       В течение следующей недели Ли со всех ног бежал с работы домой, чтобы уже самостоятельно доделать кое-какие мелочи, желая, чтобы все было идеально, насколько это вообще было возможно, потому что сделать так же хорошо, как Хан, он при всем желании не мог. Последним штрихом стала покупка новой кружки для Джисона, взамен той, что Минхо в сердцах разбил. Он несколько дней просматривал интернет-магазины, чтобы купить именно такую, как была. И когда наконец заполучил ее, то с трепетом поставил на привычное место, ощущая непреодолимое желание написать Хану с просьбой увидеться и поговорить.