***
… Случилось то, чего Эймонд страшился больше всего. Она боялась его. Темный настороженный взгляд упирался в него стоило лишь мимолетно коснуться ее или просто оказаться слишком близко. Она, которая не испугалась близости с ним даже в первый раз, столь травматичный для каждой женщины. Она, поддававшаяся любой его ласке. Несколько раз он пытался поговорить с ней, но Люцерис лишь замыкалась в себе, опуская взор в пол, и напряженно молчала. Впервые в жизни Эймонд не знал, что делать, как исправить ситуацию. Все больше он узнавал ту женщину из Харренхолла в сжавшейся на краю постели фигуре жены. Это было больно. Его присутствие явно травмировало Люк, не давая возможности пережить случившееся. И он покинул их покои, стараясь попадаться жене на глаза как можно реже. Даже к сыну Эймонд приходил теперь, лишь предварительно удостоверившись, что не столкнется в детской с ней. Каждый в проклятом замке знал, что юные король и королева в ссоре. Сплетни перетекали из уст в уста, бесконечно далекие от истины. Придворные терялись в догадках, опасаясь гнева правителя, ставшего еще более жестоким и злым. Одно неверное слово, и тяжелый фиолетовый взгляд опускался на несчастного, заставляя дрожать от ужаса. Многие начинали думать, что Рейнира по сравнению с ним была действительно неплохим вариантом. Больше других беспокоилась королева-мать. Она, в отличии от прочих, сразу поняла по глухо застегнутому платью с высоким воротником, что девушка скрывает нечто, причиной чего стал ее сын. Лишь Алисента связала разлад между детьми со смертью Ларриса, потому что знала отношение Эймонда к мастеру над шептунами. Да, сын давно ненавидел его, но находил полезным, а значит свести хромого лизоблюда в могилу мог только крайне серьезный проступок. Видимо, тот сунул нос куда не следовало… Но информации, чтобы скрепить воедино всю эту историю, не хватало. … Однажды утром старая королева нарушила утреннее уединение невестки, чтобы пригласить ее на собрание состоятельных женщин города, желающих помочь семьям воинов, отдавших жизни за право Эйгона на Железный трон. Люцерис не успела прикрыть огромные мокнущие язвы, которые как раз обрабатывала целебным составом. - Что это, милая? – едва смогла выдавить Алисента, шокированная увиденным. – Это сделал Эймонд, да? Девушка не знала куда деться от настойчивого взгляда королевы. Скрывать правду было глупо. - Я сама виновата. – пряча глаза, Люк пыталась прикрыть грудь. Боги! Как вообще можно было сделать подобное? Чем? Язвы больше всего напоминали ожоги на теле Эйгона, но с более четкими краями. Как он мог? Только слепой мог не видеть, как он относится к жене… Любовь это или что-то другое, но Эймонд был полностью в ее власти. Хотя… Сын так изменился после своего возвращения. Дикая необузданная жестокость пугала Алисенту все больше. Неужели он смог поднять руку на девчонку? … Королева-мать даже рискнула поинтересоваться у него лично о том, что произошло. Но сын, растерявшись от прямого вопроса, просто сбежал.***
Сближение происходило медленно. Эймонд не торопил ее. Пусть решит сама. Люк имеет право даже вовсе отвернуться от него… отказаться. Он бы принял это как данность, как принимал многое в жизни. … Когда Люцерис впервые присоединилась к ним с Эйгоном на прогулке, юноша боялся поднять на нее глаза. Казалось, сделай он это, и она вновь уйдет, исчезнет точно мираж. Так продолжалось несколько дней. Прогулки в напряженной тишине, и минимум четыре фута между ними. Несколько раз она робко улыбнулась ему, сделав счастливым. Больше всего они напоминали влюбленную пару, наощупь ищущую пути к сближению. Многие проходят этот путь до первого касания, первого поцелуя… У них этого не было. Слишком быстро они кинулись в объятия друг друга, лишив себя приятной истомы первых невинных свиданий. … Когда она взяла его под руку, сердце юноши дало сбой. Неужели простит? Неужели это можно простить? Он боялся даже представить, как теперь выглядит то, что жена прячет под высоким воротом платья.***
… В комнате каждое утро стали появляться свежие цветы – ярко алые розы, столь любимые Люцерис. Это было смешно и как-то совсем по-мальчишески. Из окна их было видно едва ли не тысячи, но Эймонд лично срезал для нее самые лучшие. … Рассматривая очередной букет приговоренных к медленной смерти прекрасных растений, Люцерис находила, что больше всего они напоминают раны на ее груди. Такие же кроваво-красные с аккуратно очерченными краями лепестков. Он просил за них прощения каждый день разными способами, полностью уйдя от вербального… Но Эймонд глубоко заблуждался, полагая, что между ними стоит боль от ран, мокнущих за воротом ее платья. Жена была готова подчиниться ему полностью. Если он хочет боли, она даст ему ее в избытке. Если нужна ее кровь, что ж... нет ничего невозможного. Особенно теперь, когда оба знали об опасных последствиях подобного проявления страсти и могли избежать их. Да, это тяжело и уж точно ненормально. Но между ними никогда и не было ничего нормального… Но вопли Ларриса, убийство ребенка и проклятия безумной матери, показательная жестокость с верными людьми… Люцерис ясно видела, что ему все это приятно едва ли не физически. Эймонд наслаждался чужими страданиями и собственными всесилием. Как наслаждался стонами и мольбами девчонки в борделе… и ее самой, когда, рыча, лишь прижимал сильнее… Был он такой всегда или нет…? Привычка любить его, физическое влечение, желание полностью подчиняться мужу и ужас от того, кто он есть на самом деле, рождали болезненную раздвоенность в душе девушки. Люцерис не желала быть рядом с ним вовсе не из страха, что он может вновь причинить ей боль. Люк прекрасно видела его состояние и не думала, что подобное повторится. Она знала, что стоит Эймонду коснуться ее, как она простит ему все. Забудет, под волшебным дурманом его близости. Также как было после жуткого зрелища у ворот Драконьего логова. Стыд за свою слабость до сих пор царапал сердце. … «Придется закрыть глаза… Закрыть, чтобы чувствовать…» Наблюдая за ним, играющим в саду с Эйгоном и Джехейрой, простым расслабленным, таким какого она любила, или сосредоточенно перечитывающим тонны документов, или смотрящим на нее покорным грустным взглядом, Люцерис готова была закрыть глаза на все остальное. Пусть делает, что считает нужным, если совесть его спокойна. Готова, но не могла. Крики его жертв звучали в ушах, умоляя о помощи слишком отчаянно. Вино помогало заглушить их на время… Помогало закрыть глаза…Толкало к нему… Ближе… Еще ближе… Люцерис останавливалась в последний момент. Глаза распахивались. Перед ней по-прежнему было чудовище… … Несколько раз девушка пыталась поговорить с ним обо всем, что ее так сильно смущало, но натыкалась на стену полного непонимания. Он делает все необходимое и уверен, что иного пути нет. Страх – неотъемлемый атрибут власти. Короля должны бояться и уважать. Здесь нет ничего зазорного. … Сказать мужу в лицо, что ненормально наслаждаться чужой болью, Люк так и не решилась, полагая, что Эймонд и сам это в целом понимает, раз так долго не решался посвятить ее в свои темные желания. … Он же был таким всегда. И ее это совсем не смущало… Потому что она не знала, не хотела знать. Так было удобно и легко. Жить, не пытаясь открыть глаза, чтобы быть с ним… Быть его… … Желание быть ближе толкнуло к нему, и Люцерис заглянула в его покои, когда он готовился ко сну, перечитывая финансовые отчеты мастера над монетой. - Можешь вернуться… если хочешь… - прошептала она, упершись взглядом в пол. Да, он хотел… Хотел просто быть рядом с ней… … Когда он увидел раны на ее теле, то сразу же пожалел, что вернулся. Эймонд не знал куда себя деть от стыда и боли. Язвы немного поджили, но любому было очевидно, что после них останутся шрамы. Уголки губ сами опустились при мысли, что страсть лишь уродует их. … Юноша чувствовал, что жена не желает его прикосновений, даже самых невинных, и не позволял себе хотя бы немного сократить расстояние, разделявшее их в постели. … По вечерам они говорили ни о чем, просто, чтобы заполнить напряженную тишину. Это было глупо. Стена непонимания не давала обсуждать действительно важные вещи, мешала восстановить подорванное доверие… … Наконец, Люцерис сама придвинулась к нему в полной темноте, надежно скрывшей все, что оба желали спрятать, и положила голову на грудь мужа. Перебирая густые кудри, Эймонд отчаянно прошептал то, что не говорил практически никогда: - Люблю тебя, Люк… Она лишь кивнула, а спустя несколько мгновений, приподнявшись, накрыла его губы своими. Юноша знал, что нельзя отвечать, что она не готова… еще рано…. Но устоять не смог. Поцелуй затянулся настолько, что обрел силу и страсть. Почувствовав его желание, Люцерис отпрянула от него как от огня.***
Градус сексуального напряжения рос, перейдя все допустимые отметки. Эймонд сходил с ума только от одного ее присутствия. Привыкнув получать желаемое разом, он теперь ужасно страдал. Мысль уйти обратно в гостевые покои казалась все более заманчивой. Лишь бы не видеть … Еще хуже стало, когда он понял, что Люк тоже хочет его. Это стало слишком больным откровением. Поймав один раз ее растерянный взгляд на собственном обнаженном теле, когда он, не подумав, вышел после ванны в чем мать родила, юноша стал делать все, чтобы увидеть его вновь. Она рассматривала его, лаская взглядом каждый дюйм тела, прикусив губы. … Когда это случилось, Люцерис пила… Бокал за бокалом, не сводя с него глаз. Эймонд писал заготовки документов на завтра, погрузившись с головой в работу. Он вздрогнул всем телом, когда пальцы жены зарылись в волосы, а затем, скользнув по шее, забрались в открытый ворот рубахи. Юноша замер, боясь сделать или сказать лишнее. Вино сняло нервное напряжение, позволив Люк припасть влажными губами к его шее, покрывая страстными поцелуями. … Первая мысль была сбежать. Сейчас она остановится, а он уже не сможет… И все станет еще хуже, чем раньше… Но пальцы, скользнувшие к паху и нежно сжавшие, разрушили решимость, полностью подчинив себе. Она строго запретила касаться ее тела и, забравшись к нему колени, сделала все сама, не касаясь его губ. Это было максимально странно… Практически полностью одетые… Впившиеся друг другу в глаза возбужденными взглядами… Его руки, отчаянно цепляющиеся за сиденье стула. Люк, опирающаяся на плечи мужа… Эймонд, умоляющий о поцелуе, но так и не получивший ни одного… … Ее губы, нежная шея, грудь, украшенная шрамами точно созвездиями, покачивающаяся в такт толчкам, были так близко… Желание касаться росло вместе с возбуждением, и Эймонд сорвался. - Не могу в это играть, Люк… Просто не могу… - сдавленно прорычал он, обхватывая ее талию одной рукой и сжимая манящую полуокружность груди другой. Он задохнулся, когда губы жены распахнулись, отвечая на огненную ласку. Ей тоже было тяжело без его прикосновений. Как безумный он гладил, ласкал, сжимал любимое тело, выдыхая слова похоти, сводящей с ума… - Не наказывай меня больше… Только не так… - молил он, не замечая, что жена уже отключилась, растворившись в собственных ощущениях. … Наслаждение накрыло так сильно, что казалось сердце остановится. … Остаток ночи они провели в попытке наверстать упущенное, отдаваясь нежным прикосновениям и глубоким чувственным поцелуям, сорвавшим им крышу еще раз… … Он понимал, что Люк чертовски пьяна, и боялся, что завтра она либо ничего не вспомнит, либо, что еще хуже, пожалеет о случившемся. И оказался прав. … Утром она была холоднее обычного, тем самым унизив его сверх всякой меры… - Ты будешь издеваться надо мной всю жизнь? - прошипел Эймонд, болезненно сжав ее подбородок, заставляя смотреть себе в лицо. - Запомни, когда я приду в следующий раз, все будет так, как пожелаю я… Даже если против твоей воли! Это прозвучало так, что у обоих перед глазами сверкнул отблеск стали. Что взбесило юношу еще больше. Оттолкнув Люк, он в бешенстве обрушил гнев на кирпич цвета свернувшейся крови, разбивая руки и извергая отборные ругательства. … Больше он не приходил. А если приходила она, то был показательно холоден. Уязвленная гордость болела слишком сильно.***
… Люцерис знала, что перегнула палку. Как знала и то, что муж больше не покидает замок по ночам… а еще она знала, как много значит для него эта сторона жизни. Поэтому его холод пугал даже больше, чем все остальное вместе взятое. … Тем утром сердце замерло в нехорошем предчувствии, когда Люк увидела Каннибала, уносящего юного короля в неизвестном направлении. После горячей ночи, закончившейся столь болезненным разрывом, Эймонд был чертовски зол на весь мир, и Люк боялась даже предположить во что это может вылиться. … После смерти Ларриса девушка старалась не лезть в политические и военные дела, игнорируя уютное местечко для прослушки заседаний Малого совета, а потому не знала, что войско Севера приблизилось к столице на расстояние двухдневного перехода. … Доверив сына няне, Люк поспешила к королеве-матери, справедливо полагая, что уж она-то точно знает все. И не ошиблась. - Эймонд отправился к лорду Старку. - объявила Алисента, с интересом рассматривая невестку, которая сегодня пренебрегла ставшим уже привычным темным платьем с высоким воротником, выставив на показ несколько уродливых розоватых шрамов. - Он планирует решить вопрос с армией севера в одиночку. Полнейшее безумие… Королева никак не могла понять, что происходит между ними, доводя Эймонда до белого каления. Все вроде бы было стабилизировалось. Она часто видела, как они вместе проводят время в саду, с виду вполне счастливые, и вот сын опять оказался в гостевой комнате, злой и агрессивный, что мигом нашло свое отражение за столом Малого совета. Казалось, последние капли здравомыслия ушли, уступив место жажде схватки хоть с кем-нибудь. И тут назрел вопрос с армией Севера. Никто не думал, что у Старка хватит духу атаковать столицу, но судя по всему именно к этому он и готовился.***
… Колонны хмурых суровых людей не спеша бредут по Королевскому тракту. Стадо, идущее на заклание… Прямиком в пасть к дракону. Услышав глухой шорох необъятных крыльев, люди поднимают глаза и головы вверх и, заприметив его, разбегаются в разные стороны в поисках убежища, которого нет в обнаженной степи. Да даже, если бы и было… Каннибал достаточно стар, чтобы его синее пламя могло расплавить камень. Спасение можно найти только под толщей земли. Но такой роскоши здесь нет… … Губы изгибаются в ехидной злой усмешке… … Он мог бы убить их прямо сейчас. Выжечь за несколько минут всех до последнего ублюдка. И пару месяцев назад наверняка так бы и сделал. Уже делал, сжигая целые лиги на пути к столице. Но жена не желает видеть его монстром, поэтому сегодня дракон попытается решить все мирным путем. Сохранить жизни предателей, рискнувших пойти против его воли.***
… Возможно, стоило каким-то образом предупредить лорда Старка о намечающихся переговорах, но решение было принято спонтанно. К тому же, Эймонд справедливо полагал, что северяне – люди чести, и, как бы то ни было, не посмеют поднять руку на посланника, даже если это сам король. Плюсом была и демонстрация силы. Конечно, он мог бы показать врагу всю свою силу в виде трех драконов, имеющих всадников, но нашел, что и один Каннибал вполне способен впечатлить людей, не видевших дракона ранее. Серебряное чудовище по началу пугало даже его самого, что уж говорить о других. … На горизонте появляется огромный лагерь, из которого струйкой вытекают колонны пехотинцев и конников, поблескивающие на солнце броней. Король отлично знает, что бывает с рыцарями, которых лизнуло драконье пламя. Видел лично как, истерически визжа, корчился Эйгон пытаясь сорвать расплавленный доспех, а жидкая сталь лишь глубже вгрызалась в плоть, сжигая все на своем пути. Армия покойников… … Паника волной распространяется по лагерю при виде Каннибала, и наконец достигает огромного шатра с реющим над куполом знаменем с изображением лютоволка. Король Севера здесь. Командование покинет лагерь лишь после того, как здесь останется только обоз. … Истошный крик мальчишки-знаменосца музыкой достигает ушей Эймонда, парящего над лагерем: - Дракон! Там дракон! … Король раздумывает хватит ли у северян ума не пытаться снять наездника при помощи стрел. Это лишь разозлит дракона, который и так утробно урчит под телом юноши, желая выпустить струю пламени. Контроль над драконом – пустая иллюзия. Каннибал его терпит, так же как до этого терпела Вхагар. … Лучники и правда собираются мелкими кучками тут и там, замерев в ожидании приказа, которого пока что нет. … Группа людей покидает огромный белый шатер, смело выходя на открытое его взгляду и драконьему огню место. Хотя, как известно, укрыться здесь негде. Эймонд опускается ниже, и дракон едва не цепляет чешуйчатым брюхом древки знамен. Паника нарастает. Как ветер проносится он над лордами, вышедшими на встречу ему. Может все же сжечь их прямо сейчас..? Победа кажется такой простой, а огня в его собственной душе накопилось так много, что еще чуть-чуть и дым пойдет из трепещущих ноздрей. … Единственный, кто не шарахнулся и даже не пригнулся в страхе перед крылатым монстром, - строгого вида мужчина, облаченный в теплый плащ, отороченный богатым волчьим мехом. Лорд Старк. Бровь поднимается вверх. А он хорош… С губ срывается едва различимое «Хммм…» при мысли, что этот мужлан мог стать мужем Люцерис… Касаться ее… Эймонд прячет неприятную мысль поглубже, направляя дракона вниз. … Скатываясь со спины Каннибала, юноша краем глаза замечает множество стрел, направленных прямиком на него. Интересно, можно ли его убить подобным способом? Это точно будет неприятно. Дракон злобно рычит за спиной, беспокойно шевеля хвостом и поднимая облако пыли. Трепещущие ноздри яростно раздуваются, втягивая запах тысяч людей. Он ненавидит каждого и готов выдохнуть поток огня при первом же удобном случае. Эймонд приостанавливается и, оглянувшись на шипастую ящерицу, все же решает немного успокоить Каннибала. Приблизившись вплотную, юноша аккуратно похлопывает дракона по серебряной чешуе возле огромного глаза с вертикальным зрачком, а затем, зажмурившись, прислоняется щекой к горячей шкуре. В голове пустеет, лишь клубы пламени мелькают перед глазами. Горячее желание. Эймонд представляет, как они гаснут, превращаясь в маленькие раскаленные угли… Чудовище не понимает слов, но чувствует наездника за несколько лиг. Говорят, где-то далеко на Севере за стеной живут люди, прозванные варгами, способные управлять животными и даже вселяться в них. Король думает, что связь между драконом и наездником имеет с этим нечто общее. … Каннибал успокаивается и сворачивается огромным серебристым клубком ярости, по-прежнему шевеля хвостом. Жечь ему, вроде бы, перехотелось. По крайней мере, пока… …Холодный серый взгляд не спеша изучает Эймонда, и король сразу узнает в нем убийцу. Он отлично знаком с голодной пустотой внутри, холодящей глаза и душу, замораживающей сердце, утолить которую можно только кровью. Он узнал ее мигом, потому что сам горит изнутри ледяным пламенем. Едва ли с таким можно договориться… Что интересно ему предложил Джейкерис? Что могло заставить гордого северного лорда покинуть собственный дом в преддверии надвигающейся зимы и отправиться на юг к порогу его, Эймонда, дома? Слухи ходили разные… Одни поговаривали, что молодой король Севера признал в сыне Рейниры своего младшего брата, недавно почившего, и нарек его своим другом. Другие шептали, что Джейс обесчестил сестру Старка и тайно женился на ней, став таким образом родственником лорду Винтерфелла… А самая грязная история достигшая ушей Эймонда заключалась в интимной связи между молодыми людьми, столь резко порицаемой обществом и церковью. Что из этого правда, а что вымысел королю было плевать. Факт оставался фактом: Криган Старк и его армия на Юге, несмотря на незавидное положение Черной Королевы. - Принц Эймонд… - темная голова немного склоняется, изображая мнимое почтение. - Король Эймонд, первый этого имени. – кривится юноша. - Для кого-то возможно, но мы дали присягу вашей сестре, королеве Рейнире, законной наследнице Железного трона. Вы же – не более, чем узурпатор, пошедший против воли собственного отца. … Отца… Знал бы великий лорд, что перед ним еще и бастард… - Об этом я и пришел говорить. - Говорить нам не о чем, но не Север не глух. Мы согласны выслушать условия, на которых вы согласны сдать столицу и капитулировать. … Фиолетовый глаз опасно сужается. - У меня под стенами Королевской Гавани опытное многотысячное войско и еще два дракона, не уступающих по величине моему собственному. Неужели вы, лорд Старк, находите это основанием для капитуляции? Я мог бы сжечь добрую половину вашего войска полчаса назад. Вы бы и глазом моргнуть не успели. Вы кажетесь благоразумным человеком, но ваши слова – абсолютная глупость. - Если суждено, мы умрем с честью, защищая нашу королеву! Север не предает своих клятв! – рельефные челюсти сжимаются, обозначая решимость Старка. - Да, я знаю. «Север помнит». Но вы должны понимать, что все ваши люди умрут в муках совсем скоро. И война будет окончена. - Если вы так уверены в своих силах, зачем явились сюда? …Насмешка на лице мужлана, покрытого лохматой шкурой, выводит из равновесия. - Малый совет считает, что необходимо избежать бойни, если есть такая возможность. Поэтому я здесь. - Так или иначе, нам некуда отступать. За плечами у нас – зима. Север не сможет прокормить столько ртов. Если хотите, уйдя на Юг, мы подарили шанс на выживание нашим близким. Единственное наше будущее – погибнуть с честью. - Интересная мотивация для смерти. Все ваши люди разделяют ее? - Более чем. - А если я скажу, что для ваших людей найдется кров и теплые постели неподалеку отсюда? Трезубец опустел после войны. Там остались одни женщины, которые будут только рады крепкому мужскому плечу. Вместо бойни под стенами столицы, мы можем сразиться один на один. Вы против меня. И ваши люди будут жить, равно как и мои. … Тон Эймонда ледяной, но внутри все кипит. Он летел сюда именно за этим – за поединком, за кровью… - Возможно, вы убьете меня. Я слышал, будто вы один из лучших мечников Севера. И столица будет ваша. Можем считать, что я вызываю не вас, а мою сестру, принцессу Рейниру. – юноша усмехается, но взгляд остается ледяным. – И вы, как самый сильный ее сторонник, справедливо можете стать моим оппонентом. Решайтесь, лорд Старк! Это отличное предложение. … Эймонд почти уверен, что король Севера согласится. Об этом ему сказал холодный оценивающий взгляд противника, ощупывающий его с головы до ног, задерживающийся на оружии. Должно быть, лорд Старк сочтет его легкой добычей. Что может противопоставить ему инвалид? На Севере таких, как Эймонд, не брали на войну, оставляя пахать землю и помогать женщинам и говорили, что видящий лишь половину, слеп полностью. Хотя, возможно, речь шла о чем-то другом… … В отличие от своего визави, Эймонд знает, что считай ничем не рискует. Убить его практически невозможно. По крайней мере, обычными способами.***
… Так или иначе, но лорд Севера рискнул поставить собственную жизнь на кон в игре престолов. Скрепив все договоренности собственными печатями, оба сшиблись ледяными взглядами, едва не заморозившими все вокруг. Поединок начался. Противники пренебрегли доспехами. Сталь против стали. Сила против силы. Огонь против льда. Король первым начинает атаку, задавая темп… …Криган Старк раз за разом пытается войти в слепую зону короля, но кажется ее нет. Эймонд отражает любой выпад, откуда бы тот не приходил. Справа, слева - не имеет значения. Что это? Магия? Король Севера был знаком со слухами о волшебной силе, якобы заключенной в синем сердце пустой глазницы, но всегда считал их лишь байками для легковерных дураков. Сейчас он готов признать свое заблуждение. Эймонд слишком быстр. Гибкое тело ни на секунду не задерживается на одном месте, раскачиваясь подобно маятнику. Движения молодого Таргариена напоминают танцевальные па. Ближе… Дальше… Уклон… Поворот… Выпад…Уклон… Правее… Пригнуться… Выпад… Все тело лорда Старка покрывается многочисленными глубокими и не очень царапинами, которые обильно кровят. Белый холст рубахи, словно картина, испещрен причудливым узором. С каждым уколом слепая ярость все больше охватывает короля Севера. В сражениях и турнирах он привык к другому: всегда ранее грубая сила решала все. Криган Старк ясно чувствует, что противник уступает ему физически, но скорость и легкость с избытком компенсирует недостаток… Кажется, что он угодил прямиком в центр костра, где со всех сторон тело жалят языки голодного белого пламени. С каждой секундой становится все труднее поддерживать безумный темп, задаваемый Эймондом. Движения замедляются. Шумное дыхание вырывается из груди… Противник на вид остается таким же, как был в начале поединка. Холодный жесткий взгляд не выражает ничего. Полно, да человек ли это? … Меч внезапно меняет направление на контрударе и впивается в бедро лорда Старка, заставляя издать болезненный рык. Кровь струится по ноге вниз, оставляя на пыльной земле алый след, мгновенно впитывающийся жадной землей. Пора с этим заканчивать, иначе он рискует истечь кровью. Собрав последние силы для решающей атаки, Криган Старк наступает. Лезвие находит лишь пустоту… … Эймонд ждал от лорда Винтерфелла гораздо большего. Медленно. Слишком медленно. Разве это похоже на атаку? Даже его учитель сир Кристон, вдвое старше него самого, двигался быстрее. …Кувырок и король оказывается за спиной Старка. Легкий пинок валит противника в пыль. Попытка Эймонда выбить оружие из рук поверженного наземь врага не удается. Мечи сшибаются, высекая искры. Король прижимает соперника к земле всем телом, но для того это похоже ничего не значит. Собрав силы в кулак, Криган Старк пытается столкнуть с себя юношу и получает удар в лицо лбом. В глазах темнеет, а руки немного ослабевают. Мгновенного помутнения достаточно. Эймонд всаживает в сердце короля Севера кинжал, припрятанный за голенищем сапога. … В мигом наступившей тишине король не слышит ничего, кроме ударов собственного сердца. Только теперь он понимает, что сидит на теле убитого врага в окружении ошеломленной волчьей стаи. Секунда-другая и уязвленные волки начинают роптать. «Это нечестно!... Откуда кинжал?... Об этом не было уговора…Мы все - свидетели…» … Сползая с трупа, король прячет меч в ножны, давая понять, что поединок окончен. - Надеюсь, вы выполните наш уговор, милорды. Иначе получится, что ваш король умер зря. – холодно бросает Эймонд во всеуслышание. « Одноглазый ублюдок… Подло…Драконий выкидыш…» Оскорбления сыпятся в спину, когда он пробирается через звереющую толпу. … Почему они считают это нечестным? Они с лордом Старком не обсуждали оружие, и тот вполне мог предположить наличие кинжала. Это напрашивалось само собой. Да Эймонд и без того считай победил его. Кинжал лишь помог скорее закончить пытку. Юноша, так не почувствовав ни одного укола, был весь перепачкан кровью противника, совершенно незаметную на черной коже, но запах… Боги, точно мясник на бойне. … Король выше задирает подбородок. Ублюдки слишком старомодны. Они не знают того, чему его учил сир Кристон, не слышали увещеваний Деймона о том, что «если берешь в руки оружие, главное – победа. Не игра.». Он взял в руки оружие и победил. Остальное неважно. … Звон стали за спиной не предвещает ничего хорошо, заставляя развернуться и встретить грудью широкое отлично заточенное лезвие. Проталкивая сталь глубже в его тело, безумный мальчишка кричит ему в лицо, брызгая слюной: - За короля Севера! За Кригана Старка! … Боль оглушает, пронизывая все тело. В глазах стремительно темнеет. Последнее, что Эймонд видит – меч, застрявший в его теле, пробив сердце.***
… Красное. Все вокруг красное и колышется в причудливом водовороте. Вдох. Боги, как больно… Почему так больно? … Взгляд немного проясняется, и Эймонд обнаруживает себя на земле под пологом палатки. Ублюдки прикрыли его красной тряпицей, а главное – убрали меч, проклятую железку, остановившую сердце. Да, так его тоже пытались убить еще под стенами Тамблтона сторонники дядюшки Хоберта. Не удалось. … Вдох. Выдох. Вдох… Становится легче… Теперь можно встать. Пошатываясь, юноша выглядывает наружу. Дикая ярость заливает сознание. Шеренги северян окружили дракона, очевидно собираясь атаковать его, но пока что держатся на приличном расстоянии. Каннибал же по-прежнему лежит, свернувшись огромным шипастым клубком, и кажется спит. Безумцы. … Разбудить. Нужно каким-то образом разбудить дракона. … Эймонд закрывает глаз, сосредоточившись на своем любимце. Огромный голубой глаз распахивается. Вертикальный зрачок сужается. Пламя… Можно жечь. Можно! … Желаемое превращается в действительное, и король слышит душераздирающие вопли горящих заживо людей. Пара мгновений, и между ними нет никого. Неловко опираясь на крылья, Каннибал подползает к нему, вышедшему наконец из палатки. Тонкие пальцы благодарно гладят уютную ложбинку между ноздрями чудовища, пока тот вдыхает запах хозяина. … Резкое движение, и пасть распахивается, разгораясь синим пламенем, устремившись куда-то вправо. … Несколько очухавшихся лордов Севера замерли в мистическом ужасе, вытаращив глаза на восставшего из мертвых Эймонда. - Жду вас завтра, милорды, в Красном замке с правильным решением. – ядовито ухмыляется он, наслаждаясь их шоком…***
… Люцерис ждала мужа в его покоях, нервно выворачивая пальцы. Уже давно стемнело, а дракон так и не вернулся на свое место. Страх потерять Эймонда вновь сводил с ума, заставляя сердце беспорядочно биться… Воздуха мучительно не хватало. Люк ждала так долго, что потеряла счет времени. Только пульс отсчитывал секунды набатом в ушах. «Только вернись» шептали губы привычную мантру… Она не поверила глазам, когда дверь распахнулась и из темноты коридора показалась высокая фигура, затянутая с ног до головы в черный глянец. Эймонд замер, несколько удивленный ее присутствием и полубезумным видом. А через мгновение удивился еще больше, когда она пулей врезалась в него и, притянув к себе, начала покрывать поцелуями его лицо, задыхаясь от слез, совершенно не обращая внимания, что пачкается в кровь, незаметную на агатовой броне. - Что ты, Люк? - шептал он, сдаваясь ее напору. - Все хорошо… Ублюдки завтра уберутся к себе. Девушке было глубоко плевать на армию Севера, проклятого Старка, да и всю Королевскую Гавань вместе с Железным троном, важен был только он. Психопат, садист, военный преступник, коим его считала добрая половина королевства… Неважно. Только бы живой. … Пальцы нащупали на груди тонкую дыру с оплавленными краями… Они ранили его. Боги! Это мог сделать только меч. Меч, направленный в самое сердце… Удар - смертельный для любого, кроме него… … Люцерис, дрожа, вжималась в тело мужа, совершенно не реагируя на попытки как-то успокоить ее. Эймонду даже стало немного стыдно за свою безумную выходку и за то, что никогда не думал, что пришлось пережить ей и матери, когда они получили известие о его гибели. … Она сама привела его в собственные покои и не сводила глаз пока муж отмокал в ванне, до краев полной кипятка. Глаза искали на его теле следы раны, чей след остался на камзоле, но не находили ничего. Да, они заживали практически моментально, но боль была самой обыкновенной, и Люцерис передергивало от мысли, что должен был почувствовать Эймонд, когда сталь вонзилась прямиком в сердце. … Бесконечный нервный день выпил без остатка все силы, а она была так близко, совсем беззащитная в своем отчаянии. Воспользоваться ей сейчас было эгоистично и отвратительно до тошноты. Но, скользя взглядом по телу жены, затянутому шелк цвета лаванды, Эймонд не мог удержаться. Слишком долго он не прикасался к ней…Да и ни к кому другому. Он хотел утонуть в ней, забыв все, что произошло сегодня, все до последнего. … Зрачок предательски расширялся при виде нее. Ему не хотелось быть слабым перед ней, но каждый нерв в теле умолял унизиться перед женой еще раз. Боги, какой стыд просить ее об этом… Тем более сейчас, когда она не сможет отказать.***
… Сгорая от стыда, Эймонд опустился перед ней на колени, когда она расчесывала водопад волос перед сном. Униженный и жалкий юноша вложил в ее руку лезвие, не смея взглянуть в глаза. Отвратительно. Ужасно. Возбуждающе. Особенно после адреналинового азарта, разгорячившего тело и ум. - Я все предусмотрел… Этого больше не будет… - тихим покорным голосом едва слышно прошептал он, легко коснувшись розовых следов своей страсти. Люк приняла нож, не в силах отказать ему. Сегодня она сделает все, что он захочет. … Раздевая мужа возле постели, девушка воспринимала это как трудный кровавый ритуал… почти религиозный… Он не целовал ее, не прикасался, напряженно следя за тонкими пальцами освобождавшими тело от ненужной оболочки. Но возбуждение текло по венам, заставляя сердце трепетать в груди. Когда закончив с ним, Люк коснулась завязок на собственном халате, Эймонд, сжав ее руки, прошептал: - Позже. … Глаза девушки широко распахнулись, когда он извлек из-за изголовья постели пару грубых кожаных ремней, намертво прикрепленных к кольцу вбитому в стену тонкими цепочками. - Это для меня… - кажется, он больше никогда не сможет смотреть ей в глаза… … Затягивая ремни на его запястьях, Люк думала, что это все равно, что привязывать дракона… Но теперь он весь был в ее власти. Она была его хозяйкой и могла делать все что угодно. Понимание этого заставило сердце биться чаще, а губы изогнуться в легкой усмешке. Дракон стал ее рабом. Или был им всегда… … Нежные губы обжигают, скользя по шее, прикусывая тонкую кожу… спускаются к груди… ловко касаются розовых бусинок сосков… ниже… еще ниже… - Люк… - стоном срывается с губ, когда язык легко оглаживает напряженный член. Девушка мигом оборачивается к нему. Взгляды их наконец сталкиваются первый раз за вечер, вышибая искры… Эймонд терзает губы, умоляя о поцелуе, но Люк не спеша забирается на него верхом. Под плотным халатом нет ничего. Нечему защитить его от прикосновения влажной горячей промежности, которой она прижимается, сдавливая его возбуждение… Одно скользящее движение… Другое… Пальцы бессовестно медленно дергают завязки халата, открывая, наконец, желанное тело его взгляду… Зажатый ее бедрами, практически обездвиженный, Эймонд все же неосознанно пытается толкнуться в нее. Не в состоянии моргнуть он следит за ее руками, ласкающими выпуклые соски… Когда в ее руке появляется нож, юноша задыхается в предвкушении. Еще немного, и он получит желаемое…Боль. Совсем не такую, как утром… Нежную… Обволакивающую… Родную… Как она вся… Но Люцерис лишь улыбается, лаская его кожу лезвием и следя за водоворотом эмоций, мелькающих на лице Эймонда. Среди них нет ни одной нормальной – вожделение, страх, голод, безумие, ожидание и еще нечто совсем уж животное. Юноша сдавленно рычит выгибаясь, навстречу стали… Но жена лишь сильнее прижимает его к постели, продолжая неспешные движения… Сегодня лезвие, как и он сам, полностью в ее власти, и она насладится ей до конца. Легкие царапины лишь дразнят, и Эймонд уже готов скинуть ее с себя только бы прекратить пытку. Глаз закрывается. Он всеми силами пытается смирить дыхание и немного погасить огонь, сжигающий изнутри, пока любимая над ним издевается столь изощренно. Ему нужно быстро, резко. Резкая боль – быстрое наслаждение. Просто выплеснуть все, что накопилось в душе за весь день. Люцерис же заставляет его томиться в бредовом пламени ожидания слишком долго. Слишком медленно… Все тело покрывается испариной и начинает предательски подрагивать. … Люк довольна. Дракон приручен и согласен на все… … Тело мгновенно каменеет, когда она, впустив наконец его в свое тело, касается острием собственной груди, вскрывая тонкий белый шрам растяжки… Это просто царапина, но он теряет рассудок при виде рубиновых капель, выступающих под лезвием… - Ты не должна… - шепчут его губы, тогда как напряженное тело говорит совсем другое. Еще один порез, и кровь каплей собирается, стекая к соску. Позволив ему пару толчков, девушка склоняется, дразня до тех пор, пока капля крови срывается на его губы… Сосок погружается в горячий рот Эймонда, сводя с ума обоих. Толчок… Еще толчок… Губы наконец встречаются в поцелуе, растворяя преграды, разделяющие их. Вкус железа дурманит мозг, отключая сознание. - Убери это… - выдыхает юноша, имея ввиду ремни. Люк замирает. Можно ли так рисковать? Губы скользят по ее шее так нежно… Черт! Нож отлетает далеко, закатываясь под шкаф. Руки дрожа долго не могут справиться с мудреными застежками. Когда наконец он оказывается на свободе, руки опускаются на бедра девушки с силой толкая на себя… Переворачивая Люк на спину, он задает невероятный темп движений, яростно вылизывая ее рот. Бедра распахиваются до предела обеспечивая максимальную глубину проникновения. - Медленнее… Пожалуйста… - поплывший взгляд темных глаз умоляет его быть нежнее. Она так истосковалась по его нежности. - Смотри на меня… - замедляясь, шепчет Эймонд. Глаза встречаются, и Люк видит, как мелко дрожат мышцы на его лице. он старается изо всех сил. Медленно, глубоко, нежно… Балансируя на самом краю… Девушка тянется к его губам, но он отстраняется, глухо рыча. С каждым движением контролировать себя все сложнее. Юноша часто моргает, облизывая мигом пересохшие губы, в уголках которых застыла кровь. Щеки и лоб Люцерис краснеют, напряженное тело покрывается каплями пота, еще мгновение и сердце выпрыгнет из груди. Она движется ему навстречу, не замечая, как ускоряется сама. - Как же я люблю тебя… - выдыхает Люк, путая чистое чувство с огненным пламенем страсти, соединившим их навсегда. Судорога проносится по напряженному каменному телу Эймонда… - Молчи! - рычит он. Она сталкивает его в пропасть собственными руками. Юноша чувствует, как голова отключается, и даже ее взгляд не в состоянии остановить это. Перед глазами бушует огненный шторм, превращая его в дракона. Наконец, темные глаза закрываются, голова откидывается назад… Ее громкий стон разрушает остатки самообладания, заставляя так резко ускориться, что Люцерис тут же кончает от череды частых глубоких проникновений, сильно спазматически сжимая внутри себя напряженную до предела пульсирующую плоть. … После они долго лежат, не разрывая объятий… Впервые Эймонд, сгорая от стыда, рассказывает ей о своих отвратительных желаниях и слабых возможностях их контролировать… Как все это усилилось после Божьего Ока и сводит с ума… Как сводит с ума и ее тело…***
… Ублюдки не ушли на Север. Эймонд дал им сутки на размышление, и к вечеру следующего дня у подножия Железного трона оказалась малочисленная группа гордых северных лордов, готовых огласить принятое на общем голосовании решение. Далось им это непросто. Без Кригана Старка высшее командование мигом разбилось на множество мелких групп, каждая из которых имела свой особый взгляд на сложившееся положение. Собрание едва не закончилось всеобщей резней. Хотя, доведись хотя бы одному лорду поинтересоваться у простого солдата готов ли тот умереть, мучаясь в драконьем пламени, защищая право на трон женщины, скрывающейся неизвестно где, то ответ был бы очевиден. … Зал был забит до отказа. Всех интересовала ближайшая перспектива: удастся ли избежать осады столицы. Собрались все: переживший несколько волн смены власти придворный люд, командиры армии Простора, по-прежнему изнывающей под стенами столицы, высокопоставленные жители Королевской Гавани и даже торговцы, всегда старавшиеся держать нос по ветру для спасения собственного дела. Многие из них были не довольны молодым правителем. Уж слишком Эймонд Таргариен не сдержан и прямолинеен, слишком резок и нетерпелив. Кое-кто даже подумывал об иных вариантах. Да, Рейнира тоже зарекомендовала себя далеко не лучшим образом, но были еще и дети. Дети Черной королевы, дочь Эйгона и сын Эймонда. Конечно, они еще слишком малы и еще ой как не скоро войдут в сколько-нибудь разумный возраст, но может быть это и к лучшему…? Сколько можно вкладывать все бразды правления разом в одни руки очередного Таргариена, который в любой момент может слететь с катушек? Семи Королевствам нужен мир… По углам шушукались и плели заговоры. Эймонд знал о большинстве из них и лишь ждал удобного момента, чтобы порешить предателей. Опорой его, после кончины Ларриса Стронга, стал Тайленд Ланнистер, человек верный, но чрезмерно властолюбивый. Он же взял на себя временно обязанности мастера над шептунами. … Вот и теперь лорд десница застыл у подножия трона, стараясь гордо смотреть на огромную толпу, назойливо рассматривающую его уродство в ожидании правителя. Неудобно было крайне. Он с огромным удовольствием прикрыл бы изувеченное сторонниками Черной королевы лицо, но Эймонд не позволял этого, утверждая, что шрамы нужно носить как украшение с высоко поднятой головой, тем более полученные за верность короне. Но люди не интересовались происхождением увечий десницы и нагло глазели на него точно на уродца из бродячего цирка. Многие за спинами короля смеялись, утверждая, что Эймонд посадил возле себя такого урода, чтобы самому выглядеть на его фоне получше. Твари не знали и сотой доли того, что пережил лорд Тайленд… … В редкие же визиты домой он предпочитал носить специальную тканевую маску, доставлявшую гораздо меньше дискомфорта, чем любопытные взгляды. Да и не следовало излишне смущать супругу и дочерей, старшая из которых была настоящей красавицей. Высокая зеленоглазая с копной золотых вьющихся волос девушка была квинтэссенцией красоты всего дома Ланнистеров. А сколько мужчин от мала до велика сохли по ней, несмотря на юный возраст! Не счесть… При виде нее сердце отца вспыхивало горячим честолюбивым пламенем. Такой изумруд был достоин по истине королевской огранки. Совсем скоро девушке нужен будет муж… И тайной мечтой лорда Тайленда было видеть ее подле короля. Но тот уже бы женат. Неприятно. Долгими вечерами десница обдумывал эту непростую проблему, заходя с разных сторон, и все выходило, что момент сейчас неподходящий… Вот если бы все немного успокоилось… Война наконец завершилась…Тогда…. - Эймонд Таргариен, король андаллов, ройнаров и первых людей, первый этого имени!!! Голос глашатая перекрывает многоголосый шум толпы. Люди постепенно замирают, прислушиваясь к эху шагов молодого короля. Посланники армии Севера мигом сбиваются у подножия трона в робкую стайку. Ближе… Еще ближе… Высокая фигура, затянутая в привычный черный глянец, появляется в огромном дверном проеме, достаточном, чтобы впустить даже дракона. … Эймонд приостанавливается, не спеша обводя взглядом собравшихся. Сегодня его ждет минута триумфа. Он пришел насладиться им сполна. … С самого утра король счастлив. Жена, оглушенная страхом потери, простила его, даже не потребовав ничего взамен. На рассвете Эймонд проснулся от легких прикосновений. Люцерис ласково перебирала платиновые волосы и смотрела… Изучала каждый дюйм его лица. Считает ли она его красивым? Глупая мысль… С каждым годом в резких чертах все сильнее прорезался дурной характер и огненная драконья суть, совершенно его не красившие. Хотя, возможно, Люк видела мужа другим… Таким каким он был раньше. До… всего. … Теперь он мог ее целовать, касаться, да просто смотреть, не боясь столкнуться взглядами, и от этого было тепло на душе. … А теперь он примет капитуляцию армии Севера, распорядится отправить их домой и все стабилизируется. Конечно, останется Рейнира и ее выблядки на Драконьем камне. Но что она без поддержки и армии? Пустышка! … Эймонд уверенно шагает к трону. Размеренная пластичная походка похоже навсегда останется с ним. Спешить некуда. Пусть полюбуются на своего короля. … Они не освободили ему дорогу, так и оставшись стоять на пути короля сбившись маленькой волчьей стаей. Даже потеряв вожака, твари решили скалить зубы. Только вот дракону не нужна стая, да и зубы у него побольше. Эймонд мог бы их обойти, но стерпеть подобное унижение было не в его силах. Юноша понял все сразу. Им мало. Он убил их предводителя, но им все равно мало. Волки хотят войны. Что ж… Они ее получат. Похоже на Севере давно не вспоминали девиз его дома, так хорошо усвоенный в Речных землях. … Тонкие ноздри раздуваются, а аметистовый глаз злобно щурится, проверяя ублюдков на прочность. - Что это значит, милорды? – ледяной дракон уже вынес приговор всем. - Эймонд Таргариен, нам поручено уведомить вас лично в присутствии сотен свидетелей, что армия Севера не отступит. В ближайшее время мы атакуем столицу под предводительством нового короля Севера Холланда Карстарка во имя Рейниры, законной королевы всех Семи королевств. – четко во всеуслышание заявляет лидер группы. – Вас же Север по-прежнему считает узурпатором, неправомерно занявшим трон сестры. … Ни одна мышца не дрогнула на лице короля. - Я услышал вас, милорды. Север останется верен клятве. Это ваш выбор. – стальной голос пуст и безразличен. – Теперь вы услышьте меня. Вам нечего противопоставить моим трем взрослым драконам. Так вот… Когда ваши люди будут сожжены, я отправлюсь на Север дабы лично напомнить, чем оборачивается противление драконьему всаднику, противление королю. Ваши дети умрут в муках, милорды. И не только ваши… … Горя яростью, Эймонд покинул тронный зал. Из посланников в живых остался лишь самый молодой, и то исключительно потому что кто-то должен передать слова правителя новому королю Севера…***
- Я выжгу проклятый Север до последней деревни! Скормлю дракону каждого ублюдков! … Гнев переливается через край, заставляя драконью кровь кипеть в венах. Кулак опускается на камень цвета свернувшейся крови раз за разом, оставляя на стене черные потеки. … Он едва не сорвался при всех. Лишь чудо помогло Эймонду не опозориться на глазах у сотен любопытных зевак, затаив дыхание следивших за сценой в зале, но оказавшись за дверью собственных покоев, сдерживаться юноша уже не мог. - Они будут гореть! Я клянусь тебе! Сгорят все… … В единственном глазу волнами плещется яростное безумие, пугая Люцерис до дрожи в коленях. Она даже присаживается на край постели, неестественно выпрямив спину и сжав пальцами складки золотого платья. - Я убью всех мразей до последнего! Ни один не получит прощения! Даже если приползут ко мне на коленях…Слышишь? … Юноша нависает над женой, сжимая и разжимая в бешенстве разбитые кулаки. - Они не знают кто я такой… Узнают, когда их дома сгорят, а жены и дети станут кучками пепла. … На Севере может и не знают, но знает она. Теперь уже знает. Ее муж – монстр. Как там говорят? Когда рождается Таргариен, боги подбрасывают монету..? Как бы не легла его монета изначально, война перевернула ее кверху жуткой звериной мордой. Люцерис верит каждому его слову. Это не просто гнев. Эймонд не бросает слов на ветер. Он действительно хочет выжечь еще одно из Семи Королевств, полагая, что смерть равна миру. Рейнира говорила, что не желает быть королевой пепла, а ее брат желает… И будет королем пепелища. - Клянусь тебе, Люк… Клянусь… - шепчет он, опускаясь перед женой на колени и обхватывая ее бедра руками. Лицо опускается на золотистый прохладный шелк, и он потихоньку успокаивается, вдыхая легкий аромат ее тела. … Люцерис плавно гладит его волосы, шею, плечи, чувствуя, как он мелко дрожит от нервного срыва. Дыхание постепенно приходит в норму. … Сколько же там людей? Он убил тысячи в Речных землях. Сколько будет на Севере? Миллион? Больше? Может ли она им как-то помочь? Или нужно просто закрыть глаза? Закрыть, чтобы быть с ним… Сколько еще раз их придется закрыть?***
… Резкий стук в дверь разрушает уединение юной пары. Эймонд поднимает лицо к жене. Он выглядит больным, и Люк уверена, что не будь в его венах драконьей крови, муж бы уже свалился с сильнейшим припадком головной боли. - Не будем открывать? – шепчет она, целуя его в лоб. - Твари не отстанут. Им нужна моя кровь. – юноша закрывает глаз, наслаждаясь ее прикосновениями. Лучше бы он не выходил отсюда утром… … За дверью, сложив руки на порядком округлившемся за последние месяцы животе, замер десница. - Ваша милость, Малый Совет ждет вас. Нужно обсудить то, что мы имеем. – сухо рапортует он, изучая твердым взглядом Эймонда и Люцерис, застывшую за плечом мужа. - Иду. – бросает король, делая шаг вперед. … Люк цепляется за его руку. - Прошу тебя… - начинает девушка и не заканчивает, понимая всю бессмысленность попыток что-то изменить. Он не отступит.***
- Вы же понимаете в чем кроется реальный корень этой проблемы? … Лорд Тайленд определенно смел. Здесь надо отдать ему должное. Немногие рискуют говорить в лицо неуправляемому королю правду. - Ваша сестра. Пока она жива, война не закончится. – десница даже наклоняется в сторону Эймонда, опираясь на стол обеими руками. … Юноша и сам много думал об этом. Но убить Рейниру значит разрушить собственными руками все, что у него есть. Их отношения с женой и без того нельзя назвать безоблачными, а смерть матери Люцерис не простит ему никогда. Взгляд упирается в стол, где застыли руки, сложенные в молитвенном жесте. - Я не могу убить Рейниру. Вы это знаете лучше меня. - Да, ваша милость. Ваша супруга… Но вы не должны забывать, что за вашими плечами пылает в огне практически весь континент. От Дорна до Стены. И в первую очередь вы – защитник государства, а потом уже… муж. … Эймонд все же поднимает на него взор. Он не ошибся с выбором десницы. Смел до глупости. И честолюбив. - Вы действительно собираетесь выжечь Север? - Да. До последнего ублюдка. - Вся страна завалена трупами. Скоро вам некем будет править… - десница чувствует, что ступает на зыбкую почву. – Зачем убивать тысячи, если можно пожертвовать только одной жизнью? Армия Севера разобщена. Мне доложили, что лорды едва не порешили друг друга на последнем собрании. Если Рейниры не станет, они разбегутся. Сейчас их держит лишь шок от смерти лорда Старка да клятва Рейнире. Вы можете переломить эту ситуацию малой кровью. … Сжав покрепче зубы, король промолчал.***
… В мерцающем неверном свете нескольких свечей она кажется еще красивей, чем обычно. Медные блики прячутся в густых волосах точно поблекшие солнечные зайчики. … Женщина, пришитая к нему кровью…Жена… Бастард с грязной кровью… Любимая… Дочь врага… Мать его сына… Рука, изуродовавшая его… Единственная, с кем он хотя бы недолго может быть нормальным… Его королева… … Она тянется к нему откровенно и настойчиво, желая собой, своим телом излечить раны в его душе… А может исправить то, что работает неправильно… Он позволяет. … Последний раз… … Дракон не знает, что будет завтра… Решения нет. Кто будет жить, кто умрет… Устоит ли Королевская Гавань… Что будет с ним самим… … Ясно только одно - ничего не будет по-прежнему. … А сейчас нет ничего. Только они, скрытые под пологом супружеского ложа, отделенные от всего мира своей любовью, немного безумной, немного больной… Сейчас она его, и он отчаянно хочет, чтобы жена запомнила его нежным, не чудовищем, не расстающимся с ножом даже в постели, не убийцей с ледяным взглядом, не драконом, извергающим потоки пламени, а тем, кто он внутри… рядом с ней… совсем еще молодым, почти мальчишкой, страстно желающем любви, ласки и нежности.***
… Еще до того, как открыть глаза, Люцерис понимает, что Эймонда нет рядом. Она резко садится на кровати, пробегая рукой по простыни, где совсем недавно было его горячее тело. Еще теплая. … Куда он отправился так рано? Недоброе предчувствие холодной змеей заползает в сердце, когда сонную тишину спальни нарушает громогласный рев дракона. Каннибал. Неспешно взмахивая серебряными крыльями, чудовище уносит своего наездника на восток навстречу новому дню.***
… Никто в проклятом замке не знает куда отправился король. Лишь лорд десница посмотрел на нее странным взглядом, многозначительно промолчав. … Куда его понесло? Если в прошлый раз он убил Кригана Старка и едва не умер сам, то что ожидать теперь? На востоке ничего нет… Мелкие острова Глотки. Ступени, страдавшие десятилетиями от бесконечных войн. И… Драконий Камень. … Мама…Затаившаяся в ожидании собственной участи. Черная королева, загнанная в ловушку. Одинокая и несчастная. Опустошенная смертями сыновей и мужа… Преданная самыми близкими соратниками. … Люцерис ничего не знала о ней. На письма Рейнира не отвечала. А в стенах Красного замка сведущие люди поговаривали, что чистота ее сознания помутилась, и королева якобы с трудом отличает день от ночи. … Дурные мысли сами лезли в голову. Накануне Эймонд весь день был невменяемым. Мутный взгляд. Нервные движения. А ночью… Люцерис не знает кто был с ней, но точно не он… … Девушка металась по замку, как загнанный зверь, до полудня, когда звук горна возвестил о возвращении дракона. Испуганной ланью она понеслась ко входу, где уже ожидал десница.***
… На ходу расстегивая, а по большей части срывая пряжки на камзоле, Эймонд делает шаг под своды Красного Замка. Угнувшись, он даже не замечает лорда Тайленда, который, выступив из тени колонны, семенит следом. - Ваша милость… - робко окликает он короля. … Фиолетовый глаз залит кровью, и десница не совсем уверен узнает ли его Эймонд, да и вообще в своем ли он уме. - Что? – голос глухой и какой-то надтреснутый. - Все удалось..? - Моей сестры и племянников больше нет. Если вы об этом… - Это правильное решение… Вы поступили мудро. … Десница поднимает руку, чтобы похлопать Эймонда по плечу, вселив уверенность, но, столкнувшись с ним взглядом, тут же опускает обратно.***
… Он не сказал ничего, а она не спросила. … До позднего вечера сидели они в темной комнате, не зажигая свеч. Оба были пусты и измучены. … Говорить было не о чем. Оба понимали, что все кончено. Закончилось также внезапно, как и началось. … Боль была разной, но слишком сильной. Люцерис не могла плакать и не хотела. Эймонд не мог на нее смотреть, не мог думать, даже дышать едва получалось. … В постель легли не раздеваясь. Спать не хотелось, и оба наблюдали как медленно на небе разгораются звезды, холодные и безразличные к людским страданиям. Они были, когда Эйгон Завоеватель ступил на землю Вестероса, были, когда безумствовал Мейгор, безмолвно взирали на слабость Визериса, а теперь свидетельствовали мучительную кончину их любви. … Город за окном гудел как прежде, будто ничего не случилось… Словно армия Севера не была в паре лиг от столицы, а лорд десница не отправился в ночи улаживать вопрос с новым королем Севера. Король…Теперь у Севера один король…Отныне и навсегда. … Откуда-то доносится бой барабанов. Должно быть совсем недалеко дает представление уличный цирк или театр. «Тук –тук – тук»… Вторит он биению сердца под черной броней. «Бум – бум»… Отвечает ему второй. Гомон голосов сливается с биением огромного неживого сердца города. «Тук-тук»… в груди или за окном…? Какая разница… Теперь уже все равно стучит оно или нет. Он даже не заметит, если оно остановится… Глаз закрывается, погружая в черный колодец ужаса.***
… В мутном сером свете наступающего рассвета Люцерис, едва касаясь, гладит короткие платиновые волосы мужа. Его расслабленное лицо кажется идеальным в предрассветной мгле. Холодная валирийская красота, покорившая ее. Дыхание спокойно и размеренно. Камень поблескивает всеми оттенками черного. Живой. Она всегда знала, что он живой. Дьявольская вещица, поселившаяся в его голове. Чистое зло, желающее крови, сводящее с ума. Что будет если его убрать? Уничтожить? … Когда первые солнечные лучи робко озаряют нежным персиковым светом горизонт за Узким морем, девушка встает. Стараясь ступать как можно тише, она скользит к столу, в верхнем ящике которого спит голодная сталь. Пальцы безошибочно находят то, что недавно она держала совсем для другого. Рука сливается с холодной костяной рукоятью, будто никогда и не расставалась. Также ладно, как и девять лет назад в холодном подземелье Дрифтмарка. На удивление рука почти не дрожит, как не дрожала она и в первый раз. Приближаясь она не чувствует ничего. «Милая, это необходимость…» слышит она извиняющийся голос Деймона, эхом блуждающий в пустой голове. «Будь ты проклят, монстр!» вновь кричит женщина, потерявшая сына, волей жестокого правителя. Крик Ларриса бьется под черепной коробкой снова и снова… «Моей сестры и племянников больше нет» говорит сам Эймонд. … Когда рука поднимается, сердце замирает. Будет ли оно биться вновь…? Без него?