***
2008-й год
Вот уже триста с лишним страниц Лёша следит за невероятными сюжетными поворотами в отношениях между Джейн Эйр и мистером Рочестером. Положенный по расписанию ужин медленно остывает, но Лёша переворачивает страницу за страницей, ожидая, как и главная героиня, объяснений странного поведения своего возлюбленного, которому, вроде бы, и дела до неё нет. Оторваться от книги всё же приходится, когда на стол опускается чья-то рука, а половину страницы закрывает тень от головы. Лёша медленно поднимает взгляд, заранее ненавидя любого, кто посмел отвлечь. — Слышь, Миранчук, а ты не охуел? — без какого-либо контекста спрашивает Дима Баринов, позади которого топчутся несколько приятелей, составляющих его так называемую шайку, не дающую Лёше покоя на протяжении трёх месяцев подряд. Сначала, конечно, Дима постоянно доставал Лёшу с добрыми намерениями, если подобную навязчивость вообще можно приравнивать к чему-то положительному. Дима хотел общаться чисто по-соседски, но, по сути, лишь лез в душу к Лёше. Лёша душу не пойми кому раскрывать не собирался, Дима его не интересовал в качестве друга совершенно. Да в качестве кого угодно другого, если честно, тоже. Поступая в академию «Локомотива», у Лёши было одно-единственное намерение — стать профессиональным футболистом, которого после выпуска возьмут хотя бы в молодёжку команды. Лёша день за днём шёл к своей цели, отдавая всего себя на тренировках и играх каждые выходные. Лёша строго соблюдал режим, в свободное время либо читал взятые с собой из дома книги, либо снова тренировался, желая добиться лучшего результата в следующий раз. Больше ничего в жизни Лёши не планировалось. Ни друзей, ни знакомств, ни каких-либо приключений с этим связанных. Он вообще не самый общительный. Как-то так повелось ещё со времён детдома, что Лёшу вполне устраивала компания из Антона и Кольки. Конечно, это не отменяло того, что он довольно легко мог поговорить с любым из своих одноклассников или соседей по этажу, но ни с кем Лёша не сближался. Окружающие его люди при ближайшем рассмотрении оказывались довольно странными, и Лёша понимал, что ему было бы тяжело поддерживать общение с ними. У них разные интересы, нет тем для разговора, вероятно, не совпадают взгляды на жизнь. Да, с Антоном у Лёши тоже недопониманий хватает, но Антон всё-таки его брат-близнец, там особая связь, которую невозможно получить с кем-то другим. Дима тоже странный для Лёши. Рядом с ним некомфортно, шумно, Лёше хочется побыстрее уйти и закрыться в комнате. Компания Димы подобна ему, и Лёша тем более не хотел бы знакомиться с ними дальше, чем нужно, чтобы оставаться просто вежливым человеком. Впрочем, эти парни сами по себе довольно невежливы по отношению к Лёше, так что, он не видит причин, почему должен продолжать распинаться перед ними. Лёша предпочитает игнорировать. Ну, или... — Тебе что-то нужно или просто заняться нечем? — спрашивает Лёша спокойно, прекрасно зная, как такой тон может выбешивать людей. — У меня к тебе претензия, — Дима садится на стул напротив, даже не интересуясь, не против ли Лёша такого соседства. — Нет, две. Три! — Я верю, что ты способен посчитать хотя бы до десяти. Необязательно демонстрировать мне свои навыки. — Во-первых, — невозмутимо продолжает Дима, однако поджимает губы, кривясь. Лёша вроде бы такой молчаливый и замкнутый, Дима даже назвал бы его хладнокровным, но если открывает рот, то превращается в невозможную язву. И с какой-то стороны, Диму данное сочетание даже восхищает, хотя приятнее от этого ни разу не становится. — Какого хера ты расселся здесь? Не один живёшь, вообще-то. — Я просто хочу спокойно поужинать, в чём проблема? Тебе целой столовой мало? Дима раскидывает руки в стороны, предлагая Лёше самому обвести помещение взглядом и убедиться, что большинство столов уже заняты. Те, которые свободны, слишком маленькие для того, чтобы Дима смог комфортно разместиться там со всеми своими друзьями. Тем не менее, Лёша, выбравший себе стол в самом углу, чтобы никто не трогал и не подсаживался, занял последний более-менее подходящий по размеру. Да, вероятно, он мог бы предвидеть, что кто-то обязательно захочет его потеснить, но Лёша рассчитывал поесть до того, как придёт большинство футболистов. Спутала планы Шарлотта Бронте со своим романом. — Я был бы не против твоего соседства, если бы ты умел есть молча, — говорит Лёша. — Охуеть, он ещё условия какие-то мне ставит! — Дима оборачивается на своих приятелей, продолжающих наблюдать за развитием ситуации, держа в руках пластиковые подносы. — Подвинься, ёпт! И Дима встаёт со своего места, чтобы обойти стол и сесть прямо рядом с Лёшей, едва не вжав того в стену. Друзья Димы занимают оставшиеся места вокруг, таким образом заставляя Лёшу чувствовать себя максимально стеснённым. — Во-вторых, Миранчук, у меня к тебе вопрос, — Дима чуть ближе наклоняется к нему. — Ты, случайно, не в курсе, кто сказал тренеру, что я вчера в общаге не ночевал? — Без понятия. — А ты думаешь, я не знаю? — усмехается Дима. — Вот какое тебе, блядь, дело до того, где я ночую? — Мне вообще всё равно. Ты припёрся под утро, начал хлопать дверями, а потом проспал тренировку. Я считаю, что в твоём возрасте нужно брать на себя некоторую ответственность за поступки. Особенно, если они кому-то мешают. — И чем же это я тебе мешаю? — Я напишу список, иначе это затянется на сутки. — Димон, на тебя булку делить? — спрашивает Вова, отвлекая внимание друга. Тот несколько мгновений пытается осознать вопрос, но тут же отмахивается, посылая Вову подальше с несвоевременными предложениями. — Послушай, Миранчук. Я не знаю, насколько надо быть отбитым, но ты же понимаешь, что у меня терпение не резиновое. Ты меня когда-нибудь доведёшь. — И что ты сделаешь? — безразлично интересуется Лёша, переключаясь на еду. Книгу ему почитать уж точно больше не дадут. — О, поверь, тебе это очень не понравится. На твоём месте я бы уже задумался и начал вести себя по-человечески. — М, ясно. — Не понял, мы договорились или нет? — Я живу по общим правилам, и если твоё поведение их нарушает, то я не собираюсь просто закрывать глаза. Особенно, если это мешает мне лично. Ужин Лёша заканчивает в тот же момент. Выходя из столовой, он не может не ощущать на себе пристальный взгляд соседа. Всё ещё неприятно. — Слушай, в чём-то он прав, — вдруг произносит Вова. — Ну, реально, если бы ты не доёбывался до него каждую минуту, может быть, он молчал бы почаще. Сам же нарываешься. — Он просто меня раздражает. Почему я должен это терпеть? — Чем он тебя раздражает? Обычный необщительный чувак. Ну, талантливый, да. Но все талантливые обычно приёбнутые немного. Дима мог бы согласиться с этим и успокоиться. Пусть бы Лёша жил в своём мире дальше, отдельно от мира Димы. Но их миры, к сожалению, были слишком близки друг к другу, чтобы не пересекаться. Через неделю Дима в своей комнате вместе с приятелями решил отметить день рождения. Всё-таки семнадцать лет, почти совершеннолетие, такое нельзя просто проигнорировать. Конечно, у них на весь этаж играет громкая музыка. Постоянно слышны какие-то выкрики, попытки подпеть очередной песне, непонятные неадекватные предложения. Всё общежитие стоит на ушах, но никто, кроме Лёши, почему-то не испытывает неудобств. Тут привыкли к тому, что подросткам, особенно тем, что вроде Димы, нужно отдыхать подобным образом. Тем более, если есть весомый повод в виде дня рождения. Лёшу это не устраивает. Он не собирается отходить от своего режима, потому что не имеет никакого отношения к шумному празднику за стенкой. Недолго поворочавшись в кровати, Лёша встаёт, одевается и идёт к соседней двери с намерением для начала просто попросить убавить громкость веселья. На его стук реагируют далеко не сразу, потому что слишком заняты. — О, какие люди! — весело тянет Дима, распахивая дверь. Лёша почти уверен, что Дима смог где-то найти алкоголь и пронести его в общежитие. — Ну, давай заходи, раз пришёл. Я сегодня добрый, даже тебя согласен видеть. Он хватает Лёшу за руку, почти утягивая за собой внутрь комнаты, однако Лёша успевает расцепить пальцы на своём предплечье и остаться на пороге. — Я не собираюсь ни к чему присоединяться. Заканчивайте это всё. Вы мешаете мне спать. — У нас праздник, вообще-то! — доносится голос какого-то Диминого приятеля. — Поздравляю, но завтра тренировка, и... — Какой ты скучный, Миранчук, просто пиздец, — цокает языком Дима. — Давай выпьем, а? Вдруг ты станешь получше. — Если вы не прекратите орать и бухать, я спущусь к коменданту и завтра передам всё тренерам. — Лёх, ты ж не сука, — произносит сидящий на кровати Вова. — Чё тебе, сложно одну ночь потерпеть? Проблема в том, что такие «один раз потерпеть» случаются далеко не единожды. У Димы постоянно какие-то тусовки пару раз в месяц, в которых участвует его компания и даже просто люди с этажа. Правила были придуманы не для того, чтобы их нарушать, поэтому Лёша не видит ни одного повода промолчать и просто уйти к себе, постаравшись закрыть уши подушкой поплотнее. Отношения с Димой становятся ещё более невыносимыми после этого. Лёша принципиально правильный, а Диме даже хочется нарушать как можно больше правил, лишь бы побесить его сильнее. Это превращается в какое-то безумие, которое, однако, довольно хорошо скрыто от глаз тренеров, чтобы не возникло серьёзных вопросов. Да, Дима получает выговоры за нарушение дисциплины, но не переходит границ, когда вокруг много посторонних. Лишь оставшись более-менее наедине с Лёшей, позволяет себе потерять контроль. — Я скоро ёбнусь с вас, — говорит Вова. — Димон, я начинаю подозревать, что между вами далеко не ненависть. — О чём ты? — Ну, бля, ты так бегаешь за ним, словно он самая красивая девчонка района, — чуть помолчав, Вова решается добавить. — Слушай, а ты случайно... ну... к Миранчуку там... не это? — Ты упал где-то? Я не знаю, что должно случиться в мире, чтобы я вдруг в Миранчука втрескался и бегал за ним. — Подожди, то есть ты не отрицаешь, что, в целом, парни имеют место быть? — Да какая разница? Парни, девушки. Лишь бы не Миранчук. — А он что, не парень? — Он... блядь, он Миранчук. Великие умозаключения, впрочем, никак не мешают Диме продолжать вызывать странные подозрения со стороны своего соседа по комнате, который уже практически уверен, что был прав. Вова не перестаёт допытываться, а Дима не перестаёт вести себя, как придурок. Стабильность. Тем не менее, спустя год, Дима уже в более дружелюбной и ненавязчивой манере пытается пригласить Лёшу на своё совершеннолетие. В конце концов, этот год для их выпуска последний, может быть, они больше никогда друг друга не увидят. А Диме, честно говоря, просто хочется хоть раз увидеть Лёшу в непринуждённой обстановке. Должен же тот быть человеком с простыми желаниями и отсутствием непробиваемой серьёзности на лице. — Нет, спасибо. И я надеюсь, что в этот раз ты не будешь мешать мне своим праздником, — только и говорит Лёша. — Но я же просто приглашаю тебя, даже без наездов. Почему ты отказываешься? — Действительно, почему же? — качает головой Лёша. — Подумай об этом, у тебя целый вечер впереди. И Дима соврал бы, если бы сказал, что Лёшин отказ не испортил ему весь праздник. Такой важный момент в жизни, когда Диме исполнилось восемнадцать, был прожит в пустую из-за какого-то дурацкого Лёши Миранчука, от чьих слов всегда почему-то обиднее всего.***
Поговорка про троицу всё ещё работает в обе стороны, и Лёша действительно даже после третьего приглашения не собирается никуда идти. Проблема в том, что в этот раз его приглашает не столько конкретно Дима, сколько его окружение. Упорный Арсен скидывает лично Лёше адрес клуба, в котором они сегодня празднуют, с надеждой на то, что Лёша хорошо подумает и придёт. Шандыбин пишет, что, вообще-то, Лёша и правда стал частью команды в большей степени, чем раньше, так что, его точно будут рады видеть. Возможно, именно акцент на том, что это во благо команды и отношений в коллективе, заставляет Лёшу раскрыть дверцы шкафа и вздохнуть. Он не знает, как принято одеваться на дни рождения, тем более, проходящие в клубах. Лёша в клубе был всего пару раз, и ему настолько не понравилось, что он постарался забыть, как страшный сон, подобные мероприятия, исключив их из своей жизни в дальнейшем. К тому же, подарка как не было, так и нет. Будет невежливо дать Диме всего лишь сердечные поздравления, учитывая, что и на них Лёша вряд ли способен. Это будет выглядеть странно, неискренне и будто бы из-под палки. У Лёши из приличного только чуть более светлые толстовки. Наверное, для праздника не дотягивает и слишком уныло. Интересно, отражает ли одежда внутренний мир человека настолько, насколько это описывается в книгах? Можно ли сделать вывод, что Лёша унылый и не умеет выходить за рамки своего обычного рабочего состояния? Он переводит взгляд на другую половину шкафа, где всё висит кое-как, еле помещается, кричит в глаза яркими красками и ясно даёт понять, что принадлежит Антону. Минут двадцать Лëша пытается найти в этом бедламе что-то, не вызывающее вопросов и не подходящее под понятие об излишней откровенности. И хотя большую часть гардероба Антона составляют разные шëлковые рубашки, вполне, наверное, обычные, но Лëша знает, как они выглядят на брате. Что бы тот на себя ни нацепил, это сразу же производит неправильное впечатление. Поскольку Лëша внешне примерно такой же, он не хочет выделяться. Праздник даже не у него, в конце концов. Найдя простую белую рубашку, без всяких изысков, из обычной хлопковой ткани, Лëша заканчивает свои поиски. Вообще-то, он не любит смотреться в зеркало каждый раз, когда куда-то собирается. Возможно, Лëша слишком редко изменяет своему маршруту с конечными точками дома и на работе. А ещё Лëша просто не испытывает ни малейшей страсти к самолюбованию, как его брат. Было бы чем любоваться, вообще. Из зеркала на Лëшу смотрит самый обычный парень, каких в Москве полно на каждой улице. Смотря на него, можно сказать только, что он явно не в магазин за хлебом собрался. Лëша в очередной раз вздыхает, чувствуя лëгкое недовольство. Он думает, что не стоит никуда идти, как изначально и планировал, но вместо зацикливания на этой мысли берëт в руки телефон и делает фотографию. — Ничего не спрашивай, просто скажи, можно ли пойти в таком на праздник, — быстро пишет Антону, потому что никаких других советников у Лëши всë равно нет. — Вау, что это? — ответ не заставляет себя ждать. — Что за праздник? Это моя рубашка? Где ты еë откопал? Я надевал еë, кажется, на последний экзамен в колледже. — Очень за тебя рад, но хотелось бы комментариев по делу. С Антоном всегда так. Стоит хоть немного изменить своим привычкам, как этот гений начнëт издеваться и нести всякую чушь. Знал бы он, насколько Лëше сейчас непросто. Впрочем, наверняка, знает, но не может удержаться от соблазна подколоть. — Слушай, смотря, что за праздник. Если у кого-то свадьба, то ты словно бедный родственник из глубинки. — День рождения. — А у кого? — Лëша не думает, что это имеет значение, но предполагает, что Антон просто так не отстанет. — У Баринова. — Нихуя себе. И ты реально решил пойти? Это же тот Баринов, о котором я думаю, да? Нет, блин, Лëш, это всë равно не подходит. Ты, конечно, красивый, но можешь быть гораздо лучше. — У меня нет цели быть самым красивым на чужом празднике. Тем более, у Баринова. Тем более, что я не красивый. И спасибо, я понял, что нужно остановиться на этом. Иначе я буду слишком похож на тебя. — Чë? В смысле? Ты хочешь сказать, что быть мной плохо?! — Нет. Просто я хотел бы остаться собой. — Ладно, как хочешь, — удивительно, что Антон сдаëтся так быстро. Лëша был готов к тому, что их разговор затянется, и, в итоге, Лëша никуда не успеет, что, возможно, даже к лучшему. — Но расстегни две пуговицы сверху и закатай рукава до локтей хотя бы. — Это ещё зачем? — Чтобы было красивее. И грех вообще такие руки прятать. Лëша в недоумении изгибает бровь и пытается последовать совету, чтобы просто увидеть, выйдет ли что-то путное. Меняется мало что, кроме Лëшиного ощущения некомфортности. Оно увеличивается сильнее, стоит ему представить, что он мог бы просидеть так весь вечер, будучи в компании Баринова, его знакомых и небольшой части команды. На всякий случай, Лëша решает отправить ещë одну фотографию брату. — Я поставлю это себе на обои, — говорит Антон. — Ты очень красивый. Лëша уверен, что это очередная шутка. Вряд ли есть хоть что-то, что может заставить Антона убрать с экрана телефона себя любимого.***
В клубе он появляется одним из последних. Ждут только ещё пару Диминых приятелей, которые хотели приехать вместе, но случайно перепутали место встречи и теперь один догоняет второго, чтобы потом добраться до клуба. Кроме их компании, посетителей довольно немного, в основном, все где-то на втором этаже. Матвей говорит, что надо было выкупать весь клуб, а то есть риск нарваться на кого-то, способного узнать в группе празднующих футболистов. Напишут потом, что они вместо работы по клубам шляются, получится шумиха хуже, чем после вечеринки в честь премии. Да, болтливый Арсен уже успел в красках расписать для Матвея, появившегося в команде позже, что это была за вечеринка в квартире у Исакова, и почему возникли проблемы. — Алексей Андреевич, вы всё же пришли! — прерываясь на полуслове, Арсен вскакивает с дивана, чтобы радостно поприветствовать тренера. Ну вот, то, чего Лёша хотел меньше всего, случилось. На него обернулся каждый. Приятели Димы, вероятно, его невеста, Арсен, Паша, его девушка, Матвей, Гриша... Сам Дима заметил Лёшу ещё до того, как всем стало известно, что он приехал, и с тех пор Дима взгляда не отрывал. Лёша неловко здоровается, мысленно уже продумывая гениальный план, где он сидит около часа в компании, а потом прощается по причине каких-нибудь важных дел и уезжает. К слову, дела действительно есть, например, завтрашняя тренировка, на которой быть необходимо не только ему. Просто Лёша самый ответственный. — С днём рождения, — говорит Лёша, не добавляя больше ни слова. — Вижу, с пустыми руками. Как насчёт отмены тренировки в качестве подарка? — Дима улыбается на одну сторону. — Подожди, разве не ты говорил, что моё присутствие само по себе подарок? Или это было только для того, чтобы я пришёл сюда? Вообще-то, Дима действительно рад, что спустя столько лет у него наконец-то получилось добиться от Лёши согласия прийти. Более того, с его появлением даже не слишком меняется атмосфера, как это было ещё совсем недавно в раздевалке. Все чувствуют себя расслабленно и принимают Лёшу, как часть коллектива, в том числе и те, кто с ним практически не знаком. Во всяком случае, Диме так кажется. Арсен двигается, освобождая Лёше немного места на диване. Теперь он сидит между ним и Шандыбиным, потому что Арсену принципиально быть с краю. Так удобнее вставать, а у Арсена сегодня цель взять от своего первого в жизни посещения клуба всё: начиная с напитков, заканчивая танцполом, благо, тот полностью в их распоряжении. Вскоре появляются двое Диминых приятелей, а это значит, что можно, наконец, коллективно выпить. Разумеется, первым этот факт озвучивает Арсен, который уже весь извёлся в ожидании настоящего праздника. — Я не пью, — произносит Лёша, когда за столом начинают решать, сколько шотов и каких им нужно. — Алексей Андреевич, вы что?! — восклицает Арсен, одной рукой хватаясь за его плечо. — Сегодня праздник. Нужно пить. — Арсен, что ты пристал к человеку? Если он не пьёт, то зачем заставлять, — замечает Шандыбин. — Да потому, что так нельзя! Нет, Алексей Андреевич, хотя бы один шот вы должны выпить. Это неприлично, в конце концов. Дима, согласись. Дима на какое-то мгновение задумывается. Если вопрос алкоголя имеет какую-то принципиальную значимость для Лёши, то подобное давление может плохо кончиться. Лёша встанет и уйдёт, испортив второй день рождения в жизни Димы. — Ты же часть коллектива, не отделяйся, — тем не менее, говорит Дима. — Ладно. Только один, — серьёзный тон голоса Лёши направлен в сторону Арсена, чтобы тот и не думал больше лезть с предложениями. Лёша понятия не имеет, что за бурду им принесли, но её надо почему-то пить залпом, а не растягивать половину вечера. Все ещё так удивляются, что Лёша не знал этого, как будто никогда в жизни не видели непьющего человека. Алкоголь чуть жжёт губы, перехватывает дыхание и даёт ощущение лёгкого жара где-то на щеках и шее. Очень странные чувства, Лёша не понимает, приятно это или нет. Конечно, не то чтобы он вообще не пил ни разу за все свои двадцать семь лет. Когда жил в детдоме, вместе с так называемыми друзьями Антона он попробовал пиво. Ему не понравилось. Поскольку на тех тусовках нельзя было не пить, больше Лёша их не посещал. Да и желания видеть тех людей он в любом случае не имел. Выпить побольше Лёша смог через много лет, когда уже играл в профессиональной команде. Они тогда что-то тоже отмечали всей командой. Было много шампанского, каких-то сладких коктейлей и напитков гораздо крепче. Лёша, возможно, попробовал всё. Он, если честно, ни черта не помнит из того праздника, кроме того, что спонтанно раскрыл душу одному из своих одноклубников. Если бы Лёша только знал, как потом ему это аукнется в жизни, никогда бы даже не притронулся к алкоголю. Собственно, с тех пор он точно не пьёт. Ну, может быть, бокал шампанского на Новый год в качестве исключения. Всё равно он из дома не выбирается и отмечает всегда один, потому что у Антона вечно миллион планов на тридцать первое, просто невозможно уговорить его праздновать вместе. Лёшу это довольно сильно расстраивает, но он уже привык. Невесёлые мысли и чьи-то убеждения о том, что нельзя делать большой перерыв между первой и второй порцией, заставляют Лёшу взять новый шот в руку. Потом он о чём-то говорит с Шандыбиным, пока его девушка не начинает предлагать пойти на танцпол. Спонтанное предложение о танцах слышит Арсен, он начинает трясти Лёшу за руку и просить пойти вместе с ним. — Я не танцую, прости, — говорит Лёша. — Да как так-то?! Алексей Андреевич, вы скучно живёте, — Лёша только разводит руками, но Арсен сдаваться не планирует. На время он оставляет свои попытки и решает просто поговорить с Лёшей обо всём подряд. Любому человеку было бы интересно, чем вообще живёт такой, как Лёша. Арсен спрашивает его о музыке, о том, нравятся ли Лёше клубы, был бы он в них когда-то. Арсен ужасно болтливый, перескакивает с темы на тему, не давая ни секунды покоя. Засыпает своими вопросами, тут же начинает рассказывать о своём небогатом в силу возраста жизненном опыте, говорит о том, что хотел бы попробовать то и это. Татуировку хочет. Волосы покрасить, возможно. А ещё ему скучно одному, поэтому он бы даже на базе жил, лишь бы иметь компанию. — Вот Дима переехал, я тоже хочу. Будем вместе с ним тусоваться, — расписывает свои желания Арсен. — Очень ты мне там нужен, конечно, — фыркает Дима. — Эй, я думал, мы дружим! Арсен — сама непосредственность. Ему будто не восемнадцать, а, дай бог, пятнадцать. Лёше он чем-то напоминает Антона. Возможно, поэтому Лёша вдруг улыбается, слушая очередной рассказ Арсена про то, что тот хочет получить права и купить себе додж челленджер, прямо как у Смолова. После третьего шота Арсен двигается ещё ближе, что-то говорит Лёше на ухо, иногда кивая в сторону периодически возвращающегося к столу Матвея. Третий шот был и у Лёши, и он почему-то не чувствует, что ему неприятно, когда Арсен упирает ладони ему в бедро, прислоняется плечом к плечу. Единственное, что Лёша чувствует, — непрекращающийся долгий взгляд со стороны Димы. Тот не выглядит весёлым, хотя у него праздник. Но стоит только Лёше поднять взгляд в ответ, как Дима уже занят чем угодно. Он постоянно разговаривает со своей невестой, уходит с ней танцевать, что совсем неудивительно при их отношениях. То за руки держатся, то он её приобнимает, целует в щёку, что-то предлагает. Отвлекается на беседы со своими старыми приятелями, которые уже неплохо спелись с Матвеем и Гришей. Вроде как, ничего подозрительного. — Алексей Андреевич, ну, пойдёмте! Я хочу-хочу! — ноет Арсен, вызывая у Лёши смех. — Хорошо, уговорил. Тот радуется так, словно выиграл миллион долларов, а ведь всего лишь смог добиться от Лёши согласия пойти потанцевать. Лёша, правда, надеется, что сумеет отстояться в углу. Для этого приходится заказать какой-то коктейль, который предполагает долгое распитие. Тем не менее, Арсен быстро этот план раскрывает и недовольно хмурится, выглядя ещё более забавно. Он отбирает у Лёши бокал и, не обращая никакого внимания, что трубочка одна, вытягивает через неё едва ли не половину коктейля. «Какого ёбаного хрена», — раздражённо отмечает про себя Дима, видя этот беспредел. Вообще-то, его весь вечер раздражает повышенное внимание со стороны Арсена к Лёше. Чрезмерная тактильность, глупые разговоры, этот восторг в глазах. Ладно, последнее, возможно, Дима себе надумал, что всё равно не отменяет внутреннего желания каким-либо образом рассоединить этих двух. Сильнее всего бесит, что Лёша никому не разрешает себя трогать даже в дружеском жесте, из серии хлопнуть по плечу. Однако почему-то этот принцип быстро снимается в отношении собственного брата, а теперь, оказывается, ещё и Арсена. Дима уверен, если бы он попытался хотя бы закинуть на Лёшу руку, то его одарили бы таким уничтожающим взглядом, что потом никого в жизни не хотелось бы касаться. — Слушай, Димас, а это не тот самый, про которого ты говорил, что он... — вдруг начинает один из приятелей, кивая в сторону Лёши. — Нет. — А вроде похож. — Да знаешь, сколько их, таких похожих? Дима довольно открытый по жизни человек. От своих близких друзей он обычно ничего не скрывает, считая, что либо нужно принимать друг друга такими, какие есть, либо не общаться вовсе. А потому практически каждый Димин приятель однажды попадал на обсуждение важнейшей темы Диминых предпочтений в отношениях. И когда Дима, не скрывая, сообщал, что да, парней он тоже рассматривает, следом за этим обычно шла пара-тройка историй про несколько Диминых попыток построить отношения с парнями. Как будто всегда удачные поначалу, но после неизменно быстро прекращающиеся. Мотнув головой, Дима делает вид, будто совершенно случайно поглядывает в сторону танцпола. Там рядом ещё бар, какие-то неоновые вывески, может, он смотрит туда. Бросая взгляд в определённую точку, Дима задумывается, что лучше бы Лёша никогда не танцевал. Не потому, что он не умеет, а как раз-таки наоборот. Ему слишком идёт танцевать. И улыбаться, смеяться, запрокидывая голову назад, когда Арсен опять несёт какую-то чушь. Оказывается, Лëша умеет быть весëлым, даже практически счастливым. — Я где-то слышал, что по тому, как человек танцует, можно понять, какой он в постели, — слышит Дима продолжение дискуссии Матвея с Шандыбиным, начала которой не знает. — Вот кто тебя, блядь, просил, — сквозь зубы проговаривает Дима самому себе. Эту же фразу Дима хотел бы адресовать кому угодно, кто там участвовал в создании и появлении Лёши на свет. Зачем, чёрт возьми, рожают таких, как он? Высоких, стройных, красивых, плавных... Чтобы Дима страдал или что? Дима ещё не знает, что страдать он даже не начинал, потому что вечер длинный, а они только в самом его разгаре. — Алексей Андреевич, ну можно? — Арсен с надеждой смотрит на сигарету между его пальцев, стоя рядом на улице. Лёша зачёсывает волосы назад, усмехаясь абсурдности течения мыслей Арсена. Просить покурить у своего тренера, надо же додуматься. И не просто у какого-то тренера, а у Лёши, который даже после большого количества алкоголя не позволит. — Тогда я вам кое-что расскажу, — говорит Арсен. — Вы умеете хранить тайны? — Ну? — Пообещайте, что никогда никому не скажете, — Арсен протягивает Лёше мизинец, заставляя того удивиться. Лёша не думал, что кто-то до сих пор заключает клятвы таким образом, это ведь что-то из его юности, а у них с Арсеном разница почти в десять лет по возрасту. Но, разумеется, мизинец в ответ Лёша протягивает. В любом случае, вряд ли они оба завтра вспомнят, что сегодня делали и говорили друг другу. Арсен уж точно. — Мне очень нравится один человек в нашем клубе. Лёша чуть приподнимает брови. Надо бы остановить Арсена от рассказа таких сокровенных вещей, потому что это может плохо кончиться, Лёша по себе знает. Нельзя делать в жизни три вещи: позволять своему врагу видеть твои слёзы; раскрывать перед всеми свои чувства; будучи пьяным, говорить с кем-либо о любви. Потому что никогда не сможешь предугадать, в какой момент эти знания будут использованы против тебя. Конечно, Лёша не тот человек, который станет на каждом углу трепаться о тайнах Арсена, но тому следует быть осторожнее в выборе собеседника. — Я не знаю, как сделать так, чтобы он обратил на меня внимание, — грустно продолжает Арсен. — То есть он уже однажды сделал это, и потому я сейчас в команде. Но я хочу, чтобы он по-другому посмотрел на меня, понимаете? — Понимаю. Но ты уверен, что не разочаруешься, если это вдруг произойдёт? — Ах, этого никогда не будет. У меня просто нет шансов. — Почему ты так думаешь? — Во-первых, он сильно старше и, наверное, считает меня ребёнком, — Лёша решает промолчать, что это так и есть. Арсен совершенно не выглядит взрослым, хотя уже давно ведёт самостоятельную жизнь. — Во-вторых, он любит другого человека и очень давно. И это самое обидное! Я — просто футболист в команде, а тот человек... — Арсен показывает рукой вверх, имея в виду, что этот человек, определённо, гораздо выше статусом в клубе. — Вы уже поняли, про кого я, да? — Честно говоря, не слишком задумывался. — О Фёдоре Михайловиче, — вздыхает Арсен, заставляя Лёшу ненадолго замолчать. Так, значит, этот парень влюблён в Смолова, поэтому на тех играх, которые он посещает, так сильно радуется своему выходу на поле и показывает просто невероятную отдачу. Он хочет, чтобы его заметили и снова обратили внимание. Даже понимая, что шансов на ответ не имеет. Но никто не запрещает любить и мечтать. — Мне так грустно, Алексей Андреевич. Что мне делать? — Я не знаю, — Лёша может только развести руками. — Вы никогда не любили кого-то безответно? — Да я, знаешь, не то чтобы когда-то влюблялся. Лёша отводит взгляд в сторону, делая вид, что хочет выбросить докуренную сигарету в урну рядом. Вообще-то, он немного врёт, но Арсен всё равно никогда об этом не узнает. В его глазах Лёша вполне может выглядеть человеком, не способным влюбиться. — Думаю, вы просто стесняетесь об этом рассказывать, — однако произносит Арсен. — Ну ладно, я буду думать, что вы серьёзный и хладнокровный. Вам идёт. Но я кое-что знаю. Хотите расскажу? — Арсен подходит близко-близко, приподнимается на носочки, чтобы сказать в самое ухо. — Вы, может, не влюблены, но в вас... и я подозреваю, что очень давно. — Смешная шутка, — улыбается Лёша. — Я правду говорю! Посмотрите сами. — Куда посмотреть? Дверь позади них открывается, выпуская на крыльцо Диму с Матвеем и ещё парой человек. Арсен мгновенно делает шаг назад, оставляя между собой и Лёшей некоторое расстояние и пряча улыбку.***
На часах глубокая ночь, когда такси останавливается у дома Арсена. Если, конечно, это вообще его дом, потому что Дима около десяти минут пытался объяснить парню, что не поедет вместе с ним на базу, ибо у Арсена есть своя квартира, а потом ещë примерно столько же узнавал точный адрес. Арсен еле вспомнил, в каком из десяти одинаковых домов на улице живëт, и то мог перепутать. Они с Лëшей и Матвеем уснули на заднем сидении машины, и Дима очень старался не смотреть в зеркало заднего вида на то, как голова Арсена постепенно перемещается с Лëшиного плеча ему на грудь, а одна нога закидывается на колени, чтобы было удобнее. Поскольку Лëша спал, ему было вообще всë равно, что там происходит вокруг. Диме приходится долго будить Арсена, тряся его за колено, чтобы вышел, наконец, из машины, ведь нужно ещë довезти Матвея и Лëшу, а потом и сам Дима хотел бы сегодня не к началу тренировки быть на базе. Впрочем, вряд ли о тренировке может идти речь. Может быть, Лëша и не хотел, но подарок в виде еë отсутствия точно сделал. Во всяком случае, для небольшой части команды, которая будет просто не в состоянии завтра подняться ради пробежки вокруг стадиона и упражнений в зале. Арсен ничего не понимает, где он и кто. Отпихивает Диму, когда тот открывает дверь, начиная вытаскивать парня на улицу. Матвей, протерев глаза, подрывается помочь и сообщает, что сам живëт не так далеко, поэтому дойдëт до дома пешком. Заодно на свежем воздухе протрезвеет, а то его почти укачало. Значит, у Димы с таксистом остаëтся лишь два пункта назначения, и первым из них становится Лëшин дом. Его, на удивление, не пришлось уговаривать, как Арсена, вспомнить, куда ехать. Лëша быстро пробормотал свой адрес и уснул. Не сказать, что Диму не удивило место, которое Лëша назвал своим домом. У чëрта на рогах, на границе Москвы с Химками, что уже предполагает не самый благополучный район вокруг. Ещë удивительнее становится, когда Дима из окна машины видит этот район. Разве Лëша, будучи тренером команды, пусть и не высшей лиги, не может позволить себе жить в более приятных условиях? Дима с ума бы сошëл видеть каждый день эти стандартные серые коробки домов, разрезаемые узкими улочками с потрескавшимся асфальтом. В таких районах даже пахнет как-то иначе. Вне зависимости от времени года ощущается морозный воздух, резкий запах бензина от дороги, что-то, напоминающее запахи рынка из-за натыканных на первых этажах домов маленьких магазинчиков и бесконечно возникающих прямо перед носом кривых ларьков со всем подряд. Такие районы напоминают Диме чуть облагороженную родную деревню, откуда он переехал в футбольную академию. — Эй, просыпайся, — Дима осторожно трогает Лëшу за плечо, дожидаясь, пока тот осознает себя. — Где мы? — Ты сказал, что здесь живëшь. С неуверенным «да, точно» Лëша медленно вылезает из машины. Его тут же заносит в сторону, поэтому приходится выставить руку вперëд, чтобы поймать равновесие. Видя это, Дима решает быстро расплатиться с таксистом и немного поменять свои планы. Сначала он убедится, что Лëша дошëл до квартиры, а потом уже поедет к себе на базу. Не последнее такси в конце концов было. — Какой дом? Подъезд? — вот этих данных Лëша озвучивать не стал, просто назвал улицу, и Дима переживает, что они могли остановиться вообще чëрт знает где. Идти в ночи через такой район с пьяным Лëшей Дима хотел бы меньше всего. Лëша задумывается минуты на две, моргая и смотря перед собой. Зачем было столько пить, чтобы потом не помнить, где живëшь? Впрочем, они ведь сами его заставили взять рюмку в руки. Наконец, Лëша машет куда-то вперëд, и Дима не спеша идëт рядом, гадая, придут ли они сегодня куда нужно. Но приходят в какому-то мрачному подъезду с обклеенной драными объявлениями железной дверью. Почему-то не закрытой дверью, и судя по тому, как Лëша, не задумываясь, еë распахивает, не закрывается она уже давно. Это всё напоминает Диме какой-то театр абсурда, когда он долго поднимается по ступенькам вместе с Лëшей. Тусклый свет, зелёные подъездные стены, шаги, раздающиеся эхом на весь дом, двери квартир, никак не обозначенные номерами. Кроме единственной, у которой Лëша и останавливается. — Ты точно тут живëшь? — переспрашивает Дима, оглядываясь. — Не хотелось бы узнать, что мы вломились в чужой дом. Некстати Дима вспоминает основную причину своего удивления этим местом. Когда они с Лëшей были в академии, Дима считал его парнем из очень обеспеченной семьи. Как-никак, но в выходные Лëшу забирал с базы «Rolls-Royce» с личным водителем. Собственно, Дима также считал, что именно из-за своего достатка Лëша такой заносчивый и высокомерный. Разница между «Rolls-Royce» и спальным районом Химок очевидна даже дураку. Как за десять лет, при богатой семье, игре в футбол в высшей лиге и дальнейшей тренерской работе можно было докатиться до сюда? Должны же быть причины, почему Лëша выбрал себе квартиру так далеко от практически любого нужного ему места. — Я не могу найти ключи, — расстроенно произносит Лëша, опираясь спиной на дверь и чуть съезжая по ней вниз. — Не-не-не, никакой жизни в подъезде, — говорит Дима. — Давай ищи, куда ты их дел. Лëша снова лезет в карманы джинс, бормоча, что вроде бы клал ключи туда. Дима предлагает посмотреть в куртке, и чтобы Лëша как-то быстрее шевелился, решает ему помочь. Не то чтобы Дима именно в таком контексте хотел стоять к Лëше почти вплотную. Честно говоря, вообще не в таком. — Нашëл, — говорит Дима, доставая ключи и показывая Лëше. Сглатывает непроизвольно, видя его так близко к себе и его лëгкую улыбку тоже. — Открой сам, а. Дима наощупь протягивает руку с ключом к замочной скважине, не прекращая смотреть на Лëшу, судя по лицу, уже желающего побыстрее где-нибудь уснуть. Когда ещë появится возможность почувствовать себя ближе? Да, никогда. Дима готов поставить всë, что у него есть, что больше он не сможет с Лëшей стоять настолько рядом, чтобы тот не выказывал недовольства. — А помнишь, ты в академии однажды пьяный среди ночи припëрся? — неожиданно произносит Лëша, приоткрывая глаза. — Да это не один раз было, — хмыкает Дима. — Тебя девушка тогда бросила, и ты перепутал комнаты. А ещë ты спросил у меня... Сейчас, вспомню, подожди... Кажется, бросали ли меня когда-нибудь. — И что ты ответил? — Значит, не помнишь, — Дима и правда не помнит, но ему хочется снова узнать. Сейчас он бы точно не забыл. — Ну, я, наверное, этот момент тоже потом не вспомню. Дима хотел бы что-то сказать, но слышит позади себя скрип двери. На лестничную площадку из соседней квартиры высовывается недовольная старушка, дребезжащим голосом выкрикивая: — Проклятые содомиты! Я полицию вызову! Не дают пожилым людям спокойно спать! — Господи, я думал еë давно забрали в дурку, — довольно громко произносит Лëша. — Меня?! — вскрикивает соседка. — Давайте не будем орать, ночь на дворе, — предлагает Дима. — Ты ещë поуказывай мне тут, содомит! Дима вопросительно смотрит на Лëшу, потому что не знает, кто такие содомиты, и почему именно их решили так назвать. А Лëша, усмехнувшись, вдруг делает то, что даже Дима никогда от него не ожидал бы. Он притягивает его к себе, заставляя ткнуться носом в район шеи, обхватывает одной ногой, сгибая её в колене и таким образом притираясь совсем близко. — Тогда закройте уши. Мы будем очень громкими. У Димы перед глазами едва ли жизнь не проносится. Он настолько выпадает из происходящего, что возвращается в реальность только уже стоя внутри Лёшиной квартиры, когда тот захлопывает дверь спиной. — Все два года мечтал её послать на хер. Как же она заебала, — хмыкает Лёша. Довольно быстро он легонько отталкивает Диму от себя и теперь занят поиском выключателя. Через мгновение перед глазами Димы предстаёт вся квартира целиком. Крошечная студия с разложенным прямо по середине комнаты диваном. Это, конечно, больше комнаты на базе, но немногим лучше. Хотя Дима и не ожидал, что внутри обшарпанной хрущёвки могут прятаться хоромы в сто квадратных метров, всё равно Лёшино жильё выглядит уж слишком скромным. — Э, куда ты в одежде на постель? — отвлекается от мыслей Дима, видя, как Лёша, пнув в угол какие-то вешалки, пытается залезть под одеяло. — Переоденься хотя бы. Он впихивает ему в руки первую попавшуюся футболку, напоминающую что-то домашнее, и пытается довести до ванной, постаравшись сделать так, чтобы Лёша не убился по пути о какой-нибудь угол. После этого Дима выдыхает и может немного оглядеться снова. Честно говоря, он не припомнит, чтобы Лёша создавал впечатление человека, любящего беспорядок. Однако квартира выглядит одновременно пустой, словно в неё только переехали, и ужасно захламлённой, будто у живущего тут человека вечно нет времени на нормальную уборку. Дима подходит к небольшой этажерке с книгами, странной скульптуркой типа вазочки и фотографиями в рамках и без. Вероятно, Лёша живёт вместе с братом, судя по тому, что на фотографиях только они вдвоём. Никаких фотографий с родителями, друзьями или кем-то ещё. Только Антон и Лёша. Вместе и по отдельности. Нет слишком старых фотографий, которые могли бы напомнить о детстве или школьных годах. На той, где братья выглядят моложе всего, им, наверное, около двадцати. Несколько фотографий сделаны на плёнку от полароида, поэтому даже имеют подписи. Что-то про 2016-й, на одной написана какая-то фраза на английском, может быть, текст песни. Вроде бы было модно одно время подписывать фотки таким образом. Долго Дима смотрит на фотографию, где Антон касается Лёшиной щеки кончиком носа, а тот, зажмурившись, улыбается или смеётся. «My love» с маленьким сердечком рядом. От фотографии Диму отвлекает резкий звук падения чего-то в ванной. Он мчится туда, распахивает дверь и обнаруживает рассыпанные по полу зубные щёки с какими-то баночками. Полка над раковиной отцепилась с одного угла, и всё посыпалось. Лёша задумчиво рассматривает свой локоть в зеркале. — Ударился, смотри, — говорит он, показывая Диме ссадину. — Господи, я уже решил, что ты тут убился к чёрту, — Дима облегчённо выдыхает. — Ты почему не переоделся до сих пор? — А это не моё. Антона, — и Лёша так решительно протягивает Диме обратно футболку, как будто тот должен был знать об этом. — Тебе ли не всё равно? Вы же братья. Наверняка, полжизни в общем ходили. Почему-то выражение Лёшиного лица резко меняется. Словно он хочет спросить, как Дима догадался, но вместо этого лишь забирает футболку обратно, опуская на неё взгляд. У Димы появляется ощущение, будто он сказал что-то не то, но спрашивать сейчас у Лёши нет смысла. Он явно не в том состоянии, чтобы отвечать на настолько сложные вопросы. А утром тем более не ответит. Как не ответил бы никогда, будучи трезвым. Даже когда Лёша уже ложится спать, Дима никуда не уезжает. Во-первых, он не сможет закрыть квартиру. Во-вторых, он не хочет оставлять Лёшу одного на всю ночь, мало ли что. В-третьих, после услышанного тихого, почти сквозь дрёму: «Ты такой заботливый», — уже не хочется никогда никуда уезжать.***
Худшее утро в жизни Лëши начинается с громкого монотонного будильника, который никто и не подумал отключать. Лëша резко принимает сидячее положение, в голос сообщая, что у него же тренировка. Резкие движения явно были сделаны зря, потому что Лëшу ослепляет точечной болью в висок. — Да какая тебе тренировка, боже, — Дима, уснувший сидя около барной стойки, заменяющей в этой квартире стол, поднимает голову со скрещëнных рук. На щеке у него красный след от складки рукава. — Считай, что сегодня выходной. Отойдя от вспышки боли, Лëша едва не в ужасе распахивает глаза, совершенно не понимая, какого чëрта у него на кухне забыл Баринов. И что значит, сегодня выходной? Сегодня совершенно точно будний день, а это может значить только наличие тренировки. — Куда ты? — Дима удивлëнно смотрит, как Лëша встаëт, путается в одеяле, падает обратно на диван и замечает, что на нëм почему-то футболка Антона. — Успокойся. Я написал Шандыбину, он оказался самым вменяемым и трезвым. Попросил, как капитана, прикрыть всех остальных, тебя в том числе. — Что? — не понимает Лëша. — Я что, пил?! — Ах, настолько всë плохо? — Дима громко выдыхает, пытаясь теперь собрать и свои мысли в кучу. — Я напивался всего дважды в жизни. Второй был вчера, — укоризненно произносит Лëша, но хотя бы уже не подрывается вставать и нестись на базу. — Если я нëс какую-нибудь чушь, забудь. Это всë было неправдой, я так не думаю. И если я что-то делал, то тоже забудь. — А есть поговорка: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, — с усмешкой произносит Дима. — Я вот склонен ей верить. К тому же, знаешь, мне нравится думать, что ты действительно считаешь меня... — Это ещё что?! — Лëша перебивает Диму, замечая ссадину на своëм локте. — Это ты свернул полку над раковиной. Но не переживай, пока ты спал, я повесил еë обратно, — судя по тому, как Дима светится от гордости, он ждëт благодарности. Желательно, в гораздо большем размере, чем те усилия, что он приложил. Но вместо благодарности Лëша только закрывает лицо ладонями и ложится на спину со звуком отчаяния. Возможно, он ещё бормочет в свои руки что-то вроде «какой же позор». Дима решает никак не реагировать. В конце концов, кто не испытывал стыда, узнавая, что творил по-пьяни? Впрочем, ничего такого Лëша не делал. По меркам Димы, в нетрезвом состоянии Лëша всего лишь становится обычным человеком. Тем, который умеет смеяться над глупостями, кто не боится танцевать, чувствуя себя при этом вполне счастливым, кто, может быть, действительно несëт чушь, но выглядит мило. Лëша даже пьяный остаëтся тихим, просто становится чуть более смелым в проявлении эмоций и более разговорчивым. Однако, судя по тому, что он продолжает лежать, не шевелясь, Лëша действительно считает своë поведение верхом того, что можно назвать неприемлемым. Ему и правда до ужаса стыдно, и он не понимает, как теперь смотреть в глаза команде. Особенно Диме, который дольше всех наблюдал его состояние. И, собственно, продолжает это делать. — Ты чего? — Дима соскакивает с высокого стула, подходя к Лëше. — Да, ну, блин, ты серьёзно? Да чтоб ты знал, ты вообще ничего не сделал. Ну, только соседку послал... очень своеобразно. — Твою мать, — тянет Лëша. — Подожди, а ты всю ночь спал сидя? — Эм, ну да. А что мне ещё было делать? У тебя тут развлечений немного, — разводит руками Дима. — Почему ты не лëг на диван? — Да ты б меня убил, когда проснулся! Нет, спасибо, такие рискованные мероприятия не для меня. А спать сидя, всë лучше, чем на базе. Почти что угодно лучше, чем там. — Почему ты не живëшь со своей невестой? Она же была вчера, кажется. — Мы расстались. Эти два слова Дима произносит довольно легко, потому что и расставался с Ирой тоже легко. Они слишком неожиданно сошлись, вдруг оказавшись в одной квартире, а потом так же вдруг разошлись. Никто не чувствовал обиды, никто не устраивал скандалы по этому поводу. Потому Ира вчера и была на Димином празднике. Он, конечно, пригласил еë не совсем в качестве просто подруги, потому что никто из команды ещë не был в курсе их расставания. Отсюда и довольно тесные взаимодействия на протяжении всего вечера. Эти два слова: «Мы расстались», — Дима произносит легко, но вот переживает довольно непросто. Очень сложно привыкнуть к внезапному одиночеству, тем более, в условиях жизни на базе, где, кроме тебя, в самом деле никого. Впрочем, с этим Дима кое-как справился бы, если бы не осознание, из-за чего именно он с Ирой расстался. Осознание это яркими красками оживало с началом тренировки и не покидало до момента еë окончания, а иногда задерживалось и дольше. Именно это так сильно подкашивало Диму на протяжении нескольких недель, наслоившись на ситуацию с Исаковым, общее угнетëнное настроение в команде и их не слишком выдающиеся результаты. В качестве объяснений для пьющего чай Лëши Дима оставляет практически всë, кроме раскрытия причины расставания с Ирой. Пусть думает, что именно это событие так сильно его убивает. — Если бы у меня были такие проблемы, я бы, наверное, максимально сосредоточился на работе, — говорит Лëша. — А что, хочешь сказать, никогда не было? — Кажется, тебе пора, — резко обрывает Лëша, и вот теперь Дима узнаëт в нëм того самого Лëшу, с которым безуспешно пытается выстроить общение после десяти лет перерыва. — Да ладно, если так подумать, то твоя жизнь — полное дерьмо с кучей проблем, потому что ты только и делаешь, что пашешь, — всë-таки осмеливается заявить Дима. Лëша подходит к двери и открывает еë. — На выход, — твëрдо произносит он, кивая в сторону лестничной площадки. — А я думаю, что иногда нужно и поныть о своих проблемах, а не молча ебашить, — напоследок сообщает Дима, не получая никакой реакции. Раз уж на тренировку идти смысла нет, Лëша решает прибрать квартиру. На протяжении всего времени его не покидает чувство, что завтра Дзюба обязательно припомнит его сегодняшнее отсутствие. Впрочем, вполне вероятно, что он уже сделал что-нибудь, лишь бы выставить Лëшу со всех сторон виноватым. — Дорогой мой братик, ты не мог бы объяснить мне, какого хрена эта ебанутая бабка вылила мне под ноги какие-то помои и назвала паршивым содомитом? — ближе ко второй половине дня появляется Антон. — Совсем двинулась, наверное, — пожимает плечами Лëша, хотя и понимает, что, вероятно, это из-за него. Дима, кстати, не рассказал, каким именно образом Лëша послал свою соседку, лишь упомянул, что это было довольно оригинально. Лëша, впрочем, не слишком хотел бы знать, иначе точно сгорел бы со стыда. — Как днюха? Как Баринов? — продолжает Антон, и на его лице такое заинтересованное выражение, словно он надеется услышать нечто невероятное. — Нормально. — И всë? Вы что там, кроссворды разгадывали всю ночь? — А что ты хочешь услышать? — Ну, честно говоря, что угодно и в подробностях. Ты же чуть ли не впервые в жизни решил куда-то выбраться. Я, может, целую ночь не спал, волновался, что ты и как. Лëша смотрит на Антона, без слов говоря ему не врать. Он точно не волновался и прекрасно спал, потому что чувство сопереживания у Антона развито так себе. Тишину прерывает звук уведомления, и Лëша отвлекается на него. Пишет Колька, напоминая о своëм желании встретиться по поводу десятилетия выпуска из детдома. Он и несколько желающих поприсутствовать определились с удобной датой через неделю. Если Лëша согласен, тогда Колька забронирует стол в какой-то кафешке. Лëша вспоминает, что должен был поговорить об этом с Антоном. Колька очень хочет его видеть тоже. — Слушай, тут Колька мне звонил на днях, — начинает Лëша несколько издалека. — Кто это? — Наш... друг, — Лëша не думал, что Антон даже не вспомнит. — Мы в детдоме дружили втроëм лет с шести, кажется. — И что ему надо? Почему он вообще знает твой номер? — в голосе Антона раздражение, а взгляд сразу становится темнее и жëстче. — В этом году десятилетие выпуска. Колька нас приглашает... Тош, я знаю, что ты против, но всë-таки подумай, пожалуйста. Мы же были с Колькой очень близки и столько лет не виделись. — И я планирую ещë столько же не видеться. Ни с ним, ни с кем-либо ещë. Потому что самой главной жизненной целью и одновременно самой заветной мечтой Антона всегда было... ... никогда, никогда не возвращаться в детдом. Ни в то место, ни к тем людям, ни к той жизни.