Юпитер-16

      — И что это было? — интересуется Федя, смотря на отвернувшегося в сторону окна Антона, занятого изучением природы. Будто она чем-то разительно отличается от километра к километру.       — О чём ты? — совершенно не подавая виду, удивляется Антон.       — О спонтанном приступе любви ко мне на склоне.       Антон делает такое выражение лица, словно усиленно пытается вспомнить, что было всего лишь каких-то полчаса назад. После чего просто пожимает плечами, мол, понятия не имею, ну, было и было. Этого следовало ожидать. Антон не из тех, кто будет совершать неожиданные вещи, а потом с удовольствием трепаться о них, размусоливая каждую секунду, будто она длилась вечно. Тем более, Антон и сам, наверное, не понимает, с чего вдруг захотел поцеловать Федю первым, но тот теперь думает, что это, определённо, двигает их отношения в сторону сближения, и, может быть, скоро наступит новая степень доверия.       — Поговорим о более важном, — спустя пару минут молчания, произносит Антон. — У нас сегодня встреча с кем и для чего? И вообще, хотелось бы знать, что ты от меня хочешь в контексте работы.       — Я хочу открыть здесь футбольную академию, — озвучивает Федя.       — А её тут нет?       — Есть. И не одна. Но, в основном, это филиалы академий клубов из Москвы, а попасть туда можно только за деньги, причём, немалые. А я хотел бы построить академию, в которой можно заниматься бесплатно и иметь куда более реальные шансы попасть в команду. Например, в тот же «Сокол», с которым, как я говорил, у нас нормальные отношения.       — Благородно, — хмыкает Антон без особого энтузиазма. — Но слишком идеализированно. Ты же понимаешь, что бесплатная футбольная академия, связанная с профессиональным клубом, долго не просуществует? Как минимум, в таком случае, у тебя должно быть много денег, чтобы её содержать, и ты должен учитывать, что дохода либо не будет вообще, либо настолько минимальный, что просто смешно.       — Да, понимаю. Однако в первую очередь я хочу помочь развить футбол в своём родном городе.       Проблема кроется в деньгах. Собственно, как почти и всегда, стоит только загореться какой-нибудь идеей. Федя и рад бы построить академию на собственные средства, вложиться в рекламу и потом радоваться, что его проект действительно приносит пользу обществу. Только у Феди нет денег, особенно своих, а Кокорин, разумеется, даже слушать не станет о том, как сильно бедным саратовским детям нужен футбол. Кокорину достаточно услышать намёк на Саратов, и он тут же перестанет вникать, поскольку терпеть не может этот город и, вероятно, желает ему побыстрее сгинуть.       Федя любит Саратов. Любит футбол. Наверное, любит детей, раз хочет помочь хотя бы сотне мальчишек достичь своей мечты. Всё это здорово и замечательно, но нужно искать средства. Поэтому Федя собирается обратиться в «Сокол», ведь в конечном итоге эти талантливые юные футболисты должны стать частью клуба. Самому клубу это тоже должно быть интересно, ведь тогда будет решаться проблема с приобретением игроков, можно экономить деньги на покупке футболистов из других команд. Однако у «Сокола» есть своя академия, но Федя не думает, что она целиком и полностью удовлетворяет потребности клуба. Вроде как, все сейчас ругаются, что во дворах бегают классные парни с претензией на большое будущее, но в академии они не попадают по каким-либо причинам.       И так-то Федя уже несколько раз говорил с директором «Сокола». Тот всё кивал, мол, хорошая идея, он её полностью поддерживает, ведь детско-юношеский футбол — это важно и необходимо. На предложение заключить контракт о сотрудничестве, а также на все вопросы о вложениях, директор начинал уклончиво отвечать, что сейчас есть некоторые трудности, нужно подождать, пока клуб с ними разберётся. Иногда и вовсе менял тему или начинал предлагать Феде какие-то совершенно неуместные мероприятия, в процессе которых они могли бы ещё раз обсудить детали. У Феди обычно не было так много времени в распоряжении, ведь у него в Москве тоже свой клуб, в котором полно проблем. Директор «Сокола» разводил руками и с располагающей улыбкой отвечал, что, в таком случае, вернёмся к идее с академией позже, ведь не горит, в конце концов.       — Допустим, — выслушав краткую историю и в общем поняв проблему, произносит Антон. — Только при чём тут именно я? Разве не полезнее было бы взять того же Черышева? Или кого-то там из вашего совета, кто умеет в рекламу и вешание лапши на уши? Смысл ведь, как я понял, именно в том, чтобы уговорить помочь.       — Не только уговорить, но и заключить контракт о том, что они помогут нам в плане финансирования. На самом деле, надо много о чём договориться, но в первую очередь именно о деньгах.       — И ты решил, что, где деньги, там и я? — Антон усмехается. В его глазах идея всё ещё практически полностью бесперспективна, и он не знает, каким образом должен уговорить директора «Сокола» поучаствовать в этом. Сам Антон никогда не согласился бы, тем более, при наличии у клуба собственной академии. Раз уж они существуют не один год, наверное, их всё устраивает, и нет никаких проблем. А вот инвестиции в чью-то благотворительность как раз эти проблемы могут принести.       Тем не менее, Антон не может решительно отказать Феде. Тот на него рассчитывает, значит, следует хотя бы попытаться. Даже если ничего не получится, Антон приложит немного усилий, чтобы показать Феде, что ему не наплевать на всякие там мечты о светлом футбольном будущем. Это выставит Антона в положительном свете, а Федя не расстроится так сильно, как мог бы. Все должны быть если не счастливы, то точно спокойны по окончании этой истории.       — Окей, я что-то попробую сделать, — говорит Антон и видит, как облегчённая полуулыбка скользит по губам Феди. Он что, и правда предполагал, будто Антон может отказать? — Но мне нужно чуть больше информации. Не о твоей этой академии, про неё сам будешь рассказывать своему директору. Мне нужна информация именно об этом человеке. Если я должен его убедить, то надо понимать, кто он.       — Ему чуть больше сорока. Как и я, из Саратова, и довольно патриотичен по отношению к городу. Сам бывший футболист. Играл за всякие саратовские команды очень невысокого уровня, но четыре года провёл в основной команде «Сокола», чем очень гордится. Уже семь лет как директор.       — Увлечения?       — В основном, футбол. Постоянно посещает игры клуба, несколько раз звал меня поприсутствовать, но я отказывался. Времени не было, да это ни к чему бы и не привело. В общем-то, основной минус этого человека в том, что он постоянно откладывает на потом, предлагая заняться чем-то другим, мол, в процессе обязательно обсудим. Это раздражает, потому что не даёт никаких гарантий, а ты бесполезно тратишь время...       — А ещё это даёт возможность узнать человека лучше, чтобы понять, как на него воздействовать при переговорах, — отмечает Антон. — Кроме футбола, его что-то ещё интересует? Может, любит машины, как ты. Или, не знаю, рыбалку, дачу?       — Без понятия.       — Что насчёт семьи? Количество жён, детей, разводов или он ещё и примерный семьянин?       — Я не интересовался, — Федя хмурится.       — Когда ты с ним разговаривал, не видел кольца на пальце или фотки на столе? — Федя отрицательно мотает головой, объясняя, что в кабинет к директору «Сокола» он заходит исключительно ради дела, а не интерьер рассматривать и о жизни болтать. Антон явно недоволен подобным ответом. — Капец, Федь, не понимаю, как ты вообще умудряешься быть генеральным? Ты же ни одной сделки заключить не в состоянии, если ситуация чуть менее выигрышная с твоей стороны. Видимо, про вкусы этого мужика спрашивать бесполезно.       — Смотря, что ты подразумеваешь под вкусами. Сразу скажу, понятия не имею, какой вид чая ему нравится и нравится ли ему вообще чай.       — Да, я об этом. Ну и о сексуальных предпочтениях, например.       — Так, а это тебе ещё зачем? — Федя удивлённо уставляется на Антона и очень надеется, что тот шутит. Однако Антон выглядит серьёзным, только через полминуты вдруг пожимает плечами. — Слушай, мы точно собираемся устраивать переговоры о футбольной академии, а не пытать человека?       — Не исключаю любого развития событий, — совершенно невозмутимо разводит руками Антон. — А что ты думаешь? Между прочим, меня до безумия растрогала эта история про бедных саратовских детишек, которые хотят стать футболистами. Я аж вспомнил своего Лёшу, как нам приходилось воровать мяч из спорткорпуса, чтобы в тайне от всех потренироваться на улице. Ладно, последний вопрос. Каков мой простор для действий? Мне нужно знать, что делать нельзя и когда остановиться.       — Боже, меня начинает это пугать, — и в самом деле, по интонации Антона нельзя понять, насколько он серьёзен. Проблема ещё в том, что Федя не впервые чувствует эту странную гнетущую ауру вокруг него, будто Антон скрывает что-то похлеще своего детдомовского прошлого. — Но если ты и правда не прикалываешься, то просто давай проведём эти переговоры обычными методами. Спокойно, словами, без применения насилия. И спать с ним не нужно.       — Да я и не собирался. Спасибо, мужики за сорок меня перестали привлекать уже лет десять как.       — То есть когда-то привлекали? — Федя мысленно подсчитывает в уме. — Когда тебе было семнадцать?       — Может быть, потом расскажу тебе об этом.       Спустя полтора дня в Саратове, они наконец-то добираются до Фединой квартиры. В ней душно и пахнет деревянной мебелью, как во многих старых квартирах, однако несмотря на это интерьер всё равно не выглядит старым. Наверняка, в большей степени он Федин ровесник, но сохранился неплохо. Это радует, потому что меньше всего Антон хотел бы находиться среди экспозиции «Советский шик семидесятых». Не то чтобы Антон видел много таких квартир, но имел о них представление, и почти всегда его ассоциации упирались в сумасшедшую соседку по лестничной площадке. Вот уж о ней Антон точно не желал бы думать без повода, да и с поводом, если честно, тоже.       Около часа уходит на разбор вещей, ведь у Антона с собой целый шкаф барахла, чему Федя продолжает удивляться. Ему непонятно, почему Антон считает, что нужно переодеваться чуть ли не под каждую ситуацию, если можно ограничиться парой рубашек. В конце концов, неужели кто-то правда обращает на это внимание? С другой стороны, любовь Антона к одежде разного вида и цвета вполне объяснима. Он до восемнадцати лет мог носить исключительно выдаваемую каждому воспитаннику детдома серую одежду, наверняка, ещё и передававшуюся через несколько поколений. Никакой возможности выделиться среди окружающих. Никакого поднятия настроения через приятный оттенок какой-нибудь футболки, только серая действительность, которая и без одежды ощущалась постоянно.       И вот они снова в моменте, где нужно решить, как лучше выглядеть во время переговоров. У Антона желание одновременно обратить на себя внимание, но при этом не слишком сильно, чтобы не перетягивать на себя его полностью. В планах Антона, что сегодня говорить будет только или в большей степени Федя, в очередной раз напоминая директору «Сокола» суть своего предложения. Антон же собирается выяснить обстановку, проанализировать шансы на успех, чтобы вовремя предупредить Федю, получится ли у них чего-то добиться.       Предстоящие переговоры заставляют вспомнить почти забытые ощущения из прошлого, когда Антон присутствовал на собраниях важных людей, обсуждающих какие-то сделки, инвестиции и проекты. Сначала Антон только смотрел, запоминая важные темы, обращая внимание на детали в поведении и словах. Он понемногу учился поддерживать беседы о том, в чём совершенно не разбирался. Учился вовремя говорить нужные фразы, чтобы отмечать своё участие. Затем Антон свыкся и начал иметь какое-то право голоса во всех этих собраниях. Его слушали. Хотели слушать. Возможно, даже если бы он не предлагал ничего путного или вообще нёс откровенную чушь, большинство всё равно ловило бы каждое слово.       Антона учили переговорам, объясняли, как заключить сделку любой ценой, оставшись в выигрыше, и с тех пор он привык относиться к таким мероприятиям со всей серьёзностью, досконально изучая вторую сторону переговоров. В своей жизни Антон не занимался такими делами, как открытие футбольной академии на практически благотворительных условиях. Это совсем не тот уровень, что-то слишком простое, потому что даже в случае провала ничего не изменится, все останутся при своём и дружелюбно разойдутся. Антон к такому не привык, а потому действует, как научили.       Приятно ли снова погрузиться в это? Возможно. Антону интересно, получится ли у него добиться успеха, спустя несколько лет совершенного бездействия в данной сфере. Просто для поднятия собственной самооценки было бы неплохо доказать себе, что всё ещё можешь. Особенно на глазах у Феди, чтобы тот потом тоже мог восхищённо смотреть на него, не веря, что длящееся несколько лет тягомотное дело завершилось, стоило только Антону приложить к нему руку. Но повторение любого опыта так или иначе приводит к воспоминаниям о том, как он был получен. И Антон не может не ощущать следы своего обучения, потому что он искренне ненавидит человека, который дал ему все эти навыки.       «Это не многомиллионная сделка, от которой зависит вся судьба долбанной конторы. Ты делаешь это не для него, а для Феди, который примет любой результат. Отнесись проще, не перегибай палку, контролируй себя», — мысленно проговаривает Антон, хотя по нему видно, что расслабиться он не в состоянии.       Федя тоже замечает, как меняется Антон, стоит ему взяться за работу. У него безэмоциональное выражение лица, по которому невозможно прочитать ни одну мысль. Взгляд прямой, острый, такой, что задумаешься о каждом произнесённом тобой слове. Жесты сдержанные, строгие, выверенные. Примерно тоже самое Федя наблюдал, когда Антон разговаривал с его отцом. Но там была более располагающая обстановка, самогон в стаканах и никакого подтекста в ситуации.       Всё это вновь наводит Федю на размышления, что он чего-то не знает. Чего-то важного, вероятно. Кажется, Антон говорил, что до «Юпитера» работал в других разных компаниях и тоже бухгалтером, однако Федя понимает, что он совершенно не в курсе, что это были за компании, и точно ли Антон числился там бухгалтером. Они никогда не разговаривали об этом, и единственная информация, которой Федя располагает, — лишь то, что Антон сказал за столом. Насколько это правда? Антон вполне мог дать нейтральный ответ, потому что не хотел лишних расспросов, да и, опять же, он далеко не из тех, кто откровенничает со всеми подряд, пусть и выглядит всегда, как максимально открытый человек.       — Добрый день Алексей Владимирович, — приветствует Федя мужчину, одетого в простую рубашку с синеватым оттенком. Ни костюма, ни галстука, ничего, что могло бы отличить его от простого офисного сотрудника. — Познакомьтесь, это Антон Андреевич Миранчук. Наш финансовый директор.       Антон хотел бы вопросительно посмотреть на Федю, поинтересовавшись, с каких это пор его настолько повысили в должности, но в действительности только молчит, протягивая руку для рукопожатия. Возможно, директор «Сокола» из тех, для кого немаловажную роль играют статусы, и если ты чуть ниже его ожиданий, то с тобой даже разговаривать не станут. Финансовый директор, так финансовый директор. Антону нравится, как это звучит, и он был бы не против в самом деле оказаться на этом месте.       — Я решил, что стоит привлечь к нашим переговорам ещё одного человека. Более компетентного в денежных вопросах, чем я, — объясняет Федя, проходя в кабинет и замечая, как Антон тут же пробегается взглядом по обстановке.       Обычный стандартный кабинет, в котором есть только самое необходимое. Никаких лишних фотографий, свидетельствующих о личной жизни или даже любимых моментах работы. Никаких развешанных по стенам грамот и сертификатов, чтобы похвастаться своими достижениями и лишний раз указать, почему именно ты занимаешь столь высокое место. Что уж говорить про декор в виде бесполезных вазочек, цветочных горшков или каких-нибудь кубков. Либо у команды вообще нет достижений, кроме самого факта существования, либо для этого есть какое-то определённое «место гордости». Антон понимает, что будет сложно. Значит, придётся искать что-то в разговорах.       Пока понятно только, что директор «Сокола» к самому Антону настроен скептически. Конечно, кому понравится, когда без предупреждения на переговоры притаскивают третье лицо, которое ещё и очень хорошо разбирается в подобных вещах. Особенно, если ты не планировал закрывать сделку и приходить к каким-то результатам. Не нужно быть дураком, чтобы понимать Федино намерение в этом жесте: мы договариваемся в этот раз, потому что следующего уже не будет. Звучит сильно, однако стоит понимать, что следующий раз Федя просто не потянет по причине усталости от бесконечного процесса. Проще бросить и отложить, чем пытаться довести до конца то, что конца по определению не имеет.       Антон внимательно слушает Федины детальные объяснения по поводу концепции академии. Вполне очевидно, что Федя углубляется в детали не для того, чтобы освежить память директора «Сокола», а чтобы Антон понимал, с чем нужно иметь дело, и ему стало проще. Директор «Сокола» кивает, задаёт какие-то вопросы, но то и дело косится в сторону молчащего Антона, который будто бы вообще случайно зашёл и остался. Никакого действия, никаких попыток вставить слово, а ведь его представили как компетентного специалиста.       — Да, Фёдор, я понимаю, о чём вы, — произносит директор «Сокола». — Меня ужасно радует ваше стремление помочь родному для себя городу, его жителям. Вы исключительно правы в том, что нужно развивать футбол, особенно детско-юношеский, в регионах. Однако, возможно, вы забыли или даже не задумывались о том, что наш клуб живёт исключительно на бюджетные средства.       Укол в сторону того, что сам Федя работает в частном клубе, у которого ресурсы зависят от количества дохода одной конкретной семьи, а у этой семьи, в свою очередь, денег навалом, и в ближайшем будущем они точно не уменьшатся. Интересно, был ли этот директор столь мил, пока Федя общался с ним с глазу на глаз, или тоже позволял себе подобные замечания?       — В Москве тоже считают деньги. Иногда даже более щепетильно, чем можно подумать, — вдруг произносит Антон, неожиданно привлекая к себе всё внимание. Пора делать ответный ход, иначе их сейчас развернут в обратную сторону. Предельно ясно, что директор «Сокола», почувствовав, как его ставят в безвыходное положение, где больше нельзя тянуть время, захочет просто поставить решительную точку, отказав. Ведь никто ничего не потеряет от этого. — Возможно, Фёдор Михайлович выразился не совсем точно, раз у вас, Алексей Владимирович, сложилось впечатление, будто мы хотим от вас постройки академии на свои средства. У вас уже есть своя академия. Мы просто предлагаем сотрудничество. Вы частично участвуете в финансировании нашей академии, взамен получая человеческий ресурс в виде игроков для команды. Дополнительный бесплатный резерв, звучит неплохо, согласитесь?       — Простите, Антон, — директор ставит локти на стол, сцепляя руки в замок и чуть наклоняясь вперёд, будто хочет рассмотреть Антона поближе или боится, что тот может не расслышать его. — Вы просто кажетесь мне очень знакомым, и ваша фамилия тоже.       — У меня брат — бывший футболист, который сейчас работает тренером в «Юпитере». Вы, наверное, встречались с ним по ходу прошлого сезона во время игр.       — Точно-точно. Алексей Миранчук. Помню его ещё игроком, очень талантливый парень был.       — Да, это правда. И мой брат с детства жил футболом, однако хорошее будущее было для него закрыто. Он не смог бы попасть ни в одну академию в Москве. Знаете, почему? Потому что мы оба детдомовские. Обычные подростки без связей и агентов, которые могут помочь устроиться в хотя бы средний клуб. И таких парней, даже имеющих семьи, в стране полно. В Саратове, разумеется, тоже. И мы могли бы им помочь, ведь из них вполне могут вырасти такие же футболисты, как мой брат.       Это далеко не лучший способ вести переговоры, пытаясь через личную историю и используя имя Лёши добиться какого-то сдвига в положительную сторону. Но Антона научили применять любые средства для достижения цели, и, если для этого придётся давить на жалость через образ собственного брата, Антон не должен останавливаться и думать, насколько хорошо поступает. В таких вещах нет понятий «хорошо» или «плохо». Есть только цель. А цель оправдывает средства.       — И, к слову, раз уж мы заговорили о непосредственно футболе и будущем для вашей команды, — продолжает Антон, не давая директору «Сокола» подумать над словами чуть дольше положенного. Он ведь может некстати заметить, что у брата Антона был один из самых влиятельных агентов страны, и в академию «Локомотива» Лёша попал уже после того, как стал с ним работать. — Почему бы нам не посмотреть на перспективы и не оценить полезность нашей с Фёдором Михайловичем идеи, посетив игру вашей команды?       Идти на опережение теми же методами, что и твой оппонент. Дать иллюзию пространства для манёвра в виде дополнительного времени. Рискованно, ведь игра может быть очень нескоро, или директор просто не захочет приглашать, сославшись на какие-нибудь обстоятельства. А ещё Антон понятия не имеет, что делать дальше, ведь в футболе понимает довольно мало. Уж точно меньше, чем человек, который когда-то им занимался. Каким-то образом нужно будет доказать, что команда испытывает дефицит местных игроков, готовых биться больше за идею, чем за деньги. Но Антону нравится идти на риск, ведь это подогревает стремление к тому, чтобы во что бы то ни стало добиться успеха.       — Разве у вас есть время, Фёдор? — удивляется директор. — Я привык, что вы приезжаете на день, чтобы заняться исключительно рабочими вопросами.       — В этот раз мы решили задержаться на несколько дней, — отвечает Федя. Он не в восторге от идеи Антона сходить на матч, потому что не видит в этом никаких перспектив, но решает довериться, ведь изначально звал Антона с надеждой, что тот сможет что-то придумать. — И мы действительно хотели бы обсудить наш проект не только в теории, но и имея перед собой конкретные примеры.       — Что ж, игра как раз завтра. Буду очень рад, если придёте.       При прощании в кабинете повисает атмосфера неопределённости. Уже за дверями Антон сообщает Феде, что им потребуется два дня на закрытие вопроса. Завтра — решающий, но не последний этап. Шанс есть даже тогда, когда кажется, будто все возможные пути отрезаны.       — Не бывает безвыходных ситуаций. Бывают ситуации, выход из которых нас не устраивает, — произносит Антон, заставляя Федю в очередной раз удивиться. — Поэтому будь готов, что тебе придётся отказаться от некоторых пунктов твоего проекта.       — Например?       — От бесплатности академии. Либо какой-то взнос за обучение, либо покупка экипировки за личные средства.       — Но тогда вся суть моей идеи пропадает.       — Если не согласишься, то никогда не сможешь покрыть расходы на содержание. Более того, в таком случае, никто не станет с тобой сотрудничать, потому что вкладывать деньги, зная, что обратно ничего не получишь, — это бред, которому нет места в футболе. Этот несчастный «Сокол» существует на средства из бюджета города да за счёт того, что у них покупают билеты и атрибутику. Возможно, именно поэтому они в низшей лиге?       — Получается, мы построим просто ещё одну академию? И в чём был смысл? — Антон и не думал, что Федя может быть столь упёртым в подобных вопросах. Антон терпеть не может благотворительность и людей, которые за неё готовы продать душу, но сейчас Федя производит именно такое впечатление, и разговаривать с ним тяжело.       — Смысл в том, чтобы у саратовских детей появилось ещё одно место, куда податься, если не получилось с другими академиями, — со вздохом поясняет Антон. — Что, не нравится, как звучит? Кажется, будто я ставлю твою академию ниже всех остальных в городе? Привыкай, потому что так и будет. Как минимум, первые годы, ибо люди будут скептически относиться к месту, которое только недавно появилось, не имеет истории и конкретных достижений, способных убедить, что нужно выбрать именно его. Сначала к тебе будут идти от безысходности, но потом, если появятся результаты, если мы сможем сейчас договориться с «Соколом» или ещё кем-то, тогда твоя академия приобретёт статус в глазах общества.        «Кто ж знал, что ты, Смолов, долбанный идеалист», — думает про себя Антон и вспоминает Лёшу. Этот тоже, если ему хочется кому-то безвозмездно помочь или в чём-то поучаствовать, будет до последнего стоять на своём, пока они окончательно не поссорятся. У Антона совсем другой склад сознания. Его научили во всём искать выгоду, и он знает, что большинство людей вокруг них тоже так поступает. Поэтому Лёше и Феде в жизни, должно быть, непросто.

***

      Около получаса они ругаются из-за идиотской академии, которую Антон начинает понемногу ненавидеть. Серьёзно, он даже не хотел этим заниматься, но согласился ради Феди, а тот ещё смеет упрекать за неправильные принципы.       — Раз знаешь, как лучше, сам и решай свои проблемы, — твёрдо произносит Антон. — Может быть, в десятый раз у тебя что-то получится.       То, что у него ничего не получится, Федя прекрасно осознаёт. Выбора у него нет, ибо если с Антоном не согласиться, то он действительно завтра ни слова не скажет, чтобы помочь. А его помощь очень нужна Феде. Придётся либо поступиться благородными принципами, либо свыкнуться с мыслью, что об академии нужно забыть.       — Ладно, — Федя вздыхает. — Я подумаю, что можно сделать. Но знай, что в душе я совершенно не согласен с тем, что ты предлагаешь.       — Да, пожалуйста, — Антон взмахивает рукой, ясно давая понять, что плевать он хотел на внутренние переживания Феди. Пусть начинает использовать мозг, а не чувства, когда работает.       Оказывается, Антон может быть жестоким, стоит делу коснуться работы. Бескомпромиссным и любой ценой добивающимся того, что нужно ему. Примерно с такой же интонацией он разговаривал с директором «Сокола», хотя и был предельно вежлив. Во всём его поведении чувствовалось что-то такое угрожающее, подавляющее, словно именно Антон занимает главное место в клубе. Федю это немного пугает и отталкивает, потому что не вовремя вспоминаются слова Дениса о том, что Антон вообще сущий дьявол, которому нельзя доверять.       На следующий день они приезжают на игру задолго до её начала. Антон настаивает на том, что им нужно узнать обстановку и понять настроение директора «Сокола», а заодно заранее подготовить его к тому, что снова придётся обсуждать Федин проект. Как выясняется, приезжают вовсе не зря, ведь именно благодаря этому узнают, что не только они решили посетить матч. Кроме них и руководства саратовского клуба, будет ещё несколько представителей других команд региона, которые, в том числе, могут заниматься академиями, а также парочка агентов, рассматривающих варианты с покупкой или продажей футболистов.       Это сильно играет им на руку. Антон серьёзно смотрит на Федю сверху вниз, показывая, чтобы тот сегодня больше слушал, чем разговаривал. Если всё пройдёт по плану, который Антон уже выстроил в своей голове, то вопрос с академией можно закрыть через несколько часов.       До начала игры Антон знакомится со всеми приехавшими, правда, чуть более осторожно обходя вниманием агентов. Он их не знает, впервые видит, но всё равно предполагает ситуацию, что они могли слышать о нём или человеке, на которого Антон когда-то работал. В конце концов, практически точно они слышали о брате Антона. В первую очередь нужно провести несколько, казалось бы, бессмысленных разговоров о том, о сём, через которые Антон сможет проанализировать людей вокруг, найдя места, на которые можно давить при переговорах.       Потом они смотрят матч, обсуждая какие-то детали. Антон задаёт несколько вопросов о количестве воспитанников академии «Сокола» в составе, спрашивает у присутствующих агентов, как бы они их оценили. Конечно, не прилюдно, а чуть в стороне от основной массы приглашённых, в частности максимально далеко от директора клуба. Наконец, приходит время самого ответственного момента, на который Антон ставит буквально всё. В перерыве между делом он сообщает про Федину мечту об академии, красочно расписывает в самых восторженных словах всю прелесть данной идеи, разумеется, высказываясь от лица самого Феди, который стоит рядом, настораживаясь от того, насколько легко Антон врёт. Буквально вчера он показал всё своё отношение, заявив, что вообще никогда в жизни не занялся бы подобным, если бы попросил кто-то другой, а сегодня с милой улыбкой заглядывает в глаза присутствующим, говоря совершенно противоположные вещи. Феде остаётся только поддакивать и чувствовать себя так, словно его академия никогда и не была его мечтой.       Проект вызывает бурные обсуждения. Представители клубов начинают переговариваться между собой о том, что это было бы неплохо и для них, для которых также важны местные футбольные кадры. Особенно, если на них потом можно хорошо заработать. Директор «Сокола» ощущает, что остаётся не у дел, хотя изначально именно ему первому предложили поучаствовать в создании новой академии. В конце концов, подключаются и агенты, ведь для них тоже появляется возможность начать работать с новыми игроками, которые могут принести деньги. Большие или нет — не слишком важно, поскольку деньги лишними не бывают. Особенно для тех, кто находится только в Саратове, перебиваясь с бюджетных средств на какие-то выплаты от лиги.       — Теперь нужно просто ждать, — удовлетворённо замечает Антон, посеявший конкуренцию на ровном месте. Федя одновременно восхищён и находится в состоянии смятения. И это Антон говорил, что не умеет заниматься такими вещами? Это он предлагал взять кого-то другого? — Хочешь поспорить?       — О чём?       — Кто первым позвонит тебе с предложением заключить контракт, — Антону, правда, нравится сложившаяся ситуация. Это то, к чему он стремился. Внутри разрастается потрясающее чувство самодовольства и любви к себе. — Ставлю на первого, — под ним Антон подразумевает директора «Сокола». — Ты говорил, он патриотичен. Вот и посмотрим, насколько. Мне кажется, сейчас он поймёт, что не успеет войти в историю, как человек, поучаствовавший в развитии региона, и если не подойдёт к тебе после матча, то уже вечером точно вышлет письмо на почту с предложением.       — Ты и правда уверен, что уже всё решено? — интересуется Федя.       — Процентов на... двести? — улыбается Антон. — Они выставят себя идиотами, если откажут нам сейчас. Да и друг перед другом опозорятся. Это люди, которым, в первую очередь, важно показать свои статус и влияние кому-либо. А ещё они любят деньги и чувствуют, что могут получить дополнительные, начав сотрудничать с нами. То есть не с нами, с тобой, — тут же исправляется Антон, ведь он никак с Федиными идеями не связан, только помогает ему достичь цели. — Повезло, что они из той категории, которая готова работать вдолгую. Хотя если бы они любили получать всё здесь и сейчас, то не работали бы в такой сфере.       — Я могу узнать, откуда у тебя столько знаний об этом? Просто я смотрю на тебя и чувствую, словно ты всю свою жизнь только и делал, что занимался всякими сделками.       На короткий миг улыбка меркнет на губах Антона. Он поднимает взгляд на Федю, будто слова его немного задели. Это действительно в какой-то степени так, потому что Антон понимает, что в данный момент Федя как будто боится ему доверять. Да, Антон ничего ему не рассказывал про эту часть своего прошлого и пока не собирается. Эта информация может стоить Антону очень дорого в отношении Феди. Что, если тот не захочет больше иметь с ним дела? Или, что ещё хуже, решит перестраховаться и даже уволить из клуба?       — Я же говорил, что всегда работал бухгалтером. Собственно, кем ещё я мог быть со своим образованием из колледжа? Меня просто никуда больше не возьмут.       — Я не знаю, верить ли тебе. Ты очень хороший актёр, как выяснилось, — Федя указывает рукой в неопределённом направлении, подразумевая поведение Антона на протяжении дня.       — Этот хороший актёр только что решил вопрос, над которым ты бился в страданиях несколько лет, — фыркает, хмурясь и отворачиваясь. — Если это единственное, как ты можешь выразить свою благодарность, в следующий раз даже не смей думать о том, чтобы попросить меня о чём-либо.       После матча к Феде и Антону действительно подходит директор «Сокола», предлагая зайти к нему в кабинет и поговорить. Антон кидает взгляд на Федю, в котором так и читается: «Всё ещё хочешь меня в чём-то обвинить?» Через несколько часов обсуждений и правок они, наконец, заключают соглашение, пожимая друг другу руки.       Вечером того же дня Феде звонят трое бывших на матче представителей других клубов, один агент и ещё кто-то, кого Федя даже не может вспомнить ни по должности, ни внешне. Все они хотят поучаствовать в строительстве и финансировании академии при условии, что потом также будут иметь некоторый процент с неё, как и право первыми получать выпустившихся игроков.       Антон стоит, скрестив руки на груди, опершись на боковую часть арки, отделяющую гостиную от кухни, пока смотрит, как Федя радостно отвечает на звонки и обещает в ближайший день-два приехать к каждому с документами на подпись. Внутри Антон всё ещё ужасно горд собой, и его даже радует мысль о том, что это первое совместное с Федей дело, которое удалось привести к успеху. Есть в этом что-то особенное, когда вас начинают объединять не только обычные человеческие отношения, но и значимые рабочие победы. Омрачает ликование лишь то, что у Феди вдруг появились какие-то подозрения и сомнения.

***

      Практически до самого вечера следующего дня Федя где-то в разъездах. Заключает свои соглашения и радуется удаче. Антон мог бы поехать с ним, но не имел никакого желания, о чём предупредил ещё утром. Он сделал всё, что от него требовалось, дальше его полномочия не распространяются. И потому, сидя в одиночестве в квартире, Антон решает позвонить Саше, заодно спросить, как он.       — Знаешь, как я и предполагал, Денис Дмитриевич оказался далеко не таким уж нудным и омерзительным в своей правильности человеком, — говорит Саша, и, судя по звуку на фоне, сейчас он находится на улице, а значит, может спокойно высказываться об их с Антоном начальнике. — В целом, мы почти нашли общий язык. Меня всё ещё до усрачки пугает, что каждый день, когда я только приезжаю, он уже ждёт меня на крыльце, но в течение дня он не делает ничего особо странного. Правда, в первый раз он практически всё время молчал. Ну, то есть я вроде как работаю, а он просто сидит и... дышит.       — Вау, и правда удивительно, — усмехается Антон. — Обычно люди так себя не ведут.       — Нет, просто это немного напрягает, когда ты что-то делаешь, а на тебя смотрят. Я даже пару раз поинтересовался, всё ли в порядке, может быть, я что-то неправильно делаю, а он только головой покачал. Ровно в час он ушёл обедать, стало полегче. В два зашёл сообщить, что пойдёт покурит минут пятнадцать...       — Черышев курит?!       — А... ты не знал же, точно. Я просто как-то случайно столкнулся с ним на крыльце. То есть я сидел и думал, а он подошёл, а потом остался покурить. Я тоже тогда удивился. Он говорит, что в Библии ничего про запрет на курение не написано, поэтому он считает, что имеет полное право.       — Окей, хрен с ней, с его религией. Как вы, в итоге, смогли подружиться?       — Не преувеличивай, мы не подружились. Просто стало чуть легче находиться рядом друг с другом. Он, в целом, всё ещё просто молча сидит рядом, но меня это практически не трогает. Правда, пару раз за день мы можем перекинуться двумя-тремя словами. Ну, что-то из серии разговоров о погоде. Однажды, от нефиг делать, я спросил, как он добирается до дома. Я как бы знаю, что на метро, но просто мы молчали уже часа четыре, надо было как-то разрядить обстановку.       — Не переживай, скоро я вернусь, и ты успеешь соскучиться по Черышеву с его немногословностью. Наслаждайся моментом, Саш.       — О, спасибо. В данный момент я скучаю по твоему не затыкающемуся рту. Иногда мне кажется, я просто медленно схожу с ума. Я даже могу теперь различить, чья дверь в коридоре хлопает, — Антон готов поклясться, что сейчас Саша страдальчески закатывает глаза. — Что насчёт тебя? Чем занимаешься?       Антон бегло пересказывает, как Федя внезапно удивил его своими мечтами о постройке бесплатной академии для саратовских детей, и чуть-чуть затрагивает сам процесс решения этой проблемы. В общем и целом, после рассказа Антона Саша должен в очередной раз восхититься удивительными способностями своего друга и спросить, почему тот при своих навыках так и не поднялся выше должности главного бухгалтера. Только если Саша и восхищается, то где-то в глубине души, вероятно, потому что вслух он выдаёт лишь:       — Прям, как тогда, получается? Ты снова это делаешь, невероятно, — наверняка, он покачивает головой и делает затяжку, смотря себе под ноги. — Я не думал, что тебе захочется снова почувствовать себя в том времени.       — Я никогда не скрывал, что мне нравилось так работать, — произносит Антон. — И это совершенно разные ситуации, их даже глупо сравнивать. Сейчас я всего лишь договорился с какими-то людьми о постройке академии, а не заставил главу целой сети по производству чего-либо отдать нам один филиал, чтобы в конце концов подмять его бизнес под... под его долбанную контору. Но даже тогда мне это нравилось, за исключением некоторых моментов.       — Меня тогда ещё не было, верно?       — Мы познакомились позже.       — Но, когда мы уже были знакомы, ты ещё занимался чем-то подобным, хоть я и понимал, что это совсем другой уровень. Более спокойный и безопасный, скажем так. И тебе всё равно нравилось.       — Да. Мне нравилось чувствовать себя чем-то значимым в системе, где было полно людей гораздо опытнее и влиятельнее меня. Я знал, что либо нахожусь на одном с ними уровне, либо даже выше. Это сильно увеличивает любовь к себе, которой у меня особо не было. И, ты же знаешь, Саш, мне нравится власть, нравится соревноваться с кем-либо и достигать лучших результатов. Для меня это в каком-то роде смысл жизни. Я рос среди такого общества, а потом меня продолжили воспитывать, развивая именно любовь ко всему этому. И я никогда не хотел ничего другого.       — Никак не могу понять себя, — произносит Саша чуть тише, почти шёпотом. — Ты настолько спокойно говоришь о подобных вещах, и многие, услышав о них, держались бы от тебя подальше. Это ведь далеко не те идеалы, которые считаются хорошими. Но сколько бы ты ни говорил об этом, я почему-то никак не могу ощутить неприязнь к тебе. Меня это совершенно не трогает.       — Я благодарен тебе за это. Было бы грустно, если бы единственными людьми, согласными с моим мышлением, были те заносчивые пидоры в его подчинении.       — А Смолов? Как он относится к твоим взглядам?       Антон издаёт короткий смешок. Скорее, саркастичный, чем действительно от веселья.       — Мы с ним уже ругались по этому поводу. Он, блин, один в один Лёша, когда пытается доказать, что я неправ. Это, видимо, какое-то проклятие, что вокруг меня собираются только такие люди.       — Ну, знаешь, я могу прямо сейчас тебе перечислить, кто не был таким. И что-то около тебя они не задержались.       «Сложно препятствовать смерти», — проносится в голове у Антона, но он решает ничего не отвечать. Прошло приличное количество времени, но он до сих пор не может спокойно разговаривать о том, что затронул Саша. Тот и сам понимает, что параллель — или это была неуместная шутка? — максимально неудачная. Разговор заканчивается на странной ноте, потому что Саше нужно возвращаться за работу. Возможно, это далеко не лучшие слова, после которых стоит уходить к молчащему сутками Черышеву.       Когда возвращается Федя, он выглядит ещё более радостным, чем утром. Он восторженно пересказывает Антону, как удачно успел съездить к каждому из позвонивших ему людей и подписать соглашения о сотрудничестве. Антон даже улыбается при этих словах, хотя всё ещё продолжает испытывать незначительное чувство обиды на Федины слова о доверии. Впрочем, Антон прекрасно понимает, что винить Федю не имеет права. Он действительно многое не договаривает ему и скрывает важные вещи. Какого отношения он заслуживает?       — Если помнишь, то вчера на матче было два агента. Мне позвонил Виктор, и сегодня в кабинете, когда я приехал с документами, он был не один, — продолжает Федя. — Второй, кто присутствовал при нашем разговоре, тоже агент, представляешь. Кажется, Илья или как-то так. В общем, он заинтересовался нашей академией...       — Твоей академией, — поправляет Антон.       — Да, моей академией, — Федя легко соглашается на поправку, даже не расстраиваясь. — И он готов включиться в проект, только подумай! Более того, он сказал, что у него есть на примете несколько талантливых парней из других академий, которые не в Саратове, а в Энгельсе. Ну, это соседний город, тут реку переехать, и он. Так вот, парни очень хотели бы иметь более успешное будущее, а тут шанс попасть либо в «Сокол», либо, кто его знает, даже к нам в Москву. Короче, вариант максимально интересный, согласись.       — Так ты с ним заключил что-нибудь? — спрашивает Антон нетерпеливо. Ему эти детали не слишком нужны, важна суть. Смог ли Федя самостоятельно найти себе помощь в лице ещё какого-то агента.       — Пока нет. Но он очень внимательно всё выслушал и сказал, что хочет сегодня вечером встретиться для дальнейшего обсуждения. В ресторане одном, считающимся лучшим в нашем городе. Только есть одно небольшое условие.       — Ну? — из-за взгляда Феди, буквально упрашивающего дослушать его до конца, Антон заранее напрягается.       — Мы должны прийти вдвоём.       — То есть, я правильно понимаю, что условие больше звучит, как то, что я обязан быть на этом прекрасном деловом ужине? — Федя неуверенно кивает, не подтверждая до конца, но Антон и без него догадывается. — И как, чёрт возьми, этот Илья узнал, что ты не один работаешь?       — Ему Виктор сказал. Я как раз пытался заинтересовать Илью в проекте, и тут Виктор сообщил, что со мной работает кое-кто, кто отлично сумеет погрузить в материал. Мол, если бы не твои слова во время матча, он бы вряд ли согласился.       — Просто отлично, — фыркает Антон.       Он не знает, почему так негативно воспринимает полученную информацию. Возможно, у него сегодня в планах не было заниматься работой, тем более, такой. Возможно, он уже мысленно радовался, что решил Федину проблему и может о ней навсегда забыть. Возможно, у Антона просто имеется необъяснимое нехорошее предчувствие по поводу этого ужина, потому что уж слишком всё странно. Если Федины россказни не особо впечатлили другого агента, то с чего бы ему захотеть послушать то же самое от Антона? Потому что какой-то другой мужик так сказал? Бред.       — Я понимаю, что это неожиданно, — произносит Федя, беря ладони Антона в свои. — Но, пожалуйста, ты очень мне нужен.       Антон легко может отказать. Ему всё равно, насколько умоляющее будет смотреть Федя. Плевать на жесты и интонации, а также чувства, которые тот будет испытывать, если ему сейчас скажут «нет». В контексте работы Антон всегда поступает только так, как хочет сам, потому что прав может быть лишь он. Но несмотря ни на что он соглашается. Возможно, потому что сам этого захотел.

***

      В ресторан, особенно в лучший ресторан города, пусть этот город и Саратов, нужно одеться так, чтобы все думали, что это твой ресторан. Вероятно, именно такие мысли посетили Антона, когда он выбрал надеть всё чёрное. Ему до безумия идёт чёрный. Настолько, словно этот цвет был отдан Антону с рождения.       — Глаза не сломай, — произносит Антон, видя, как Федя в очередной раз скашивает на него взгляд, обводя целиком. Начиная от простой хлопковой чёрной рубашки, расстёгнутой на две пуговицы, чтобы в разрезе виднелись две серебряных цепочки, продолжая закатанными до локтей рукавами и заканчивая чёрными джинсами, разорванными на коленях. — Имей совесть хотя бы во время деловой встречи смотреть на этого Илью.       — На деловую встречу так не наряжаются, знаешь ли.       — Ты был бы против, если бы я выглядел так, придя к тебе заключать какой-нибудь контракт?       — Не думаю, что мы с тобой тогда контракт заключали бы.       Илья уже ждёт их за одним из круглых столов, украшенных стеклянными вазами странной формы. Свет в ресторане немного приглушённый, как и цвета остальных предметов интерьера, поэтому Антон среди него выглядит так, будто сам занимался дизайном.       Они здороваются, выбирают что-то из меню и винной карты, Антон взглядом объясняет Феде, что тот должен будет за него заплатить. Далее идут какие-то обыкновенные разговоры, в процессе которых Илья произносит несколько любезностей в сторону Антона из серии, как он рад, что его просьба была учтена, и Антон всё же нашёл время посетить ужин.       Илья на подсознательном уровне вызывает странные ощущения. Он не похож на агента. Антон привык, что в большинстве своём это мужчины за пятьдесят, весящие под сотню килограммов, поскольку агентские гонорары вполне позволяют вкусно и много питаться в самых дорогих заведениях. Конечно, Антон видел и других, но значительно реже. И уж точно они не производили впечатление охранников-громил, которые обычно стоят на входе в клубах. А Илья по комплекции именно такой. Антон на его фоне, словно тонкая ветка давно умершего дерева, переломить можно в два счёта.       Илья снова произносит что-то приторно-любезное, обращаясь к Антону, и предлагает перейти к тому, ради чего они сегодня собрались за столом.       — Не думаю, что смогу рассказать что-то новое, кроме того, что вам уже рассказал Фёдор Михайлович, — говорит Антон.       — Я бы всё равно хотел услышать интерпретацию проекта академии именно от вас. Всё-таки Виктор мне рекомендовал именно вас в качестве рассказчика. Я Виктора уже пять лет знаю. Он никогда не вёлся на красивые слова и, хм, — на лице Ильи отображается не самая приятная ухмылка, с которой он уставляется на Антона. И почему-то в этом жесте Антон чувствует что-то смутно знакомое. Что-то, что он явно не хотел бы вспоминать. — Так или иначе чем-то вы его впечатлили, раз он лично позвонил вашему начальнику...       — Мы с Фёдором Михайловичем коллеги, — поправляет Антон. Согласно легенде, он ведь финансовый директор «Юпитера», следовательно их положение с Федей должно быть равным. — И разве мы здесь ради впечатлений собрались?       — Это я образно, — игнорируя замечание, отмахивается Илья. — Итак, академия. Вернёмся к ней.       — Нет смысла повторять то, что было сказано. Я только добавлю несколько деталей, — говорит Антон.       Пока он спокойно описывает определённые важные аспекты, периодически посматривая на Федю, чтобы и тот что-нибудь сказал, Антон не может не замечать взгляда Ильи. Этот взгляд Антон знает прекрасно: оценивающий, цепкий, облизывающий сверху вниз, да ещё и с таким чувством собственного превосходства, словно впереди не человек сидит, а стоит симпатичная вещица, за которую можно с кем-нибудь поторговаться. И этот же взгляд Илья не убирает на протяжении всего ужина, когда вместо разговоров о деле они просто наслаждаются едой.       Антон думает, замечает ли это внимание Федя, не хочет ли он что-то сделать, например. Антон не отказался бы от помощи, потому что сам находится на грани от того, чтобы просто разбить Илье лицо. Однако работа всегда важнее подобного. Нужно довести дело до конца любой ценой — это тот принцип, который Антону буквально вдалбливали в голову на протяжении нескольких лет. И отступает от этого принципа Антон лишь на мгновение, когда решает выйти на улицу покурить. Заодно разобраться, почему Илья кажется ему таким знакомым.       — А вы стали выглядеть ещё лучше, Антон Андреевич. На удивление, — проходит минут пять прежде, чем Илья появляется. Антон резко разворачивается к нему лицом, прекрасно зная, что к таким людям нельзя стоять спиной. — С другой-то стороны, при таком покровительстве, почему бы не выглядеть хорошо.       — О чём это вы? — Антон выгибает бровь, сохраняя невозмутимость.       — Ну, что же, неужели проблемы с памятью?       — Похоже, это у вас, Илья, какие-то проблемы.       — Проблемы у меня были лет пять назад, — с кривой ухмылкой произносит Илья, делая шаг вперёд. Антон отступает назад, упираясь спиной в перила. — Из-за одной двадцатилетней суки, которая очень нравилась моему начальнику. Кто ж знал, что за этой сукой стоит кое-кто повлиятельнее. Шрам не остался случайно? — Илья протягивает руку, касаясь края рубашки Антона, отодвигая чуть в сторону.       Антон с ужасом узнаёт его. Сигарета падает на землю, оставаясь там тлеть, пока сам Антон перехватывает запястье Ильи, понимая, что вряд ли получится отцепить от себя. Ни тогда, ни сейчас их силы не были равны. Несмотря на то, что Антон большую часть жизни провёл в драках, против Ильи он практически бессилен. Тем более, будучи зажатым между ним и перилами.       — Я надеялся, тебя грохнули следом за твоим начальником, — выплёвывает Антон.       — Я тоже надеялся, что ты доиграешься когда-нибудь. А ещё всё время думал, что ж тогда меня остановило. Надо было сделать с тобой что-нибудь, может, жизнь повернулась бы как-то иначе.       — Да, когда он узнал бы, что ты со мной сделал, твоя жизнь точно повернулась бы как-то иначе. И уж точно не закончилась бы быстро и безболезненно. Ты завидовал бы судьбе своего начальника.       — Только в том случае, если бы было кому меня сдавать. Уж я бы позаботился о том, чтобы в конце концов ты не смог бы не то что ходить, но даже мычать.       Илья наступает ещё ближе, нависая над Антоном, наслаждаясь своим превосходством над ним. Он опускает ладонь ему на затылок, большим пальцем проводя сверху вниз по горлу, чуть задерживаясь на кадыке. Надавливает и тут же получает удар коленом между ног.       — Твой начальник, случайно, не предупреждал, что не стоит меня трогать? — шипит Антон. — Была с ним одна забавная история, закончившаяся разбитым носом. И это он мне тогда ещё нравился.       — Что ж, только из уважения к ждущему нас, — сглатывая, произносит Илья, — сделаем вид, будто никакой истории не было. Передавай привет Павлу Константиновичу. Можешь сказать, что в Саратове ничуть не хуже, чем в Москве.       — Обязательно. Надеюсь, после этого ты проживёшь немногим больше суток.       Обратно в ресторан они заходят не вместе. Сначала возвращается Антон, чуть позже Илья, как и должно было быть, если бы они просто уходили по своим делам. Остаток ужина проходит спокойно, и в конце Илья заявляет, что подумает насчёт Фединого предложения. Тот, разумеется, рад, пусть и старается показывать это не слишком явно.

***

      Всю дорогу до квартиры Антон мечется между желанием рассказать Феде о произошедшем и промолчать. Если он начнёт говорить, то придётся признать Федину правоту насчёт невозможности доверия. Антону и правда не стоит доверять, ведь в его прошлом слишком много моментов, которые лучше забыть и не вспоминать. Однако, когда они с Федей только начинали встречаться, Антон предупреждал его о том, что ничем хорошим это не кончится, что он не тот человек, с которым стоит сближаться.       Сдаётся Антон после очередного Фединого восторженного высказывания в адрес Ильи. Оказывается, Федя успел где-то почерпнуть информацию, будто Илья чуть ли не самый известный и именитый агент в обоих городах, Саратове и Энгельсе, а молодые футболисты мечтают стать его клиентами, поскольку это гарантированно лучший выбор в регионе. Удивительно, как человек, никогда не занимавшийся агентскими делами, полжизни бывший в телохранителях одного важного руководителя, нужный тому лишь за тем, чтобы силой вынуждать подчиниться и согласиться на любые условия, теперь сам управляет целым агентством. Неужели все те годы он внимательно наблюдал и запоминал, как вести дела? Антон был уверен, что там катастрофическая нехватка мозгов в голове, которая никогда не позволит заниматься чем-то более интеллектуальным, чем размахиванием кулаками.       — Федя, послушай меня внимательно, пожалуйста, — Антон рывком встаёт со стула, подходя ближе к Феде, почти вплотную. — Никогда в жизни не заключай никаких сделок с этим Ильёй. И вообще забудь о его существовании. Постарайся больше никогда не попадаться на пути.       — Почему это? — удивляется Федя, не понимая странной перемены в Антоне.       — Потому что он работал на таких людей, о которых лучше не знать вообще, не то что сотрудничать. И сам он ничуть не лучше них.       — И откуда у тебя такая информация? Ты же понимаешь, что сейчас пытаешься отговорить меня от, возможно, самой важной сделки для моей академии?       — Это будет самая дерьмовая сделка в твоей жизни, если не послушаешь меня.       Федя выгибает бровь, скрещивая руки на груди и ожидая более весомых аргументов. Желательно, с подробностями. Антону остаётся лишь вздохнуть, нервно проведя ладонью по волосам. Меньше всего ему хотелось сейчас придумывать, как бы без слишком откровенных деталей кратко объяснить, почему Ильи стоит опасаться. Так-то, конечно, он был прав, когда сказал, что у Антона есть «крыша». Только Антон к ней никогда не обратится, потому что всей душой ненавидит, и даже если от этого будет зависеть собственная жизнь, Антон выберет умереть.       — Я понимаю, что в последнее время тебе кажется, будто я от тебя что-то скрываю. И это действительно так, да, — произносит Антон. Федя только цокает языком. — Да, мы вроде как договаривались, что будем стремиться к взаимному доверию и всё такое, но, пойми, есть вещи, о которых я не могу просто взять и рассказать. Я не хочу их вспоминать, я не хочу о них думать. Эти вещи... они гораздо хуже детдома, Федь.       — Должен ли я теперь тебе верить? Может, твои истории из детдома тоже талантливо выдуманы.       — Господи, ты серьёзно? То есть, по-твоему, я мог выдумать это? Ради чего, блядь? Чтобы ты меня пожалел? Так я ненавижу жалость к себе. И я рассказал тебе о детдоме только с мыслью о том, что, возможно, мне станет легче, если найдётся кто-то, кто способен просто меня выслушать и не осудить. Да, ты имеешь полное право сейчас сомневаться в любых моих словах и думать, что я вру просто постоянно. Но, вспомни, когда ты только пригласил меня встретиться в третий раз, я ведь предупреждал тебя, чтобы был осторожнее, что не нужно со мной сближаться. И я действительно хотел избавить тебя от проблем, но ты упорно решил к ним идти. Так что, будь любезен, прислушивайся к моим советам теперь.       Антон много раз пытался разорвать их с Федей отношения, предупреждая, что ничего хорошего у них не выйдет. Федя полагал, что дело в личном желании Антона не принимать собственных чувств, но никогда не задумывался, что Антон мог не просто так от них отказываться. В конце концов, это ужасно странно, когда тебе нравится человек, и ты ему тоже нравишься, о чём знаешь, но ты упорно отвергаешь его предложения и хочешь прекратить общаться. Не странно только в том случае, если есть ещё какие-то причины. Это причиной вполне мог быть Кокорин, однако он вправе остановить только Федю, на самого Антона он не влияет, поскольку даже не знает о его существовании. Значит, со стороны Антона причины тоже есть. И, видимо, серьёзные.       — Давай по порядку, — спокойно произносит Антон. — Я не могу рассказать тебе всё прямо сейчас. Это долго и неприятно. Но если вдруг случится что-то, что будет одновременно касаться моего прошлого и твоего будущего, то я обязательно, клянусь, я правда расскажу. Да, я не всегда был просто бухгалтером. Можно сказать, я никогда и не был просто бухгалтером, и моё образование, как выяснилось, вообще не имеет веса в этом вопросе. Я занимался разными вещами, потому что того хотели очень влиятельные люди. Я постоянно был среди этих людей, и далеко не у всех осталось обо мне хорошее впечатление.       — Знаешь, это звучит настолько странно, словно ты работал на какую-нибудь мафию, — недоверчиво фыркает Федя.       — Они и есть мафия в каком-то смысле. Там криминал идёт бок о бок с, казалось бы, благородными целями, с тем же футболом, например. Долбанный агентский мир ужасно тесен, в нём все друг друга знают и, что хуже, помнят. Илья был телохранителем человека, который по своему влиянию уступал лишь одному во всей этой сфере.       — Ты не мог бы выражаться яснее?       — Не мог бы. Тебе половина этих имён ничего не скажет, да и вообще нахрен их упоминать. Просто знай, что было два очень важных мужика, на одного из которых работал Илья. А я был связан с обоими. И, блин, очень неоднозначными отношениями. Нет, молчи и даже не спрашивай, что и с кем я делал. Всё кончилось тем, что самый влиятельный грохнул того, на кого работал Илья. Самого Илью, походу, сослали вот сюда, с глаз долой. Я удивлён, почему не убили, учитывая, что тогда устраняли всех, имевших отношение к начальнику Ильи.       — А что насчёт тебя?       — Из-за меня и убили, — Антон садится за стол, закрывая ладонями лицо.       Хмурое выражение во всей Фединой позе понемногу рассеивается, когда до него начинает доходить, что Антон явно не врёт. Ему просто нет смысла врать, потому что такие истории всё равно не дадут ему никакого положительного оттенка в глазах Феди. Однако это звучит невероятно. У Феди миллион вопросов в голове кружится, а тишина на кухне только сильнее давит, но он не знает, что спросить или сказать. Нужно ли что-то говорить в таких случаях?       — Насколько это были влиятельные люди?       — Твой Кокорин и его семейка даже на десятую долю не имеют такого влияния, как они. Во всяком случае, лет восемь назад это точно было так, — Антон вздрагивает в плечах, произнося это. — Федь, со мной, правда, лучше не связываться.       — Ну, это уж я как-нибудь сам решу.       — Да, Федя, блядь, я серьёзно! Если тебе не страшно, то мне просто до пизды страшно, что может произойти. У меня и без тебя уже есть Лёша и Саша, за которых я переживаю, лишь бы с ними ничего не случилось.       — А я, кажется, не просил за меня переживать. Мы ведь можем решать проблемы вместе.       Он снова берёт его за руку, переплетая пальцы. Смотрит прямо в тёмные, уставшие глаза, на дне которых сожаление вперемешку с какой-то гранью отчаяния.       — Я, конечно, рад, что ты умеешь справляться со всем в одиночку, но не стоит ли уже избавиться от этой привычки?       — Федь, ты вообще не понял, что ли, что я тебе рассказал?       — Нет, я всё прекрасно понял. И меня не это волнует, правда. Потому что то, что я к тебе чувствую, сильнее всего этого.       Так прямо даже Саша не говорил Антону о своих чувствах. И сейчас Антон сидит в растерянности, продолжая сжимать Федины пальцы между своих, не понимая, как ему следует отреагировать на услышанное.       Получается, Федя его любит?       И что делать, если Антон не может сказать такого же в ответ?