Ноябрь 2011
Я иду в клуб один. Уже не впервые. Мне больше не нужен второй пилот в лице Каси, а она и сама постепенно перестала выполнять роль моей крестной феи. Теперь всё её свободное время занято бурным романом с тем самым Ромой, который вытащил меня из туалета. Он оказался бисексуалом, и они сошлись на своей любви к странным английским идиомам.
Они переписывались поначалу, а потом как-то незаметно начали встречаться, и даже я об этом узнал только месяца через три их отношений, когда вернулся домой и обнаружил их на месте преступления: прямо на диване в гостиной. Обиделся на Касю, что не поделилась со мной, но она резонно заметила, что я был слишком занят своими тараканами и ничего вокруг не замечал.
Рома по утрам работает курьером в зоомагазине, а после обеда — репетитором по английскому. А ещё Рома — романтик. В Касин день рождения он исполнил её мечту и отымел её на полу в библиотеке.
Теперь он ошивается у нас чуть ли не каждый день, и сегодня я сваливаю в клуб, чтобы оставить их наедине с их саркастическими ремарками и шумным сексом.
Уверенно захожу и уверенно покупаю себе выпить. Уже не боюсь алкоголя, просто пью умеренно и стараюсь не использовать его в качестве средства от стресса.
Оглядываю зал, пытаясь найти кого-нибудь с заинтересованным взглядом — и нахожу. Я очень хорошо знаю этот взгляд.
Это Вадим. Он улыбается и машет рукой. Я подхожу к нему и вижу, что он держит руку на плече какого-то парня с синими волосами и проколотой губой. Парень тоже улыбается мне. Ну и на хуя позвал?
— Как дела? — Вадим перекрикивает музыку.
Показываю большой палец.
— Это Виталик, — представляет он меня. — Это Андрей, — говорит он уже мне, и Андрей протягивает мне руку.
Я даю ему свою, а Андрей наклоняется к Вадиму и что-то ему шепчет. Тот кивает и отвечает что-то ему на ухо.
— Пойдем выйдем, — говорит Вадим уже мне и мы направляемся к предбаннику. Пытаюсь представить, какие слова у него найдутся для меня.
— Как твои дела? Сколько мы не виделись? Год? — спрашивает он.
— Больше.
— Отлично выглядишь. Тебе идёт так, — он показывает на волосы.
— Спасибо. Ты выглядишь… так же. Так же хорошо.
Он действительно вообще не изменился.
— Слушай, — начинает он, отведя глаза и щёлкая суставами пальцев, и в его голосе явное смущение, — я тут начал встречаться с Андрюхой…
— Ты же не по отношениям?
— Ну вот так получилось. Зацепил он меня.
Ну здравствуйте.
— Поздравляю. Ты похвастаться хотел?
— Нет. Я хотел спросить, не хотелось бы тебе к нам присоединиться.
— В отношения? — пытаюсь шутить я, хотя, конечно, всё понимаю.
— Меня на этом этапе уже не удивит, если этим всё закончится. Но пока нет. Только на потрахаться.
— Ты издеваешься?
— Почему?
— Ты меня год с лишним назад отправил в игнор, а теперь вдруг зовешь поразвлекаться с тобой и твоим
парнем? На хуй сходи.
— Да туда сходить это не вопрос, — усмехается Вадим, но сразу становится серьёзным. — Прости. Я долбоёб. У меня просто много чего начало происходить — на работе был ад, мать заболела, мужики все вдруг стали истерить, как по команде. Ты-то ещё культурно себя вёл. Просто не хватало сил на всё сразу. Мне надо было ответить и объяснить. Может, тебе будет приятно узнать, что я тебя вспоминал иногда и хотел написать.
— А чего не написал, раз хотел?
— Побоялся. Я понимал про плохой осадочек, который мог оставить, не социопат же. Я сильно проебался?
— Да нет, не так сильно, как чел, которого застрелили возле собственного дома прямо перед тем, как я должен был к нему приехать. Не личный проёб его, конечно, но...
— Охуеть. Грабители?
— Можно и так сказать.
— У вас что-то серьёзное было?
— Могло бы.
— Какая жесть. Ты сам-то в порядке? Это давно было?
— Год уже почти. Я справился, мне кажется.
— Я рад. Вот видишь, я по крайней мере перед тобой стою и могу прощения попросить.
— Ладно. Я и сам мог бы попроще отнестись. Ты же мне не обещал ничего. Хуй с тобой.
— Хуй всегда со мной. Так что? Хочешь с нами? Андрей хорошо трахается.
— Хорошо — как ты?
— Лучше.
— Такое бывает?
— Оказывается. Я сам охуел.
Теперь мне интересно.
— Да поехали, не боись. Андрею ты понравился, сказал, что ты милаха.
— Хуяха. Дай я схожу поссать и подумаю.
По пути в туалет вспоминаю, как фантазировал о двойном таймлордском хуе. Вадим с Андреем, конечно, не инопланетные создания, но идея быть зажатым с двух сторон меня очень сильно заводит.
И позвали же.
Смотрю в заляпанное зеркало в мерцающем полудохлом флуоресценте. Слишком много изменилось с моего первого визита сюда.
Вместо стандартной короткой стрижки — отросшие осветлённые волосы в лохматом пучке. Вместо бесцветных полуободковых прямоугольных очков, которые так и остались лежать на этом самом туалетном полу — темно-коричневая оправа и квадратные стёкла. Кася уговорила меня на такие, проводив на следующий день до оптики. Они более заметные. Я долго привыкал, не узнавая себя в зеркале, но теперь, полгода спустя, мне нравится.
А я, наверное, в целом, ничего.
«Милаха».
Квартира Вадима вроде бы всё та же, даже пахнет в точности, как год назад, но чьё-то регулярное присутствие очень заметно: по мелким вещицам на горизонтальных поверхностях и новым тюбикам и баночкам в ванной.
Пока Вадим занимается музыкальным фоном, Андрей уже без лишних слов завалил меня на кровать, и мы целуемся. Вадим вскоре приземляется рядом и лежит на боку, любуясь.
В какой-то момент Андрей, наконец, отпускает мой рот на свободу, но садится на меня верхом и снимает футболку, открывая торс в татуировках: тонкие линии контуров полевых цветов растут из сердца и расползаются по груди и плечам, а один из побегов уходит под ремень джинсов, распаляя желание узнать, куда его забросит судьба.
Андрей встаёт с меня и помогает подняться. Теперь я на коленях к нему спиной и лицом к Вадиму. Тот целует меня, параллельно расстёгивая и стаскивая с меня рубашку. Андрей проходится языком за ухом, массирует плечи, прижимается к моей спине твердыми сосками, и два стояка трутся об меня с обеих сторон. Рука Андрея забирается ко мне в джинсы и сжимает член сквозь трусы, вторую он просовывает в брюки Вадима. Тот стонет мне в рот, потом отрывается от меня, снимает мои очки и кладёт их на полку у кровати. В это время Андрей расстёгивает мои штаны и тянет их вниз. Вадим, тем временем, раздевается сам, и, когда мы все остаемся без одежды, я понимаю, как мне повезло. Вадим, конечно, Аполлон, но Андрей ещё красивее, это даже без очков понятно. Цветочный побег совершает петлю вокруг бедра, чтобы завершиться гроздью незабудок вокруг основания члена. Это пошло, красиво и наивно одновременно.
Пока Вадим снова пытается целоваться, Андрей наклоняется ко мне и языком совершает какие-то сказочные манипуляции с моим членом. Я уже не пытаюсь сдерживать стоны, и Вадим шепчет: «Я же говорил…»
Андрей тем временем подбирается пальцами к моей заднице, а Вадим достает смазку и кондомы, и до меня доходит, что никто не уточнял, кого тут в итоге собираются трахать.
Как будто прочитав мои мысли, Вадим интересуется:
— Кого из нас ты бы выебал?
А, мы так ставим вопрос.
— Сложный выбор.
— Можно обоих. Или мы тебя.
— Спасибо, давайте ещё навалим вариантов. А может, вы за меня решите, а? Только давайте без двойного.
— Хм. Андрюш, ты чего хочешь?
Тот в это время тыкается хуем мне в руку и кладёт подбородок на мое плечо. Я поглаживаю его, и на ощупь он тоже до безобразия хорош, но я всё ещё не уверен, что этого всего достаточно, чтобы такому закоренелому одиночке, как Вадим, отойти от холостяцкой жизни.
Андрей говорит очень тихо и больше общается знаками, пальцами показывая, что хочет, чтобы я его трахал, пока он будет сосать Вадиму. Мы так и делаем. В итоге пробуем все возможные комбинации, которые, может, и возбуждают уже сами по себе, но гораздо сильнее в моём сердце отзываются эти искренние влюблённые взгляды. Эта энергетика взаимного обожания, которая перетекает из одного в другого, по пути размазываясь по мне. И мне это нравится. И я даже почти не завидую. Честно-честно.
Вадим доёбывает меня, лёжа на боку, пока член Андрея доходит до разрядки в моем рту. Вытащив его в последний момент, Андрей умудряется забрызгать своей спермой всех троих. Вадим в это время кончает во мне, и я остаюсь последним, кто не получил оргазма. Тогда они просто укладываются рядом с двух сторон, додрачивают мне вдвоём, параллельно обсыпая поцелуями и укусами мои лицо и шею, и я в ахуе, господа присяжные заседатели. Я в полнейшем ахуе.
Андрей отключается почти сразу, а мы с Вадимом ещё час сидим, пьём чай и болтаем.
Он рассказывает, что залип на Андрея, когда тот пришёл к нему в магазин за новым телефоном, со списком нужных фич и заёбистых вопросов, чем сперва взорвал Вадиму мозг. Говорил тихо, приходилось наклоняться поближе, похерив дистанцию, и что-то у Вадима щёлкнуло. Он почти попросил номер, но зассал, а Андрей сам вернулся на следующий день. И началось. Потом оказалось, что тот любитель секса втроём, и, после пары месяцев ссор и обид, пришлось на это пойти, а потом Вадим и сам распробовал. До сих пор приходили незнакомые, а со знакомым оказалось даже лучше.
— Рад был помочь.
— Приходи ещё, мы будем рады.
— Чтобы завязнуть в этом тоже? Нет уж.
— А что у тебя? Есть кто-то?
— Да нет, хожу ебусь, то там, то тут. Пока устраивает.
— Ты явно уверенней в себе стал.
— Не знаю, тебе видней. Но я рад за тебя. Андрей красавчик, конечно.
— Да оставь красавчик, он такой умный…
— Мне сложно судить. Он же ни слова почти не сказал за весь вечер.
— Стесняшка.
— Ни хуя себе стесняшка — такое тут вытворял.
— Это другое. Секс — тоже средство общения. Он так любит говорить. Но на самом деле, когда мы одни, он болтает, не переставая. Статьями меня какими-то закидывает всё время. Я тоже начал интересоваться всяким, чтобы соответствовать.
— Ого. Всё действительно серьезно?
— Похоже на то. Люблю его, кажется.
Собираюсь уезжать, но Вадим уговаривает остаться на ночь.
Просыпаюсь от того, что меня гладят две пары рук. Минуты спустя Вадим двигается во мне сзади, Андрей дрочит наши хуи вместе, шепчет мне что-то неразборчивое, и мы целуемся в три потока грязного утреннего дыхания.
Потом я добираюсь домой с окраины в сонном воскресном метро и оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, сколько ещё людей в этом вагоне возвращаются домой после подобных приключений. Вот та девушка с остатками вчерашнего макияжа и заметным засосом, который выглядывает из-под шарфа, когда она поворачивает голову. Или тот парень, прячущийся в капюшон толстовки и улыбающийся сам себе. Или вот эта пара под сорок, он и она, держатся за поручни, нежно переглядываются и периодически еле заметно касаются друг друга плечами.
Мне хочется надеяться, что у них у всех всё будет хорошо.
В понедельник вызывает к себе Сергей. Рассказывает, как мной все довольны. Мне приятно. Потом добавляет, что несмотря на то, что год назад я слегка проебался, пока сидел в депрессии, теперь я превзошёл все ожидания, и с Нового Года меня хотят повысить, дать пару джунов в подчинение и поднять зарплату.
Я смотрю на него в шоке. У меня до сих пор не возникало никаких мыслей о карьерном росте. Я даже никогда не думал, что смогу кем-то руководить. Но Сергей во мне уверен.
Потом уже я понимаю, что не думал о карьере, зациклившись на своих любовных неудачах, но, за неимением личной жизни, всё, что мне оставалось, это сосредоточиться на работе, и, очевидно, это дало плоды.
Ну или всё это просто слова, и им просто нужно расширить команду. Сам Сергей новых людей уже не вывезет, и теперь банально хочет свалить часть обязанностей на кого-то ещё.
Так или иначе, кто я такой, чтобы отказываться от дополнительных денег? И я соглашаюсь.
Ближе к Новому Году получаю сообщение.
Вадим:
хочешь к нам опять
Хочу. Чёрт. Хочу же?
me:
Давай.
Вадим:
только не пугайся когда приедешь
Ремонт что ли? Он ещё в прошлом году говорил, что хочет стены перекрасить.
Но когда я прихожу, обнаруживаю, что лица обоих покрыты почти зажившими синяками и ссадинами. Вадим рассказывает, что они сходили на митинг после выборов и попались под горячую руку ОМОНу.
— Нам ещё повезло, а нескольких знакомых задержали. А мы же ничего не делали, понимаешь? Просто стояли. Андрюха вон чего-то почитал, кого-то послушал, и говорит, что надо уезжать. А я и не знаю, смогу ли. Я же даже языками не владею.
— Одним — точно владеешь, — смеётся Андрей. Он разговаривает!
— Владеешь, без базара, — добавляю я. — У меня репетитор английского знакомый есть. Могу дать контакт. Только не трахайте его, пожалуйста.
— А что, может согласиться? — заинтересованно улыбается Андрей.
— У него девушка, но под вашим напором хер устоишь же.
— Не устоишь, — смеётся Вадим. — Пусть девушку приводит — посмотреть.
Он стоит за моей спиной и массирует плечи, Андрей присаживается передо мной на колени и медленно расстегивает мой ремень, а я думаю о том, что я достаточно хорошо знаю Касю, чтобы быть уверенным: она не просто придёт, она попкорна мешок притащит.
Когда все раздеты, передо мной предстают уже пожелтевшие огромные гематомы на ногах и животе обоих, и мне становится не по себе.
— Это пиздец, конечно.
— Да похуй, — отвечает Вадим. — Завтра опять идём. Хочешь с нами?
Думаю об этом, пока стою на четвереньках, и меня ебут с двух сторон. В голове мозаикой складываются слова Эйдена про усиление военпрома, Сашины рассказы про СМИ… А теперь вот это… Даже слишком быстрое расследование убийства Кирилла, который говорил, что не хочет связываться с политикой, теперь кажется подозрительным.
Неужели что-то действительно происходит?
Ведь если так, то нас всех по итогу могут пустить по кругу без смазки и без защиты. Наверное, стоит проявить гражданскую ответственность до того, как появятся высыпания и анальные трещины.
Поэтому я соглашаюсь пойти с ними. Народу на проспекте Сахарова до хера. К счастью, в этот раз никого не бьют и не арестовывают, и всё это действо воодушевляет, но когда я возвращаюсь домой, Кася хмуро заявляет, что по её данным эти митинги вряд ли к чему-то приведут.
— Батя звонил на днях, намекнул, чтобы я подумала, в какой Европе мне больше нравится.
— Что, прямо настолько?
— Ну сам подумай: митингуют уже недели три, свидетельства фальсификаций есть, но пока никто ничего с этим даже не пытается делать. И вряд ли сделает. И всем уже понятно, что будет в марте. И задерживают людей непонятно за что. Ну и батя же крутится в тех кругах, знает о чём говорит. Я его чуйке доверяю.
— Куда поедешь?
— Да хуй его пойми. Может, опять в Англию. Может куда-то, где потеплее. В Португалии неплохо.
— Рому возьмешь?
— Возьму, — мечтательно отвечает она. — Не думаю, что он откажется.
Я не сплю всю ночь, ворочаюсь. Похоже, Кася может быть права.
Она готова увезти Рому.
Вадим хочет увезти Андрея.
Меня никто не увезет.
Мне нужно увозить себя самому.
Беру ноут в кровать и пытаюсь представить, куда бы я хотел поехать. Думаю недолго. Я знаю. Я хочу туда, где таймлорды и рентоны, виконты и замки. Чтобы леса изумрудные и мужики в килтах.
Ищу вакансии в Эдинбурге. Нахожу несколько, пробегаюсь по требованиям. Нормально, могу подойти, хотя опыта у меня поменьше, чем они хотят.
Обещаю себе отправить резюме на следующий день, но успешно ухожу в затяжную прокрастинацию, объясняя всё праздниками, потом послепраздничьем, потом нагрузками в новой должности. Наступает март. Касины предсказания сбываются. Вадим и Андрей на очередном митинге снова попадают в переделку, где Андрею ломают нос. Вадим присылает мне фотографию его расквашенного лица, и я опять плохо сплю.
Утром пишу Роме и спрашиваю, умеет ли он составлять резюме на английском. «Не вопрос», — отвечает он, и вечером мы проводим несколько часов за компом, пока Кася недовольно пыхтит в углу.
Рома умудряется раздуть моё единственное место работы до внушительного абзаца, пишет что-то про критическое мышление и высокие коммуникативные способности, и отмахивается от меня, когда пытаюсь донести ему, что второе — совсем неправда. В итоге решаюсь ему довериться. Один раз он меня уже спас.
Поэтому в полвторого ночи у меня есть не только резюме, но и сопроводительные письма под каждую из найденных вакансий.
Я даже не верю в то, что кто-то на том конце электронной почты воспримет меня серьёзно и как-то отреагирует, и вселенная не медлит с подтверждением: я получаю девять вежливых отказов в течение недели.
Проходит почти месяц, прежде чем мне приходит ответ из десятой.
Меня приглашают на собеседование. Это гейминговая компания, и я боюсь, что с моим финтехом меня быстренько пошлют на хуй, но разговор в Скайпе проходит на удивление хорошо. Эйчар Олли юн и мил, его не смущают мои постоянные переспрашивания про непонятные мне английские слова, и он даже просит прощения за свой глазгианский акцент. Он завершает разговор обещанием, что «они» со мной свяжутся. Это не внушает надежды.
Но «они» связываются уже на следующий день и назначают интервью — на этот раз с потенциальным начальником. Дуглас гоняет меня по техническим вопросам, которые оказываются на удивление базовыми, и предлагает сделать тестовое задание.
И вот тут я хуею, потому что задание оказывается сложным. Я не сплю две ночи, забиваю на работу, пью кофе литрами, но заканчиваю в срок.
А потом они исчезают. Я уверен, что они просто поржали над моим идиотским решением, и пытаюсь беспрекословно принять свою судьбу, когда, неделю спустя, в начале мая, меня приглашают на очередное собеседование с Дугласом. Я готовлюсь к очередным техническим вопросам, но это снова оказывается Олли. Он говорит, что всех поразило моё решение, и они решили не тянуть и перейти на следующий этап. Он почти сразу переходит к обсуждению условий. Обещает прислать информацию о всех тонкостях получения рабочей визы, говорит, что мне нужно будет сдать экзамен по английскому (он suuuuuure, что с этим у меня проблем не будет), и я всё ещё не полностью соображаю, что происходит, пока он не спрашивает, какую зарплату я хочу.
Я замолкаю — я ведь даже не успел проверить, сколько у них обычно платят. Судорожно пытаюсь пересчитать свою в фунты, но не помню курс.
— Тебе нужно время подумать? Погуглить? — он по-доброму мне улыбается, и я успокаиваюсь.
Гуглю, но цифры кажутся странными, слишком высокими — я не сразу соображаю, что это годовая зарплата. Разброс большой, и я называю что-то среднее, чтобы сказать хоть что-то. Он записывает, и мы прощаемся.
Я перевожу это число в рубли, делю на двенадцать и начинаю паниковать. Они же подумают, что я совсем обнаглел и пошлют меня на хуй.
А уже на следующий день я получаю оффер с именно такой зарплатой. Мне дают неделю, чтобы принять решение.
Еду к родителям за советом. Они пугаются и в один голос говорят, что разумнее остаться: тут ведь очевидный подъём по карьерной лестнице, перспективы в надёжной отрасли, стабильность, обстановка привычная, и они рядом. «А как же ситуация?» — спрашиваю их. «А что с ситуацией? Вроде нормально всё, — говорят они, — пошумят и перестанут».
Кася с Ромой говорят, что я придурок, и тут вообще не должно быть вопросов, раз появилась такая возможность. Да, страшно начинать с нуля, да, нет никого, но есть предложение о работе — а это уже что-то. И я всегда смогу найти новых друзей, утверждают они. «Магия Виталика», — напоминает, хихикая, Кася.
О таком хорошо рассуждать гипотетически, но когда вдруг появляется реальная возможность, это пугает. Это далеко, это ново, это иначе.
Но Эдинбург чертовски красив, зарплата слишком хороша, даже если принимать во внимание цены на жильё. Как там, «A million girls would kill for this job»? И я всегда смогу вернуться, ведь так же?
Поэтому на следующий день я начинаю писать им ответ, но тут приходит сообщение во Вконтакте, которое полностью выбивает меня из колеи.
Светлана Григорьева:
Виталик! Сколько лет :)
Давай сразу к делу: у нас тут десятилетие выпуска буквально на днях. Я заглянула в списки приглашенных и оказалось, что тебя забыли. Кто-то сильно сглупил. Хорошо, что я вовремя заметила. Надеюсь, что сможем увидеться.
Охуеть.
На следующий день на приёме спрашиваю Ирину, стоит ли мне ехать. Она пытается понять, в чём дилемма, и я размышляю о том, что мне страшно, очень страшно там появляться, но меня гложет дикое любопытство. Она, конечно, говорит, что мне нужно понять свое желание и самому принять решение.
Я пробегаюсь по всем профилям бывших одноклассников. У большинства ничего не меняется. Я не понимаю, почему их не тянет вырваться оттуда, начать жить по другому. Даже те, кто переехал в Москву, словно привезли с собой эту атмосферу маленького унылого города. Их фотографии выглядят абсолютно так же, как у тех, кто застрял.
Наверное, потому что им там никогда ничего не жало.
У Игоря в профиле почти нет новых постов и фотографий. По крайней мере, не в открытом доступе. Мы ведь так и не стали друзьями.
У Марго фотографии с недавней выставки в Праге, но Игоря я на них не вижу. Неудивительно, середина учебного года — куда бы он поехал?
Ничего не становится яснее.
Но, наверное, это неважно. Всё равно у меня с ним ничего нет и быть не может.
И тем не менее, желание поехать разрывает мою грудную клетку.
Я хочу быть там, чтобы посмотреть им в лицо. Чтобы они увидели, что я вырос, повзрослел, но остался собой. Что они меня не уничтожили. Чтобы увидеть удивление на их лицах, когда впервые за десять лет я там появлюсь.
Поэтому я отвечаю Свете, что приеду, и на следующий день маршрутка выплевывает меня в городе, который никогда не был родным, несмотря на факт моего в нём рождения.
Я прохожу мимо тех гаражей. Застываю на месте, не в силах двигаться дальше. Разворачиваюсь и прохожу внутрь между ними. Там, где я валялся в грязи, теперь забетонированная площадка и склад каких-то шин и досок. Это место не сохранило никакой памяти о том происшествии, переродилось и стало приносить кому-то пользу.
Я присаживаюсь на бетон, провожу по нему рукой. «Ты справился, — говорю я семнадцатилетнему себе. — Ты молодец».
А потом встаю и иду в школу.
***
Эпилог
***
Когда несколькими часами позже я вдалбливаю Игоря в постель, я в гневе. Эмоции клокочут, разрывая меня изнутри.
Он готовился.
Он знал.
Он всегда знал.
Всегда знал и всегда хотел.
Всё могло быть иначе, если б только он сделал этот шаг мне навстречу.
Можно было бы избежать всего этого. Перелатанного столько раз сердца, потерь, наркотиков, страхов, депрессий. Это он виноват.
Придурок, какой же придурок.
А если бы раньше? Если бы ещё тогда, в школе? Тогда не было бы долгих лет одиночества, не было бы Бори, не было бы боли, унижения, вранья, отвращения к себе.
Где. Ты. Был. Десять. Лет. Сука.
Злость проходит, когда его пробирает оргазм и он вжимается в меня с тихим стоном, а я кончаю секундами позже, и мы превращаемся в потный клубок конечностей.
Теперь только нежность.
Господи.
Я же понимаю, что если бы сразу, то всё было бы иначе.
Что десять лет назад он вообще был женат, а я был юным, наивным, глупым и забитым. Что тогда это всё могло бы кончиться очень плохо, ещё хуже.
И в позапрошлом году я не стал лучше, и всё могло закончиться ужасно. Я бы просто испугал его своей обсессией, и он сбежал бы, а я опять остался бы один.
Я всё понимаю, правда.
Всему своё время.
Я глажу его ключицы, шею, подбородок, смешной острый нос. Лицо чуть шелушится. Морщинки стали глубже.
Он пахнет тем же еле заметным недешёвым парфюмом. Он пахнет копчёным виски. Он пахнет собой.
Он рассказывает, что почувствовал что-то ко мне, когда я расплакался в театре. Что я зацепил его своей ранимостью. Что он был очень рад, когда я вызвался выступить на конференции, и так же, как и я, волновался от близости, когда я приходил на консультации, и боялся совершить что-то непоправимое. Что потом решил отдалиться, чтобы избежать лишних контактов.
Говорит, что хотел признаться мне после выпускного, но я пропал, и, когда я рассказываю о том, что произошло, его глаза увлажняются, он прижимает меня к себе, и говорит, что теперь никогда себе не простит, что не попытался связаться со мной тогда.
Ты не виноват, шепчу я ему.
Он засыпает на моей груди, а я еле сдерживаю слёзы.
Меня не узнали. Меня не пригласили не случайно.
Все как будто забыли, что я существовал: приглядывались ко мне, морща лоб, словно не могли соединить имя с какой-то картинкой — просто потому, что картинки нет и не было.
Все, кроме Ника. Он зажал меня под лестницей, завел свою песню про «пидора», и мне снова стало страшно. Я пытался держать себя в руках и отвечать спокойно, но был на грани срыва. Игорь появился вовремя, спас меня и забрал к себе домой.
И признался.
Я был прав.
Мне не показалось.
Я не придумал.
Когда он прикоснулся к моим губам, ещё до нежного языка, до окутывающей влажности, всё вокруг завертелось, и этот старый диван посреди хрущёвской квартиры оказался в центре урагана, где тепло и тихо, пока там, снаружи, грозы и бури — но они уже не имеют никакого значения.
Когда он взял меня за запястье, кончики его пальцев проникли под кожу и потекли по венам, тягуче обволакивая все мои органы чем-то уютным, мягким, принимающим меня полностью, безусловно.
Я понял, что я дома.
Теперь мне очевидно, что я никуда не уеду. Как я могу уехать, если он здесь? Здесь и мой. А если не мой? Если это всё снова не то? Если для него это просто прощание с навязчивой идеей, или приключение, как в его молодости?
Меня бросает в жар, но я заставляю себя размеренно дышать и напоминаю своей глупой голове, что не стоит делать поспешных выводов.
Пока это просто секс.
Всего лишь один секс.
Всего лишь взрывной поцелуй.
Всего лишь чувство дома.
Не надумывай.
Ты не для этого работал над собой, чтобы так просто сломаться.
Главное, что сейчас он здесь.
А завтра будет новый день.
