СЮЙ ЦЗИНЬ
— Императрица Лун сказала, что ты полицейский, — тихо пробормотал Юньтянь, чтобы нарушить возникшую тишину в купальне. — Было дело, — спокойно и самоуверенно произнёс Сюй Цзинь, раздеваясь и запрыгивая в ванну. Юньтянь зажмурился и прикрыл лицо руками от брызг, скривившись. — А просто залезть было нельзя? — Ты и в прошлой жизни был таким же занудой и нытиком? — поинтересовался Сюй Цзинь, садясь напротив и оглядывая Юньтяня внимательным и цепким взглядом. — Хань Е вспоминал о тебе с восторгом и восхищением, я подумал, что ты был интересной личностью. У Юньтяня отвисла и задрожала челюсть — всё происходящее с ним было похоже на королевство кривых зеркал. Деспот и самодур Хань Е здесь был любящим, предупредительным ангелом-хранителем. Фэйе… Пороховой бочкой? Он напугал Юньтяня до чертиков. А наглый и самоуверенный, похотливый Сюй Цзинь — оказался самым нормальным, вдумчивым собеседником. — Я не зануда, — Юньтянь поерзал задницей, обиды в голосе не было, скорее удивление от того, что именно с Сюй Цзинем он может спокойно и нормально поговорить по душам. — Мы…- он провел мокрыми руками по коротко стриженным волосам, заставляя их торчать и топорщиться в разные стороны, — думаю, мы просто неправильно начали. — Не держи зла на Фэй-гэ, ему досталось больше всех нас… — Фэй-гэ, — эхом повторил Юньтянь и улыбнулся первый раз по-настоящему, так что на щеках появились ямочки, а от глаз-полумесяцев побежали лучики морщинок. — Ты и тут так его называешь? Сюй Цзинь молча кивнул, поощряя Юньтяня продолжать. — Я помню, ведь умерла Юньси, его жена. Я и представить не мог, что его так кто-нибудь ненавидит… Сюй Цзинь пожал плечами чуть заметно. — Он был императором, что вернул себе трон в Цинь, совершив переворот. Он стал императрицей самого крупного и мощного государства Дацин в тот исторический период, разрушив матримониальные планы нескольких династий… разве мало поводов для ненависти, у того, кто помнит? Но так сложилась история, которую не помнит ОН. Зная лишь некоторые детали по рассказам Хань Е. И в обеих жизнях он был женат на одной женщине. Только в этой… — Сюй Цзинь вздохнул, но договорил: — у него самого добавился повод для негатива и боли. Юньси была беременна, и наша императрица потеряла ребёнка. Это не то, что можно вернуть или восполнить, даже если кого-то убьёшь. Или совершишь десять переворотов. До твоего прихода я ни разу не видел, чтобы он повышал голос или выходил из себя. Что ты ему такого сказал, что он сломался? Юньтянь прижал руки к груди. — Я вообще… Ничего такого. Я не знал про беременность и вообще так легкомысленно относился к этому, — голос его дрогнул, и он откашлялся. — А Фэй-да-гэ, он ведь старше и семейный человек… — Был. И снова стал. Теперь мы — его семья. — Жёстко оборвал его сентенцию Сюй Цзинь. — И всё же, повторяю вопрос: что ты сделал? Юньтянь поднял больные глаза на второго консорта. — Ничего…- убито произнёс наложник, — сказал, что не могу вот так сразу… Не дал ему. Ну чего? Вот чего ты ржёшь?! Сюй Цзинь лупил ладонью по краю ванной и заливался безудержным хохотом. Натянутая пружина расслабилась и отпустила. Фэй-гэ нужно было лишь выпустить пар и он был бы в полном порядке, ну, может быть, немного пошумел бы постфактум. Юньтянь нахохленно, как мокрый воробей, смотрел на ржущего второго консорта, и сам не заметил, как начал улыбаться тоже. Робко и нежно, становясь при этом невозможно красивым. — А мне дашь? — отсмеявшись и смахнув с глаз набежавшие слезы, спросил Сюй Цзинь, придвинувшись вплотную и коснувшись ногой голого бедра наложника. Юньтянь закатил глаза и нехотя кивнул. — Можно подумать, у меня есть выбор. Сюй Цзинь цокнул языком. — Не поверишь, но есть, во всяком случае, со мной. Сюй Цзинь заметил, как влажный розовый кончик языка нервно скользнул по губам Юньтяня, опустил взгляд ниже, оторвавшись от его рта, пробежался по мокрой груди и паху, увидел вставший член наложника. С трудом спрятал улыбку и, прикрыв глаза, откинулся назад. — А ты будешь меня бить? — прозвучало с придыханием над самым ухом. Не раскрывая глаз, Сюй Цзинь ощутил, как его бедра оседлали и на колени опустилась чужая задница, на плечи легли ладони. — Провоцируешь? — не открывая глаз, поинтересовался второй супруг с улыбкой, — или это особое пожелание? Юньтянь… Руки бывшего полицейского впились в ягодицы наложника, заставив его негромко вскрикнуть от неожиданности. — Ах… Что? — тут же отозвался он, начиная ёрзать и тереться. — Я обещаю вспахать твою грешную и сладкую толстую жопу, исхлестать её так, что ты будешь скулить и кончать только от шлепков… Юньтяня затрясло, Сюй Цзинь распахнул глаза и пережал член сидевшего на нём мужчины. — Я ещё не закончил, и я не разрешал тебе кончать. Не в ванной, ты меня слышишь? Если понимаешь — кивни. Пэй Юньтянь отчаянно закивал, он выглядел таким нуждающимся. — Отлично, — не торопясь, облизал Сюй Цзинь собственные губы, глядя на наложника снизу вверх. — Я буду трахать тебя ночи напролёт и ты сможешь спать подо мной, как раньше. Как любил это делать тысячу лет назад… — Ты смерти моей хочешь, консорт Сюй, — задыхаясь, простонал Тяньтянь. — Зачем мне твоя смерть… Тяньтянь, ты же умный, талантливый… Ну, подумай, что я могу от тебя хотеть? — Эликсир вечной жизни? Любовное зелье? Яд, который никто не сможет обнаружить? — горящие возбуждением глаза наложника стали хитрыми, зажигаясь азартом. Сюй Цзинь сощурился: — Я в тебе не ошибся. Умеешь заинтересовать. Но — нет. Эти вещи могут подождать. — Тогда… Сдаюсь. Просить убить Хань Е ты меня точно не станешь. — Угадал, — зубы второго консорта впились в мочку уха наложницы Пэй, и язык стал тут же зализывать место укуса. — За нашего супруга я сам тебя порву на мелкие клочья. Теперь о желании. Ты должен вернуть память Фэй-гэ. Это первое… — Память? Ты хочешь, чтобы он вспомнил, как Хань Е терзал его прежде? — Прекрати меня перебивать, иначе я сделаю так, что ты вообще сегодня не кончишь. Фэй-гэ страдает фрагментарной амнезией. Пока мы могли находиться в госпитале, его не успели обследовать как следует. Теперь под собственным именем это невозможно… Ты меня понимаешь? — Вполне… Я подумаю, что можно сделать, обследую и выясню причину… А что второе? — Сделай его счастливым. — Что? — Юньтянь завис. — Фэйе любит тебя, ради тебя он находился сегодня весь день на кладбище. И лично пришёл за тобой. Юньтянь страдальчески рассмеялся, тело задрожало: — Так это он от любви накинулся с обвинениями? Как я мог прийти к Хань Е? Стоило мне его увидеть или услышать на работе, как у меня автоматически становились ватными ноги, и я кончал в трусы… У меня перестал вставать на женщин… Сюй Цзинь встал и, продолжая прижимать Юньтяня к себе, перелез через борт ванной, выплеснув некоторое количество пенной воды за край, на кафельный пол. — Тебе нужно было просто раздвинуть ноги. Как это ты сейчас делаешь передо мной, Тяньтянь… Ты же маленький прохвост и криминальный гений, как ты мог так протупить? И не было бы никаких обвинений, понимаешь… Сюй Цзинь с удовольствием звонко ударил по распаренной розовой ягодице первый раз. — Тебя все ждали и искали, мы тебя любим… Вредная наложница Пэй. Хань Е поручил своим людям найти тебя и Цзи Фа. Сердце Юньтяня пропустило удар. Но он тут же застонал под ударом ладони по пылающей заднице, оттопыривая её и подставляясь, притираясь к толстой головке второго консорта. — Ты с кем-то был? — удивлённо спросил Сюй Цзинь. — Полностью открыт… — А?.. — сквозь мысли о том, что их с Цзи Фа искали и ждали всё это время, Тяньтянь не сразу сообразил, о чём его спрашивают. — Нет, не был… Вибратор и дилдо. — Тяньтянь, ты меня пугаешь, — смеясь, произнёс Сюй Цзинь, кусая наложника за лопатку и, вылив прямо на член смазку, ухватил за бёдра и вогнался сразу до конца. Юньтянь охнул и протяжно застонал, тут же опираясь грудью о высокий бортик и шире расставляя ноги. — Как и не было тысячелетней разлуки… За ухом послышался довольный смешок, в тот момент, когда второй консорт вытаскивал, чтобы вогнаться вновь: — Тяньтянь, ты такой милый романтик… Я буду считать это комплиментом. Сегодня я ни с кем не намерен делиться твоей задницей. Сам отшлёпаю и сам оттрахаю… На горло Юньтяня легли пальцы, и, развернув его голову к себе, Сюй Цзинь впился в его губы, начав размашисто и грубо трахать.ХАНЬ Е
Хань Е остановился перед раскрытым шкафом. В недавнем прошлом, когда его терзали все эти правдоподобные и реалистичные сны, он, чтобы перестать думать о странных желаниях в отношении незнакомых людей, занялся коллекционированием. Да уж, совсем незнакомых, губы императора тронула улыбка, когда он подумал о своей семье. Так вот. За это время Хань Е собрал целую коллекцию старинных украшений, одежды, оружия, ароматических масел и… афродизиаков. Он до сих пор не показывал супругам свою коллекцию. Но не потому, что скрывал, причина была намного тривиальнее — как-то не находил времени и повода, в их жизни вечно что-то случалось. Впрочем, в ту ночь, когда Фэйе… Когда его императрица вышла встречать его так, словно они вернулись в Дацин на тысячу лет назад, Хань Е подумал, что пришло время открыть карты — но там опять всё так некстати завертелось, что стало вновь не до откровений. Хань Е не торопится. Он знает, что Фэйе опоздает. Поэтому надевает слои один за другим: нижний, из тонкого чёрного шёлка, второй чуть плотнее, но без рукавов — алый, и верхний — императорский, бежево-золотой из плотной парчи. Надев и закрепив пояс, он цепляет нефритовую подвеску — символ императорской власти. А потом тянется к небольшой коробке. Достаёт пару палочек благовоний и небольшой флакон, после чего, закрыв гардероб, возвращается в гостиную. Зажигает благовония, установив их в два глиняных горшка, откупоривает бутылку вина и, вылив его в кувшин, смешивает с содержимым флакона. Он как раз едва успевает убрать пустую бутылку и флакончик, когда в коридоре раздаются шаги. Походка у Фэйе лёгкая, чувствуется даже по шагам, что он всё ещё взвинчен и не успокоился до конца. Вот он уже на пороге, сейчас войдёт. Хань Е стоит спиной к двери, ждёт. — Ваше высочество… — начинает Фэйе заготовленную фразу для ролевой, и остальная её часть моментально испаряется из его головы. Он потрясён и растерян, похоже, он не узнает своего супруга… Когда он просил мужа тысячелетней давности — то даже не подозревал, что Хань Е воспримет его пожелания настолько буквально… Что затеет целую реконструкцию. — Ты опоздал, Фэйе, — слышит он холодный голос своего императора, и интонации не сулят первой супруге ничего хорошего. Но вместо того, чтобы занервничать, у Фэйе начинает тянуть и тяжелеть внизу живота. «Что за черт? Какой странный, но приятный запах… Что это?» — Я ведь предупреждал, что накажу тебя? — Да, ваше высочество. Накажите эту супругу за то, что хотел быть самым красивым для его высочества. Дерзость срывается с губ прежде, чем до мозга добирается смысл вырвавшейся фразы. «Это я сам сейчас сказал? О, Боже…» Фэйе нервно прикусывает губы, его пальцы скользят по тонким слоям алого шелка и, нервно путаясь, перебирают складки полупрозрачных одежд, но он не может отвести взгляд от статной фигуры в золотой парче, от линии плеч. Он борется с желанием подойти и обнять, прижаться со спины. Почувствовать кожей плотность и рельеф этой ткани. Но что-то его останавливает. «Чертовы ролевые…почему это так сложно? Я ведь должен вести себя, как покорная жена… или я хочу его спровоцировать? Как я вел себя раньше? Наверняка не слушался его, если он пошёл войной на мою империю и, пленив, брал силой?» Когда Фэйе выныривает из волн мучительных и противоречивых размышлений, император уже развернулся к нему лицом и с любопытством, жадной похотью рассматривает его, стараясь ничего не упустить. Ни малейшей детали. И сам Фэйе не может отвести глаз от этой царственной осанки, горделиво вздернутого подбородка и хищного трепетания крыльев носа. Он смотрит и не узнает… неужели Хань Е так изменила какая-то одежда? Оба смотрят друг на друга так, словно видят впервые. — Пытаешься указывать, что мне делать? — раздается насмешливый голос Хань Е, но у Фэйе кожа на спине и загривке становится дыбом от явной угрозы, которую он слышит. Он чувствует, что его начинают продавливать, и зависает. Он должен включиться в игру. Но как? Хань Е глубоко вдыхает насыщаемый ароматом чувственной похоти воздух и с интересом смотрит на свою жену. Он с удивлением замечает, как из-под внешней шелухи современных одежд, стилизованных под старину, начинает проглядывать истинная императрица, его Лун Фэйе из прошлого. Это пока кратковременные вспышки, едва заметные. Возможно… афродизиак? А что будет, если добавить «свадебное вино»? Да, он не будет больше возражать против его просьбы — вспомнить. Если сегодняшняя ночь пройдет гладко. — Ваше высочество приготовил особое вино для нашей встречи? — «съезжает» со скользкой темы наказаний Фэйе и тут же натыкается на ехидную ухмылку Хань Е, понимая, что его маневр не остался без внимания. — Вино действительно особое, сейчас такого не делают. — Ухмылка на лице его высочества становится ещё ярче, от неё у Фэйе сбивается дыхание и начинает покалывать в кончиках пальцев, голова начинает слегка кружиться. Он не может оторвать взгляда от этих ярких и чувственных губ, уголки которых сейчас иронично-насмешливо приподняты. — Неужели? — вежливо интересуется императрица Лун, чтобы не стоять молчаливым истуканом, он облизывает пересохшие губы и сглатывает, понимая, что в горле у него пустыня Сахара, и сейчас он готов променять половину своей империи, корпорации — да чего угодно — за полстакана вина. — Это так предусмотрительно… Ужин был пересолен. Я так сильно хочу пить. Линия бровей императора приподнимается в удивлении. — Вот как? — Хань Е довольно хмыкает и, достав с полки две небольшие рюмочки из алого фарфора, наполняет их. Потом протягивает одну Фэйе. — Ну что ж. В прошлом, в очень далёком прошлом у нас вышло небольшое противоречие в этом эпизоде. Ты отказался пить это вино со мной. А сейчас просишь? «Прошлый я — отказывался пить? Какой я был принципиальный, однако… Сейчас мне абсолютно всё равно… Я хочу выпить, иначе я скоро стану пеплом. Или кучкой песка, да я просто высохну как мумия». Фэйе принимает алую рюмку в свои пальцы и смотрит на желанную влагу, видит свое отражение и поднимает глаза на мужа, прищуривается. — Разве тот факт, что я отказался выпить с тобой в прошлом, что-то существенно изменил для тебя, ваше высочество? Ты не получил чего хотел? Судя по тому, как в удивлении распахнулись глаза императора, императрица Лун понимает, что попала в точку. «Бинго!» А Хань Е совершенно ошалевшим взглядом смотрит на его торжествующую улыбку и лихорадочно роется в воспоминаниях тысячелетней давности. То суровое отрицание и сдержанность, нежелание идти на сближение и склоняться перед неизбежным в прошлом, и эта сияющая аура торжества в настоящем, эта невероятная гибкость и сила, цельность — это всё — его невероятная и обожаемая супруга. Его Фэйе — на все времена. Император сглатывает и кивает, соглашаясь. — Получил, моя супруга очень проницательна. Я всегда получаю то, чего хочу. Фэйе вздыхает с притворной грустью: — Из чего проистекает, что из-за собственного упрямства и несговорчивости проиграла лишь эта неблагодарная супруга, которая не смогла оценить дар своего мужа по достоинству. Не хочу наступать на одни и те же грабли дважды. — Он давит готовый вырваться из горла смешок. — Пусть даже с интервалом в тысячу лет. — Моя императрица мудра, как всегда, — во взгляде Хань Е, прежде темном и опасном, светится обожание и счастье. — Это… свадебное вино, мы не закончили в прошлом этот ритуал по-людски. Хань Е вновь мрачнеет и замолкает, в гостиной воцаряется тишина. Императрица догадывается о чем молчит муж, и не торопит — несмотря на то, как тяжело приходится сдерживать жажду, желание и огонь в крови, что уже давно бушует пламенем по венам, иссушая и подтачивая последние капли терпения. Он помнит откровения Хань Е в их первую ночь в этом доме. Он бы рад сделать шаг навстречу — но сказать должен первым Хань Е. — Я хотел бы сейчас разделить это вино с тобой, здесь и сейчас. Как знак того, что наши узы нерушимы, — Фэйе понимает, что игры закончились, и сейчас уже неважно, кто из них что помнит, а что забыл. Голос у Хань Е напряженный и слегка дрожит, видно… что ему это тоже дается нелегко. — Я разделю твою судьбу так же, как это вино. Медленно произносит свою свадебную клятву Лун Фэйе и, поднеся к губам рюмку, выпивает. Вино приносит моментальное, но кратковременное облегчение, огонь в венах вспыхивает с новым жаром. — И если в прошлом — ты не оставил мне выбора, то в настоящем — он у меня был. И я выбрал тебя, ваше Высочество. Пока смерть не разлучит. Он облизывает собственные губы и неотрывно смотрит, как пьет Хань Е, потом, не выдержав, делает несколько шагов вперёд, оказываясь в горячих руках своего мужчины, и привстав на цыпочки, жадно и глубоко целует, врываясь в рот императора языком. Теперь он ощущает обнаженными участками кожи жесткую и грубоватую текстуру парчовой ткани верхнего слоя императорских одежд, но его это не раздражает и не отталкивает. Напротив, возбуждает. Кажется, его бедра уже минут пять или десять как мокры, он безнадёжно потёк только от одного вида своего мужа. Хань Е кажется, что он сходит с ума от страсти, любви и всеобъемлющего счастья: тот, кого он так хотел приручить, подчинить в прошлом, кого боялся потерять во всех жизнях, сейчас сам идет, нет… упорно лезет в руки, призывно отирается о него, словно огромный и настырный кот, кусает за губы, стонет в рот и дёргает за пояс, рискуя превратить дорогие императорские одежды в жалкие лохмотья уличного бомжа. — Императрица так соскучилась по моему члену? — задыхаясь между укусами и вылизыванием шеи супруга, интересуется Хань Е, подхватывая Фэйе под задницу и устраивая на столе. — Невыносимо, — и не думает отнекиваться Фэйе, тут же начиная путаться в мокрых от эякулята шелковых слоях, он задирает их все и хорошенько дёрнув своего императора за пояс, срывает его и, пошарив в слоях, еще более нетерпеливо дёргает его за завязки на нижних штанах. — Почему на тебе так много одежды? Раньше ты всегда обнажался быстрее, даже на общие собрания и военные советы не надевал нижние штаны, чтобы быстрее мог вставить при всех своих генералах. Хань Е, который вобрал в рот сосок своей супруги и играет с пирсингом на другом, застывает на этих ворчливых словах, как будто его ударила молния. — Ну что ты замер? — Фэйе бьёт его голой коленкой по рёбрам. — Ждёшь, когда я начну тебя умолять?!