Юпитер-16

      Помимо всяких проблем с серыми стенами, агрессией и разного рода вредными привычками, у Антона есть ещё одна, которая не даёт ему нормально жить сильнее всего. Он не может спать один. Ему всегда нужен кто-то рядом, чтобы просто лежал и никуда не уходил, пока Антон не проснётся. Поэтому, несмотря на все трудности отношений с Лёшей, у них общий диван, насколько бы странно это ни было.       Самое ужасное, что может случиться с Антоном утром после приятной ночи в чьей-нибудь компании, — проснуться в одиночестве. Потому что проснётся он резко и вынужденно, от какого-нибудь кошмара из прошлого, не отпускающего спустя годы. Саша несколько раз предлагал обратиться к специалистам, ведь у Антона действительно куча проблем с головой, от которых стоит избавиться. Только Антон сам себе специалист, считающий, что никто ему уже не поможет, только деньги на ветер. А денег у него не особо много, ещё и долг перед Сашей надо однажды закрыть в конце-то концов.       — Почему снова лента? — спрашивает Федя, касаясь пальцами узла.       — Мне показалось, тебе это понравилось в прошлый раз.       После странного разговора о поцелуях, Федя не рискует снова попытаться поцеловать Антона. Ему всё ещё непонятно, почему он нашёл в этом какую-то серьёзную проблему, но сейчас явно не тот момент, когда стоит лезть в чужую голову. Что-то подсказывает Феде, что всё не так просто, возможно, гораздо сложнее, чем он мог бы думать и представлять.       Они курят на балконе своего номера, и лёгкий прохладный ветер с Москвы-реки колышет полы белой рубашки Антона, заправленной только спереди. Тонкие пальцы прокручивают вторую сигарету, пока не зажжённую, потому что Антон ещё думает, хочет ли курить так сильно. Странный факт, но Антон обращает на него внимание: Федя курит более крепкие и гораздо чаще. Около четвёртой щёлкает зажигалка, и маленький яркий огонёк разрезает темноту ночи так же, как свет в окнах соседних зданий, фонари где-то внизу около дороги и фары пролетающих мимо машин, о существовании которых напоминает непрекращающийся гул.       Немного подумав, Антон закуривает вторую, но после нескольких затяжек перехватывает Федину руку, не давая тому поднести сигарету к губам. Поняв задуманное, Федя повторяет жест Антона, и вот они курят на брудершафт.       — Какая мерзость, — морщится Антон, чувствуя, как у него начинает драть горло. — У тебя какие-то проблемы, раз ты можешь курить это пачками.       — А твои отвратительно приторные.       — Просто люблю сладкое, — пожимает плечами Антон, отстраняясь и кладя ладони на перила.       «А у меня действительно проблемы», — думает Федя, но никогда не скажет вслух. Внимательный человек заметит сам, а жаловаться всем подряд Федя не видит смысла, да и вообще это слабовольно. Федя сильный, он с Кокориным тринадцать лет живёт под одной крышей.       — По тебе и не скажешь. Худой, как палка, — усмехается Федя, лишь бы не сосредотачиваться на своих мыслях дольше мгновения. Саши нет в городе, он в тысяче километров отсюда, а значит не должен никак беспокоить. Как только он покидает одно помещение с Федей, можно думать, что его больше не существует.       — Пошёл на хер, я стройный. И, кстати, цени, что я вообще сейчас здесь.       — Не представляешь, насколько ценю, — Федя качает головой, прикрывая глаза. — Я удивлён, что ты согласился. У тебя же, кажется, были принципы.       — Даже не смей про них заикаться. Почему вообще я? Парни в приложении кончились, или есть какие-то конкретные причины?       Просто после встречи с Антоном Федя понял, что ни с кем так больше не будет. После того, как Антон посмотрел на него сверху вниз своим холодным взглядом, Федю внутри обожгло так, словно спичку поднесли к разлитому по земле бензину. И, наверняка, этим взглядом Антон оттолкнул от себя не одного человека, но Федю это поразило. При всей своей открытости, распахнутой настежь, Антон остаётся отстранённым, явно показывая, что не собирается играть во всякие «однажды и навсегда», ему это вообще не нужно, и пусть каждый почувствует его отношение на себе.       У людей есть ровно одна возможность провести с Антоном ночь, увидеть его, восхититься и забыть, словно не было. Пользуйся, пока разрешают, но не смей заикаться о том, чтобы получить второй шанс, потому что Антон их не даёт. Федя благодарен судьбе за новую встречу с ним, за этот взгляд, за которым точно есть что-то ещё. Федя хочет знать, что именно, но так просто ответ он не получит, это очевидно.       — Парни кончились, — говорит Федя. — Те, с которыми хочется увидеться.       — Насколько же всё плохо, если ты обо мне вспомнил?       — Просто отвратительно, что только ты и пришёл на ум.       — Ой, Федя, по краю ходишь. Я бы твоём месте уже давно меня заблокировал и забыл.       — Хорошо, что ты не на моём месте.       Усмешка должна показать, что Антон считает Федю, как минимум, дураком, раз тот не понимает предупреждений. Не Антон это всё начинает, но он легко может закончить, даже если с последствиями для себя самого. Феде лучше бы остановиться, пока не стало слишком поздно, ведь он уже летит в бездну, не зная, что дна там никогда не будет.       Антон обязательно это закончит, чтобы обоим было легче, только прекратит сначала скользить взглядом по Фединым татуировкам на теле. Да и не только взглядом, а пальцами касаться рисунков на предплечьях, обводя витиеватые буквы, складывающиеся в какой-то сложный текст. Обязательно закончит, когда перестанет чувствовать приятное тепло от чужих рук на своей талии, обхватывающих осторожно и будто бы спрашивая разрешения.       Тактильный контакт всегда был слабостью Антона. Он плавится от объятий, от ненавязчивых прикосновений, поглаживаний по коже. Для него это отдельный вид удовольствия, когда хоть на мгновение, но можно кому-то довериться, позволить трогать, сколько нужно. Только до момента, пока Антону приятно, ведь прикосновения работают в обе стороны. Чуть не так проведёшь ладонью, чуть сильнее сожмёшь пальцы в своих, и внутри Антона уже вспышка. Желание отстраниться, отодвинуться, пнуть или ударить в ответ, чтобы никогда больше не тянулся.       Есть кое-что заставляющее Федю постоянно одёргивать себя в непонимании. Практически всегда Антон произносит одну и ту же конструкцию: «Если тебе хочется, если тебе нравится». Федя хотел бы хоть раз услышать, чего хочет Антон. Прямо и словами, а не через резкие взгляды и расплывчатые намёки, которые можно трактовать, скорее как призыв к действию, а не попытку провести границу между ними.       Возможно, он сам не понимает, что ему нужно. Возможно, у него столько мыслей в голове одновременно проносится, что он не успевает остановиться на одной из них, чётко решив, что делать. Антон пытается, вроде как пробует сказать что-то, что на душе, но постоянно себя прерывает, скрывая это за усмешкой или переключая внимание Феди на что-то другое.       Антон просто ему не доверяет.       Не доверяет, позволяя развязать ленту. Не доверяет, кивая на неуверенное прикосновение губами к шее, хотя и выдыхает так стремительно и однозначно, буквально крича о том, чтобы Федя не смел сомневаться и останавливаться. Не доверяет даже, когда вязко смотрит затуманенными тёмными глазами, выгибаясь навстречу.       Он поразительно тихо спит, как будто не дышит, отодвигаясь на самый край кровати, лишь бы не столкнуться с Федей случайно во сне. Потому что Антон редко засыпает с кем-то, вроде него, рядом. Саша и Лёша не считаются, потому что им Антон доверяет, в отличие от случайных знакомых, список которых Федя рискует покинуть, если утром они не разбегутся, а пойдут, например, завтракать в ресторан на первом этаже «Tesoro».       Федя просыпается на полчаса раньше, замечая, что Антон всё равно перекатился к нему, ткнувшись носом в плечо. Скорее всего, он не осознаёт своих действий, когда хватает Федино запястье, не давая встать и уйти в душ. Федя остаётся рядом, смотрит удивлённо, чувствуя, что пальцы сжимают достаточно крепко, почти больно. Лицо у Антона при этом спокойное, его вряд ли волнует что-то в данный момент.       Нет, он красивый. Правда, красивый, что хочется рассматривать его часами, впиваясь, как в последний раз, в каждую деталь, разглядывая даже упавшую на щёку ресницу. Федя осторожно пытается убрать её пальцем, но смахнуть не получается. Вместо этого Антон резко распахивает глаза, непонимающе скашивая их на Федин палец, прислонённый к лицу. А потом понимает, что держит его за руку, и стремительно отпускает. Будто он и не спал ещё пару минут назад. Уже сидит на своём краю кровати, сгорбившись и прислонив ладони к щекам.       — Ну, наконец-то, — фыркает Федя, выбирая тактику абстрагирования. Наверное, Антон не хочет, чтобы эта неловкая ситуация между ними продолжалась хотя бы секунду дольше. Надо сделать вид, что для Феди это совсем ничего не значит, пусть бы он и думал о том, что у Антона приятно тёплые пальцы.       Когда он возвращается из душа, вытирая волосы белоснежным полотенцем, Антон всё ещё сидит в своей позе, рассматривая покрывало. Прошло явно больше пяти минут, возможно, где-то около двадцати, если не больше, ведь Федя особо не торопился. И всё это время он сидел, не шевелясь? И это после того, как подержал кого-то за руку? Впрочем, не кого-то, а Федю. Не случайного мужчину, с кем мог бы познакомиться за пару предложений в баре. Вероятно, стоит сделать акцент именно в этом месте.       — Какого цвета стены? — вопрос Антона заставляет Федю усомниться в его адекватности ещё сильнее. Он даже от неожиданности присаживается на какой-то комод напротив кровати.       — Что, прости?       — Какого цвета стены в ванной?       — Без понятия. Я не разглядывал. Тебе зачем это?       — Ты был там почти сорок минут и не успел заметить цвет, — возмущённо цокает языком Антон, смотря на Федю. — Чем ты, блядь, занимался тогда? Молчи. Не дай бог, они серые.       — Ты почему такой недовольный с утра? Что-то случилось?       — Какое счастье, они делают их разными в зависимости от этажа, — Антон пропускает Федины обеспокоенные вопросы мимо ушей. — Бежевые, понятно?       Не успевает Федя кивнуть, как Антон громко захлопывает дверь.       — Не похуй ли, какого они цвета? — раздражённо вздыхает Федя, хмурясь.       И после утреннего душа Антон так быстро одевается, словно у него уже были на сегодня срочные дела в невозможно большом количестве. В целом, догадки оказываются верными, ведь Антон действительно собирается уйти, если бы не Федин вопрос о том, с чего это вдруг. Он планировал, что сегодняшний день они тоже проведут вместе. Когда Федя ему звонил, то говорил о выходных, а не о выходном. Сегодня воскресенье, и это чётко вписывается в озвученные условия.       — И что мы будем делать тогда? Если ты намерен занять собой целых два дня моей жизни, у тебя должен быть план, — Антон скрещивает руки на груди, требовательно приподнимая бровь.       — Я собирался импровизировать по ситуации, — честно отвечает Федя.       — Прекрасно, — он фыркает, закатывая глаза. — И ты считаешь, этого достаточно, чтобы я остался?       — Окей, а у тебя какие варианты? Я бы очень хотел знать, чего ты хочешь. Я бы вообще хотел чуть больше понимать, что тебе нравится.       — Обойдёшься. Мы с тобой не друзья и даже не приятели. Мои интересы для тебя не имеют никакого значения.       — Как и мои для тебя, в таком случае. Однако ты постоянно стараешься сделать что-то, что мне могло бы понравиться.       — Не замечал, что это касается только секса? Мне так-то плевать, что там ты ещё хочешь.       Ужасное качество, когда ты буквально открытым текстом посылаешь человека, но почему-то вместо желаемого результата только заставляешь его ещё сильнее пытаться тебя удержать. Ужасное и очень опасное качество, но для Феди оно играет на руку, хотя он и понимает прекрасно, что наедине с кем-нибудь другим для Антона это могло бы кончиться плохо. Если уже когда-то не кончилось.       — Какого хуя ты делаешь?! — продолжает возмущаться Антон, когда Федя обхватывает пальцами его запястье и тянет к выходу из номера. Разумеется, он держит Антона так, чтобы тот в любой момент мог легко высвободить руку.       — Через пять минут мы в любом случае должны сдать ключ на ресепшен, это во-первых, — спокойно объясняет Федя, нажимая кнопку лифта. — Во-вторых, нам нужно позавтракать.       — Я всё ещё не соглашался с тобой везде таскаться. Найди кого другого, чтобы было нескучно.       — Вряд ли я найду кого-то лучше тебя для компании.       На парковке стоит чёрный «Aston Martin», но в глазах Антона — просто какая-то другая машина. Не та, что была на парковке их клуба, когда он спрашивал у Саши, кто на чём ездит. Тогда Саша сказал, что у Смолова целая коллекция автомобилей, меняющихся по дням недели. Значит, суббота — «Aston Martin», а вторник — «Porsche Panamera»? И объединяет их, кроме того, что принадлежат Смолову, чёрный цвет. Просто два совершенно бесполезных факта, как и многие другие, находящиеся в голове Антона.       — Нравится? — не без гордости спрашивает Федя, открывая перед Антоном дверь.       — Ты прикалываешься? Это всего лишь кусок железа, на который ты потратил дохуя денег ради понтов.       — Этот кусок железа будет получше некоторых заносчивых придурков, которым нравится, когда их уговаривают по сто раз.       Фыркнув, Антон показывает Феде средний палец, но в машину садится. Ещё бы. Федя был бы совсем безнадёжно глуп, если бы не знал, что Антон всё равно сядет. Будет выражать недовольство всю поездку до кафе, огрызаться на простые вопросы и вести себя, как сука, словно Федя его действительно заставляет что-либо делать.       — Метро, кстати, — произносит Федя, кивая в окно. — Не хочешь выйти? — разумеется, Антон никак не реагирует. — Что хочешь на завтрак?       — Кофе.       — После этого ты станешь чуть более милым?       — Возможно, если вылью тебе его на голову.       — Не знаю, чем я тебя так раздражаю, но лучше тебе знать, что твоя злость выглядит слишком привлекательно, чтобы я решил вышвырнуть тебя к чёрту отсюда. Как ты это делаешь?       Конечно, Федя понятия не имеет, что недовольство Антона связано с двумя вещами, одну из которых Федя вполне мог бы не допускать. Хотя он мог не допускать обе, если бы не был настолько в себе уверен. Для начала Антон пытается всеми силами показать, что два дня в его компании — это сущий ад, поэтому Феде стоит отказаться от своей дурацкой задумки, пока не поздно. Впрочем, очевидно, ему это нравится. Придурок.       Но помимо желания отвязаться от Феди, Антон ещё и немного на него обижен из-за стен в ванной. Нет, серьёзно, как можно было мыться сорок минут и не понять, что стены, если не бежевые, то хотя бы просто не серые? Раз Антон об этом его спросил, значит, это очень важный вопрос, но Федя отнёсся к нему слишком пренебрежительно, а ведь уже которую встречу пытается строить из себя доброжелательного и милого человека, с которым приятно проводить одинокие вечера в баре.       Кстати говоря, недостаток кофе в организме тоже сказывается на настроении Антона, и он надеется, что чёртово кафе, куда они едут, уже скоро покажется хотя бы издалека. Федя очень пожалеет, если кафе окажется где-то на другом конце Москвы.       Интересно, в какие места обычно ездит Смолов, кроме работы, их с Кокориным квартиры и в последнее время «Tesoro»? Кафе... Звучит слишком приземлённо для человека, у которого машины меняются каждый день и не факт, что семь — их финальное количество. Наверное, кафе тоже бывают разные? Возможно, существуют кафе, где две капли эспрессо стоят в районе двухсот рублей. Но они располагались бы, как и всё дорогое, где-то в центре. Федя же едет куда-то в сторону Хамовников. Наверное... Прожив всю жизнь в этом городе, Антон до сих пор не может нормально ориентироваться, чтобы по паре указателей понять, какой район они пересекают.       «Если бы кому-то захотелось меня украсть, а я сбежал бы, то не смог бы добраться до дома и заблудился в каких-нибудь переулках», — думает Антон, со скучающим видом рассматривая мелькающие за стеклом дома. Дорога вводит в сон, и только неожиданное понимание того, что они остановились, позволяет Антону встрепенуться.       Это самое обычное кафе. Настолько обычное, что у Антона в голове не укладывается, как они здесь оказались. Немного шумно, в основном, из-за группы студентов, сдвинувших несколько столов около самой задней стены. Можно увидеть офисных работников, выбравшихся на ранний обед из своих отделов. Они явно пришли из высокого здания напротив. Значит, здесь должно быть достаточно дёшево.       — Ты чем так удивлён? — спрашивает Федя, когда замечает шокированный взгляд Антона, уставленный на две тарелки с какими-то обыкновенными блинчиками и бумажные стаканы с кофе.       Антон решает проигнорировать вопрос и выпить кофе. Плевать. Может быть, у Смолова какой-то прикол таскаться с утра по местам не своего статуса. Какая вообще разница? Вот притащи он Антона в какой-нибудь пафосный ресторан с золотыми колоннами и полностью пустым залом, как будто бы только для них двоих, вот тогда стоило бы напрягаться.       — Я, конечно, понимаю, что просил со мной свои выходные провести, а не проговорить, но можно было бы хоть приятного аппетита пожелать, — несколько разочарованно вздыхает Федя, берясь за вилку. — Между прочим, я всё ещё не заставляю тебя здесь сидеть. Ты мог уйти ещё в номере, мог уйти на улице, мог не садиться в машину и не ехать со мной завтракать. Даже сейчас ты всё ещё можешь встать и гордо уйти, если тебе что-то не нравится, и ты не собираешься со мной разговаривать.       — Это было бы не гордо, — произносит Антон, возвращая Федино внимание от тарелки к себе. — Если бы я сейчас встал и ушёл, это было бы совсем не гордо. Я бы остался в твоих глазах неуравновешенной истеричкой, которая не знает, чего хочет.       — Ну, сейчас-то к тебе вообще никаких вопросов.       — Просто ты мне не нравишься. Вот и всё.       — Зачем тогда ты продолжаешь терпеть меня?       — Хочу, чтобы ты сам это понял и оставил меня в покое, — спокойно сообщает Антон, отпивая немного кофе перед каждой своей новой фразой. — Так будет эффективнее. А то ты ещё ко мне привяжешься и начнёшь думать, что моё «нет» на самом деле «да».       Федя чуть наклоняет голову, как бы спрашивая, насколько Антон серьёзно несёт весь этот бред, но тот даже бровью не ведёт.       — Окей, допустим. Ты не думаешь, что я могу быть очень упёртым? Вдруг я привяжусь к тебе на несколько лет? Или, может быть, мне нравится, когда со мной так обращаются?       — У тебя есть Кокорин. Он ограничивает твои действия, следовательно, ты не можешь доёбываться до меня постоянно. Да и если тебе это нравится, то только сейчас, пока ты думаешь, что я просто шучу.       — Я очень азартный человек, знаешь.       — Я тоже, — хмыкает Антон и вдруг резко переключает внимание на играющую в кафе музыку. Федя хочет что-то у него спросить, но Антон только раздражённо просит заткнуться хотя бы на минуту.       Что-то поняв, Антон принимается кому-то быстро звонить, чтобы...       — Сань, мне плевать, чем ты занят, послушай! — Антон ставит телефон на громкую связь и вытягивает руку в сторону подвешенной к потолку колонки, из которой доносится музыка. — Услышал? Это твои азиаты, верно? «DNA».       — А чья партия сейчас идёт? — достаточно серьёзно спрашивает Саша.       — Твою мать... Этот, блядь, как его? Господи, у него три имени ещё.       — Тебе даже нравятся его песни, — в голосе Саши слышится укоризна. — Как можно было не вспомнить Юнги? Я разочарован. Шестьдесят сорок в мою пользу.       — В смысле шестьдесят?! Я же отгадал песню!       — Десять очков за поющего в данный момент.       — У нас не было этого правила!       — Я придумал его только что. Потому что позорно не отгадать Юнги.       — Иди ты на хуй, Головин, — Антон грустно подпирает щёку кулаком, выключая громкую связь. — Надеюсь, ты не делал ничего важного? Ругался с соседом сверху? А я ещё в прошлую субботу говорил, что этот придурок охуел сверлить целыми днями.       На протяжении всего этого непостижимого диалога Федя остаётся сидеть в одной позе, не двигаясь. Обсудив со своим другом соседа и прошлые выходные, Антон, наконец, делает вид, что вспоминает о существовании Феди, поэтому прощается со словами, что тоже вообще-то был занят. Посильнее, чем Саша. Удивительно, но после этого разговора настроение у Антона заметно улучшается, и он даже снисходит до еды.       — Я могу спросить, что это сейчас было? — осторожно интересуется Федя.       — У меня есть лучший друг Саша, помешанный на каких-то корейских чуваках. Он считает, что я должен разбираться в его увлечениях, поэтому как-то раз я приехал к нему на выходные, — лучше бы не приезжал, конечно, — и он заставил меня слушать все их альбомы. Ты представляешь, семь грёбаных корейцев выпускают альбомы чуть ли не каждые полгода. Серьёзно, этих песен — просто тьма. И ведь они не останавливаются! Нет, песни хорошие, мне даже что-то нравится. Но Саша решил, что просто слушать — это неинтересно, поэтому у нас с ним есть наитупейшая игра. Если я где-то слышу корейскую песню, я должен немедленно сообщить Саше, что это. Если угадываю — получаю пять очков, если нет, то они уходят Саше. Пока я достойно проигрываю шестьдесят сорок.       — Достойно?       — Вообще-то, я бы сократил отставание на десять очков, если бы Саша не придумывал правила на ходу. И учти, что играем мы с четырнадцатого года.       — Тогда ты действительно достойно держишься, — соглашается Федя, решая не упускать момент, пока Антон в приподнятом расположении духа.       Федя понятия не имеет, кто такой этот «лучший друг Саша», но он ему мысленно благодарен. Возможно, стоило бы поблагодарить ещё каких-то семерых корейцев, песни которых поспособствовали звонку этому Саше, потому что иначе вряд ли разговор с Антоном мог кончиться чем-то хорошим. Даже самый азартный человек, самый упрямый и уверенный в себе однажды сдастся, если поймёт, что не имеет ни единого шанса на победу.       — Что мы будем сегодня делать? — спрашивает Антон на выходе из кафе.       — О, а ты уже настроен продолжать радовать меня своим присутствием?       — Не совсем. Кофе — это, конечно, хорошо, но я хочу переодеться. Следовательно, мне нужно домой или к Саше, но я не хочу, чтобы ты знал хоть один из этих адресов.       — Ты как будто от кого-то скрываешься, честное слово. Что такого страшного произойдёт, если я узнаю о тебе хоть чуть-чуть больше, чем имя и место работы?       — Ты и так знаешь слишком дохрена для чувака из приложения, — Антон начинает загибать пальцы. — Моё имя, кем и где я работаю, имя моего лучшего друга и то, чем мы с ним иногда занимаемся. Знаешь, где я был в среду и что делал. А ещё то, что бармен в «Tesoro» — мой давний приятель.       — И то, что вы с ним спали. Ну, он мне рассказал.       — Мы с ним не спали, — фыркает Антон. — Минет и секс — это совершенно разные категории близости и доверия.       — То есть?       — Смотри, существует три категории доверия. Третья — самая низшая, туда относится секс со случайными людьми из приложения. Здесь не нужно знать ничего друг о друге, плевать на всякие эмоциональные привязки и прочую муть. Переспали — разошлись, всё просто. Вторая категория — это как у меня с Далером. Минет чуть выше в иерархии, чем просто возможность потрахаться, тут нужно понимать, что за человек перед тобой, насколько сильно ты хочешь, чтобы ему было приятно и хорошо. Поскольку Далер мне ничего плохого не делал, да и в принципе он мне нравится, у меня особо не было сомнений. А ещё я напился, но это другой вопрос.       — Выходит, первая категория — люди, которым ты доверяешь сильнее всего? И как туда попадают?       — Там всего два человека, соответственно, два способа. Либо ты мой брат, либо Саша. Другого не дано, — Антон пожимает плечами. — М-да, теперь ты знаешь ещё чуть больше. Это плохо.       Из услышанного Федя понимает, что сейчас находится в третьей категории людей, и во вторую он сможет попасть, только если Антон сам этого захочет. В целом, любое повышение в иерархии людей по меркам Антона зависит лишь от него самого, раз уж на первом месте у него два человека, один из которых родился вместе с ним. Не то чтобы Федю это сильно волновало, ведь он не думает, что сможет когда-то стать для Антона чем-то большим, чем просто «чуваком из приложения». Всё, что сейчас происходит между ними, продиктовано Фединой скукой и интересом Антона.       — Здорово, что ты решил спонтанно подумать, но я всё ещё хочу переодеться, — говорит Антон.       — Поехали переодеваться.       — В смысле?       Но Федя не произносит ни слова больше, заводя двигатель машины. До тех пор, пока они не останавливаются около торгового центра «Времена года». Насколько Антону известно, это самый дорогой торговый центр в Москве. Он был здесь всего один раз в свои лучшие годы, о которых теперь не хочет вспоминать. Даже воздух в этом здании какой-то дорогой, будто бы распылили какую-нибудь бриллиантовую крошку, и вот теперь Антон понимает, что в том кафе было просто прекрасно.       — Куда хочешь? — спрашивает Федя.       — Возможно, ты не в курсе, но бухгалтеры в твоём клубе не зарабатывают миллионы, чтобы позволить себе тут хотя бы в туалет сходить.       — Я в курсе. Кто сказал, что ты будешь что-то покупать?       — А на хер мы сюда тогда припёрлись?       — Ты хотел переодеться, — до Феди наконец-то доходит. — Извини, я понял. Я имею в виду, что тебе не нужно за что-то платить. Помнишь, ты вчера говорил мне, что я должен быть благодарен за то, что ты согласился провести со мной выходные? Так вот, я очень благодарен, и я хочу, чтобы тебе эти выходные тоже понравились.       — Я начинаю чувствовать себя содержанкой, — задумчиво произносит Антон. — Мне нравится.       Жизнь научила Антона пользоваться моментом, пока он есть. Поскольку Федя явно не имеет ничего против, а даже если вдруг станет, то это всё равно сыграет Антону на руку в его плане заставить Смолова отвязаться, нужно использовать момент на максимум. В конце концов, Антон не может точно вспомнить, когда ходил с кем-то по магазинам. Ах нет, это было во время отпуска. Они с Сашей пошли на рынок. Не на какую-то паршивую барахолку, конечно, а в «Садовод», но сути это особо не меняет.       Моральные дилеммы — всё ещё не самая сильная сторона Антона, поэтому он практически не думает, когда решает, что останавливаться на пункте «переодеться» не стоит. Он давно хотел себе новую джинсовую куртку, кроссовки, да и пополнить коллекцию футболок стоит.       — Где тут продают часы?       — Тебе нужны часы? — уточняет Федя, несущий шесть пакетов, потому что Антону вместе с ними слишком неудобно двигать вешалки в поисках хрен пойми какой тряпки.       — Не мне, а Саше. Я только что придумал, что подарю ему на Новый год.       — Здорово, но Саша не входил в мои планы на эти выходные.       — То есть нельзя? Ты запрещаешь?       — Нет, не запрещаю. Ты можешь купить ему часы, никаких проблем, — разводит руками Федя.       — Ты не такой дурак, как я думал, прекрасно. Значит, Саша пока поживёт без часов, — Антон останавливается перед витриной с какими-то украшениями, сверкающими под ярким светом лампы.       Он искренне не понимает, зачем человечество придумало кольца и колье, если за них нужно продавать почку. Конечно, можно купить пластиковый мусор, но мусор останется мусором, как ты не пытайся выглядеть в нём достойно. Может быть, заметит не каждый, но само понимание уже заставляет тебя выглядеть иначе.       Последний раз Антон носил что-то подобное представленному на витрине пять лет назад. Потом у него не было денег, чтобы позволить себе хотя бы раз купить какое-нибудь самое дешёвое кольцо и затаскать его до невозможности. Впрочем, несколько раз Саша порывался подарить Антону то подвеску, то цепочку, то браслет, откладывая с зарплат кое-что, но как только Антон узнавал об этом, то немедленно отказывался. Дело не в том, что он не хотел принимать подарки от Саши, будто бы боясь, что это тоже может их сблизить слишком сильно, как те же поцелуи. Просто Антон мысленно возвращался в 2013-й год и не мог спокойно смотреть на украшения.       И всё-таки прошло уже пять лет. Надо научиться жить так, словно не было никакого 2013-го, надо вообще откинуть всю свою жизнь до появления «Юпитера-16», ведь, по факту, именно с его основанием Антон, Лёша и Саша начали жить примерно так, как когда-то мечтали. За два года их жизнь очень сильно изменилась, и нет, её всё ещё нельзя считать прекрасной, но по сравнению с тем, что было, она, определённо, стала лучше. За неимением ничего большего, нужно радоваться тому, что есть, и стремиться это усовершенствовать.       — Тебе что-то нравится? — спрашивает Федя, когда понимает, что сотрудники магазина уже странно косятся на них через стекло, поскольку Антон неприлично долго сверлит взглядом несколько раскрытых коробок с украшениями, ничего не говоря и не выражая никаких эмоций. — Мы можем зайти посмотреть поближе.       — Не знаю. Наверное, не стоит. Пойдём к выходу, — Антон почти резко разворачивается, но чувствует прикосновение Фединых пальцев к своему запястью снова. Как и в номере отеля, прикосновение невесомое и оставляющее возможность уйти.       «Надо научиться жить нормально. И никогда-никогда больше не возвращаться туда», — повторяет про себя Антон. Он кивает Феде, что не против зайти в магазин.       Со всех сторон на него смотрят различные металлы и драгоценные камни, давят своим весом значимости, будто кричат, что сами по себе куда выше по статусу, чем Антон. Он скользит потерянным взглядом, не фокусируясь ни на одном предмете роскоши, как бы сильно он ни бросался в глаза, заставляя жмуриться. Когда одна из сотрудниц магазина тихо подходит к Антону, чтобы спросить, не нужна ли ему помощь, он едва ли не падает в обморок от испуга. Ему точно нужна помощь, но далеко не в выборе.       — А можно вот это посмотреть? — интересуется Федя, указывая через стекло на какое-то тонкое золотое кольцо с изумрудом. Сотрудница с приторной услужливостью тут же решает уточнить, что, на её взгляд, это кольцо не подойдёт Феде из-за размера. — Это не мне, а ему, — поправляет её Федя, отвечая улыбкой.       Что никогда не нравилось Антону в таких местах, так это поведение сотрудников. Они как будто бы всегда оценивают приходящих к ним посетителей и почему-то никогда не стесняются указать, что в этом магазине очень высокие цены, не то что в соседнем ширпотребе, а здесь вам просто не стоит находиться, так как не выглядите достаточно презентабельно и буквально позорите своим присутствием бренд. И проблема в том, что в каком бы статусе, с каким количеством средств Антон ни приходил в магазины, на него никогда не смотрели, как на человека, способного что-то купить. Пять лет назад он, между прочим, мог сделать один звонок, и заведение, в котором его не восприняли всерьёз, было бы закрыто навсегда в тот же день.       — Пожалуйста, — произносит сотрудница, протягивая кольцо всё равно Феде.       Антон долго рассматривает украшение на своём пальце левой руки. Оно красивое и ему действительно идёт, и он любит всякую эту аксессуарную муть, к тому же, платить за кольцо точно будет Федя. Всё, вроде бы, складывается идеально за исключением одной важной детали.       — Почему ты решил купить мне кольцо? — спрашивает Антон в машине, продолжая смотреть на поблёскивающий изумруд.       — У тебя очень красивые руки, особенно пальцы. Я ещё в первую нашу встречу подумал, что тебе очень пойдут кольца, — просто отвечает Федя. — Это выглядело наиболее подходящим. У тебя карие глаза, им идёт...       — Зелёный, — заканчивает Антон.       Несмотря ни на что, день пролетает незаметно, и вот они оказываются на каком-то перекрёстке, откуда виднеется здание метро. Поскольку Антон всё ещё отказывается сообщать Феде свой адрес, тот предоставляет ему возможность забрать все свои пакеты и самостоятельно добраться до дома. Антон усмехается, говоря, что Смолов не так безнадёжно глуп и наивен, как кажется. А ведь Антон почти поверил, что им можно вертеть, как хочешь, потому что всё позволит. Получается, утром он врал, утверждая, что любит такое обращение. Что ж, тем лучше.       Около часа назад Феде звонил Кокорин, решивший зачем-то предупредить, что задержится в Сочи до среды. В причины посвящать не стал, но Федю его дела особенно не волнуют. Чем бы Саша ни занимался, нужно быть благодарным, что он хоть вспомнил о существовании своего парня за эти два дня. И после его звонка Федя думает, что мог бы попросить Антона остаться с ним ещё хотя бы до вторника. Вполне в силах Феди даже устроить ему два дня отгула на работе, как и для себя в том числе.       — Учись справляться со скукой другими способами, — прохладно говорит Антон, собираясь выходить из машины. — Мы с тобой всё ещё случайные знакомые, и я просто по приколу снизошёл до тебя в этот раз. Такого больше не будет.       — Уверен?       — Я и так слишком часто поступаюсь своими принципами из-за тебя. Это уже просто предательство самого себя, знаешь.       Но Антон не прощается, провожая взглядом чёрный «Aston Martin», скрывающийся за поворотом. Пожалуй, это были действительно неплохие два дня.

***

      Кольцо с изумрудом падает в карман джинс у самых дверей квартиры. У Лёши и так будет слишком много вопросов к тому, где Антон был и почему вернулся не с пустыми руками, не стоит давать ему повод зацепиться ещё хоть за что-то, ведь Антон не готов что-то объяснять. Сложно объяснить, зачем он вообще согласился провести два дня рядом со Смоловым.       Лёша читает книгу, полулёжа на диване. По всей квартире включён свет, даже в зоне кухни, хотя там никого нет. Лёше не нравится полумрак, он всегда быстро отводит взгляд от тёмных углов комнаты или коридоров. Именно Лёша менял перегоревшую лампочку в подъезде, когда другие не обращали внимание и считали, что и без неё возможно не споткнуться об лестницу. Дело не в боязни покалечиться, пока поднимаешься к себе на этаж, а в том, чтобы не было обволакивающей темноты, холодящей душу. Даже один не освещённый лестничный пролёт — это испытание, которого вполне можно избежать, если чуть-чуть потрудиться.       — Откуда у тебя пакеты? — спрашивает Лёша, не отвлекаясь от повествования в книге.       — Одежду тебе купил, — бросает Антон, ставя пакеты на пол около огромного шкафа-купе.       — Я такое не ношу, — слишком проницательно. Впрочем, он знает его всю жизнь, чтобы поверить сразу.       Вообще-то, Антон вполне мог попытаться сделать подарок брату без повода, но вряд ли Лёша оценил бы. Он не любит принимать подарки, он настороженно относится к любому виду внимания в свой адрес, даже если оно исходит от родного человека. И на праздники Лёша предпочитает получать сердечные поздравления, а не что-то вещественное.       — Не думаешь, что тратить деньги на шмотки сейчас несвоевременно? Ты не хочешь попробовать немного погасить долг перед Сашей? — продолжает Лёша медленно, словно его совершенно не интересует ответ.       — Я ничего не потратил, всё в порядке.       Антон занимается развешиванием одежды на вешалки. Их не хватает, шкаф буквально переполнен их накоплениями, потому что это одно из немногих мест для хранения чего-либо. Хотя одежды у Антона действительно много, надо бы когда-то собраться и решить, что уже ему не нужно. У Лёши же всего лишь три полки с аккуратно сложенными бесконечно тёмными, чёрными, серыми и какими-то другими невзрачными оттенками. Антон предпочитает на его полки особо не смотреть, чтобы не задаваться вопросами и не пытаться всунуть брату хоть что-то поярче.       — Мне всё равно на подробности, но надеюсь, ему потом не будет больно, когда ты исчезнешь, — вдруг говорит Лёша, не представляя, насколько больно может сделать своими неосторожными словами брату. Тот сжимает в руках хлипкую пластиковую вешалку, рискуя переломить её.       — А мне не может быть... — начинает Антон и видит через зеркало, что Лёша даже поднимает взгляд от страницы.       Засунув пакеты на нижние полки кое-как, Антон думает вернуться к этому позже. Он замечает Лёшин блокнот и решительно, наотмашь зачёркнутую фамилию Баринова рядом со списком тех, кто должен попасть в стартовый состав на матч с «Факелом».       — Ты всё-таки хотел рискнуть? — спрашивает Антон.       — Дзюба запретил. Он считает, что Баринов не заслужил попасть в старт. Слишком мало времени в команде, а ещё Дзюба считает, что, если мы сразу дадим ему шанс, это будет выглядеть, как будто мы пресмыкаемся перед Кокориным.       — При чём тут Кокорин?       — Он притащил сюда Баринова и облизал со всех сторон, пообещав миллион евро и чёрт знает что ещё. Знаешь, кто его агент? — Антон вопросительно кивает головой. — Паша.       — Серьёзно? То есть мы якобы боимся Кокорина, но не Пашу? Какая тупость.       — Дзюба просто ни хрена не знает о Паше, но знает, что многие считают Кокорина действительно слишком... властным. И если что-то ему не понравится, то у нас будут проблемы. А Дзюба хочет показать команде, что мы не зависим от него. Баринову просто не повезло.       — Это как-то уже не про футбол.       — А у нас никогда не было про футбол, — пожимает плечами Лёша. — Но в чём-то я с Дзюбой, на удивление, согласен. Баринов, как минимум, раздражающий.       Потому что за последние несколько дней Лёша постоянно сталкивается с Димой и его выходками, не вписывающимися в Лёшину картину мира. А когда огонь встречает бензин, случается катастрофа.