***
Тренировка проходит в достаточно стандартном убийственном темпе, словно им играть с «Факелом» завтра, а не через неделю. Команда с привычным раздражением поглядывает на Лёшу через всё поле, но ему будто совершенно нет до этого никакого дела. Будто он не вернётся потом к ним в раздевалку. Вообще-то, мог бы задуматься, потому что неизвестно, насколько хватит терпения у таких, как Исаков, пусть тот и выглядит, как человек, который больше выёбывается, чем действительно на что-то способен. Но Лёшу он ненавидит, это ясно каждому. Честно признаться, Дима видел тренеров и жёстче, чем у них сейчас. Для него Лёшины нагрузки едва ли превышают обыкновенную норму, которую заставляли их выполнять в вышке, но, с другой стороны, у них и лига пониже уровнем, следовательно, им вряд ли нужно готовиться как на матч с каким-нибудь ЦСКА. Дима, впрочем, пока мало понимает во всём происходящем и руководствуется какими-то общепринятыми стереотипами, гуляющими в футбольной среде. — Заебал, блядь, — Лёня сдирает с себя футболку и швыряет её со злостью в дверь собственного шкафчика. — Он что, ждёт, пока мы сдохнем на поле? Жара стоит ебейшая, нет бы в зал нас загнать, там хоть кондёр есть. Нет, этот пидор нас на открытом поле убивает. — У нас зал в среду и четверг, — спокойно произносит Олег, вытирая со лба льющийся пот и тут же падая на скамейку. — Лёха просто придерживается стандартного графика. — Тогда он тупой еблан. Нужно понимать, что есть моменты, когда надо вносить изменения. А если бы там ураган был? Ливень стеной? Мы бы всё равно круги наматывали? У Олега не находится аргументов в защиту Лёши на этот счёт, или он просто не хочет лишний раз открывать рот и что-то произносить, потому что в его тридцать шесть лет, конечно, тяжеловато вообще тренироваться. Особенно если за спиной долгая футбольная карьера, которую никак не можешь завершить. Олег думает, что этот сезон для него точно последний, но, как и в прошлый раз, всё может упереться в жену, неожиданно забеременевшую в третий раз. Олегу остаётся надеяться, что четвёртого ребёнка у них не будет, иначе ему придётся рассыпаться на поле ещё пару лет. В раздевалке становится душно и невыносимо, поэтому часть команды поспешно удаляется в душевую. Дима в который раз думает, что будет отвратительно, если «Юпитер» подпишет ещё пару-тройку игроков. Они ведь просто не влезут сюда. Хватает присутствия Лёши, которого здесь быть не должно. Дверь распахивается уверенным движением, и в ней показывается вылитая Лёшина копия, только Дима запоздало понимает, что это, вероятно, его брат-близнец, про которого как-то упоминал Исаков. — Что, кривоногие, отличная тренировка? — с усмешкой спрашивает Антон, но никто из команды не оскорбляется. Более того, никто даже не смотрит на Антона так, как обычно смотрят на Лёшу. Только Олег один раз закатывает глаза. — Ну, ничего, я принёс хорошие вести, — в руке Антона появляется пачка конвертов, которыми он помахивает в воздухе, наслаждаясь блеском в глазах присутствующих. — Премиальные за тот сезон. Антон начинает называть фамилии игроков по очереди, раздавая конверты. Дима удивлён тому, что здесь премиальные выдают на руки, словно переводы денег на карту ещё не придумали. Интересно, зарплаты тут тоже в конвертах? Впрочем, в ФНЛ, наверное, и не такое можно увидеть. Лига всё-таки убогая. Команда улыбается и вскрывает конверты с замиранием сердца. Никто не спрашивает, у кого больше, никто не пытается лепить неуместные уточнения или шутки. Они рады тому, что премиальные вообще назначили, что говорит лишь о том, что здесь такое редкость и почти непозволительная роскошь. Кажется, Кокорин не самый щедрый человек, хотя, когда Дима его видел, тот с лёгкостью пообещал увеличить финансовые вложения в клуб, чтобы они могли потянуть Димины запросы. Конверты тех, кто уже ушёл в душ, Антон откладывает на стол. Одним из последних он вручает премиальные Шандыбину, и по конверту заметно, что ему досталось больше всех. Всё-таки игрок основы, капитан, скорее всего, ещё и бомбардир, учитывая позицию на поле. Тем не менее, Димино внимание тут же переключается на совершенно иную деталь, никак с чужими деньгами не связанную. Исаков, ожидающий, когда Антон протянет ему руку, буквально облизывает его с ног до головы. Взгляд изучающий, тяжёлый, оценивающий, и Дима вспоминает недавно брошенную Лёней фразу о том, что он бы рискнул пойти по стопам их бывшего игрока и переспать с Антоном. Судя по всему, Исаков думает об этом не первый год, раз так жадно впивается глазами в заправленную только спереди белую футболку Антона с большим вырезом и скользит вверх по тонкой цепочке, свисающей с шеи, покрытой не сошедшими следами чьих-то губ, пусть уже и совсем бледными. По мнению Димы, Антон довольно симпатичный. Он вполне способен понять, почему Исаков так смотрит, но всё-таки что-то есть в Антоне отталкивающее, пусть Дима не понимает, что. Он просто чувствует, что сам бы к Антону вряд ли сунулся, только если из интереса, не рассчитывая и не ожидая согласия. А если бы оно поступило, Дима, пожалуй, не соглашался бы сразу, а ещё немного присмотрелся. — О, а вот и ты. Держи, может, наконец, на нормальную машину накопишь, — говорит Антон, передавая последний конверт Исакову. Тот берёт его так, чтобы их пальцы соприкоснулись и можно было задержать это прикосновение на несколько мгновений. Антон мимолётное прикосновение разрывает практически стремительно, что не укрывается от внимания Димы. — Кстати, где наш благословенный миллион евро? Очень хочу посмотреть, кто это ставит наш клуб на грань банкротства. Команда догадывается, что речь идёт о Диме, хотя только Шандыбин и Исаков слышали буквально из первых уст, а именно от Черышева, что новый игрок их команды попросил себе зарплату, сравнимую со средней в высшей лиге, но абсолютно неподъёмную для любого клуба в ФНЛ. — Ну, понятно, — тянет Антон, смотря на Диму сверху вниз. И тот понимает, что именно ему в Антоне не нравится. Его взгляд. Он даже не идёт в сравнение с Лёшиным обыкновенно строгим выражением, будто не способным на какие-либо эмоции, помимо убийственного спокойствия. У Антона взгляд какой-то тёмный и холодный, без намёка на расположение, хотя в голосе у него беззаботность и позиция быть своим в доску с командой. — Такое надо бы отметить, — имея в виду премиальные, вдруг говорит Лёня. — Предлагаю собраться у меня завтра часов в восемь. Приглашаю всех и даже тебя, Антош. — Меня? — усмехается тот. — Уверен, что потянешь? Всё-таки я абы куда не хожу. — Ну, я буду очень ждать, что ты всё же придёшь. Ты же у нас почти часть команды. — Приятно знать. Я подумаю. Может быть, вечером среды у меня есть более интересные планы. Зато точно понятно, какие планы собирается осуществить Исаков, провожающий Антона долгим взглядом, не наполненным ничем хорошим. Не только Диме, но и Шандыбину становится заметно поведение Лёни. — Слюни подотри, а? — безрадостно произносит Шандыбин. — Чё ты его раздеваешь взглядом, по стопам Хынмина пойти хочешь? — О, этого Лёньке точно не светит, — откуда-то из глубины раздевалки, от самой двери слышится ехидный смешок, и Дима замечает самого молодого игрока их команды, про существование которого очень тяжело помнить. Арсену недавно исполнилось восемнадцать, его почитают очень талантливым, с запросами не меньше Диминых, но он достаточно тихий и незаметный, практически ничем никогда не выдаёт своего присутствия в коллективе. — Ему бы со скамейки для начала подняться, а потом уже по стопам Хынмина. — А вот и поднимусь, — гордо заявляет Исаков. — Думаете, Тоха меня основным игроком не сделает? — Антон может всё, что угодно, тебе обещать, только состав выбирает его брат, а утверждает вообще Дзюба. Так что, немного не по адресу фантазируешь, — продолжает Арсен. — Много ты понимаешь, сопляк. Будто Тоха с братом своим не общается. Скажет ему про меня что-нибудь хорошее, у блаженного выбора не останется. Уж ртом Тоха точно работать умеет. Олег брезгливо морщится и что-то бубнит себе под нос про чужие предпочтения, решая как можно быстрее собраться и уйти. До того, как он успевает это сделать, а Лёня озвучить очередную свою мерзкую идею насчёт ночи с Антоном, в раздевалку возвращается Лёша, видимо, до этого беседовавший с остальными тренерами. Звук в помещении резко сводится к нулю, словно их закрыли в вакууме, и каждый прячет взгляд в своих вещах. Дима снимает с себя потную футболку. Он кидает её рядом на скамейку, не задумываясь даже, что это уже Лёшино пространство, и ему вряд ли понравится подобный жест. Случайный, но вызывающий. — Дмитрий, — спокойно произносит Лёша, двумя пальцами поднимая футболку и укладывая Диме на колени. — Хочу перед вами извиниться за вчерашнее. В тишине раздевалки Лёшины слова звучат оглушительно, и Дима чувствует, как все взгляды устремляются на них. — Я посмотрел, мы с вами действительно заканчивали академию в один год. Вполне могли выпускаться вместе. Я был неправ, признаю. — А с чего вы решили, что я так просто прощу? — неожиданно говорит Дима, поднимаясь со скамейки. — Нет, Алексей Андреевич, вы меня перед всей командой унизили. — И что вы хотите тогда? — Лёша поворачивается боком, открывая свой шкафчик, чтобы он отгородил его от Димы, стоящего едва ли не вплотную. — Перестаньте обращаться ко мне на «вы», это раздражает. — Хорошо. Надеюсь, между нами больше нет недопониманий, Дима. И пусть он не видит Лёшу из-за дверцы шкафчика, но чувствует, как вместо привычной железной строгости в голосе появилось что-то новое, более тёплое и располагающее. Дима готов спорить, что и взгляд у Лёши куда теплее, чем у его брата, пусть внешне он совершенно не дружелюбный. Возможно, это первый, даже если очень небольшой, шаг к тому, чтобы завести с тренером нормальные отношения и приблизиться к званию капитана команды.***
Есть мероприятия, на которых ты обязан присутствовать, даже если тебя от них тошнит. У Феди почему-то таких мероприятий едва ли не на каждый день, начиная с собраний совета директоров, которые он и организовывает. Они всегда нудные, скучные и почти бесполезные, потому что о деятельности Черышева он знает и без официальных громоздких формулировок на пол-листа, а их коммерческий директор вообще несёт какую-то чушь каждый раз, но слава богу, хоть пытается что-то делать для имиджа клуба. Кроме собраний, есть мероприятия вроде семейных ужинов с Сашиными родителями, и от них Федя тоже не испытывает никакого удовольствия, прекрасно понимая, как Кокорины его воспринимают. Но сегодня вечером у Феди некая вечеринка, которую Саша устраивает у них в квартире, потому что практически все его друзья вернулись с Бали, Шри-Ланки и Лазурного берега, а это точно повод, наконец, собраться в Москве. С Сашиными друзьями у Феди ничего толком не сложилось за столько лет знакомства, они всё ещё лишь вежливо перекидываются незначительными фразами и заводят тактично осторожные разговоры, от которых Федя старается побыстрее уйти, сев где-нибудь в углу на диване в компании стакана виски. В своём окружении Саша, конечно, фигура самая яркая. И отнюдь не из-за пиджака из новой коллекции «Louis Vuitton», который Федя ему подарил для исчерпания ссоры неделю назад. Или это не пиджак, а блейзер? Федя, если честно, нихрена не понимает в шмотках, только знает, что стоило это всё триста пятьдесят тысяч с его карты. Денег, разумеется, ни разу не жаль, когда они помогают добиться улыбки на лице Саши и не слышать претензии из воздуха хотя бы ближайшие пару дней. К тому же, Федин виски обходится и того дороже, учитывая, как часто он его пьёт. Гостей столько, будто Саша дружит со всей столицей и ближайшими городами вокруг неё. Наверняка, даже в Твери живут какие-нибудь состоятельные люди, которых семья Кокориных вполне может знать. Изначально своих будущих друзей Саша видел только на семейных торжествах, куда его отец и мать звали потенциальных деловых партнёров, маскируя это под душевные посиделки в приятной компании. Из-за статуса мероприятия партнёры приводили своих жён, любовниц, иногда даже любовников, пусть об этом и не принято говорить вслух, а также, разумеется, детей, в том числе Сашиных ровесников. Конечно, он старался влиться в их общество золотой молодёжи и стать его неотъемлемой частью. Федя появился уже позднее, хоть и знал Саша его, ещё когда не жил в Москве, а мать работала продавщицей на рынке. Шум разговоров пробивается сквозь музыку, неприятно обволакивая и заставляя барабанные перепонки в ушах напрягаться. Саша обожает громкую музыку, как и клубы, вечеринки у бассейнов и прочие развлечения, где есть повод напиться, поорать и всячески выделиться на фоне тихой ночи. — Федь, иди поздоровайся с Борей, — произносит Саша, отвлекая своего парня от бессмысленного разглядывания ковра под ногами. — Что ты стоишь, как статуя, Смолов? Можно хоть немного занять наших друзей? «Я, вроде бы, в шуты не нанимался», — думает Федя, широко улыбаясь младшему из семейства Ротенбергов, который обнимает его так, словно они действительно когда-то близко общались. С Борей у Феди довольно продолжительное знакомство, где из общих точек соприкосновения только некогда карьера Ротенберга в футболе. Не самая удачная, но Федя ведь тоже к футболу имеет отношение, руководит целым клубом, значит, им точно есть, о чём поговорить. Так решил Саша, когда едва ли не насильно заставил Федю целый вечер обсуждать с Борей качество футбольных полей, на которых очень легко получить травму. Саша считает, что Федя должен, как и он, заводить полезные знакомства и связи. Не может Кокорин один на себе всё тянуть, а его парень не может делать вид, словно у него единственной целью в жизни было уйти в монастырь и провести остаток лет в затворничестве. Плевать Саша хотел, что Феде куда комфортнее общаться с людьми, подобными Денису или хоть тому же Дзюбе, у которых нет за плечами денежных гор и надменного пафоса в каждой фразе, словно они властители мира. — Ещё кто-то будет? — устало интересуется Федя, оглядывая зал, полный людей. — Только если Мамаев, но он говорил, что сегодня занят. Что ты на меня так уставился? Я, по-твоему, как должен футболистов в свой клуб искать? Если бы не Паша, мы бы никого никогда не нашли. — Наверное, потому что нам нужен спортивный директор. — И без него нахлебников хватает. У меня кошелёк не бездонный всех содержать. Тебя уже выше крыши. Саша оставляет на щеке у Феди быстрый поцелуй и скрывается где-то в толпе, делая комплимент какой-то Лене, Полине и ещё чёрт знает кому. Один из гостей просит включить музыку погромче, ибо звучат первые слова его любимой песни. Слышится звон разбитого случайно бокала и чей-то заливистый смех из-за этой маленькой неприятности. Федя надеется, что они разойдутся до утра, ведь ему завтра на работу, если Саша не захочет побыть понимающим и милым парнем, который разрешит никуда не ехать. Поддержав несколько коротких разговоров ни о чём и о Саше, с которым ему, безусловно, повезло, Смолов хватает со стола свою бутылку виски и отправляется к панорамному окну с видом на другие высотки делового центра Москвы. В кармане отдаётся вибрацией телефон, и Федя не понимает, кому он мог понадобиться так поздно. Смска. Ещё одна. Ещё шесть сразу, словно человек не в состоянии выразить мысль длиннее, чем одним словом. Разблокировав мобильный, Федя на секунду удивляется, понимая, кто ему пишет, но это, в любом случае, куда интереснее, чем в одиночестве пить, пока всем вокруг весело. Даже если человеку по ту сторону экрана тоже весело. Текст сообщений оставляет желать лучшего, потому что буквы в словах пропадают или путаются с другими, как, возможно, и мысли отправителя. Он явно пьян или просто прикалывается. Федя не знает этого человека настолько хорошо, чтобы быть уверенным хоть в чём-то. «Зря ты не согласился прийти, тут прикольно. Хата пиздец. Удивительно, почему он ездит на ладе. Походу, реально дебил. Как тебе? Хотел бы меня в таком?» — Федя увеличивает фотографию, сделанную в чьём-то коридоре, и усмехается. Пусть сообщения, очевидно, должны были предназначаться кому-то другому, но на последний вопрос Федя точно ответил бы: «Хочу». Он возвращается к своей предыдущей мысли о том, что пишут не ему. Наверное, стоит сказать об этом? Интересно, кому пишет? Кому-то, кого знает дольше одной ночи...***
Изначально Антон действительно не думал идти на вечеринку к Исакову по поводу премиальных. Как минимум, она внезапна и не согласована с Лёшей, которому точно не понравится, что его команда посреди рабочей недели пьёт и веселится, ведь скоро начало нового сезона. Антон ничего Лёше объяснять, правда, не стал бы. Какое ему дело, как брат проводит вечер среды? Лёша всё равно не способен ни на что, кроме осуждения. Даже если бы Антон пошёл в библиотеку, он и это осудил бы, потому что: «У нас что, дома книг нет? Ты время видел?» Затем, когда Антон решил, что среда — это маленькая пятница, а значит повод развеяться, чтобы не сойти с ума от рутины, он подумал взять с собой Сашу. Просто с ним куда комфортнее, чем без. Если это не касается встреч по пятницам с мужчинами из приложения, разумеется. Там-то Саша понадобиться не может, хотя он и утверждает, что такие встречи сомнительны и лучше было бы Антону хоть как-то себя обезопасить. Вечеринка у Исакова — это совсем другое, тут все свои, которых Антон знает уже второй год. Да и Саша отказывается. Видите ли, уже запланировал себе вечер в компании повтора какого-то концерта этих корейцев, которые ему нравятся. Лёша возвращается с пробежки после того, как Антон уходит из дома, наскоро собравшись, ибо решился поехать он всё-таки в последний момент. Вечеринка, наверняка, будет в разгаре, когда он приедет. Ну, неважно. Всегда можно быстро догнаться алкоголем до состояния большинства. Но чтобы брат сильно не удивлялся и не переживал, Антон оставляет ему записку, что обязательно вернётся к утру, и как в прошлый раз не получится. Антон обещает. Несмотря на то, что Исаков ездит на ладе, которую Саша назвал дерьмом, живёт он в Раменках. В новостройке премиум-класса, как часто пишут про такие дома в объявлениях, набивая цену из воздуха. Впрочем, для Антона со своей убогой студией на границе с Химками почти любое жильё в пределах МКАДа уже кажется признаком некоторого достатка. Именно поэтому он не считает, например, что Саша живёт небогато. Из приглашённых почти вся команда, за исключением Олега, у которого вечера существуют для семьи и детей, да и вообще он не такой уж хороший приятель Исакова, чтобы торчать у него в квартире до ночи. Удивительно, но даже Арсена пригласили, или никто не заметил, как он пришёл. Шандыбин на всех мероприятиях, даже на таких спонтанных встречах, появляется со своей девушкой, видимо, очень лёгкой на подъём. Они не отлипают друг от друга уже полтора года, и многие думают, что скоро поженятся, но Шандыбин пока не торопится. Ещё несколько человек тоже привели своих не то девушек, не то сестёр, а Гриша притащил младшего брата, которому столько же, сколько Арсену. Исаков рад видеть всех, но сильнее всего, конечно, Антона. Только его и ждал. — О, миллион евро, и ты здесь, — хмыкает Антон, замечая Диму около кухонного островка. Баринов выбирает себе напиток получше из бесчисленного множества разноцветных бутылок. — Ну, хоть не я один, как идиот, пришёл без компании. — В смысле? — Да, куда ни посмотрю, все с бабами, с родственниками, будто тут у кого-то свадьба. — Я тоже девушку свою взять хотел, — пожимает плечами Дима. — Но она уже договорилась встретиться с подругами. — Девушка, значит. И что, давно вместе? — А тебе есть разница? Ты же, кажется, брат нашего тренера, а не часть команды, не мой друг. — Кажется — креститься надо, — советует Антон. — И вообще-то, обидно. Я с командой ближе, чем Лёха, чтоб ты знал. На этом неожиданный разговор оказывается исчерпан. Дима останавливает выбор на пиве и уходит в центр гостиной, а Антон в одиночестве слушает играющую музыку и пьёт всё подряд. Ему скучновато, но с повышением градуса становится чуть веселее, особенно когда в процессе этого подходит то один, то другой футболист и с ним получается немного поговорить. В конце концов, девушка Шандыбина вытаскивает Антона потанцевать со всеми. Исакова на горизонте пока даже не видно, хотя мог бы и уделить время самому желанному гостю. Но Антон думает, что это и хорошо. Ему не то чтобы нравится Лёня, как не нравился бы и любой человек, плохо относящийся к Лёше. Снова оставшись в одиночестве, Антон решает написать Саше, но подвыпивший организм не даёт сфокусироваться на том, куда он нажимает, поэтому вместо мессенджера Антон тыкает в приложение для знакомств, где до сих пор висит незакрытый диалог с Федей. Мысли у Антона идут быстрее действий, и он пишет всё, что думает, не проверяя адресата. Сообщает, что зря Саша не пошёл, с ним было бы лучше. Говорит про квартиру Исакова, на которую тот, кажется, всё же накопил с премиальных. А потом отсылает свою фотку, сделанную в коридоре ещё по приходе. — Ты уверен, что это мне? — спрашивает Саша, и Антон не понимает. Переведя взгляд вверх, до него доходит, что переписывается он вообще не со своим другом, а с грёбаным Смоловым. — Не уверен. Это было другу. Чтобы нормально выразить мысль, Антону приходится дробить сообщение чуть ли не по словам, но и это не уберегает от того, что он не попадает по клавиатуре. Тут ещё его отвлекает Шандыбин, просящий передать вино для его девушки. Пока Антон ищет не пустую бутылку, он забывает, как хотел закончить сообщение. — Если тебе тяжело писать, можешь позвонить, — Антон не сразу осознаёт, что Смолов действительно предложил это, а не пьяный мозг придумал. — А что, скучно? — Узнай. Вообще-то, Феде и правда скучно. А ещё одиноко в доме полном гостей, которых он не хотел бы видеть ни сейчас, ни в обозримом будущем. Он думает, что Антон — компания получше в любом случае. Или Федя тоже слишком много выпил, чтобы ему начало так казаться. Но номер телефона он присылает. Не проходит и десяти секунд, как Антон звонит. — Скучно? — Слишком весело, — отвечает Федя, переводя взгляд на компанию во главе с Сашей, которые на весь зал выкрикивают слова песни Робби Уильямса. — Даже я слышу, — хмыкает Антон. — У меня вечер тоже мог бы быть интересней. — С другом? — А что? Федя молчит. Ему без разницы, с кем у Антона может быть вечер, и с кем он по итогу есть. Они с Федей друг другу совершенно никто, всего лишь переспали два раза, причём, последний ещё и буквально на спор с самими собой. Принципы проверяли. До сих пор непонятно, что выяснили. — На вопрос ответь, — вдруг произносит Антон, и Федя не понимает, какой вопрос он имеет в виду. Возможно, он что-то прослушал, пока думал, зачем решил поговорить с Антоном по телефону. — На вопрос, который я отправил с фоткой. Мне интересно. — Ну, даже не знаю. В прошлый раз ты выглядел получше, — тянет Федя, потому что не считает правильным сразу соглашаться. Антону только это и нужно. — Согласен. Не хватает какого-то аксессуара. Типа тебя или кого другого, в целом, — усмехается Антон, представляя пусть и секундное, но удивление, на лице Феди. — Да, блядь! — Всё нормально? Антон не успевает ответить, потому что внезапный Исаков, проливший на него бокал чего-то липкого, принимается сыпать извинениями. Мол, он зацепился то ли за ковёр, то ли за собственную ногу. Конечно, это была не самая любимая рубашка Антона, даже не близко к категории любимых, но ещё мгновение назад она была хотя бы чистой. Наверное, Антон ответил бы Феде, что всё в порядке, просто рядом прошёл один криворукий дебил, только Федя сбрасывает звонок до того, как Антон понимает, что они не закончили разговор. — С кем это ты? — Саша появляется рядом с Федей также внезапно, заставляя чуть не подавиться виски. Он кладёт руку ему на плечо, проникновенно заглядывая в глаза. В Саше уже достаточно алкоголя, чтобы он был в состоянии бесконечной любви к своему парню. — Да, Денис. Неважно. Опять херню какую-то нёс, — отмахивается Федя, наклоняясь к Саше, чтобы поцеловать. Тем временем, Исаков предлагает Антону попытаться хоть немного вернуть рубашке прежний вид, застирав её в ванной. И даже несмотря на то, что Антон не собирается в чужом доме стирать, Лёня всё равно уверенно тащит его в сторону ванной. Конечно, по пути он продолжает извиняться за всё подряд и в ванной Антона одного не оставляет. Тот бросает взгляд в зеркало, замечая тёмные разводы на светлой ткани, и обречённо вздыхает. — Слушай, я домой поеду, наверное, — говорит Антон. — В целом, вечеринка классная и вообще... — Да ладно тебе! — пьяно смеётся Лёня. — Можешь хоть голым ходить, я не против. — Не думаю, что кому-то ещё это зайдёт. — Тоже верно. И не надо, чтобы им нравилось. Главное, что мне нравится. — Спасибо, конечно, — Антон собирается подойти к двери, но Лёня уверенно преграждает путь, упираясь ладонью в грудь Антона и ненавязчиво проводя по ней. — Исаков, у тебя всё хорошо? — С тобой было бы лучше. Он хочет поцеловать Антона, притянув его к себе за шею, но тот перехватывает руку, предупреждающе медленно отстраняя. Антону не нравится эта ситуация, и он хочет решить её быстро и без проблем. Однако Исаков, кажется, придерживается совсем другого мнения. — Не хочешь целоваться, окей. Давай просто потрахаемся, — прямо озвучивает Лёня, толкая Антона к стене. — Чего, блядь? Иди проветрись сначала, — не давая рукам Исакова обхватить свои бёдра, Антон откидывает их и разворачивается к двери, но его резко хватают за воротник рубашки и тянут назад. — Чё ты выёбываешься, а? Лёня оказывается либо сильнее, либо не настолько пьяным, как можно было подумать. Он ударяет Антона по лицу, разбивая губу, и это самая большая ошибка, которую он только мог совершить в данный момент. Жизнь научила Антона бить первым, но из уважения к Лёне, делая скидку на то, что тот пьяный, Антон хотел просто спокойно уйти, сделав вид, словно ничего не было. Плевать на принципы, на достоинство, Антону не нужны проблемы с командой, как не нужны эти проблемы и Лёше. Однако Исаков в очередной раз доказал, что лучше всё-таки не предавать своих убеждений. Не очень удачно вывернувшись из его хватки, Антон проезжается тыльной стороной ладони по шершавому краю раковины, сдирая кожу. Он вцепляется в волосы Лёни и тут же прикладывает его носом об эту самую раковину. — В следующий раз ты в крови захлёбываться будешь, уёбок, — в самое ухо произносит Антон и отталкивает Лёню в сторону. — Спасибо за приглашение, дорогая команда, — громко сообщает Антон присутствующим, повернувшимся на звук хлопка двери о стену. Кто-то из девушек замечает Лёню, прижимающего ладонь к носу, из которого без остановки льётся кровь. Выскакивая на улицу, Антон быстрым шагом идёт как можно дальше от дома Исакова. Тот за ним не погонится, а если вдруг, то ничто не помешает Антону исполнить своё обещание. Дойдя до какого-то проспекта, Антон оглядывается по сторонам, пытаясь понять, где он и куда лучше идти. Москва слишком большая, чтобы знать каждую улицу. Облизнув кровь с губы, Антон морщится и звонит Далеру в надежде, что у того сегодня не выходной. «Tesoro» находится недалеко, всего в получасе ходьбы отсюда, если верить навигатору. Возвращаться домой Антон пока не планирует, ему нужны пластыри и что-то выпить, а не Лёшино уничижительное осуждение в глазах. Сашу Антон тоже трогать не хочет, по крайней мере, в ближайшие несколько часов. У Головина патологическое паникёрство на ровном месте, он переживает даже за количество приёмов пищи, так что, Антон прекрасно представляет, что случится с его другом, стоит только нарисоваться на пороге его квартиры с разбитой губой, содранной кожей и больной головой. Кстати, об этом. Боль отдаёт в виски резко, заставляя пошатнуться. Антон останавливается посреди дороги, продолжая сжимать в руках телефон с Далером на той стороне связи, который говорит, что сейчас как раз на смене, что, в общем-то, и неудивительно. У Далера нет сменщика, он в баре практически каждую ночь, за исключением пары дней, когда всё-таки удаётся выпросить у начальства выходные. Но сейчас вся эта информация для Антона словно белый шум. Он не может сосредоточиться на словах Далера, только продолжает пытаться абстрагироваться от вспышек боли, застилающих глаза. Если бы Саша знал, он бы точно заставил Антона пройти всех возможных врачей, чтобы выяснить, какого чёрта его преследует головная боль после каждой стрессовой ситуации. К несчастью, в жизни Антона этих ситуаций было предостаточно с самого детства, и, видимо, организм устал переносить всё внутри. Кое-как собравшись с силами, Антон продолжает свой путь до «Tesoro». Добирается он за сорок минут с многочисленными остановками на перекур. — Где это ты так? — спрашивает Далер, смачивая кусок ваты перекисью. — С командой премию отмечал, — хмыкает Антон, убирая от губ сигарету, чтобы Далер мог приложить вату. — Весёлые у вас понятия о праздновании. А если бы было более значимое событие, вы бы друг друга поубивали? — Да нет, просто есть один уёбок у нас. Решил, что я ему дам просто так, прикинь? Интересно, с чего бы вдруг такое мнение. Далер тактично молчит, не зная, шутит Антон или всерьёз не понимает. Смотреть на него больно, впрочем, для Далера это происходит каждый раз, стоит увидеть Антона рядом с очередным малознакомым мужчиной. Иногда Далеру хочется подлить яда в бокал тому, кто спустя пять минут разговора уже бесстыдно прижимает смеющегося Антона к себе. И нет, Далер не думает, что он какой-нибудь дурачок, влюбившийся в случайного парня, однажды расплатившегося минетом за выпитый алкоголь. И тем не менее, к Антону он испытывает какую-то особенную привязанность, хотя они едва ли хорошие приятели. То, что Антон встречается за барной стойкой на глазах Далера каждую пятницу чёрт знает с кем, ещё не делает их верными друзьями, которые должны стеной стоять друг за друга. — Уверен, что в порядке? — интересуется Далер, смотря на пластырь на тыльной стороне ладони Антона. — Тебе работать не нужно? Иди давай, я поеду... куда-нибудь. — Мне, кстати, начальство обещало к августу сменщика найти, — зачем-то говорит Далер. — Не знаю, надолго ли. — Свози его в Казань, может, и останется, — Антон подмигивает и не спеша поднимается со скамейки. Выбирая между братом и Сашей, Антон приходит к выводу, что Лёша всё-таки менее проблематичный вариант. Он, скорее всего, будет молчать до следующего дня, всем своим видом показывая отношение к случившемуся. Антон его всю жизнь знает, поэтому не ошибается.***
Тренироваться после бурной вечеринки ещё тяжелее, чем обычно. От внимательного взгляда Лёши не скрывается общая помятость команды, как и разбитый нос Исакова, из-за которого он не принимает участие в разминочной пробежке. Сложив несколько общеизвестных фактов, а именно получение премиальных и похмелье у всех, кроме слишком семейного Олега, Лёша делает простой вывод о том, что это событие вполне может быть связано со вчерашним видом Антона. Он довольно близок с командой, но вряд ли стал бы предлагать им выпить вместе. После строгого разговора с командой в конце тренировки, в результате которой все подозрения подтверждаются, Лёша отправляется в тренерскую, чтобы донести свои мысли до Дзюбы и Кержакова. Первый, разумеется, уже в компании своей фляжки развалился на кресле. Миша задумчиво изучает свои записи в блокноте, касаемо подготовки вратарей. — Артём Сергеевич, Михаил Анатольевич, — обращается к ним Лёша. Всегда уважительно, потому что они его старше, а у Дзюбы ещё и эго еле влезает в тренерскую. Он даже ухом не поведёт в сторону, если его позвать только по имени. — Я считаю, что в команде совершенно отсутствует дисциплина. Это и раньше было проблемой, но теперь всё выходит на совсем другой уровень. Мы должны оштрафовать всю команду, а Исакова отстранить на несколько матчей от состава. — Серьёзная заява, — комментирует Артём. — А почему именно Исакова? — Потому что именно он выступил организатором вчерашней пьянки. К тому же, с кем-то подрался. Всё это оказывает влияние на имидж нашего клуба, как мне кажется. — И на сколько матчей ты думаешь его отстранить? — Вы главный тренер, вам принимать решение, — спокойно произносит Лёша. Он бы вообще поставил вопрос о том, стоит ли держать Исакова в команде, ведь он далеко не в первый раз нарушает дисциплину. При этом, ещё и не самого высокого класса игрок, чтобы его было невозможно кем-то заменить. У них в команде и без Исакова есть человек, у которого раздел «Скандалы» в Википедии занимает места в два раза больше общей информации. Чего ждать от Баринова, Лёша понятия не имеет, но давать ему повод нарушать дисциплину лучше не стоит. Когда есть один проблемный игрок, уже тяжело, а с двумя Лёша точно справиться не сможет. Учитывая, что он старается держаться от всех возможных конфликтов подальше, если они напрямую его не касаются. Тем не менее, нельзя разорвать контракт с кем-либо, не поставив в известность Кокорина. Тот вряд ли оценит инициативу тренерского штаба, вернее всего лишь какого-то помощника главного тренера, избавиться от игрока. Лёша с Кокориным разговаривать не хочет, не хочет быть крайним во всей этой истории, потому что знает, что его самого убрать куда проще и легче, чем Исакова. Потеря Лёши точно никак не отразится на команде, может быть, они только выдохнут с облегчением. Конечно, выходка Лёни в отношении Антона не остаётся их личным секретом. Лёня не тот человек, который будет молчать, если все видели, что Антон вылетел из ванной с разбитой губой, а затем оттуда выполз сам Лёня, зажимая кровоточащий нос. — Капитан, бля, язык за зубами держать не учили? — возмущается Лёня, наступая на Шандыбина, признавшегося на тренировке, что они вчера устроили несогласованную вечеринку. — Думаешь, он без меня не догадался? С меня спросили, как с капитана, я ответил. Скажи спасибо, что я не сказал ему, что ты вчера собирался сделать с его братом. — Думаю, они с Антоном и так прекрасно общаются, — пожимает плечами Гриша. — Ой, пизды получишь, Лёнька. — Справедливо, — соглашается Олег. — Чего орать-то? Всё по делу. Теперь даже есть повод немного уважать Тоху, что нос тебе разбил. — Надо было, наверное, заранее предупредить, что Миранчук не твоего полёта птица, — усмехается из своего угла Арсен. Исаков подлетает к нему, как к самому молодому, а значит слабому, и хватает за футболку, накручивая её на кулак. Если бы не вовремя появившийся Шандыбин, то дело могло ознаменоваться второй дракой за последние пару суток, однако Паша успевает оттащить Исакова в сторону. Ничего подобного Дима раньше в своей жизни не видел. Ни в одном клубе не сталкивался с такими ситуациями, в которых ещё и участия не принимал, по сути. Интересно, что теперь будет, добавится ли в его биографию очередной скандал, пусть и достаточно небольшой. — Артём Сергеевич принял решение оштрафовать всю команду, кроме Олега. По сто тысяч с каждого. Как раз соразмерно премиям, которые вы получили, — озвучивает Лёша по возвращении в раздевалку. — Что касается Исакова, то он отстранён на три матча от состава и, соответственно, на три недели от тренировочного процесса. Получишь индивидуальный график. У Лёни от гнева едва не вздуваются вены на шее. Пока остальные со смирением и внутренним принятием молчаливо соглашаются с вынесенным приговором, осознавая его справедливость, Лёня буквально выплёвывает Лёше в спину: — Вы бы лучше за своим припизднутым братом следили. Эта блядь меня убить могла и ничего! — Что ты несёшь, Лёнь? Заткнись лучше, правда, — устало просит Шандыбин. Диму повергает в шок от слов, которые Лёня не боится говорить открыто их тренеру. Он даже не представлял, насколько Лёша не имеет авторитета в команде, но с замиранием сердца ждёт, что тот хоть как-то отреагирует. Семья — это святое, в конце концов. Никто не должен иметь права так высказываться о ком-то из неё во всеуслышание. Особенно после сделанного в ванной. У Лёши на лице не дёргается ни один мускул, словно ему совершенно плевать. И голос остаётся спокойным и бесстрастным, пусть и чуть тише, чем обычно. — Антон — не часть команды, мы на него влияния не имеем. Кажется, что Лёню сейчас опять понесёт, и он продолжит высказываться о подробностях вчерашнего вечера. Дима прокручивает в голове варианты того, что он может сказать, лишь бы спровоцировать Лёшу. Впрочем, если тот действительно захочет доломать Лёне нос, Дима его только поддержит. Исаков действительно переступает все границы дозволенного. И всё-таки поведение Лёши странное. Кто угодно заступился бы за родного брата, пусть бы всё, что про него говорят, было совершенной правдой. Однако Лёша продолжает стоять, застыв на месте, только взгляд мрачнеет точно, как у Антона, и не предвещает ничего хорошего. И почему-то его внутренняя злость, скрытая за равнодушным лицом, кажется Диме куда более страшной.