"Хвост" и "Рыбка"

– Чан, привет. Отложи все дела и давай ко мне, я дома. – Судя по спешке, что-то серьезное? – Да. Серьезное, неожиданное, срочное. – Хоть в двух словах скажи… – Имя Чимин тебе говорит что-нибудь? – Смеешься? Твой… – Жду! *** – Так что Чимин, Донсу? – Ше Чан, лучший друг и по совместительству юрист Пак-старшего торопливо заходит в кабинет, плотно прикрывая дверь. – Привет, Чан. – Ага. Давай сразу по сути, заинтриговал. – Час назад я разговаривал с Хваном. Он знает, что Чимин – мой сын. Ше на секунду широко открывает глаза. – Как? Ты попробовал убедить его, что это ошибка? Подожди, откуда он вообще знает этого омегу? – Давай по порядку, – Донсу протянул Ше папку с результатами ДНК-экспертизы, тот внимательно изучил содержимое, перечитал и вслух повторил результат. Отец – ребенок: совпадение 99, 99%. Папа – ребенок: совпадение 99, 99%. – Ты бы попробовал после этого что-то возразить? Тем более, он с таким апломбом заявил, что я могу сделать повторную экспертизу, где мне угодно. – А как он биоматериал взял? – Мингю помог. – О, Небо Омегаверсное! Вот только Мингю нам не хватало! Он тут при чем? – Чан, об этом чуть позже, – Пак сморщил губы, досадливо отмахнулся. – Ладно, как Им угораздило? Где он нашел мальчишку, как вообще понял, что это твой сын? – Можешь себе представить: они несколько лет жили в одном пансионате недалеко от Сеула. – Это, очевидно, тот, в который Чимина перевели из Пусана? Пак молча кивнул. – Давай-ка, Донсу, восстановим и освежим ход событий. Итак, ты поручил До заняться устройством Чимина в необходимое медучрждение. Господин Юн тогда связался со мной единожды и сообщил, что новорожденного, получившего статус «сирота», отвезут в специализированный пусанский дом ребенка, в дальнейшем же специалисты сами будут определять тип заведения, где Чимину было бы наиболее комфортно. До предупредил тогда главврача Дома ребенка, что у мальчика есть покровитель, который будет оплачивать все счета на проживание и лечение, но на условиях абсолютной анонимности. Твою персону никто и не пытался раскрыть. Какая разница, кто покрывает все эти суммы? Главное – вовремя. Ты же вообще почти никогда не интересоваться судьбой омеги. Особенно после того, как ему разработали подавитель. Когда Чимину исполнилось десять, я и сам перестал заниматься финансовой стороной вопроса. Нашел по рекомендации надежного посредника, вся работа которого заключалась в том, чтобы раз в месяц переводить деньги на счет заведения, где находился омега, на персональный счет Чимина да присылать отчеты о проделанной работе мне на «мыло». А у меня там динамический ip был установлен, вычислить владельца практически невозможно, да и не пытался никто. Как только омега достиг совершеннолетия и последний перевод был осуществлен, я уничтожил электронный ящик. С посредником мы всегда переписывались, лично знакомы не были. – Все так, – досадливо отмахнулся Донсу. – Но мне важно было понять, знает ли Им что-то еще, чтобы вести себя с ним соответственно. А он знает наверняка, что омега – мой сын. И уверен, что мы с Вуном отказались от Чимина из-за его отвратительного аромата. Когда я сказал, что наш ребенок умер при родах, альфа чуть в лицо мне не рассмеялся. И знаешь, они с Мингю сделали, как сказал Хван, простейший вывод: аромат рыбы Чимину дает русалий ген. Засранцы-умники! А учитывая, кем были многие поколения моих предков… – Что ж, они правы, Донсу... – Правы, блядь! Но кто бы и когда узнал об этом, если бы не это недоразумение в лице Чимина! Двести лет прошло согласно старинному семейному архиву. Двести! И именно у моего ребенка два века спустя вылез этот дурацкий ген. Ничего подобного никогда не было! Даже родившийся от русала и предка-тезки Донсу альфа-ублюдок ничего общего с этими морскими тварями не имел, только губы чрезмерно пухлые. И у Чимина они такие же. На тех нескольких фотографиях, что ты получил, пока мальчишке десять не исполнилось, это очень хорошо было заметно. А сейчас он так похож на Вуна. Копия! Только и отличается от папы губами, – Пак вздохнул тяжело. – Послушай, Донсу, а ты вообще внимательно результаты ДНК-анализа изучил? Или только заключение? – Заключение! Зачем мне вся эта муть медицинская? – Да, собственно, и незачем. Я только строку прочитаю, на которой ты, наверное, не задержался. «У ребенка и отца обнаружен идентичный ген, свидетельствующий о том, что в роду присутствовал представитель водного мира». Вы хоть анализы анонимно делали? – Разумеется, – Донсу побледнел, нахмурился, сжал кулаки. – И Хван, как и я, кажется, не читал подробное описание. Иначе он бы мне эту строчку десять раз процитировал. Проклятье! – Кстати, ты же собирался уничтожить архив... – Теперь, кажется, это не имеет значения. Не думаю, что Им отдал мне оригинал результатов, не оставив себе копию. Остается надеяться на его клятвенное обещание не говорить лишнего. Так, подожди... О чем я вообще... Этот долбаный анализ! Все мысли сбились! В общем, Хван встретил Чимина больше месяца назад после того, как не видел пару лет. Обнаружил на шее наш династический кулон – и это мой косяк: я опрометчиво отдал украшение Юн До… Решил почему-то, что он его выбросит, себе заберет, подарит кому-нибудь, а доктор оставил Чимину не только пион, но и даже фамилию не удосужился придумать другую. Хван пришел в цветочный магазин договориться о свадебном букете для Мингю, увидел наше семейное украшение на груди у мальчишки, впервые, наверное, обратил внимание на мизинчики, они у Чимина такие же крохотные, как у Вуна, да особую овальную родинку на шее, как у меня. – А запах… – В том-то и дело. В момент их встречи мальчишка, по словам Им, немного пах рыбой, но уже через несколько дней источал аромат всех омег Пак. И его не только Хван ощутил, но и Мингю. – А он там каким боком оказался? – Букет пошел с Хваном заказывать. Хотя, подозреваю, альфа просто хотел увидеть, как отреагирует и поведет себя Мингю, взглянув на Чимина. – И? – Что «и». Придет из университета – буду с ним разговаривать. Он там какой-то план придумал, как нас с Чимином познакомить. А Хван, в свою очередь, предложил сочинить легенду, почему наш младший воспитывался один при живых родителях. И еще сказал, что Мингю очень не понравилось предположение Им о том, что мы бросили младшего сына, а всем сказали, что он умер. – Значит, достойное объяснение случившегося надо придумать для обоих братьев. Да и для Им. Что бы он ни говорил, доказать может только одно: Чимин – твой сын. Все остальное – домыслы и предположения, никакой фактической, документальной базой не подкрепленные. – Ше задумался, нахмурил лоб. – Так, стоп! Я вообще не с того начал. Объясни мне, зачем Им понадобилась эта история? Чего он вдруг прицепился к мальчишке, так его судьбой озаботился? У него свадьба с Мингю скоро. – Мозги включи… – зло рыкнул Пак. Чан помолчал, потом пустился в размышления: – Ни Мингю, ни Хван не хотят этого брака… Но есть договор, согласно которому Им должен жениться на… младшем омеге семейства Пак. Подожди, Донсу: Хван хочет жениться на Чимине? Это единственное, что приходит в голову. – Правильно приходит! А Мингю его всячески поддерживает. Ему наследство не жаль поделить с новоявленным братом, только бы замуж за Хвана не выходить! – Послушай, Донсу, а это ведь не самая плохая идея. Тебе перед выборами не повредит подобная душещипательная история… Сын, много лет считавшийся умершим, жив.. Избиратели любят такую «Санта-Барбару». А те, кто обвиняют тебя в…– Ше замялся, – нелояльном отношении к полукровкам, вообще заткнутся. Ведь журналисты попытаются узнать историю Чимина… – Мне от этого дурно становится. – Успокойся. Ну, пах твой сын рыбой, но сейчас у Чимина наследственный цветочный аромат. И это главное, как и победа на выборах. А со своими чистокровными теориями ты не уедешь далеко. От этого не только расистским душком отдает. Это просто старомодно! Пойми! Думаю, твои пиарщики не раз тебе говорили что-то подобное. – Да, только перестроиться в одночасье мне непросто. И потом, изменить своим убеждениям тоже не хорошо. – Это смотря какие убеждения. От таких можешь смело открещиваться. Никто, кроме десятка таких же радетелей, тебя не осудит. Главное – искренность и правильно подобранные слова для СМИ и избирателей о том, что ошибки признавать никогда не поздно, все равны перед Небом. В общем, это опять же работа твоих PR-специалистов и спичрайтера. Да, так мы отвлеклись и остановились на том... –...что Хван хочет жениться на Чимине. И тут возникает маленькая такая, незначительная совсем проблемка: убедить моего младшего, у которого, на минуточку, есть соулмейт, принять предложение Хвана. – Чимин – истинный? – Знал бы ты вдобавок, чей?! Мин Дина помнишь? – Еще бы, глава «Домой!». Отличное риелторское агентство, вот на неделе же буквально норвежцы к нам приезжали логистический контракт заключать, так им надо было непременно рядом с земляками квартиры снять. Хрена я знаю, где у нас норвежская диаспора в Сеуле живет. А в офисе «Домой!» знали и за день все решили. Только при чем тут Дин? Он твоему младшему в отцы годится. – Так у него сын есть, Мин Юнги. – И он соул Чимина? – Так Им говорит. И клянется легко решить эту проблему, точнее, устранить. – В смысле устранить? – Ше напрягся. – Сказал, во всяком случае, что Чимин придет к нему по доброй воле. – Ну, и не парься тогда. Пак вздохнул. – Есть еще одна проблема. В конце нашей беседы с Хваном я имел неосторожность признаться... я проболтался... что переводил Чимину деньги... Ну, вырвалось помимо воли! – С ума сошел! Чем ты думал только? Свои слова о том, что ваш сын умер при рождении, этим признанием ты перечеркнул напрочь! – Ше вскочил, заходил по кабинету, постепенно успокаиваясь. – С другой стороны, вообще-то не ты переводил, а я. Через посредника. Последняя сумма ушла два года назад, счет был ликвидирован, едва твой сын снял эти деньги. Напоминаю, в договоре был пункт, согласно которому в течение месяца после поступления финального перевода Чимин должен был обналичить его либо перевести на другой персональный счет. Так что не парься. Он может что угодно говорить, но без бумаг, документов его словам грош цена. Да и сам он это прекрасно понимает. К тому же мы и эту ситуацию, подумав хорошенько, можем обыграть так, что она тебе еще и на пользу пойдет. – Да уж хотелось бы, учитывая, как я был щедр. Мальчишка жил не в государственном приюте, а в крутых пансионатах, не нуждался ни в чем. Теперь осталось придумать красивую легенду, чтобы Чимин не винил нас в том, что остался круглым сиротой с рождения. Учитывая, что Хван поклялся молчать обо всем... – Учитывая, какую должность занимает его отец, скандалы семейству Им точно не нужны. Так что я склонен верить твоему будущему зятю. А красивая легенда… – Я тут придумал кое-что… Юн До ведь был совершенно одинок, ни семьи, ни детей, одна работа. – Хм, вот ты куда клонишь. Неплохая идея, над которой, в самом деле, стоит поразмыслить… Под коньячок? – Идет… – Пак подошел к небольшому бару, достал бутылку и снифтеры, наполнил их Jenssen Arcana. – За удачу… – соприкоснувшиеся бокалы издали негромкий чистый звук. *** Приветствую вас, Донсу. Раз вы держите в руках это письмо, значит, мои дни в этом мире закончились, и тело уже предано земле. Но пока я еще здесь, и перед тем, как уйти, хочу рассказать вам то, что носил в себе больше двадцати лет. Облегчит ли это душу мне – не знаю? Принесет ли радость вам – не уверен. И все-таки. Двадцать один год назад вы с Вуном, едва став родителями, тут же потеряли новорожденного омегу. Точнее, вас заставили так думать. Несмотря на то, что роды были тяжелыми, ребенок появился на свет живым и абсолютно здоровым за исключением одного «но». Его аромат. Чимин родился с неприятным запахом тухлой рыбы. Менее чем за сутки до того, как ваш сын появился на свет, ко мне обратился альфа: его супруг, в самом деле, потерял малыша во время родов и находился в ужасающем эмоциональном состоянии. Для очень немолодой пары это был первый и единственный шанс произвести на свет наследника. Альфа предложил мне огромную сумму денег за решение вопроса. О деньги! Проклятье и радость. Вы наверное, и не вспомните, как за несколько дней до рождения Чимина встретили меня в казино и были очень удивлены. Я сказал тогда, что сопровождал друга и пришел сюда впервые не для того, чтобы играть, но лишь любопытства ради. Что ж, я, в самом деле, пришел за компанию и впервые. А ушел, проигравшись в пух и прах. У меня не было возможности заплатить всю сумму сразу. Владелец казино любезно дал мне несколько дней. И огромный процент за неуплату вовремя назначил. Я проиграл тогда не только треть своих сбережений, это было бы не так страшно. Но те деньги, что благотворители вроде вас переводили на счет моей клиники. Ведь не секрет: в нашем родильном доме появлялись на свет многие поколения детей самых влиятельных и состоятельных семейств Пусана. Да только ли Пусана? И ежемесячно в роддом поступали немалые средства, но и он был одним из лучших частных в Корее. И вот, незадолго до заседания попечительского совета, где мне надо было рассказать о том, на что пошла очередная внушительная сумма, я попал в сложную ситуацию. Альфа, что обратился ко мне, предложил любые деньги за то, чтобы его супруг вышел из клиники с младенцем на руках. Я назвал сумму проигрыша. Он сказал, что заплатит еще больше, а задаток уже сейчас готов перевести на мой счет. Кроме того, пообещал компенсировать молчание всех, кто принимал бы роды у вашего супруга, Донсу, пригрозив, что в противном случае доберется до каждого. Мы пришли к соглашению. У вас это был третий ребенок, вы с Вуном были молоды и могли родить еще не одного. Мне же надо было закрыть ту финансовую брешь, что я своими руками и проделал. И репутацию, что несравнимо важнее, необходимо было спасать. Двое коллег и я принимали роды у вашего супруга. Поскольку они, как вы и сами знаете, были непростые, Вуну вкололи препарат с легким седативным эффектом. Едва ребенок появился на свет, его унесли. Я набрал альфу, сказал, что вопрос решен. Но прошло не более получаса и тело новорожденного Чимина стало издавать неприятный аромат. Малыш в тот момент уже находился в палате с приемными родителями, а вам и Вуну сказали, что он погиб. Чета отказалась от Чимина сразу, но задаток альфа так и не забрал, ведь все же условия соглашения были выполнены. Я добавил почти все свои сбережения к этой сумме и смог расплатиться с казино. И с двумя коллегами, что знали об истинном положении дел, тоже. Я помню всю силу горя, что испытывал Вун. А каково было мне: ведь я знал, что ваш ребенок жив, но было слишком поздно, вы считали его умершим. Чимин со своей редкой особенностью отправился бы в муниципальный спецприют и дальше по подобным госучреждениям, где ничего хорошего его бы не ждало. Но вы и ваш супруг, сами того не ведая, спасли его от этой участи. Вы знаете, что в моей клинике была многолетняя традиция: ежемесячно трое беременных омег из самых бедных семейств Пусана бесплатно рожали здесь. Эта благотворительная акция добавляла популярности, о нас много писали в прессе, поощряли и благодарили. Итак, в память об умершем сыне вы предложили помочь одному из родивших омег, взяв на полное обеспечение его новорожденного ребенка до момента, пока тому не исполнится двадцать. Я использовал этот шанс. Вы не хуже меня знаете, что было дальше. Я рассказал о том, что часом раньше на свет в такой нищей семье появился младенец с редчайшей патологией, течный, с запахом тухлой рыбы. Папа и отец отказались от него сразу, а ребенку предстояла очень тяжелая жизнь, и сколько она вообще продлится, одному Небу известно. Помните, я одного вас, Донсу, подвел к боксу, где лежал «брошенный» омега. Вун был слишком слаб и от горя не находил в себе сил, чтобы смотреть на «чужое» новорожденное дитя, едва «потеряв» свое. В противном случае, возможно, папа почувствовал бы зов крови ребенка. Случалось в моей практике и такое. И что же? Вы с супругом решили обеспечить прекрасное будущее этому «отказнику», такое, о котором мечтали для своего «умершего» ребенка, не предполагая даже, что именно ему и поможете. Двадцать лет Чимин не нуждался ни в чем материальном. Вы переводили деньги мне. Я, все до копейки, на счет, что открыл, по вашей же просьбе, омеге, и на счета тех учреждений, где он жил. Ваша запредельная скромность, нежелание никому говорить об этом добром деле, никоим образом не обнаруживать свое участие в нем, всегда восхищали меня. Что ж, вы и здесь не изменили принципу: добрые дела должно видеть лишь Небо. Помню ту пресс-конференцию, когда вы впервые и единожды заявили так, переведя, единственный раз на виду у всех, приличную сумму на лечение ребенка со спинальной мышечной атрофией. Но я отвлекся. Когда Чимину исполнилось десять, его перевели в один из столичных, кажется, пансионатов, где ему предстояло жить до совершеннолетия. Директор пусанского приюта рассказал мне в письме, что персональный подавитель для омеги почти готов, и принимать его он начнет через несколько месяцев. В это же время я, как вы знаете, продал клинику и уехал жить в США. Я по-прежнему переводил на счета деньги до того момента, как омеге исполнилось двадцать, но чем и как он жил последние десять лет, не знаю. Впрочем, суммы с его персонального счета расходовались довольно умеренно. Теперь, как легко посчитать, мальчику двадцать один год. Мне же, по заверению коллег, осталось жить намного меньше года. Это письмо, повторю, вы получите после того, как мое тело перевезут в Пусан и захоронят в семейном склепе. Все двадцать лет моей жизни были омрачены этим поступком. Я никогда больше не радовался так, как раньше, но грусть моя была стократ сильнее. И муки совести! О, каким страшным палачом она была все эти годы. Как медленно, мучительно убивала. У меня нет ни детей, ни внуков: когда-то семью заменяла работа, а потом я так и не встретил того, с кем можно было разделить одиночество. Наверное, это тоже кара за мой поступок. И вы расплачивались за него душевными муками и слезами. Прошли годы. Ваша боль, наверное, поутихла. Я мог бы смолчать. И все-таки нет. Высылаю вам три фотографии. Ровно столько, сколько прислали мне на электронную почту за первые десять лет жизни вашего омеги. Могу ли я, имею ли я право рассчитывать на прощение, может ли ожидать этого моя душа? Ныне покойный, Юн До. Пак Донсу и Ше Чан, в очередной раз перечитав «признание» доктора Дина, оторвались от монитора. Чан похлопал друга по лопаткам, а потом и ощупал их тщательно. Тот отпрянул. – Эй, больно! Ты что вообще творишь? – Крылья, Донсу. Ищу твои ангельские крылья. Ты просто святой альфа у нас. Тайный благотворитель, бескорыстный жертвователь. И жертва, Донсу. Жертва коварного доктора. Кстати, те три фотографии с маленьким Чимином, что мне посредник пересылал, а я тебе, они где? Их же надо прикрепить к этому письму. – Непременно. И да, я дам тебе старую выписку из карты Вуна, что делал когда-то доктор Дин, а ты уж, талантливый мой друг, организуй письмо от руки с почерком врача. И простой конверт с моим именем и фиктивным обратным адресом. – Что бы ты вообще без меня делал, Донсу, – хмыкнул Ше. – А ты без меня? – парировал Пак. – За пару часов справишься? – А как же… Оба переглянулись, обменявшись ироничными улыбками. Юрист вышел из кабинета. *** Мингю открывает входную дверь, едва не столкнувшись у порога с отцом. – Десять вечера, занятия в университет закончились два часа назад. Пойдем-ка в кабинет. Вся семья в сборе… Хотя нет, почти вся, мой юный Шерлок. Ждем тебя и, в скором времени, младшего омегу нашего дружного семейства, – отец говорит, улыбаясь, мягко, нежно. Мингю замирает на секунды, хлопая глазами, пытаясь вспомнить, когда он видел Донсу таким, заходя следом за ним в кабинет. – Привет, Дэгон, – Мингю хлопает по плечу старшего брата. – Папа, обнимашки. Заплаканный Вун целует омегу, проводит пальцами по своей щеке, утирая слезы. – Да что случилось-то?! – Читай. Ты единственный, кто еще не в курсе, – протягивает сыну чуть смятый лист, исписанный мелким почерком, и три фотографии. – Время позднее, но откладывать разговор я не хочу. Да он и не будет долгим. Мингю читает внимательно, а когда заканчивает и поднимает голову, глаза влажно блестят. «Актер или действительно проникся, засранец эдакий?» – Пак качает головой, глядя на среднего сына. – Отец, все, в самом деле, так? – Что заставляет тебя усомниться, мой мальчик? Это письмо полгода назад мне принесли в офис вместе с остальными. И, признаться, я до сих пор не знал, верить ли в то, что оно содержало. Мы с Чаном, пытаясь разыскать Чимина, сразу осторожно навели справки во всех частных и, заодно, государственных медпансионатах Сеула. И ни в одном из них не обнаружили омегу, похожего на Чимина. Но ведь Хван и мой… наш младший сын, – при этих словах Вун судорожно всхлипнул и залился слезами, – жил, как оказалось теперь, не в столице, а в двадцати километрах от нее. Поэтому я и не знал, как относиться к этой информации. Хотя почерк, безусловно, принадлежал доктору Дину. А фотографии? Здесь омега так мал, да и фото нечеткие. И губки меня смутили – у нас в роду ни у кого таких не было. – Папа, Чимин – копия ты, – обратился Мингю к Вуну. – Вот, правда, только губы отличаются. А мизинчики, как у тебя и Дэгона. Сами скоро увидите. – Первое знакомство, если только оно не завтра состоится, пройдет без меня, – спокойно сказал старший сын. – Через день я улетаю в командировку в Японию. А вот уж по возвращении через две недели мы, возможно, и познакомимся. Пусть парень пообвыкнется. Да и захочет ли он вообще с нами общаться после стольких лет жизни вне семьи? – Надо, чтобы захотел, – раздраженно парировал Мингю. – Подозреваю, но не утверждаю, Мингю, что в первую очередь это именно тебе и надо. – Ты что-то имеешь против? – Ничего, но мне важен мотив, по которому вы хотите вернуть парня в семью. Тот, о котором думаю я, мне совсем не по душе. – Сынок, мотив единственный: Чимин наш ребенок и ваш брат, – Вун вновь всхлипнул. – Мы столько лет считали, что он мертв. И эти годы, что омега жил один, был лишен тепла и любви, не вернуть. Но судьба дает нам шанс сблизиться с ним хотя бы сейчас. – Папа, хорошо, если вы с отцом в самом деле хотите этого. И если все, что написано в письме, правда, то это, в самом деле, большая радость. И настоящее чудо. Или справедливость Небес. Но этот мальчик, которого мы совсем не знаем, который не знает нас, войдя в семью, должен будет стать мужем Хвана. Хотя как вы заставите его выполнить это условие, я не представляю. Но и спрашивать, хочет он или нет, никто не будет. Верно? – А меня кто-нибудь спрашивал? – сжав кулаки, промолвил Мингю. – Мне очень жаль, братишка. Ты, по сути, такая же жертва дурацкого договора. Отец, почему вы с Ки вообще не можете пересмотреть договоренности? У тебя и без поддержки Им есть шансы победить на выборах, а Мингю и Хван, только слепой не знает, терпеть не могут друг друга. Так к чему эти жертвы?! Откупись от Им, в конце концов. И всем будет хорошо. Хотя что это за дружба, когда свободу собственного ребенка надо выкупать у человека, которого ты другом называешь? – Дэгон, возможно, я так и сделал бы, но Хван сегодня сказал мне, что любит Чимина и хочет жениться на нем как можно быстрее. Я же теперь обязан ему до конца жизни, ведь это он нашел нашего мальчика. И как мы можем не признать омегу своим! Но, признавая, я обязан и условия договора выполнить. Тем более, Им настаивает на этом. Ему не нужны деньги, ему нужен Чимин. А женившись на омеге, он и так получит огромное приданое. Хван и Чимин давно знакомы, они много лет жили в одном и том же пансионате, общались. И я попрошу тебя, сынок, не вмешиваться. Ты помнишь, какую должность занимает Им Ки, и не хуже меня понимаешь, что значит столкнуться лбом с таким альфой. Друг в мгновение ока превратится в хищника. – Ладно, по большому счету, я этого Чимина не знаю совсем. Может, он противный, вредный и совсем несимпатичный. Только даже при таком раскладе вся ваша любовь и тепло этому омеге не требуются: он же просто разменная монетка в игре двух семейств. Его, чужого, не жаль отдать Хвану, и на чувства Чимина наплевать несравнимо легче. Как есть. Мингю, который вырос на ваших глазах, уж точно ближе, роднее, любимее, чем тот сын, что пах тухлой рыбой, рос и воспитывался в специальных учреждениях. Он станет мужем Хвана, деньги и власть породнятся, – Донсу промолчал, лишь бросил на сына раздраженный взгляд. – Что и требовалось доказать. Интересы семейного бизнеса превыше семьи. – И интересы твоего брата, – крикнул вслед выходящему из кабинета Дэгону Мингю. – Какого из двух? – парировал тот. – Какой аморальный выбор! Впрочем, удачи, я принимаю любое решение, да и ситуация, кажется, патовая. Не надо меня предупреждать о молчании, отец, – видя, что Донсу вознамерился что-то сказать, перебил его Дэгон. «Флегмат чертов, всегда казалось: ни горячий, ни холодный. А тут, смотри-ка, чувствами брата, которого в глаза никогда не видел, озаботился. Как бы палки в колеса не начал вставлять… Ему-то вообще благородство изображать легко. Старший, свободный от тупых обязательств, треть наследства отца получит и все состояние деда и дедушки». – Мингю, о чем задумался? В себя приди, наконец. Как ты нас собираешься знакомить? В третий раз спрашиваю, – ударившийся в размышления омега не сразу услышал вопрос. – У деда и дедушки скоро годовщина свадьбы. Я сказал Чимину, что вы у него хотите заказать для торжества букет. Мы договорились встретиться через десять дней. За это время можно успеть сделать еще один анализ ДНК. Это больше для Чимин-щи надо. Я смог у него пару волос выдрать в последний визит, – Мингю улыбнулся. – Сказал, что сразу почувствовал в нем родственную душу. Братец, кстати, тоже мне говорил, что ему кажется, будто он всегда меня знал. А тут наш династический пион на его шее, и аромат… В общем, вот, – протянул пакетик. – Дальше сами. – Так мы знакомиться пойдем или букет заказывать? – спросил Вун. – Пап, как получится. Вдруг, ты сразу почувствуешь такую любовь, что удержаться не сможешь от слез и объятий. Тем более, Чимин, я же говорил, – твоя копия. Губы только другие. – Все может быть, сынок, – Вун мягко улыбнулся. – Я бы прямо сейчас поехал к сыну, если бы это было возможно. Мальчик, которого мы считали умершим, жив. До сих пор не могу поверить. Неужели это правда? И твой отец никому из нас не рассказал о письме! – Я хотел, Вун, – Донсу подошел к мужу, руки положил ему на плечи, – но после того, как ни в одном из сеульских пансионатов мне не удалось ничего узнать о Чимине, не знал, что и думать, и не хотел беспокоить напрасной надеждой. Но визит Хвана сегодня утром… Голос Пак-старшего задрожал, он скрестил руки на груди, в отчаянии, казалось, охватил себя пальцами за плечи с такой силой, что побелели костяшки. Мингю взглянул на родителей: – Вы, правда, не отказывались от него тогда? – Сынок, как можно было подумать такое?! – Вун притянул к себе Мингю, обнял. – Ладно. Я рад. Не хотелось думать, что мои родители способны на такое. Мингю вышел из кабинета. Супруги переглянулись. – Хван точно не сболтнет лишнего? – слезы пропали из глаз Вуна. Донсу подошел, обнял крепко: – Мы отлично справились. Нет, Хван поклялся, что будет молчать. Да и не в его интересах трепаться. Все, чего хочет Им – жениться на Чимине. И только мы можем ему помочь. А этот брак в наших интересах тоже, ты и сам прекрасно понимаешь. Пойдем-ка перекусим. Супруги направились в кухню. – А что же Ки? Как он отнесется к тому, что его сын женится не на Мингю? – Вун, радость моя, я повторю: Хван реально влюблен. Ты бы слышал, с каким выражением лица он рассказывал о Чимине. Я сам захотел как минимум увидеть нашего младшего, тем более с его нынешним запахом это не будет противно. Что до Ки, ему, как любому родителю, важно одно: чтобы его ребенок был счастлив. Чета скрылась в глубине коридора. – Вы тоже родители, но вам это точно важно, господа? – прошептал незамеченный Дэгон, направляясь к выходу из дома. – Впрочем, изменить, в самом деле, ничего нельзя. *** – Чимин, мальчик мой, проходите, – Бан Шихек с улыбкой встает из-за стола, делает несколько шагов навстречу омеге и замирает, удивленно принюхиваясь, шепчет едва слышно. – Не может быть… – Профессор, как же я рад вас видеть! – Чимин, улыбаясь во весь рот, скорым шагом подходит к врачу, обнимает, получая в ответ крепкие объятья, которых трудно было ожидать в пухленьком уютном господине Бан. – Мальчик мой, мне изменяет обоняние или?.. – Нет, профессор, думаю, с вашим обонянием все в порядке. – Чимин! Я слышу аромат пиона, да еще какой насыщенный, – врач с улыбкой смотрит на омегу. – Но и что-то кроме запаха изменилось неуловимо. Да, вы повзрослели, стали еще симпатичнее… Однако и это не все. Задумывается ненадолго. – Глаза! Ваш взгляд! В нем больше нет той робости и неуверенности, что я видел почти восемнадцать лет. Они блестят, в них столько радости сейчас. И хотел бы я знать, что стало источником этих потрясающих изменений. Точнее, кто. У меня есть, конечно, одно предположение. Совершенно невероятное. – Аджосси, позволите, – Чимин подходит к двери, открывает, в коридор выглядывая. Юнги заходит в кабинет. – Но, тем не менее, правильное… – выдыхает профессор, протягивая руку Мин. – Невероятно. Просто невероятно. Как такое возможно? Оглядывает стоящих рядом альфу и омегу, чьи пальцы рук переплетены сейчас крепко. Скользит по лицам, улыбаясь растерянно. Замечает не только одинаковые золотые цветы на груди, но арты-пионы на шеях обоих. – Еще и истинные, – качает головой в полном недоумении, пока роскошный хвост Юнги лезет, несколько бесцеремонно, с приветственным касанием к недавно пережившему линьку умеренно-пушистому, благовоспитанно-сдержанному хвосту профессора Бан. – Что же, многое становится ясно. Восьмые… Ну, молодые люди, давно ли вы встречаетесь? – перебивая себя, смеется, глядя куда-то вниз. – Юнги, ваш хвост необыкновенно хорош и ведет себя намного более раскованно, чем в первую нашу встречу. Видимо, вы все-таки привыкли друг к другу. Молодой альфа опускает глаза, замечая, что его хвост обвился вокруг профессорского, очевидно, тоже с дружескими объятьями, и искрит немилосердно, пока шихеков флегматично подергивается, выпуская несколько скупых приветственных искр в ответ. Юнги мягко сжимает хвост у основания, и тот медленно и неохотно отстраняется, исчезает за спиной хозяина, кончик тут же уместив на его плече. – Да, господин Шихек, привык. Но, признаться, все еще, случается, он выводит меня из себя… – при этих словах хвост изо всех сил тычется Юнги в затылок, искрит и шебуршит кончиком за альфийским ухом. – Но и я его тоже, как видите. Юнги и Чимин переглядываются, смеясь, сияют, глядя друг на друга, еще сильнее сжимают пальцы рук, и врач, замечая это, в который раз не может сдержать улыбку. – Итак, Чимин, ваш аромат поменялся радикально. В отличие от того, первого раза, четыре года назад, когда это произошло впервые и совсем ненадолго. Но при схожих обстоятельствах, точнее, в обществе того же молодого человека, что и нынче, – профессор бросает на обоих совершенно лукавый взгляд, пока его хвост бережно перемещает на переносицу съехавшие к самому кончику носа очки хозяина. – Правда, как я понимаю, у вас тогда не хватило смелости рассказать мне, что же произошло на самом деле, но теперь-то, кажется, скрывать нечего. Ну-с, господа истинные, присаживайтесь. И кто начнет? Чимин-щи, давайте-ка вы. Чувствую, я сейчас немало интересного узнаю. Омега хмыкает, смущенно опускает глаза. – Господин Шихек, я, в самом деле, не смог тогда признаться. Едва я оказался рядом с Юнги, запах рыбы начал чередоваться с ароматом пиона. Я подумал, что галлюцинирую. – И я в отношении себя решил так же, – Юнги сжал пальцы младшего, и профессор, заметив на руках обоих помолвочные украшения, уркнул забавно. – Чимин будто играл запахом. Я попеременно ощущал то цветочный аромат, то рыбный. – А потом… Потом мы поцеловались, – Чимин закрыл глаза, память утягивала в прошлое, в тот самый миг. – И рыбный запах растворился в этот момент полностью, только аромат пиона остался. – Яркий, насыщенный. Но это недолго продолжилось. Едва мы прервали поцелуй – запахи вновь стали чередоваться, – уточнил Юнги. – А когда я зашел к вам в кабинет… – омега замолчал. – Цветок уже не был слышен, только рыбка, – резюмировал сам Шихек. – Ну, а что же сейчас? – Мы встретились больше месяца назад, совершенно случайно… – сказал Юнги. – Хотя все эти годы помнили друг о друге… – И снова был поцелуй, и теперь тело Чимина источает только аромат пиона. Хотя если бы даже он пах моим любимым сюрстреммингом, – Юнги встал из кресла, подошел, обнял омегу за плечи, – я больше не отпустил бы его никогда, и сам не ушел. Мы столько лет потеряли… В кабинете ненадолго воцарилось молчание. – Юнги, – омега засмущался, – это неважно для профессора, я думаю. – Чимин-щи, все нормально, я очень рад слышать это. В тот день, когда вы впервые встретились с Юнги, чтобы расстаться опять, сколько тоски было у вас в голосе! Вы всегда переживали из-за того, что будете одиноки, но теперь я отлично понимаю, почему именно в тот визит ко мне были особенно грустны и категоричны. «Пора перестать питать любые иллюзии, рыбная гниль – все, что мне остается…» – Вы запомнили? – Как было не запомнить, Чимин? Я наблюдал вас с двухлетнего возраста, вы один с такой генетической патологией у меня были. А ваша пара теперь восьмая за полвека, в которой омега поменял свой запах, встретив альфу, и первая, в которой это произошло в момент поцелуя даже, но не близости. Помните, мальчик мой, я говорил вам, что в остальных случаях омеги меняли запах именно во время первого интима. Ну, и одинаковые арты на шеях говорят вдобавок, что вы соулмейты, а ваши взгляды друг на друга, слова, годы ожидания с момента первой встречи, – что ваша истинность не формальная, а на привязанности и любви построена. Расскажите мне, какие-то еще изменения в организме принесла эта встреча? – У меня течка началась почти сразу. Наверное, и часа не прошло. – Небо Омегаверсное! Чимин, мальчик мой, как я рад за вас! Сейчас сделаем УЗИ, посмотрим, что и как. Ложитесь на кушетку. – Так, а близость? Уже была? Сколько дней прошло между наступлением течки и ею? – Э-э-э-э, да мы как-то и не стали медлить уже, господин профессор, – Юнги не смог сдержать смех. Омега глянул на него с кушетки поначалу, кажется, слегка смущенно, а потом захохотал тоже. – Часов восемь, господин Бан, – резюмировал Чимин. – Ах, молодежь, молодежь, – Шихек мягко улыбнулся, покачал головой, пристально глядя в монитор, датчиком водя в одном и том же месте по животу омеги. – И правильно. Чимин, вы последний раз были на приеме у моего коллеги восемь месяцев назад. Я бы сказал, что это нездорово, если бы не события последнего месяца. Как вы корректировали дозу подавителя? – Пил в том объеме, что последний раз назначил доктор Сун. Лекарство хорошо справлялось. Было несколько ситуаций, когда я не успел принять препарат вовремя, но и тогда эффекта хватало больше, чем на тридцать часов. Шихек, продолжая обследование, мягко улыбаясь, смотрел, кажется, в одну точку на мониторе, а потом спросил безэмоционально: – А сцепка, молодые люди? Была ли она у вас? – омега напрягся всем телом, нахмурился, сжал крепче пальцы альфы, что сидел рядом. Юнги молча кивнул головой. – Чимин, мальчик мой, а что вы так напряглись? Это всего-навсего вопрос. Я задал бы его любому омеге, что пришел ко мне на прием. А вам и подавно. Первая течка, да учитывая все, что ей предшествовало. Вы на подавителях двадцать два года. Четыре года назад ваша репродуктивная система только начала развиваться и было совершенно непонятно, стабильный ли это процесс или он может в любой момент прерваться. Два года назад, помните, когда я делал вам УЗИ перед отъездом, она была, как у пятилетнего ребенка. Но и это казалось небывалым прогрессом. А вот доктор Сун, чтоб ему пусто было, – тихонечко, себе под нос пробормотал врач, – за те два года, что наблюдал вас вместо меня, ни разу, как я вижу в электронной карте, ультразвуковое исследование вам не проводил. И теперь совершенно непонятно, когда и почему случился тот удивительный динамический скачок, что…– Бан Шихек широко улыбнулся, выдержал небольшую паузу и тепло произнес, – сделал из вас омегу с полностью сформированной репродуктивной системой. Сейчас все выглядит настолько идеально, что и беременность для вас лишь вопрос времени и желания… Произнося последние слова, очень внимательно задержался взглядом на побледневшем лице Чимина. Тот лежал молча, смотрел в потолок, слезы бежали из глаз. – Чимина, любимый мой, ну, что ты…– Юнги поднес пальчики омеги к губам, целуя поочередно каждый. – Это же прекрасная новость… Профессор, спасибо огромное. – Прекрасная, – всхлипнул младший. – Я просто поверить не могу, хоть и не тороплюсь с детьми. После стольких лет прогнозов, которые не много поводов давали для радости. После стольких лет, что я упорно приучал себя к мысли об одиночестве. Последний год всерьез думал о том, чтобы ближе к тридцати усыновить ребенка. И с Хоби мы об этом говорили. И сейчас такое услышать! Можно быть не готовым к горю. Но и к радости, кажется, тоже. – Мальчик мой, наверное, это подарок Небес за все ваши страдания, слезы, за все одиночество. И, возможно, за всю доброту и терпение, с которыми вы несли свои проблемы. – Я помню, как тогда, четыре года назад, узнав, что мой запах поменялся на пионный, вы вышли из кабинета, чтобы расспросить Юнги, произошло ли между нами что-то. И там, за дверью, не было уже никого. А я почему-то надеялся. После того поцелуя… Отчаяние, что охватило тогда… Мне было так больно… Я одного хотел: прийти домой, уснуть и никогда больше не проснуться. И Хоби был в Штатах, и свой кулон я потерял в тот же день… – А я нашел, – Юнги поднял Чимина с кушетки, обнял крепко… – И тебя нашел, все равно. Пусть столько лет спустя. Нам просто суждено состариться вместе, омега. И никому, кроме тебя, через полвека я не доверю утром приносить мне в стаканчике с водой свою вставную челюсть… – Хееен, ну, что ты, – Чимин широко улыбнулся сквозь слезы. – Я тебе сертификат подарю на имплантацию, когда время придет. – Юнги, – профессор смотрел на обоих подозрительно влажными глазами, – отпустите омегу, я еще не закончил исследование, хочу кое-что глянуть. Ащ, молодые люди, растрогали вы меня. Профессорский хвост немедленно потянулся за салфетками, аккуратная стопочка которых лежала у монитора, деликатно подвинул очки к кончику профессорского носа, промокнул глаза, вернул окуляры обратно и ушебуршал за спину хозяина. – Кстати, молодые люди, а сколько раз у вас была сцепка? – Единожды, – уточнил Юнги, а Шихек задумчиво покачал головой. – Что-то не так? Может быть, Чимин в поло… – Что? А, нет… Пока я, во всяком случае, этого не вижу… Чимин, вы сдадите несколько анализов. Хочу кое-что уточнить. Ничего такого. Обычные генетические и омегологические тесты. К тому же интересно посмотреть, изменилась ли концентрация русальих клеток в крови. В конце-концов, вы столько времени игнорировали визиты к врачу. А после всего произошедшего… Ох, уж этот Сун! Ну, одно бы УЗИ. Хоть год назад. В учебники по омегологии, Чимин, вы точно не попадете. И сенсацией не станете, хотя, возможно, вы именно сенсация и есть. – Господин Бан, объясните, – истинные внимательно смотрели на альфу. – Мне просто очень хотелось бы знать, что стало причиной, ускорившей развитие репродуктивной системы Чимина. Как я уже говорил, два года назад она была, как у пятилетнего омеги. А год назад? Что изменилось? И что вообще стало толчком? Встреча с вами, Юнги, ваша с Чимином истинность, несомненно, имели огромное значение. Если только то, что вы соулмейты, только один поцелуй кардинально поменял аромат омеги... Я представить боюсь, какой силы гормональный всплеск произошел в организме Чимина, когда он увидел вас столько лет спустя, и вы прикоснулись друг к другу. Неужели же только это мгновение исправило все, что натворили взрослые подавители за первые десять лет жизни Чимина? Впрочем, исключать нельзя ничего. Но и до истины докопаться невозможно. – Господин Бан, жаль, что Чимин не сможет быть вам полезен как ученому-исследователю, но омега и без этого просто заслужил быть счастливым, – помогая Чимину подняться с кушетки и целуя нежно в щеку, произнес Юнги. – Безусловно, это самое важное, молодые люди. Чимин, вот направления, вы сдадите эти анализы в ближайшие дни, и ровно через месяц я непременно жду вас на прием. Постарайтесь больше спать и гулять на свежем воздухе. – Господин Шихек, – Чимин хлопнул ладошкой по лбу, – я забыл спросить главное! То, ради чего и шел к вашему коллеге. Мой запах. За последние недели он стал более насыщенным, интенсивным, ярким. Причем таким остается только с глубокой ночи до утра. С чем это может быть связано? Профессор, кажется, смутился на мгновение, но тут же ответил весьма уверенно: – Чимин, друг мой, точно не скажу, но на это многие факторы влияют: гормональный всплеск и изменения в репродуктивной системе, внезапно начавшаяся течка, близость, да просто положительные эмоции от встречи с истинным. Не переживайте, пройдет несколько месяцев, организм перестроится, все придет в норму. Жду вас через четыре недели. И очень рад был видеть обоих. Альфа и омега вышли в коридор. – С чем это связано, Чимин? – профессор вздохнул, улыбнулся. – С беременностью, разумеется. Но, учитывая крошечный срок и все, что с вами случилось за этот месяц… Посмотрим, как организм справится. Хотя, уверен, все будет хорошо. И совершенно точно родится омега, иначе ваш родной запах не усиливался бы так по утрам. *** Едва истинные вышли в коридор, альфа обнял омегу: – Чимина, радость моя, а что это за русальи клетки в твоей крови? Ты не говорил никогда о них. – Юнги-хен, мне казалось, это очевидно: я же рыбой пах не просто так, я носитель соответствующего гена, и в крови есть особые элементы, что тоже указывают на это. Думал, тебе уж точно не надо было объяснять, – омега вздрогнул, посмотрел робко на альфу, погладил хвост, что настойчиво ласкал тонкое запястье младшего. – Это что-то меняет для тебя? – Знаешь, забавно, конечно, но я, в самом деле, ни разу не задумывался об этом! Может, еще и потому, что твой рыбный аромат, едва мы встретились, сменился на цветочный, – Юнги потянулся к шее соула, оглянулся по сторонам и, обнаружив маленькую коридорную нишу, где стоял различный медицинский инвентарь, затащил в нее Чимина, вжал в стену и вжался в шею, выцеловывая метку, поднимаясь выше, к омежьему ушку, поуркивая. Оторвался от омеги, прищурился, облизнулся, добавил в голос бархата и обожаемой Чимином хрипотцы. – Но, как бы ни было, Рыбка моя, я твой «хвостик» сегодня вечером заласкаю до умопомрачения и очень рассчитываю при этом услышать твои бомбические стоны. И мне тут еще Намджун подсказал оч-ч-ч-ень интересную идею… – Со взбитыми сливками, хе-е-ен, ах, м-м-м-м?.. – Чимин стоял, чуть откинув голову, закрыв глаза и досрочно, не дожидаясь вечера, кажется, готовый выполнить вокальную просьбу Юнги. – Мне Хоби… д-а-а-а… рассказывал… – Лучше топленый шоколад или сгущенку попробуйте, никакие сливки с ними по ощущениям не сравнятся, – простонал появившийся в просвете ниши молодой альфа в белом халате и с алым румянцем на лице. – Извините, что помешал, мне биксы взять надо. Подхватил две круглые металлически коробки и, прикрывая ими пах, попятился из ниши. Двое замерли, Чимин открыл глаза, встретился со смущенным взглядом Юнги. Они молчали несколько секунд, а потом разразились смехом. – Чимина, что предпочитаешь, сгущенку или шоколад? – Хен, ну, это же ты мой «хвостик» собирался залюбить, так что сам и выбирай, чем. Мне все три варианта нравятся. – Рыбка моя золотая, а если я попрошу о взаимности? – Предпочитаю твой натуральный вкус, мой альфа. Бергамот и мандарин с легким солоноватым оттенком. Очень необычно, – Чимин полуприкрыл глаза, пробежал язычком по пухлым «лепесткам», голосу придав непередаваемой сексуальности, прошептал нежнейше. – Но если выбирать из этого трио, то я бы предпочел расплавленный, чуть теплый шоколад. – Небо, как вечера теперь дождаться? – Юнги посмотрел на омегу сладко-шоколадно, поправил его сбившуюся челку, мягко касаясь лба. Чимин не ответил ничего, лишь прикоснулся губами к губам альфы, взял за руку. Двое молча пошли по коридору. *** – Хен, – Чимин передает альфе кофе и тост с персиковым джемом, – ты мог бы сегодня к половине восьмого приехать в «ЛепестOk»? Пожалуйста. В голосе омеги отчетливо звучат нотки волнения, которые тот напрасно пытается скрыть, но Юнги, занятый своими мыслями, кажется, впервые не слышит ни их, ни обращенную к нему просьбу младшего. Зато хвост, напротив, улавливает тревогу Чимина преотлично, и тут же тянется к нему, нежно поглаживает по шее, а потом, отвесив мягкий подзатыльник хозяину, начинает быстро покачиваться вправо и влево. Юнги вздрагивает: – Рыбка, извини, задумался. Я завтра с самого утра хотел пригласить тебя в одно интересное местечко. Сколько уже можно откладывать! – Хен, подожди, послушай. Пожалуйста, приезжай сегодня в «ЛепестOk» в половине восьмого. – Ох, Чимина, а мне как раз очень надо было задержаться сегодня в офисе подольше, именно потому, что завтра с утра я на работе быть не планировал. – Сегодня вечером Мингю с родителями придет в магазин заказывать букет. Я сам не знаю, почему волнуюсь, и очень хотел, чтобы ты был рядом. Ну, пусть не совсем рядом, но в кабинете, в подсобке. Пионный аромат, что которое уже утро насыщает яркой сладостью все пространство около омеги, теперь, кажется, горчит. Юнги вспоминает непонятную тревогу, что охватила когда он увидел экс-жениха Хвана, и еще ему показалось... «Нет, это уж точно бред какой-то...» – Я буду, Рыбка. Конечно, буду. Иди сюда, – привлекает к себе, снимая губами капли с арта, а потом ласково гладит по спине, и, прижимая к груди, слышит, как бешено колотится сейчас сердце его мальчика. – Хен, мне страшно, – против воли срывается с губ. – Я не могу объяснить. Но так было, когда я встретил тебя после четырех лет разлуки. Помнишь, на пристани, и на ярмарке, и в машине. Юнги отлично помнит все. – Чимина, Рыбка моя, все ведь хорошо. Конечно, я буду рядом. Именно рядом. Не в доме, не в подсобке, не в кабинете, а в зоне видимости, в паре метров от тебя. И феромонов своих напущу столько, чтобы еще и они тебя укутали с ног до головы. И знаешь, я думал сделать тебе сюрприз, да что уж там. Мы завтра в ЗАГС поедем с самого утра, хорошо? Подадим заявление. Чимин прикрывает рот ладонями, отстраняется, молчит. Альфа растерянно смотрит на него. – Рыбка, ты… против. Отложим? – Я очень-очень этого хочу, хен. И свадьба не нужна никакая. Давай просто распишемся быстрее. – Как скажешь, цветочек мой. Но Хоби и Намджуна непременно позовем. И отец очень хотел с тобой познакомиться до свадьбы. Я не говорил, но он планировал приехать через пару недель. – Конечно, Юнги. Без Хоби я просто в ЗАГС не пойду, как ты без Нами и отца, наверное. – Ну, Хосок у нас вообще – VIP-персона. Без этого купидона не то, что свадьба, наша встреча просто не состоялась бы, – широко улыбается старший. – Значит, с кругом приглашенных определились, Рыбка? – Почти. Ты не возражаешь, если я еще Минхо позову? – Не возражаю, но тогда уж и… – Джигуна, – произносят одновременно, а потом смеются. – Решено, Чимина. Тогда завтра определимся с датой, а вечером по Хангану покатаемся. Вдвоем. А послезавтра… – Вшестером сходим в боулинг. – Идет. Собирайся, Рыбка моя. Отвезу тебя в магазин и в офис полечу на всех парах… *** – Привет, Хван. Сегодня с родителями едем в «ЛепестOk». – Знакомиться с Чимином? – Букет на юбилей заказывать. А там уж как получится. – Мингю, ты же умный мальчик. Не в наших интересах оттягивать их знакомство. Очень на тебя рассчитываю. – Так не терпится Чимина в постель затащить? – Хван на эту ремарку злобно рычит в трубку. – Ладно, в самом деле, в моих интересах, чтобы ты быстрее прибрал к рукам омегу. – Да ты ведь и так уже свободен. – Альфа Чимина пока занят. А я так хочу его утешить, когда он один останется. Очень хочу! – Ты на Юнги запал? Хуяссе! Семейная слабость омег Пак. Чем же он вас всех берет? – Меня еще ничем не взял, братцу только обломилось. Но в перспективе и я очень на это рассчитываю. – Маловероятно, – хмыкает Им. – Впрочем, все в твоих руках. И в твоих интересах. ДНК-анализ сделали? – Само собой. – О результатах не спрашиваю даже. Ясно, что от предыдущих ничем не отличаются. Мингю лишь хмыкает в трубку и заканчивает разговор. *** Около семи вечера Юнги сел в машину и набрал Чимина: – Рыбка, выезжаю. – Хен, здорово, я тогда Минхо отпущу. Они с Джигуном в кино собираются. – О, то-то я его машину на парковке у офиса не вижу. – Правильно, потому что вон она, вдоль дороги стоит, – улыбается Чимин. – Все, мой хороший, еду. До встречи. Чимин кладет трубку. – Минхо, не заставляй альфу ждать. Вперед. Молоденький омега, который уже четверть часа, едва увидев в окно Suzuki Джигуна, только что не подпрыгивает за прилавком, срывается со своего места и летит к двери. Останавливается. – Чимин-хен, я завтра на час раньше приду, отработаю. – Глупости не говори, иди спокойно. Мне все равно до восьми тут сидеть, скоро приедут заказчики. И Юнги уже выехал. – И камеры все исправно работают. Я проверял четверть часа назад. – Ничего себе! Зачем это? – На всякий случай. Вы же один остаетесь, хен. – Минхо, да я два года один оставался, и камер ни в магазине, ни около него не было. – Ага, так и парня, профессионального секьюрити, у меня тоже не было. А сейчас, кажется, появился и вот дал задание. И за вами присматривать, и за магазином, – смеется Минхо. – Ничего себе. С кем поведешься... Давай уже, охранник, лети к своему секьюрити. Минхо улыбается, выходит, бежит к машине, около которой стоит Джигун. Пак видит, как альфа раскрывает омеге объятья, целует и, усадив в авто, приветственно машет Чимину. Тот отвечает таким же жестом. Через минуту Suzuki отъезжает. Чимин смотрит на часы. Почти половина восьмого. Юнги вот-вот должен подъехать. Мобильник оживает в руках. – Чимин, я в пробке стоял, здесь ДТП крупное, – Юнги расстроен и раздражен одновременно. Он весь день крутился, как белка в колесе, чтобы компенсировать вечерние часы, которые планировал провести в офисе за работой, и приехать вовремя. И вот половина восьмого на часах, а до «Лепестка» он так и не добрался. – Мне минут десять, но и время есть еще, твои заказчики ведь только к восьми будут? Ты, кстати, один или с Минхо? – Один, – Чимин, который при коллеге еще старался унять дрожь, что охватила тело, сейчас не может справиться с волнением, но хотя бы голосу старается придать спокойствия и уверенности. – Хен, все нормально, когда приедешь, тогда приедешь. Мингю и его родители – уж точно не те визитеры, которых стоит опасаться. Сам не понимаю, чего я утром так разволновался? Чимин произносит эти слова, понимая, что его феромоны невольно выстреливают сильнее обычного. И даже утренний насыщенный их аромат не идет ни в какое сравнение с тем, что цветочные атомы творят сейчас. Огромный черный Mercedes Geländewagen паркуется на месте, где стояла Suzuki Джигуна. Мингю с отцом и папой выходят из машины, направляясь к «Лепестку». – Юнги, они приехали. Раньше назначенного. Я больше не могу говорить. Люблю тебя. Чимин выключает мобильник. Отходит за прилавок, поправляет свой шуршащий фартук, проводит пальцами по волосам, отводя со лба надоедливую прядку. Делает глубокий вдох, пытаясь унять дрожь. Взрослые улыбаются, переговариваясь между собой. Старший омега указывает на пионы, что высажены вдоль фасада магазинчика, а потом прикасается к шее. Все трое еще несколько минут стоят на улице, что-то обсуждают, пока Чимин обливается холодным потом под робкий теперь, тонкий жалобный скулеж внутреннего омеги. Маленький колокольчик над дверью, наконец, оглушает фантастическим по силе и громкости звуком. – Привет, Чимин, – Мингю, весь лучась радостью, идет к стойке, касаясь своего золотого пиона на груди, теребя его меж пальцев. Родители, улыбаясь, следуют за ним. Но в какой-то момент, словно по мановению волшебной палочки, оба останавливаются, напряженно вдыхая аромат. Спустя мгновения омега прикрывает рот рукой, на глазах выступают слезы. Альфа, приоткрыв от удивления глаза, медленно поводит головой вправо-влево. Этот жест и выражение лица отчетливее всяких слов говорят: «Не может быть». Взрослые подходят, не сводя глаз с Чимина. Он видит на шее старшего омеги кулон, не отличимый от того, что носит сам, и крохотный мизинчик на прижатой ко рту ладони. И собственные глаза и нос на чужом лице. И родинку необычной овальной формы в вырезе футболки альфы, такую же и в том же месте, что и у него. И вновь вывернутый зуб Мингю, который уже не раз видел, и вспоминает природный запах омеги, что не услышал при первом знакомстве, потому что их ароматы… были абсолютно одинаковы. Чимин замирает, по-отдельности рассматривая каждый кусочек фантастического, невозможного пазла, но, не принимая с радостью, как, наверное, надо, как правильно, а словно защищаясь от того, что кажется теперь очевидным. Не может. Не хочет. Не готов. Сложить его воедино. Потому что страшно! «Мне так страшно, Юнги». Донсу смотрит на молодого Вуна. Его удивление, несмотря ни на что, искренне. – Только губы, губы другие, – произносит вслух, не сводя глаз с Чимина, чье лицо заливает мертвенная бледность, взгляд замирает, все тело цепенеет. Вун смотрит на себя, такого, каким был двадцать лет назад. Его удивление, несмотря ни на что, искренне. И неискренне тоже. – Невозможно! Невероятно! Такое сходство! И аромат! А нам говорили, мы потеряли тебя. – Чимин, – Мингю касается плеча Чимина, чуть потряхивая, стараясь вывести из оцепенения. – Я никогда не представлялся тебе полностью, ты только имя мое знаешь. «Последний кусок паззла… И все будет ясно… Мне так страшно, Юнги». Колокольчик звенит над входом, альфа, истинный омеги, торопливо заходит в магазин. – Познакомься, Чимин: это Пак Вун и Пак Донсу. Мои родители. И твои родители тоже…