Rose Garden Dreams

Перо в очередной раз замерло над чернильницей. Капли вязкой иссиня-чёрной жидкости с резким запахом, что стекали с острия, оставляли на позолоченном горлышке голубоватые разводы. Тарталья уже около получаса рассматривал хаотично сглаженные и потемневшие края простого листа пергамента, то торчавшие с книжных полок свитки. Непозволительная роскошь. — Господин Предвестник. — юноша в форме склонился у письменного стола. — Прибыл полковник Доронин. Полагает, вы найдёте час для скромной беседы. — Вели ждать, я приму его незамедлительно после подписания бумаг. — не поднимая головы, приказал Тарталья. На тёмно-красном сургуче расцвела эмблема Фатуи, когда он отставил тяжёлую печать в сторону. Затем жестом отослал юношу от себя, указывая, что большего не требовалось. В следующие минуты через главные двери пропустили мужчину с гордым разворотом плеч и чудаковатым росчерком светлых усов. На его груди позвякивали медали и знамёна, а время лежало в глубоких заломах на лбу и морщинках вокруг глаз. — Полковник. — протянул Чайльд, в ленивой манере приветствуя гостя. — Господин Предвестник. — чтобы низко поклонится, мужчина обошел стол. — Вы всегда приносите мне самые радостные новости. — На такие щедры эти земли, господин. — Доронин передал Тарталье письма. На них не было печатей или имён отправителей. Донесения разведчиков из пустыни. — Однако я не отниму много времени. Поводов для тревог нет, но я счёл необходимым донести до вас то, что наши люди пересекли границы пустыни Хадрамаверт и смогли выйти на переговоры с племенем Танит. Гордые характеры людей пустыни могут послужить осложнением, но мы сможем начать исследование ещё одного Голема Руин и их местной… легенды. — Мы не знаем, сколько в этих историях вымысла, а сколько правды. Если Её Величество возжелала исследовать то место, кто мы такие, чтобы перечить? — Верно сказано, господин. Но… Полковник осекся, когда входная дверь из темного дерева резко отворилась, и в кабинет быстрым шагом вошла Эрика. — Вы без приглашения, офицер Снежевна. — полковник поморщился. — Прошу простить. — в нелепом извинении хмыкнула Эрика, не удостаивая его взглядом. — Но, вероятно, господин Предвестник сочтет следующее дело важным. — О, матушка-Царица, подобная дерзость донельзя смешна. — отвращение и досада в голосе Доронина были почти осязаемы. Чайльд помнил, ребёнком он нередко сбегал с занятий, чтобы понаблюдать за боевыми практиками низших званий, ранними тренировками, подготовкой гвардейцев... Дерзость, но даже до падения в Бездну он не сторонился сунуть свой нос туда, где его вполне могли отрубить. Верилось, никому не было нужды о том знать. Но Тарталья до сих пор находил эти воспоминания занятными. Он начал брать меч в руки совсем юнцом, о котором говорили «пока недостоин стали». И зачастую делал это в исключительно нежелательных местах. — И? — вопросил Тарталья, стоило дверям закрыться за полковником. Одним глазом он просмотрел донесения, и звенящая тишина вторила его вниманию, вновь ложащемуся на стол. — Я привела её. — ответила Снежевна без лишних предисловий. Тарталья чуть наклонился вперёд. Пытающее настроение его интереса обрекали Эрику искать слова. — Что ж, наша гордая особа всё таки решила почтить меня своим присутствием. Далее Снежевна дернула ручку двери, впуская Путешественницу с Паймон. Брови Люмин приподняты в незатейливом жесте. Медленным шагом она подходила ближе к тому, кто в былое время древнее божество пробудил и чуть ли не перекроил жизни целой нации. — Приятно было познакомиться, сударыня. — сказала Эрика смело и поклонилась, как положено солдатам, обращаясь к своим господам, а затем бесшумно вышла из помещения. Люмин расстегнула свой плащ у шеи, закрепляя тот на ремешках плеч и оставляя ниспадать негласной мантией, укрывающей её спину. Она несколько мгновений перебирала пальцами ткань. Чайльд сразу зацепится за нее взглядом, быстро подмечая детали. Щеки ярко-розовые. В глазах — лихорадочный блеск. Она держала спину ровно, но выпрямилась еще сильнее — плечи развернула — когда увидела Тарталью. Губы сжала. — Выглядишь ужасно, девуля. — произнес он, ухмыльнувшись. Чайльд не хотел размениваться на слова или вежливые жесты. Потому что это не приглашение. Это дозволение, что ничем другим не станет. Впустить на свою территорию, практически подставить спину... Незатейливая обманка чужого разума, чтобы внутренние бури поулеглись. Необходимость показать, что доверял, что готов к сотрудничеству, что каждый из чужаков мог расслабиться. — К сожалению, не могу сказать о тебе того же. — Люмин глядела сурово. Янтарные глаза чуть ли не метали молнии, и сейчас Путешественница была похожа на разъяренную кошку. В лучшем случае, выцарапает Чайльду глаза, в худшем — вырвет гортань. — Я готова поставить немного моры тому, кто согласился бы украсить твое лицо симпатичным синяком. Тарталья фыркнул, закатывая глаза. Люмин была острой на язык даже в таком положении. Злющая, как гадюка. В общем, дивная женщина. — Какова цена? — она не металась на месте, стояла твёрдо, вопрошая с особым упрямством. — Сразу к делу? — он шумно выдохнул, смеясь, спиной оперся о стул, провёл пятернёй по волосам, зачёсывая пряди назад. — Это я люблю. И правда, ты всё же решила обратиться ко мне за помощью. Воля случая. Подарок, на который он почти и не надеялся. Посмотрев на него прищурившись, Люмин поправила перепачканное платье, а потом кивнула: — Не суди о воле человека, которого держали практически в цепях. — Тарталья ухмыльнулся. Он знал цену людских трагедий, понимал их силу. Знал и о прощении, и о бесконечной обиде. В отчаянии было нечто прекрасное и удобное в своём роде. — Мы должны остановить создание нового божества. — Мы? — Чайльд вновь выпрямил спину и от того, с каким личным довольством он держал голову, могло показаться, что на рыжих волосах лежала невидишмая корона. — А что я получу в замен? Тарталья мог иметь выражение лица юноши, которым он и выглядел, но сейчас его взгляд был столь же ледяным и беспощадным, сколь и вода в северных озерах. Тогда же как в глазах этой девчонки играл блеск схожий со звёздами на небосводе. — Это мы ещё увидим, не так ли? — вмешалась Паймон. — Иначе ты бы не принял нас здесь. Повисла тишина. Тарталья окинул взглядом Паймон. Стоило выпроводить это летающее нечто, если он ожидал спокойных переговоров с Путешественницей. Он легко читал людей — распознавал их страхи, угадывал желания. Выпытывал сокровенное. Но в Люмин все было поперек. — Пусть летающее существо подождёт снаружи. — Эй! У Паймон есть имя! — закономерно начала ругаться феечка. — К тому же, Паймон и Люмин всегда вместе! — На данном этапе я намерен вести разговор только с Путешественницей. — Смотрите, как важно заговорил! — со злобой отчеканила Паймон. Чайльд посмотрел на Путешественницу. Молчание со стороны Люмин. Небольшое ликование с его. — Паймон. — Люмин слегка мотнула головой в сторону двери и тут же схватилась за затылок. Возможно, её хорошенько так приложили. Теперь же Чайльд был удивлен, что она вообще могла говорить и язвить. Пожалуй, это и к лучшему, зная, что с ней могли сделать люди Дотторе — она заговорит и согласится быстрее. Паймон надула губы и исчезла. Чайльд проводил Путешественницу к дивану. Сам сел напротив, не в силах наглядеться этой картиной. Люмин, которая сама прибежала за помощью. Сидящей наедине в его комнате. Наедине с ним. Чайльд выглядел спокойным. Но штиль в такой опасной гавани не бывает долгим. Она смотрела на него снизу вверх. И он смотрел в ответ. Смотрел дольше, чем требовалось. Ловил все отблески эмоций, тлеющих в янтарных глазах. — Мне повторить свой вопрос? Вряд ли кто-либо из нас рассчитывал на приятные беседы о временах в Ли Юэ. — Всё ещё остра на язык. — уголки его губ приподнялись в мало надоедающей забаве. В этом разговоре был уже некий азарт. Поистине увлекательная задача. — Всё ещё напрашиваешься на колкости. Спусти Люмин на него сейчас целый ураган, Тарталья лишь бы взглянул на этот неудержимый нрав с большим довольством. — Прийти к Предвестнику Фатуи после смерти Синьоры... умно. — Ты сам говорил, что она тебе особо не нравилась. Чайльд хмыкнул. От твердости сказанного его бровь сама собой поползла вверх. Да, он никогда не ладил с ней. Но теперь о Синьоре нечего было говорить. Крышка её гроба наглухо закрылась и выхода оттуда никто не найдет. Когда ты Предвестник, нужно было четко осознавать то, что жизнь могла оборваться в любой момент. — Дендро Сердце Бога — такова цена подобной щедрости? — пытливо и с уже ранним вызовом спросила Люмин. Правильный вопрос. Не совсем верный собеседник. — Хочешь отыграться за проступок с Гео Сердцем Бога? — продолжила натиск вопросов Люмин. Чайльд рассмеялся. Жизнь — нескончаемая война, человек побеждал, чтобы жить, а не жил, чтобы побеждать. Она этого еще не поняла. — Убить двух зайцев сразу практически невозможно, принцесса. — улыбнулся он поддельно ласковым настроением, с которым мог бы вести дружескую беседу. — В Инадзуме я дал Сказителю погулять. Поэтому мое условие такое: ты не мешаешь мне добыть Дендро Сердце Бога. Если тебе подвернётся под руку Электро, то можешь оставить себе. — В чём подвох? — Почему в моих словах обязательно должен быть подвох? — спросил Чайльд с некой иронией. — Потому что это ты, Предвестник. — ответила Люмин, практически закатывая глаза. — Может, его и нет. — хмыкнул он. — Мы же всё таки говорим начистоту. Люмин тихо, с некой злостью прошептала: — Хватит со мной играть. — она отмахнулась, руки на её груди теперь легли угрожающе, будто она не поскупится вытрясти из него правду, если это пустословие немедленно не прекратится. — Ненавижу. — Прибереги ненависть для мудрецов. — сказал Чайльд. Голос прозвучал с неким холодом. — Не я же запер твою подружку в храме на вершине города. Люмин нервно выдохнула, посмотрела подозрительно на посмеивающегося Тарталью. Он видел ее насквозь, как и всегда, впрочем. Он знал ее лучше многих. И он, конечно же... — Следил за мной? — небрежно спросила Путешественница. Чайльд в ответ пожал плечами, что можно было расценить по-разному, но стыда и угрызений совести в насмешливом взгляде нет, поэтому Люмин расценила этот ответ как положительный. — Считай, что это контракт. — нахмурилась она, так что Чайльд с лёгкостью прочитал все эти вьющиеся тени воспоминаний на лице, полных злости, и смутных понятий о ненависти. — Ты помогаешь мне узнать правду и спасти Сумеру от Сказителя, а я добровольно отдаю тебе одно из Сердец Богов. Он засмеялся. Издевательски. Победно. Каждого можно было купить, вопрос лишь в том, сколько ты готов заплатить. — Ты хорошо выучила законы Ли Юэ. Люмин проигнорировала это высказывание, но затем спросила иное: — Поговаривают, что Академия связалась с тёмными знаниями. Скверна? — Скверна? — смех Чайльда рассёк пространство. — Ты считаешь, что Фатуи могут решить использовать настолько тёмные секреты Каэнри’ах? — Не стоило так льстить? Эта сила… — Уже однажды чуть не разорвала Тейват. — лицо Тартальи мгновенно стало серьёзным. — Если не веришь, можешь смело зайти в Заполярный Дворец к Царице на чай. — Пока что воздержусь. — Люмин положила ногу на ногу, складывая руки на коленях и явно улавливая в чужих словах знакомые нотки расчёта. — У меня есть ещё один вопрос. Она стянула одну из перчаток, обнажая тонкую руку, на запястье которой красовалось подобие толстой и гладкой металлической оковы. — Ты знаешь, как это снять? — Как это оказалось на тебе? — Чайльд во всём своём лоске твёрдо поднялся на ноги, чтобы рассмотреть материал оков. — Походит на один из металлов, используемый каэнрийцами. Люмин вздрогнула, сбрасывая мучительные воспоминания. Возможно, ещё один в копилку личных кошмаров. — Доктор поймал меня и надел их, чтобы блокировать мою связь с элементами. Тарталья на мгновение замолчал, раздумывая, что можно было предпринять. — Я приглашу одного из наших ученых. А ещё, видимо, целителя. Завтра отправимся туда, куда тебе надо. Чуть позже обсудим точный план действий, а пока слуги подготовят тебе комнату. — Твои подчиненные не живут в этом доме? — Смеешься? — с короткой ухмылкой поинтересовался Чайльд. — Я похож на идиота? — Ну-у. — протянула Люмин. — Ты издеваешься? — Ты спросил — я ответила.

***

— Еда! — прикрикнула Паймон, заметив остывающий тахчин на столе. Может, Люмин и не понимала радость своей подруги, зато сама испытывала переливы хоть какой-то приятной эмоции, потому что до последнего сомневалась, что сможет есть после того, как целительница довольно продолжительное время работала с её ранами. Комната небольшая. Её освещала заурядная свеча. Огонёк трещал, играючи отражаясь на стенах. Люмин, глядя на письменный стол, не без труда оборвала порыв подойти, открыть ящики и коснуться чистых листов пергамента или новых перьев. Стул рядом был слегка развёрнут, отчего виднелась обшитая красной тканью, мягкая спинка. Одна мысль вытесняла всё. О заурядности игры. Почему Люмин согласилась? Почему это сделала? Потому что лучше других знала, что есть нечто выше скудных идей мудрецов. Потому что считала, что Нахида более чем достойна титула Архонта Сумеру. — Ты чего? — послушался голос Паймон уже из-за спины. — Только не позволяй тем словам затуманить тебе рассудок. Чайльд всегда раздавал незримые раны. Едва ли этот Предвестник мог её задеть. Люмин солдат и боец, хоть и сражения её совершенно другие. И вела она свою борьбу. — Паймон виновата перед тобой. — заключила феечка. — Не смогла спасти тебя самостоятельно и тебе пришлось выслушивать этого Предвестника. — Оставь вину тем, кто совершает все зверства с Нахидой. Лишь пообещай мне кое-что. — отряхивая пальцы от крошек, начала Люмин раньше, чем феечка могла бы спросить. Паймон заинтересованно наклонилась вперёд. — Не оставляй меня. — и мгновенно потянулась за одной из подушек, когда феечка начала смеяться. — Эй, летающая консерва и экстренная еда, я серьёзно! — Паймон лишь рада, что ты соскучилась. — ехидно ответила она. Люмин не знала, сумеет ли сомкнуть глаз этой ночью или в каждую из последующих в путешествии к аранарам, хотела лишь, чтобы утро настало скорее. Небольшое, но наглое тельце Паймон, развалившееся на пол кровати, давало хоть какое-то ощущение спокойствия. Но разум изнутри выедало другое чувство — мысль, что шептала надрывно, повторяла снова и снова... Вокруг враги. Чудилось, её загоняла к стене стая голодных обезумевших зверей, чьё клацанье зубов звучало у самых ног. Она повторила себе, что не каждый человек ей враг, но избавиться от губительного представления не могла. Кто ей внушал это? Кто обращал людей в злодеев? Люмин гадала, так в нескончаемой вечности чувствовали себя Архонты и Предвестники Фатуи высших рангов? В постоянной опасности, в гонке со смертью и чужой жадностью до силы. Ответов на эти вопросы Люмин, конечно, не нашла. Единственное, что знала — она будет жить. Жить им всем назло.