"Хвост" и "Рыбка"

– Думаю, мы вполне можем оставить этих двоих и посидеть в каком-нибудь кафе, тем более, Хосок, вы мне обещали, – Ким необыкновенно мило улыбается, смешно причмокивает губами. – Думаю, перед этим нам стоило бы все же попытаться вернуть эту парочку на Землю, – парирует Хоби. – Впрочем, здесь в трех минутах ходьбы, даже такой прыткой, как наша с вами, есть симпатичная кофейня. Мы договаривались заглянуть туда с Чимином после прогулки. Надеюсь, парни догадаются набрать нас, когда спустятся с небес, и мы еще увидимся. Хотя завтра начинается выставка, а время позднее. Понимаю, что ваш друг уже получил свой лучший пион, но Чимину ранним утром надо подготовить к выставке свои. Альфа и омега направились, продолжая разговор, в кофейню. – Пастель Элеганс, не так ли? Юнги накануне рассказывал мне, что сын господина Сейдла в прошлом году на выставке все эти пионы отдал какому-то парню-сироте. Вот только я никак не мог предположить, кем же на самом деле этот юноша окажется. Кстати, вы говорили, что Чимин-щи нездоровилось во время вашей прогулки. Что с ним такое? Сейчас, мне кажется, все не так и плохо. – Верно. Но еще час назад у него болел живот. А причина… Вот, кстати, Юнги-хена надо предупредить на всякий случай. Мало ли что. И если скромник Чимин постесняется, я сам расскажу. Скорее всего, и поводов для волнения нет, но что-то мой внутренний омега беспокоится, а я не привык игнорировать его эмоции. – Я могу узнать, в чем дело? Все-таки мы с Юнги дружим с детства. И если у его омеги какие-то проблемы, я тоже, полагаю, должен об этом знать. Хосок остановился. – Его омеги. О! Небеса Омегаверсные! Как же прекрасно звучит, – повторил, улыбнувшись, причмокнув губами, языком проведя по верхней. Намджун, на эту картину глядя, тут же ощутил бешенно вибрирующих крылышками стрекозок, что из живота летели ниже, не зная никаких преград. Альфа подался чуть вперед к омеге, мечтая эти губы вместе с язычком-торопыгой обстоятельно, как следует, мазнуть своими и, кажется, от избытка желания, влажно, неприлично-громко причмокнул. «Ликеру хочу-у-у, карамельного! Или карамели ликерной!» – выл его внутренний альфа, привлекая таким образом еще больше легкокрылых насекомых к паху хозяина. Какао-феромоны, подгоняемые эфирными стрекозками, выстрелили так мощно и беспардонно, что никакой вечерний ветерок с Хангана и рядом не стоял. – Намджун-хен, – Хосок повернулся, глянул томно, взял альфу за руку, – не скрою, мне очень приятны эти знаки внимания. Но мы ведь с вами едва знакомы. Возможно, узнав меня лучше, вы своими феромонами предпочтете очаровывать кого-нибудь другого. – Аааа… То есть… Вас они… Мммм…. очаровывают? – сияя глазами, выдал Намджун. – А вот не скажу, – промурлыкал Хосок. – Я та еще язва… – А у меня была уже одна, желудочная, – некстати ляпнул альфа. – Я с ней справился. Но ваша улыбка, вы сами похожи на солнышко, а не на язву. Хоби бросил благодарный взгляд на Ким. – Пойдемте, Намджун, в кофейню, подождем нашу парочку там, – расхохотался. – Хотя можно ли вам кофе? Если у вас была язва? – Та прошла, а эта, что рядом сейчас… Мне кажется, только глядя на нее, чувствую, что нога почти не болит. Целительная такая язва, волшебная. И сейчас, кажется, я хотел бы, чтоб она задержалась со мной подольше. А пока расскажите… – Расскажи… – Расскажи мне, что за проблемы у Чимина? – Нет, Намджун. Мне очень приятна ваша забота о моем лучшем друге, но я предпочел бы посвятить в проблему Югни-хена. А, скорее, попрошу Чимина, чтобы он сам поговорил с альфой. И вас попрошу тоже: господину Мин ничего не говорить. Намджун кивнул, соглашаясь, не стал настаивать: ему хватило того, что этот восхитительный «хромоножка» оценил попытку предложить помощь Чимину. Да и альфа был уверен: если бы у омеги его лучшего друга, в самом деле, произошло что-то серьезное, Хосок не стал бы отказываться от поддержки. Ким кивнул. Два синхронно прихрамывающих «купидона» отправились дальше. *** – Юнги, нас друзья заждались, наверное, – шепчет Чимин, улыбаясь, чуть запрокидывая голову, отстраняясь от слишком уж настойчивых губ, оглядываясь и не замечая никого вокруг. – Мммм, – альфа мычит коротко, сладко, с неохотой отрываясь от омеги. – Чимин, как такое стало возможно? Я почти потерял всякую надежду встретить тебя. Но ни дня не было, чтобы не думал о маленькой Рыбке. А сегодня. Это просто чудо какое-то! И каким, интересно, образом наши друзья приложили к этому руки? Ведь, кажется, это именно их заслуга? Чимин качает головой. – Не знаю. И не знаю, как отблагодарить их за это. Я тоже не надеялся, что такое возможно. И сейчас не вполне еще верю. Юнги обхватил запястье омеги, намереваясь опять привлечь к себе, в очередной раз убедиться, что стоящий рядом парень отныне его чудесная реальность, а не мечта несбыточная. Младший поморщился, ойкнул болезненно. – Что такое, Чимин, – альфа глянул внимательно, обнаружив на внутренней стороне запястья младшего пять свежих, налившихся багровым цветом синяков. Спросил, с трудом сдерживая злость. – Откуда это? Кому физиономию набить? Хвост, высунувшись из-за спины альфы, тут же пощекотал поврежденное запястье, а потом выпрямился столбом, все, до единой, пушинки поставил строго перпендикулярно позвонкам, приняв невиданные доселе размеры, и, также исполненный гнева праведного, заискрил, как огромный бенгальский огонь, что выглядело в легких сумерках особенно эффектно. Омега широко открыл глаза. – Юнги, я… потом тебе расскажу. Случайно вышло. И тот, кто сделал это, сразу извинился. А хвост, он же может себе навредить? И тебе. Альфа проигнорировал напрасные опасения омеги относительно судьбы хвоста. Хотя последнему такая забота была очень приятна. Юнги, помимо волнения за безопасность Чимина, другое зацепило. Он сощурил глаза, глянул пронзительно. Принюхался, замер, словно вспоминая что-то. Негромко, низко, угрожающе муркнул: – Это какой-то неадекватный поклонник был, Рыбка? Им всем придется о тебе забыть. Ты сам только что сказал, что ты мой! Хвост после этих слов выпустил небольшой победный фейерверк, и, обессиленный, прилег на хозяйское плечо. Чимин улыбнулся. Робко провел по растрепанным волосам, щеке Юнги, уткнулся в плечо. С удовольствием ощущая на спине крепкие руки, что провели от шеи вниз, к талии, а потом нежно обхватили тонкие омежьи запястья. – Покупатель в плохом настроении. И только. У меня есть свой маленький магазин, и вот впервые в него заглянул сложный посетитель. – Значит, наймем охранника, а лучше двух. И завтра же, – немедленно решил проблему альфа, сердито фурча и выцеловывая каждый синячок. – А покупателю просто повезло, что он сегодня пришел. – Хен, – Чимин отстранился, насупился, широко открыл глаза. Голос-колокольчик, даже несмотря на возмущение, звучал нежно, и альфа, слушая его, плавился от удовольствия. – Мы с коллегами прекрасно обходились без секьюрити все это время. Один извинившийся неадекват за два года работы – не повод нанимать охрану. В конце-концов, у нас не ювелирный бутик, да и тревожная кнопка есть. К тому же я взрослый омега, – Чимин забавно приосанился, – хозяин собственного бизнеса. Не надо, пожалуйста, ставить меня перед фактом. Я всегда с благодарностью выслушаю хороший совет, но и ты пойми, что я давно уже во многом привык полагаться только на себя. Юнги выслушал омежью тираду, скроил горестную физиономию и, поднапустив искусственных слез в голос, выдал: – Господин омега настолько взрослый и крутой, что не дает позаботиться о себе какому-то там альфе. Его – мелочи какие! – половинке, – потом посмотрел обожающим взглядом и сказал обычным своим голосом, серьезно и вместе с тем тепло. – Прости, Чимина. Я не хотел обидеть или показаться настырным и резким. Но пойми и ты: если моего омегу обижают, разве я могу оставаться в стороне? Разве я не должен заботиться о тебе? И не в том даже дело, что должен, а в том, что очень хочу. Я бы уже сейчас никуда не отпустил тебя и в свой дом переселил немедленно. Вот прямо сегодня. В отдельную комнату, – уточнил быстренько, словив смущение во взгляде и на щеках. И добавил, возвращаясь к незаконченному разговору. – Хорошо, в этот раз я не буду настаивать, господин бизнесмен, – произнес мягко, ища взгляд омеги. – Просто дай мне честное слово, что о любой своей проблеме отныне ты будешь рассказывать мне. И мы вместе постараемся ее решить. Чимин кивнул, чувствуя некоторые угрызения совести от того, что не рассказал альфе всю правду. Добавил про себя: «С этой проблемой я все же постараюсь разобраться сам, но если не получится, непременно попрошу тебя о помощи». Юнги, между тем, в который раз обнял. Но сейчас особенно крепко, голодно. Чимин замер, прислушиваясь к себе, чувствуя вновь мягчайшее тепло, что разливалось на коже и под ней от прикосновений альфы, нежных и сильных, настоящих, не фантомных. Касаний, о которых он столько времени отчаянно мечтал. Мечтал так, что именно в этот момент, ощущая их, наслаждаясь, понимал: ему все равно, где он находится и что могут подумать те, кто рядом. Только бы насытиться немного этой нежностью. Поддаться охотно этой силе. Расслабиться и разрешить, наконец, себе быть слабым. Очень-очень слабым. Но как же расслабиться, когда… – Хен, мой аромат? – в который раз забеспокоился, растерянно глянув на альфу. Юнги с довольным урчанием вновь клюнул носом изгиб шеи, железу, вдыхая глубоко, медленно, пофыркивая, щекоча кожу дыханием и прикосновением теплых губ. – Сладкий, какой же ты сла-а-а-адкий, – голос дрожал и срывался. – Сладкий? – омегу по-прежнему переполняло недоверие. Юнги открыл глаза, глянул удивленно. – Рыбка, ты пахнешь пионом. И больше ничем. Аромат совсем-совсем слабый, но так и должно быть, правда? Ведь у тебя течки нет сейчас. Отпустил аккуратно омегу. «Течки нет сейчас», – как молнией ударило. – Хен, – парень вздрогнул, побледнел, отстранился. Внутри все резануло болью. По сердцу, по душе, а по животу злосчастному так, что Чимин едва не пополам согнулся. «О, Небо! Вот оно, то самое! О чем хотелось забыть, о чем забыл сразу, едва увидел альфу, почувствовал его прикосновения. Как же больно! Но пока еще не поздно. Нет, уже поздно. Так и жить теперь опять одному, эти недолгие моменты вспоминая?» На шаг отодвинулся. Шаг равно навсегда? Посмотрел – даже взгляд потемнел от боли. Голос заледенел. – У меня течки нет и, скорее всего, не будет никогда. И детей не будет. Я все эти годы был с тобой только в мечтах, ни на йоту не веря, что они станут реальностью. Потому и представлял тебя так легко рядом, что знал, убежден был: мы никогда не встретимся. А встретились – о главном забыл. Двое вместе не только потому, что любят. Но для того, чтобы продолжить род. Я этого сделать не смогу. Точнее, почти нет шансов, что забеременею. И портить тебе жизнь, без наследников оставляя, не смогу и не буду. А запах, это странно все, конечно. Но ты помнишь, если помнишь, что четыре года назад я рыбой гнилой пах. И с рождения так было. Потому и в пансионатах жил, не с семьей, и блокаторы пил, и бесплодный сейчас… И этот запах пиона. Вдруг он исчезнет? Юнги сопротивлявшегося что есть сил омегу притянул к себе, обхватил за плечи аккуратно: – А ты знаешь, что четыре года назад я обошел все специализированные пансионаты Сеула, чтобы найти тебя? И в Институт цитологии и генетики к господину Бан записался для того, чтобы хоть что-то о тебе узнать, но там вместо него сухарь какой-то на приеме сидел. Чимин молча кивнул в знак согласия: преемника господина Шихёка он знал отлично, и оценка «сухарь» подходила тому как нельзя более кстати. – И когда я начал вопросы задавать, он меня с воплями едва не за дверь выставил. А еще, Чимини, моя прекрасная Рыбка, ты знаешь, что такое сюрстрёмминг? – Чимин сквозь пелену слез, что застилали глаза, глянул на альфу, головой покачал отрицательно. Юнги улыбнулся мягко, капли нежно стер с омежьих глаз. – Я потом тебе расскажу и покажу, и даже угощу, когда никого рядом не будет. И если ты захочешь. Вообще, это селедка шведская, особый, очень дорогой деликатес, но с таким отвратительным гнилым запахом, что мало кто выдержит. А я… Мы с отцом… Обожаем и рыбу, и запах. И профессор Бан еще тогда рассказал мне, что ты родился с таким особым ароматом, что детей иметь не сможешь из-за лекарств, на которых с рождения сидел. Я вот только не знал, что и течки у тебя нет тоже. Но я не для того надеялся столько времени. Ничего не остановит меня! Да и мы можем усыновить ребенка, в конце концов. Сделаем доброе дело! Чимин ушам своим не верил. Он уже внутренне, обливаясь кровавыми слезами, прощался с мечтой, что на несколько минут стала реальностью. Но вот ведь, неужели судьба-акула превратилась в золотую рыбку? Омега пролепетал: – Я не знал, что профессор рассказал тебе все. Но на том приеме, где мы встретились, от него тоже кое-что узнал. И я не просто так уже в который раз спрашиваю тебя о своем запахе. Помнишь, с ним и тогда, четыре года назад, что-то странное происходило? – Отлично помню. Я думал, что организм в очередной раз решил надо мной поиздеваться: только хвост появился, – тот немедленно выглянул из-за спины, неуверенно потянулся к омеге, который аккуратно погладил его пухлыми пальчиками, и довольный вернулся за спину Юнги, – так еще и обоняние нарушилось. Я слышал идущий от тебя попеременно то аромат рыбы, то пиона, а потом, когда мы были рядом и поцеловались, только цветочные феромоны. – Господин Бан сказал, что таких случаев, когда омега полностью менял запах, за последние полвека было немного. И почти всегда в парах истинных и в момент… – Чимин запнулся, прошептал едва слышно. – Первой близости у омеги. Юнги нежнейше посмотрел, губами мягко касаясь глаз, снял с них последние капли. – Чимина, мы же не соулмейты. Но твои феромоны уже меняют аромат, что же будет дальше? И да, все эти четыре года после встречи с тобой я не смотрел ни на кого серьезно. Не стану врать, у меня был омега, мы встречались с ним недолго до того, как я увидел тебя в центре у господина Бан, и до момента отъезда в Сеул. Но это… Просто физиология, по дружбе. Вот, – фарфоровая кожа покрылась легчайшим розовым румянцем. – Ну, я со своим рыбным, – омега передернул плечами, – амбре жил столько лет один, что даже когда мне разработали персональный блокатор, не мог расслабиться и принять, что мой нынешний аромат не доставляет больше столько неудобства окружающим. А потом я встретил тебя. И первый мой поцелуй, и единственный до этого дня, он тебе принадлежал. Так что ты зря беспокоишься о моих поклонниках… Чимин робко потянулся пальцами к кулону, взял его кончиками пальцев. – Откуда он у тебя, Юнги? Я не знал, что стало большим потрясением: встреча с тобой или мой потерянный пион на твоей груди. Ой, что это!? В ямке между ключиц на коже альфы был рисунок, в точности, до мельчайших штрихов, повторявший золотой кулон. – И что там? – с легкой обеспокоенностью поинтересовался Мин. – Пион. Рисунок пиона на твоей коже. Альфа выглядел растерянным. Омега взял его пальцы в свои, направляя их к цветочному арту. – Я нашел кулон в тот день, когда потерял тебя. Рядом с Институтом цитологии и генетики. Цепочка была порвана. Я починил ее и не снимал украшение ни разу все эти годы, мечтая, – альфа прикоснулся к кулону на шее омеги, – когда-нибудь вернуть ее владельцу. И мой внутренний альфа, над которым я так смеялся, не зря говорил мне, что именно ты потерял украшение. Юнги, подобно Чимину, пальцами осторожно отвел золотой цветок от тела омеги. – Ой, что это? – в ямке на коже увидев рисунок, в точности, до мельчайших штрихов, повторявший золотой кулон и арт солнца на его теле. – Пион. Пион на твоей коже. Рисунок розового цвета. – Ты понимаешь, что это значит, Юнги? – спокойно, даже, кажется, безразлично, спросил Чимин, хотя внутри омегу захлестывала радость. Альфа рыкнул, резко привлек к себе, задержал на секунду в объятьях, отстранился. Снял под удивленным взглядом младшего украшение, обнажив рисунок, что навсегда впечатался в кожу. Протянул. – Я хочу вернуть его тебе… Чимин взял кулон с цепочкой, подержал немного на ладони, отрицательно покачал головой. – Нет, Юнги. Мне будет приятно знать, что мой… – взгляды встретились, губы обоих в унисон прошептали едва слышно «истинный», – будет по-прежнему носить мой пион на шее как напоминание обо мне. Омега стал позади альфы, надел украшение, защелкнул тонкий, но прочный замок. Почувствовал, как бьется, пульсирует артерия чуть повыше ароматической железы его истинного. Провел нежно пальцами по изгибу, ощущая, как альфийскую кожу тут же усыпали сотни крохотных жемчужинок возбуждения, вдохнул бергамот и мандарин, прижался к спине изо всех сил, слился с крепким телом. Губами прикоснулся к железе, обо всем забывая, впился яростно, голодно, зло… Всасывая кожу, что есть сил, не губами только, но зубами захватывая, руками обхватив предплечья Юнги. Альфа голову чуть отвел в сторону, давая доступ к шее, руки свесив безвольно, постанывая тихо, с наслаждением… Шорох, легкое, робкое движение – и вот омега, на секунды замерев от неожиданности, хохочет, нарушая остроту, жар момента и тишину пристани, где под темно-синим уже небом нет никого, кроме двоих соулмейтов. Юнги быстро приходит в себя, поворачивается, привлекает младшего к груди. – Чимин, что случилось? Тот ладонями лицо прикрывает, продолжает смеяться. – Твой хвост… Прости, мой хороший, – тянет аккуратно руку к хвосту, который шебуршит испуганно, к самому асфальту опускается, а потом робко тянется к пальцам омеги, едва касаясь. – Я слишком тесно к твоей спине прижался и его прижал… Забыл, что мой парень – гибрид с роскошным хвостом. Хвост, чьи пушинки изрядно сплюснулись из-за сильных объятий омеги, все равно горделиво взмывает вверх, так высоко, как может, искрит и вертится в неярком свете фонаря. – Тццц, – альфа цокает языком с досадой, пока слышит извинения омеги. – Но… «Мой парень…» Как же ласкает слух, Чимина… – Носом к шее, щурится сладко... – Так же, как твой аромат… Пион. Так что там доктор говорил?.. Напомни… Повтори… – Что аромат может полностью поменяться после… – все равно щеками алеет, воздуха в легкие, в глаза не смотрит. Юнги руками лицо нежно обхватывает. У самого глаза затуманены желанием, губы чуть приоткрыты и капельки пота блестят на лбу после омегиного поцелуя, неожиданно горячего. – Смотри на меня, мой хороший. Скажи мне это, глядя в глаза. Я хочу их видеть, когда ты произнесешь… Омега вздрагивает, руки отводит от лица альфы, головой качает отрицательно: – Не торопи меня, пожалуйста. У Юнги краска досады на себя заливает лицо. – Чимина, твой организм, кажется, и без этого условия, уже справился с проблемой… И я не тороплю. И не буду торопить. Это все твой поцелуй. Смелый. Вот и я осмелел. Чимин кивает. У него от одного воспоминания об этом голодном, глубоком поцелуе, о прикосновении к теплой, чуть суховатой, альфийской коже, от того, как почувствовал – мышцы под ней напряглись, и вся она волной мелкого жемчуга покрылась – в животе вместо боли, что мучила последние пару часов, капли тяжелой густой щекочущей, доселе неведомой, сладости собираются. Они живот обволокли и медленно-медленно, как варенье густейшее, вниз спускаются, пах будоража, возбуждая медленно, очень медленно, но бесстыдно-настойчиво. И ароматическая железа на шее начинает источать насыщенный, плотный аромат. Словно омега стоит посреди плантации цветущих пионов. А цветок на коже между ключиц покрывается несколькими крохотными прозрачными каплями. И потаенная узкая глубина меж ягодиц едва-едва заполняется сладкой цветочной влагой. И вспоминая «не торопи меня», сказанное минутами ранее, омега досадливо морщится. Сжимает свой золотой кулон в пальцах, чуть отводя от тела, и Юнги, глаз с Чимина не сводящий, замечает на цветке-рисунке блестящие маленькие капельки. Он к ямке наклоняется, губами, самым кончиком языка мажет нежнейше, сладость снимает с цветка на коже. А Чимин сжимает ягодицы – тяжелая нега неотступно топит низ живота, ласкает кольцо меж ягодиц, и первые в жизни омеги крохотные капли из глубины пачкают белье. Воздух вокруг чересчур ярким, насыщенным ароматом пиона взрывается, как взрывался еще пару часов назад тяжелым рыбным, когда другой альфа схватил за руку, напугал, к себе притянув резко-грубо. А Юнги на омегу смотрит, закусывая губы, забывая, как дышать, все забывая… Чимин дышит сейчас медленно, глубоко, затуманенным взглядом смотрит в лицо, руку Юнги сжимает, бедра сводит накрепко, подрагивая ими и подаваясь к альфе с глухим протяжным стоном. – Чимин, у тебя, кажется… Будто невидимый рубильник включили: в секунды вместо пиона – свежий ветер с Хангана и у омеги, который всем телом вздрогнул, туман рассеивается в глазах, тело расслабляется, сладость уходит. Только радость от того, что альфа рядом, остается. А больше омеге и не надо теперь. Пока не надо. – … началась течка. – Не знаю. Но, кажется, пыталась, – улыбается, все же отлично чувствуя влагу на брифах. – Юнги, слишком много эмоций для одного дня. Не уверен, что готов был. Надо пережить, переосмыслить. Хосок, наверное, подвел господина Ким в «Крафт». Это совсем рядом. Мы там хотели посидеть после прогулки. Пойдем? Альфа кивает молча. Да, много эмоций, много радости. Чимина мало. И пусть ему всегда будет мало омеги. Чтобы держать крепко. Чтобы не потерять больше. *** – Ну, наконец-то. Хосок приветственно машет рукой, когда видит в дверях альфу и омегу, что, заметив свежеиспеченную парочку, направились к ней. Юнги ухватил Чимина за руку и шел на полшага впереди, а омега, держа в свободной руке пион, забавно семенил за альфой, смущенно улыбаясь. Подойдя к столику Намджуна и Хосока, притянул к себе младшего, стал позади, обнял, свои руки сложил на талии Чимина. Хвост, у которого наравне с хозяином проснулись жесточайшие частнособственнические инстинкты в отношении омеги, тоже обвил тело паренька, только чуть выше рук Юнги, и на всякий случай умеренно распушился: Нами он знал хорошо, а вот омегу, сидящего за столом, пока нет. – Мы уже собирались звонить вам, – улыбнулся Хосок, предыдущие полчаса ругая себя за то, что поддался на уговоры Намджуна и пошел в кофейню, оставив друга пусть и с предметом обожания, но один на один. Мало ли, что там альфе торкнет. Особенно, учитывая рассказы господина Ким о том, что Юнги-хен затворником постельным жил последние годы, да, на пионы глядя, себя ласкал. Последнее Хоби уже в кабинете услышал, в диалоге альфийском, но впечатлился: очень уж необычный фетиш, эксклюзивный. А учитывая, что Чимин несколько лет назад аромат с рыбного поменял на пионный именно в присутствии этого «монаха» хвостатого, мало ли… Сорвет от долгого воздержания крышу у альфы и утащит он хоупову неискушенную Рыбку в какую-нибудь домашнюю «келью» да устроит такой себе пир после длительного воздержания. «Между прочим, давно пора», – подал голос внутренний чонов омега, язва такая, что хозяин и рядом с ним не стоял, поражался только такой наглости. Впрочем, диалог омеги Хосока и его внутреннего протеже быстро прервался, потому что Чимин и Юнги появились все же на пороге «Крафта». Глядя на сияющие глаза друга, Чон успокоился сразу, тепло улыбнулся в ответ, но папа Хоби проснулся в нем и рвался наружу. – Юнги, понимаю, что вы ждали встречи с омегой четыре года, но я не видел его еще больше и тоже ужасно соскучился. Так что заберу от вас Чимина ненадолго. Мин кивнул, но неохотно разомкнул руки, обнаружил чуть повыше хвост, который в отличие от хозяина никуда не торопился. Альфа взял его посередке, аккуратно отстранив от тела омеги. Хвост напрягся. Медленно, без особого, как и хозяин, желания соскользнул с чиминовой талии. Частично скрылся за спиной Юнги, кончик направив в сторону омег, и принял сложную, доселе невиданную хозяином, многоступенчатую форму. Хоби и Чимин отошли на пару метров. – Как самочувствие, Рыбка? – Все отлично. Но знаешь, Хоби, что-то странное случилось за это время, в двух словах не расскажешь, – омега, задумавшись, в пальцах вертел свой кулон. – Это что?! Откуда?– Чон отпрянул от Чимина, удивленный донельзя, и тут же вновь подался к другу, пальцами проведя между его тонких ключиц. Там, где на коже «расцвел» недавно темно-розовый пион. Младший напрягся и стоял молча. Хосок сжал губы, замер, а потом, кажется, его осенило. Он выдал полувопрос-полуутверждение: – У Юнги-хена появился такой же? Чимин кивнул, глаза засияли. – Вот, значит, как, – обнял. – Что ж, ты, вы, не зря ждали столько лет. И, по всему выходит, иначе и быть не могло после той встречи в центре. Вы просто обречены были на ожидание. Скажу честно: я к истинности не отношусь как к чему-то сакральному, но ваша, кажется, как минимум на взаимной привязанности основана, несмотря на то, как коротко было первое знакомство. Да и знаки появляются на теле не у каждой пары соулмейтов. И ты ведь не хуже меня из школьных уроков по Анатомии и основам семейной жизни знаешь, что связь именно в таких, отмеченных знаками, парах несравнимо более тесная. Но и разрыв ... Ой! – Хосок досадливо поморщился. Ласково провел по щеке младшего, широко улыбнулся. – У вас отлично все сложится. Тем более, ты, как я понимаю, будешь окружен двойным кольцом заботы и любви. С Юнги все и так ясно: он на тебя смотрит так, что, признаюсь, и у меня искорки в животе разгораются. Чимин глянул смущенно, а потом засмеялся. – Но и хвост, кажется, неровно к тебе дышит. Ишь, палка пушистая: обвил и отпускать не хотел. Не знаю теперь, к кому тебя ревновать больше, мой маленький омега: к Юнги или к его хвосту, – Чон прыснул. Чимин обнял его крепко-крепко. – Хоби, ты же мой первый и единственный друг. Ни время, ни расстояние не помешали этому. Ты знаешь меня, как никто другой, и именно потому, что никому и никогда в своей жизни я не доверял так, как тебе. Никто не был так терпелив и добр со мной. Никто не любил и не жалел меня так, как ты. И, кажется, именно благодаря тебе и господину Ким я сегодня встретил альфу, увидеть которого не надеялся никогда в жизни. Хосок почувствовал, как внутри, в груди, от этих искренних, горячих слов, вспыхнуло особое тепло и будто десятки крохотных кусочков наждачной бумаги прошлись внутри по горлу, отчего оно сжалось спазмом. Чон едва сдерживался, чтобы не заплакать, так тронули его слова донсэна. А, может, причиной стал насыщенный эмоциями и событиями день. Даже столь радостные и счастливые, они, кажется, опустошили Хосока, высосали из него всю солнечную энергию. Или это сумасшедшие, по-особому кричащие какао-феромоны, готовые захватить свободолюбивого омегу в сладко-горький плен, которого хотело тело, но гордость омежья почему-то именно сейчас скулила и сопротивлялась. «Да просто все сложилось вместе. Пазл сложился, и рядом с Чимином теперь Юнги и Хосок – живые, настоящие. А аквариум с маримо Рыбка тоже не зря получил, – засопел Чон. – Это прям предзнаменование было. Только вот реалий пришлось ждать очень долго. Но, главное, все получилось». Старший омега утер несколько слезинок-торопыг, что успели появиться на глазах. – Хоби, у тебя… у вас все хорошо? Намджун, теребя беспощадно кисточки на ушах, подковылял на удивление незаметно, голосом взволнованным и одновременно извиняющимся задал вопрос, аккуратно обнимая омегу, заглядывая в лицо. Чон собрался, улыбнулся, совсем не желая, чтобы альфа увидел его слезы. Произнес первое, что пришло в голову. – Да это все Чимин, жадина. Я тут безрезультатно выпрашиваю себе куст Пастель Элеганс от селекционера. За то, что мне, нам, Намджун, повезло, наконец, свести этих двоих. – А я бы попросил два куста, – прогудел Ким, крепче обнимая Хоби и в неярком свете отдаленного закутка кофейни, не совладав ни со стрекозами, ни с внутренним альфой, ни с долбанными инстинктами, испытующе, разок-другой проехал пахом о ягодицы карамельного омеги. – А два зачем? – Чимин заметил телодвижения альфы и тут же состроил глазки Хосоку, который стоял, наливаясь красным, не то от удовольствия, не то от возмущения такой неожиданной дегустацией его скромных размеров филейной части. – Второй за то, что мы с господином Хосоком помогли не простой паре встретиться, а, как мне Юнги только что рассказал, истинной, – промурлыкал, повторив телодвижения, вогнав Хосока в краску уже такой насыщенности, что даже смуглая кожа не поглотила градус яркости. Чимин опустил голову, чтобы сдержать улыбку. А потом, в надежде немного охладить пыл горячего альфы и выручить друга – хотя надо было ли его выручать, младший омега не совсем был уверен – выдал: – Непременно, Хоби. Только немного позже и по конкретному совершенно поводу. Я на твою свадьбу сделаю букет из этих цветов, тогда и куст подарю вам с супругом, один на двоих. – Ой, Чимина, ну, ты выдумал. Я в брак пока вступать и близко не собираюсь. Наверное. Намджун замер на доли секунды, хмыкнул невероятно нагло: «Ну-ну». Приобнял Хосока. – Не буду мешать, – и заковылял к столику под пристальным взглядом лучшего друга, от которого телодвижения Нами, стоявшего к Юнги спиной, тоже не укрылись. Чимин расхохотался так звонко, что и его соулмейт, бросив нежнейший взгляд на обретенного, совершенно очаровательно улыбнулся. – Не собираешься, Хоби? А феромоны господина Ким, как и его напористые действия, между тем, кажется, о намерениях альфы в отношении тебя говорят однозначно, – Чимин улыбался. – Ну, хотеть омегу и жениться на нем все же разные вещи, – приходя в себя и потирая внизу спину, резонно заметил Хосок. – Да, трудно поспорить, Хоби. И, наверное, ты сам разберешься, все же у тебя опыта больше. – Ага, больше, на одного. Счет один-ноль, Чимина. Но, – подмигнул, дернул головой в сторону Юнги, засиял, – думаю, ты скоро его размочишь. – Н-у-у-у, Хоби, – омега надул свои пухлые губки-пионы, глянул очаровательно-обиженно. – И ты туда же. – Куда кто и куда как? – взгляд Хоби исполнился интереса. – Юнги сказал, что уже сейчас забрал бы меня в свой дом. В отдельную комнату. Хосок причмокнул, захохотал: – Нет, гляньте, прыткий какой! Пару часов прошло, а он уже хочет мою Рыбку в свой аквариум утащить. Чимин скроил хитрющую физиономию. – У них негласное соревнование с господином Намджуном, что ли? Только вот трофеи забыли спросить, как они к этим состязаниям относятся. – Чертов альфа, – хмыкнул Хосок, выстреливая карамелью. – Такое ощущение, что у меня течка из-за него начнется раньше обычного. – А когда должна была? – поинтересовался Чимин. – Ну, через неделю-полторы, примерно, но эти его феромоны, да еще и телодвижения! Надо завтра блокаторами запастись в неприличных количествах. Последнюю течку вспоминать не хочется, – Хосок нахмурился. – Очень плохо было? – Очень, – выдохнул, передернув худыми плечами, и карамельные феромоны приобрели очевидный парадоксально-горьковатый аромат. – Да и есть, с чем сравнивать. Потому что почти все предыдущие я проводил вместе с Даймоном. – А что же блокаторы? – Помогали, отлично. Но очень и очень ненадолго, а до приема следующих приходилось терпеть и заниматься самопомощью. Не слишком, знаешь ли, эффективно. Ащ! Чимина. О чем я! Тебе-то бояться нечего. Альфа рядом! Он твою течку, когда она начнется, надеюсь, сделает волшебной. Учитывая его предыдущую затворнически-отшельническую жизнь и нереальную любовь к аромату пиона. К пионам вообще. Ты ведь не знаешь еще об этой его страсти? Мне Намджун рассказал немного, да я и сам видел, какая красота растет у его офиса. В точности, как около твоего «Лепестка». – Хоби, кстати о господине Ким. Мне кажется, что и у тебя появился отличный блокатор на время течки и вне ее. Натуральный, внушительных размеров и полный обожания. – Чимина, да мы знакомы всего полдня, – парировал, впрочем, довольно неуверенно Хосок и, не готовый, почему-то, продолжать беседу на данную тему, включил резко заботливого родителя. – Ты к врачу когда пойдешь? Я эти разговоры о возвращении господина Бан слушать не хочу! Ну, найди другого специалиста, если к тому сухарю идти не хочешь. В принципе, любой хороший омеголог сможет сделать тебе УЗИ и посмотреть, что и как изменилось за семь месяцев. И вот еще. Визит Хвана, несмотря на его предстоящий брак, мне очень не понравился. Точнее, рука твоя не понравилась. Расскажешь об этом Юнги. Чимин отрицательно покачал головой. – Омега, – Хосок произнес тоном холодным и спокойным, не терпящим возражений. – Я не спрашиваю тебя сейчас, я констатирую. И да, ты точно рассказал мне все, что в магазине произошло между тобой и Хваном? Чимин кивнул. – Рыбка, посмотри на меня. Ты пару минут назад сказал, что никому никогда не доверял так, как мне. И именно сейчас кажется, что ты, вопреки собственным словам, так поступаешь. – Я слышал обрывок его разговора с кем-то, кажется, с женихом. И тот сказал, потребовал даже, чтобы Им не смел заказывать букет самостоятельно. А меня альфа, напротив, убеждал в том, что выбор свадебного букета жених возложил именно на Им. Хосок нахмурился. – Расскажи своему альфе! Чимин, секундами ранее под впечатлением от собственного признания вновь испытавший некоторую тревогу, теперь улыбнулся. – Мой альфа, Хоби, поверить не могу. Но и рассказать не могу тоже! Пожалуйста! Послушай! – видя, как напрягся и собрался возражать Хоуп, выпалил омега. – Юнги видел следы на запястье. Я объяснил, что это сделал неадекватный клиент, который сразу извинился. – Но кто на самом деле этот покупатель и как он угрожал тебе несколько лет назад, естественно, ты не говорил? – Ну, если даже ты считаешь это естественным, – попытался сострить младший. – Хоби, ну, времени столько не было. Да и желания. Юнги и так сказал, что завтра же охранника в магазин наймет, а то и двух. Я чуть отмахался от «заманчивого» предложения. – Хм, неплохая, кстати, идея. Чимин вспыхнул, рассердился. – И ты туда же! Нет, в моем магазине охраны не было и не будет, потому что нет никакой необходимости. Не хватало здесь, среди цветов, здоровенного амбала со скучающим выражением лица! Тревожной кнопки более чем достаточно. Хотя за два года работы и она не пригодилась ни разу. Спальный район, коттеджная застройка. Здесь не самые бедные люди живут! Законопослушные! Да и участок полиции в двухстах метрах от «Лепестка». Чего бояться? Ерунды… которую Хван пару лет назад ляпнул сдуру. «А ведь ты боишься, в самом деле, боишься только и именно этого», – сказал омега внутри. – Сдуру? А для чего же тогда он врал про букет! Ведь очевидно, что это попытка встретиться с тобой. И зачем ему это? – Хосок, пожалуйста. Может, он не придет вовсе. Ну, или встретимся, чтобы обсудить свадебный букет его омеги. И все! Днем или утром, когда продавцы и бухгалтер на месте. Или ты во мне сомневаешься, считаешь, что я четыре года ждал Юнги для того, чтобы увести бесценного Хвана накануне его свадьбы?! Чимин, несмотря на тревогу, засмеялся. – Хорошо! Но дай мне слово: если что-то опять будет не так, ты не станешь скрывать от Юнги. По сути, я уже сейчас чувствую себя перед ним неудобно. Покрываю твою ложь. – Я даю тебе слово. И то же я пообещал Юнги. Если будут проблемы, не скрывать. Но эту я попробую для начала решить сам. Не получится, тогда все расскажу... Моему альфе, – улыбнулся счастливо. – Пообещал и сразу же, в самом начале ваших отношений, нарушил слово, – вновь заворчал Хосок. Младший омега досадливо поморщился и перевел разговор в иную плоскость, которая Хоби тут же заинтересовала. – Ты говорил не ждать возвращения доктора Бан и идти к омегологу. Наверное, я так и сделаю. После выставки. Может, ты посоветуешь своего, твой папа посоветует? Я, конечно не уверен… Но, кажется… У меня течка… Ну, как сказать, попыталась… Решила… Тьфу… В общем, у меня началась течка, кажется. Началась и тут же закончилась. – Когда? Как?! – Хосок представлял собой удивление во плоти. – Ну, я сам не уверен. Но поцелуи… Он так целовал, так прижимал к себе, – у омеги глаза закатились помимо воли, голову Чимин откинул назад, задышал медленно и глубоко, пальцами провел по ароматической железе. – Чимина, а ну-ка приходим в себя, Юнги вон уже из-за стола поднимается. Говорим быстро и четко, что произошло... Чимин напрягся: – Мне было невероятно хорошо, внизу, в паху. И там… Ну, там, сзади, кажется, смазка начала выделяться, впервые в жизни. Транки до сих пор влажные. И аромат, я пионом так пах, что переплюнул все мои кусты в саду. Но потом все вдруг резко оборвалось. – А Юнги?.. – Тоже почувствовал, спросил: не кажется ли мне, что течка началась? Юнги подошел, обнял, подбородок положил на плечо, задышал в шею. – Господин Хосок, верните мне омегу, пожалуйста… И вернитесь вместе с ним за стол. Там Намджун извелся весь и меня извел своим ароматом… – Юнги, давайте оставим господина для официальных приемов. Хосок, Хоби, Хоуп. И знаете, возвращаться за стол я, пожалуй, не буду, мне в реабилитационный центр завтра с самого утра ехать, потом на выставку и к себе в офис, а уже первый час. Чимина, тебя же можно оставить одного, ты хорошо себя будешь вести? Я могу не беспокоиться за Юнги-хена? – Хосок улыбался и одновременно волновался. У него вопросов после невероятного сообщения Чимина только прибавилось. Но задать их получится, скорее всего, завтра. То есть, сегодня уже, на выставке или после, если у Чимина силы останутся для разговоров. И только что прозвучавшие вопросы-перевертыши Хоби о хорошем поведении, конечно, адресованы были не Рыбке, а вот этому Хвосту, стоявшему сейчас с голодным блеском в глазах позади Чимина и мускулистыми руками, стальным кольцом обхватившими тонкую омежью талию. А омега с затуманенными, полуприкрытыми глазами чуть наклонил голову, подставляя ароматическую железу к чуть приоткрытым альфийским губам, ягодицами въехав в пах гибрида с такой силой, что Юнги бедрами чуть подался назад. Намджун подошел. – Нами, господ… Хосок собирается уходить... – Я провожу, – бархат в голосе альфы переходил все мыслимые и немыслимые границы. – Спасибо, Намджун, – сглотнул Хоби. – Я, пожалуй, сам справлюсь. К бархату добавились низкие мурлыкающие вкрадчивые нотки, которых трудно было ожидать в высоченном крепком Ким: – Господин Чон, это я констатировал, а не спрашивал. Я же не могу допустить, чтобы наш VIP-клиент, с которым через пару часов «Домой» подпишет обоюдовыгодный договор, ушел без сопровождения. – Мы можем заказать такси и поехать домой вместе, проведем Хосока и Чимина, – выдал Мин, тут же получив некрепкий, но ощутимый удар по заднице, напугавший хвост, что мирно дремал, вытянувшись вдоль спины альфы. – Господа, я на минуточку заберу Юнги, – промурлыкал, улыбаясь омегам сахарно, бросив при этом уничижительнейший взгляд на друга. – Блядь, Юнги, «мастер отличных решений»!!! Удушил бы сейчас!!! Хвост немедленно взвился в воздухе, сильно распушившись наподобие капюшона королевской кобры исключительно в нижней своей трети и, подобно этой величественной рептилии, закачался влево-вправо перед носом Намджуна. – Отвали, сами справимся, – как обычно в унисон прошипели альфы, и воинствующая палка нехотя удалилась. – Какое нахер довезем домой. А потом что? Пойдем с тобой гулять по подлунному Сеулу, за ручки взявшись? Вот точно не тебя планировал сопровождать, хен. – Нами, а ты не слишком торопишься? Не узнаю тебя вообще. Прекрати. Вспомни, что Хосок наш клиент, в конце концов. – Да я с обеда только о конце и помню, с этим клиентом вообще ни о чем другом думать не могу. – Десять квартир в Ханнаме! Напугаешь Хосока своими поползновениями наглыми! Сорвешь нам сделку выгоднейшую, сова озабоченная! – Филин, а не сова! Ой, хен, отвали. Иди к своему истинному, а о нас забудь до утра, – набрал номер на мобильном. – Два такси к кофейне «Крафт». Да, рядом с пристанью. Через полминуты? Ок. Вернулся к тихо переговаривающимся омегам. Точнее, строчившему Хосоку и Чимину, что похрустывал пальцами и нежно розовел щеками который раз за вечер. – Чимин, то, о чем ты рассказывал, действительно, очень похоже на течку. В самом лучшем ее варианте. Рядом твой альфа, да еще и истинный. Значит, именно той боли и пожара, что организм одинокого омеги испытывает, не будет. К врачу непременно надо сходить. Ну, а остальное… – Господа прекрасные омеги, такси уже, наверное, у входа. Мы с Юнги все же решили, – снисходительно посмотрел на лучшего друга, – что я проведу тебя, Хосок, а Чимина его, гхм, истинный. – Нами, может, все же вы… ты… поинтересовался бы, чего я хочу? – Хосок аж всхлипнул от возмущения. – Хоби, – Намджун нежнейше обнял омегу за талию. – Мои манеры, в самом деле, оставляют желать лучшего. Твои же, я уже понял, безукоризненны. Так не дадим погибнуть друг другу. Ты в такси по дороге домой расскажешь, что и почему я делаю не так. И так – это как? Чимин-щи, Юнги, хорошего вечера. Очаровательно улыбнулся, глядя на соулмейтов, хищно-собственнически облизнулся, бросив взгляд на слабо сопротивлявшегося Хосока, заурчал неприлично громко, нырнул на заднее сиденье такси, следом уволок омегу и устроил там такой какао-обстрел, что ароматное облачко некоторое время висело еще на том месте, где стоял автомобиль. Чимин чуть улыбнулся, глядя вслед отъезжающему такси. Юнги аккуратно обнял его за плечи. – Устал? Омега не ответил ничего. Тихонько кивнул. – Я просто довезу тебя до дома. Они сели на заднее сиденье подъехавшего автомобиля. – Чимина, куда мы едем? Омега назвал адрес. У Юнги глаза округлились. – Не может быть? Ты давно там живешь? – Почти два года. У меня магазин и небольшой дом к нему примыкает. – Как же так? Какая насмешка Небес! Омега, мой особняк в паре кварталов! Десять минут быстрой ходьбы. – Хен, мне тоже жаль, очень. И все же, не стоит гневить Небеса! Сейчас я думаю только о том, что ты рядом. И любая горечь от того, что было прежде, что могло быть, но так и не случилось, растворяется в радости этого вечера и этих моментов. Чимин говорил тихо, мягко. И слова, голос, как уютный плед, укутывали альфу теплом, расслабляли, наполняли нежностью. Он привлек к себе омегу, тот мгновенно склонил голову на крепкое умеренно-мускулистое плечо, сразу закрыл глаза. Юнги вдохнул глубоко, принюхался: аромат пиона разлился рядом с шеей омеги. Цветочных феромонов было совсем немного и только сидящий рядом альфа ощущал этот, едва ли не призрачный запах. «Все правильно, ведь только мне принадлежит отныне этот омега, и пион его только для меня», – улыбнулся в полумраке салона Юнги, а вслух произнес: – Чимин, я даже не спросил, что за магазин у тебя и при чем тут Пастель Элеганс, как они могли оказаться у тебя? Вопрос остался без ответа. Чимин уснул. Юнги аккуратно положил его голову себе на бедра. «Возможно, это просто был предлог, чтобы вытащить меня из дома. Впрочем, Намджун в одном совершенно прав: свой лучший и самый желанный пион я уже получил. Не вполне, конечно, но я столько ждал, что оставшееся время не значит ничего», – глядя на спящего омегу, чуть улыбаясь, думал Мин. Нежность, альфа Мин Юнги состоял сейчас, кажется, из одной только нежности. Он не той близости хотел, что пах сводит тяжелой зудящей сладостью, требует омежьего тела, его влаги, глубины и щекочущей, приятной узости. Но близости взглядом: он смотрел на спящего омегу и наслаждался его мягкой, спокойной красотой. Близости обонянием, он вдыхал скупые атомы пиона и наслаждался. Близости касанием, осторожным, легким, мягким: он к шее, к волосам Чимина прикасался, и наслаждение, радость переполняли каждую клетку тела. А потом взял в свою ладонь небольшую, с пухлыми пальчиками и забавным, крохотным, как у маленького ребенка, мизинцем, ладонь истинного. И только сейчас, когда схлынула лавина эмоций, прошло возбуждение от настойчивых, волнующих прикосновений, несдержанных, страстных поцелуев, на смену которым пришла спокойная радость, Юнги ощутил, что небольшая ладонь омеги сухая и шершавая, в мозолях, шрамах и царапинах, совсем свежих и полузаживших. Он аккуратно поднес ее к лицу. Под короткими ногтями виднелась темная кайма. Юнги задумался, нежно выцеловывая каждый расслабленный пальчик. – Приехали, – водитель повернулся к Юнги. Альфа опустил стекло, глянул в окно автомобиля. «Магазин цветов, в котором я бывал не раз! Вот какой бизнес у Рыбки. Моей Рыбки. Вот почему эти маленькие трудолюбивые пальчики такие сухие и израненные, – целовал, гладил каждый, тая, плавясь от нежности и почему-то острой жалости. – И неужели же истинность даже в одинаковых увлечениях может проявляться? Едва ли, конечно. Скорее, простое совпадение. Но все же очень приятно, что Чимин любит цветы и растения, и, конечно, отлично разбирается в них». «ЛепестOk». Ваше цветочное настроение». Вывеска над входом в небольшой магазин горела мягким, зеленовато-желтым светом. Юнги вспомнил, что был здесь с полдесятка раз. Последний – пару месяцев назад. Тогда, по рекомендации одного из VIP-клиентов, к ним за помощью напрямую обратились k-pop звезды, участники дуэта «TwIce» Чон Чонгук и Ким Тэхен. Парням нужен был небольшой уединенный дом в хорошем районе Сеула, где можно было спокойно проводить время вместе подальше от назойливых журналистов, хейтеров и чрезмерно бестактных поклонников. Юнги тихо, быстро и невероятно успешно решил вопрос, получив в подарок приглашение на концерт. Узнав от господина Чон, что у омеги Тэхена любимый цвет фиолетовый, Мин на выступление дуэта пришел с огромным букетом тюльпанов Ozon, купленных именно в «Лепестке». Альфа в витрине магазина, мимо которого часто проезжал по пути в офис, увидел однажды эти роскошные цветы с крупными бутонами, вспомнил и вот пришел за ними. «Но судьбе до поры до времени почему-то не было угодно, чтобы мы встретились с Чимином», – по-прежнему не выпуская из рук ладонь омеги рассуждал Юнги, не сводя глаз с магазинчика. Тусклые ночные лампы освещали зал, уставленный горшечными растениями и цветами. По периметру магазина и справа, вдоль недлинного каменного заборчика, примыкавшего к зданию, скрытого местами густой виноградной листвой, росли пионы. Увидев их впервые, как и сейчас, альфа не смог сдержать улыбку, заметив про себя, что у хозяина магазина цветочная слабость в точности совпадет с его собственной. И вот этот хозяин сейчас тихонько дремлет на коленях альфы. – Чимина, хороший мой, просыпайся. Мы приехали, – аккуратно провел по волосам и щеке спящего омеги. Тот забормотал что-то и покидать морфеевы объятья отказался напрочь. Еще и причмокнул во сне сердито, и отмахнулся, смешно сморщив нос, от действий хвоста, который аккуратнейшим образом очертил овал лица омеги пушистым кончиком, пытаясь разбудить, ткнулся аккуратно в шею и прошелся около ноздрей спящего парня. Безрезультатно, как и хозяин. Хен предпринял еще несколько бесполезных попыток разбудить донсэна, после чего назвал собственный домашний адрес. Хвост чуть в лицо ему не залез, принял форму вопросительного знака, словно интересуясь, уверен ли хозяин в своем решении. – А что ты еще предлагаешь? – чуть ворчливо, но нисколько не раздраженно поинтересовался Юнги. Хвост замер столбиком, а потом ушебуршал в район ягодиц. Хорошего ответа на этот вопрос у него, в самом деле, не было. – Не так я, конечно, представлял твой первый визит ко мне, Чимина, да никак вообще не представлял, – с улыбкой прошептал Мин, уложив крепко спящего соулмейта на огромный диван, стоявший на первом этаже в гостиной, сняв с него кроссовки и укрыв пледом. – Ну, да чего уж там. Главное, мы теперь вместе. Омега перевернулся на спину, потянулся, обнажив в вырезе футболки два пиона. Золотой, что съехал вместе с цепочкой к плечу. И розовый, что навсегда запечатлело меж ключиц Чимина и его истинного июльское солнце. Юнги опустился на колени у бедер соулмейта, вдохнул глубоко, еще и еще, принюхиваясь. Почувствовал совершенно особый аромат тех пусть и скудных, но так влекущих, притягательных, возбуждающих острое желание капель, что намертво впечатались в белье омеги. Понимая, что загорается, закипает мгновенно, инстинктивно выстрелил бергамотом и мандарином. Уловил чутким носом довольно ощутимый, словно в ответ подавшийся навстречу его цитрусу, цветочный аромат. Бросил взгляд на солнечный «арт» меж омежьих ключиц, на котором опять выступили крохотные прозрачные капельки. Потянулся к шее младшего, уткнулся, втянул аромат с железы, языком снял сладость с пиона. Отстранился от спящего Чимина резко, едва не в голос рыча, сопротивляясь, что есть сил, внутреннему альфе, который требовал немедленно, ни секунды не ожидая больше, взять омегу. Растопить его в себе, в своей страсти, в древнем инстинкте, что легко побеждал и разум, и волю. Альфа сглотнул тяжело, быстро отправился на кухню. Налил воды в стакан, сделал несколько слабых глотков, остаток плеснул в лицо. Вернулся, опустился тяжело в кресло, стоящее рядом с диваном. – Главное – мой. Дойдет и до всего остального. Терпение. Завел будильник на пять утра, поджал крепко ноги под себя, на широченный подлокотник пристроил диванную подушку, примостил на нее голову и, счастливый, несмотря ни на что, отрубился.