Юпитер-16

      День не может быть приятным, если ты начинаешь его со звонка своего парня, про которого хотел бы забыть всего лишь на три дня. Он соскучился и не понимает, почему ты до сих пор торчишь в другом городе.       — Что, если я приеду? — вдруг спрашивает Саша задумчиво. — Проведём время вместе. Я давно не был в Питере.       — Я же предлагал тебе на этих выходных, но ты сказал, что тебя это не интересует, — со вздохом произносит Федя.       — В тот момент меня это действительно не интересовало. Сейчас я передумал и очень хочу тебя видеть.       Федя с сожалением объясняет, что у него уже куплен билет на ночной самолёт. И не только у него, но и у Дениса, с которым они вместе якобы находятся тут. Конечно, нет никакой проблемы отказаться от билета или просто не полететь, а потом, когда Саше надоест быть в Питере, купить новый. Денег на такие маленькие, но резкие перестройки планов, вполне хватает.       — Я уже обещал Денису, что мы обратно тоже полетим вместе, — говорит Федя, потому что Саша прекрасно знает, как его парень предан своим друзьям. Особенно таким близким, как Денис. — Не хочу его расстраивать.       — Поэтому решил расстроить меня, да?       — Мы с Денисом довольно редко общаемся за пределами работы, а с тобой я могу быть каждый день. Когда ты выбираешь своих многочисленных приятелей вместо меня, я же не жалуюсь, Саш.       — Мои приятели хотя бы адекватные, в отличие от этого странного придурка. Он начинает меня раздражать.       — Давай закроем эту тему? Твоё мнение насчёт Дениса пусть будет при тебе. Я тоже много чего могу рассказать про твоих друзей.       Федя разворачивается, опираясь спиной на кухонную тумбу и думая только о том, чтобы Саша поскорее захотел завершить звонок. Его страшно бесит, когда тема смещается на оскорбление тех, кто для него важен. У него множество знакомых и приятелей, но из наиболее близких лишь Денис. Даже Костя и Лена не могут быть на одном уровне с ним, потому что уже не живут в Москве, а общение с ними происходит непосредственно при личном контакте. Никаких звонков, никаких сообщений, никаких дурацких стандартных поздравлений с праздниками.       Денис важен для Феди тем, что не имеет никакого отношения к его прошлому, при этом, зная о нём всё. Денис в курсе Фединого увлечения гонками и того, к чему оно привело, Денис знает о Фединых студенческих буднях, значительную часть из которых занимал собой Саша, знает об их личной жизни, возможно, неоправданно много, но Денис на то и лучший друг, чтобы выслушивать любые душевные излияния. Вероятно, будучи священником, Денис часто присутствовал на исповедях, поэтому он не устаёт слушать чужие переживания, какими бы незначительными они ни были.       В свою очередь, Федя знает, почему Денис ведёт себя несколько странно. Это не настоящий Денис, а всего лишь одна из его универсальных масок, с которыми проще жить в обществе. Особенно в обществе, где поблизости существуют такие, как Кокорин. Не то чтобы Денис его боялся, просто ради себя и Фединого благополучия старается поддерживать образ чуть-чуть поехавшего несостоявшегося служителя церкви. К блаженным не возникает вопросов, Денис это прекрасно знает и отлично использует.       — Я всё равно не понимаю, что ты собираешься делать ещё сутки, — более спокойно произносит Саша, растягивая слова. — Неужели нельзя было взять билеты на пораньше?       — У меня ещё есть свои дела, я говорил.       — Боже, какие у тебя могут быть дела, — цокает языком Кокорин, а Федя сжимает пальцами край столешницы. Конечно, у него не может быть никаких дел, кроме тех, которые ему поручает Саша. — Ох, надеюсь, я не сказал чего-то обидного?       — Нет, всё в порядке.       — Просто ты так замолчал, что я подумал... Ну, ладно. Тогда скажи мне время прилёта, я встречу тебя в аэропорту.       — Тебе среди ночи делать нечего?       — Я соскучился! Не могу без тебя уже сидеть.       Взгляд Феди, направленный в соседнюю стену, поднимается выше, чтобы столкнуться с изучающим взглядом проснувшегося Антона. Федя уверен, что тот стоит, облокотившись на перила лестницы, достаточно долго, чтобы понимать весь смысл разговора. Судя по тому, как он чуть наклоняет голову вбок, немного дёргая уголком губ в усмешке, всё он прекрасно понимает.       — Я посмотрю билет и напишу тебе, Саш. Люблю тебя.       Надо бы рассказать Антону о том, что им делать в аэропорту по прилёте. Нужно каким-то образом разойтись так, чтобы Саша вообще Антона не увидел и не задумался, что он мог делать на том же рейсе. При этом, надо придумать, куда якобы денется Денис, который улетел обратно в Москву ещё вчера. Слишком много проблем нужно решить с утра пораньше.       Тишину кухни разрушает только стук ложки, которой Антон перемешивает сахар. Он старается не издавать звон слишком часто, пытаясь найти ровно середину чашки, внутри которой надо крутить ложку. Потому что Антона научили, что стучать о кружку — это неприлично, в нормальном обществе так себя не ведут. А ещё не прихлёбывают, шумно не глотают, много в рот не берут, чтобы щёки не раздувать.       — Что там по поводу аэропорта? — спрашивает Антон быстрее, чем Федя открывает рот. Он хотел бы аккуратно подвести к проблеме, а не так резко её объявить. — Только не говори, что мне нужно будет лететь другим рейсом.       — Нет, просто, думаю, когда мы получим багаж, я попрощаюсь с тобой там же.       — А я рассчитывал, что довезёшь меня хотя бы до метро.       — Я тоже рассчитывал на другой конец поездки, но Саша решил иначе.       Новость отчего-то неприятная. Хоть Антон и пытается выглядеть так, словно ему безразлично, где они расстанутся, его движения становятся резче, раздражённее, ложка громко стукается о чашку и падает в неё. Сначала Федя видит маленькую каплю кофе, падающую на стол, и только потом встающего из-за него Антона, разворачивающегося в сторону террасы.       — Прости, — виновато произносит Федя, подрываясь следом. — Если бы я мог что-то с этим сделать, я бы сделал. Правда, Тош.       Такая форма его имени случайно слетает сама собой. Федя ни разу не раздумывал, что мог бы называть Антона иначе, чем по полному имени или никак, но в этот момент его догоняет осознание, что «Тоша» Антону очень идёт. Пусть тот совершенно с этим не согласен.       — Не смей меня так звать.       — Почему?       — Потому что я тебе не разрешал.       — С каких это пор я должен спрашивать у тебя разрешение о таком? — удивляется Федя. — Мне показалось, что мы стали чуть ближе.       — Ты нормальный? То, что мы в очередной раз классно потрахались, вообще не делает нас ближе.       — При чём тут это? Мы с тобой хоть говорить стали по-человечески за эти два дня. Это делает нас ближе.       — Только в твоих фантазиях, — фыркает Антон. — Лично ты для меня всё ещё никто. И я не собираюсь менять это. Я не хочу быть к тебе ближе, поэтому можешь не стараться.       — Тогда зачем ты рассказал мне про детдом?       — За тем, зачем ты рассказал про гонки. Просто надо было о чём-то говорить. Я не просил тебя раскрывать душу, ты сам это сделал. Я из вежливости постарался ответить тем же.       — Очень смешно. Ты и вежливость — противоположные понятия.       — Да пошёл ты на хуй, Смолов! Больно мне надо с тобой объясняться.       Вообще-то, Антон не осмысливает свои поступки. Только в очень крайних случаях, потому что в последние несколько лет предпочитает жить здесь и сейчас, руководствуясь тем, что ему хочется в данный момент. Почему он рассказал про детдом? Да чёрт его знает. Значит, был такой момент, когда ему ужас как захотелось поделиться этим с Федей. Именно с ним. Но Антон, конечно, об этом не скажет, ведь прозвучит совершенно абсурдно, будто они с Федей действительно становятся ближе.       Они не могут быть ближе. Даже если Феде вдруг хочется, Антон не допустит. Ему ни разу не сдалось в третий раз подряд наступать на те же грабли, когда ты вроде как уже задыхаешься, а у него есть кто-то другой, с которым он дышит в унисон уже тринадцать лет. Тринадцать грёбаных лет! Господи, Федя, в принципе, человек неадекватный, а такое Антону тем более не нужно. Пусть продолжает наслаждаться обществом своего обожаемого Кокорина, они идеально друг другу подходят. Не то что...       — Знаешь, возможно, с тобой действительно иногда лучше не словами, — произносит Федя с улыбкой, и Антон не успевает опомниться, как его целуют.       Он широко распахивает глаза, хотя целоваться любит с закрытыми, но сейчас ситуация слишком неочевидная, чтобы знать, как реагировать. Между прочим, Федя раздражает своим присутствием в одном помещении с момента звонка Кокорина. Оттолкнуть его прямо сейчас, чтобы понял это? Антон подаётся навстречу, цепляется за плечи и сминает его губы сильнее. Прокушенная вчера нижняя чуть болит, когда по ней проводят языком, но это единственная деталь, заставляющая Антона усомниться, что он всё делает правильно. Он же хотел вообще не того. Наверное. Ну, ещё минуту назад точно.       — Я должен позвонить своему другу, — выдыхает Антон, запрокинув голову.       Это может подождать, однако если Антон прямо сейчас не возьмёт в руки телефон и не наберёт Сашин номер, то произойдёт что-то другое. Что-то непредсказуемое, чего Антон хотел бы, но при других обстоятельствах и, вероятно, даже не с Федей. Хотя разница невелика. Все они одинаковые.       — Кофе, наверное, остыл, — продолжает, не смотря на Федю. Стена интереснее, кухонные шкафы ещё лучше, стол вообще отличный. — Да к чёрту!       Теперь на мгновение глаза распахивает Федя.

***

      В этот раз Антон не спит в самолёте. Смотреть, правда, особо не на что. Ночной Питер остался где-то за облаками практически сразу, а ночная Москва мелькнула так же стремительно, как прошёл весь последний день поездки. Про звонок Саше Антон вспомнил незадолго до выхода. И, кстати, сделай он это позднее, велика вероятность, что Саша уже лёг бы спать. В конце концов, в десять утра оба должны быть на работе. Осталось около восьми часов.       Несколько минут до того, как Федя дождётся чемодана Антона, и они расстанутся. Придавать значение не стоит, всего лишь поездка на три дня, никак не поменявшая между ними отношений. Ну, разве что, теперь Антон сильнее чувствует себя постоянным любовником. Наверное, для него это плохо. Лучше бы он был парнем на одну ночь. Хотя, конечно, Антон прекрасно понимает, какие плюсы несёт в себе новый статус, благо, с ним он отлично знаком. Минусов, впрочем, тоже достаточно. Немного, но они слишком существенные.       — Спасибо, — Антон терпеть не может благодарить, потому что это относит его в прошлое, где благодарность была обязанностью. Однако нельзя не признать, что поездка ему понравилась, и Федя неплохо всё организовал, хотя организация — вообще не его.       — Я рад, что ты остался доволен. Может, через некоторое время мы снова...       — Нет.       — Это твоё любимое слово?       — Это теперь твоё любимое слово, — произносит Антон, берясь за ручку чемодана. — Давай иди уже. В отличие от тебя, я завтра должен быть на работе, а мне хотелось бы немного поспать.       — Хочешь, я договорюсь с Денисом?       — Я хочу, чтобы ты уже пошёл отсюда.       Феде остаётся только вздохнуть. Кто угодно давно психанул бы от переменчивости настроения Антона, но только не тот, кто имеет опыт в жизни с Кокориным. К тому же, Федя немного понимает, почему Антон так себя ведёт.       Саша явно не был в восторге от того, что его заставили среди ночи тащиться в аэропорт, но своего друга он всё равно встречает с улыбкой. Прекрасно видя мрачное выражение лица Антона, Саша лишь обнимает, ничего не спрашивая, а потом переводит взгляд в ту же сторону.       Несмотря на поздний час, желающих кого-то встретить предостаточно. Почему, случайно обратив внимание на проходящих мимо людей, Антон упёрся именно в них? Он не выискивал, он просто мотнул головой, но сразу зацепился за тех, кто едва ли не в другом конце зала. Им всё равно, сколько вокруг чужих глаз могут увидеть, как они целуются. Один очень соскучился ведь, никак не может удержаться. А второй с радостью это принимает, потому что, наверное, тоже соскучился. По тому, кого любит уже тринадцать лет.       — Ты как будто убить кого-то собираешься, — комментирует Саша, которого увиденное оставляет равнодушным. Ему хочется только домой и попробовать кое-как выспаться перед работой.       — Я? — Антон тут же отворачивается, растягивая губы в доброжелательной улыбке. Правда, взгляд совсем не меняется, оставаясь жёстким и тёмным. — Я просто устал, знаешь.       — Что с губой, лучше не спрашивать, верно?       — Потом расскажу, если тебе настолько интересно.       Саше совсем не интересно, потому что ответ он вполне способен предугадать. Он не стеснительный и не из слишком скромных, однако узнавать, чем и с кем занимается человек, в которого влюблён, желания не имеет. Должно быть у Антона хоть что-то личное и не на показ.       В отличие от, например, фотографий, сделанных в поездке, которые Антон продолжает развешивать в своём профиле с намерением в очередной раз доказать непонятно кому, какая у него прекрасная жизнь. Чтобы любой случайно зашедший человек мог порадоваться или позавидовать. Первым, впрочем, всегда просматривает Саша, лайкая и отправляя кучу сердечек в комментариях, изредка придумывая какой-нибудь короткий текст из пары-тройки слов, смысл которых неизменно сводится к тому, насколько Антон потрясающий. Вторым, на удивление, обычно становится Черышев. Вероятно, ему делать нечего большую часть времени, поэтому приходится тратить жизненные силы на просмотр фотографий своего подчинённого. Черышев раз в никогда, будто случайно, отмечает пост, как понравившийся, но зато регулярно поддерживает Сашины комментарии. Оставь Саша хоть точку, Черышев бы и её, пожалуй, лайкнул. И то ли он с Сашиным мнением целиком и полностью согласен, то ли ему его незамысловатые комментарии нравятся больше, чем сами фотографии.       Затем идут члены команды, с Исаковым в первых рядах, ещё несколько коллег, какие-то люди, с которыми Антон был знаком очень давно и теперь совершенно не поддерживает связь, но они остаются в его подписчиках, и, наконец, абсолютно посторонние, которых он и не знает, но им нравится. Казалось бы, где в этом списке Лёша, но Лёши нет. Он не интересуется соцсетями, заходит туда только по праздникам, везде отключает уведомления, чтобы не вспоминать о существовании, и, вероятно, никогда не смотрит, чем там в свободное время занимается брат. И так очевидно. Поэтому-то Антон не побоялся опубликовать первую партию фотографий с вечерней прогулки сразу же после неё.       По легенде свои выходные он проводил с Сашей, начиная с ещё четверга. Никаких спонтанных поездок в другой город в компании Смолова Лёша не должен подозревать, потому что это самая невероятная версия событий, однако...       — Вы с Сашей в Питер ездили? Ты мне не говорил, — произносит он между делом в понедельник вечером, разогревая ужин им с братом на двоих.       — А? Ты про что?       — Про фотки твои, — Антон удивлённо поднимает брови. — Или это было не на этих выходных, а когда-то давно? В любом случае, мог бы мне рассказать.       — Ах, прости, да, это получилось спонтанно, — с улыбкой сообщает Антон, двигая к себе тарелку. — Просто в пятницу мы с Сашей случайно напоролись на какой-то красивый видос про Питер, и он опять начал капать мне на мозг, что я нигде не был, кроме Москвы. Мол, надо развиваться, узнавать новое. Короче, я сказал, тогда поехали прямо сейчас, если это настолько важно. И мы реально поехали. Я сам не ожидал, что Саша всё так быстро сделает. Моргнул, а уже в Питере посреди какого-то проспекта.       — А мы играли в эти выходные в Питере, — говорит Лёша, хотя этот факт прекрасно Антону известен. После его слов подразумевается что-то вроде: «Если бы ты мне сказал, что вы тоже там, могли бы встретиться. И так вижу тебя около двух дней за неделю».       — О, я смотрел вашу игру, кстати, — пока есть шанс перевести тему, нужно срочно им пользоваться. Антон не любит обманывать Лёшу. Ну, потому что это же Лёша, его самый любимый и близкий человек в мире, который терпеть не может, когда его выставляют дураком. Просто есть ложь во благо, и Антон в неё свято верит. В данном случае без неё не обойтись.       И всё же интересно, почему Лёша вдруг решил просмотреть фотографии из Питера. Почему именно в этот раз он заинтересовался выходными своего брата, когда больше всего не нужно было. Вряд ли простой закон подлости. В случайные совпадения Антон, конечно, тоже склонен верить, но они скорее подходят для оправданий, чем для нормальных ответов.       — Да так, — уклончиво отвечает Лёша на прямой вопрос. — Были некоторые обстоятельства, из-за которых пришлось посмотреть. Уведомление просто выскочило, я решил, почему бы и нет.       — А поконкретнее про обстоятельства? Поверить не могу, что есть в этом мире что-то, заставившее тебя вспомнить, как зайти в профиль.       — Я бы хотел, чтобы таких вещей больше в моей жизни не было. Нет, на самом деле, ничего существенного. Просто один человек попытался добавиться, как будто мне это так нужно. Надо было отклонить.       Лёша не договаривает, что, спустя пару минут после отклонения заявки, пришло ещё уведомление с повторением запроса. Лёша снова отклонил. Человек опять кинул запрос. И так повторилось ещё дважды, пока Лёша не закатил глаза, с громким вздохом удивляясь непробиваемой тупости конкретного человека. Если тебе прямым текстом говорят: «Нет. Я не хочу с тобой общаться. Оставь меня в покое. Не трогай», — что тут может быть непонятного? Или это провокация, чтобы вывести из себя? С такого станется. Его упёртость иногда действительно напоминает какую-то детскую игру, где главное, чтобы последнее слово осталось за тобой, ведь это будет победой. Лёшу это раздражает и, возможно, вводит в некоторый стресс, от чего не помогают даже йога и пробежки вокруг дома. Не впервые, но спустя продолжительное время спорт не спасает Лёшу от ненужных размышлений.       Многие проблемы решаются словами через рот. Это взрослый подход, но он совершенно бесполезен в Лёшином случае. Он пытался и словами, и действиями, но встречал лишь твёрдую стену непонимания. Что ж, если человек продолжает стоять на своём, может быть, пришло время другого метода — игнорирования. Рано или поздно ему должно надоесть. Конечно, когда несколько лет назад Лёша выбрал точно такую же тактику, ему это особо не помогло, цепляться стали только больше и с более сильным напором. Но тут главное не сдаваться, верно?       Ведь на каждое слово «да», есть две тысячи слова «нет».

***

      Свой законный выходной после игры Дима проводит дома. Теоретически в обществе невесты, любимой Ирки, которая решает, что им срочно надо обсудить дизайн нарядов на свадьбу. Закидав Диму вариантами, Ира оставляет его выбирать и ждëт конструктивных комментариев.       Вместе с Ирой Дима живëт под одной крышей уже год. Познакомились они полтора года назад, кажется. Число Дима не помнит, обстоятельства тоже смутно. Ира просто в какой-то момент оказалась рядом с ним, они начали сталкиваться утром в спальне, постепенно еë вещи понемногу перекочевали к Диме, и вот уже она ненавязчиво намекает ему, что многие люди в их возрасте давно заводят семью. Им хорошо рядом друг с другом, Дима не видит никаких недостатков, и с Ирой у них достаточно спокойные отношения без резких взлëтов и падений. Этакое болото. Стабильное и крепкое, самое то для того, чтобы окончательно остепениться, урезонить свой характер и стать примерным семьянином.       Иногда наступают такие моменты, когда вы настолько ровно живëте, что следующий шаг кажется само собой разумеющимся. Карьера Димы, несмотря на все его старания, развивается по довольно понятному вектору. Ему уже двадцать семь через месяц, пора понемногу задумываться о том, что скоро заканчивать. У Иры жизнь не двигается с точки с тех пор, как она стала Диминой девушкой. Он достаточно зарабатывает, чтобы ей не приходилось серьëзно работать сутками напролëт. Еë дни крутятся вокруг того, чтобы постепенно наслаждаться происходящим и каждый вечер проводить рядом с любимым человеком. Некоторые пары в такой момент заводят ребëнка. Об этом Ира тоже как-то мимо делом сказала.       — Давай после свадьбы, — предложил Дима. — Мне кажется, так будет правильнее.       Собственно, именно этими словами Дима сделал ей предложение. Само как-то вышло, хотя до того дня они про свадьбу рассуждали очень пространно, как о чём-то, что вряд ли будет иметь к ним отношение, но тем не менее существует в мире.       У Иры появилось на что тратить время. Она выбирает платья, рассматривает кольца, залы для торжества, торты. Звонит своим подружкам, чтобы обсудить с ними, и родственникам, мнение которых тоже стоит иметь в виду. Ира хочет идеальную свадьбу, способную понравиться всем.       Однако Ира хотела свадьбу летом. Тепло, у большинства гостей будут отпуска, все смогут приехать, фотографии красивые получатся. Но Дима затеял переход в какой-то новый клуб, так активно этим занимался, что летний перерыв промелькнул в мгновение ока, а свадьбу пришлось перенести на зиму.       — Ирка любит зиму, вот и решили, — объяснял Дима как-то в раздевалке своим сокомандникам.       Вот только Ира не любит зиму. Ирины родственники не без подозрений пытаются выпытать, уж не затягивают ли они со свадьбой специально, потому что разлюбили друг друга, но боятся признаться. А кто-то переживает, что чем позже будет свадьба, тем позже и дети. Ире уже не двадцать, когда времени полно, надо торопиться.       — Дим, а ты хочешь большую семью или нет? А мальчика или девочку? Может, двух? Кстати, кого с твоей стороны на свадьбу позовëм? Я там фотографа выбрала, посмотри. Ну, если у нас будет мальчик, ты бы хотел, чтобы он тоже был футболистом? — такие вопросы Ира задаёт неожиданно, иногда заставляя Диму серьëзно задуматься, а он не то чтобы сильно хочет этим заниматься.       По большому счëту для Димы не играет роли, сколько детей у него будет, будут ли они вообще, да и вся эта тема со свадьбой его мало трогает. Он считает, что в их с Ирой жизни всë придëт само, как с самого начала и получилось. Если Ира считает иначе, то Дима не станет мешать ей делать по-своему.       Однако свадьба, которая будет только зимой, слишком утомляет. Они ведь ещё с марта занимаются этим. Ира постоянно находит что-то лучше того, что было до. Бесконечно стремится к идеалу, а Дима просто соглашается. У него достаточно вещей, над которыми надо подумать, и Ирино платье в список не входит.       — Кто это? — спрашивает Ира, замечая чью-то фотографию на экране ноутбука, в котором Дима что-то изучает.       Пока невеста ушла поговорить со своей лучшей подружкой, предложившей провести свадьбу в ресторане еë мужа, Дима решил заняться поистине важным делом, которое откладывал в сторону уже пару недель, не находя времени.       — Тренер мой, — не отвлекаясь от экрана, произносит Дима.       — Разве у вас не Дзюба тренер?       — Ну, он главный, но ничего не делает. Я не считаю его тренером. А это Лëха. Мы с ним в одной академии учились, кстати.       — Симпатичный, — бросает Ира.       — Чего? — Дима даже поворачивается к ней.       — Ну, правда.       — Не знаю, что ты в нëм нашла. Характер у него отвратительный.       — По фотографии характер не определить. Наверное, у него было много девушек.       Дима понятия не имеет. Собственно, он для того и решил найти про Лëшу и его жизнь хоть что-то, чтобы понимать, чем этот человек занимался после академии. В конце концов, есть вероятность, что так Дима найдëт хоть какие-то объяснения его поступкам и поведению.       — Я бы точно в него влюбилась, — вдруг говорит Ира. — Если бы, конечно, тебя не встретила.       — Спасибо, — саркастически произносит Дима, возвращаясь к экрану. — Всегда знал, что вкус у тебя не очень.       У Иры есть странная привычка вот так иногда бросать фразы, касающиеся каких-то людей. Она может восхищаться актëром на экране, рассуждая, насколько несправедлива жизнь, что они живут на одной планете, дышат одним воздухом, но всего лишь в разных странах, как будто география могла бы повлиять на их встречу и последующее будущее. Не раз Ира называла красивыми Диминых одноклубников, говоря, что вот тот их нападающий очень похож на идеал мужчины, которым она грезила в подростковом возрасте, эх, какое хорошее было время.       Дима привык к таким словам и не особо обращает на них внимание. У него тоже есть свои идеалы, как девушек, так и парней, чего уж скрывать. Однако он всë ещë с Ирой, а Ира всë ещë с ним, и у них прекрасные отношения. Никому не запрещено мечтать и озвучивать эти мечты.       Возвращаясь к вопросу о Лëше, Дима отматывает страницу браузера к его фотографии. Может, в чëм-то Ира на этот раз и права. Спустя минуту, Дима фыркает себе под нос, решая, что слишком глупо оценивать внешность человека, который ему уже столько лет поперëк горла.       Жизнь Лëши буквально окутана туманом тайны. Дима знал, что он человек закрытый и непубличный, но не настолько же. Это какой-то абсурд, не иметь ни одного большого интервью за все годы карьеры. Да, она была недолгой, однако Лëшу много раз называли лучшим в своëм поколении футболистов.       Сухие статьи, говорящие о его статистике, количестве забитых мячей, проведëнных игр и других футбольных действиях, Диме никак не приоткрывают глаза на Лëшу как личность. Он талантлив, он блестяще выполняет поставленные задачи, им восхищаются тренеры, пророча великое будущее, ставя в один ряд с действительно легендарными футболистами. Эксперты и комментаторы не устают акцентировать внимание на том, что его надо срочно продавать в Европу.       Дима находит новостную заметку о том, что Лëшей интересовались в Англии, сам «Манчестер Юнайтед», между прочим. Потом активно стали поступать предложения из Италии и Испании. И вот, наконец, клуб дал согласие на трансфер. Лëша должен был поехать в «Ювентус»... В своëм прощальном матче он получил травму, которая заставила его попрощаться с футболом. Хуже сценария не придумаешь. Дима не знает, что стал бы делать на Лëшином месте, как бы пережил это.       Лëша не дал ни одного комментария. Его агент тоже. Кстати, кто был Лëшиным агентом вообще непонятно, потому что нигде нет никакой информации, но Дима помнит гулявшие ещë по академии слухи, будто агент у Лëши был с семнадцати лет.       О завершении карьеры Лëша тоже не сообщал сам. Никаких видео и речей перед фанатами и общественностью. Просто в какой-то момент клуб опубликовал краткое заявление, что Алексей Миранчук завершил игровую карьеру в двадцать три года.       В двадцать три. У него впереди была вся жизнь. Он мог сменить кучу команд, как Дима, мог стать легендой одного клуба, мог уехать и должен был уехать за границу в очень приличную лигу, где, уж наверняка, не затерялся бы. Судя по тому, что видел Дима, у Лëши был огромный талант и не меньше усердия, чтобы совершенствоваться.       Что же это за травма такая была, что он не смог вернуться в футбол? Дима пытается перерыть интернет, однако находит лишь упоминание, что это был матч с «Динамо». Никаких видео, никаких подробностей, кроме двух мнений о том, что это было нечто очень жестокое и безжалостное.       На мгновение у Димы в голове мелькает предположение, что информация могла быть намеренно убрана. Ну, мало ли. Кто-то решил, что нужно поскорее забыть эту футбольную трагедию. Учитывая Лëшин уровень скрытности, возможно, он попросил своего агента как-нибудь помочь в этом. Но в таком случае, его агент должен быть очень влиятельным человеком, способным оказать давление за журналистов, телевидение и соцсети.       Чем больше Дима пытается узнать, тем с всë большим количеством вопросов сталкивается. Словно Лëшина жизнь находится на уровне государственной тайны, раз никто в целом мире не должен видеть ни малейшего еë проявления. Честно говоря, Диму это немного восхищает. Если бы он умел так хранить свои личные дела, то не было бы столько скандалов с его участием. С другой стороны, Дима так же склонен верить, что Лëша особо и не старался. Он такой изначально. Нелюдимый, мрачный, отстранëнный, но очень хорошо знающий себе цену, потому смотрящий на людей вокруг с некоторой долей высокомерия.       Однако соцсети... Вот она кладезь личной информации, которую практически невозможно контролировать. У Лëши наверняка есть какой-нибудь профиль, он же не из каменного века вышел. Дима снова отправляется на поиски.       Найти его профиль оказывается достаточно трудно. Сначала Дима находит его брата, Антона. Логично предположить, что братья подписаны друг на друга, но ради интереса Дима решает чуть-чуть ознакомиться с жизнью Антона. В конце концов, может быть, проскочит что-то о Лëше.       — Это тоже твой тренер? — с интересом заглядывая в экран, произносит Ира.       — Нет. Это его брат. Они близнецы.       — О, он тоже симпатичный.       — Гениально, учитывая, что они одинаковые.       Вопросов к Антону, пожалуй, много. Как минимум, Дима не уверен, что он просто бухгалтер в их клубе. В представлении Димы бухгалтеры не такие... раскованные? Кажется, Лëша с Антоном не настолько одинаковые. Скорее, они очень даже разные. Но если подумать, что Лëша мог быть таким же, мог бы так выглядеть, так фотографироваться, так смотреть... Дима сглатывает, чувствуя что-то знакомое, словно когда-то он уже думал об этом. Вряд ли. С чего бы ему думать о Лëше в подобном контексте?       Профиль Антона не слишком информативен. Скорее похож на каталог самолюбования и восхищения. Дима открывает список подписчиков и, боже, всë-таки находит Лёшу. Его закрытый профиль. Какой человек, такие у него и соцсети. Это начинает раздражать и пробуждать желание сломать долбанную стену, которой Лëша от всех отгородился. Дима уверенно отправляет заявку, хотя и знает, что шанс получить положительный ответ слишком невелик. Он меньше нуля.       Отклоняет. Что ж, Дима хотя бы вынудил его не просто проигнорировать, а дать реакцию. Ещë раз. Ещë. Снова. Дима рассчитывает достать своим напором, чтобы Лëше надоело, и он сдался. Лëша оказывается более упëртым: если сказал «нет», значит, таким его решение и останется. Лëша не склонен к компромиссам и вскоре перестаëт реагировать вообще. Заявка висит просто так, без ответа, и сколько она будет висеть, Дима не может предположить. Хоть вечность, пока Лëше не придëт в голову идея снести профиль к чëрту.       По сути, целый день поисков и попыток не приносит результатов. Ничего принципиально нового Дима не узнал. Но у него есть ещë, как минимум, два варианта докопаться. Помимо очевидного — подойти к Лëше и задать несколько вопросов в лоб. Это самый крайний случай, если ничего больше не поможет.

***

      Пару дней спустя Дима едет в главный офис своего агенства, мамаевской «Империи», чтобы встретиться непосредственно с самим агентом. В этом кабинете, где обычно проводятся собрания совета директоров, Дима был раза два от силы. Паша не любит пускать сюда кого попало, а Дима всё же относится к таким людям.       Всё в здании говорит о том, что царь и Бог, точнее император, тут Мамаев. Вплоть до его собственного большого портрета прямо над креслом во главе стола. С картины Паша смотрит высокомерно и холодно, его взгляд направлен прямо в душу и не предвещает ничего хорошего непрошенным посетителям. Дима старается не смотреть на портрет, испытывая неоднозначно неприятные чувства от его наличия в кабинете.       Клиентов лично у Паши немного, около четырёх, в числе которых Дима. Однако у его сотрудников, других агентов, полно футболистов, что делает «Империю» одним из самых многочисленных агентств в стране. Особенно после нескольких слияний с другими агентствами, которые Паша и его люди без малейших раздумий подминали под себя, чтобы расшириться и увеличить монополию.       Впрочем, «Империя» — это не только про футбол и футболистов. В последние годы Паша работает над тем, чтобы превратить «Империю» в настоящий бренд, куда входило бы много фирм под единым названием, но выполняющих максимально разные требования. Конечно, самая главная часть отдана под агентские дела, ведь это любимое Пашино дело, в котором он и добился своего статуса. Другие подразделения могли бы заниматься чем угодно другим: недвижимостью, предметами роскоши, охраной, юридическими услугами, да хоть микрозаймами, если это способно приносить большой доход.       — Мы торгуем всем: от стройматериалов до людей, — фраза, однажды услышанная Димой и заставившая его задуматься. В тот день Паша предложил ему заключить контракт о сотрудничестве.       Сейчас Дима тоже хочет поговорить с ним в первую очередь о контракте, правда, о том, который они подписывали в кабинете у Смолова. Недавно пришла зарплата, и Дима, посчитав, обнаружил, что должен был получить больше. Другие игроки, кажется, проблем с деньгами не испытали, никто ничему не удивлялся и ничем не возмущался. Хотя у них в команде особо не принято обсуждать чужие доходы и заглядывать друг другу в конверты.       — Кокорин, что, не дал им денег? — спрашивает Дима.       Он мог бы задать свои вопросы руководству. Черышеву, Смолову, даже самому Кокорину, вероятно. Мог пойти в бухгалтерию и дойти до Антона, но Дима решил приступить к крайним мерам сразу, задействовав в своей проблеме Пашу. Чтобы не получать отговорки, не тратить время на вытягивание информации, а мгновенно получить результат. Против Паши никто в этом клубе не сможет пойти.       — Насколько мне известно, всё же дал, — спокойно говорит Паша, пролистывая соглашение. — Хотя в какой-то момент он думал, что твоё присутствие приносит больше убытка, чем пользы.       — Он же ни хрена в футболе не понимает.       — Что я и постарался ему донести при встрече. Разумеется, не прямо в лоб. Кокорин — натура тонкая, с ним лучше аккуратнее.       — Ладно, пофиг. Где мои шесть миллионов?       — Понимаешь, в чём дело, — Паша откладывает документы в сторону, не долистав до конца. Вероятно, он изначально знал, почему Дима получил зарплату меньше предполагаемой. — Клуб оставляет за собой право снимать некоторую часть денег при возникновении, скажем так, непредвиденных обстоятельств со стороны игрока. Проще говоря, клуб может штрафовать игроков, если они делают что-то не так.       — Это было прописано там? Зачем тогда мы согласились?       — Невозможно получить условия, которые были бы выгодны только одной стороне. Вторая на это просто не пойдёт. В «Юпитере» работают далеко не идиоты. Во всяком случае, те, кто занимаются деньгами, прекрасно осведомлены обо всех нюансах. В данном плане, «Юпитер» очень хорош. Они превосходно выискивают способы оставить себе побольше. Уж поверь, я два года с ними сотрудничаю.       Дима не понимает, чему Паша так рад. Их пытаются сделать нищими на ровном месте. Чем меньше Дима получит по контракту, тем сложнее ему потом будет выплачивать положенный гонорар Паше. Вряд ли Паша заинтересован в том, чтобы ввести своего клиента в долги и перестать получать от него прибыль. Да, с Димой полно сложностей, однако он уверен, что до сих пор является важным денежным активом. Паша не хотел бы его терять.       — Это какая-то хуйня! — возмущённо произносит Дима. — Ты говорил мне, что я буду получать миллион евро в год, стану капитаном команды, ведущим игроком клуба и получу шанс вернуться в вышку. В итоге, я получаю какие-то копейки едва ли не в конверте, от капитанства мне пришлось отказаться, а этот ёбаный «Юпитер» не то чтобы имеет большие перспективы.       — Хочешь разорвать контракт? Мы всегда можем это сделать. Придётся, правда, заплатить небольшую компенсацию клубу. Это во-первых. Во-вторых, если ты думаешь, что я тут же найду тебе новую команду, то ты ошибаешься. Трансферное окно скоро закроется, в тебе практически нет заинтересованных. Любое другое место, кроме «Юпитера», не будет тебе платить даже столько, сколько сейчас.       — Прекрасно. Отличный ты агент, Паша, раз не можешь найти мне клуб с нормальными условиями.       — Ты можешь отказаться от моих услуг. Насильно не держу. Но и здесь тебе нужно будет заплатить кое-какую сумму, сам понимаешь, — Паша произносит это с совершенно невозмутимым видом, прекрасно зная, что выбор у Димы невелик. Даже если тот решит его удивить и действительно порвёт контракт, карьеру ему придётся похоронить в то же мгновение.       Все знают, что нельзя ссориться и переходить дорогу Павлу Мамаеву. Особенно, если однажды он сам на тебя вышел и предложил свои услуги. Такой шанс даётся лишь раз, и, если ты относишься к нему без должного почтения, будь готов к трудностям. К очень большим трудностям. В случае Димы к полному краху.       — Успокоился? Продолжаем? Так вот, твоя зарплата напрямую зависит от количества штрафов, которые ты получишь за месяц. Нужно перечислять причины штрафов, или ты сам догадываешься, за что именно к тебе есть вопросы? Да уж, я надеялся, что на новом месте ты постараешься не вляпаться в неприятности сразу. Хотя, должен заметить, это осталось внутри команды, а не вылилось на всеобщее обозрение громкими заголовками, как у тебя это обычно бывает.       — Откуда бухгалтерия узнаёт, за что меня нужно оштрафовать?       — Ну, бухгалтерия в общем не узнаёт, она только получает список вычетов и делает расчёты, на основе которых строится твоя зарплата. Единственный человек, кому доступна конкретная информация о твоих косяках, — это исполнительный директор. Он её получает непосредственно от тренерского штаба, полагаю.       Может ли быть, что Димины проблемы с дисциплиной Лёша задумал решить на более высоком уровне, чем собственные внушения? Допустим, Лёша сообщил Черышеву о каждом проступке Димы, начиная с неумения фильтровать свою речь, заканчивая не самыми удачными действиями на поле. Однако обладает ли Лёша достаточным набором прав, чтобы обращаться с подобными вопросами к начальству? Вряд ли. По идее, заниматься отчётностью о полезности игроков должен Дзюба, как главный. Потому что других специалистов у них нет. Но Дзюбе вряд ли очень хочется таким заниматься при наличии помощника, на которого можно всё скинуть. Таким образом, Дима снова упирается в Лёшу, вполне могущего повлиять на его зарплату.       Но что-то в голове у Димы не укладывается. Почему-то он не может убедить себя, что вся проблема снова в чёртовом поборнике справедливости Лёше, вечно вставляющим ему палки в колёса успешной жизни. Вся Лёшина власть заканчивается на решении закрыть команду на базе и назначить дополнительные тренировки. Он не производит впечатления человека, легко вступающего в подобные закулисные схемы. Иначе Лёша давно мог бы добиться увольнения Дзюбы, который издевается над ним. Лёша предпочитает терпеть и верить, что тот или иной человек обязательно исправится. В Диму он тоже верит, даёт ему шанс, предоставляя место на поле и беря ответственность за него. И чтобы после этого он просто выдал кому-то все их личные проблемы, надеясь, что Дима потеряет в деньгах? Или даже с расчётом, что Диму выгонят из команды? Полная чушь.       Кто же тогда рассказал Черышеву?       Только тот, кто знает. Кто-то, кто в курсе Диминых выходок в адрес Лёши, потому что больше он ни с кем не конфликтовал. Но это не сам Лёша, не Дзюба, которому плевать на всё, не Кержаков, волнующийся исключительно о вратарях. Вряд ли Шандыбин. Он точно не стукач, это подорвало бы его авторитет. Другие игроки вряд ли переживают по поводу этой ситуации. Для них выгоды никакой, а Лёша большинству тоже не нравится.       И тут Диму словно осеняет, что звено в виде Черышева вообще могло отсутствовать в цепочке. У Лёши есть брат, работающий главным бухгалтером. Возможно, Лёша когда-то упоминал или даже открыто жаловался ему. Бухгалтерия получает только общий список вычетов, как сказал Паша, но Антон не простой бухгалтер, наверняка, ему позволено знать чуть больше. То есть именно он мог повлиять на Димину зарплату самым прямым образом, действуя из желания защитить своего брата хоть как-то, а заодно помогая клубу сохранить деньги.       Кажется, Дима слышал от кого-то из сокомандников, что с Антоном лучше не ссориться. Прям как с Пашей.       — Блядские Миранчуки! Что за семейка такая?       Паша вопросительно поднимает брови на это восклицание. Дима ничего не поясняет. Это слишком долго, да и Пашу вряд ли заинтересует.       — Похоже, у меня теперь не самые хорошие отношения с главным бухгалтером, — единственное, что говорит Дима.       — Сожалею, — однако на лице Паши вдруг появляется улыбка. Пока Дима пытался включить мозг и проанализировать своё положение, Паша уже знал, кто именно мог повлиять на его зарплату.       В какой-то мере, Паша ждал этого дня. Он знает Антона и всегда с интересом наблюдает за ним. Что ж, Антон не разочаровывает до сих пор.       — Ах да, ещё вопрос, — уже почти на выходе из кабинета вдруг вспоминает Дима. — Ты, случайно, не в курсе, кто был агентом Лёхи?       — О ком ты?       — Лёха Миранчук, помощник тренера у нас.       — С какой целью интересуешься?       — Просто подумал, что ты знаешь. А мы с Лёхой в одной академии учились. Он был очень талантливым и всё такое, потом карьеру из-за травмы закончил. Я хотел узнать о нём побольше, но ни черта найти не смог.       — Я был его агентом.       Дима не рассчитывал на ответ вовсе, а на такой тем более. Это многое объясняет. Неудивительно, что именно Паша был Лёшиным агентом. В таком случае, он действительно мог повлиять на количество информации о нём, оставленной в интернете.       — Наверное, самое неудачное вложение в твоей жизни, да? — спрашивает Дима с усмешкой. — Он же в двадцать три закончил, денег особо тебе не принёс.       — Поверь, даже за такое время он успел принести мне больше, чем ты и другие мои клиенты вместе взятые.       И речь не только о деньгах. У Паши были свои причины стать Лёшиным агентом, когда тому ещё не исполнилось и восемнадцати.       — Как он получил травму?       — Ты думаешь, я буду раскрывать информацию о своём клиенте, пусть и бывшем? Тем более, это ты и сам в состоянии найти. Хотя я всё ещё хотел бы знать, зачем.       — Да просто хочу понять, что у него в башке, и почему он так ко мне относится, — Диме кажется, что его причины звучат странно и неубедительно, поэтому спешит добавить. — Чтобы в дальнейшем не возникало причин для штрафов.       Паша ничего не отвечает, только чуть хмурится.