Юпитер-16

      Целые сутки Федя находится в полнейшем неведении касательно всего происходящего в «Юпитере». Он не знает об отстранении Исакова от матчей, не знает о несогласованной вечеринке, из-за которой это произошло, как и о том, что Исаков пытался сделать с Антоном, хотя Федя разговаривал с тем буквально за несколько минут до случившегося. Феде всё равно, и его не волнует.       В последнее время довольно редко, но всё-таки иногда Саша может быть хорошим и любящим парнем, готовым не устраивать ссоры из ничего, а благосклонно разрешить Феде остаться дома. В такие моменты Федя вспоминает о том, что тринадцать лет между ними — это слишком большой срок, чтобы любить друг друга постоянно и каждую секунду говорить об этом. Нет ничего удивительного, что они устают быть рядом, не хотят вникать в проблемы, слушать и понимать. Это нормально. Так у всех.       Зато, когда Саша обнимает его утром со спины, упираясь подбородком между лопаток, когда полусонно предлагает и завтра никуда не идти, не отвечать ни на один телефонный звонок, пусть бы это было трижды важно, не думать вообще ни о чём, вот тогда Федя снова понимает, что до сих пор любит его. Так же сильно, как и во все предыдущие годы.       Они целуются подолгу в каждое свободное мгновение. Саша сжимает Федины плечи пальцами, стараясь притянуть к себе ещё ближе, потому что безумно мало. Он соскучился за то время, пока отдыхал на Бали, несмотря на то, что компания там была достаточно интересной и без Феди. Вообще-то, Саше нравятся шум и много людей вокруг, особенно вокруг него, но провести несколько дней наедине со своим парнем тоже хочется. Конечно, всего лишь несколько. Постоянно Саша не вынес бы, и Федя прекрасно знает об этом, а потому не имеет ничего против.       Кроме одного момента, о котором стоило бы поговорить, но Федя не дурак, чтобы портить момент. Его уже давно беспокоят их с Сашей как бы свободные отношения, свободные, правда, только в одну сторону. Сашу не волнует мнение Феди на счёт того, что он может быть с кем-то ещё, и это явно не один человек. Не волнует Сашу, в целом, и то, что Федя может узнать, с кем конкретно он спит. Саша не пытается ничего скрывать, хотя и не кричит на каждом углу об изменах, гордясь этим. Однако свободные отношения предполагают, что и Федя волен делать, что хочет, и спать, с кем хочет. Это Саша принимать отказывается. Он следит за тем, чтобы оставаться в Фединой жизни первым и единственным, не до конца понимая, почему ему настолько это важно. Наверное, как минимум, для чувства собственной значимости.       — Слушай, ещё раз и я вышвырну твой ёбаный телефон из окна, — беззлобно усмехается Саша. — Кто тебе постоянно названивает?       Он тянется рукой к тумбочке, но Федя перехватывает за запястье, оставляя мимолётный поцелуй на нём. Не то чтобы ему есть, чего опасаться, но любой звонок вряд ли может быть приятным. Это так или иначе разрушит ту хрупкую атмосферу любви, царящую в их квартире.       — Разве важно? Ты же сам предлагал не обращать ни на кого внимание, — говорит Федя, ловя подозрительно вопросительный взгляд Саши.       — Дай телефон, — голос у него сразу становится требовательным и беспрекословным. И ему принципиально, чтобы Федя сам вложил телефон в ладонь, как бы показывая своё смирение и невиновность. Если он честен с Сашей, то спокойно и без лишних слов всё выполнит.       Конечно, он следит за каждым мимолётным движением Феди, оценивая не только сам жест, но и то, каким выражением лица он сопровождается. Хмурится ли Федя, недоволен ли чем-то, дрогнет ли у него рука, посмотрит ли он на имя звонящего и как посмотрит. Саша цепляется за детали, лишь бы докопаться, словно ему всей душой хочется убедиться в Фединой измене. Иногда кажется, что для него это какая-то странная игра, где адреналин сильнее, чем в русской рулетке, а азарт разгорается пламенем, как в казино. Федя не хочет знать, какой выигрыш для себя задумал Саша в случае, если ему действительно когда-то повезёт.       — Да? — спрашивает Саша, пристально смотря на Федю, когда снимает звонок. — Ах, Денис, какая радость!       — Добрый день, Александр Александрович, — на том конце связи Черышев явно поперхнулся. Он-то целые сутки пытается добиться внимания со стороны своего друга, у которого в клубе творится чёрт знает что. Впрочем, в клубе Кокорина, так или иначе.       — Что-то срочное? Должна же у тебя быть веская причина беспокоить сразу двоих людей постоянными звонками.       — В целом, всё в порядке. Просто у нас в «Юпитере» кое-что случилось... Но ничего серьёзного, Александр Александрович! Мы с Федей легко сможем это уладить, если, конечно, он завтра будет на работе.       — Естественно, будет, — фыркает Саша, сбрасывая вызов, потому что дальнейшие объяснения и лепет Черышева его не интересуют. На лице Саши появляется улыбка-оскал, не свидетельствующая ни о чём хорошем. — Феденька, ты представляешь, твой милый друг говорит, что в моём клубе какие-то проблемы. О чём это он?       — Понятия не имею. Когда я был там, никаких проблем не наблюдалось.       — Вот как, — тянет Саша. — Значит, стоит тебе не прийти, и сразу всё ломается. Это говорит о том, что ты либо незаменимый человек, либо что ты ни хера не умеешь выстраивать подчинённых.       Он подаётся вперёд, чтобы губами почти касаться уха Феди, надеясь, что так его последующие слова дойдут лучше.       — Как ты думаешь, Феденька, бывают ли незаменимые люди?       — Говорят, что нет, — безразлично пожимает плечами тот. Главное не показывать Саше свою растерянность, а особенно страх, хотя, честно признаться, Феде охуеть как страшно находиться с ним рядом в такие моменты.       — Вспоминай об этом почаще, когда начнёшь забывать, кто дал тебе место генерального, — вкрадчиво произносит Саша, медленно проводя носом по щеке Феди. — Вот Черышев сука, конечно, весь вечер испортил. Надо лишить его премии в следующих двух месяцах, — Федя хочет возразить, считая совершенно несправедливым такое решение, но Саша резко прикладывает палец к его губам, надавливая. — Я могу и уволить его, знаешь. Пусть тоже помнит, кто разрешил ему сидеть в удобном кресле и получать хорошие деньги. Не будь он твоим другом, за километр бы этого долбанутого не подпустил к своему клубу.       Саша поднимается с дивана, делает резкое движение рукой, показывая Феде, чтобы шёл за ним. И, когда тот вздыхает, резко замирает, не разворачиваясь. Но только пока. Если он развернётся, это не кончится ничем хорошим, Федя знает.       — Ты чем-то недоволен? — с показным спокойствием интересуется Саша.       Федя много чем недоволен, но никогда об этом не скажет. Он слишком сильно зависит от своего парня, чтобы иметь право с ним не соглашаться и делать не то, что тот ему приказывает. Саша никогда не просит, никогда не предлагает, он считает это всё унижением, чем-то недостойным его статуса и положения.       — Нет, всё прекрасно, — говорит Федя, отводя взгляд в сторону окна, за которым быстро темнеет. — Люблю тебя.       — Конечно, — Саша усмехается, протягивая к Феде руку, чтобы крепко схватить за запястье. Сдавить до боли, но невесомо коснуться его губами, как совсем недавно делал сам Федя. — Я бы убил тебя прямо сейчас, если бы ты сказал, что не любишь.       Но поскольку Федя говорит то, что от него хотят услышать, убьют его гораздо позже. Медленно и мучительно, в течение нескольких лет будут ломать каждую кость, выкручивать сустав за суставом, наслаждаясь глухим хрустом и безмолвным принятием в глазах напротив. Какую бы боль Саша не причинял, физическую или душевную, Федя никогда не позволит себе даже зажмуриться. Не позволит показать слабость, потому что тогда Саша исполнит свою самую страшную угрозу и просто выкинет Федю на улицу, предварительно лишив всего, что имеет не только он, но и те, кто ему дорог.       Саша жестокий, с каждым годом власть и неожиданно свалившаяся на голову роскошь делают его всё безжалостнее и бессердечнее. Если он когда-то вообще был добрым и чутким. Насколько давно, чтобы начало казаться, будто и неправда? Федя не хочет считать, потому что вердикт вряд ли порадует. Просто знает, что однажды не будет даже таких редких моментов, как вчера и весь день до звонка Дениса, когда Саша был именно тем Сашей, в которого Федя влюбился без памяти, ради которого был готов переехать в чужой город, где никого и ничего не было, для которого до сих пор делает буквально всё. Но рано или поздно Саша из прошлого окончательно исчезнет и останется только тот, что сейчас перед Федей, чужой и страшный, на которого Федя никогда не посмотрел бы даже.       У них не будет хорошего конца со всякими сопливыми долго и счастливо. Можно просить у кого угодно, хоть у Бога, хоть у Вселенной, сетовать на судьбу и убиваться, но нужно просто принять тот факт, что Федя без Саши не сможет, поэтому будет покорным, тихим и слова не скажет против. Саше нравится, когда люди расступаются перед ним и выполняют любое желание, каким бы странным оно ни было. А Федя готов на всё, лишь бы видеть удовольствие на Сашином лице.

***

      Беззвучные шаги Дениса вычисляют длину кабинета Феди, пока тот сидит в глубокой задумчивости, пытаясь собраться с силами, чтобы выслушать. В глубине души ему совершенно наплевать на проблемы в клубе. Если тот до сих пор не развалился, значит, и не проблемы были. У Феди хватает вещей, над которыми стоит подумать в первую очередь, а чужие дорогие игрушки стоят едва ли не в конце рейтинга.       Ровно до тех пор, пока Денис, уставший от гнетущего вынужденного молчания, не останавливается напротив стола и не упирается в него ладонями, чуть наклоняясь вперёд.       — Команда устроила несогласованную вечеринку посреди недели, в результате которой все были оштрафованы на размер премии, а Исаков отстранён от тренировок и матчей.       Как руководитель, Федя всё ещё отвратителен, хотя и старается. Он смутно припоминает, что Исаков играет у них где-то в атаке, но, наверное, не так часто появляется на поле, чтобы Федя запомнил его в те немногие моменты, когда присутствует на матчах. Вряд ли отстранение человека, которого с трудом можно представить, может оказаться серьёзной проблемой, из-за которой Денис стал бы беспокоить Федю два дня подряд.       — На удивление, решение об отстранении принял весь тренерский штаб, правда, официально это звучит, как решение Дзюбы, — зачем-то уточняет Денис. — Очевидно, что предложил это совсем другой человек и отнюдь не из командных соображений.       — И кто именно?       — Алексей, — Денис нисколько не удивлён, что это имя ни о чём Феде не говорит. Если уж он за два года не потрудился запомнить хотя бы главного бухгалтера их клуба, то какой-то помощник главного тренера, наверное, вообще не та личность, на которую стоит тратить своё время. — Это брат Антона.       — У него есть ещё родственники, которые здесь работают? — лучше выяснить это сейчас, чтобы потом не оказалось, что одна половина клуба — это Миранчуки, а другая — Кокорины.       Взгляд Дениса скашивается куда-то в угол, а губы поджимаются, но Федя не придаёт этому значения. Кажется, Денис не сильно любит Антона, поэтому любая информация о нём может вызывать у Черышева подозрения или неприятие.       — Нет, — наконец, озвучивает Денис, возвращая внимание на друга. — Собственно, я не просто так упомянул его брата. Думаю, он может захотеть выставить Исакова на трансфер. Вполне справедливо, потому что таких игроков в команде лучше не держать, особенно накануне сезона. Вот только Исаков — клиент «Империи», на минутку, агенства Мамаева. Насколько мне известно, игроки под его контролем у нас в клубе неприкасаемые, пока сами не захотят сменить команду.       В голове Феди тут же выстраивается цепочка не самых приятных событий. Даже если Мамаев лично не является агентом Исакова, он всё равно узнает о том, что человека, дела которого ведёт его фирма, выгнали из клуба. Следовательно, свои вопросы он будет задавать Саше, а Саша, который в любом случае будет в курсе случившегося, спросит с Феди.       — Почему он должен вообще попросить выставить его на трансфер? — спрашивает Федя. — Только из-за пьянки без повода? Это какая-то миллионная пьянка, или Исаков, в целом, постоянно нарушает дисциплину?       — Дисциплины у нас нет от слова совсем, — с едкой усмешкой сообщает Денис. — Но это проблемы Алексея, пусть сам разбирается. А по поводу Исакова, то дело не в самой пьянке, а в том, что на ней произошло.       Когда есть какая-то интересная сплетня, Денис будет подводить к сути и тянуть интригу до тех пор, пока не услышит от собеседника нетерпеливую просьбу побыстрее перейти к делу. Однако сейчас проблема не только в сплетне, а в том, что для Феди она может иметь гораздо большее значение, чем для кого-либо другого. Денис внутренне сгорает от интереса к реакции Смолова, но старается этого не показывать.       — Узнал, так сказать, из первых уст, — небрежно начинает Денис, смахивая со стола какую-то невидимую пыль. — На вечеринке был Антон. Он, вроде как, довольно близок с командой, к нему там неплохо относятся, несмотря на то, какой он человек... Ладно, это уже моё личное мнение. В общем, Исаков его пригласил, все выпили, произошло случайное недоразумение, а потом Исаков оказался с Антоном наедине. С определёнными намерениями, которые, насколько мне известно, он держит в уме уже не первый год. Исаков полез к Антону, Антон разбил ему нос. Казалось бы, конфликт исчерпан...       — Он что-то, в итоге, с Антоном сделал? — перебивает Федя, и это именно та реакция, на которую рассчитывал Денис. Федя беспокоится, его не слишком волнуют последствия для команды, нежели то, что могло произойти с каким-то Антоном.       — Кажется, нет. Не уверен. Впрочем, это исключительно его проблемы.       — Я разговаривал с ним буквально в тот момент, когда он был на этой вечеринке, — вдруг понимает Федя.       — Вы... общаетесь?       — Это было случайно.       Тоже своего рода недоразумение, но Федя испытывает странное давящее чувство от осознания, что мог как-то повлиять на ситуацию с Антоном. Впрочем, как? Продолжить говорить с ним, отвлекая от Исакова? В этот момент, кажется, подошёл Саша, поэтому у Феди не было ни шанса уделить Антону чуть больше времени, чем получилось. Нет, Федя, не находясь рядом лично, не мог сделать ничего. Это просто глупое чувство вины на ровном месте, которого быть не должно.       — Заканчивал бы ты с такими случайностями, — советует Денис вполне искренне. — Если Кокорин узнает...       «С чего бы вдруг? Он точно так же понятия не имеет, кто работает в его клубе, как и я», — почему-то думает Федя, но вовремя останавливает себя от того, чтобы произнести вслух. Денис бы не оценил и развёл очередной долгий монолог на тему того, насколько осторожным нужно быть во всех своих поступках, если твой парень — Александр Кокорин.       — А вообще-то Исакову ещё повезло, — рассудительно замечает Денис. — Антон разбил ему нос, и на этом они разошлись. Начнись драка, могло бы дойти до заявления в полицию. Это сказалось бы на репутации нашего клуба. Хотя и так, наверное, все уже знают, что Исакова отстранили по дисциплинарным причинам.       — Как будто дела «Юпитера» кому-то очень сильно интересны, кроме нас самих, — хмыкает Федя.       Дела футбольного клуба «Юпитер-16», возможно, действительно интересуют и беспокоят не так много людей, но вот дела одного конкретного человека до безумия волнуют его лучшего друга. Именно поэтому Саше наплевать, что его возмущённые крики может слышать весь этаж, и без того живущий разного рода сплетнями, активным разносчиком которых выступает их исполнительный директор.       Возмущение Саши связано с двумя вещами. Во-первых, Антон не сказал ему ничего о том, что произошло на вечеринке у Исакова, и просто заявился на работу с побитым лицом, словно всего лишь врезался во что-то по дороге. Во-вторых, Антон собирается просто забыть об этом и жить дальше. Как юрист, Саша не понимает, почему нужно прощать человека, попытавшегося буквально изнасиловать.       — Наверное, потому что мы не в той стране живём, чтобы это кого-то беспокоило, кроме тебя, — закатывает глаза Антон, потирая затылок. У Саши тяжёлая рука, а когда он в гневе, он всегда может перейти к рукоприкладству, надеясь, что подзатыльник поможет вернуть Антону мозги на место, если они когда-то у него вообще были. — Что ты предлагаешь? Заявиться в ментовку и радостно рассказать, как меня пытался облапать в ванной какой-то чувак?       — Да, именно это я и предлагаю. Я готов отстаивать твою сторону.       — Для начала, он ничего не сделал, а я разбил ему нос.       — В качестве самообороны.       — Окей, даже если ты сможешь доказать это, что уже практически невозможно. Исакова вызовут, и что он расскажет? Думаешь, он промолчит насчёт моего образа жизни? Меня, как обычно, выставят шлюхой, и вся страна, блядь, узнает, что в «Юпитере» рассадник гейщины. Я не хочу таких проблем для всех вокруг. У меня тут брат работает, между прочим.       Саша взмахивает руками, готовый всё равно бороться за справедливость во всём. Он знал, что на эту вечеринку не стоит идти, но теперь частично винит себя в том, что отказался от предложения Антона. Если бы он был рядом весь вечер, то Исаков ничего не смог бы сделать.       У Саши повышенное чувство ответственности за Антона. Они друг другу заменяют семью, которой никогда не было рядом. Наверное, Саша Антону как ещё один брат, такой же родной, как Лёша. Антон для Саши — гораздо больше, выше, значительнее. Не хватит эпитетов, чтобы описать, кем для Саши является Антон. Поэтому он старается быть рядом всегда, заботиться и оберегать, пусть иногда это и переходит все мыслимые границы, становясь скорее навязчивым и излишним.       — Слушай, не стоит убиваться из-за любой херни вокруг меня, — произносит Антон, аккуратно дотрагиваясь до Сашиных пальцев. — Мы же с тобой договаривались, помнишь?       Договаривались не перегибать палку ни в чём, что касается их отношений. Не переступать черту в помощи, дружбе, искренности и чувствах друг к другу. Просто долгая дружба, переросшая в дружбу с привилегиями и безграничное доверие. Ещё чуть-чуть, пара шагов, и станет слишком близко, а Антон ожесточённо протестует против такого развития событий.       — Однажды уже не сберёг, — говорит Саша, отводя взгляд в сторону, потому что не может смотреть прямо на Антона каждый раз, когда вспоминает о самой большой ошибке в своей жизни. — До сих пор, блядь, разгребаем.       — Ты не виноват в этом, — Антон качает головой, слабо улыбаясь. Стараясь выдавить подбадривающую улыбку, хотя и знает прекрасно, что Саша ему не поверит. Согласится с ним, просто чтобы больше не затрагивать эту тему, не возвращаться к этому разговору в данный момент. — Ты вообще ни в чём не виноват, Саш. Это только мои проблемы, и я должен с ними жить самостоятельно.       Антон боится однажды утянуть Сашу вместе с собой на дно. Боится разрушить его жизнь собственной дуростью, постоянно приводящей его то к ситуации с Исаковым, то к чему похуже. Антон бедовый, и это невозможно контролировать. Даже если запереть его в тёмном подвале до конца дней, он всё равно найдёт себе проблемы. А Саша первым прибежит спасать, отдавать последнее и жертвовать самим собой, если потребуется.       Только Саша прекрасно понимает, что Антону нельзя оставаться наедине со своими демонами. Они его сожрут, убьют, уничтожат. Потому что Антон всегда был один и пытался справляться самостоятельно, но должно же это когда-то кончиться. Каким бы сильным Антон ни казался, сколько бы воли в нём ни было, рядом с ним должен быть человек, способный вовремя подать руку и подставить плечо. Пусть сам Антон так не считает.

***

      Обычно в выходные Антон старается уезжать к Саше, но после прошедшей недели им явно стоит побыть какое-то время отдельно друг от друга, чтобы многое обдумать. Саше нужно успокоиться, посидев наедине с собой, занявшись своими делами, на которые у него точно не было бы времени и сил в присутствии Антона рядом. Сам же Антон думает, что нет лучше момента, чтобы провести выходные с Лёшей. Как минимум, нужно следить, чтобы он не заработался совсем.       В понедельник команда сядет в самолёт до Воронежа, а во вторник начнёт сезон с игры против «Факела». За выходные Лёше нужно придумать несколько расстановок, определиться с составом, дать всему этому внятное объяснение, лишь бы Дзюба был доволен по итогу. Давно стоило бы бросить это, поскольку не Лёша главный тренер команды, но ему, кажется, нравится копаться в такого рода вещах, поэтому к тактике он подходит со всей ответственностью. Может даже вскочить посреди ночи, если его вдруг осенит какой-то идеей. Антон этого не понимает, но он слишком далёк от футбола как увлечения, чтобы действительно разбираться. Точно так же Лёша не лезет во всякие подсчёты и сметы, даже не пытается. Каждый должен заниматься тем, к чему у него лежит душа.       На страницах блокнота уже несколько раз перечёркнуты строки, какие-то стрелки указывают, куда нужно вернуться позже и что-то добавить, где надо подумать получше. Никто, кроме Лёши, не разберёт эти записи. Единственный вопрос, который его беспокоит, и ответа на который он пока дать не может, заставляет усиленно ломать голову уже не первые сутки.       Лёша не знает, стоит ли с первой же игры ставить в основу их нового защитника, этого Баринова. Он неплох на тренировках, по сравнению с большей частью команды хотя бы не ноет каждую секунду и, кажется, не планирует жаловаться на нагрузки. Конечно, он всю жизнь играл в РПЛ, ему не привыкать. Однако он всё ещё новый игрок, впервые попавший в их лигу и не особо заслуживший чем-то место в составе. На его позиции играют Гриша Петров и Стас Копылов, периодически заменяя друг друга. Без Баринова хватает народа, а ведь их команда не считается оборонительной. Во всяком случае, Лёша всеми силами старается развеивать миф о том, что в ФНЛ умеют играть только «автобусами». Такой футбол ему никогда не нравился.              Лёша крутит между пальцев карандаш, смотря на вопросительный знак около фамилии Димы. Можно рискнуть, дать ему шанс доказать, что его зря вышвырнули из вышки, пусть и было за что. Но как отреагируют Гриша и Стас? У Лёши и без их обид репутация среди игроков никакая. Его не уважают, ему в лицо могут сказать, что угодно, а за спиной и того больше. Никто с ним не считается как с тренером, потому что даже по должности всего лишь помощник, фактически подай-принеси. К тому же, есть открытый конфликт с Исаковым. Тот вполне может воспользоваться недовольством Гриши и Стаса, переманив их на свою сторону. Это уже похоже на раскол в команде.       Карандаш летит на кофейный столик, звонко ударяясь о стеклянную поверхность. Почему Лёша вообще должен думать обо всём этом? Почему должен просчитывать каждый вариант развития событий и волноваться насчёт чувств всех подряд? Да и о каких чувствах речь, если, кроме эгоизма и высокомерия, у футболистов «Юпитера» ничего нет. Все мнят себя единственными и незаменимыми, думают, что они лучшие из лучших, ведь их агенты работают в мамаевской «Империи», а в клуб их пригласил едва ли не лично Кокорин.       Звонок в дверь звучит громом среди ясного неба, и Лёша некоторое время недоумённо смотрит в ту сторону. К ним с Антоном в гости никто не ходит, да и у брата есть ключи, он никогда не стал бы звонить. Лёша не привык открывать дверь всем желающим, он бы вообще не хотел, чтобы кто-то приходил в их квартиру. Даже Саша, к которому Лёша относится, в целом, хорошо, пусть и не понимает их взаимоотношений с Антоном.       Звонок настойчив до такой степени, что спрятаться и проигнорировать слишком сложно. Сосредоточиться и погрузиться обратно в работу, надеясь, что посетитель догадается уйти сам, не получается, и Лёшу это раздражает в той же мере, в которой пугает осознание, что узнать, кто за дверью, всё-таки придётся. Он тихо подходит к ней и наклоняется к глазку, но тут же отшатывается. Придётся впустить внутрь, если пришёл. Однако Лёша уже думает дальше, прекрасно понимая, что скоро вернётся Антон, и ему точно не понравится их гость.       Все Лёшины подозрения подтверждаются спустя полчаса. Гость цедит кружку чая, которую Лёша ему любезно приготовил, молча ожидая именно второго из близнецов в квартире. Буквально ради него только и ехал в это захолустье.       — Какого, мать твою, хера ты здесь забыл? — повернув голову и заметив безмятежно сидящего Мамаева, произносит Антон, мгновенно меняясь в лице, а что важнее — во взгляде.       — Я же собирался приехать, навестить своих единственных, родных и любимых, — спокойно отвечает Паша.       Лёша старательно скрывается за обложкой книги на вечно разобранном диване. Он не хочет участвовать в происходящем, поэтому пусть все думают, будто его тут и нет. Была бы ещё какая-то комната в квартире, он бы точно ушёл туда и заперся до тех пор, пока Паша не уедет, а Антон не успокоится.       — Неплохо вы тут устроились, — продолжает Паша, оглядывая единственное помещение без учёта ванной. — Могли бы позвать на новоселье, кстати. Всё-таки не чужие друг другу люди.       — Кажется, я сто тысяч раз говорил, что не желаю видеть тебя рядом, — Антон смотрит зло, поджимает губы, будто в любую секунду готов кинуться и убить. У Паши это вызывает лёгкую улыбку. Никогда не улыбающийся Мамаев находит Антона забавным и достойным этого неожиданного жеста. — Ты нам никто. Ни мамочка, ни папочка, ни даже богатый дядюшка, приезжающий раз в сто лет. Что, забыл уже?       Именно так назвал себя Паша одиннадцать лет назад, заставив запомнить на подкорке. Чтобы ни у одного в мыслях не было глупой надежды, что в мире есть какой-то добрый дядя при деньгах, способный решить все проблемы. Нет. Павел Мамаев, конечно, может решить проблемы, но только если видит в этом личную выгоду и знает, что человек на грани отчаяния действительно готов сделать для него что угодно.       — Ну, если никто, то почему тогда Лёша открыл мне дверь?       — Потому что... — потому что Лёша боится его. Раньше действительно, а теперь только подсознательно вжимает голову в плечи и старается раствориться в пространстве, чтобы не выдать своего присутствия. И пусть за всю жизнь Мамаев ему ничего плохого не сделал, Лёша всё равно чувствует от него только угрозу.       — Наверное, потому что Лёша всегда был поумнее и поосторожнее. И правильно, молодец. На твоём месте, я бы почаще прислушивался к брату, — советует Паша, глядя на Антона с усмешкой.       — А я бы на твоём месте ебало прикрыл и ушёл отсюда на хуй, пока не помогли.       — Враньё, — хмыкает Паша. — Уж чего ты точно не умеешь, так это вовремя замолчать и уйти, не создав проблем. М-да, повезло с роднёй, конечно, ничего не скажешь. Нет бы хоть каплю благодарности!       — За что тебя благодарить? Никто не просил появляться в нашей жизни. Без тебя отлично бы справились. А когда Лёше помощь нужна была, ты что сделал? Где ты был, блядь, родственник? Ах, я совсем забыл, что ты помогаешь только тем, кто хорошо просит! Извините, что на коленях не ползал и в ногах не валялся.       Как бы Лёша ни пытался абстрагироваться, он всё равно слышит Антона и не понимает. Кажется, тогда Антон, в итоге, попросил помощи у Саши, и теперь они должны ему много денег, при том, что конкретную сумму Антон до сих пор не назвал. Неужели он даже к Мамаеву обращался из-за него? Для Лёши это странно, почти непостижимо и, пожалуй, шокирующе.       — Если бы ты ползал передо мной на коленях, я бы даже не стал тебя слушать, — голос у Паши с весёлого меняется на серьёзный. Лицо снова принимает выражение типичного Мамаева, привыкшего заниматься только различными сделками и подозревать даже тех, с кем каждый день ест за одним столом. — Гордость, пожалуй, одно из немногих качеств, которые мне в тебе нравятся. Правда, всё это не имеет никакого смысла, потому что ты очень неосторожный.       — Мне похуй, — бросает Антон и дёргает головой в направлении входной двери.       — А вообще-то, я действительно приехал просто узнать, как вы живёте. Хотел убедиться, что всё в порядке.       Забота — это не про Мамаева, и Антон чувствует, что ничего хорошего его приезд в себе нести не должен был. Скорее всего, они с Лёшей гораздо позже узнают истинную причину неожиданного появления Паши, и вряд ли им это понравится. От таких людей никогда не стоит ждать чего-то хорошего, ведь они не способны меняться.       Когда дверь за Пашей закрывается, Антон обращает требовательный взгляд к брату. Внутри всё ещё плещется злость, даже гнев, и хочется разбить что-нибудь. Желательно, чьё-то лицо, потому что контролировать агрессию Антон умеет плохо. Её в нём слишком долго и усердно взращивали на протяжении жизни.       — Я подумал, что если он знает, где мы живём, то ничто не остановит его от того, чтобы взломать замок. Он всё равно оказался бы тут, — вина сквозит в каждом Лёшином слове, ведь он старательно оправдывается за свой страх, которому нет ни объяснения, ни прощения. — Мы с ним почти не разговаривали даже. Спросил, почему выбрали этот дерьмовый район, поинтересовался моим здоровьем, — на этом моменте Антон громко фыркает, закатывая глаза. — Зачем-то сказал, что на выходные уезжает в Сочи на какой-то покерный турнир. Как будто он действительно просто хотел навестить.       Лёша соскальзывает с дивана, подходя к брату, раздражённо слушающему каждое новое предложение. Наверняка, он уже думает о том, что нужно срочно переезжать куда-нибудь подальше. Туда, где Паша не найдёт или куда точно не захочет ехать. Всё-таки появиться на границе Химок и Москвы для таких, как он, всё равно, что пройтись в новом костюме по колено в грязи. Хотя кажется, что за близнецами Паша отправится даже на тот свет, достанет их из-под земли.       — Тош, ты, правда, просил у него помощи? — Лёша не хочет знать, но те слова теперь всегда будут с ним, пока не услышит правду.       — Я тогда у всех подряд её просил. У меня не было ни хрена, я жил нахлебником у Саши, и требовать что-то ещё с него мне казалось просто неприличным. А кроме Саши и тебя, у меня никого нет. Поэтому я вспомнил о Мамаеве.       — Ты говорил мне, что продал долю, — вспоминает Лёша. — Это было тогда?       — Да. Он сказал, что может купить её, но никак больше помогать не будет. Мол, это мне за все проёбы. Учись решать свои проблемы сам и так далее.       Антон ни мгновения не раздумывал. Прощаться с долей в фирме Паши он не собирался долгие годы, но ради Лёши отдал её без какой-либо наценки, лишь бы получить хоть какие-то деньги. И всё равно пришлось занимать у Саши.       Душевные порывы Лёши случаются достаточно редко. Обычно Антон лезет к нему со всякими объятиями, прикосновениями и прочим тактильным контактом, потому что для них обоих это важно. Настолько важно, что сейчас Лёша сцепляет руки у брата за спиной, кладя голову на плечо. У них за всю жизнь выработался свой язык, в котором нет ни единого слова, но есть сотня взглядов, тысяча жестов и миллион мыслей на двоих. Лёша предлагает больше никогда не вспоминать тот период, но Антон ничего не обещает, проводя ладонью между его лопаток. История почему-то слишком циклична, чтобы не подкидывать раз за разом похожие друг на друга задачи, заставляя ворошить прошлое в поиске верного решения.       — Расскажи мне про свою эту муть, — просит Антон, указывая глазами на блокнот, брошенный Лёшей на подоконнике с тех пор, как Паша занял собой барную стойку, заменяющую стол в их маленькой квартирке.       — Ты же всё равно ничего не понимаешь.       — Мне нравится, когда ты разговариваешь об этом.       Своего брата Антон может слушать часами, о чём бы он ни говорил. Футбол, книги, погода, как сходил в магазин, что услышал случайно на улице — неважно, всё это будет одинаково интересно Антону. То ли потому, что Лёша умеет хорошо рассказывать даже самые обычные вещи, случающиеся каждый день с кем угодно, то ли потому, что рассказывает именно Лёша.       У них не самые лучшие отношения при том, что единственные друг у друга всегда были и всегда остаются. Они постоянно спорят, ссорятся и с каждым годом пытаются отдалиться настолько, насколько возможно. Лёша не понимает Антона, осуждает любой его поступок и взгляд, пока Антон считает, что всегда прав и отстаивает своё мнение до конца. Ему не нравится, как живёт Лёша, и это тоже постоянно обсуждается между ними в качестве ответного аргумента.       После переезда сюда стало больше молчания, недосказанности и мрачных взглядов друг на друга. Лёша предпочитает меньше говорить, потому что брат всё равно уже никогда не исправится, а Антон считает, что нет лучшего способа не разругаться окончательного, чем просто уйти из дома хоть куда, хоть к кому. Так что, настолько редкие моменты, как сейчас, у них по-настоящему ценятся и берегутся в памяти. Удивительно, что в этот раз единению способствовал именно Паша. Но благодарить его за это, разумеется, никто не будет. Пошёл он к чёрту.       — Поставь Баринова, — вдруг произносит Антон, хотя Лёша был уверен, что все его слова пролетели мимо внимания брата. Зачем тому слушать, если ничего не понятно. Да и по лицу Антона всё это время было видно, что он сосредоточен только на Лёше перед ним. — Начало сезона, ты ничем не рискуешь. К тому же, это всё якобы видение Дзюбы, а не твоё. Если и будут претензии, то только к нему.       — А потом у него будут ко мне.       — Тебе ли не похуй? Лёш, забей ты на него. Он не тренер и человек ублюдский, пусть сотрясает воздух, сколько хочет.       — Только он делает это перед всей командой. Они считают меня каким-то дурачком и ненавидят.       — Не думаю, что все, — произносит Антон задумчиво, прекрасно понимая, кто ярче всех из команды высказывает своё мнение. Остальные либо выбирают тактику невмешательства, либо поддаются более сильному лидеру, чтобы не стать крайними. Люди слишком просто устроены, чтобы имелся смысл ломать голову над их поведением. — Ну, хочешь, я поговорю с ними?       — Чтобы они считали, что я даже сказать ничего в ответ не могу и вообще слабый? Им это только понравится.       — Вряд ли им понравится мой способ разговаривать по душам, если они не поголовно мазохисты, — хмыкает Антон. Конечно, он шутит. Лёша надеется, что шутит, потому что брат способен на всё. Ему ведь для близких ничего не жалко.       Если бы у них в квартире был балкон, то Антон точно курил бы там. Но у них есть только лестничная клетка с омерзительными зелёными обшарпанными стенами, потому что на ремонт собирают уже полтора года и никак собрать не могут. А за соседней дверью живёт какая-то ненормальная бабка, уверенная, что её прослушивает ЦРУ или кто повлиятельнее, и иногда она показывает нос наружу, но только для того, чтобы плеснуть в Антона водой, ибо запах его сигарет якобы проникает в её квартиру. Очевидно, благоухающую розами, не иначе.       Впрочем, пару дней назад, если верить Лёше, за бабкой приезжала скорая. Может, померла, может, наконец, её какие-нибудь родственники решили сплавить в дом престарелых и неадекватных. В любом случае, теперь Антон может спокойно курить, опираясь спиной на перила лестницы и смотря в бледно-зелёную краску, на которую у него скоро выработается такая же реакция, как и на серые стены. Хотя вряд ли зелёный цвет может вызывать панические атаки. Он же, вроде, призван успокаивать.       Первое, о чём думает Антон, вытаскивая звонящий телефон из кармана, что Саша хочет с ним что-то срочно обсудить. Может быть, даже извиниться за излишнюю панику вокруг ситуации с Исаковым. Но Саша практически никогда не извиняется за своё поведение, уже несколько лет как, потому что Антон научил не говорить тысячу «прости» каждую минуту, если кто-то хоть чуть-чуть нахмурился.       — Что надо? — заинтересованно спрашивает Антон у Феди. Выходит, тот сохранил его телефон, потому что Смолов не похож на человека, который будет перелистывать свой журнал вызовов в поисках того, с кем разговаривал чёрт знает когда.       Вообще-то, Федя долго думал перед тем, как позвонить. Он хотел убедиться, что с Антоном действительно всё в порядке после произошедшего на неделе, но это даже в мыслях звучало странно. Федя не должен переживать за Антона, ведь они друг другу никто. Не так давно Федя был уверен, что они больше никогда не встретятся, а ещё ему точно не стоит больше думать о существовании Антона.       И вот между ними уже две проведённых ночи, один телефонный разговор и чьи-то пустые беспокойства.       — Прозвучит неожиданно, но я хотел узнать, как ты.       — Неплохо, — хмыкает Антон. — Как и всегда, если покурить на лестничной клетке. Могу ещё рассказать, что я ел на ужин, хочешь?       — Я не об этом. Я просто узнал о той вечеринке, которую устроил один из наших игроков...       — Переживаешь за меня? Господи, что ж вы все ко мне так приебались, — Антон тяжело вздыхает. — Я тебе кто, Федь? Друг, парень, родня?       — Нет, но...       — Ну, вот и нехуй ко мне приставать. Какая тебе разница, что там было на этой вечеринке?       — Просто мы с тобой разговаривали буквально незадолго до того, что случилось.       — Да ничего не случилось!       Со злости Антон ударяет ладонью свободной руки по перилам, и они издают гулкий дребезжащий звук, отдающийся эхом от стен всего подъезда. Удар настолько громкий, что бабка из соседней квартиры точно вышла бы наружу посмотреть, кого бьют, и поорать, зачем шумят. Возможно, кто-то сверху или снизу сейчас вздрогнул от неожиданности.       — Что ты делаешь на выходных? — вдруг спрашивает Федя, и сам не понимает, зачем спросил. Он же знает, что им нельзя встречаться снова. В третий раз уже никакими отговорками не получится объяснить, почему именно Антон. Да и у того, кажется, принципы. Не нужно вынуждать человека отказываться от них. — Я хотел бы сходить с тобой... куда-нибудь.       — Я думал... Ладно, давай.       В планах у Антона было провести выходные с Лёшей, но, кажется, ему снова придётся оставить его, сказав где-то между дверей о том, что обязательно вернётся к вечеру воскресенья или утром понедельника до того, как Лёша отправится в аэропорт. Возможно, Лёша расстроится, но, возможно, Антону повезёт, и брат будет настолько занят работой, что не заметит его отсутствия. К тому же, Лёша давно должен был привыкнуть, что по выходным Антона в их квартире не существует.       Он мог бы легко отказать Смолову, тем более, это какая-то нездоровая тенденция ехать к нему на встречу уже в третий раз. Между ними слишком много всего для случайных любовников на одну ночь, нашедших друг друга в приложении для знакомств. Происходящее рушит все принципы Антона, и это заставляет его серьёзно задуматься, всё ли в порядке. Почему ради какого-то Феди он готов перечеркнуть всё и приехать к нему непонятно зачем.       Просто интересно. До сих пор интересно, что будет дальше, интересно, почему Федя хочет его видеть, как он умудряется это проворачивать при живом Кокорине рядом. Единственное, что двигает Антоном во всей этой истории, — банальный интерес, потому что в жизни не так много ярких событий, а то, что когда-то считалось таким, теперь больше похоже на обыденность и почти превратилось в рутину.       Есть и ещё одна причина, по которой Антон соглашается провести выходные с Федей, но он не хочет о ней думать и предполагать, что она имеет какое-то значение. Антон умеет отказывать, если ему не хочется. Он научился это делать после почти трёх лет запрета на слово «нет», если кто-то хочет тебя видеть, если кому-то ты нужен в любое время дня и ночи, несмотря на твоё состояние и планы.

***

      Наверное, Далер уже устал обнаруживать их лица в который раз подряд за барной стойкой «Tesoro». Нельзя отрицать, что он удивлён, замечая Федю на том же самом месте, учитывая, что до первой встречи с Антоном он никогда не появлялся здесь. Даже не знал о существовании бара, скорее всего. Кроме того, Далер почти уверен, что Федя не стал бы приезжать сюда снова и снова якобы из-за любви к местным напиткам и обслуживанию. Бар при отеле — совсем не то место, в котором проводят выходные, потому что понравилось когда-то. Каждый приезд Феди сопровождается скорым появлением Антона, и этот раз не должен стать исключением, согласно предположениям Далера.       — Я в шоке, — недовольно произносит Федя, уставляясь на руку Далера, тянущуюся к бутылке виски из стеллажа позади него. — С какого раза ты, наконец, запомнишь, что я пью?       — Я просто хочу разнообразить ваши вкусы и открыть мир нового и неизведанного, — спокойно отвечает Далер, хотя не может не закатить глаза. Он работает в одиночку и обслуживает кучу посетителей почти каждый день, поэтому пусть Федя вообще скажет спасибо за то, что его лицо, в принципе, запомнили. Не без присутствия Антона рядом, впрочем. Без него Далеру не было бы до Феди никакого дела.       — Обойдусь без заботы со стороны барменов с улицы.       Он отвратительный. Высокомерный придурок, у которого каким-то образом дела в жизни пошли чуть лучше, чем у Далера, поэтому теперь он может позволить себе сидеть по ту сторону стойки и устанавливать свои правила. А Далер должен ему улыбаться сквозь зубы и делать то, что требуют. Обслуживающий персонал, чёрт возьми.       Почему Антон не умеет выбирать себе нормальных мужчин, даже если на одну ночь? Хотел бы Далер знать, но спрашивать о таком слишком нетактично.       — Бог любит троицу, запомни, — говорит Федя, пододвигая себе стакан поближе. — В следующий раз будь любезен сразу подать то, что мне нравится.       — Я не верующий, это во-первых, — замечает Далер. — Во-вторых, не думаю, что в четвëртый раз вы сюда приедете. Это был бы настоящий нонсенс.       Не может ведь Антон с ним встречаться. Тому не нужны серьëзные отношения, тем более, нет смысла выбирать Смолова из всех доступных вариантов. Это всё равно, что наступить на те же грабли.       Первый раз — они только познакомились. Стандартная ситуация для встречи. Во второй, кажется, Федя должен был отдать Антону какие-то деньги, если Далер правильно помнит. В чëм причина сейчас, и почему Смолов уверен, что будет четвëртая возможность посетить «Tesoro»? Далер слишком много анализирует эту ситуацию, не стоящую его внимания совершенно. Но это же Антон, который несколько дней назад приходил с разбитой губой, заставив Далера поволноваться.       И вот сейчас он появляется в пространстве бара, словно только что спустился с небес. Идëт неспешно, прекрасно зная о своëм опоздании, но будучи уверенным, что имеет на него полное право. Одежда на нём, что и во время вечеринки Исакова, разве что дополненная очередной шëлковой лентой. На сей раз белого цвета.       В Антоне ведь действительно нет ничего такого выдающегося. Он даже не красивый, а просто симпатичный, но почему-то заставляет как минимум половину посетителей бара свернуть шеи, смотря вслед. И всегда, абсолютно всегда, привлекает к себе внимание, вызывая у людей желание подойти и познакомиться.       — И зачем тебе мои выходные? — спрашивает Антон. Сейчас только пять вечера субботы, и это одно из самых ранних посещений бара в жизни Антона.       — Не хочу проводить их в одиночестве, — Федя легко пожимает плечами, словно они с Антоном действительно просто друзья, которые могут в любой момент куда-то пойти.       — А что Кокорин?       — Уехал в Сочи на какой-то турнир по покеру.       Антон чуть поднимает брови в удивлении, потому что не только Кокорин собрался в Сочи. Половина страны решила спонтанно посмотреть, как какие-то люди сидят за столом с картами, или что?       Некоторое время проходит в непринуждëнной беседе обо всëм подряд, пока Антон не спрашивает вдруг, решая, что сейчас уже точно пришло время:       — Почему ты меня поцеловал?       — Когда?       — Всегда. Каждый раз, когда мы с тобой встречались, всë это заканчивалось тем, что ты меня засасывал. Ты в курсе, что нельзя это делать? Есть правило о запрете на поцелуи у тех, кто не любит друг друга.       — Ты не говорил мне об этом, когда мы устанавливали правила. Так что, нет смысла предъявлять.       — Это общеизвестное правило. Все его знают, — что в прошлый раз, что сейчас, Антон не перестаëт удивляться. — Видимо, все, кроме тебя. Ладно, хер с ним, я всë ещë хочу знать, почему ты решил меня поцеловать.       — Ну-у... Мне просто захотелось.       — Что значит, захотелось?       Вопрос повисает в воздухе из-за собственной абсурдности. У Феди нет никакого понимания, что хочет от него услышать Антон, ведь это совершенно естественно делать то, что тебе хочется, если никто не против. Антон явно против не был, иначе сразу предупредил бы, пусть и говорит сейчас о каких-то общеизвестных правилах, удивительным образом обошедших Федю стороной. Однако нахмуренные брови Антона и его застывший на бокале взгляд указывают на то, что вопрос для него значимый.       — Когда ты целуешь человека, которого любишь, — это нормально, — начинает рассуждать Антон, не дождавшись от Феди никаких внятных пояснительных мыслей. — Но ты меня не любишь. Не можешь любить, потому что мы с тобой встретились только ради одноразового секса. К тому же, у тебя для этого всего уже есть Кокорин. Тебе, видите ли, просто захотелось, как ты говоришь. Но почему тебе захотелось?       — Откуда я знаю? — Антон резко поворачивается к нему, смотря насквозь своими тёмными глазами сверху вниз. От его напора у Феди в голове образуется пустота, и он вообще перестаёт понимать, что от него хотят. Почему он должен отчитываться за свои действия недельной или более древней давности? Это же глупо. Было и было, поцеловал и поцеловал. Никто не загоняется после таких банальных вещей. — Я посмотрел на тебя и захотел поцеловать. Всё. В этом нет никакого подтекста.       — Никакого? То есть, ты утверждаешь, что просто посмотрел и захотел. Ничего больше, да? Тогда что ты такого увидел, чтобы решить меня поцеловать? Без подтекстов, как ты говоришь.       — Что ты хочешь услышать от меня? Я не понимаю.       — Только ответ на свой вопрос. Он был предельно понятен. Я уверен, что твой уровень интеллекта его потянет.       — Я понятия не имею, с какой стати я тебя поцеловал. Это было хер пойми когда! Наверное, ты был достаточно красивым, чтобы мне пришло это в голову. Почему тебя это вообще волнует?       — Ладно, забей, — вдруг отмахивается Антон и щёлкает пальцами Далеру, чтобы налил Феде новый стакан виски.       Разумеется, Далер, стоящий спиной к ним с полотенцем в руке, которое уже не помнит, для чего взял, реагирует не сразу. Сквозь играющую музыку и шум посетителей он пытался расслышать главное для себя, чтобы окончательно разобраться, почему Федя вновь оказывается в обществе Антона, а тот не против этого. Они всё-таки не встречаются, более того, у Феди есть кто-то другой, и Антон точно не стал бы начинать отношения с занятым человеком снова. Между ними нет ничего, что могло бы вызвать подозрения у Далера или же расстроить его.       — Далер, ты хочешь нормальные чаевые сегодня или нет? — спрашивает Антон с лёгким смешком и, когда бармен отмирает, спешно хватая бутылку виски, манит его к себе пальцем. — Подслушивать нехорошо, правда? — шепчет Антон ему на ухо, наклоняясь ближе. — Как и лезть в чужую жизнь.       Далер кивает несколько раз, отводя взгляд в сторону.       — Достаточно красивый, — медленно и задумчиво растягивает Антон, возвращаясь к диалогу с Федей, а потом хмыкает. — Сейчас бы ты меня поцеловал?       — Нет. Не хочу потом отвечать ещё на сто пятьдесят вопросов, зачем я это сделал. Я уже понял, что тебе не нравится.       — Вообще-то, очень нравится, — тихие слова тонут в общем гуле, но Федя сидит достаточно близко, чтобы расслышать и почувствовать, что что-то не так.