***
Как известно, у беглецов много правильных дорог, а у погони всего одна. Поисковое заклинание, которое на скорую руку сплела сова-чародейка Ёль, давало лишь общее направление. И что хуже всего, две сбежавшие суккубы проявили удивительную прыть и за ночь пролетели далеко вглубь серой территории, на которой можно было встретить как рейдовые отряды ландскнехтов, так и группы орденцев. — Падшая, только бы они нарвались на ландскнехтов, — пробормотала себе под нос Эри, до рези в глазах всматриваясь в лес внизу. А потом след внезапно оборвался. — Ну? — нетерпеливо спросила Эри. — Ничего, — выдохнула Ёль. — Как сквозь землю провалились. Ёль относилась к редкому виду гарпий — совы-чародейки. В отличие от обычных гарпий, совы отличались умом и талантом к магии, а Ёль так еще специализировалась на разведке и если уж она не могла найти беглянок… — Разделимся, — решила Эри. — Шеллахет внизу сама справится. Ёль — поднимись повыше и летай кругами. Я полечу на восток, Сера — на запад. Связь держим как обычно. «Поймаю — выдеру обеих так, что сидеть не смогут!». Но время шло, а найти беглянок не получалось. Один раз Эри увидела на опушке группу всадников — это оказались рейтары Раушвильда и они суккуб не видели. Второй раз Эри также начала спускаться к небольшой группе, расположившейся на перекрестке и… едва успела увернуться от боевого заклинания. — Вот значит как? — Эри поднялась чуть выше и скомандовала подчиненным: — По моей команде! Три, два, бей! Через мгновение на земле вспыхнули белые и черные разрывы, а орденцы бросились врассыпную. Но задерживаться Эри не стала, только убедилась, что у них нет пленных мамоно и полетела дальше. Низкая облачность с одной стороны помогала, так мамоно было проще скрыться от орденцев. Но она же и мешала, чтобы искать беглянок внизу надо было снижаться ниже облаков и рисковать. — Да где же вы, дурочки… — Сигнал! Обернувшись, Эри увидела в небе белую вспышку, неразличимую с земли на фоне облаков, и тут же почувствовала магический импульс от Ёль. Мгновенно, не теряя ни секунды, Эри создала портал на близкое расстояние по координатам, переданным Ёль, и первой в него прыгнула. И сразу же увидела небольшой отряд орденцев у раскидистого дуба и двух суккуб, висящих на ветке… — В атаку! — рявкнула Эри. Сложив крылья, демонесса коршуном спикировала вниз, выхватила шпагу из ножен и одним взмахом перерубила обе веревки, и без промедления атаковала ближайшего наемника. Тот успел лишь выхватить кинжал и отбить пару ударов, а затем Эри вогнала ему в грудь шпагу из демонического серебра, пробив кольчугу. Вокруг раскидистого дуба вскипела жаркая схватка. «Синие хвосты» схлестнулись с наемниками и элемент неожиданности был на стороне мамоно. Оба арбалетчика уже лежали на земле. Маг был на ногах, но был вынужден драться сразу против совы-чародейки Ёль и шогготки Шеллахет. Вырубив наемника со шрамом, Эри сняла с пояса плеть, развернула её и ловким броском зацепила мага за ногу и дернула на себя. Потеряв равновесие, мужчина упал, и Шеллахет мгновенно набросилась на него и втянула внутрь своего тела. Бой закончился также быстро, как и начался. Орденцы без сознания валялись на земле, а несколько демонесс пытались помочь суккубам. — Живы?! Ей ответили не сразу. Несколько минут демонессы делали искусственное дыхание суккубам и использовали магию, чтобы оживить их, но спасти удалось только одну. — Возвращаемся? — спросила Шеллахет. — Уже поздно, — покачала головой Эри. — Отправляемся сразу в Алесар. И этих заберем с собой. Тайрен из Белосада Тайрен с детства знал, что нет более опасного и страшного врага, чем монстры. Деревенский священник регулярно во время проповедей напоминал о том, как коварны монстры, как ловко они могут обманывать, и что только истинная молитва Верховной богине может помочь против мамоно. Впрочем, священник говорил одно, а люди в деревне знали другое. Раньше мамоно жили рядом с людьми и ничем им не мешали. В лесу росла альрауна, которая охотно обменивала мед на яблоки и другие овощи. Иногда к селу приходили волкодлачки, приносившие на обмен шкуры животных и лесные травы. А в самой деревне жило несколько кикимор и овценамбул. Белосад не был богатой деревней, но за счет обмена с мамоно худо-бедно сводил концы с концами и выплачивал все положенные подати, включая десятину церкви. Конечно, мамоно могли схватить мужчину и похитить, такое бывало, ну так и волки могли напасть и растерзать. Но потом вышел новый закон и всех мамоно в округе извели. Альрауну и волкодлак убили, кикимор и овценамбул отправили в какой-то лагерь. Деревня после этого пришла в упадок, а вместо стаи волкодлак в лесу поселились разбойники, регулярно грабившие селян. Староста ездил в город, чтобы попытаться найти на них управу, но оказалось, что городские были в доле с ними и на обратном пути старосту поймали и повесили. Рыцарей и жрецов Верховной богини разбойники вообще не интересовали. Впрочем, сам Тайрен о таких вещах не задумывался. Вся его жизнь состояла из тяжелой ежедневной работы и редких праздников. Так было с раннего детства и так должно было продолжаться и дальше, если бы не пришла война… Сейчас же Тайрен видел вокруг множество монстров. Целый лагерь, состоящий из монстров и еще более страшных людей. Эти люди разговаривали по другому, вели себя по другому, а оружия у каждого из них было столько, сколько весь Белосад и в лучшие годы купить не смог бы. Казалось, что они ничего не боятся и даже всевластным городским чиновникам рассмеялись бы в лицо. Но из палатки Тайрен выходил редко, а в палатку по очереди заходили лишь две суккубы. На самого Тайрена они внимания почти не обращали, их волновало состояние Розы. И с каждым визитом они мрачнели все сильнее. Тайрен и сам прекрасно все понимал. Решившись, он преградил путь суккубе и прямо спросил: — У Розы зимняя горячка? — Можно и так сказать, — кивнула мамоно. — А еще истощение и явная нехватка витаминов. У тебя у самого десны кровят? — Кровят, — признался Тайрен. — И зубы шатаются, хотя сейчас осень, а не весна, — суккуба покачала головой. — До весны вы оба не дожили бы. Тайрен не ответил.***
Ближе к вечеру в палатку зашла еще одна мамоно, восхищающая и пугающая одновременно. Высокая, выше любого деревенского мужчины, в темном мужском наряде из дорогих тканей. А её украшения… на одни только серьги, наверное, можно было весь Белосад купить. Но еще сильнее Тайрена поразили рога, загнутые назад, мощные белые крылья за спиной, белые волосы и черно-красные глаза. Поймав её взгляд, Тайрен согнулся в поклоне раньше, чем успел об этом подумать. За свою короткую жизнь он хорошо знал, что лучше лишний раз спину согнуть, чем хотя бы раз не поклониться важному человеку. — Не нужно мне кланяться, — мягко произнесла мамоно. — И не бойся, я вас не обижу. Она легкой и необычной, словно бы летящей походкой подошла к койке, на которой лежала Роза, и осторожно коснулась рукой её головы. — Хм, — негромко сказала мамоно. — Подойди, как тебя зовут? — Тайрен, госпожа. Она села на свободную койку и жестом велела Тайрену сесть рядом. — Садись. Не бойся, я тебя не съем, — улыбнулась она. — Меня зовут Друэлла. Тайрен осторожно сел рядом с ней и несмело улыбнулся в ответ. Друэлла выглядела страшно, но рядом с ней, почему-то, ему вдруг стало хорошо и спокойно. — Тайрен, расскажи, что с вами случилось? Мне сказали, что вас подобрали у дороги. Друэлла обняла Тайрена за плечи, из-за чего парень на некоторое время потерял дар речи. — Я… мы из деревни Белосад, мы вольная деревня, в крепости не были никогда. — И как вольную деревню, вас никто не защищал, но драли подати с вас все подряд. — Да, госпожа, — чуть осмелев, ответил Тайрен. — Десятина служителям Верховной богини, десятина Его величеству, военный налог, дорожная подать, речная подать за право рыбу ловить… Но… — Эта девушка, как её зовут? Кто она тебе? — Роза, она моя сестра. — Сестра? — Друэлла удивленно приподняла брови. — Но я не чувствую в вас кровного родства. — Мы… пять лет назад в Белосад пришла зимняя горячка, мой отец и её мать умерли и наши родители женились. Так мы и стали братом и сестрой… но священник сказал, что так как родители у нас разные, то мы можем жениться… — Верно, — кивнула Друэлла. — Кровного родства у вас нет. — Но… — Рассказывай, — мягко шепнула Друэлла, обнимая Тайрена. — Тебе будет легче, если ты выговоришься, не держи в себе… — Почему? Мы молились Верховной, мы платили подати… мы… мы не грешили… так почему?! — Тихо-тихо… Обняв Тайрена, Друэлла прижала его к себе, поглаживая по спине. — Они пришли и потребовали сначала еды, но у нас ничего не было… у нас осталось лишь немного зерна на зиму и чтобы посеять весной… и вина у нас уже три года как не было… но они не поверили и стали искать… заявили, что мы укрываем монстров… но… — Тихо, все в порядке, Тайрен. Вы в безопасности… — Они… Закрыв глаза, Тайрен не смог больше сказать ни слова… чувство несправедливости и бессильная злость душили его. Но рядом с Друэллой, рядом с этим страшным монстром было, почему-то, так тепло и спокойно… Друэлла не спешила. Она дала Тайрену перевести дыхание и успокоиться, чтобы он смог закончить свой рассказ. — Нашего священника они убили первым, потом забрали всю утварь и пошли убивать всех мужчин, а женщин… — Тайрен не решился вслух сказать, что пришлые сделали с деревенскими женщинами. — У нас не было вина, но они достали свое, напились и начали развлекаться… они подпалили дома, убили наших последних коров и коз… улучив момент, мы с Розой убежали. Они были пьяные и не заметили. Может кто-то еще сбежал, мы не видели… Друэлла, машинально поглаживая его по спине, устало смотрела в сторону. Чем дальше продолжалась эта война, тем больше подобных трагедий происходило. Бандам дезертиров и мародеров было все равно кого убивать и грабить — людей или мамоно. — Не переживай, теперь вы в безопасности, но, Роза… она не доживет и до утра. От слов Друэллы Тайрен обмер, забыв обо всем остальном. — Я могу её спасти, но это зависит от тебя, Тайрен, — Друэлла немного отстранилась от парня и заставила его поднять голову и посмотреть на себя. — Роза слишком ослабла, лекарства не помогут ей. Но я могу обратить её в мамоно, в монстра. Мне не сложно это сделать. Но когда Роза проснется — она испугается. И очень важно чтобы ты в этот момент не испугался и не оттолкнул её. У неё ведь никого кроме тебя не осталось, верно? Тайрен кивнул. — Так как, ты не испугаешься её нового облика? Или может быть, ты считаешь, что ей лучше бы умереть человеком, но не стать монстром? — голос Друэллы похолодел. — Нет, я не испугаюсь. Я останусь с ней в любом случае. Можете и меня в монстра превратить! — Мужчины мамоно не становятся, — усмехнулась Друэлла, ласково взъерошив волосы парню. — Смотри, ты дал слово, а значит должен его держать. Или ты не мужчина, да и не человек вовсе… Друэлла встала и нагнулась над Розой. — Хм… интересно. Суккубой ей точно не стать, характер не тот, только страдать будет… Животные? Тоже не пойдет… Тайрен, расскажи мне о ней. Что она любила делать больше всего? — Она… она любила на солнце греться. Когда мы отдыхали после работы, все обычно шли на речку или песни пели, а она любила просто сидеть на лугу. — Вот значит как… — Друэлла посмотрела на парня. — Тогда, тебе будет сложно и непривычно, но надеюсь, что ты не отступишь. Из-под ног Друэллы выскочили странные черные щупальца и обвили тело Розы, проникая внутрь неё. Тайрен дернулся было к ней, но усилием воли сдержался и остался стоять рядом. — Не бойся, это не причинит ей вреда, — успокоила его Друэлла. Вскоре она закончила. — … — Удивлен? — улыбнувшись, спросила Друэлла. — Почему она зеленая? — Сам же сказал, что она любила на солнышке греться, — ответила Друэлла. — Она теперь альрауна, девушка-цветок. Даже имя у неё подходящее. Друэлла вышла из палатки, а немного ошеломленный Тайрен сел на койку и уставила на Розу. Внешность девушки изменилась мало, только кожа стала цвета весенней зелени, а волосы также позеленели, но на пару оттенков темнее. Генрих фон Раушвильд Проклятый дождь так и продолжался до самого вечера. Причем, что меня особенно сильно злило, вернувшиеся рейтары рассказали, что дождь идет только над Алесром и окрестностями, а чуть дальше просто облачно. Было большое желание или забраться в постель к Эларе или в какой-нибудь трактир, заказать мяса, пива да велеть хозяину растопить камин пожарче, но работа сама себя не сделает. Так что мне пришлось ездить по городу, проверять работу подчиненных и отдавать новые приказы. Портал в лагере работал исправно и через него пленных отправляли в Лескатию. Орденцы шли покорно, не пытаясь сопротивляться, да и выбора у них, в общем-то, не было. Муравейки разгребали завалы на месте обрушившихся башен и доставали из-под груды камней погибших орденцев. Саринар была рядом и виновато смотрела на укрытые тканью тела людей. — Переживаешь? — спросил я. — Зря. — Но они же погибли из-за меня… — Не из-за тебя, а из-за командира, который отверг предложение о мирной сдаче города, — поправил я. — Я предлагал орденцам просто сдать город и уйти свободно, но они решили остаться и умереть. Так что мы можем лишь уважать их выбор и похоронить их достойно. — Я понимаю, но принять не могу, — ответила королева муравеек. Я пожал плечами. Нет ничего глупее, чем жалеть врага на войне. Уважать — да, хорошего врага можно и нужно уважать, но жалеть? Нет. Тем более что конкретно эту башню я выбрал не случайно, на ней сидели особенно меткие стрелки, убившие не один десяток моих лансдкнехтов. Ударив коня, я поехал дальше по пустой, темной улице, натягивая капюшон, чтобы прикрыть лицо от чертового дождя. Меня злило все. И этот дождь, и этот город, и мамоно с их вечным нытьем о погибших орденцах, и даже этот туповатый конь, который и близко не был ровней Франциску. Но, увы, Франциск был уже слишком стар, чтобы брать его с собой на долгую войну, да и рисковать я им не хотел, подо мной уже убили двух лошадей. — Берегись! Удар в спину и крик Лери раздались одновременно. И тут же грохнуло два выстрела. Одна пуля свистнула надо мной, а вот вторую поймал Генри, толкнувший меня вперед. — Шайсе! Из переулка выскочили трое. Лери метнула нож и один из них упал. На крыше с другой стороны появились еще два стрелка с акребузами. Один выстрелил, но пуля угодила в коня, а вот у второго вышла осечка. — Порох сухим держать надо, салажье! — рявкнул я. Выхватив пистолет, я выстрелил и один из стрелков, вскрикнув, упал, скатился по черепичной крыше и упал вниз. — Патруль!!! — на всю улицу заорала Лери, вновь метая ножи. Второй пистолет я разрядил в упор, прямо в лицо подскочившему убийце. И выругался, когда на меня брызнула горячая кровь. От злости я погасил демоническую энергию, и даже пуля в пистолете вновь стала свинцовой. А хотел ведь живым взять... — Да убейте же вы его! Развернув коня, я поднял его на дыбы и опустил на еще одного противника. Получив сразу несколько ударов копытами по голове, убийца рухнул на мостовую. А через пару секунд с неба уже пикировали суккубы и гарпии. Переведя дыхание, я спрыгнул с коня и похлопал его по холке. — Признаю, был не прав, — проговорил я. — Ты молодец. Получив пулевое ранение, конь не взбесился, не понес и не попытался меня сбросить, а слушался дальше. — Генри жив? — Ранен! — ответила мне Лери. Эльфийка уже спрыгнула со своей лошади и аккуратно помогала Генри спуститься вниз. Суккубы и подоспевшие ландскнехты тем временем вязали выживших орденцев. Я подошел к одному из них. — Ну, сколько вам пообещали? — Провались под землю, тварь… — Понятно, значит идейные придурки, — усмехнулся я. — Допросить их? — спросил старший патруля. — Зачем? Что они вам расскажут? Это же одноразовые исполнители, отдайте их мозгохлесткам и дело с концом. Потерпев несколько поражений подряд, в Ордене решили убить меня и с тех пор регулярно подсылали убийц. Это была уже четвертая попытка.