17 июля 2018-го
Они проиграли. Снова. Опять чёртовому «Факелу» со счётом 2:0. Выезды в Воронеж никогда не заканчивались чем-то хорошим для них ни в том году, ни в этом. Впрочем, всегда ещё есть шанс крупно обыграть их на своём поле, если будет нужна разница результатов в конце чемпионата. Нужно забыть эту игру и думать о следующей. Так стоит поступать не только в случае поражений, но даже в случае побед. Всё идёт не по плану с самого начала, когда на пятой минуте матча защита в лице Гриши и Максима, с разинутыми ртами замерев на месте, просто провожают взглядом летящий в ворота мяч. Вратарь ничего не в силах противопоставить. Удар слишком резкий и тяжёлый, летит впритирку со штангой. Про такие голы комментаторы говорят, что они не берутся. Возможно. Миша Кержаков, например, когда был вратарём, такие брал в одном случае из ста, хотя равняться на него всё равно, что равняться на какого-нибудь везучего парня со двора. Мишу никогда не считали надёжным вратарём. Чудо, что он оказался в сильной команде в своё время, но там атака была в несколько раз выше уровнем остальных людей на поле, поэтому команды-противники не могли забить достаточно много, чтобы перебить усилия атаки. И теперь этот ненадёжный вратарь тренирует в «Юпитере» двух человек. Воспитывает таких же ненадёжных, которых никогда не заберут в клуб получше. После первого пропущенного мяча Миша опускает глаза в газон и думает, что сейчас на него, вероятно, направлена камера, транслирующая эмоции крупным планом на все телевизоры заинтересованных в этой игре. Скорее всего, какой-нибудь особенно язвительный комментатор, пропагандирующий стиль смелых и честных репортажей, говорит что-то вроде: «А ведь в атаке у «Юпитера» нет сейчас Саши Кержакова, чтобы выручил. Так бы можно было не оглядываться на ворота». Хотя комментаторы не умеют использовать тонкую иронию. Потом наступает просвет, когда Шандыбин забивает «Факелу», но запоздало судья на линии сигнализирует об офсайде. На второй тайм команда уходит подавленной, а запасные, выбегающие на разминку под руководством Лёши, думают, что, будь на поле они, всё могло бы сложиться иначе. Эта мысль буквально написана на лице Димы, который пахал с первого дня, как стал игроком «Юпитера», но ничего за это не получил. И довольно понятно, по чьей вине. Дима прожигает его насквозь, думая, что он специально не смотрит в ответ, потому что представляет, с чем столкнётся. В середине второго тайма травму получает их вратарь. Нападающий «Факела» врезается в него локтем при угловом, и Андрей тяжело падает на траву, хватаясь за рёбра. Тут же на поле появляются врачи, заключающие, что речь вполне может идти о трещине, если не о переломе. Случайность, но ужасно неудачная. Вынужденная замена уходит на вратаря, и у Артёма с его штабом остаётся лишь две возможности исправить положение команды в дальнейшем. Но они пропускают второй гол. Гриша поскальзывается, не успевает за только вышедшим на поле молодым полузащитником. Тот, как говорят комментаторы, выкручивает ему позвонки, обводя сбоку. Встречающий вытянутыми руками вратарь кидается игроку в ноги, но за долю секунды до этого полузащитник прокидывает мяч над головой вратаря. Красивый удар, первый гол в карьере этого парня на взрослом уровне. — Вот, блядь! — ругается Дима, сжимая ткань шорт. Конечно, со скамейки всё выглядит слишком просто, слишком очевидно, но Дима уверен, что он бы не поскользнулся на ровном месте, как Гриша. Если бы они и пропустили, то точно не из-за такой тупости. — Артём Сергеевич, мы можем... — обращается к нему Лёша, думая, что необходимо прямо сейчас провести замену. — Пошёл на хуй, Миранчук, — отмахивается от него Дзюба, и где-то сбоку громко хмыкает Дима. В раздевалке царит гнетущая атмосфера. Команда ждёт возвращения тренера после интервью. Наверняка, Артём наговорит там много резких и грубых слов, как всегда оскорбив не только журналистов, но и всех вокруг тоже. А потом он придёт орать на своих игроков, будет швыряться бутылками, проходиться по каждому, в конце концов, просто хлопнет дверью, вылетев обратно в коридор. Они проходят через это уже второй год после каждого поражения. — В прошлый раз было 4:0, — произносит Шандыбин. — Получается, мы сделали выводы? — невесело усмехается Олег, тоже не появившийся сегодня на поле. Впрочем, он ветеран команды, собирающийся проводить свой последний сезон. Для него количество игрового времени уже становится условностью, а не обязательным пунктом контракта. — Вот бы ещё кое-кто выводы сделал, — не может сдержаться Дима. — Ты о чём? — не понимает Шандыбин. — На кой хер я подыхал на его сраных тренировках, если, в итоге, остался наблюдать, как вы проёбываете каким-то провинциалам? Чё он до меня доёбывался последние несколько дней? Ради того, чтобы оставить в запасе? — Ты думаешь, что, если бы тебя выпустили в первой же игре, многое бы изменилось? — Я уверен в этом. Олег, ты что, не видел, как тупо мы пропустили? — Я понимаю, что ты пришёл из вышки и сейчас на эмоциях, — продолжает Шандыбин, хмурясь. — Разбор ошибок нам устроит Дзюба сегодня и завтра. То, что ты говоришь, как минимум, неуважительно по отношению к Грише и Максу. Мне хватает безмозглого Исакова, несущего всякую поеботу, я не собираюсь тут каждого учить правилам нахождения в коллективе. Поэтому держи своё мнение при себе. Слова Шандыбина — слова капитана команды, который всегда будет защищать тех, с кем делит раздевалку. Дима пока ещё не стал частью их команды, пусть и тренировался рядом неделю. И Дима не станет частью команды, если продолжит считать себя лучше других и начнёт своими словами подрывать попытки остальных стать единым целым, как постоянно делает Исаков. Замолкает Дима лишь потому, что дверь распахивается, и в помещение врывается разгневанный Дзюба. Его оры лишь сильнее поджигают злость в Диме. Напряжение никуда не ушло, оно просится наружу и нужен кто-то, на кого его можно излить, иначе Дима разобьёт кому-нибудь лицо. Может быть, даже себе, если не найдёт более приемлемых вариантов, но обычно Дима находит. Это отсутствующее выражение, погружённое куда-то в себя, невозможно не заметить, однако Диме невероятно плевать на чужое эмоциональное состояние. Лёша всецело виноват в проигрыше, это его чёртов выбор состава и тактика привели их к поражению. По итогам тура «Юпитер» вполне может оказаться на последнем месте в таблице. Он должен об этом знать, должен винить себя за это, и Дима будет тем, кто скажет ему прямо. Когда большая часть команды покидает раздевалку, когда Дзюба уже сидит вместе с Кержаковым в автобусе, а этот ненормальный почему-то продолжает стоять около стены в коридоре, вот тогда Дима к нему и подходит, устремляя полыхающий злостью и презрением взгляд. Не соблюдая никакой субординации, не выбирая выражений и интонации, не беспокоясь о том, что кто-то может услышать этот монолог ненависти. — Ты можешь обсудить это с Артёмом Сергеевичем, если хочешь, — ещё во время Диминых слов Лёша начал листать свой блокнот. Теперь он протягивает вырванный оттуда лист, где Димина фамилия, написанная карандашом, твёрдо зачёркнута ручкой, а сверху размашистым кривоватым почерком вписана фамилия Гриши. Не нужно быть гением, чтобы понять, что писали в блокноте разные люди. — И я запомнил всё, что ты сейчас сказал. Не опаздывай завтра на тренировку. Смотря Лёше в спину, Дима комкает в руке листок, швыряя тот куда-то под ноги.***
Обычно после игр положен хотя бы день выходного, но тренерский штаб «Юпитера» так не думает, потому что команда, в целом, провалила прошлый матч. Не заслужили они выходной. Да и к тому же следующая игра уже в это воскресенье, остаётся четыре дня на подготовку, и им не стоит проигрывать ещё раз. Два поражения подряд могут закончиться приглашением Дзюбы или всего его штаба на разговор к Кокорину, чего никто не хотел бы. По-прежнему отстранён от тренировок с командой Исаков. Он занимается самостоятельно в зале, после каждой тренировки предоставляя отчёт о ней Артёму, который затем отдаёт это Лёше, чтобы учитывал. Осталось ещё две игры, а потом Лёня должен вернуться к остальным. Тем не менее, он продолжает проводить время с ними в раздевалке, сталкиваясь там утром и после тренировок, поэтому изоляцию во имя поддержания дисциплины нельзя считать полной и успешной. — Денис сказал, что сегодня приедет новый вратарь, — произносит Артём, обращаясь к Мише, для которого данный вопрос является наиболее острым после вчерашней игры. — Откуда? — удивляется Миша. Он был уверен, что после травмы их основного вратаря, останется лишь один, с которым им и придётся играть большую часть сезона. — Кокорин нашёл где-то во время своей рабочей поездки в Сочи. Специально задержался для переговоров по нему, когда узнал, что Брагинского с поля унесли. Кстати, никто не слышал, что с ним? — Трещина в ребре, — произносит Лёша, даже не заостряя внимание на том, что Артём не удосужился поинтересоваться у врачей, что с их игроком, оставшимся в воронежской больнице. Лёша сам звонил и узнавал. — И что говорят про нового? — спрашивает Миша, понимая, что Андрей Брагинский, их когда-то основной вратарь, первый номер и единственная надежда на несколько лет вперёд, теперь ещё не скоро появится на поле. Витя Юматов, который вчера его заменил, совсем не тот уровень и вряд ли потянет даже их лигу долгое время. Его взяли-то бонусом к Шандыбину вместо части денег. — Денис говорит, что его арендовали из «Краснодара», он там с основой несколько раз выходил, но не особо прижился из-за возраста. Парню всего двадцать два недавно исполнилось. Но очень талантливый, его даже прочат как будущую звезду сборной. Двадцать два года в общем понимании — не возраст для вратаря. Приличными вратарями становятся где-то к двадцати шести, если не позже, хотя случаются и исключения, когда уже в шестнадцать игрок показывает, что может конкурировать на поле с тридцатилетними. Впрочем, Миша не думает, что это их случай. Если бы молодой вратарь из «Краснодара» был настолько талантлив, они его бы не отдали. Или же Кокорин заплатил за него очень много денег, чтобы представить, как бренд, мол, посмотрите, кто у меня в команде. Это очень похоже на его умение совершать приобретения. Лишь бы побольше ярлыков на человеке. — Кокорин обещал нам выделить больше денег, чтобы окупить запросы Баринова, а тут новая «звезда» едет, — хмыкает Миша. — Неужели он решил стать банкротом, лишь бы мы всё-таки попали в вышку? — А тебе есть разница? — Дзюба совершенно равнодушно отпивает из своей фляжки. — Не из твоего же кармана берут. — Как знать. Команда встречает тренерский штаб недовольными мрачными лицами, совершенно не оценивая по достоинству их идею сегодня проводить полноценную тренировку. Спокойное выражение только у Олега с Арсеном, потому что один готов смириться с любыми требованиями, а другой пока практически не играет, чтобы уставать. По традиции перед началом Дзюба вновь выражает своё мнение по поводу прошлого матча. Уже без истерик, но не менее раздражённо, после чего отходит в свою любимую тень под навесом, откуда планирует наблюдать. Как в наказание, сегодня солнце снова жарит так, что даже просто стоять под открытым небом тяжело, не говоря уже о том, что сейчас придётся бегать. — Со всех три разминочных круга, — говорит Лёша. — Кроме Баринова. У тебя пять. — С хрена ли? — возмущённо выкрикивает Дима. — За нарушение субординации при разговоре с членом тренерского штаба. — Чё, обиделся? — Шесть кругов. — Да пошёл ты. Садист ебучий. — Семь. — А если я помру по такой жаре? — Не помрёшь. Если что, откачаю и заставлю бежать дальше, — спокойно произносит Лёша, однако у нескольких членов команды от его голоса по телу пробегает неприятный холодок. Лёша, конечно, блаженный, но послаблений никогда не давал. Очевидно, вчера Дима ему наговорил много лишнего, хотя никто до сих пор не знает, что именно. Шандыбин вовремя хватает Диму за предплечье, заставляя стоять на месте и не нарываться на проблемы. Лёша не то чтобы умеет прощать ошибки, а Дима сейчас вполне может заработать себе какой-нибудь марафонский забег или добиться отстранения от команды, как Исаков. Ни у кого нет сомнений, что именно Лёшино слово было решающим в тот раз, а не Дзюба внезапно вспомнил, что числится главным тренером и должен следить за дисциплиной. И хоть бы что-то сказал этот главный тренер сейчас. Неужели он согласен с Лёшей или ему просто совершенно плевать? Он позволяет Миранчуку делать, что угодно с игроками, не ограничивая ни в чём, но одновременно того же Миранчука ни во что не ставит. Практически все в команде уже давно перестали искать логику в происходящем, делая то, что говорят, и только Дима, кинув очередной озлобленный взгляд в сторону Лёши, не собирается просто так смиряться с этим. Все уже давно выполняют упражнения, пока Дима продолжает, как идиот, наматывать круги по стадиону. Лёша пробежал вместе со всеми три, как всегда это делает, после чего стал просто наблюдать за выполнением своих указаний. Кажется, у него сегодня не то настроение, чтобы тренироваться с командой. — Хватит. На это жалко смотреть, — раздаётся свисток на пятом круге, когда Дима оказывается ровно перед Лёшей. — Ну, так покажи, как надо, — отфыркивается Дима. — Ах, ты же не можешь, точно! — и едко посматривает на травмированную ногу. — Я и не должен. Но, когда я играл в вышке, мы бегали больше. — И теперь ты отыгрываешься на других за свои травмы? Вернее, на мне. Я же тебе какого-то хера больше всех не нравлюсь. Исакова убрал, собираешься со мной так же поступить? — Ты мне действительно не нравишься. Очень раздражаешь... — Взаимно. — Просто в твоём случае дисциплина лучше всего усваивается через наказания. Так бывает. Таких, как ты, большинство. — Какая ты сука. А я почти был готов спорить с Исаковым, что ты нормальный. — Без разницы, — пожимает плечами Лёша. — Мне твоя защита не нужна. Лучше направь эти качества в игру, чтобы вернуться в вышку, а не закончить карьеру на дне. Будучи лучшим защитником выпуска, только идиот окажется здесь. — Удивительно, два лучших выпускника академии встретились в таком дерьме, — хмыкает Дима, но Лёша никак не реагирует на его слова. Лёша вообще бесит тем, что практически ни на что не реагирует. Эта его непробиваемая отстранённость и закрытость, напоминающие какое-то высокомерие, невероятно выводят Диму из себя, каждый раз заставляя сдерживать порыв съездить Лёше по лицу. Останавливает только то, что между ними теперь пресловутая разница в статусе. Хотя Дима не уверен, что его это будет долго останавливать, если Лёша продолжит вести себя, как тварь. «Что ж, любитель дисциплины, давай поиграем», — думает Дима, присоединяясь к остальной команде в упражнениях с мячом. Терять ему практически нечего. «Юпитеру» придётся заплатить большие деньги, если его захотят выгнать из команды, ведь Мамаев очень хорошо составляет контракты даже для таких проблемных игроков, как Дима. Отсутствие места на поле тоже не пугает, потому что, судя по всему, можно хоть умереть на тренировке, но это всё равно не даст тебе никаких стопроцентных шансов. Поэтому Дима собирается развлекать себя иными методами, пока путь до изначальных целей слишком сложен и далёк. Он добьётся от Лёши каких-то других эмоций или же доберётся, наконец, до правды, почему тот не может вести себя, как нормальный человек, и всех вокруг презирает. Или получит что-нибудь ещё, Диме наплевать на итоговый результат, но от того Лёши, который сейчас перед ним, он точно избавится.***
2008-й год
С одиннадцати лет Дима живёт на территории академии «Локомотива», где тренируется в команде своих ровесников, надеясь, как и каждый тут, после выпуска попасть в основную взрослую команду. Родители Димы долго не думали, когда им предложили вместо того, чтобы возить сына практически ежедневно на занятия и игры из области в Москву, просто оставить его жить в общаге на территории тренировочного комплекса с возможностью забирать домой на выходные и каникулы. Условия были слишком заманчивыми для людей из деревни, ведь им говорили, что у сына будет жильё, его запишут в московскую школу вместе с другими учениками академии, его тут прокормят и оденут, ни о чём беспокоиться не нужно. Сейчас Диме шестнадцать, семь лет его жизнь всецело связана с футболом, а свою семью он видит только на каникулах, да и то не всегда. Временами Дима думает, что от него просто хотели избавиться, отослав подальше от дома, чтобы не доставлял проблем. Он никогда не был послушным и тихим ребёнком. Учился плохо, перебиваясь с двойки на тройку, постоянно получал выговоры за поведение, торчал целыми днями на улице с сомнительными друзьями на несколько лет старше, вместе с ними влипал во всякие неприятности вроде драк или даже мелких краж сладостей и пива из магазина. Однако Дима обожал футбол, любовь к которому ему привил дед, впервые посадивший с собой ещё в четыре года перед телевизором, чтобы посмотреть матч «Спартака» и ЦСКА. Помимо встреч с друзьями и школы, которую Дима зачастую прогуливал, его можно было найти на единственном вытоптанном поле в деревне. Правда, с трудом это место можно было назвать полем. Голая земля, чаще в состоянии липкой грязи или выжженной солнцем пыли, падая на которую можно было в кровь разодрать себе всю кожу. Вместо ворот — две кривые палки напротив друг друга. Мяч Дима занимал из физкультурного зала своей школы время от времени, постоянно рискуя быть пойманным на воровстве. Впрочем, физрук Сергей Николаевич догадывался, куда постоянно пропадает инвентарь, но закрывал на это глаза. В конце концов, на уроках физкультуры Димы был одним из лучших, и если это его призвание, для которого ему нужен лишь мяч, то мужчина готов был пожертвовать имуществом ради вклада в чужую мечту. Собственно, именно школьный физрук впервые предложил Диме съездить в город, чтобы там попробовать записаться в секцию. Они поехали в Щёлково, затем во Фрязино. Диму с радостью принимали в любую футбольную секцию, отмечая задатки неплохого игрока в будущем, однако через несколько месяцев Дима переставал появляться на занятиях, пропускал игры, затем и вовсе был вынужден покинуть команду. Дело в том, что единственным человеком в семье, который готов был тратить своё время на увлечение ребёнка, оставался дед, но тот умер, когда Диме исполнилось восемь. Отец не мог постоянно возить сына в секцию, к тому же не думал, что футбол действительно когда-то станет делом всей жизни для Димы, поэтому хотел, чтобы тот делал упор на учёбу в школе. За очередную двойку Диме запрещали ходить на занятия, говоря, что это время он должен потратить на сидение за учебником русского, готовясь к завтрашнему диктанту. Сергей Николаевич, узнав об этом, взял на себя ответственность и стал возить Диму на занятия. Уже в Егорьевском училище олимпийского резерва, куда Диму удалось записать с большим трудом, его заметили представители московского «Локомотива». Так, в одиннадцать лет Дима переехал в столицу. Ему нравится в общежитии. Тут вкусно кормят, никто не зудит над ухом про учёбу, потому что на первое место всегда ставятся спортивные успехи, которые у Димы вполне имеются, здесь у него есть компания приятелей, таких же лёгких на подъём и участие во всяких авантюрах. Конечно, тренеры и комендант общежития часто высказывают Диме по поводу нарушения дисциплины. Один раз ему даже пригрозили отчислением, и он целую неделю вёл себя как можно более примерно. А потом подрался с каким-то пацаном из 21-й комнаты. Собрали комиссию, начали рассматривать происшествие, слушать обе стороны конфликта, принимая во внимание, что у Димы это далеко не первый проступок. Каким-то чудом Диму простили, возможно, за талант и способности на поле, но сказали, что больше таких поблажек не будет. Дима всегда в стартовом составе на играх, не пропускает практически ни одного матча. Ничего серьёзного у него не было, только несколько раз умудрялся подхватить простуду накануне игры. На стене в комнате у Димы приклеены грамоты и благодарности, есть маленькая полочка с двумя медалями и кубком. Он как-то привозил их домой на каникулы, показывал семье. Мать сказала, что дед им гордился бы, отец сухо похвалил. Никто из них даже не пошёл рассказывать об успехах сына соседям, словно занятие футболом не имело никакой значимости. Деревенские друзья Димы тоже не оценили его трудов. Кто-то из них уже работал, кого-то исключили из школы и выгнали из дома, поэтому он беспробудно пил, самый старший уехал в Щёлково и больше в родных краях не появлялся. Один из Диминых друзей погиб. Футбол мало кого интересовал, у каждого уже была своя трудная жизнь. В общежитие Дима вернулся расстроенным. Товарищи наперебой рассказывали, как ими гордятся семьи, да они и уезжали домой чаще него. Дима не знал, хочет ли он видеть родных каждую неделю, хочет ли он, чтобы кто-то однажды приехал на его игру, или ему лучше без их вынужденного внимания. Впрочем, к шестнадцати Диме становится всё равно. Да, у него семья, которую трудно назвать настоящей семьёй. Да, его старые друзья давно про него забыли. Но у него есть футбол, результаты, ему обеспечено место в молодёжке «Локомотива», когда исполнится восемнадцать, а ещё недавно Дима познакомился с одной прикольной девчонкой, с которой они уже не только целовались. Всё у него замечательно, и дальше будет только лучше... Пока не наступает март 2008-го. — Димон, ты охуеешь! — трясёт его за плечо сосед по комнате, Вова Киселёв. — Чё, тебя, наконец-то, отчислили? — сонно спрашивает Дима, еле разлепляя глаза. Вчера он вернулся около часа ночи, потому что добираться от дома Кристины до общежития не близко. Благо, Дима знал место в заборе вокруг общаги, где можно было спокойно пролезть, не попавшись на глаза охраннику. — Ты дебил? Время видел вообще? — Хрен с ним, со временем. У нас новенького в команду взяли, прикинь! Посреди года, да ещё и в соседнюю комнату поселят. — Ебать событие, и что? — Ну, просто такого никогда не было, — говорит Вова уже спокойнее, видя отсутствие интереса у Димы. — А хочешь ещё прикол? Я слышал, что он нас на год старше. — Какого хрена его тогда в нашу команду определяют? — Вроде как, он футболом никогда не занимался на уровне спортивных школ. Поэтому он типа на одном уровне с нами, а не с теми, кто старше. Дима прикидывает, что их новенькому должно быть уже семнадцать. Вряд ли есть большая разница между шестнадцатью и семнадцатью годами, но, если руководители академии решили, что новенькому будет лучше заниматься не с ровесниками, а с теми, кто помладше, значит, в этом есть какой-то смысл. Другой вопрос, почему его взяли посреди года, а не в установленное время отбора? Даже Вова не знает ответа, но предлагает спросить лично. В конце концов, новенький будет жить у них за стенкой, что удобно. Поскольку Диму уже разбудили, он решает, что заново ложиться не имеет смысла, лучше дождаться приезда этого новенького. В десять часов они с Вовой слышат какой-то шум из коридора, не похожий на обыкновенный шум проснувшихся юных воспитанников академии. Разумеется, Дима со своим соседом тут же вылетает из комнаты, чтобы убедиться, что новенький действительно приехал. Не только им интересно это событие. Из других комнат тоже высовываются лица, кто-то стоит посреди коридора, совершенно наглым образом разглядывая прибывшего. Им оказывается довольно высокий парень, впрочем, не выше Димы, которого сопровождает один из представителей академии. Парень приехал один, без родителей, как это обычно бывает. Странно. Хотя Дима тоже приезжал в общежитие один, потому что мать была занята, а отец работал. Даже школьный физрук не смог освободить тот день и только проводил Диму до электрички. Но Димина ситуация скорее исключение, чем правило. Видимо, исключения имеют свойство повторяться время от времени. Представитель академии рассказывает парню про расположение столовой, душевой и других важных мест в общежитии. — Общий душ? — переспрашивает зачем-то парень, на мгновение выглядя немного растерянным. — Душ в комнатах есть только в корпусе у членов молодёжной команды. Парень понимающе кивает головой и получает свой ключ от комнаты, выслушивая последние слова представителя по поводу расписания тренировок, часов отбоя и возможности уезжать на выходные и каникулы к семье. — У меня нет соседа? — удивляется парень, видя вторую кровать в комнате, совершенно не тронутую. — Пока нет. Возможно, появится позже, когда пройдёт очередной период отбора. Когда представитель академии уходит, кидая взгляд на заинтересованных воспитанников, те начинают понемногу расходиться по своим делам. Они увидели нового парня, этого им вполне достаточно. Только не Диме с Вовой. Второй уже хватает своего соседа за руку и предлагает познакомиться с новеньким поближе. Всё-таки теперь будут жить рядом. С другими соседями они уже давно знакомы, пусть и не со всеми ладят. Дима, в целом, не против, хотя и считает, что они могли бы сначала сходить позавтракать. — Привет! — говорит Дима, когда парень открывает дверь после пятого или шестого стука. Как-то удивительно долго. — Мы соседи твои слева. Я Дима, это Вова, — он протягивает руку и расплывается в улыбке. — Лёша. Вам что-то нужно? — Да познакомиться хотели просто. Можно зайти? — Вова достаточно бесцеремонно вваливается в чужую комнату, не задумываясь даже о том, что Лёша не ответил на рукопожатие Димы. Тот проходит следом за другом, не видя ничего предосудительного в своём вторжении. Комната у Лёши точно такая же, как у них, разве что, пока ещё пустая и кажущаяся более просторной. Конечно, у него нет соседа по комнате, поэтому и места будто бы больше. Некоторые свои вещи Лёша уже разложил на кровати. Дима цепляется взглядом за стопку книг, удивлённо хмыкая. Кто тащит с собой какие-то книги в футбольную академию? — А чё, правда тебе семнадцать? — спрашивает Дима. — Да. — А правда, что ты футболом только во дворе занимался? — Почти. — А на какой позиции играешь? — На какую поставят. — А ты прям болтливый, Лёх, — усмехается Дима и садится на его кровать, хватая в руки одну из книг. Название ему ни о чём не говорит, но судя по наряду женщины на обложке, это какой-то сопливый роман девятнадцатого века. — Я, кстати, заметил, что этот мужик тебе сказал только про расписание тренировок и ничего про школьное. — Потому что я не буду учиться с вами в одной школе. У меня есть своя. Переводиться на последний год не хочу. — Слушай, надо бы отметить твой приезд, — неожиданно произносит Вова. — Поскольку у тебя самая свободная комната, можем сделать это тут. Заодно познакомишься с другими пацанами. — Отметить? — Лёша будто бы не понимает. — Ну, да. Посидеть, попиздеть, выпить, естественно. Всё, как положено. — Разве можно пить в общежитии? — Пока никто не знает, можно всё, — заявляет Дима. — Да, ладно тебе, не парься. Мы с Вовкой всё организуем. — Спасибо, откажусь, — произносит Лёша, чем приводит парней в изумление. — Я не пью и не хочу нарушать дисциплину в первый же день. Не думаю, что другого способа познакомиться с командой у меня не будет. — Так ты... из правильных, что ли? — Вова заметно расстраивается. — Послал же Бог соседа, — разочарованно произносит Дима. — Ладно. Но если передумаешь, обращайся. Всегда поможем. — Не передумаю. И он действительно не передумывает, хотя Дима с Вовой ждут целый день стука в дверь. Стоило бы задуматься ещё тогда, но никто из парней выводов вовремя не делает, а потому утром они, не спрашивая разрешения, садятся рядом с Лёшей за стол на завтраке. Тот выбрал себе самый дальний угол, забился куда-то к стене, положил на согнутое колено книгу и тихо пьёт чай, почти не притрагиваясь к еде. Разговор за столом совершенно не клеится. Лёша даже не поднимает головы, только ещё чуть вжимается в стену. Дима с Вовой начинают обсуждать свои будни, школу, девчонок, последнюю пьянку в общаге, которая была весной, когда выпускалась группа 89-го года. Тут до Димы доходит, что в этом году, скорее всего, Лёше исполнится восемнадцать, неужели он будет ещё лишний год вместе с ними? — Ты об этом спрашивал вчера, — произносит Лёша устало. — За сутки нельзя было посчитать и сделать выводы? — А у Димона с математикой никогда особо не клеилось, — посмеивается Вова. — Как и с пониманием чужого личного пространства, видимо. Может, ты на меня ещё сядешь? — Лёша возмущённо кидает взгляд на слишком близкое присутствие Димы. Он буквально касается своими плечами его, да и постоянно случайно пинает ногой под столом, вечно вертясь. — Да ладно тебе, в чём проблема? Нам с тобой ещё в одном душе мыться, — легко отвечает Дима и хлопает Лёшу по колену. — Мне неприятно. Лёша говорит это достаточно громко, чтобы в общем гуле расслышали люди за соседними столами и заинтересованно повернули головы на шум. Кроме того, они видят, как Лёша резко скидывает с себя Димину руку, не особо заботясь об аккуратности, поэтому Дима ударяется костяшками о край стола, чуть сдирая кожу. — Псих какой-то, — тянет Дима, когда Лёша встаёт из-за стола и уходит, предварительно задев ногой его стул, чуть разворачивая. Дима еле успел вернуть себе равновесие, чтобы не упасть из-за этого неожиданного толчка. — Чё я сделал-то? Вова только пожимает плечами, не понимая, почему Лёша так отреагировал. Уже через пару минут о происшествии напоминает только саднящая на костяшках кожа, но Дима забывает обо всём. Ну, может, Лёша не с той ноги встал сегодня, мало ли. Это не отменяет его желания попробовать подружиться. В конце концов, с хоть какими-то ближайшими соседями на этаже стоит завести нормальные отношения. Впрочем, Лёша на контакт явно идти не хочет, и уже скоро Дима бросает все попытки. Лёша странный, мрачный, закрытый. Это должно отталкивать кого угодно, но Диме хочется лишь больше к нему лезть, не давая прохода, потому что он не понимает, в чём Лёшина проблема. Почему он ни с кем не общается ни в команде, ни в общежитии? Постоянно сидит вдалеке, молчит, читает свои идиотские книжки. Дима даже решил узнать, что именно он читает. Грёбаные любовные романы! Какой нормальный парень возьмёт такую чушь в руки? Он осуждает любое нарушение дисциплины. Если кто-то устраивает пьянку на этаже, Лёша обязательно говорит об этом коменданту. Если кто-то опаздывает на тренировку, Лёша обязательно напоминает тренерам, какое по счёту это было опоздание. Возможно, его ненавидит вся общага, но открыто своё недовольство выражает только Димина компания, в которой, помимо него и Вовы, ещё четыре человека. Сначала они показательно игнорируют Лёшу, презрительно кривясь в его сторону. Проходят мимо, не замечая, шепчутся за спиной о том, что стукач и вообще неприятный, что с таким не то что в одной команде играть не хочется, но даже в один душ заходить. Это продолжается ровно до того момента, пока Дима не понимает, что именно такое отношение Лёше и нужно. Он рад тому, что никто к нему не пристаёт, что он никому не интересен, его никуда не приглашают и не отвлекают от каких-то своих дел. Они, чёрт возьми, играют по его правилам! — Нужна новая тактика, — говорит Дима, прохаживаясь вдоль по комнате мимо сидящих на двух кроватях приятелей. Сейчас они решают судьбу человека, живущего буквально за стенкой, даже не знающего о том, что они собираются делать. — Слушай, чё ты до него докопался-то так? Не плевать ли? По сути, год его потерпеть и всё, — произносит один из приятелей, и Вова согласно кивает, поскольку ему приходится чаще других слушать Димины вопли о том, как его бесит Лёша. — Ага, год! А потом его возьмут в молодёжку, и там ещё неизвестно сколько рядом тереться. Нет, он меня так заебал, что я сделаю всё, лишь бы его тут не было. То, что Лёшу возьмут в молодёжную команду «Локомотива», не вызывает никаких сомнений. Дима даже думает, что его могут пригласить сразу во взрослую команду, чтобы там набирался опыта. Чего у Лёши не отнять, так это умения играть в футбол. Бог, Вселенная, судьба или удача это, но талант ему точно был дарован кем-то извне. Дима не понимает, зачем надо было оставлять его с группой на год младше, если уже прямо сейчас Лёша играет так, что может дать фору более старшим. На тренировках он бесспорно лучший. Тренеры постоянно говорят о нём, ни в одной игре не обделяя местом в старте. Они прочат ему успешное будущее в футболе, впрочем, как и Диме. Лучший защитник и лучший атакующий полузащитник в своей команде. Когда Дима увидел Лёшу в первый раз и отметил его рост, то подумал, что тот должен быть либо в защите, чтобы выпрыгнуть при угловом, либо на воротах, но для вратаря Лёша был слишком хрупким. Ему определили место в атаке. Могли бы и в нападение поставить, однако Лёша был слишком хорош в подборах около центра, отлично разгонял атаку, мог с лёгкостью обойти нескольких соперников и протащить мяч едва ли не к самым воротам. Он вовремя отдавал пас или брал инициативу на себя. Если забивал гол, то не просто какой-то случайный, удачно покатившийся. Это всегда было что-то красивое, умно выстроенное. В общем, Дима из своей защиты в такие моменты смотрел, затаив дыхание. Да, Лёша прекрасный футболист. И просто отвратительный человек. Дима никогда не пожелал бы играть против него, потому что знал, что обязательно проиграет, но и в одной команде находился через силу. Потому что Лёша раздражает своим поведением. Особенно бесит, что он всегда так сдержанно реагирует на похвалу и признание, словно знает о нём изначально и не удивляется тому, что лучше других. Высокомерный, заносчивый, замкнутый и странный придурок, читающий сопливые книжки. Возможно, именно с тех пор Дима терпеть не может всех правильных людей, которые не в состоянии сделать лишний шаг влево или вправо, даже если в курсе, что никто не узнает о содеянном. Восхищаясь Лёшей на поле, за его пределами Дима постоянно смеётся над ним, отпуская неоднозначные шутки по поводу причин нелюдимости. Дима со своей компанией садятся к нему за стол, занимая собой всё место, и, конечно, Дима не упускает возможности придвинуться ближе, прекрасно зная, насколько Лёша не любит, когда кто-то вторгается в его личное пространство. К тому же, Дима знает, что у Лёши, похоже, богатая семья. Иначе не получается объяснить, почему в первые полгода в академии за ним каждые выходные приезжает чёрный «Rolls-Royce». Разумеется, Дима ему завидует. К нему никто не приезжает, ему даже звонят через раз, если вспомнят, ждут дома только на каникулах, да и то не на всех. Бывает, что Дима остаётся в общежитии едва ли не один на целый этаж, скромно отмечая какой-нибудь Новый год в компании самого себя. Лёшу же забирают, потом привозят обратно. Наверняка, им гордятся родители, ждут от него высоких результатов, но даже если их не будет или что-то пойдёт не так, у него всегда есть надёжная опора. А потом Дима случайно подслушивает Лёшин разговор по телефону накануне очередных выходных. — А Антон будет... дома? — словно задумываясь перед последним словом, спрашивает Лёша. — Нет? Ладно. Тогда я на следующей неделе приеду. М-можно? Он просит у семьи не приезжать? Он что, совсем поехавший? У тебя прекрасная богатая семья, а ты отказываешься от встречи с ними, когда некоторые тут о таком даже не мечтают. Чуть позже Дима понимает, что Лёша никогда не уезжает домой, если ему не сообщают, будет ли там какой-то Антон. Он откладывает приезд несколько недель подряд, и с каждой неделей всё более боязливо выпрашивает разрешение остаться в академии. Это не просто странно, это серьёзно настораживает Диму, и он действительно хотел бы знать, что происходит, но только кто ему скажет. Сам Лёша — никогда, а больше никто с ним не пересекается, от кого можно было бы выспросить информацию. Внезапно Дима расстаётся со своей девушкой Кристиной. Вернее, Кристина просто сообщает ему, что не хочет продолжать эти отношения, потому что они с Димой слишком редко видятся, а она не согласна ждать его вечность, не зная, встретятся ли они в ближайшее время. Ей всё равно, игры у него, тренировки, экзамены или какой-то Лёша, которому нельзя давать спокойно дышать. Кристина всегда была такой девушкой, которой постоянно нужно внимание. Но, чёрт, Кристина была безумно красивой! Диме вся академия завидовала, что он умудрился на свою деревенскую рожу, не отягощённую интеллектом, подцепить такую девчонку. Грусть из-за расставания, да ещё и по инициативе Кристины, настолько гложет Диму в следующие два дня, что он не выдерживает и сбегает из общежития, чтобы напиться. Договорившись с более старшими товарищами, он идёт с ними в бар, где отдаёт всего себя алкоголю и тоске. Любой нормальный парень понял бы его чувства и поддержал, поэтому никто не смеет осуждать Диму. В общежитие он чуть ли не вползает, но удачно минует вахтёра и кое-как добирается до своего этажа. Но не до своей комнаты. Ключ не подходит, и Дима не понимает, почему. Начинает стучаться в дверь кулаком, пытаясь поднять Вову, который должен ему открыть. Открывает ему заспанный Лёша в одних спортивных штанах. — Блядь, что тебе от меня опять надо? — недовольно спрашивает он, и Дима осознаёт, в чём причина ошибки. Однако он настолько пьян, что ему совершенно всё равно, что в таком состоянии его видит злейший враг и самый отвратительный поборник дисциплины. Лёша дёргается в сторону, и Дима думает, что тот точно пойдёт жаловаться на него коменданту или кому-то ещё, поэтому перехватывает за руку. — Слушай, пойми, я с девушкой расстался, — тяжело двигая языком, объясняет Дима. — Мне так плохо! — А я тут при чём? — Ты... ты... ты бессердечная сука, Лёх, знаешь. — Спасибо. Отпусти меня, мне неприятно. — Ты ж меня заложишь, — Дима только сильнее сжимает запястье. Впрочем, он держится за Лёшу ещё и по причине, что надо как-то устоять на ногах, а Лёша выполняет отличную функцию опоры. — Да кому ты, блядь, нужен, — фыркает Лёша, желая побыстрее отвязаться от пьяного соседа и пойти спать. — Дай мне свой ключ, я открою тебе дверь. Ты же сейчас весь этаж разбудишь, придурок. В своих движениях кто-то из них точно совершает ошибку, которая приводит к тому, что Дима начинает заваливаться, да так неудачно, что прислоняется к Лёше всем телом, вдавливая того в стену собственной комнаты. — Лёх, тебя когда-нибудь бросали? — бессмысленно спрашивает Дима. Его губы где-то на уровне Лёшиного изгиба шеи. Ужас ситуации понимает только один из них и явно не Дима. Лёша сглатывает нервно, стараясь дышать ровно. — Чаще, чем хотелось бы, — тихо произносит он на Димин вопрос, после чего всё же находит в себе силы отпихнуть его в сторону. — Ключ дай мне или будешь спать в коридоре. — А ты меня к себе не пустишь из жалости? — Пошёл ты на хуй, Баринов, — зло цедит сквозь зубы Лёша. Диме стоило бы задуматься вновь. Однако утром он ничего практически не помнит, а потому совершенно не боится, что Лёша видел его в не самом лучшем состоянии и единственный знал о том, что его бросила девушка. Впрочем, на удивление, Лёша даже не пытается использовать это ради собственной выгоды. Он мог бы бороться с Димой, заставить того, наконец, отцепиться, но не делает этого... Никогда не делал и не пытался.***
Если так подумать, то Лёша всегда был таким, как сейчас. Только теперь у него действительно есть неоспоримое преимущество перед Димой, и он им полноценно пользуется, будто мстя за те годы в общежитии академии. Во всяком случае, Дима склонен считать, что Лёша довольно злопамятный, хотя тот буквально еле вспомнил, что они когда-то были в одном выпуске. Дима на своих ошибках редко учится, предпочитая наступать на грабли по несколько раз, не анализируя вводные и отбрасывая важные детали в сторону. Однако в этот раз Дима планирует довести дело до конца, потому что у него осталось слишком много вопросов из прошлого. Он получит на них ответы во что бы то ни стало и выиграет у Лёши хотя бы здесь. Во вторник, как и предсказывает Миша, привозят нового вратаря. Матвей Сафонов, двадцать два года, выпускник академии «Краснодара». По традиции Денис проводит ему экскурсию по базе и тренировочному центру, представляет команде, тренерам, потом ведёт в кабинет к Смолову, чтобы закончить с последними деталями контракта. Команда принимает Матвея настороженно, потому что с первых же минут в нём чувствуется некоторая неприязнь к ним. Он явно ставит себя выше практически каждого здесь, ведь наверняка мечтал провести карьеру в вышке, а не спасать какой-то «Юпитер-16» из ФНЛ. В раздевалку Матвей тоже заходит без особой вежливости. Не здоровается даже с Шандыбиным, который вообще-то капитан. Зато смутно припоминает Баринова, поскольку видел его несколько раз на поле, однако это всё равно не становится поводом к началу знакомства и попытке расположить к себе. — Раз ты из вышки, получается, платить тебе будут, как Баре, где-то миллион в год? — решает спросить Исаков, разумеется, тоже пришедший в раздевалку перед своей индивидуальной тренировкой. — А что, здесь кому-то платят миллион? — удивляется Матвей. — Мне сказали, что больше ста тысяч мне не положено. Надо поговорить со своим агентом. Я не подписывался играть за копейки. Он мог бы свести это в шутку, но говорит достаточно серьёзно, чтобы Олег присвистнул, покачав головой. В их команде становится слишком много «звёзд», причём, ничем не подтверждённых в статусе. Арсен, который, вроде как, считается дофига талантливым юношей, но не выходящий на поле. Дима, всю жизнь игравший в РПЛ и теперь тоже просиживающий штаны на скамейке без особых шансов на продвижение. Тут ещё Матвей этот с завышенным самомнением. — Кстати, хочу предупредить об одной важной детали, — с усмешкой произносит Исаков. — У нас в раздевалке тусуется один из тренеров. Так вышло. — Серьёзно? Что за бред? — Матвей выгибает бровь, смотря на Лёню с недоверием. Судя по его манере общения, он вполне может прикалываться, чтобы развести новенького. — Говорят, скоро это кончится, — подтверждает слова Исакова Шандыбин. — Вынужденные обстоятельства. Но, тем не менее, советую мнение своё почаще держать при себе, особенно в присутствии Алексея Андреевича. — Ну, не то чтобы это было прямо обязательно, — тут же включается Дима. — Кстати, Паш, давно это ты нашего блаженного Лёху зовёшь по имени-отчеству? — А ты давно решил подлизывать Исакову? — Если что, я как бы тут, — напоминает Лёня такой интонацией, что становится понятно, — без конфликта не обойдётся. Но всё-таки обходится, потому что команду зовут на тренировку. Непосредственно, Лёша и зовёт. Всю тренировку Дима думает, что на его стороне, как минимум, два человека. К Исакову, скорее всего, довольно легко и быстро примкнёт Матвей. Уж они с Лёней постараются выстроить ему впечатление о Лёше, да тот и сам вполне справится с этим. Дима пока без понятия, зачем ему нужна поддержка в своём личном стремлении вывести Лёшу, но против толпы тот точно не выстоит. И что, что это начинает походить на травлю? Дима просто пытается скрасить свои однообразные будни, проходящие под бесконечно заевшую пластинку резкого свистка и голоса Лёши. Он постоянно кричит ему через всё поле о неправильных действиях во время двухсторонки, закатывает глаза и всё никак не успокаивается. Диме немного весело, даже хочется делать необоснованно глупые поступки, отдавая мяч чуть ли не прямо в ногу соперника, лишь бы побесить Лёшу сильнее. К чему-то же это должно привести. — Мозги включи, Баринов! — раздражённо произносит Лёша, поджимая губы. — Ты хочешь ещё матч просидеть на скамейке без шансов выйти даже на замену? — А чё мне париться по этому поводу? — легко пожимает плечами Дима. — Если Дзюба не захочет, чтобы я вышел, я, как ни старайся, не выйду. Пусть у его решений будет хоть какое-то обоснование. — Значит, ты это специально? — Вы ж не дурачок, Алексей Андреевич, подумайте. Господи, как же он раздражает! Была бы Лёшина воля, вышвырнул бы к чёрту из команды. Дима совсем ничего не боится, потому что знает, что ему за это ничего не будет. Всё, что Лёша может сделать, чтобы хоть немного поставить его на место, — заставить умирать на тренировках, но это не особо помогает. Один человек постоянно говорил, что люди понимают только язык насилия, и Лёша, кажется, склонен ему верить. Антон вообще считает, что лучшая защита — нападение. В Лёшиной ситуации, он бы ещё за какой-нибудь не тот взгляд в свою сторону уже давно поговорил бы с Бариновым на языке улиц. Однако Лёша не собирается уподобляться брату. Нет. Никогда. Ничто не заставит его сделать что-то в духе Антона, тем самым доказав, что тот может быть прав и лучше разбирается в жизни. Поэтому и теперь Лёша с хладнокровием проглатывает клокочущую внутри злость и никак не реагирует на высказывания Димы. Что Дима давно заметил, чему не перестаёт поражаться, так это поведению Лёши в раздевалке. Он приходит туда в тот момент, когда большая часть команды уже в душе или почти собрала вещи. Понятное дело, после тренировки он идёт к Дзюбе с Кержаковым, чтобы, вероятно, обсудить результаты очередного дня. Тем не менее, после своего возвращения к команде Лёша предпочитает сесть на скамейку и уткнуться в блокнот, старательно делая вид, что над чем-то серьёзно думает. Он мог бы заниматься этим в тренерской, не обязательно своим присутствием стеснять игроков, не давая им по-нормальному обсудить всё подряд, в том числе самого Лёшу. Хотя команда как будто уже попривыкла к его существованию рядом. Спустя неделю, почти никто не боится разговаривать на самые разные темы, например, про то, как задолбались бегать по жаре и лучше бы занимались в зале. Постоянно смеются над какими-то локальными приколами, не следят за языком совершенно, поминая в лучших выражениях и Дзюбу, и руководство клуба, но достаточно осторожно обходя тему Лёши. Впрочем, не считая Димы, который своей смелостью и безнаказанностью даёт повод высказываться Исакову. Сегодня разговор внезапно перетекает в обсуждение девушек, да и в целом предпочтений в личной жизни. Разумеется, начиная с чего-то вполне безобидного, обыкновенного, всё заканчивается откровенной пошлостью. Кто-то снова подкалывает Шандыбина на тему свадьбы, потому что мог бы давно жениться на своей девушке, ведь они друг от друга не отлипают и таскаются парочкой на все мероприятия. Здесь влезает Гриша Петров, вспомнивший свою первую школьную влюблённость, которая рассеялась после того, как объект воздыханий показала ему грудь. Вполне ожидаемо, что кому-то срочно нужно поговорить о сексе и спросить у товарищей совета, как уломать свою вторую половинку на что-то новое в постели. Никто не просит, но Дима решает вставить свои пять копеек о том, что у него так-то есть невеста. И они трахаются каждый день. И по несколько раз, несмотря на то, что Дима возвращается домой после довольно тяжёлых тренировок. Конечно, в раздевалке поднимается одобряющий гул, только... — Спасибо, что сообщил. Я учту это при составлении плана тренировки, — говорит недовольно Лёша. Нет, он ничего бы не сказал. Ему плевать на Димину личную жизнь и то, что происходит у него в спальне с невестой. Просто после своих слов о тренировках Дима зачем-то решил вызывающе на Лёшу посмотреть, а тому и так весь этот разговор про секс и прочие подробности был до омерзения неприятен. — Кстати, раз уж вы, получается, часть нашей команды, — вдруг говорит Дима, как всегда подчёркивая уважительное обращение к Лёше, о котором зачастую забывает. То, как он произносит своё «Вы, Алексей Андреевич», занимает отдельную строчку в списке самых раздражающих вещей у Лёши. — Может быть, поддержите разговор? А то получается как-то некрасиво. Сидите в нашем коллективе и молчите постоянно. Расскажите что-нибудь. — Хочешь, расскажу твоей невесте о том, что в ближайшие несколько дней ей придётся справляться без твоей помощи? — взгляд у Лёши нехорошо темнеет, когда он поворачивается к Диме резко. Не взирая на то крошечное расстояние между ними, приближается ещё сильнее, чтобы свой вопрос произнести настолько вкрадчиво, что услышит только Дима. — Вау, — одними губами шепчет Дима, чувствуя маленькую победу, правда, не понимая, в чём именно. Но он терять лица не собирается. Последнее слово останется всё равно за ним. — Значит, завидуете? Лёша решает мудро проигнорировать реплику, делая вид, что у него вдруг появились какие-то дела за пределами раздевалки. Ещё одну фразу Димы он встречает спиной, да и то лишь случайно всё-таки её услышав, ведь Дима хотел, чтобы сказанное осталось только в памяти команды и стен помещения. — Конечно, кто с такой сукой ебаться захочет. — Пиздец тебе, Бара, — произносит Шандыбин. — По-моему, он всё слышал. — Ну, и что он сделает-то? Бегать заставит? — Судя по тому, как он на тебя смотрел, я бы начинал бегать уже сейчас. А Лёша возвращается в тренерскую, где Дзюба пытается выдавить хотя бы ещё одну каплю из своей фляжки, пока Миша в тысячный раз объясняет ему, что хочет попробовать в завтрашнем матче поставить нового вратаря Матвея, а не их Витю Юматова. Дзюба на такие риски идти не хочет, прекрасно понимая, что если новый вратарь ошибётся в силу своей молодости и отсутствия игровой практики продолжительное время, и они из-за этого проиграют, то ему точно придётся отчитываться перед Кокориным. Тем более, что тот сейчас в городе и, возможно, даже соберётся посетить их игру. — Артём Сергеевич, я понимаю, что состав уже утверждён, — говорит Лёша, врываясь в комнату. — Но я хочу, чтобы в защите с первых минут вышел Баринов. — Охренеть, Миранчук, а ещё чего хочешь? Нет-нет, никаких Бариновых и Матвеев завтра не будет. Я всё сказал. Мне только очередного позора не хватало, к тому же, на своём поле. — Артём Сергеевич, я уверен, что Баринов сейчас смотрится куда предпочтительнее Гриши или Стаса по игровым качествам. — А я не уверен, что ты, Миранчук, хороший тренер, чтобы судить об этом, — отмахивается Дзюба. Миша разочарованно качает головой, смотря на Лёшу и показывая, что ничего не выйдет. Он уже полчаса потратил и всё в пустую, хотя они с Дзюбой друзья, и ему проще чего-либо добиться от него. — Хорошо, Артём Сергеевич, я готов взять всю ответственность на себя, — решительно продолжает Лёша. — Если мы проиграем по вине Баринова, я лично пойду к Кокорину и буду ему всё объяснять. Звучит заманчиво. Получается, если завтра что-то пойдёт не так, то Артём всегда может кивнуть на Лёшу, и тот будет отдуваться. Судя по всему, отступать он не намерен и действительно готов лично общаться с Кокориным. Что ж, никто его за язык не тянул. — В таком случае, ты возьмёшь ответственность не только за ошибки Баринова, но и за Матвея, идёт? — предлагает Дзюба. Миша хочет что-то возразить, ведь он не думает, что подставлять Лёшу настолько сильно, будет хорошо. Однако Мишу довольно легко, одним взмахом руки, просят замолчать и не влезать. — Согласен, — даже не дрогнув, говорит Лёша. — И ещё... После игры мы должны объявить команде, что им какое-то время придётся пожить на базе. — Причина? — Отсутствие дисциплины и систематическое грубое нарушение субординации. — Разве за такое закрывают на базе? — удивляется Артём. — Насколько я могу судить, у нас систематически отличается только один человек. — Да. Поэтому команда должна понимать, что за его высказывания и действия будут последствия для всех. — Это Кокорину тоже объяснишь, если что? — Разумеется. Не Лёша виноват, что кому-то мозгов не хватает понять одну простую истину: не следуешь правилам — получаешь наказание. Он не только с Кокориным готов пойти разговаривать, он вообще на любые условия согласится, но не оставит ситуацию без решения. Так уж вышло, что в этой игре у него чуть больше возможностей.