Alohomora!

      — Предатель, — Минхо направил кончик волшебной палочки в сторону состроившего грустное лицо Джисона и закатил глаза, когда он медленно прикрыл мантией метлу в надежде, что Минхо этого не заметит, и в молитвенном жесте сложил ладони, надув губы. — Тебя ждет особо жестокая казнь. Отвернувшись от него, Минхо резко направил палочку на фыркнувшего Хенджина. — Еще один предатель, — Минхо прищурил глаза, — в целом, от тебя, Хвани, это вполне ожидаемо. Я сварю вас с Джисоном в отдельных котлах заживо. — Эй! — Хенджин возмущенно завопил, скрестив на груди руки, и отвернулся, сделав вид, что Минхо сказал самую обидную в мире вещь. На этот драматический этюд никто не повелся. Ну, кроме, разумеется, Джисона — тот сразу подскочил ближе и принялся сюсюкаться, обнимая и тиская разобиженного Хенджина. — Почему в отдельных-то? Минхо отвернулся от них, и его тяжелый взгляд упал на сжавшегося Феликса. Он по сформировавшейся недавно привычке скрылся за широкие массивные плечи Чанбина так, что выглядывал только хвостик из собранных белоснежных волос на макушке и блестели испуганные глаза. Только Минхо этому страху не поверил — где-то в глубине взгляда он распознал хитрый блеск и догадался, что нижнюю часть лица Феликс специально скрыл, чтобы спрятать ухмылку. Минхо направил на него палочку. — А вот и предатель номер три, — он поджал губы. — Мерлин, Феликс, тебя наказывать-то даже не хочется — твоя влюбленность в Со Чанбина уже выглядит, как самое жестокое наказание. Чанбин округлил глаза и с самым возмущенным выражением лица, на которое только мог быть способен, уже сделал шаг в сторону Минхо, как Феликс обхватил его двумя руками поперек груди, стараясь успокоить, и прижался носом к виску. Чанбин смущенно улыбнулся и игриво пихнул Феликса локтем — слегка, просто для того, чтобы не выглядеть размазней. Минхо закатил глаза и спросил: — Как давно вы обо всем знали? Вся троица предателей замялась, переглядываясь в попытке обменяться мысленно идеями и чудом сойтись на безопасной легенде, чтобы не пострадать — Минхо злился и выглядел устрашающе, резко направляя рукой палочку, словно бы в желании запустить Непростительное. Джисон героически вышел вперед, отодвигая все еще в приступе драмы кривившего губы Хенджина себе за спину. — С начала года, — начал он, почесывая затылок, — Чан очень убедительно рассказывал про перспективы. О-о-о. Минхо не сдержал кривую усмешку, вцепившись сильнее в волшебную палочку. Он знал, насколько мог быть убедительным Чан, особенно при условии, что это все — сценарий для достижения его неординарных целей, поэтому понимал, почему все сложилось именно так, а не иначе. Если Чан за что-то брался — за кого-то, — то обязательно доводил дело до конца, выбирая самые рабочие методы и схемы, так что Минхо только вздохнул, понимая, что у них всех просто не было выбора. С самого начала. — Джисон, — Минхо решил, что ему нужно все-таки спустить пар и повозмущаться хотя бы ради вида, — я поражен фатальным отсутствием у тебя мозгов и инстинкта самосохранения. Ладно эти двое — они молчали, чтобы поиздеваться и посмотреть в первых рядах, как разворачивается романтический ситком, но тебе-то какая выгода? — У меня Хенджин был в перспективе, — Джисон глупо захлопал глазами, — ничего личного, чувак, но Чан сказал, что если я буду в межфакультетской сборной загонщиком, то смогу подружиться с ним. — Нихрена себе перспективы! — возмущенно завопил Чанбин, сорвавшись на маггловское ругательство. — Мне он просто сказал, что не будет снимать баллы, если я с ужина буду приносить еду в свою комнату. — Тупица, — Минхо прикрыл ладонью глаза, — ему не выгодно снимать баллы со своего факультета. В общем, Минхо не мог скрывать, что Чан сыграл достаточно... виртуозно. Вполне себе достойно для человека, которого Распределяющая Шляпа, уже распознав на первом курсе специфику личностных черт, попыталась зачислить на Слизерин. Все друзья Минхо оказались втянуты в ловко сплетенную паутину из обнаруженных ранее Чаном слабостей — все для того, чтобы в конечном счете он в нее угодил и оказался... завоеван. Звучало, как чрезвычайно необычное проявление романтики, Минхо оценил его по достоинству, хотя и подумал, что Чан, несмотря на свое внешнее наивное очарование, тот еще расчетливый и хитрый засранец. Это норовило вызвать совсем слабую, размякшую сторону Минхо и явить миру с огромным трудом скрытую улыбку, которая так некстати сотрясала поджатые в показном негодовании губы. Было приятно увидеть в команде талантливых Феликса, который отбор в команду Слизерина не прошел в прошлом году из-за того, что сильно нервничал. Минхо не был капитаном команды и очень жалел об этом, потому что взял бы того сразу и не раздумывая — Феликс реагировал быстро и прекрасно владел своим телом, а еще имел острое зрение и мог отражать даже самые неожиданные мячи, поэтому позиция защитника кольца подошла бы ему как никому другому. На дуэлях, когда Снейп ставил в пары, Феликс выходил победителем, выставляя палочку с блокирующими чарами раньше, чем его оппонент до конца произносил заклинание, и однажды это увидел Чан — вездесущий, способный разглядеть в волшебнике талант там, где он совсем незаметен и неординарен. Минхо после отбора успокаивал Феликса, когда тот всхлипывал на его коленях, и, вспомнив это сейчас, Минхо улыбнулся. Перспектива Феликса была вполне ясна, как и перспектива Чанбина — он был сильный, ловкий и страстный, бесстрашно выкручивающий финты в воздухе так быстро и ловко, что захватывало дыхание всем, кто был на земле. И, несмотря на внешнюю наивность, мог реалистично оценивать обстановку даже в самых безвыходных ситуациях. Чанбин был по-настоящему влюблен в квиддич и... в Феликса. А еще жутко громко орал на поле и сбивал противников столку. Выбор Джисона на позицию загонщика тоже был обоснован — в команду Райвенкло его не брали из-за беснующейся невербальной магии, в которой Чан увидел очевидное преимущество — эмоциональный Хан, не прилагая усилий, мог без зазрения совести вкладывать неожиданно большой запас энергии в удар бладжером и одним своим присутствием защищать команду от чужих мячей. Из-за риска причинить нежелательный вред участникам матча Джисону отказали и предложили роль комментатора. Он не сильно расстроился, но Минхо знал, насколько сильно Джисон хотел быть на поле. Встряхнув головой, чтобы прогнать лишние мысли, Минхо вновь направил палочку на Хенджина и вкрадчиво спросил: — Какие были обещаны перспективы тебе? Хенджин равнодушно пожал плечами. Он был ленив и рассеян, но потрясающе собран во время игры, присущая его натуре экспрессия позволяла управлять метлой неожиданно смело, а природное безразличие — рисковать, когда другие не решались. А еще Хенджин был длинный — на язык и на конечности, поэтому без труда выбивал квоффлы. — Да никаких, мне нравится играть в квиддич на позиции охотника. Чан сказал, что хочет собрать талантливую команду, в которой можно проводить время с весельем и комфортом. Я просто согласился. Минхо был очень скептично настроен, поэтому в ответ на вопросительно приподнятую бровь Хенджин быстро замахал руками: — Ладно, еще он пообещал, что ко мне больше никто не будет лезть с сальными предложениями перепихнуться где-нибудь в подземельях, — он вздохнул очень устало, и Минхо даже его пожалел, потому что не раз становился свидетелем того, как страдал его драгоценный Хенджин от повышенного внимания. — Ну и посмотреть было интересно, чем закончится идея Чана затащить тебя в команду. — Ну и, видимо, к себе в постель, — захихикал Джисон, прикрывая рот, и пихнул локтем Хенджина, который всеми силами старался сохранить невозмутимый вид. В итоге их обоих прорвало, когда Чанбин схватился руками за голову, замотал ею во все стороны и завопил: — Не напоминайте! У меня ужасная травма! Я случайно однажды увидел, как Чан держался за свой член и шептал имя Минхо! Я не смог после этого стать прежним! Все квиддичное поле сотряс неимоверно громкий хохот. Чанбин все так же держался руками за голову и делал вид, что он по-настоящему сошел с ума от этого зрелища, Джисон и Хенджин, навалившись друг на друга, катались по земле не в силах прекратить смеяться. Феликс обнимал Чанбина со спины, раскачивая из стороны в сторону, и в какой-то момент, не сумев остановить очередной приступ хохота, завалил их обоих на бок, и они переплелись ногами. Чанбин почти плакал — не то переигрывал, не то от собственного смеха. Один Минхо стоял на месте, чувствуя, как пылает лицо, и не мог пошевелиться. Казнь, которую он хотел совершить над предавшими его друзьями, почему-то обрушилась на него самого, и он врос в землю, не зная, как ему реагировать — не то самоуверенно сделать вид, что ничего смущающего не услышал, не то придушить каждого с особым мстительным удовольствием. За своей спиной он услышал еще несколько надрывающихся голосов и обернулся, чувствуя, как горят уши. Неподалеку стоял Чан, точно так же застыв на месте, на его плечи издевательски навалились двое волшебников — оба с синими в бронзовую полоску галстуками. Они закатывались со смеху, практически плакали, и Минхо с сочувствием посмотрел Чану в глаза, когда заметил, как гневно дергается его бровь и дрожит не предвещающая ничего хорошего ухмылка. От Чана отлип паренек с густой копной волос. Широкая улыбка делала его схожим с щенком лабрадора, который, оказавшись на свежем воздухе, счастливо начинал гонять по открытому безграничному полю. Он был с такими же длинными конечностями, очаровательно складный в своей несуразности, но глаза его блестели настолько ярким дьявольски издевательским блеском, что Минхо тяжело вздохнул, в этот момент по-настоящему осознав хаос, в котором ему предстояло жить ближайшие полтора года. — Хен, ты ужасен, — сказал паренек, — на фоне старческой амнезии забыл задернуть полог над кроватью. Руки-то хоть помыть не забыл? — Сынмин, — Чан улыбнулся, но улыбка была настолько зловещая, что Минхо пробрало холодом до костей, — еще слово, и я сниму с Райвенкло сто очков. Названный Сынмином безумно улыбнулся еще шире и воскликнул, раскинув руки в стороны, будто сумасшедший злодей на краю завоеванной планеты: — Слово! Джисон резко замолчал, поднявшись с земли, и разразился воплем, размахивая руками. Все лежащие метлы взбунтовались и взметнулись вверх от очередного всплеска его невербальной магии. Феликс чудом успел выставить руку и отбить метлу от своего ненаглядного Чанбина, который продолжал всхлипывать, держась за живот. — Ким Сынмин, идиот! Наш факультет из-за тебя опять проиграет! Улыбка Чана стала шире, и Минхо в этом душном балагане ощутил, как понизилась температура воздуха. Светило жаркое солнце, ложилось горячими ладонями на обтянутые мантиями спины, но раздался треск — такой, будто хрустнул лед, — и в этот момент от Чана отлип второй волшебник — черноволосый, с лисьим взглядом, какой-то необычно хитрый и красивый, — и дернул того за рукав. Чан не обратил внимания. Минхо при виде его жуткой улыбки поймал себя на мысли, что особенным быть все-таки неплохо — сталкиваться с настолько безжалостной стороной Чана он рисковал ежедневно и не единожды на дню, в течение всех своих шести курсов проверяя на прочность. Последние три года особенно — с момента, как Чан стал старостой Гриффиндора и мог влиять на межфакультетский рейтинг. — Минус сто очков Райвенкло, — спокойно сказал Чан, и дернувший его за рукав черноволосый волшебник возмущенно воскликнул: — Да несправедливо, мы опять ушли в минус! — Благодари Сынмина, Чонин, — Чан вздохнул и потрепал того по голове. — Ладно, плюс тридцать очков Райвенкло, потому что тебя я сильно люблю. Обернувшись к Сынмину, Чан снова мрачно улыбнулся. — И минус тридцать за неуважение к старшим. Джисон фоном продолжал вопить и трясти недоумевающего Хенджина за плечи, пока неподалеку Феликс щекотал уставшего от смеха Чанбина — тот уже икал, не в силах прекратить хихикать. Минхо был на грани того, чтобы подойти к Чану, уткнуться тому в плечо и попросить забрать его из этого балагана. Когда Сынмин деловито скрестил на груди руки и открыл рот, Джисон упал перед ним на колени, обнял чужие ноги и активно стал мотать головой во все стороны, умоляя заткнуться. Сынмин, нисколько не впечатленный, равнодушно фыркнул. — Не согласен, я назвал тебя хеном! Это уважительно! Чонин в бессилии — или от стыда, Минхо до конца не разобрался, — закрыл руками лицо и ошарашено оглядел происходящее вокруг сквозь пальцы. Метлы продолжали беспорядочно летать вокруг поля, раздавался икающий смех Чанбина, которого Феликс замучил до того, что он просто начинал задыхаться между приступами. Минхо, окунувшись в этот хаос, на какое-то мгновение с ним смирился, почувствовал себя органично в нем, и не сдержал улыбку, встретившись глазами с Чаном. Он подошел ближе, обхватил талию Минхо под мантией и с тяжелым вздохом уткнулся лбом в плечо. — Мне с ними одному нелегко справляться, — пробубнил Чан, — мы тут самые старшие вместе с Чанбином, но он не в счет. Минхо, не сдержавшись, прыснул и ответно обхватил талию Чана ладонями. Чан неловко прокашлялся и притянул Минхо к себе ближе, чтобы скрыть заалевшие кончики ушей. Вокруг продолжался хаос, измерение Хогвартса, по ощущениям, перевернулось, как песочные часы, и встало на голову наравне с младшими волшебниками. Минхо не вслушивался в спор между Сынмином, Чонином и Джисоном, который активно продолжался за сильной спиной Чана, перестал обращать внимание на умоляющие стоны Чанбина и издевательски хихикающего Феликса — все его внимание занял Чан, его быстрое смущенное дыхание и бубнеж, едва слышный, потому что он практически шептал, пока терся лбом о плечо Минхо. — Не буду скрывать, Чанбин сказал правду, — Чан снова тяжело вздохнул, — это было очень неловко. Я угрожал ему тем, что сотру его воспоминания, но он меня переубедил и даже... посочувствовал. Чанбин был первым, кто узнал о моих чувствах, и, стоит отдать ему должное, всегда после этого поддерживал. Минхо прикусил губу. За тем, каким застенчивым и милым мог быть Чан, скрывалось ненасытное страстное нечто, что когда-то Минхо назвал «внутренним чудовищем» и разглядел в глубине зрачков. Эта потрясающая контрастность до сих пор будоражила, вызывала дрожь, и заставляла предвкушению разрастаться в нижней части живота. Пока мог, Минхо посмеивался над смущением Чана, зная, что, когда они останутся вдвоем, жарко прижатые друг к другу, от взволнованного Чана не останется и следа — к Минхо тесно прижмется как бы тот же Чан, но так медленно и коварно раздевающий его, распаляющий неспешными глубокими поцелуями, что Минхо нетерпеливо прикусит мочку его уха и простонет Кристофер, зная, как резко это сорвет с Чана фантомные ограничители. — Ты серьезно заманил Чанбина в команду угрозой, что будешь снимать очки с вашего общего факультета? — Минхо кокетливо потрепал вьющиеся прядки на затылке Чана. Он всхлипнул от смеха. — Ага. Минхо расхохотался и, наплевав на все, утянул его на землю. Он любовно перебрал вьющиеся пряди Чана, заглядывая в светящиеся глаза напротив. Чан улыбался ему тепло и нежно, гладил ладони, целовал их. Минхо таял, чувствуя себя безгранично счастливым и влюбленным, позволял себе быть мягче, заботливее и ответно целовал костяшки пальцев на руках Чана, впитывая всем своим существом это потрясающее мгновение — они лежат вдвоем на земле, как когда-то во время квиддичного матча, вокруг происходит точно такой же хаос, а они словно заперты в своем трогательном мире, окруженные светом, и никакой другой мир им не нужен. Напоследок подмигнув Минхо, Чан сел и прокашлялся. Наверное, случилось чудо — и хотя чудеса в их мире встречались на каждом шагу, это чудо было особенным и будто бы невозможным, — по полю расползлась тишина. Джисон с жалобным вздохом отлип от Сынмина, уселся рядом с Хенджином, и метлы тут же упали рядом, врезаясь кончиками в землю. Чонин приобнял нисколько не расстроенного Сынмина и уселся неподалеку. Так они образовали полноценный круг из восьми человек, и Минхо удивленно вскинул бровь. — В общем, — начал Чан со спокойной улыбкой, — вся команда в сборе. Минхо ощутил на себе два взгляда — Сынмин и Чонин уставились на него без стеснения, и он уставился так же прямо на них в ответ. Оба были с Райвенкло, как и Джисон, судя по всему, одногодки. Минхо ничего про них не слышал и не знал до этого дня, но странно проникся — Сынмин казался безумным, но за флером его цинизма ощущался необычный ум, и Минхо понял, что Сынмин в команде, потому что он козырь — непредсказуемый, бесстрашный, сумасшедший; Чонин казался уравновешенным, оценивающим обстановку без тревоги — холодно, с расчетом на несколько возможных исходов. И выглядел... адекватным. Таким же адекватным, каким хотелось видеть взрослого рядом с собой — он был спокойным, уютненьким и любопытным — это Минхо понял, заглянув в его лисьи глаза. Сынмин открыл рот, и Минхо осознал, что у всех присутствующих это неизменно ассоциируется с апокалипсисом — Джисон напрягся, Чонин приготовил руки, чтобы успеть схватить Чана, Феликс рассеянно погладил коленку Чанбина. Одному Хенджину было все равно — наверное потому, что волшебнику, близко знакомому с Хан Джисоном, не страшен был ни один армагеддон и ни один конец света. — Так это получается, — протянул Сынмин, смотря на Минхо, — наша «мама»? Джисон поперхнулся, затрясся в беззвучном смехе. Минхо невозмутимо повернулся к Чану и спросил: — Ты что, просишь их называть себя «папочкой»? У вас такие правила в сборной? Чан сидел, умиротворенно смотря в небо, и, наверное, пытался сосчитать хотя бы до десяти, чтобы вернуться к разговору собранным и спокойным. Минхо со странным злорадством, граничащим с предвкушением, понял всю прелесть дружеских издевок в большой компании. Один начинал, другой продолжал — и так по цепочке, пока общее напряжение не разорвет чей-то несдержанный смешок. Минхо это нравилось, но больше нравилось нарываться с Чаном один на один, когда под пологом кровати они замирают еще одетые, практически на грани — в сантиметре от взрыва утробного жара, который неизменно поползет по ногам, паху, к шее и щекам, сконцентрируется в дыхании Чана и оставит ожог на шее вместе с нетерпеливым жадным поцелуем, впечатается в обжигающий задницу шлепок и застынет в хриплом и тягучем Минхо-о на ухо. Минхо дернулся, вынырнул из жаркого омута воспоминаний, когда Чанбин капризно протянул: — Ну не-ет, что за ужас, оставьте «папочку» Минхо, он, похоже, неплохо справляется и сам. Скрипнув зубами, Минхо хотел уже огрызнуться, но Чан неожиданно сказал: — Да, Минхо неплохо справляется, — он улыбнулся тепло и ярко, — сто очков Слизерину за крышесносный вчерашний минет. Минхо поперхнулся и покраснел, в неверии посмотрев на Чана. Хенджин, став свидетелем этой неловкой сцены, захохотал в голос и со всхлипом еле смог сказать: — Я не хочу уходить из этой команды! Чанбин снова заорал, что получил травму, и зажал уши. Феликс навалился на Чонина, и они вдвоем упали на траву, захлебываясь смехом. Джисон и Сынмин в один голос возмутились: — Несправедливо! Райвенкло опять проиграет в конце года! Минхо закрыл рукой покрасневшее лицо и с угрозой повернулся к Чану. Тот сиял, оглядывая всех их вместе и, когда поймал гневный взгляд Минхо, подмигнул и прикусил губу, словно говоря, что все в порядке. Его освещало солнце, лучи путались в кудрях, ложились мягкими веснушками на лицо, подчеркивая очаровательные ямочки от растянувшей губы улыбки. Минхо расслабился. Да, все было в порядке. А еще он неожиданно принес своему факультету сто очков. Занавес.