***
Люмин чудилось, время в этой пещерной системе могло растянуться в дни — настолько далеко она с Арамой зашла, когда на Сумеру опустилась ночь после двух дней пешего маршрута. Аранара оказался прав, скрытые тропы этих волшебных существ позволили добраться в довольно короткий срок совершенно незамеченными. Теперь же тьма пещер и разрушенных каменных лестниц, что прятались за углами, представала для неё странным образом манящей, но Путешественница не позволяла этим образам себя обмануть. Любое отклонение от плана или опоздание, возможно, будет стоить им чьей-то жизни, а она зареклась, что ни одна больше не будет потеряна. Вход под землю изначально завален, но Арама разломил груду булыжников с трещинами с помощью одной из сил аранар. Каменные своды обволакивали холодом и сыростью воздуха и поглощая частички тянущегося с лесных просторов света. Скалистая почва непрерывно хрустела под подошвами сапог. Люмин, неосознанно противясь, повела плечом и нервно вертела головой по сторонам, осматриваясь под тяжестью того, насколько напряженно сгущалась тишина. Уличные ветра, скрип деревьев стихли, точно пещера уничтожала в себе всякий звук живого. Камень над головой висел висел низко — почти угрожающе. Иногда с боков возникали более узкие аккуратные ходы. Земля не полнилась рисунками или знаками — по коже пробежала тень страха от того, насколько легко заблудиться без помощи Арамы. Стены со временем предстали поросшими ярко-зелеными растениями, испускавшие слабый свет. С каждым шагом их благоухание усиливалось, а удары сердца ощущались всё сильнее. Люмин сделала глубокий вдох, давшийся невероятно тяжело. Выдох. Глухой удар сердца. Страх. Предчувствие. — Всё в порядке, Золотая нара? — спросил Арама. — Да. — ответила она. Несильное эхо уносило слова, что не звучали в полный голос, дальше по проходам. — Просто душно здесь настолько, что взаправду не продохнуть. Люмин провела рукой по шее, массируя кожу, проверяя чувствительность, реальность себя самой. Но в глазах внезапно потемнело. Душно. Невероятно душно. Снова короткий вздох, за которым последовал удушающий кашель. Удар тела о землю. Люмин оперлась на ладони, в попытке хоть что-либо осознать. Оглядела своды перед собой, прищурив слезившиеся глаза. Бездна, похоже это те самые травы, из которых изготавливали благовония для ученых, что стремились установить связь с Ирминсулем. Архонты, помогите. Боль менялась, становится жгучей и невыносимой — ныла в груди, словно сердце сменили пламенем, так что захотелось выломать самой себе рёбра и более никогда этого не чувствовать. Взмокшие волосы свалились Люмин на лоб. Где-то в глубинах сознания маячил голос Арамы, но вопреки ожиданием было лишь нечто, отдаленно напоминающее слова, поглощенные мерзким шумом в ушах. И вдруг. — Здравствуй, Люмин. Тропические леса таят в себе много необычного, не правда ли? Липкий пот, мутный взор и он перед глазами: все смешалось в неясный пейзаж, такой грязный и далёкий, словно она смотрела через какую-то призму на все, что возникло вокруг. Это всего лишь галлюцинации. Всего лишь больное воображение, которое мешалось с кошмарами и реальностью. Но Сказитель наступал вперёд, по-рысьи хищно, пугая её ещё больше. Он опустился перед ней на корточки. Силуэт нечёткий, чуть прозрачный. — Что ты здесь делаешь? — прохрипела Люмин, поднимая на него свой взор, вглядываясь в эту тьму. Скарамучча улыбнулся, так хищно, с таким животным азартом, что она почувствовала себя ланью, которую вот-вот должны заколоть. — Ты просила о помощи. — Сказитель широко раскинул руками, красуясь в излюбленной манере. — И божество пришло. — Никакое ты не божество. — выплюнула Люмин. Но что ему — осколку от вечности, что не покорялся самой смерти, её злые слова? — Ты отвратителен, Сказитель. Манипулятор и самое бестактное существо, которое я только знала. На твоём фоне Синьора и Чайльд кажутся безобидными детьми, которые просто тянули спящего монстра за усы. — Я смотрю ты ещё не уяснила. Это моя страна, мои территории. Мои люди. — Мне не нравятся твои хитрые игры, больше похожие на подвешенные сцены. — Люмин позволила себе вскинуть голову. — И, конечно же, роль слабой дурочки, которую ты мне отвел. Скаррамучча усмехнулся. — Вот как говорит птица, задыхаясь в своей клетке? — смелость ломалась под натиском холода, с которым Сказитель вознёс руку, заставляя раздумать над следующим шагом. — Твоя прославленная вера в себя весьма забавная вещь, Люмин. — Я достаточно сильна, я… — Сильна. — пресек Скарамучча раздумье железным словом. — И способна. Но опыт решает не меньше силы, и жестокость тех, кто прожил достаточно много бывает непредсказуема. — Какая милость. — передразнила его Путешественница, потирая одно из запястий и запирая внутри огоньки страха. — Не стоит меня так восхвалять, зазнаюсь ещё больше. — Скажи, есть ли смысл твоих страданий? Если сколь бы ты не старалась, люди всё равно лишь используют тебя. — Да, этот мир необычайно жесток. — согласилась Люмин, сдерживая новый порыв кашля, что глотку всю драл. — Я испробовала сполна. Но, — Скарамучча скривился. — я видела настоящих героев детских сказок. Вообще-то, даже целую их деревушку. Не думала, что в Тейвате возможно и такое. А ещё во время первого визита в Порт-Ормос я была поражена не только гигантскими доками, но и одним мужчиной, что играл на дутаре посреди рыночной площади. — Люмин расплылась в улыбке, обнажая зубы, наслаждаясь тем, как с лица Сказителя исчезал смех. Маленькая, но такая сладкая победа — даже на миг увидеть, как его одолевало недоумение. — А когда Нилу — танцовщица из Театра Зубаира — исполнила свой танец, обрывая Сансару Сабзеруса… от её движений и музыки мне захотелось расплакаться. Лелея свои обиды на богов, я бы никогда ничего из этого не узнала. — Раз так любишь жизнь, не боишься лишиться головы прямо здесь? Твоё тело сгниёт в этих пещерах, никем не найденное, даже малая властительница Кусанали об этом не узнает. Люмин злобно рассмеялась. — Так вот, почему ты распинаешься? Ты зол, потому что даже с Электро Гнозисом не можешь определить моё местоположение и поймать. — ядовито разъяснила Путешественница. — Даже боги отнюдь не всевидящи, не так ли, Скарамучча? — Да как ты смеешь?! — Не трогай Золотую нару! — голос аранары вдруг рассёк пространство. — Арама сейчас даст тебе «кровищу»! Скарамучча фыркнул. — И что это за существо такое? — скривился он, сложив руки на груди. «Надо собрать себя воедино». — желание, возникшее на инстинктах. Выбираясь из железной хватки сознания, Люмин прижала запястья к груди, стараясь выровнять дыхание. Собственные колени подрагивали под весом тела, делая его обладательницу более похожей на неказистую куклу-неваляшку. Сказитель на то усмехнулся, считая лишь жалкой попыткой. Но Люмин никогда не будет валяться ни у чьих ног. Секундный взгляд в кукольные глаза. И в ладони мгновенно оказался меч. Усмешка Скарамуччи стёрлась. — Ходячая капуста. — прошипела Люмин. Биение сердце где-то в ушах. Удар клинком по видению. Сказитель исчез. И мысли провалились в густое звенящее молчание. — Золотая нара хорошо себя чувствует? — спросил Арама. — Да. — щеки по-прежнему окатывало приливами жара, но звон в ушах практически прекратился. — Теперь да. Голоса кружилась, но выйдя в просторный зал с древними руинами дышать стало легче. Высокие колонны разрушены, и лишь верхние их части придерживались массивными корнями, что тянулись от деревьев на поверхности. — Это и есть то место, где нары и аранары вместе писали истории до черных дождей. — поведал Арама, когда Люмин залюбовалась одной из надписей на неизвестном языке, что теперь поросли мхом на стенах. — Когда-то здесь были каменные дома нар. Но они заснули, хозяевами стали растения из их снов. Нара Варуна и аранары долго оплакивали тех нар. Слёзы утекли в лес, превратившись в сновидения. Здесь было тихо. Будто этот скрытый вакуум поглощал даже сам голос Арамы. Люмин тряхнула головой. — Нужно как можно скорее снять печать. — Там. — Арама указал на небольшой клочок земли в центре озера. — Цветок Барсом. Это и есть печать. Надо найти фею, которая дремлет здесь неподалеку. Я проведу. Ноги сами вели дальше — вновь в густой мрак разветвлений коридоров, в пустоте которых каждый размеренный вздох мог показаться ошарашивающим криком. В голове представал образ силы живой и чистой, и она складывалась в очертание чудищ. Люмин казалось, затуманившийся крик всех тёмных существ в голове новой песней зазвучал. Чуть позже довелось услышать тонкий перезвон, а затем и фею, кому звук этот принадлежал. И она… Сразу думалось, она другая. Люмин смогла различить те крохи вселенской тоски и былых надежд, что остались лишь в малой сущности некогда представительницы великого рода. Фея, сия всеми оттенками гулобого, облетела Путешественницу по кругу, а затем играючи подтолкнула плечо. Забавно. Но и не менее интересно. Феи крайне не заинтересованы в окружающей среде, единственная цель — возвращение в их каменные сады, что служили домами. — Кажется, золотая нара ей нравится. — заверил Арама. На этих словах фея резво пролетела весь путь назад, обосновавшись в каменном саду подле печати. Всё оказалось проще, чем Люмин предполагала, если не считать появления Сказителя. И тут где-то в недрах земли раздался толчок. Оглушающий грохот. Земля сильно пошатнулась, Люмин еле выстояла на ногах. Она подняла голову и увидела, как бурная вода хлынула со всех сторон. «Уже случилось». Люмин снесло холодным потоком. Паника топила, окунув с головой. Пальцы царапали камни, пытаясь хоть за что-то ухватиться. Неподготовленный человек способен задержать дыхание не более чем на пять минут. Люмин сомневалась, что её и настолько хватит. Сердце выскакивало из груди, а легкие, казалось, уже сдавило невидимым грузом. Тело онемело и ныло от низкой температуры, а тьма была непроглядной. Вокруг — огромное ничего, кроме приглушенного рокота воды. Люмин прищурилась, надеясь увидеть хоть намек на свет. Течение било её об стену туннеля. Давление в груди нарастало. Что будет, если она выплывет? Ждали ли её Паймон и Чайльд? Возможно, им уже удалось запустить вторую печать. Но не попали ли в похожую заварушку или ещё того похуже? Боль притупляла чувства и обостряла всё самое страшное. Гнев, страх, обиду… Путешественницу раньше часто спрашивали, счастлива ли она? Люмин счастлива заклинать элементы, она любила свою силу и хотела направить её на то, чтобы защитить Итэра и хоть чей-то дом. В груди волновался страх, что такая бесславная смерть эту силу заберёт и даже воспоминаний о самой Люмин не оставит, и Путешественница понимала, что теряла последний кислород в легких. Она утонет. Вода сожрет её. Давила на грудь, требуя сделать вдох. Только сколь бы Путешественница не упрямилась, непокорная стихия взяла верх. Губы приоткрылись, и вода хлынула внутрь. Нет. Выжить. Как же невыносимо хочется выжить. — Арама держит тебя. — внезапный голос аранары в голове вернул взору всё реальное. Яркая вспышка Дендро элемента пронеслась перед глазами, и в следующих миг Люмин почувствовала, как нечто неведомое выталкивало её вверх. Путешественницу выкинуло из темноты на яркий лунный свет. Она была мокрой, с ног до головы в синяках. Грудь мгновенно свела судорога, изо рта полилась вода. Люмин еле как выползла на камни, чувствуя себя так, словно ее безжалостно избили, но отчаянное счастье затмевало откровенно плохое физическое состояние. Вдалеке различался стрекот жизни ночного леса. Чудо. Чудо невероятное. — Золотая нара, золотая нара, ты жива! — завопил Арама. — Арама призвал кусаву, но боялся, что она не сработает! Путешественница вздохнула, опустила взгляд. К новообразовавшемуся берегу прибило старую записную книжку, которую она взяла с собой. Люмин подняла её с земли. Холодные струи стекали со страниц, но оставшиеся записи едва ли повредились. Кажется, ей и вода нипочём. Хорошая вещь, нечего сказать. — Надеюсь, что у Чайльда с Паймон всё прошло лучше.***
Несколькими днями ранее
Поздний вечер сгущался тягучей сумеречной тьмой, скользящей по зелёным опушкам. Ветра в этой части леса — хлёсткие. В беспрерывности завываний ливень косым строем бил по камням, образовывавшим вход в глубины Монумента Ясны. Путь вниз, предположительно, не близкий. В Порт-Ормосе торгаши поговаривали, Чаща Апам славилась своим нравом, не допускающим чужих и слабых к своим склонам. Что ж, Чайльд был приятно удивлен, что сумерская земля наделила его хоть малым благословением на испытания. По началу в тех местах, куда могла проникнуть влага снаружи, с чавкающем звуком грязь стонала под подошвами сапог, а земля рябила россыпью луж. Затем часы спуска рисовались монотонными. Почти невзрачными, несмотря на окружающие красоты. Местность пучин самой земли иная. Кустарники и мхи подобно лесным густые и плотные, но нарисованы природой самыми яркими цветами, и укрывали каменистую землю негласным покровом точно подшёрсток древнего сказочного животного из детских сказок. Дорога до просторных тунелей, где крылась печать, взаправду оказалась утомительно долгой. Повезло с тем, что Тарталья и Паймон быстро нашли фею, которая должна снять барьер на Цветке Барсом. Да только та, переливаясь всеми оттенками голубого, резво закружила по проходам, но желанием залетать назад в свою обитель не полнилась. — Да не понимаю я как это существо работает! — А зачем вообще существуешь тогда, бесполезный ты кусок мяса?! — заверещала Паймон. — В чём проблема следовать инструкциям Арамы? — Чтобы ты спросила. — совсем не удалось удержаться от маленькой подлости. Он едва не зашёлся смехом, когда Паймон одарила его по-детски злобным взглядом. — Какой же ты эгоистичный, самоуверенный, мерзкий… — Да, и все прочие нелестные слова, которыми ты любишь меня называть. — усмехнувшись, Чайльд чуть вскинул голову, убирая упавшие на лицо волосы. — Я не имею ни злых намерений, ни приказов в вашу сторону. Взять эту сияющую и звенящую фею пришлось не её хорошим расположением, а изнеможением. В конечном счете Чайльд и Паймон так загоняли её по залу, что некогда принадлежащая к великому народу всё таки активировала печать. — Не люблю находиться под землей. — произнес Тарталья, когда после долгого подъема стал виднеться выход наружу. Снаружи светало. Зная невероятное везение, которое вплотную следовало за каждым из них троих, Чайльду было странно осознавать, что судьба не приняла решение сделать очередной ход конём. — Правда? — удивилась феечка. Вероятно, до неё доходили слухи, что в детстве Чайльд провалился в Бездну. Неприятное время. И беды тех времён до сих пор не удавалось собрать воедино, как и начало им не найти. Чайльд потерял знание о том, где располагались пределы безопасного, пока ужасы преследовали даже в скромных уголках мира, которым должно зваться домом. — Паймон, често говоря, тоже не по душе. Феечка помолчала несколько секунд, а потом добавила: — Надеюсь, с Люмин всё хорошо. Паймон неспокойно. — Почему ты так за неё переживаешь? — Тарталья приподнял брови. — Глупый вопрос, она подруга Паймон. И создана из плоти и крови. — С этим я бы поспорил. — он легко пожал плечами, подмечая это как нечто истинно верное. — Даже если она в своё время надрала тебе зад, Чайльд, это не значит, что Люмин перестает быть человеком, которого легко поранить. — отмахнулась Паймон. «Не человек, а сошедшая». — мысленно поправил Тарталья. В любом случае, Чайльд уважал это, кем бы Люмин не была. Её отвагу и храбрость, которых ещё поискать надо. Чудовища вокруг неё везде — во снах, в воспоминаниях, в образах людей… Следовали по пятам. И Люмин их не боялась.