"Хвост" и "Рыбка"

Рабочий день подходил к концу. Чимин заканчивал наводить чистоту в магазине, ожидая Хосока, который должен был вот-вот подъехать. Билеты на вечернюю речную прогулку были заказаны с самого утра, и омега с нетерпением ждал друга, по которому уже успел соскучиться. Утром они созванивались, договорились, что Хосок доберется до магазина сам, а к Хангану они поедут на машине Чимина. После прогулки друзья планировали зайти ненадолго в «Крафт», небольшую кофейню, находившуюся рядом с пристанью. В полдень у Хосока должна была состояться деловая встреча. Прошла она, видимо, очень успешно. Старший омега, невероятно довольный, позвонил уточнить, все ли в силе. И на вопрос Чимина, как дела, едва ли не пропел, что просто замечательно. — Я очень рад за тебя, хен, — голос-колокольчик звучал нежно, а радость только усиливала его красоту. И Хосок, образно говоря, умирал, представляя, как зазвучит голос донсэна завтра, когда Чимин увидит мандаринового альфу. И очень хотел верить, что эта встреча не принесет обоим ничего, кроме радости. Чимин протер напоследок стойку, снял фартук, прижал пальцы к ямке между ключиц, ощутил теплоту согретого телом золотого пиона. Улыбнулся. К завтрашней выставке все было готово. Небольшой павильон оформлен. Яркий, привлекающий внимание каталог растений и цветов, что предлагает «ЛепестOk», готов. Декоративные растения, луковицы, саженцы уже были в павильоне. Часть цветов тоже. К счастью, организаторы снабдили каждую выставочную точку, даже такую небольшую, как у омеги, холодильниками-витринами, так что не было необходимости каждый день таскать срезанные цветы из магазина и обратно. Только подвозить новые. Завтра утром Чимин срежет Пастель Элеганс, которые станут главным украшением и рекламой его магазина. И завтра же на стойке помощники омеги, Минхо и Дэхён, рассыплют лепестки роз, гербер, тюльпанов и пионов, поставят маленькие декоративные свечки. «Отличная говорящая реклама для нашего магазина», — заявил Минхо, и спорить с ним никто не стал. *** До закрытия оставалось меньше минуты. Звякнул колокольчик, запоздалый покупатель переступил порог. Острый, пряный аромат любистока заполнил небольшое пространство магазина. «Альфа, да еще и не в настроении… Или слегка нетрезвый… Очень уж аромат насыщенный… Гхм… Знакомый аромат…» Чимин поднял голову. Обмер. Альфа, которого он меньше всего на свете хотел бы видеть и в магазине, и в жизни, раздраженно-зло разговаривая с кем-то по мобильному, приближался к стойке. В его походке не было больше и намека на хромоту. И уж вовсе невозможно было представить, что когда-то он сидел в инвалидном кресле. Подошел, поднял глаза. Замер на пару секунд, глядя на Чимина, собираясь, кажется, с мыслями. Прервал разговор. Из трубки донесся обрывок фразы, произнесенной раздраженно и резко. Чимин отчетливо услышал: — Букет без меня не смей заказывать, придурок… В трубке раздались гудки. — Ты?! Что ты здесь делаешь, Рыбка?! — спросил с недоумением, не отводя от омеги взгляд, загоревшийся нехорошим огоньком. Чимин глубоко вдохнул, стараясь успокоить неприятную дрожь, что охватила не только тело, но, кажется, и душу. Однако любистоковый аромат только усугубил чувство беспокойства и тревоги. Омега все же взял себя в руки, ответил так равнодушно и безэмоционально, как только мог: — Добрый вечер, Хван. Это мой магазин, я здесь работаю. Чем могу помочь? Альфа стоял молча, в упор, бесцеремонно глядя на омегу, съедая его глазами, и затянувшаяся пауза, Чимину казалось, заполняла пространство злой энергией и внезапным предчувствием чего-то очень недоброго. Наконец Хван отвел взгляд, прищурился и ответил: — Несколько недель назад наш близкий друг для своего омеги заказывал в твоем магазине свадебный букет из лилий и ландышей. Мой… — Хван запнулся, вновь замолчал, выдавил хрипло, — жених увидел его на их свадьбе и захотел, чтобы флорист, который делал букет, и ему составил что-то столь же изящное. Друзья дали нам контакты магазина. Я зашел заранее все узнать и договориться. И с мастером познакомиться. Можно? Омега выдохнул с таким нескрываемым облегчением, что это невозможно было не заметить. Вновь словил на себе тяжелый мутноватый взгляд, помедлил: — Можно, конечно. Приходи непременно с женихом, или он может один приехать. Так даже лучше. Мы посмотрим каталоги букетов, определимся с цветом, размером, сортом, все спокойно с ним обсудим. Только в ближайшие дни мы с коллегами будем заняты: завтра открывается выставка цветов, и несколько дней в магазине появляться я почти не буду, только по вечерам и очень ненадолго. Так что если букет нужен срочно, лучше найти другого флориста. Я могу посоветовать чудесного коллегу, у которого учился сам. Он профессионал, и сделает все несравнимо лучше, чем я. Чимин очень надеялся, что Хвана устроит это предложение. — Это ты, значит, составлял тот букет, что так понравился нашим друзьям? Пак коротко кивнул. Альфа, вплотную приблизившись к стойке, обдавая омегу запахом любистока с небольшой примесью алкоголя, заметил: — Я смотрю, ты свое увлечение цветами не бросил, Чимин-щи… Коротко усмехнулся, выдержал очередную паузу, которая, как и все предыдущие, напрягала Чимина и заставляла внутренне сжиматься от тревоги. При этом омега смотрел на альфу спокойно, уверенно, холодно. Но чего ему это стоило! — …я подожду столько, сколько надо. Никто другой мне не нужен. Произнося эту фразу, Хван намеренно подчеркивал, выделял каждое слово, наделяя его, кажется, особым, скрытым, смыслом. И взгляд его теперь задерживался не только на лице омеги, но скользил ниже, вновь и вновь фокусируясь, кажется, на кулоне. — А жениху… здесь нечего делать. Он выбор букета и все, что с этим связано, целиком доверил мне. Чимин, который в обрывке телефонного разговора невольно услышал строго-противоположное требование, нахмурился. Омега никогда не забывал слов, сказанных ему Хваном около клумбы с поломанными анютиными глазками. И с той минуты, как в запоздалом посетителе узнал Им, они звучали и звучали в голове. Теперь Пак спрашивал себя, зачем Хван врет, и собственный ответ, казавшийся единственно очевидным, не нравился ему чрезвычайно: пришел заказать не что-нибудь, а свадебный букет, но при этом рассчитывает на что-то еще? Ну, тогда он полный идиот. — Хорошо, приходи через неделю и тогда все обсудим. — А раньше нельзя? Ты же сказал, что будешь в магазине по вечерам. — Но и ты, кажется, говорил, что спешки нет. Да, я буду заглядывать ненадолго, цветы, что здесь остаются, требуют внимания. Альфа перегнулся через стойку, рукой задев и едва не сбросив на пол аквариум с маримо. Круглая емкость покачнулась, зеленые клубки метнулись из одного края своего домика в другой. Хван перехватил запястье омеги, сжал сильно, привлек парня к себе так близко, как позволяла стойка, их разделявшая, при этом улыбаясь вполне искренне, проурчал: — Покупатели тоже его требуют, не так ли. Я загляну непременно. И вот еще что. Скажи-ка мне, откуда у тебя такой кулон? — Руку убери, — прошипел донельзя рассерженный и одновременно испуганный омега, подхватывая свободной аквариум с маримо и чувствуя, как мгновенная, резкая вспышка боли полыхнула внизу живота, а фонтан тяжелых рыбных феромонов выстрелил в воздух и растворился мгновенно. — И поищи другого флориста. — Я уже нашел отличного. И другой, повторю, мне не нужен. Хван отстранился, принюхиваясь. В голосе неожиданно послышалось раскаяние. — Извини, извини, Чимин, пожалуйста. На работе был очень трудный день. Я немного расслабился после него, и вот наговорил и наделал, кажется, лишнего тому, кто абсолютно этого не заслуживает. На самом деле я рад тебя видеть, такая неожиданная встреча… Оставишь телефон, я зайду, когда выставка закончится, и мы все обсудим. А кулон. Он, в самом деле, невероятно красивый. Розовое золото и алмазное напыление. Верно? Чимин, удивленный такой досконально точной оценке и немного опешивший от того, насколько поменялись тон и слова, коротко кивнул. — Ведь на твоей груди пион? Это аромат моего жениха, и я хотел бы подарить ему такое украшение. Услышав о подарке жениху, Чимин немного расслабился, хотя испуг от внезапного поступка альфы не прошел. И все же это совсем другой разговор. Омеге очень хотелось верить в искренность собеседника. При этом Пак прислушался к себе: резкая острая боль вновь сжала низ живота и почти тотчас исчезла. «В самом деле, мало ли, выдался трудный день, — рассуждал Чимин. — У самого, что ли, таких не было, когда к вечеру сил, кажется, не хватает ни на что и сорваться легче легкого». Чимин, правда, если и раздражается, то чаще на самого себя. Но и продавцам не раз перепадало от его гнева праведного. И даже господин Лим, перепутавший однажды график доставки цветов, которых очень ожидал омега, пообещавший покупателям именно этот сорт и именно в означенное время, ощутил на себе омежье недовольство, тщательно сдерживаемое, но вырвавшееся наружу нахмуренными бровями, наморщенным лбом и подчеркнуто-обиженным тоном. — Ты, наверное, не помнишь, Хван. Такой кулон я носил всегда, не снимая. Он с самого рождения был на моей шее. Но несколько лет назад потерял его. А позавчера точную копию мне подарил Хосок. — Носил с рождения? Чон в Сеуле?! — Да, с рождения. Да, Хоби вернулся и будет жить в Корее. Он скоро приедет за мной. Не пойму, почему до сих пор задерживается. — Передавай ему привет от меня, Чимин. Я зайду через несколько дней. А сейчас ты позволишь сфотографировать твой кулон, пожалуйста. Чимин дернул плечами, кивнул. Альфа сделал несколько снимков, принюхиваясь аккуратно, ощущая теперь слабый, едва слышный, рыбный аромат. Улыбнулся и вышел из магазина. — Очень интересно. Круглый сирота Чимин, при этом достаточно состоятельный, чтобы жить в дорогом частном медицинском пансионате, получить персональное лекарство, прилично избавившее его от мерзкого запаха, открыть свой магазин в двадцать с небольшим. А кулон, ты, значит, с рождения, носил. И он точь-в-точь такой же, как у Мингю, моего женишка-придурка. Родовое украшение омег семейства Пак, каждое из которых отливают специально с рождением очередного омеги. Клан Пак, чей нынешний глава, господин Донсу, так гордится чистотой крови, и безродный омега Пак Чимин, который пахнет рыбой и носит, ладно, носил, пока не потерял, родовое украшение. Что ж, я, в самом деле, нашел того, кого хотел. И, определенно, хочу по-прежнему. И получу. А Донсу в этом мне будет первым помощником. Захочет он того или нет. *** Чимин осмотрел горевшее запястье — пять небольших фиолетовых синяков впечатались в кожу. — Чертов придурок! — тихонько зашипел омега. — Ну, как такое возможно? Мало что ли в Сеуле цветочных магазинов и флористов, что делают свадебные букеты. Нет же, надо было, чтобы он ко мне попал. Эх, Небо! Вот бы Юнги хоть кто-нибудь мой магазин посоветовал и меня как флориста для составления букета. — Свадебного? — с ехидной улыбкой подколол внутренний омега. — Да, ну тебя, — беззлобно ответил Чимин. Подумал немного. — Ну, пусть даже и свадебного, но хоть бы глазком на альфу глянуть. — И кому это мы врем? Свадебного… Глянуть… Вот если только ты себе свадебный сделаешь… — хохотнул остряк-омега внутри. Помолчал. — Что ты там говорил, с кулоном у тебя новая жизнь начнется? Возможно, и так. — Вот только никак не думал, что Хван в ней появится. — Ну, так ведь и Хосок появился, неблагодарный ты омега. — Да и Им ведь ненадолго. Сделаю его жениху букет, и все на этом. Омега внутри промолчал. Чимин только собирался расспросить его с пристрастием, что эта тишина значит, как Хосок бодренько вхромал в «ЛепестOk», откуда-то принеся с собой легкое с горьковатым ароматом какао-облачко. — Чимина, привет, дружище, прости, опоздал. Если ты готов, выдвигаемся. У нас есть небольшой запас времени, поторопимся — успеем. Омега кивнул, за всем произошедшим он забыл ненадолго о предстоящей прогулке: — Сейчас машину выгоню на улицу. — Ой, не надо, Рыбка. У меня сегодня в качестве бонуса служебный автомобиль партнеров и водитель там просто «шумахер». Правда, в нагрузку прилагается заместитель директора со свежеповрежденной ногой, временной хромотой и такой же, как у меня тростью. Мы с ним пообщались немного вне офиса, — тут Хосок смущенно улыбнулся, — и он любезно предложил довезти нас до пристани. Обратно вернемся, наверное, уже на моей служебной машине. — Хоби, это, конечно, очень все здорово. Но только как этот зам и его водитель отнесутся к моим рыбным феромонам? Это тебе не какао, — слабо улыбнулся Чимин. Хосок внимательно посмотрел на лучшего друга, втянул носом воздух, снова и снова. Напрягся, во взгляде волнение смешалось со злостью. — Чимин, во-первых, запах рыбы сейчас почти не слышен. Во-вторых, ты про «моего зама» сказал, а я хочу спросить о «твоем» альфе. И бледный вид, который мой друг сейчас имеет, как с этим альфой связан? И запах, черт его подери, такой знакомый, но слабый? Ну-ка, выкладывай немедленно, что здесь было до того, как я пришел?! — Потом расскажу, Хоби. Опоздаем же, правда. — Стоп, а это откуда?! — жестко, серьезно выдал Чон, перехватив запястье Чимина. Омега коротко болезненно всхлипнул. Чон глянул зло, спросил, сдерживая рвущееся наружу плохо скрытое раздражение, подчеркивая каждое слово: — Чимин! Что. Это. Такое? Кто это сделал? — Потом, Хоби. Ну, правда, опоздаем. Чимин, чтобы прекратить дальнейшие расспросы, внезапно подхватил на спину взвизгнувшего от неожиданности друга, и резво, несмотря на вновь обозначившийся короткий спазм в животе, потопал к машине, что стояла в нескольких десятках метров от магазина. Высокий крепкий альфа, круглолицый, светловолосый, с милыми ямочками на щеках, опираясь на блестящую металлическую трость, замер около автомобиля, ошарашено глядя на невысокого омегу, что тащил на закорках господина Чон, ставшего пару часов назад внезапной, но, кажется, готовой прочно укорениться в сердце Намджуна привлекательной занозой. — Добрый вечер, господин… — Ким Намджун, — смущенно улыбаясь и сползая со спины друга, представил альфу Хоби. — А это мой лучший друг Пак Чимин. Младший омега кивнул, улыбнулся. Хосок, внимательно наблюдавший за Намджуном, увидел, как вздрогнул тот, услышав это имя. Как аккуратно, стараясь не привлекать внимания, втягивал и втягивал аромат стоявшего рядом омеги, как съедал взглядом кулон в виде пиона на шее. Как дрогнули ресницы и на мгновения, словно от пришедшей в голову, кажущейся невозможной догадки широко открылись глаза альфы. — Очень-очень-очень рад, Чимин-щи, — Ким, сияя улыбкой, демонстрируя ямочки, пробаритонил так искренне, с такой радостью, точно встретил кого-то очень дорогого и близкого. «О, Небеса Омегаверсные! О, чудо из чудес! — внутренне ликовал обычно невозмутимый Намджун. — Зовут Чимин, и пахнет рыыыыыбой! Аромат совсем слабый, но я отлично слышу. И кулон у него в точности такой, как носит Юнги! Сейчас-сейчас, только отвезу этих двоих на пристань, заеду в аптеку за валерьянкой и в магазин за соджу, а встретим мы их уже вдвоем с Мин. Как бы только его из дома вытянуть? Да, за хвост притащу, в конце концов, если сопротивляться вздумает!!! *** Реакция Намджуна окончательно убедила Хосока в том, что директор сеульского офиса «Домой» Мин Юнги и есть тот самый альфа, на которого давно и безнадежно запал его лучший друг омега Пак Чимин. Умница Хоби, который с отцом по телефону поговорил от силы минуты две, а еще десять лишь изображал видимость, при этом внимательно прислушиваясь к разговору альф, понял для себя главное: эти двое не просто коллеги, но близкие друзья. Значит, Намджун вполне себе может быть в курсе сердечных дел Юнги. И о том, каким образом пион Чимина оказался на шее альфы Мин, знает наверняка. И об омеге хоть что-то ему да известно. И если познакомить Чимина и Намджуна как можно быстрее, то по реакции альфы можно попробовать узнать, осталось ли в сердце Юнги место лучшему другу Хоби, этой замечательной маленькой рыбке. Мало ли, разобьет чиминово сердечко еще раз, если встречается с кем-то. И вот, судя по реакции Ким, у которого при знакомстве с Чимином, кажется, на душе райские птицы запели, старший омега все больше убеждался в том, что все сделал правильно. Равно как Хосок уверился, что сам стал объектом внимания господина Намджуна. Тот все время их общения насыщал пространство около себя густейшим какао-ароматом, феромонами которого вместе с разговорами на самые разные темы активно постреливал в сторону Хосока. Хоби такое внимание льстило, да и альфа, смущенно-заинтересованные взгляды в сторону Чон бросавший, понравился ему. Не так, чтобы прям в омут с головой. Но на дорожку, к этому водовороту ведущую, кажется, стал. «А там посмотрим, что будет», — хмыкнул Чон. В легких, ни о чем, разговорах, альфа и омеги доехали до пристани. Намджун за время поездки успел похвалить красивый кулон на шее Чимина. Узнал, что омега потерял такой же четыре года назад, а этот, точную копию дорогой потери, позавчера получил в подарок от лучшего друга. После чего все пространство автомобиля утонуло на некоторое время в густейшем аромате какао, жестко поглотившем и слабые рыбные, и умеренные ликерно-карамельные омежьи феромоны. *** На пристань маленькая компания прибыла за четверть часа до отплытия теплохода. — Чимин-щи, приятной вам прогулки и о-ч-ч-ч-ень, повторю, рад нашему знакомству. А я, с вашего позволения, еще на несколько минут заберу у вас господина Чон, — обращаясь к обоим омегам сразу, несколько смущенно выдал Ким. Те кивнули в унисон. Альфа и омега стали у ограждения, что окаймляло набережную со стороны реки. — Господин Хосок… — Можно без господина. Чимин зовет меня Хоби, Хоуп. Вы тоже можете так обращаться ко мне. — Спасибо господин Хос… Хоби. Тут в двух словах не объяснить. Но видите ли, какое дело. Какое чудо, я бы сказал. Вы верите в чудеса вообще? Я — нет. Совсем. Только вот мой лучший друг, кажется. Ох… Он давно и неровно, как бы это ни показалось вам странным, дышит… — К моему лучшему другу. Изумление мощным потоком в секунды залило лицо Намджуна. Он кивнул и пустился в объяснения: — Все эти годы… — Четыре года… — уточнил Хосок. — Точно, — намджуновы глаза приобрели сходство с небольшими блюдцами. — Все эти годы Юнги почти ни на кого не смотрит. Думаю, не стоит больше тянуть. Я привезу его через два часа на пристань, и пусть сами разбираются. А вас после речной прогулки приглашаю в кафе. Пожалуйста. Уж не откажите… — Как через два часа?! Я думал, они встретятся завтра на выставке. — Зачем тянуть до завтра? Сколько можно еще тянуть? — интонации в голосе сменились мгновенно. Спокойно-бархатистый, но властный, требовательный голос заставил Хосока замолчать, и в горло, в грудь запустил бабочек с бархатными же, вероятно, крыльями. Они нежно-приятно гладили омегу внутри, расслабляли, ласкали… — Хен, до отплытия две минуты, — в голосе Чимина, что стоял у трапа, звучало возмущение, немедленно прогнавшее куда-то всех бархатных бабочек. — Так вы не откажете хромому альфе, сходите со мной в кафе сегодня вечером? — Что ж. Возможно, вы и правы, одна отложенная ночь не решит ничего. Приводите своего друга. Если эти двое будут вести себя прилично, и мы спокойно сможем оставить их вдвоем, то да, — очаровательно улыбнулся Хосок и скорым, насколько позволяла трость шагом, пошел в сторону теплохода. Матросы помогли омеге подняться на борт, и судно двинулось вверх по Хангану. *** Чимин стоял, оперевшись на поручни, время от времени морщась: боль, теперь тупая, тянущая вновь дала о себе знать. На лбу, шее и висках выступил пот. «Что за ерунда, только проблем не хватало накануне выставки», — омега опустил голову, крепче ухватился кистями за тонкий металл, чувствуя очередную неприятную волну. — Чимин, я вижу, тебе нездоровится. Пойдем-ка в каюту, присядешь, да заодно расскажешь, что случилось в магазине, пока я до тебя добирался. При Намджуне спрашивать было неудобно. Они сели в высоких мягких креслах. Чимин чуть согнулся. — Живот болит? — обеспокоенно глядя на младшего, спросил Хосок. Тот едва кивнул. — Давно? Сильно? — Недавно. Терпимо. И не постоянно, а накатывает изредка. Сейчас нормально. — А течка? Что врач говорит? Ты когда, кстати, был последний раз на приеме? Омега поднял глаза к потолку, прикинул. — Семь месяцев назад. — Ты что, Чимин, с ума сошел? С какого перепугу такой огромный перерыв? Ты же должен каждые два месяца ходить на УЗИ и корректировку подавителя. — Папа Хоби, — с улыбкой подначил Чимин, который, в самом деле, теперь чувствовал себя совершенно нормально. — С тех пор как милейший профессор Бан уехал в Штаты, ходить на консультацию совсем желания нет. Его коллега — сухарь-сухарем. Не расскажет никогда ничего толком, на вопросы сквозь зубы отвечает, раздражается по любому поводу. Я набрался мужества, спросил у него на последнем приеме насчет течки. Может ли начаться и когда? Тот сказал, наверное, может. И то спасибо. А на вопрос о сроках выдал вообще оригинально: «Кто ж вам скажет, начнется — сами увидите». И как, мол, вообще можно задавать такие вопросы, когда всю жизнь сидишь на подавителях. В общем, он прав, конечно. Хотя можно было как-то повежливее, что ли. А вообще, профессор Бан вернется через год из Штатов, и тогда буду ходить к нему, как и прежде. Едва ли у меня что-то изменится за этот год радикально. Хотя док говорил давно, что персональный блокатор творит чудеса и дает репродуктивной системе развиваться. Может, и разовьется годам к пятидесяти, тогда внука себе сразу рожу, — грустно усмехнулся Чимин. Хосок насупил брови, погладил омегу по волосам. — Ну, а подавители? Дозу ведь надо корректировать. — Я пью блокатор в том же объеме, что назначил мне коллега господина Шихека на последнем приеме. Он немного снизил дозировку, и, мне кажется, запах все равно купируется очень хорошо. И эффект держится дольше. Как-то у меня не получилось принять лекарство в срок, и рыбный запах ощутимо проявился больше, чем через полутора суток. — Слушай, Чимина, когда-то давно, помнишь, я предлагал тебе спросить у профессора, может ли начавшаяся течка изменить твой аромат радикально? — Гхм, я не спрашивал, но господин Шихек сам сказал, что такое возможно. А еще, помнишь ведь, что когда я с Юнги встретился и он был рядом, и поцеловал, рыбный запах полностью поменялся на пионный. А потом, когда мы расстались, все стало, как прежде. Я рассказал об этом господину Бан. Тот ответил, что подобные случаи, когда омега полностью менял свой аромат, редки, но есть. В основном, это происходило с соулмейтами и в момент первой близости. Я… У меня не хватило смелости рассказать о поцелуе. И я сказал, что выдумал эту историю со сменой запаха. — Рыбка, да это же такой глупостью было с твоей стороны! — Слушай, а какой смысл был продолжать этот разговор? Господин Шихек после моего рассказа, видимо, решил Юнги порасспросить, открыл дверь в коридор, а альфы там уже не было. Поэтому я и сказал, что все придумал. «Два недоразумения, которые могли начать встречаться еще четыре года назад, но не поняли друг друга и тихо страдали столько времени, — раздраженно подумал Хосок, закатив глаза, — но вот ведь, от судьбы не уйдешь. И как бы ни было в будущем, все равно им суждено встретиться…» При мысли об этом, от радости за маленькую Рыбку, которая, сама того не подозревая, почти доплыла, кажется, до одного из самых счастливых моментов в жизни, в животе старшего омеги тоже заплескалось, кажется, множество крохотных чудесных рыбешек, приятно щекочущих живот и, определенно, плывущих по течению в более низкие, паховые области. Хосок прикрыл глаза, но тут же резко дернулся, вспомнил о синяках на запястье друга. Сердито посмотрел на него, взял за руку. — Рассказывай, как это случилось! Я понимаю, что к тебе приходил кто-то, кого знаем мы оба. Это я совершенно точно могу сказать, аромат хоть и слабый, и вспомнить его обладателя я не могу, но мне, совершенно точно, знакомый. Подожди-ка… Зло прищурился, напрягся, сжал кулаки. — Им Хван?! — Чимин коротко кивнул. — И отметины на запястье — его рук дело. Какого хрена? Что еще он успел натворить? Да как вообще нашел тебя?! — Случайно. Пару недель назад свадебный букет я составил для его друзей. Ничего особенного, между прочим, белые лилии и ландыши. А Им со своим женихом были на свадьбе, увидели букет, тот им понравился. Взяли адрес магазина, и вот Хван пришел, чтобы узнать все подробнее и тоже сделать заказ. У них, как я понимаю, скоро свадьба. Так что совпадение и только. — Что свадьба у него, это хорошо, хотя омеге его я совсем не завидую. Только какого хрена он тебя за руку хватал? — Ну, он притянул меня к себе, чтобы кулон посмотреть поближе. Сказал, что пион — запах его омеги, и он хотел бы подарить ему такую же красивую вещицу. Я рассказал, что это украшение — твой подарок, что ты в Сеуле. Им потом извинился за грубость. Искренне. Сказал, что день был тяжелый… И да, просил привет тебе передать. Чимин закрыл глаза на мгновенье, тихо, коротко простонал сквозь плотно сжатые губы, провел рукой внизу живота. Хосок обнял его за плечи. — Чимин, давай-ка по-чесноку: давно живот болит? — Часа два. — Ты издеваешься, омега? Подожди, примерно два часа назад этот придурок Хван был в твоем магазине. Он, наверняка, тебя напугал. И после этого ты себя неважно почувствовал? — Ну, не знаю наверняка, есть ли связь между двумя этими событиями, но, в общем, да. Я неслабо так испугался, когда он меня резко схватил и притянул к себе. «Слава Небу, через… — Хосок глянул на часы, — час ты, надеюсь, будешь уже не один, и альфе, который столько времени тебя ждал, представится, наконец, счастливая возможность позаботиться о тебе и защитить, как следует. А там, глядишь, и с запахом вопрос решится естественным образом. И течка же вот тоже, кажется, не исключена. И к сухарю этому медицинскому, к которому ты уже семь месяцев не ходишь, я тебя самолично отведу, как только выставка закончится. Хотя, чего это я? Пусть Юнги-хен ведет. Я уж ему нашепчу, как ты свое здоровье гробишь». — Пойдем, Чимини, на палубу. Здесь, в каюте, в самом деле, душновато, — он обнял омегу за талию и повел к выходу. *** Водитель помог Ким удобно устроиться в машине. — Домой, господин Намджун? — Домой к господину Мин, пожалуйста, — Намджун откинулся на жесткую спинку сиденья и закрыл глаза. «Хромой купидон Нами к твоим услугам, Юнги. Что б мне с тебя стребовать за услуги? Отпуск, что ли попросить внеочередной, да пригласить куда-нибудь на Бали еще одного, совершенно очаровательного купидона-хромоножку, который не стрелами пользуется для покорения сердец, а тростью». Намджун улыбнулся, представив нового знакомого, его чуть смугловатое, подвижное, эмоциональное лицо, совершенно потрясающую улыбку, темные сияющие глаза. И как он ловко, несмотря на хромоту, двигается. «Интересно, он свою трость как заполучил? Врожденная проблема или приобретенная. В случае чего, омегу на руках носить можно, он такой худенький. Только вот ногу подлечу. И не выпущу, ей-богу, это прекрасно-тощее создание из рук. И такой офигенный, офигенный контраст между нашими телами, классические альфа и омега», — причмокивал восхищенно Ким. Намджун представил, как нежно, аккуратно привлекает к себе Хосока, как носом, а потом губами, прижимается к железе и пульсирующей выше артерии, ведет губами к мочке, втягивает ее в рот, языком ласкает нежнейше, по изгибу шеи скользит вниз, выцеловывая и всасывая этот карамельный ликер… ликерную карамель… — Приехали, господин Намджун…– прокашлял открывший двери машины альфа-водитель. Его всегда такие яркие мускусные феромоны нынче признали полное поражение под агрессивным напором наливающихся влюбленностью какао-атомов Ким. И растворились в них до поры до времени, чтобы, подобно тысячам маленьких фениксов возродиться минутами спустя, едва закипающий страстями альфа покинет салон авто. Намджун вздрогнул, возвращаясь от созерцания прекрасной фантомной шеи нового знакомого в реальность, впрочем, тоже довольно счастливую, где царил сейчас удушающий аромат какао. — Вас подождать? — отчаянно надеясь на отрицательный ответ, спросил водитель, который какао вообще-то любил, но за последние несколько часов люто возненавидел. Ибо каждую клетку внутри пресытил этим запахом на десятилетие вперед и, казалось, тонким налетом пыли измельченных какао-бобов покрылся от макушки до мизинцев на ногах. «Господин Намджун как влюбится, так всем вокруг хоть помирай. Хорошо, что редко это с ним происходит. В прошлый раз года полтора назад, но тогда его, видать, не так забрало. От какао, помнится, меня тогда тоже отвернуло, но ненадолго. А сейчас все, ненавижу, а если он меня не отпустит…» — Нет, благодарю. Вы можете быть свободны. «…ух, поживу еще». — Хорошего вечера, господин Намджун, — альфа мгновенно скрылся в машине, открыв в ней все окна одновременно, и рванул с места. Ким подошел к двери в кованом заборе, что окружал особняк лучшего друга. Потеребил взволнованно кисточки на правом ухе. Нажал на кнопку звонка. Хмыкнул: «Я стою на пороге твоего дома, и мы оба, надеюсь, на пороге большого счастья». Услышал быстрые шаги друга по дорожке. Замок щелкнул, Юнги открыл дверь. — Фууууу, — произнесли в унисон альфы и носы сморщили одновременно. — Втрескался, — спустя пару секунд первым едко хмыкнул Юнги. — Опять твои какао-феромоны душат все вокруг. — Мои феромоны?! Да это селедка твоя вонючая воздух отравляет, — скривился Намджун, пальцем указывая на ролл в руке друга. — Да ты бы попробовал ее разок, вкусно, — Юнги двинул рукой с роллом в сторону друга. — Отвали, не приближайся, — зло рыкнул Ким. — Иди вперед, доедай свой деликатес и зубы почисти. — Ага, сейчас. Хвост, может, почистить еще? Хвост напрягся, возмущенно покачался вправо-влево и немедленно скрутился тугим многослойным колбасным колечком. Он активные водные и, особенно, следующие за ними уходовые процедуры терпеть не мог, без оных умудряясь выглядеть волшебно. Но чистюля Юнги раз в неделю все равно тщательно мыл его теплой водой со специально разработанным для хвоста шампунем, потом выполаскивал кондиционером. А далее следовала сушка феном, горячая и шумная, которую хвост люто ненавидел. Поначалу он метался из стороны в сторону, разбрызгивая при этом тучу брызг в пространство и на хозяина. Тогда альфа просто начал фиксировать его, ладонью ощутимо сжимая за самый кончик. Это было не слишком приятно, и хвост смирился. Уныло подавался к фену, медленно крутился и вертелся, чтобы быть высушенным со всех сторон. Напоследок хозяин аккуратно вычесывал его щеткой из мягкой натуральной щетины — вот этот этап хвосту нравился чрезвычайно. Он вел себя спокойно, чуть искрил от удовольствия и пушился, все же из вредности и в отместку за фен не желая шерстинки укладывать в одном направлении. Озвученное сейчас предложение хозяина хвосту было очень не по душе, ибо ненавистную водную процедуру он перетерпел двумя днями ранее. Но, кажется, пытки все-таки удалось избежать, и хвост несколько расслабился. — Хвост не надо. — А ты чего вообще злой такой. Господин Хосок отшил тебя, что ли? — Господин Хосок услугу тебе оказал невиданную. Ты клумбу для своих Пастель Элеганс вскопал? — Еще вчера. Мне же вчера американец должен был… — Помню, что должен. Так вот, собирайся. Поедем прямо сейчас. — Куда? — Помнишь, Хосок сказал, что у того селекционера, который завтра должен был тебе гарантированно куст передать или черенки, есть особо шикарный пион. Так вот, господин Чон позвонил этому другу-цветоводу час назад, тот сказал, что завтра на выставке быть не сможет, но готов передать куст с пионом сегодня,— Намджун взглянул на часы. — Через час, на теплоходной пристани. Ну, что, зубы почистишь? Мин с бешеной скоростью двинул в дом. Ким, ожидая друга, подошел к клумбе с «Черными жемчужинами», выбрал самый красивый пион, аккуратно срезал заранее взятыми под навесом на столе садовыми ножницами. Юнги скорым шагом вышел из дома. Намджун, прищурившись, глянул на него. Белые кроссовки, голубые джинсы, светлая футболка, в V-образном вырезе которой меж ключиц лежал пион розового золота. Ким цокнул языком, одобрительно кивнул. Глянул на растрепанные темные волосы друга, поморщился с досадой. — Причешись. — Я не понял, что за фигня происходит, — заныл Юнги. — Зубы почисти, прическу поправь. Ты на смотрины что ли меня ведешь? Кто кого кому будет продавать? — Хен, ты же за мечтой идешь. Почему бы в тот момент, когда она сбудется и окажется в твоих руках, тебе не выглядеть симпатично? — Отстань, а. Я зубы почистил и хватит. И кредитку, и наличку взял. Сколько этот селекционер еще денег попросит? — Кто же знает. Вдруг бесплатно тебе отдастся… Отдаст… Пион… — Отдастся. Нами, ты о чем думаешь, вообще. О ком, точнее? И не рано ли? Полдня не прошло с момента знакомства. — Слышь, высоконравственная личность, мне было, у кого учиться. Молчал бы уже. И машину выгоняй из гаража. Я водителя отпустил. Через полчаса, когда вдалеке показался прогулочный теплоход, альфы уже стояли на пристани. — Слушай, а более удачного места нельзя было найти? — поинтересовался Юнги. — Хен, какая ж ты зануда, — Намджун за искусственным раздражением пытался скрыть волнение. — Господин Хосок сейчас как раз на теплоходе с каким-то молодым родственником этого цветовода катается. Тот придет мальчика встречать и заодно тебе пион передаст. Радовался бы. — Я и радуюсь. А ты, смотрю, «жемчужину» у меня похитил. К омеге своему подкатываешь? — улыбнулся Юнги. Хвост, сияющий в лучах даже неяркого уже вечернего солнца, потянулся к глянцевому бутону, провел аккуратно по лепесткам. — Для тебя же стараюсь, хен, и хвост твой мне в помощь, — тихонько прошептал Намджун, набирая при этом Хосока. *** Теплоход подошел к пристани, когда телефон Хоби ожил. — Чимина, отойду на минутку, деловой звонок. Омега снял трубку. Услышал бархатистый баритон. — Господин Чо… — Мы же договорились, Хоби… — Да, забыл, Хоби… Мы уже на пристани… — Прекрасно, — улыбнулся омега. — Только вот Чимину что-то нездоровится. Ладно уж, как будет, так будет. Стойте где-нибудь неподалеку от памятника «Ждущему омеге». Это прямо на причале. — Я, конечно, не омега, Хоби, но тоже жду. Надеюсь, не зря, — серьезно пророкотал Намджун. — Ну, это смотря, чего, — улыбнулся в трубку Хосок. И, услышав громкое недовольное сопение, мягко добавил. — Если вечернего похода в кафе, принимается. Увидимся через пару минут. Недовольное сопение в трубке резко перешло в одобрительное громкое урчание, омега хохотнул и отрубился. Подошел к Чимину. — Ты как? — Нормально пока. Некстати это все, конечно, накануне выставки. Ну, да, надеюсь, пройдет за ночь. — Может, и раньше пройдет, Чимина, — Хосок посмотрел на омегу тепло, нежно, с грустинкой, взглядом не друга, а любящего родителя, чей ребенок, сам того не подозревая, смотрит сейчас в лицо своей судьбе. И оптимист Хосок внутренне молил, чтобы она была благосклонна к его маленькой любимой рыбке, которая давно заслуживала большого, размером с голубого кита, счастья. Омеги спустились по трапу вместе с последними речными путешественниками. *** — Давай вот тут подождем. Намджун подвел Юнги к небольшой бронзовой скульптуре грустного омеги, что смотрел на Ханган, ожидая возвращения своего альфы из дальнего путешествия, и поглядывая то на последних, идущих от теплохода, туристов, то на Мин. Потом провел рукой по черным, растрепанным легким ветром с реки, чуть волнистым волосам лучшего друга, пальцами поправил кулон на его шее. Глянул с легкой непонятной грустинкой, чуть улыбнулся, вздохнул. — Намджун, ты чего? — Юнги посмотрел с удивлением, но не отстранился. — Удачи тебе, хен, с твоим «пионом». Ты его столько времени ждал. Пусть, наконец, все будет хорошо. Мин улыбнулся. — Ну, да, теперь уже, кажется, скоро. О, вон и господин Хосок, — Юнги помахал рукой опирающемуся на трость омеге, что шел рядом с каким-то парнем… Альфа бросил на юношу мимолетный, безразличный взгляд, повернулся к Намджуну. И тот увидел, как открылись одновременно широко глаза и губы, брови ушли высоко вверх, румянец мгновенно залил всегда такое бледное лицо. И очень медленно, будто вопреки, в противовес неведомой сдерживающей силе, Юнги вновь повернул голову в сторону Хосока и его собеседника. И замерев, стоял молча, феромонами бергамота и мандарина заливая, насыщая все пространство вокруг. Хвост, даже рискуя нарваться на неприятности, обеспокоенно и ощутимо-сильно ткнулся хозяину в шею. Безрезультатно. Намджун подошел тихонько, мягко погладил хвост почти у кончика. Тот доверчиво потянулся к альфе, который протянул ему что-то. Пушистый умница тут же зажал предмет в плотное колечко и замер, приготовившись ждать. *** Омеги медленно шли по пристани, когда Чимин увидел Намджуна, стоящего рядом с каким-то парнем, что сейчас махал рукой Хосоку. Солнце, хоть и висело уже невысоко, било сбоку, ослепляя так, что Пак не смог разглядеть лицо спутника альфы. Впрочем, Чимину показалось на мгновение… «Совсем с ума сошел», — подумал омега, а живот опять дал знать о себе короткой вспышкой боли. Еще несколько шагов вперед. Чимин крепко вцепился в руку Хосока. Остановился, ощущая, как тревожно начало постукивать сердце, ноги налились тяжестью и, кажется, не было больше сил сделать ни шага. Выдавил внезапно осипшим голосом: — Кто это с господином Ким? — Судя по твоей реакции, кто-то тебе знакомый, — Хосок произнес, серьезно взглянув на Чимина. — Этого… Этого… Быть не может… Чимин глубоко, жадно вдохнул — легкие свежие цитрусовые нотки защекотали нос. Ни единой мысли в голове. Не думать. Потому что думать — страшно. Ведь так просто представить то иррациональное и невозможное, что легко и жестоко разрушит бескомпромиссная реальность, превращая жизнь в ад. Мозг отключен. Мозг — отключен? Но ноги, кажется, на автомате, сами по себе, делают несколько шагов вперед. Чимин идет к альфе, который неподвижно стоит в столпе солнечного света. К альфе, о котором не мог, не хотел забыть столько лет. У того дыхание срывается, зрачки расширены так, что почти перекрывают карюю радужку, ноздри раздуваются. Альфа вдыхает глубоко собственные цитрусовые феромоны, что накрепко смешались с... Рыбными? Пионными!.. Того омеги, о котором не мог, не хотел забывать столько лет. Эти оба руки друг к другу тянут, но пальцами едва соприкасаются, скользят мимо и дальше, дальше. К ямке между ключиц, где у каждого пион розового золота сияет алмазной пылью в солнечных лучах. Пальцы омеги касаются потерянного украшения. Пальцы альфы — подарка. А солнце-художник навсегда в тонкую, нежную кожу меж ключиц обоих впечатывает до мельчайших контуров и линий рисунки этих пионов. Тепло. Жарко. Горячо. Обжигающе. Жгуче. Но не больно. Нисколько не больно. Они и не замечают этого. А потом альфа привлекает омегу к себе мягко, нежно. Носом в шею, едва-едва. Вдыхает глубоко, с наслаждением. Урчит утробно, низко, повторяет, не веря: — Рыбка, Рыбка, Рыбка… Губы омеги приоткрываются. Он сказать хотел что-то… Альфа пальцы кладет на омежьи уста-пионы, головой качает… И нежно-нежно — к пухлым розовым «лепесткам». Обхватить каждый губами. Мягко, ласково… Языком провести, вспомнить. На вкус ощутить сладость… Пусть недолго. Пусть на мгновения. Но впереди вся жизнь? Руками лица почти невесомо касается, в глаза глядит робко: — Мой омега? Чимин улыбается, смотрит мгновения, вечностью Юнги кажущиеся. Кивает. Альфа пухлые губы накрывает вновь. Теперь безжалостно, голодно, жестко. С нажимом ласкает, покусывает, мычит-мучает. Языком глубоко внутрь, в горячий рот, к языку омеги, к деснам, небу. Коснуться, вылизать, запахом, феромонами своими пометить, наполнить. Пусть ненадолго пока. Но впереди вся жизнь! Успеет. Все успеет. Отстраняется на мгновения. Снова к шее, к ароматической железе, где едва уловимый запах пиона. И еще, еще раз услышать то, что слух ласкает, тело, словно сетями прочными, оплетает тягучей, сладкой, как варенье из лепестков пиона, негой: — Мой? — Твой… Мой? — Твой… Юнги подушечками пальцев по щеке ведет. Замирают оба. Смотрят. Глазами целуют. Улыбаются. Хвост. Ох уж этот Хвост. Аккуратно протискивается в небольшое пространство меж альфой и омегой, протягивая Чимину сжатый в кончике пион. — «Черный жемчуг» для моей жемчужины, — и к устам-лепесткам. Не насытиться ими! А пальцы обеих рук смыкает на затылке. «Мой, мой, мой…» — ликует беззвучно. *** — Кажется, эти двое счет времени потеряли? — Хосок и Намджун деликатно отошли подальше к заборчику, что тянется вдоль набережной Хангана, и ждут, когда же альфа и омега вернутся в реальность. Сколько времени прошло? Юнги и Чимин поначалу стояли в столпе солнечного света, а сейчас лучи небесного светила касаются лишь их ног. — Он все эти годы почти ни на кого не смотрел, так, из-за физиологии только, — шепчет доверительно, совсем не по-альфийски смущаясь, Намджун. — Вы мне говорили уже, — мягко улыбается омега, — но будем считать, что я и не слышал ничего. Впрочем, спасибо за доверие, Нами. Намджун тут же хватается за кисточки на ушах, теребит, выдергивает пару тонких перышек. Хосок берет его ладонь, мягко отстраняет. — У вас совершенно прелестные кисточки, не стоит с ними так. Да и повода нет никакого. Двухметровый альфа узкую ладонь омеги перехватывает своей огромной ладонью, сжимает крепко, смотрит в глаза пронзительно. — Намджун, — Чон хохочет звонко, — у меня с ногами еще не все в порядке, пожалейте хотя бы мои руки. — Ну и вредина же вы, господин Хосок, — порыкивает, тщательно сдерживая смех, ослабляя хватку, но руку омеги из своей не отпуская. — Что ни скажи, что ни сделай, все вам не по душе. — И опять неверно. Мне очень по душе, что вы привели сегодня на пристань господина Мин. Альфа и омега кидают при этих словах взгляд на своих лучших друзей и тут же отводят глаза, улыбаясь, увидев, как Юнги в который по счету поцелуй омегу утягивает, и один от другого отрываются, только чтобы воздуха набрать в легкие и снова забыть обо всем. В какой-то момент — Чон и Ким смотрят, широко улыбаясь, — Хвост деликатно преподносит омеге пион, и тот, смеясь, принимает цветок. Но, отвернувшись и теперь за беседой глядя на Ханган, не видят, как в одно из мгновений улыбка резко сходит с лица Чимина, а сам он быстро отстраняется от Юнги, отходит на несколько шагов, произносит что-то, а потом опускает голову, так и замирает…