Rose Garden Dreams

Летним вечером после жаркого дня дышалось донельзя легко. Дремучий лес, тормозящий своими поваленными деревьями с гниющими стволами, бесчисленными подъёмами и пологими склонами, усеянными всевозможной растительностью с огромными корневыми системами, наконец-то сменился на небольшие деревца с круглыми листьями, способствующие образованию росы на их краях. Кора играла различными оттенками красного и оранжевого в свете закатного солнца. Где-то ещё в полдень встретились руины одной из канувших в веках цивилизаций. Люмин перебирала ладонью высокий строй зеленеющих трав, что мирно кренились в стороны вокруг всех присутствующих. И очередной раз повела плечами, поражаясь, насколько реальными оказывались некоторые сказки Тейвата. Она чуть улыбнулась, вспоминая некоторые поведанные этими землями истории. То древнее божество, принявшее форму волка, чей вой разносился ветром средь зеленые долины, или существа в человеческих телах, что могли принимать облик животных. Теперь же маленькие создания, оберегающие детские фантазии. Путешественница понимала, что видела многие чудеса в своей жизни, и в той же мере познала их ничтожно мало. — Грибы руккхашава! — голос Паймон вывел из мыслей. Феечка ткнула пальцем в одно из деревьев, где слоями росли грибы, напоминая море сиреневых облаков. — И что в этом такого? — скучающе спросил Чайльд. Тёплые лучи уходящего солнца золотили его медные волосы и ласкали на щеках россыпь еле заметных веснушек. — Это очень редкие грибы, растущие в нетронутых человеком местах тропического леса. — пояснила Паймон. — Жители Сумеру считают их священным наследием Руккхадеваты. По слухам, Академия каждый год проводит тайный ритуал в Храме Сурастаны, где мудрецы поедают эти грибы в память о её самопожертвовании. — Тогда всё понятно. — сквозь улыбку проговорила Люмин. — Азар, когда заключал сотрудничество с Доктором, был под чудесным воздействием грибов. — О, всемогущие боги, неужели всеми любимая героиня Тейвата решила пошутить? — ухмыльнутся Чайльд, кидая взгляд на Путешественницу. — Не только у тебя бывает хорошее настроение, Предвестник. — она легко пожала плечами, упрекая Чайльда в доброй манере. — Не отвлекайтесь, друзья нары. — Арана обернулся, чуть подпрыгнув. — Уже совсем недалеко до Ванараны. Они прошли дальше — под каменные своды скрытой пещеры, с которых редко капала вода. Чайльду пришлось склонить голову прежде, чем пещера украла их в свои объятия, обволакивая сыростью воздуха и крадя свет с лесных просторов. И тихо. Неестественно тихо. Лишь скалистая почва непрерывно хрустела под подошвами сапог. Будто ни одно существо не дышало в округе, а растения не смели шуметь, дабы не выдать секретные ходы в мир грёз. В места, к которым прикасаться человеческие руки не должны. Миновав каменные проходы, все четверо вышли к небольшим круглым домикам, что изредка встречались по всему Сумеру, но ныне образовывающие целую деревню. Пахло свежестью. Люмин оглянулась по сторонам. Всюду ввысь стремились гигантские растения с зонтикообразными листьями и водопады с чистейшей водой. Приятные для глаза сумерки встречали нежными розовыми и фиолетовыми оттенками на небе, в воздухе кружились маленькие элементальные частницы, манившие переливами голубого, зеленого и желтого. Было тихо, аранар и вовсе не видно. — Где все? — спросила Паймон у Араны. — Они разбежались, увидев нас? — Глупая леталка. — заявил аранара. — В Ванарану так просто не попасть. Это сны, это мир аранар, потому и существует Врата грёз и песнь сновидений. Паймон кинула вопросительный взгляд на Люмин. Она же просто пожала плечами. По мере продвижения по деревне домов стало больше. Все четверо, видимо, подходили к сердцу деревни, чем являлся очередной небольшой водоём в низине, что был Люмин по колено. На большом островке двое деревьев, поросшие фиолетовыми цветами у основания, создавали широкую купольную арку, на которой сидели элементальные бабочки. — Вот и Врата грёз. — обьяснил Арана, стоило им всем зайти под тени затейливого сооружения самой природы. — У каждого из аранар есть своя собственная песнь. Все они отличаются друг от друга, но помогают вернуться домой. И в то же мгновение аранара запел… «Чтобы вновь повстречаться в стране пышно цветущих цветов… Судьбе не угнаться за его поступью.» «Пусть звёзды далеки на небосводе, но ярко сияют они. Щебечут птицы, но даруют они покой.» Мир расплылся, но через несколько мгновений снова принял четкие формы. «Сновидения сада, воспоминания леса... Гранатники поют под яблонь овации...» — За мной, друзья нары! — весело воскликнул Арана. — Нас встретит Арама и проведет к Арадже. Чудо наяву. Такой была Ванарана. По-прежнему со своими маленькими домиками, оберегаемые зелеными склонами. Но с каждым шагом под ногами распускались небольшие цветы, лепестки которых напоминали брызги воды, взлетающие вверх, чтобы вобрать свет. Иногда с той или иной стороны доносились мелодии причудливых музыкальных инструментах. С их звучанием звенели колокольчики. Где-то пели песни. Эти земли были домом всех аранар в равной мере, и вечное торжество сновидений тоже принадлежало аранарам, что не отделимы друг друга. И с действом вокруг Люмин чувствовала, что жила. — Вроде место одно и то же, но… — произнесла она, в попытках подобрать нужное слово. — Паймон тоже чувствует. — перебила феечка. — Здесь всё совсем другое! — Да, это настоящая Ванарана. — кивнул Арана. — А если точнее, Махаванаранапна. — Даже выговорить пытаться не буду. — фыркнул Чайльд, скрестив руки на груди. — Обычно мы не произносим это название полностью. Если перевести его на язык нар, то получится «Ванарана великих сновидений». — То есть мы сейчас во сне? — спросила Люмин, медленно оглядываясь по сторонам. Она ощущала эту магию под кожей. Порой мир вокруг мог казаться удушающе серым. Но здесь Путешественница ощутила, что сердце Сумеру всё ещё билось так, как должно. Вольно. — Да. — кивнул Арана, шагая впереди всех по скоплению распустившихся цветов, сложенных в лоскутный узор. — И это старая история. В виденной во сне Ванаране нет ни светлых дней, ни тёмных ночей. Всё стабильно и спокойно. Но древнейшие из деревьев часто шепчутся о трёх неразлучных друзьях. Один из друзей зачах и сгинул в грязи, словно осыпавшаяся роза. Край цветов, изъеденный ветрами, превратился в историю, став грёзою из песни. Второй разбил на краю Валуки невиданный оазис. А третий, истощив разум и силы, создал там нетленное сновидение. До тех времён лес не знал смерти. Но небо почернело, деревья закачались от ветра, будто травинки, и Ванарану уничтожили. Земля заполнилась увядшими цветами и мёртвыми животными. Тогда я даже семечком ещё не был, а лишь крепко спал в сарве. Руккхадевата, Алый Король и Повелительница Цветов. Люмин лишь смутно знала об их существовании последних двух. Божество пустыни, которое так хотели воскресить наёмники, и девушка, под чьими ногами зеленели травы и распускались цветы, что пестрили яркой фуксией. Эти же двое и были основателями традиции праздника Сабзерус в честь хозяйки вчерашнего дня и владычицы завтрашнего утра. На том пиру божества вдоволь напивались, а уже после Алый Король начинал играть на музыкальном инструменте, Руккхадевата петь, а Богиня Цветов танцевать. Но в конце пути венцы добра попадали с двух голов из-за распрей, стоило лишь обратиться ко тьме. Наклониться, заглянуть глубже... — А вот и он! — радостно заявил Арана, глядя на приближающегося светло-зеленого аранару с подобием красного шарфика на плечах. Желтый бутон на его голове крутился словно небольшой пропеллер. — Меня зовут Арама. — заявил он, оказавшись рядом. — Арана вам доверяет, но вот остальные, завидев, что нары пришли в Ванарану, попрятались со страху. — А ты совершенно не боишься? — спросил Чайльд, скептически приподнимая брови. — Боюсь. Компаньон золотой нары — дитя снега, а не леса. Но золотая нара побывала во многих местах. А повстречавшие вас одуванчики и споры говорят, что вы очень хорошие нары. — Аранары и со спорами и другими растениями могут разговаривать? — удивилась Паймон. — Споры не растения. — хмыкнул Чайльд. — Алый нара понимает. — покачал головой Арама. — Паймон ошибается. — Если бы в лесу услышали такое, растения расстроились, а споры — разозлились. — подхватил Арана. — И превратились бы в плесенников. Паймон непонятливо похлопала глазами, а затем продолжила как ни в чем не бывало: — Кстати, у Паймон вопрос. Если аранар могут видеть только дети, то почему Чайльд имеет такую привилегию? — Не только вам двоим всё время быть избранными. — раздосадовано цыкая, Тарталья помотал головой из стороны в сторону. — Не думал, Паймон, что ты настолько жадна ко всеобщему вниманию. — Чайльд, сделай мне одолжение. — улыбнулась умеренно Люмин, хитро прищурив глаза. — Что пожелаешь. — Продолжай молчать. — О, это выше его сил! — вздыхая, возмутилась Паймон. — Хоть раз Паймон может задать вопрос, не получая порцию шуток от кого-то из вас двоих?! Люмин засмеялась. — Верно, алый нара другой. — без утайки ответил Арама, когда они обходили мелкое озеро, намереваясь попасть в самое крупное строение в деревне. — Нары зависят от времени. Идут вслед за ним, многое запоминают, многое забывают. Но алый нара знает, о чем думают маленькие нары, хоть и сердце его странное. Люмин слышала, что в детстве он провел некоторое время в Бездне. Подобная тьма всегда оставляла отпечатки на душе. Невозможно забыть. Путешественница взглянула на своё отражение в глади озерца. Вода была исполнена множеством крошечных светящихся рыбок, что вместе схожи на подвижное звёздное небо. Последнее тем же живым подобием отражалось на камнях, походя на звездопад, которому не было конца. Люмин тоже помнила многое… При всём желании никогда бы не могла забыть. Миновав круглый дверной проём, вся группа оказалась внутри. Широкие пни заменяли столы, а тонкие ветви сплетались в стулья. На поросшем мхом потолке висели люминесцентные цветы, выполняя роль обычных ламп. Подобие деревянной лестницы слева, под которым хранились потрескавшиеся глиняные вазы, вело на узкий второй этаж. Самим хозяином дома оказался ещё один аранара — более округлый, чем Арама и Арана. В руках он держал небольшую трость, подобно самому обычному человеческому старику, что любил поучать непоседливых детей. — У него усы! — воскликнул Чайльд в подлинном удивлении. — Замолкни. — прозвучало двойкой голосов Люмин и Паймон. Тарталья недовольно фыркнул, складывая руки на груди. — Давно здесь нары не появлялись. Добро пожаловать. — тихо сказал Араджа, внимательно рассматривая прибывших. — Ещё и золотая нара, прямо как он говорил… Это было так давно, что с тех пор у меня осталось множество историй и ещё более снов. Старых-престарых, древних-предревних… — Не время ведать нам твои сны, Араджа. — запротестовал Арама. — Нары здесь, потому что хотят помочь властительнице трав. Её окончательно захватили злые нары и, будучи ослабленной от Мараны, теперь же она даже не может путешествовать по снам! Араджа поднялся с древесного пня, похожего на замысловатый стул. — Дожди последние циклы изменились. — произнес он, задумчиво покручивая кончик усов. — Делают плесенников сильнее. Вероятно, Марана пробралась и в Исход Дождя, а значит и цветок Собирателя песен без чистой воды мы не вырастим. Защищаться от источника Мараны у нар не получится. — Я неплохо умею справляться с разложением. — вмешалась Люмин, прокручивая в голове странное название. — Вероятно, мы сможем очистить то место. — Вам будет тяжко. Марана и есть имя смерти. Всякий, кто о ней знает, погибнет. Да и попасть в Исход Дождя не просто. Это место, где его нет, и всё же там он рождается. Дождь, очищающий вану, начинается и заканчивается именно в том месте. — Араджа покачал головой. — Арана нужен мне здесь. Придется попросить Араму помочь. Сновидение Ванараны покинуть я не могу. — Как же так? — спросила Паймон. — Разве ты не можешь, как другие аранары… Вжух! И оказаться далеко-далеко? — Я живу в этом мире уже очень давно, поэтому могу перемещаться только в пределах Ванараны. — вздохнул Араджа, видимо, по былым дням тоскуя. — Чтобы сновидение не испарилось и не разлетелось, как осенняя листва, нужно поддерживать его с помощью Древа снов. Поэтому моё тело и разум стали таким деревом, и теперь у каждого аранары есть свой дом. Люмин сделала два шага вперед, чуть вздернув голову. — Мы очистим Исход Дождя, вырастим цветок, уничтожим источник Мараны и освободим Дендро Архонта. Я обещаю. — Ничего себе заявления. — протянул Чайльд с некой долей иронии. Должно быть, всё происходящее его озадачивало. Или же он в очередной раз над Люмин потешался. — Выходит, если мы уничтожим так называемый источник Мараны, то проблемы со скверной в Сумеру решаться? — Я не знаю. — Люмин, поджав губы, медленно покачала головой. Тарталья хитёр и был склонен к тому, чтобы желать выиграть всё. Избалован невероятной удачей в полной мере. А подобная привычка к роскоши бывала губительной. Для всех его выходок требовалась либо большая смелость, либо глупость. Люмин до сих пор не могла решить, чего из этого в Предвестнике больше. К тому же чувство внутри говорило не лезть, не тянуть руки к чему-то первозданному. У любой силы есть исток. Этот — особенно глубокий, неприступный для людей. Но было бы глупо не попытаться, да и казалось, будто сами аранары уверены, что у тройки путников имелось достаточно сил и могущества, чтобы справиться с этой чуднóй задачей. — В любом случае, это возможность узнать о скверне в Ирминсуле. Чуть позже вернулся Арана, когда количество рассуждений и вопросов заметно поиссякло. — Я видел, что, если нара хочет что-то запомнить, они используют это. — сказал он, подойдя к Люмин. — Без неё в памяти нар всё перемешается. И вы даже историю сложить не можете. — Старая записная книжка? — спросила Паймон, пока с беспокойным сердцем Люмин приняла хлипкий пожелтевший пергамент в кожаной обложке. — Её же нара Варуна здесь оставил! — восторженно заявил Арама, подпрыгнув на месте. — Видимо, то, что она опять попала в руке золотой наре — это судьба. Путешественница открыла книгу на случайной странице. Рукописный почерк показался странным образом знакомым. — Видят семеро, судьба в этом мире воистину интересная вещь. — произнесла Люмин в тяжелой усмешке.