Ноябрь 2018-го
Антон не любит ноябрь, за которым обязательно следует ещё более нелюбимая зима. Ему уже холодно, уныло, постоянно хочется закрыться дома, лёжа на диване под одеялом, и, желательно, проспать несколько месяцев, пока не наступит тепло и солнце. Ноябрь исторически невероятно сложный месяц, в который редко случается что-то хорошее. Хотя, если честно, Антон для каждого месяца нашёл бы событие, почему он плох. Но вернёмся к ноябрю. Помимо всеобщей унылости и вечной темноты на улице, к неприятностям добавляется непрекращающееся присутствие Кокорина. С какой стати он вдруг решил так озаботиться делами своего клуба, на который ему с самого начала было по большей степени наплевать? Теперь же Кокорин каждый день приезжает на своём гелендвагене, напоминающем катафалк, и оккупирует кабинет, где проводятся собрания и где, вообще-то, должен работать Федя. Оттого ему приходится искать себе другое место. Ну, потому что просто сидеть рядом с Сашей невыносимо. Федя перемещается от кабинета Дениса к кабинету Антона, задерживаясь у последнего до неприличия долго. Настолько, что секретарь Антона каждый раз закатывает глаза, выходя за дверь, не будучи настроенным находиться в подобной атмосфере. Саше невыносимо смотреть на то, как Антон пытается, наверное, любить другого человека, который уж точно его любит. Если бы Саша только знал, что чем чаще Федя появляется в кабинете Антона, тем чаще они ссорятся, то, вероятно, малодушно обрадовался бы. В самом деле, ко всем прочим проблемам ноября добавляется странная Федина то ли обида, то ли печаль, причин которой Антон не знает. Вернее, он может догадываться, но причём тут он сам, если не сделал ничего, что могло бы повлиять на Федины чувства. Хотя Федя, определённо, думает, что в этом-то и проблема. Антон не сделал ничего. То есть ничего не сказал. — Послушай, это сложно. Я много раз давал тебе понять, что вот так вдруг не смогу измениться, — в который раз повторяет Антон. Его несколько радует, что их с Федей так называемые ссоры отличаются от ссор, которые у него были с другими людьми. С Федей они могут спокойно спорить, больше чувствуя усталость от топтания на одном месте, чем злость и разочарование друг от друга. — Мы с тобой вместе даже не полгода. И то, что-то более-менее серьёзное началось совсем недавно. Мне нужно время, чтобы понять. — То есть ты согласен, что у нас серьёзные отношения? Что у нас вообще отношения? — Господи, Федя, — Антон вздыхает. — Я две недели слушаю эти твои вопросы. Чем больше ты на меня давишь, тем меньше шансов, что я не решу послать тебя к чёрту, ибо мне это надоедает. — Мне тоже многое надоедает. — Я не заставлял тебя расставаться с Кокориным, к слову. Я вообще против, чтобы ты делал это сейчас. Но ты решил, что пора заканчивать вне зависимости от того, вместе мы с тобой или нет. Так вот, я тебе не мешаю разбираться с жизнью, не мешай и ты мне тоже. — Я просто хочу понимать, для чего это делаю. — Для себя в первую очередь. Ваши отношения с Кокориным должны закончиться ради твоего же благополучия. Я тут ни с какого места не рядом. И ради меня уж точно не нужно расставаться или нет. Федя стоит около окна, скрестив руки на груди. Смотрит на парковку, зачем-то приглядываясь к каждой машине. Хочет переключить внимание, немного успокоиться. Антон же сидит на краю стола, болтая ногами и слушая размеренное тиканье часов. — Когда мы провожали дочь твоего бывшего, твой друг Саша сказал мне кое-что, — в этом, собственно, и причина всех этих разговоров, как и причина Фединого сомнения, для чего он пытается менять свою жизнь. — О Боже, — усмехается Антон, запрокидывая голову. — Он сказал, что ты не умеешь любить. И что я тебе вряд ли когда-то смогу понравиться из-за этого. — У нас с тобой потрясающие друзья. Такие милые и тактичные люди, так заботятся о нас, — вспоминая всё, что когда-то говорил Денис в сторону Антона, произносит тот. — Выходит, ты решил, что Саша, ну, точно эксперт в области оценки меня, поэтому надо срочно к нему прислушаться? — Не знаю, кто там Саша. — Ну, давай, договаривай. — Ты же всё равно мне ничего не расскажешь. — Может быть, потом, но точно не сейчас. Но раз уж мы о Саше. Мне надо уехать где-то дня на три в Калтан. Можешь это как-то устроить? — Куда уехать? — В Калтан. Это Сашин родной город. Где-то в Сибири. Понятия не имею, насколько это глушь, но, вероятно, похуже Саратова в несколько раз. В общем, там у Саши свадьба, вернее, у его старшей сестры. Он должен приехать, а у него хреновые отношения с родителями, не говоря уже о прочей родне. Естественно, они все там будут, это же свадьба. И Саша хочет, чтобы я поехал вместе с ним, типа в качестве поддержки или чего-то подобного. Так сказать, отвлёк на себя часть внимания. Согласен, звучит нелепо и глупо, но Саша мой друг, и я обязан ему помочь чем угодно, тем более, я перед ним по жизни в больших долгах. По большей степени Феде всё равно, куда и зачем Антон собирается уехать. Проблема в самом его трёхдневном отсутствии не по причине командировки или отпуска. Федя, конечно, начальник, но так просто дать ему три дня выходных, чтобы об этом не узнал тот же Кокорин, не может. А ещё Федя не слишком-то хочет отпускать Антона в какую-то сибирскую глушь на родину его друга. Друга, ага. У Феди нет существенных оснований предполагать, только слова Дениса и поведение самого Саши, слишком ревностное по отношению к Антону. Но зная Антона, понимая, сколько времени он проводит с Сашей постоянно, говоря о нём едва ли меньше, чем о брате, Федя начинает сомневаться в том, что его подозрения неоправданны. И Антон своими неконкретными ответами никак не помогает разубедиться. — Не думаю, что смогу помочь, — разводит руками Федя. — Причина? — Ты пытаешься использовать наши близкие отношения ради собственной выгоды. Я такое поддерживать не собираюсь. — Ого, а я думал, ты просто не хочешь, чтобы я ехал на родину к Саше. Это же ведь всегда что-то значит, правда? Когда я поехал с тобой в Саратов, это только отчасти было связано с академией, верно? А потом ещё поездка к твоим родителям. Да, случайность, но какая удачная. — Ну, в отличие от тебя, мне нетрудно сказать, что ты мне нравишься, и я хотел бы показать тебе свою жизнь. — Мне тоже нетрудно, — Антон соскакивает со стола, подходя к Феде вплотную. — Просто я не делаю это словами. А моя жизнь — не совсем то, на что было бы приятно смотреть. Дверь кабинета открывается, впуская в него Сашу с Денисом. Последний усмехается, чуть покачивая головой, видимо, дослушав Сашину шутку или просто забавную историю. — Нас не было сорок минут, какого чёрта, — шёпотом себе под нос произносит Саша, видя Антона с Федей, совершенно не выглядящих, как люди, которые мгновение назад ссорились. Пусть Саша и старается выражать своё недовольство тихо, но он не может сдержать его в себе, а находящийся рядом Денис всё равно слышит каждое слово. И Денис знает, чем они обусловлены. — У нас сменился зал для собраний? — как будто бы ни на что не намекая, произносит Денис. Кажется, всё-таки сарказм — это одно из его потрясающих умений, которое он хранит глубоко в себе. — Да уж, не слишком ли нас здесь много, Денис Дмитриевич? — потому что он тоже не должен тут присутствовать, имея собственный кабинет. Антон с милой улыбкой ждёт ответа. — По старой привычке зашёл. Всё никак не могу привыкнуть к твоему внезапному повышению. Не каждый день люди строят карьеру за пару месяцев. — Ну да, некоторые сразу взлетают наверх из-за чужого милосердия, — потому что вряд ли Денис стал бы исполнительным директором, не встреть Федю, очень впечатлившегося его печальной судьбой. — Милосердие — христианская добродетель, а не смертный грех. Хотя, конечно, для кого-то смертные грехи всё равно что жизненное кредо. — Нет, это просто кошмар какой-то, — со вздохом закатывает глаза Федя. — Послушайте оба, вам не надоело? Антон делает вид, словно вообще не при чём. Он и не начинал сыпать претензиями, Денис первый с чего-то возмутился, хотя его тут даже не должно быть. Антон переводит взгляд на Сашу, предлагая тому тоже высказаться, желательно заняв чью-то сторону. Разумеется, сторону своего лучшего друга, потому что сторона Дениса для Саши не имеет никакого значения. Однако Саша, даже видя молчаливую просьбу, игнорирует. Садится за свой стол, будто вокруг совершенно ничего не происходит, в кабинете нет кучи лишних людей, никто ни с кем не спорит. Антон думает, что его коварно предали. Через несколько дней у него всё же получается уговорить Федю отпустить на три дня в Калтан ради благого дела. Саша счастлив, Антон тоже, Федя не очень, Лёша, которому вообще-то всё равно, немного удивляется, Денис случайно думает, что Саша едет на свою свадьбу в Сибирь. Саше приходится объяснять, что он точно не собирается жениться в ближайшее, да и не в ближайшее время тоже, потому что у него совсем другие планы, а домой он едет ради своей старшей сестры. — А вы что, Денис Дмитриевич, переживаете? — вдруг решает спросить Саша. — Я не переживаю. Просто, если бы вы женились, Саша, вам полагалась бы денежная выплата за это. Надо было бы кое-какие документы подать и всё такое, — невозмутимо объясняет Денис, хотя выплаты его никак не касаются, ведь этим должен заниматься отдел кадров, а после Антон. — Ну, хорошей вам поездки на родину. Счастья вашей сестре. «Какой же он всё-таки странный», — думает Саша, провожая Дениса взглядом до лестницы.***
На протяжении всего перемещения от аэропорта, который в каком-то Новокузнецке, до Сашиного города Антон думает, кому вообще могла прийти в голову гениальная идея играть свадьбу в ноябре. Хуже времени не придумаешь, а свадьба, вроде как, во всеобщем представлении должна быть событием радостным и светлым. Впрочем, выясняется, что не всё так просто. Сашина сестра выходит замуж за какого-то парня, жившего на соседней улице от семьи Головиных, и парень этот всё время вместе со своими друзьями доставал Сашу. Буквально с малых лет не давал ему прохода, а с каждым годом его придирки становились всё более жестокими. Несколько раз они пытались Сашу побить, но он сбегал. Несколько раз сбежать не получилось. В любом случае, отношения у Сашиной семьи с этим человеком не самые дружелюбные, если не сказать, что они вообще враждуют. Особенно Саша. Во многом поэтому он не хотел ехать на свадьбу, ибо там будет не только сам новоиспечённый жених, имеющий к Саше много вопросов, но и его многочисленные друзья, участвовавшие в притеснении более слабых. — Так, а зачем выходить за него замуж, если он урод? — не понимает Антон. Саша говорит, что его сестра тоже никогда не была в восторге от этого человека, тем более, в подростковом возрасте он часто к ней по-всякому приставал. — У неё ребёнок от него будет. Понятия не имею, как, надеюсь, это хоть по согласию было, — вздыхает Саша. — Родители тоже в шоке. Мать, как мне говорила сестра, дня три рыдала. Отец смирился. Конечно, сначала поорал, поугрожал сестру из дома выгнать на улицу, потом мать кинулась ему в ноги, как всегда, и он успокоился. Мол, ничего не поделать уже. — А что насчёт аборта там? Саша усмехается, смотря на Антона, как на дурака. Калтан — не деревня, но по образу жизни недалеко от неё ушёл. — Чтобы все соседи обсуждали? И так позора не обобраться, — произносит Саша. Антон понимает, почему тот в своё время поспешил уехать отсюда поскорее. — Тяжело жить в месте, где половина людей мечтают о стране, которой больше нет, а другая застряла в девяностых, — продолжает он. — К слову, как они отреагировали, что ты вместе со мной приедешь? Разве на свадьбы не принято приглашать только родню? — Ну, учитывая, сколько человек планируется, думаю, твоё присутствие или отсутствие особо погоды не сделает. Со стороны этого жениха точно будут всякие друзья. Сестра тоже подруг позовёт, те притащат свои семьи, хотя, казалось бы, кому они тут нужны. Но родители согласны принять всех, лишь бы показаться прекрасными хозяевами и немного скрасить общее мнение о том, почему произошла свадьба. Сашина семья живёт на первом этаже какого-то хилого дома, напоминающего барак. Таких тут целый микрорайон, вероятно, когда-то это и были бараки для рабочих, преимущественно шахтёров. Сашина семья тоже связана с шахтами. Отец — бывший экспедитор, старший брат — шахтёр. Мать работала бухгалтером при предприятии, связанном с углём. Сестра Саши где-то там же в отделе кадров. Огромная бывшая коммунальная квартира в бараке теперь принадлежит Сашиной семье, выкупившей её несколько лет назад после того, как все их соседи либо разъехались, либо умерли. Собственно, поэтому больших проблем с размещением гостей быть не должно. В длинном узком коридоре планируют поставить стол для празднества после росписи. Гостей ждут около семидесяти человек, учитывая всех детей, жён, мужей, друзей, даже Антона. Часть будет жить вместе с основными представителями Головиных, часть поедет в единственную гостиницу, где осталась пара-тройка свободных номеров. Кто-то разъедется сразу после в свадьбы по ближайшим посёлкам к себе домой. Нескольких согласился принять у себя Сашин брат, хотя сам он будет два дня в родительском доме вместе со своей женой и пятью детьми. — Сколько у него детей? — с ужасом спрашивает Антон. — Они ещё шестого ждут. Думаю, мой брат просто пытается хоть как-то компенсировать проблему того, что от меня родители ничего подобного не дождутся. — Знаешь, с таким контингентом неудивительно стать геем. Они, кстати, знают об этом? — Ага. Поэтому я официально горе семьи и самый убогий. Тот самый младший, на котором природа отдохнула и которого, по мнению всех соседей, надо лечить. Встречают их нерадостно. Дверь открывает Сашин отец, тут же окидывающий придирчивым взглядом Антона. Саша представляет его как своего друга, начальника и вообще человека, который может предоставить лишние руки для помощи. Не то чтобы Саша ставил в известность самого Антона о том, что тому придётся в чём-то помогать. Если честно, Антон рассчитывал просто посмотреть, что такое сибирская свадьба в глуши, поставить галочку напротив пункта о жизненных впечатлениях, уехать и больше никогда в Калтан не возвращаться. Потом Антон знакомится с Сашиной матерью. Она встречает его словами, напоминающими мольбу к богу. Вероятно, Антон ей тоже не слишком нравится. Не даёт развить ситуацию неловкого знакомства Сашин старший брат, выходящий из соседней с кухней комнаты. На вид, типичный сибирский мужик-шахтёр. Он сухо жмёт Антону руку и только потом спрашивает, а кто это вообще. Саша заново объясняет. Далее на сцену выходит жена брата с огромным животом. Она поддерживает свою спину, хочет отодвинуть стул от стола, чтобы присесть, но единственным, кто понимает это и решает ей помочь, оказывается Антон. Стоящий ближе всех и просто очень удивлённый, что никому нет особого дела до беременной женщины. Жена брата выглядит лет на сорок, у неё светло-русые волосы, собранные заколкой на затылке, и просторный халат с цветами. Она заводит разговор с Сашиной матерью о том, что нужно сделать к столу. Выясняется, что всё застолье на семьдесят человек должна устроить сторона невесты. То есть Сашина мать, беременная жена старшего брата, сама невеста, возможно, дети брата. Получается, ещё Саша, как самый бесполезный в глазах семьи, и Антон, который как-то должен оправдать своё присутствие. Масштабы предстоящих развлечений Антону не нравятся. Во-первых, он почти не умеет готовить. Во-вторых, он не уверен, что эта семья радостно оценит его участие в общей проблеме. — Саш, мы своих к тебе в комнату положили, кроме младшего, — сообщает Сашина сестра. Саша, судя по выражению лица, вообще не рад. Речь идёт о том, что четверо из пяти детей займут Сашину бывшую комнату, которая теперь что-то вроде гостевой, но вновь становится Сашиной, когда тот приезжает летом. Всех детей решили уместить на кровати, ногами друг к другу, чтобы точно влезли. Дети от десяти до четырёх лет. Самому Саше предлагают спать на матрасе на полу. Судя по всему, вместе с Антоном, потому что, а куда того ещё деть, не на улицу же. Хотя, наверное, Сашин отец был бы не против. — Пойдём, — кивает Саша в сторону коридора. Антон берётся за ручку чемодана, таскаемого с собой по всей квартире. В комнате Саши их уже встречают дети. Четыре штуки, как и было обещано. Двое, наверное, младшие, сидят на полу, собирая конструктор. Одна девочка, на вид, самая старшая, читает на кровати. Оставшийся мальчик около её ног возится, постоянно пытается указывать младшим, как собирать конструктор, а ещё пытается доставать сестру, чтобы та обратила на него внимание. Этот мальчик, в общем-то, единственный, кто срывается с места, стоит Саше с Антоном войти в комнату. — Дядя Саша! — он счастлив, обнимает одну Сашину ногу. — Привет, Миш, — Саша треплет мальчика по голове, получая в ответ улыбку без двух передних зубов. — Знакомься, это Антон. Антон, это Мишка. Старшая девочка неодобрительно бросает взгляд в их сторону, тут же обратно погружаясь в книгу. — А остальные? — интересуется Антон. — Машка, — Саша указывает на старшую девочку. — Вика, Вова, — младшие, явно с небольшой разницей между друг другом, удивлённо смотрят на незнакомого человека в лице Антона. Потом Вова опасливо косится на Машу, но так и не идёт хотя бы обняться со своим дядей. — Не удивляйся, — пожимает плечами Саша. Миша, наконец, отпускает его ногу. — Им так-то запрещено со мной общаться, даже просто разговаривать. — В смысле запрещено? — не понимает Антон. — Мой брат считает, что я заражу детей гейством. И да, почему-то это не мешает ему постоянно селить их в моей комнате. Видимо, хорошее проветривание устраняет этот страшный вирус, который передаётся даже на уровне зрительного контакта. Да, Маш? Девочка захлопывает книгу, вставая с кровати. Она с вызовом, высоко вздёрнув подбородок, подходит к Саше, говоря: — Думаешь, я не расскажу папе? Мишку потрогал уже. А ты, — без тени смущения поворачивается к Антону, — такой же, как он? — Типа заразный? — усмехается Антон. Это какой-то худший абсурд из всех, в каких он участвовал. — Открою секрет, ты только не падай, но твой папаша явно любитель сказок. Гейство — не вирус, и оно не передаётся. Вика робко интересуется, о чём они говорят, потому что в силу возраста не понимает и половины. Маша на неё шикает, предупреждая, чтобы продолжала вместе с братом собирать конструктор. Потом хватает за руку Мишу, чтобы отвести его к отцу ради признания, что общался с родным дядей. — Так, мелочь, конструктор на кровать переносим, — не обращая внимание, произносит Саша. — Нам с Антоном постелить надо. Пока Саша разбирается с матрасом, постельным бельём, ходит на кухню к матери спросить, куда всё опять переложили и почему, Антон рассматривает комнату, стоя истуканом посреди неё. Ему неуютно. Не так, как в доме у Феди, где он чувствовал себя неловко из-за повышенного внимания, постоянных вопросов и желания окружить максимумом заботы. В доме у Саши как-то уныло, мрачно и холодно. В комнате не осталось вещей, могущих сказать о Сашином детстве и юности. Вероятно, как только он съехал, родня постаралась тут же очистить дом от воспоминаний о неудавшемся сыне. Удивительно, почему они вовсе не вычеркнули его из семьи, сказав всем вокруг, что он пропал или вообще умер. С них бы сталось, судя по всему. — Дядь, — Антон чувствует, как его дёргают за штанину, оборачивается к кровати, где Вика и Вова ковыряются с конструктором. — Что, мне надо собрать это? — не понимает Антон, когда Вова протягивает ему три ярких детали, ничего не объясняя. — У вас есть инструкция? Ну, типа картинка такая. Что должно получиться? В итоге, только разобравшись со спальным местом, Саша вспоминает про Антона, который сидит вместе с детьми на кровати и пытается собрать конструктор. Он отказывается бросать это занятие, поскольку не может поверить, что какой-то дурацкий конструктор для детей способен сломать ему мозг. — Саш, ты когда-нибудь собирал такое? — спрашивает Антон, не отрываясь от своего занятия. Дети сидят по обе стороны от него, заворожённо следя, чем всё кончится. — Без инструкции, если что. Похоже, её потеряли. — И как ты хочешь собрать что-то, если даже не знаешь, что это должно быть? — задумчиво произносит Саша. Ему до детских конструкторов нет никакого дела. Пока он ходил на кухню, уже успел выслушать от матери ряд претензий на тему, сколько можно ждать помощи. Саша ведь только для того и приехал, чтобы от порога сразу садиться стругать салаты и лепить пельмени. — Планирую применить творческий подход, — не то чтобы Антон был силён в этом, но когда его останавливали трудности? Через полчаса манипуляций у него получается нечто, что он гордо обзывает домом. Детям нравится, Саша с сомнением смотрит на получившееся чудо. — Ну и урод. — Сам ты урод, он уникальный! — обиженно произносит Антон. — У него даже двери нет. — Её и в наборе не было, умник. Зато есть большие окна. Новая мода, свежий взгляд на двери, понимаешь? Теперь заходить будут через вот это окно. А ещё у нас есть флюгер на крыше. — Это же цветок. — А это как посмотреть. Каждый видит своё. На то оно и творчество. — Знаешь, лучше бы ты помог мне с матрасом. А ещё лучше, если бы мы пошли на кухню. Там собираются лепить пельмени. Можешь применять свой творческий подход сколько угодно. Самые убогие спихнём стороне жениха. — Дети, вы когда-нибудь лепили пельмени? — обращается Антон к Вике и Вове. Те одновременно отрицательно мотают головами. — Лучшее занятие в вашей жизни, судя по тому, как ваш дядя переживает об этом. Нет, серьёзно, ничего веселее вы здесь не увидите. Кажется, дети загораются идеей помочь взрослым. Антон надеется, что сами взрослые не решат их отогнать подальше, посчитав только помехой. Потому что по плану никогда не лепившего пельмени Антона он приведёт дополнительную помощь. Заодно дети будут хоть кому-то нужны в этом доме. И, возможно, Антон надеется немного самоутвердиться за счёт детей тем, что его пельмени не будут такими уж уродливыми, как прогнозирует Саша. Вскоре весь стол на кухне оказывается засыпан мукой. У Антона в ней руки и немного штаны, потому что сидящий на его коленях Вова несколько раз роняет кусочки теста прямо на Антона, а ещё постоянно трогает его ладонью, когда хочет показать, что у него получилось. Антон утверждает, что лучших пельменей в жизни не видел. Вика крутится рядом, помогая своей матери делить тесто стаканом на кружки. Сашина мать крутит фарш. Саша раскатывает тесто. Несколько раз приходит Миша, желая чем-то помочь. Ему не могут найти место и дело, чтобы не тратить время на лишние объяснения и демонстрации. В итоге, мать говорит ему занять себя чем-нибудь, но тут снова влезает Антон, которому несложно объяснить мальчику, что нужно делать. В конце концов, меньше шансов, что Антону снова выскажут за плохо собранный пельмень. Сашина сестра не упускает возможности указать ему на очередную ошибку. Сашина мать тут же спешит добавить что-нибудь о том, как Москва портит людей, превращая их в неприспособленных к жизни изнеженных особей. Антон решает промолчать, что он не видит большого наплыва желающих готовить, чтобы сравнить способности сибиряков с москвичами в полном объёме. Молчит Антон, пожалуй, только потому, что не хочет ругаться при детях. Вроде как, он им нравится, а Антон знает, что способен перечеркнуть всё впечатление о себе, если раскроет рот с чуть изменённой интонацией. — Знаете, Антон, может быть, вы лучше салат сделаете? — буквально вырывая у него из-под носа партию готовых пельменей, произносит с возмущением Сашина мать. Дети разочарованно провожают взглядом свои творения. Она диктует, что должно быть в салате, видимо, предлагая Антону сходу запомнить длинный список продуктов. Конечно, Антон не запоминает. Женщина отворачивается, Саша отправляет Антону сожалеющий, однако ничуть не извинительный взгляд, потому что они так или иначе всё равно оказались бы в одной лодке. Тут на кухне появляется новый персонаж в лице Маши. Ей тоже поручают заняться салатом. — Это свиньям на корм? — интересуется она, кивая в сторону миски Антона. — Что? — Да уж, такое на стол лучше не ставить, — соглашается Сашина мать. — Отстаньте вы от него, — влезает Саша. — Нормальный салат. На такую свадьбу можно вообще не готовить. Вероятно, разразился бы скандал. Сашина сестра уже почти открывает рот, но в этот момент на кухню приходит Сашин отец, сообщающий, что приехали какие-то «эти». Вскоре становится понятно, что под ними имеются в виду жених и его друзья, выглядящие, как обычные бандиты, про которых снимают малобюджетные криминальные фильмы. Все отвлекаются на новый виток разговоров про завтрашнюю свадьбу. Саша мотает головой в сторону, шёпотом предлагая Антону выйти покурить в подъезд. Он не хочет пересекаться с теми, кто портил ему всё детство. Пусть ими занимаются остальные члены семьи, готовые раскланиваться и расступаться, лишь бы потом к Сашиной сестре хорошо относились, и весь Калтан думал, что между их семьями всё хорошо. На самом деле, про Сашино детство Антон практически ничего не знает. Саша рассказывал только про самое основное, что его не слишком-то любят, не принимают, осуждают. Но это родственники, их не выбирают, а Саша не считает правильным разрывать отношения совсем. Видимо, это ещё от воспитания зависит, потому что Антон на месте друга давно бы уже забыл навсегда про таких родственников. Даром не нужны. Но у Антона семьи как таковой никогда не было, ему сложно понять все мысли и чувства другого человека. Сложнее понять, почему Саша сделал себе татуировку, где буквально написано: «Моя семья — мои герои». На английском, и Антон не уверен, что герои во множественном числе, но тогда он понимает смысл ещё меньше. А Антона всегда интересовали чужие татуировки. Он считает, что их нельзя делать просто так, за каждой всегда стоит какой-то смысл, какая-то история, это как-то связано с твоей личностью. Он не успевает спросить, в подъезд выходит толпа этих недоделанных калтанских бандитов, с которыми, к счастью, не удалось столкнуться в коридоре квартиры, но, к сожалению, всё равно получилось пересечься тут. Саша не смотрит. Один парень, идущий впереди всех, ухмыляется. Нетрудно догадаться, что он, скорее всего, и есть тот самый жених. — О, педик, и ты здесь? — спрашивает он у Саши. Тот продолжает игнорировать, пока из руки не выбивают вейп. — Я к тебе обратился, слышь. — А он тебя на хуй послал с разговорами. Беседа не сложилась. Сигнал к тому, чтобы отъебаться и уйти, не думаешь? — спрашивает Антон, кладя ладонь на плечо парня. — Ты ещё кто, блядь? И пока парень не предположил, кем может быть Антон для Саши, тот отталкивает его к стене, надавливая рукой на грудь. — Слушай, у тебя завтра, кажется, свадьба. Некрасиво будет жениться с избитой рожей. Хотя не похер ли мне? — Антон не знает, почему ему вдруг так сильно хочется подраться, прямо, как много лет назад, когда драки были для него почти ежедневной рутиной. Наверное, это всё унылый ноябрь, неприветливый холодный город, где уже как будто середина зимы, отвратительные люди, в нём живущие, а ещё претензия по поводу салата. Ну, точно, салат стал последней каплей. Вообще-то, Антон вкладывал в него душу, старался. Свиньям на корм! Если на то пошло, то завтра он сам его и съест, потому что уверен — это лучшее блюдо из всех возможных на столе. — Боже, ну, зачем, — обессиленно тянет Саша, но ему приходится в любом случае вписаться в драку. Антон против троих даже при всём к нему уважении сделать ничего не сможет. На шум в подъезд сбегается вся Сашина семья, включая многочисленных детей. Сашина сестра героически бросается спасать своего будущего мужчину всей жизни в тот самый момент, когда Антон собирается пнуть его ногой по рёбрам. Женщина встаёт между ними, заслоняя жениха, испепеляя Антона взглядом, но он только отбрасывает упавшие на глаза волосы и отстраняет удар одного из сообщников парня. — Мы сейчас полицию вызовем! — кричит Сашина мать. — Не думаю, что это поможет спасти репутацию, — хмыкает сам себе Антон. Рядом Саша усмехается, упирая ладони в колени, тяжело дыша. Оказывается, он тоже умеет драться и довольно неплохо. Неожиданное открытие, которого никто не ждал. В результате, калтанские бандиты проигрывают тем, кого даже за людей не считают. Конечно, всё могло бы измениться, не вмешайся Сашина сестра. Может быть, они бы ещё и задавили числом, может быть, и вовсе были бы избиты сильнее. В любом случае, завтра на свадьбе они будут выглядеть просто потрясающе. Саша с Антоном тоже могли бы, но им запрещают приходить на свадьбу вовсе. Это, правда, никак не мешает им присутствовать на праздничном застолье, которое будет проходить буквально в коридоре квартиры, где они останутся. — Дядь Саш, научи меня драться! — просит Мишка, прыгая вокруг дяди и его друга по комнате. — Драться — это плохо, — отказывается Саша, заклеивая разбитую бровь пластырем. Антон возится с какой-то банкой, не решаясь обмакнуть вату в жидкость внутри. Ему нужно приложить это к кровоточащей губе, но поскольку это будет очень неприятно, Антон не спешит. — Свои проблемы нужно решать словами, Мишка. — Тогда почему вы просто не поговорили с дядей Игорем? — Потому что дядя Игорь не умеет разговаривать. Его не научили этому в школе. — Его Игорь зовут? — удивляется Антон. Саша кивает, забирая у него из рук банку с ватой. — Какое дебильное имя. Неудивительно, почему он такой долбоёб. — Ты можешь помолчать? — цокает языком Саша, косясь на Мишку, но тот, кажется, уже достиг возраста, когда можно знать некоторые ругательства. — Ты губу не обработал? У тебя опять кровь идёт. — Это больно. Само заживёт. — А нечего сразу лезть в драку. Тоже придумал, конечно, лучшее решение. Ну, наехал бы он на меня, ну, я бы промолчал, он бы отвалил. Нет, блин, Антон Андреевич Миранчук в Калтан приехал, нужно, чтобы весь город про тебя узнал! Мы же хотим быть знаменитыми! — Вообще-то, это ты меня сюда притащил. Даже не сказал, что надо будет участвовать в каких-то идиотских конкурсах и шарадах. — Рот закрой уже, а. Ночь тоже не выдаётся спокойной. Им с Сашей нужно спать на одном матрасе, не слишком предназначенном для двух человек. И для Антона это не становится большой проблемой. Они с Сашей спали вместе и не раз, и просто, и в обнимку, и как только не было. Однако для самого Саши, видимо, теперь не является поводом для радости прижиматься к Антону хоть чем-то. Он отодвигается на край, старается никак не касаться друга, почти не спит из-за того, что постоянно рискует вывалиться на пол. А потом просыпается Вика. Ей нужно в туалет, и она почему-то решает разбудить для этого Антона, ибо одной ей идти страшно. С Антоном не страшно, потому что он хороший, и Мишка рассказал, как он классно дерётся. Саша не знает, как относиться к этой информации, но он рад, что на какое-то время матрас будет в его распоряжении. Возможно, если уснуть сейчас, то потом ему станет всё равно, в какой позе он будет лежать рядом с Антоном. Это началось не так давно, на самом деле. Саше это ужасно не нравится, но он не может ничего сделать с собой, и он почти уверен в том, что должен поговорить с Антоном, вернее, просто высказать ту мысль, к которой он пришёл. Если раньше, когда в жизни Антона только появился Смолов, Саша не воспринимал их отношения всерьёз и ждал, что они вот-вот расстанутся, то теперь он прекрасно понимает, что глупо этого ждать. Они не расстанутся. Нет. Антон слишком много значит для Смолова, а тот сделал для Антона не меньше. Впрочем, гораздо меньше, чем в своё время Саша. Саша был с Антоном в самый трудный период его жизни, он его поддерживал и помогал любыми способами. Смолов же просто выслушал пару тяжёлых историй, которые не отпускали Антона столько лет, но всё равно сумел стать самым лучшим и важным. Несправедливо. По-идиотски глупо, но это выбор Антона, хотя он и отрицает окончательность этого выбора. Просто Саша знает, что даже если, в итоге, Антон не захочет оставаться со Смоловым, он не останется ни с кем из них вообще. Найдёт себе кого-то другого или не станет искать никого, но точно не остановится на Саше. Так получилось. Саша готов это принять, потому что дружба с Антоном, его присутствие в Сашиной жизни в любом случае гораздо важнее, чем невзаимные чувства. Однажды Сашу обязательно отпустит, и он заживёт спокойно, наслаждаясь тем, что Антон просто есть рядом. Это будет трудный и, вероятно, долгий путь, но это неизбежно. Саша должен сказать об этом Антону. Нельзя просто решить такое с самим собой, не поставив в известность вторую сторону.***
Свадьба для каждого выглядит по-своему. Кто-то видит в этом пышное торжество, дворцовые интерьеры ЗАГСа, безумно красивые костюмы и платья гостей, идеальную фотосессию, где из каждого снимка на тебя сыпется неизмеримое счастье. Для кого-то свадьба должна быть скромной, в кругу самых близких, милой и душевной, потому что счастье любит тишину. А есть ещё один тип свадеб... Бесконечное количество людей вваливается в квартиру Сашиной семьи. Повсюду бегают дети, на которых никто не обращает внимание, потому что это попросту бесполезно — они продолжат бегать, играть, шуметь. Жених и невеста сидят во главе, все считают своим долгом встать и завести тост минуты на три. Поцелуи, звон бокалов, крики, не всегда искренняя радость. Выходит дед с баяном. Исполняет несколько народных композиций, развлекает толпу, как может. Сашин брат, ещё несколько мужчин и пара женщин пускаются в пляс, отбивая ногами задорный ритм. Потом появляется некая тëтя Галя, которая в прошлом была тамадой, поэтому знает все самые важные конкурсы. Их немедленно нужно устроить. Антон с Сашей сидят в самом конце стола, будто случайно зашли с улицы. Им не досталось стульев, пуфика из гостиной, даже скамейки, которую принëс с собой какой-то мужик в сером костюме, приехавший, по словам Саши, из соседнего села. Это его троюродный дядька или где-то около того, в любом случае, он зачем-то притащил с собой скамейку. Из спортзала. Дядька — физрук в местной школе. В общем, для Антона с Сашей пришлось обходить соседей, прося табуретки. Не только для них, разумеется, но кого волнует, для кого ещё. Сразу видно, что сидящие на табуретках — самые дальние для жениха и невесты люди, хотя Саша вообще-то родной брат. Но ему всë равно. Он не поехал бы с удовольствием, если бы не пригласили. Антон ест из миски свой салат, как и планировал. Слушает баян, частушки, потом кто-то притаскивает магнитолу из комнаты. Ищут кассеты. Вау, в Калтане до сих пор пользуются кассетными магнитофонами. Саша поясняет, что это неудивительно, ведь в девяностые его дядя работал в ларьке с ними. Натаскал целую кучу, всë равно продажи особо не шли, а ларëк, к слову, подожгли какие-то хулиганы. Дядя запил, вскоре умер, но кассеты остались. Не пропадать же им теперь, надо слушать. Репертуар нетипичный. Нетипичный для Антона, выросшего на уличном рэпе, который после был приправлен Сашиной корейской попсой. А тут, понимаете, Ваенга, Аллегрова, Укупник, Меладзе. Всем нравится, всем весело, даже Саша кое-что может подпеть и порадоваться. Вика дëргает Антона за рукав, чтобы показать, как она танцует под «American Boy». Антон ей даже хлопает. Удивительно, что из всех возможных людей вокруг он лучше всего сошëлся с детьми, с которыми даже не умеет взаимодействовать. С другой стороны, кроме них, никого приятного тут больше нет. После долгого занудного тоста от какой-то блаженной женщины со стороны жениха, наступает черëд бросать букет. Все незамужние дамы, которых оказывается достаточно, толпятся позади Сашиной сестры, делающей замах. Кидает она сильно, высоко, толпа женщин несëтся за букетом, едва не падая, а потом в коридоре повисает напряжëнное молчание. Букет приземляется на голову Антону, соскакивая ему же на колени. — Спасибо, что не в салат, — говорит он. Начинаются споры о том, что букет надо бы перекинуть, но женщина, вызвавшаяся быть тамадой, утверждает, что так делать нельзя. Мол, примета не сработает. Так вышло, ничего не поделать. Благодаря этой свадьбе, никто замуж не выйдет, но это же не последняя свадьба, в конце концов. — Чë, я его реально себе оставить могу? — удивляется Антон, обращаясь к Саше. — Как хочешь. Если он тебе нужен. Антон крутит задумчиво букет в руках, рассматривая его. Обычный букет, даже не сказать, что очень красивый. Но раз больше на него никто не претендует, если всем всë равно, а он в любом случае сам на Антона свалился, то не повод ли это оставить его у себя. Шутки ради показать Феде, почему нет. Поздно вечером, почти ночью, когда большая часть гостей уже не в том состоянии, чтобы продолжать праздновать, Саша и Антон вновь выходят в подъезд покурить. Сашин вейп кое-как пережил падение, но не смог справиться с дракой, прошедшейся буквально по нему, поэтому теперь Саше приходится курить обычные сигареты Антона. — Ты не думаешь, что больше не стоит сюда ездить? — спрашивает Антон. — Думаю каждый раз, когда приезжаю снова. Не знаю, не могу просто взять и сказать им, что больше не хочу видеться. Родня всë-таки. Какая бы ни была. — Да с такой роднëй врагов не надо. Они же вообще тебя пустым местом считают, больным родственником, который, как крест, они должны нести. Им плевать на твои дела и заботы, они даже детям своим запрещают к тебе приближаться. Это же просто бред какой-то! — Ну, ты же не бросаешь Лëшу, — Антон не понимает, при чëм тут Лëша. — Он постоянно тебя осуждает, вы ссоритесь, не понимаете друг друга. Когда ты помогал ему во время травмы, сколько отвратительных вещей он наговорил тебе? Ты думал поехать с ним в Германию на реабилитацию, чтобы ему легче было, деньги занял, паспорт сделал, а Лëша сказал, что видеть тебя рядом с собой не хочет. Но вы живëте вместе, спите на одном диване. — Но я Лëшу действительно люблю и знаю, что он меня тоже, просто... Да я сам виноват в том, как мы стали общаться. Мне всегда было не до него, я давал сотню обещаний и ни одно не выполнил. Я не был с ним рядом, когда ему это было особенно нужно. Я ничего про него не знал... — Может, тут я тоже в чëм-то сам виноват, — разводит руками Саша. — В чëм? В том, что просто родился? — Давай не будем. Даже несмотря на всю неприязнь ко мне, они же не выкинули меня из дома, до сих пор отвечают на мои звонки, помнят обо мне и вещах, которые меня окружают. — Да уж, герои! — цокает языком Антон. Уголок губ Саши дëргается, он смотрит на свою татуировку от локтя до запястья, сразу под татуировкой с изображением льва. — Не герои, — качает головой Саша. — И это не про них. — А про кого? Они же твоя семья. — Всего лишь родня. А семья — это необязательно тот, кто связан с тобой кровью. Моя семья действительно меня восхищает уже много лет. Я хочу быть таким же когда-то, хочу быть смелым, решительным, уметь жертвовать всем для тех, кто мне дорог. Да, моя семья неидеальна, в ней полно минусов и очень больших. Но для меня она всегда равно сделала гораздо больше, чем кто-либо другой. Сначала Антон не понимает. Перебирает в голове людей, с которыми когда-то общался Саша, чтобы понять, кто из них его семья. Но таких просто нет, поскольку Саша либо больше с ними не контактирует, разорвав все связи, либо не был настолько близок, чтобы называть семьëй. А потом до Антона доходит. Так резко бьëт осознанием, что это отражается на его лице, и он замирает. Саша видит, Саша ждал этого. Саша хотел, чтобы это было так. Если бы он не получил ответной реакции, то расстроился бы и, возможно, потерял то, что считает семьëй. — Но я знаю, что вряд ли сам являюсь для кого-то семьëй, — продолжает он. — И ладно. Для меня это не так важно. — Я просто... — Антону кажется, что ему стоит что-то сказать тоже. — Ты об этом никогда не думал, да, — заканчивает сам Саша. — Сложно думать о том, чего никогда не видел. Я имею в виду семью. Хотя у тебя есть Лëша. Но, наверное, это другое. — Ты тоже есть, просто я никогда не думал, что это можно назвать... так. Мы слишком близки для друзей, но мы, вроде как, всë ещë только они. И, честно говоря, я не умею говорить о таких вещах, но я, правда, могу о них думать. — Вот и подумай, — Саша тепло улыбается. Так, как улыбался Антону всегда, чтобы показать, что сейчас всë хорошо и потом тоже будет хорошо, даже если в действительности это было совсем не так. Но Антона его улыбка успокаивала. Антону становилось легче, ему казалось, словно его обнимали и давали выплакаться, хотя Антон из тех, кто никогда не показывает слëз. — Смолов тоже хотел бы, чтобы ты подумал и решил, кто он для тебя. Но, по-моему, ты давно всë понял. Просто скажи ему. — Я не могу. Я боюсь, что это всë снова закончится ничем или очень плохо. — Ну, Смолов уж точно не такой, как Игорь или тот твой первый, или самый первый. Он тебя любит. Очень сильно, раз до сих пор ждëт и готов бросить Кокорина, приезжает по первому зову, слушает всë, что ты говоришь, и даже знакомил тебя со своей семьëй. Антон, ты же всегда хотел, чтобы тебя любили. По-настоящему, каким бы ты ни был, какое бы прошлое на себе ни нëс, всегда и насовсем. Тебя любят. Правда, любят. Вопрос в том, можешь ли любить ты. В последних словах Саша не прячет своей боли. Возможно, он даже ненавидит Антона за то, как тот поступил с ним, заставив несколько лет бесцельно страдать, вспоминая о Сашиных чувствах только, когда самому это было нужно. Но больше этого не будет. Саша всë решил. Пусть Антон тоже решит. Антон любит не словами. Он любит действиями, когда всего себя готов положить ради счастья другого человека. Однако действовать можно и не имея в виду чего-то серьëзного. Можно жертвовать всем, что у тебя есть, но в сторону просто друга или даже совершенно незнакомого человека, которому вдруг нужна помощь. Необязательно прятать за действиями чувства и мысли. Поэтому важны слова. Без них трудно понять, почему ты что-то делаешь. Сам Антон любит слова. Придаëт им большое значение, и поэтому, когда Игорь лишь однажды сказал, что любит его, Антон поверил. Поверил так сильно, что повторял себе это всякий раз, когда начинал сомневаться. Убеждал себя, что его действительно любят. Ему ведь об этом сказали. Но если для Антона слова — смысл, то для кого-то лишь пустой звук. Ими можно разбрасываться направо и налево, отмахиваясь потом от последствий оправданиями, что все просто не так поняли. И поэтому Антон боится, что не сможет подтвердить собственные слова чем-то, значит, не было смысла их говорить, значит, не было ничего настоящего. Только враньë ради выгоды, цели. Любит ли Антон Федю? Он не скажет. Он боится, что скажет, а потом поймëт, что это была неправда. Всякое бывает. Антон до сих пор иногда плохо понимает самого себя. А Федя приезжает забирать их с Сашей из аэропорта. На протяжении пути Саша молчит, сидя на заднем сидении, но на него особо и не смотрят. Антон вручает Федя помятый, почти завявший букет невесты, называя это сувениром со свадьбы. Потом рассказывает про Калтан, людей в нëм, детей. Показывает несколько фотографий, которые удалось сделать. Нехотя упоминает про драку, от которой как будто нельзя было отказаться. — Тут метро скоро. Я дальше сам доберусь, — произносит Саша, прося остановиться. Он лишний. Ему не надо находиться здесь, рядом с Антоном и Федей. — Всë нормально? — спрашивает Федя, когда после прощания с Сашей Антон замолкает и, кажется, больше не собирается издавать ни звука. — Нет. На памяти Феди Антон впервые признаëтся в наличии проблемы сразу, не пытаясь скрыть всë в себе и решить самостоятельно. — Думаю, нам нужно поговорить.