***
- Кто эти люди, Эймонд? - голос Алисенты настигает точно удар хлыста. Губы сжимаются в едва различимую полоску. Только ее сейчас не хватало. - Я тоже рад вас видеть, матушка. - холодно бросает он, пытаясь обойти мать по широкой дуге. - Эймонд, кто они и что ты от них хочешь? Сын все же останавливается, бросая жесткий взгляд на двух крепких молодых мужчин с разбитыми лицами, которых золотые плащи волокут в камеры под Красным замком. - Те, кто посмел посягнуть на то, что принадлежит мне, и понесут за это достойную кару. - чеканит юноша, словно вынося вердикт в суде. - Прошу простить меня, матушка. Я устал и хочу немного отдохнуть. Перелет без седла - дело крайне утомительное. - Как все прошло? Тебе понравилась девушка? - бросив еще один озабоченный взгляд в сторону сомнительной процессии, королева спешит за сыном, старающимся сбежать от нее как можно скорее. - Понравилась? Она глупа, развратна, навязчива, эгоистична, властолюбива… - яростно шипит он. - Все, милый… Можешь не продолжать… - Алисента примирительно кладет руку ему на плечо, желая усмирить. - Ты пробыл на утесе Кастерли почти месяц... Я решила, что причина тому невеста… Он лишь меряет ее злым взглядом. - Я удовлетворил ваше любопытство, матушка? Я могу идти? - Нет, милый… - она робко заглядывает ему в лицо. - Мне нужно сказать тебе кое-что еще… Юноша высокомерно кивает ей в знак того, что готов потерпеть еще немного. - Твой сын… Эйгон… приболел. И Люцерис везет его в столицу к мейстеру Арлану. На холодном лице нет эмоций, но внутри… Кажется, еще секунда и рванет вулкан, залив остатки рассудка расплавленным металлом. Он знал. Знал каким-то десятым чувством, что должен быть с ними. А не тешить самолюбие и свою грязную сторону, изощренно издеваясь над девчонкой. - Что с ним? - фиолетовый глаз нервно моргает. - Я толком не поняла… Вроде как, не проходит какая-то детская болезнь… Эймонд отворачивается, не в силах больше держать маску. - А она? С ней все в порядке? - едва слышно шепчет он, хотя знает ответ лучше матери. - Люцерис? Я была у них несколько месяцев назад. Она… сильно изменилась… после всего. - Королева робко гладит напряженную спину сына. … Прозрачная кожа… Огромные глаза… «Уйди… навсегда…» - Что ты имеешь в виду? - он все же поворачивается, и Алисента отшатывается, читая в его взгляде боль. - Все хорошо. Она здорова. Красива более, чем раньше… Но стала слишком… жесткой. – королева едва сдерживается, чтобы не добавить «Почти как ты»…***
… Каждый справляется с болью по-своему. Кто-то топит ее в вине или ином саморазрушении. Кто-то прячет глубоко внутри, старательно делая вид, что все в порядке. Кто-то бесконечно возвращается к травмирующей ситуации, проживая вновь и вновь. Но есть те, кто анализирует, думает… пытается извлечь урок… Зазубрить его навсегда, чтобы боль не повторялась. … Но это люди. Дракон же мог только извергать пламя. Потоки адского огня, выжигающие все вокруг. Боли за последнее время накопилось слишком много. … Он не пошел к себе после разговора с матерью. Цепляя шипастой шкурой стены, монстр полз вниз… В непроглядную тьму под замком, где в ожидании своей участи томились жертвы… … Здесь можно напиться крови. Вдохнуть полной грудью алую взвесь чужих страданий. Насытиться до краев… Забыться… - Где ублюдки, которых только что доставили? - прошипел он охране. - В четвертой камере по правой стороне, ваша милость. Желаете взглянуть? - Желаю допросить. Дракон вполз в пыточную, разом заполнив все огромное пространство, где было все… необходимое. Буквально через мгновение появился немой исполнительный палач. Слегка кивнув ему, дракон замер в кресле в предвкушении чужих страданий, так непохожих на его собственные… … Мужчина был высок, широк в плечах. Мышцы, бугрящиеся под одеждой, мигом выдали рыцаря. Черные прямые волосы. Мужественное грубоватое лицо. На взгляд дракона, немного простое. … Жертва замерла, как-то разом сжавшись, едва заметив короля. - Ты знаешь почему здесь? - ледяной голос чудовища многократным эхом отражается от высоких сводов. - Да, ваша милость… - мужчина нервно сглатывает. - Знаю. - Ты - смелый человек, если говоришь это мне в лицо. - тонкие губы кривятся в жутковатой усмешке, не предвещающей ничего хорошего. - Я не привык лгать. - Не привык… рыцарь… честь… - огненный взгляд блуждает по телу жертвы. – Хмм… Юноша одним текучим движением оказывается перед пленником. Кинжал в руке мигом рвет ткань камзола, слегка царапая кожу. Пара росчерков и одежда падает на пол бесформенной кучей. Да, тело идеально. Если бы здесь был скульптор, то ублюдок легко мог бы стать моделью для какой-нибудь статуи воина. … Чем дольше король смотрит на обнаженную жертву, тем сильнее кровь приливает к голове. Перед глазами уже черно от ярости. - И как же ты посмел, ублюдок?! - рычит дракон, сдавливая сильными пальцами шею жертвы. - Ты заплатишь за это… Будешь платить каждый день… Он отталкивает трепыхающееся тело. Ноздри яростно раздуваются, когда король кивает палачу. Несомненно, он мог бы запросто справиться и сам, но зачем отвлекаться на всякие… приспособления… когда можно просто впитывать чужую боль… … На крепком столе совсем недалеко от короля разместилось зловещего вида устройство. Даже тем, кто не знал его предназначения, становилось не по себе при одном взгляде на несколько рядов металлических валиков и железный ворот, но рыцарь явно знал, что его ждёт. Пот крупными каплями выступил на мощном теле. Губы побелели. Зрачки расширились. … Он оказался силен настолько, что даже двое далеко не маленьких стражников не стали серьезной помехой. Точно куклы оба отлетели к стене. Рыцарь в отчаянии схватил одно из острейших пыточных орудий и кинулся к королю, понимая, что сбежать не получится в любом случае, но прикончить урода он определенно мог. … Дракон, затаившись, с упоением наблюдал за безумной выходкой и даже не пошевелился, когда штык вошел ему под ребра, лишь вдохнув перед ударом побольше воздуха в грудь. Шок на лице мужчины был так ярок, что дракон рассмеялся, несмотря на дикую боль, бившую по нервам, когда он собственными пальцами с усилием выдернул металл из тела. Черная кровь текла по животу скупым ручейком, прожигая черную кожу камзола. Рана отчаянно зудела и чесалась, быстро затягиваясь. - Что ты такое? - сдавлено прошептал рыцарь, сдаваясь очухавшейся охране. Тонкие губы кривятся. Боги, как опостылел этот вопрос… - Твой король. Эймонд Таргариен, первый этого имени… Защитник государства и все такое. - ухмыльнулся юноша, приблизившись максимально близко к лицу мужчины. - И ты расскажешь мне, как все было… в мельчайших деталях. И… может быть… сегодня я превращу в фарш только одну твою руку… … Он рассказал. Все. Пустым безэмоциональным голосом глубоко шокированного человека. Говорить о подобном было позором для любого мужчины, но страх перед болью ломает легко, а мужчина был силен только внешне. … Дракон соврал. Дрожа всем телом, он упивался воплями жертвы, когда зловещее устройство дробило в пыль кости огромных рук, осмелившихся коснуться ее тела.***
… Волшебное чувство единения с огромным живым существом полностью захватило Люцерис. Как только могла она так долго жить без него? Без крыльев. Без свободы. Без пламени. Конечно, девушка тосковала по своему серому чешуйчатому другу, но, скорее, как по части той жизни, что осталась далеко позади. Она легко смирилась с потерей Арракса. Что значил дракон по сравнению с утерянной семьей? Сущие мелочи… … Он почувствовал ее сразу, еще когда судно только подходило к Драконьему камню, и закричал. Истосковавшийся по хозяйке ящер отчаянно звал ее сутками напролет, но после всего у нее не было сил встретиться лицом к лицу с тем, кого она предала, променяв на любовь. Любовь… что так быстро обратилась пеплом. Чуть позже Люцерис стала навещать его, удивляясь тому, что он почти не вырос за прошедшие годы. Дракону нужна была свобода. Бескрайнее небо. И она… Родная девочка с каштановыми волосами. … Будучи в положении Люк не рисковала забираться в седло, от которого порядком отвыкла. Последний ее полет был давным-давно, когда Эймонд катал жену над столицей на спине Вхагар. Это было совсем по-другому. Исполинская древняя драконица казалась непоколебимым куском грубой породы, непонятным образом взмывшем в высь. Тогда как Арракс был живой верткий, и, сидя на его спине, Люк чувствовала себя легкой, как перышко. … Лишь восстановившись после обильной кровопотери, она позволила себе вновь подняться в воздух, несмотря на протестующие возгласы мейстера, опасавшегося, что с королевой в воздухе может случиться непоправимое, а отвечать перед правителем за все придется ему. Люк тогда славно посмеялась его глупым доводам. Эймонд далеко на Севере или на западе. Пес его знает! А главное… обещал никогда не возвращаться к ней. … С тех пор она летала на Арраксе два, а то и три раза в неделю в попытке вымолить прощение. Взбодрившийся дракон стал быстро расти и за какой-то год увеличился почти в двое, чем несказанно радовал хозяйку.***
… «Вот это женщина!» думал рыцарь, провожая взглядом тонкую фигуру королевы, гордо восседающую на спине огромного серого чудовища, которое только что едва не снесло главную мачту их судна. Мужчина часто бывал на Драконьем камне проездом, передавая письма, подарки, а самое ценное - новости, неотличимые от сплетен, от дочери Деймона, леди Бейлы. Иногда они приплывали вместе, и Люцерис всегда была рада новым лицам, скучая в однообразной серости древней твердыни. … Подолгу рассматривая королеву во время совместных трапез, сир Артур восхищался ее гордой осанкой, теплой красотой и легким нравом. Он встречал достаточно высокородных дам, чтобы оценить отсутствие типичного высокомерия и заносчивости. Люцерис вела себя с ним, как с равным, хотя по сути он был никем. Странствующий рыцарь, перебивающийся сомнительными заработками, выживающий за счет благосклонности леди Бейлы, пятый или десятый сын мелкого лорда. … Она приземлилась недалеко от причала, вызвав суматоху в селении, жмущемся к подножию древней твердыни Эйгона Завоевателя, обитателей которой здесь полагали небожителями. И вот она, королева, затянутая в коричневый практически мужской кожаный костюм, смело шагает навстречу вновь прибывшим, нисколько не смущаясь грязного портового люда, шарахающегося в разные стороны от нее, а главное - от взгляда ее дракона, переминающегося с лапы на лапу в непосредственной близости. - Вам не стоило так рисковать, моя королева. – вместо приветствия, обеспокоенно говорит сир Артур, оглядывая разношерстный сброд, толпящийся поодаль. - Я сегодня один. Леди Бейла осталась на Дрифтмарке. Говорят, ее супруг вернется совсем скоро. - Рисковать чем, сир Артур? – улыбается Люк, отбрасывая назад спутавшиеся во время полета волосы. – У меня отличный защитник. Одно мое слово, и здесь останется только пепел. … Она кивает в сторону Арракса, злобно косящего на незнакомых людей. Люк слышала, что преисполненный обиды Деймон пытался и ему подыскать нового всадника взамен неё, но быстро понял, что затея не увенчается успехом. Тем более, что дракон чувствовал, что хозяйка жива. - И все же… Здесь столько подозрительных лиц. - Боги! Вы слишком мнительны. Эти милые люди – мои подданные. Едва ли кто-то из них рискнет поднять руку на королеву. – смеется Люцерис, немного запрокидывая назад голову. - Я рада вам. У меня давно не было гостей. Встретимся за ужином, и вы расскажете мне все, что знаете. Можете даже придумать что-нибудь, чтобы развлечь свою королеву. Я все равно ничего не могу проверить. … Люк очаровательно улыбается молодому человеку, зная, что нравится ему. Замечательное теплое чувство разливается внутри, и она вновь чувствует себя женщиной. Ничего же страшного не случится, если она немного поиграет с ним?..***
… Потягивая прохладное вино, Люцерис рассматривает собеседника. … Широкие плечи. Черные прямые волосы. Холодные серые глаза. Выразительный рот. Мужественный прямоугольный подбородок Лицо немного простовато… но многим дамам нравится простота. … Он крайне мило смущается ее близости. Отводит глаза, не зная куда деть руки. Всегда забавно наблюдать за ним. Люк нравится смущать его. Много раз она как бы невзначай касалась его, нежно похлопывала по плечу, и всегда он вздрагивал и не знал уместно ли отстраниться. Смешно… Взрослый мужчина. На сколько он старше нее? Лет на семь-восемь? … Ладони такие большие, что кубок буквально тонет в них. Интересно, каково это чувствовать их на своем теле… на талии… груди… Какой он на вкус? Насколько он нежен? Или может быть груб? … Она уже потеряла счет времени так давно к ней никто не прикасался. С мужем давно все кончено. Остался лишь глупый титул да корона из платины в пыльном ящике. Их ничего не связывает, кроме детей. Да и к тем Эймонд не наведывался уже много месяцев, улетев на Север в попытке наладить подорванные отношения. Что интересно ему придется предложить гордым северным лордам, чтобы загладить собственную вину? Север помнит. Помнит и редко прощает. … Она знает, что десница спит и видит, как бы женить Эймонда на юной леди Ланнистер. Говорят, в свои шестнадцать девушка невероятно красива и за ней бегает едва ли не половина Вестероса. А королю нужна королева. И желательно еще десяток ребятишек… Люцерис это не цепляет. Она сделала все, чтобы оттолкнуть его от себя… чтобы больше не видеть. … Так зачем эта глупая верность? Верность короне, не мужу. Он никогда не был ей верен. … Темные глаза внимательно изучают гостя… … Так хочется немного нежности… Она так истосковалась по мужской ласке… Почему бы не с ним? Он неплох. А как маняще перекатываются мышцы под тонкой тканью камзола. - Час поздний, моя королева. Я слишком задержал вас своими разговорами… - он поднимается, собираясь уходить. Щеки его горят от вина, придавая грубоватому лицу легкое очарование. … Она не слышала ничего из его глупых рассказов. Только смотрела и вспоминала каково это чувствовать прикосновения чужих рук к телу… Желать с каждой секундой все большего. Где-то на границе сознания маячил образ мужа, как единственного ее мужчины, но она упорно гнала его прочь, сознательно обезличивая. - Мне всегда приятно вас слушать, сир Артур… Артур… …Она не спеша приближается к нему, скользя взглядом от серых глаз к губам и обратно. - Вы - желанный гость в моем доме. Люцерис подходит к нему недопустимо близко, нарушая все рамки приличия. Да и кому они нужны под покровом ночи? Руки опускаются на плечи рыцаря, невесомо поглаживая. - Я могла бы всю ночь… говорить с вами… Горячее дыхание, пропитанное винными парами, обжигает щеку мужчины, заставляя напрячься всем телом. Он давно не мальчишка и знает, чего она от него хочет. Возбуждение теплой волной разливается по телу. Он, как и все, знает, что королева настолько же недоступна, насколько красива. И мужчина не может поверить своей удаче. О подобном он не мог и мечтать. … Артур аккуратно притягивает ее к себе, нежно припадая к губам. Смелая. Ловкий язык королевы первым проникает в его рот, смущая откровенными движениями. Она прижимается к нему всем телом, обвивая руками шею. - Мы будем… говорить… здесь? Или? - как-то робко спрашивает он. Какого черта? Он боится? Он мужчина. Он должен быть отчаянным. Особенно с женщинами. - Или. - с улыбкой нотвечает Люцерис, отрываясь от него. Не спеша она увлекает его в свои покои. Он такой покорный и розовый. Боги! Словно девственник! Еще минута, и ей станет стыдно совращать огромного широкоплечего мужчину. … В спальне темно, прохладно и легко пахнет благовониями. - Еще вина? - интересуется Люк, чтобы немного скрасить неловкость. - Золотое арборское… - Да, можно… - он не может отвести от нее взгляд, заметно нервничая. Ловкие руки мигом наполняют бокал. Только один… - Вы… Ты не желаешь? - Мне достаточно. А то боюсь, утром я ничего не вспомню. - Люк смело шарит глазами по его телу, смущая еще больше. - А я хочу вспомнить… Пока Артур мелкими глотками поглощает терпкий напиток, девушка не спеша раздевается. Обувь… Пояс… Верхнее платье… Нижнее итак почти не оставляет места для фантазии, но Люцерис скидывает и его, наслаждаясь реакцией рыцаря. Грудь сильно вздымается, язык вновь и вновь проходится по губам, пальцы побелели на забытом кубке… … Она даже не думала, что это настолько возбудит ее, но его взгляд моментально разжег драконье пламя в каждой клетке тела. Неожиданная слабость сковывала по рукам и ногам, а он... лишь наблюдает за ней, не смея коснуться… Девушка смело усаживается сама к нему на колени… … Тут не устоял бы даже святой. Да, она его королева, и это определенно грех. Что уж там! Грех даже думать о ней… Но он уже итак слишком часто о ней думал, а теперь она на его коленях. Обнаженная… практически идеальная… Мужчина обнимает ее, покрывая бесчисленными поцелуями нежное тело. … Его прикосновения словно патока... обволакивают… Губы мягкие… А руки нежные. Слишком! Люк чувствует, как возбуждение неумолимо гаснет. Это совсем не то, к чему она привыкла... Не то, чего она хочет… - Пойдем в постель... - шепчет она ему. ... Мужчина чутко прислушивается к каждому звуку, движению, действию своей королевы, чтобы пойти на поводу... угодить ей... не подозревая, что самая желанная, самая возбуждающая для нее вещь - безумие. … Забравшись на него сверху, Люцерис понимает, что не сможет получить желаемого. Ему просто нечего дать ей. Что ж… придется взять самой. Девичьи руки становятся жесткими и злыми, прикосновения болезненными… ... Да что с ней? Все было так хорошо! Он плавился от близости горячего тела. И вот она царапает его острыми ногтями, засасывает до боли и, о боги, кусает… Королева желает этого? Женщины обычно любят нежность… внимание… чуткость… заботу… особенно в столь интимный момент. Тем более в первый раз. Она же кажется все более безумной… …Это приятно. Мучить его, слышать шумные болезненные выдохи, а чего стоил его удивленный взгляд, когда она прикусила его губу едва ли не до крови… … Не в силах более терпеть, Люцерис насаживается на него. Если он не совсем дурак, то уже наверняка понял, что именно ей необходимо. … Немного опешив от ее напора, Артур все же принимает предложенную игру. Наращивая темп, он страстно целует ее, сжимает тонкую кожу до боли, чувствуя, как ей это нравится. … Он определенно старается, но все его действия слишком благоразумны… Ей же нужен огонь… сжигающий поток страсти… когда боль также желанна, как и ласка... потому что ее дает он… … Артур прикусывает кожу в основании шеи, и она забывает, кто с ней… зная только, что нужно больше… больше грубых жадных болезненных прикосновений. Его прикосновений. Она так скучала за ними. Да она продала бы душу, чтобы только он касался ее... - Еще… - шепчет она, закрывая глаза. - Пожалуйста… Я так скучала… Мужчина делает то, о чем королева просит его, слыша, как шумные выдохи превращаются в лёгкие стоны. А стоны в имя, холодное, точно лезвие ножа...***
… Когда на рассвете он покидал ее спальню, Люцерис испытала лишь облегчение. По грустному взгляду девушка поняла, что обидела его, но не могла вспомнить как именно. Все было не так, как привыкло ее тело, но закончилось неплохо. - Спасибо, Артур… - улыбнулась она ему на прощание. - Это было прекрасно. - Не было. - мужчина ощупывал взглядом ее лицо с едва заметными следами бессонной ночи. - Я не смог доставить удовольствие моей королеве. - Неправда. Мне было хорошо. - она успокоительно кладет руки ему на плечи, пытаясь притянуть к себе для поцелуя, но он отстраняется. - Не со мной. - мужчина ласково убирает ее руки. - Моей королеве нужен ее король. Люцерис задыхается словно от удара под дых. Темные глаза в возмущении впиваются в него. Как он может? Она была с ним! Ни секунды не думая об Эймонде! - Да… Ты называла меня его именем. - он не должен этого говорить. Недостойно рыцаря указывать на женскую слабость, но обида слишком жжет изнутри, чтобы проглотить ее. - Тебе нужен он. Горькая злость клокочет в груди, готовая вот-вот прорваться наружу слезами. Она не могла этого сделать! Она ненавидит мужа! Убийцу с ледяным взглядом… Она не вспоминала о нем уже много дней и давно забыла про него. Перестала желать… Она просто не могла звать его в ночи, тая от наслаждения. Но мужчина смотрит на нее так укоризненно… неужели правда? Какой стыд. Пальцы сами закрывают лицо. Щеки краснеют… - Прости… У меня толком никого не было, кроме мужа... - глупо пытается оправдаться Люк.***
… Подготовка торжеств - тяжелый неблагодарный труд. Подготовка торжеств, которые отвратительны их главному участнику, тяжела вдвойне. Сложив руки под грудью, Алисента горько думает о том, что сын в любом случае будет недоволен. Ну, если только она не поднесет ему, вместо праздничного пирога, блюдо с головами Тайленда Ланнистера и его дочери. … Какие выбрать цветы? Красные, как цвета их дома? Или белые с огромными зелеными листьями..? Ей хотелось обсудить и с ним кое-какие детали, но утром сын вернулся слишком взвинченным. Королева не рискнула. … Что там еще на сегодня? Оговорить детали представления… Она спешит по коридорам, ловко выбирая дорогу. … Интересно он желает турнир или нет? С одной стороны, все это крайне дорого и безрассудно. С другой, Ланнистеры наверняка ожидают по-настоящему королевского размаха. Праздник растянется минимум на неделю… … Сын проходит мимо, даже не заметив ее. Невменяемый. Сгорбленные плечи. Опущенная голова. Резкие порывистые движения. Боги, что это? Кровь? Часть лица покрыта мелкими алыми каплями… - Эймонд! - догоняя, мать едва ли не силой разворачивает его к себе. Залитый кровью глаз безумен. Он вырывает у нее руку с такой силой, что королева едва не теряет равновесие. Страх скручивает внутренности. Она видела его в таком состоянии всего пару раз в жизни. Когда он, совсем мальчишка, избивал брата, превратив лицо Эйгона в кровавое месиво, и когда Люцерис бросила его, сбежав на Драконий камень. - Что-то еще, матушка? - Нет… извини… - она делает пару шагов назад, находя самым разумным ретироваться...***
… Уже давно наступила ночь, а дракон все не мог успокоиться. Все, что он строил внутри себя долгих два года, рухнуло за какой-то месяц, полностью погребя под руинами. Ланнистеры, сделавшие его живым товаром, золотоволосая шлюха, девчонка, которую он сломал ради забавы, а теперь это… … Покидая Драконий Камень в последний раз, он оставил там множество верных людей, обязав их заботиться о королеве и отчитываться о каждом ее шаге. Дракон желал знать все: с кем она общается, чем дышит, сколько времени проводит с детьми, где бывает. Жадно вчитывался он в скупые строки, пытаясь уловить ее образ в жалких обрывках жизни. Все было однообразно и грустно. Люцерис редко покидала дом, лишь изредка посещая Королевскую Гавань или Дрифтмарк. Много читала, и, кажется, утонула в детях… … И вдруг началось это… ... Мужчины… … Раз в несколько месяцев она позволяла себе близость с каким-нибудь мелким лордом, рыцарем или вовсе безродным простаком. Всегда это был только один раз. Он проглотил это, едва не рехнувшись. Да, его жена - дракон, хоть и лишь наполовину… А он не имел права распоряжаться ее жизнью, но боль была настолько сильной, что въелась в подкорку воспаленного мозга. Знать, что где-то живут мужчины, касавшиеся ее тела, видевшие отметины, оставленные его страстью, было невыносимо. Едва вернувшись в столицу, дракон приказал найти их всех и доставить к нему. Король хотел видеть тех, кому она позволила то, чего был лишен он. … Возможно, не нужно было этого делать… Но поздно сожалеть о содеянном… … Все они были разные. Не похожие как на него, так и между собой. Единственное, что их роднило - лучезарная молодость и простота. Парни, не обремененные излишними моральными условностями, готовые пойти на встречу милой девушке, оказавшей им внимание. Едва ли кто-то из них был способен задуматься о возможных последствиях. … Краем сознания дракон понимал, что едва ли во всех Семи королевствах найдется мужчина, способный отказать королеве. Как не могла та девчонка с утеса Кастерли выставить его вон, поднять крик или рассказать кому-либо о домогательствах. Но гнев не давал мыслить рационально и взвешенно… Он не может запретить ей тащить в собственную постель тех, кого она пожелает, но может сделать так, чтобы каждый из них навсегда закрыл глаза, видевшие его любимую. … Дракон и сам не знал зачем приказал сегодняшней жертве рассказать все, что было между ними в мельчайших деталях. Дрожащий от ужаса мужлан, немного стесняясь, рассказывал о том, как королева раздевалась перед ним, как он целовал ее… Пленник отлично видел состояние короля, отчаянно пытавшегося смирить гнев и не придушить его прямо сейчас голыми руками, но останавливаться не посмел. Подробно описал, как она мучала его, искусав все тело, и требовала того же в ответ. Фиолетовый глаз закрылся, а грудь монстра вздымалась так часто, что рыцарь было решил, что, пожалуй, короля сейчас хватит удар. Простак даже предположить не мог, что именно происходит в нестабильном мозгу дракона. … Ярость смешивалась с ненавистью и ревностью, обращаясь в гремучий коктейль. Боги, да будь здесь сейчас Люцерис, он и ее бы придушил собственными руками. … Ни о каком снисхождении не могло быть и речи… … Теперь же в прохладной ночной тьме пламя, бушующее в венах, превратилось в похоть, горячим клубком распирающую пах. Никогда в жизни он не чувствовал себя гаже. Померкли даже совсем свежие воспоминания о стыде перед использованной девчонкой. Рассудок вновь и вновь возвращался к словам мерзавца, рисуя во всех деталях картину произошедшего. Его девочка желала этого ублюдка… целовала его… трогала… Невозможно. Как он посмотрит на нее вновь, зная все это? Увидит губы, оскверненные чужими поцелуями… Каштановые пряди, в которых путались чужие пальцы… … Рука неосознанно заползла под одеяло и резко сжала томящийся в напряжении член… … Нельзя… Это отвратительно… … Одно резкое движение… Другое… … Ублюдок говорил, что королева желала грубости, и дракон знал почему. Он сделал ее такой. Научил смешивать боль с удовольствием, отдаваясь ему до конца. Научил желать боль… дарить боль… Она по-прежнему была его, даже когда… … Быстрее… грубее… … когда ее имеют другие… Другие… Не один и не два… … Голова запрокидывается далеко назад, упираясь макушкой в изголовье кровати… … кровати, в которой он столько раз доводил ее до края… питаясь громкими стонами, которые слышали все… Дракон желал, чтобы их слышали все… желал, чтобы каждый знал, кто хозяин ее тела… … Хочется быстрее… но быстрее уже некуда… … Мерзавец уверен, что королева достигла с ним пика… И дракон помнил каково это, когда она сильными спазмами сжимает внутри, будто желая вытолкнуть из себя… … Впервые за долгое время имя жены полу вдохом слетает с губ юноши, обжигая ничуть не меньше жемчужных капель на животе… … Но даже это не приносит облегчения… … Утром дракон проснулся разбитым, обнаружив, что толком даже не смыл чужую кровь с лица…***
… Дни проходили в тумане, как-то странно похожем на тот, что застилал его сознание давным-давно в Харренхолле. … Дракон смутно помнил, что обсуждалось на заседаниях разнообразных советов, какие документы подписывал, что говорила матушка, пытаясь хоть как-то смягчить его лютую ненависть к будущей супруге. Лишь вечером в подземелье, пытая ублюдков, он вновь чувствовал себя нормальным. Совсем как, когда жег Речные земли, сотнями убивая невинных. Это стало своего рода наркотиком – видеть их страдания. Один раз он испугался сам себя, ощутив совсем уж нездоровое желание попробовать какова на вкус их кровь. … Пелена спала в тот день, когда юный гонец доложил, что леди Люцерис с принцами прибыла в порт Королевской Гавани.***
… Солнце палит нещадно, и даже освежающий морской бриз не в силах спасти ситуацию. Хотя королю плевать на жару. Дракон не боится пламени. Что ему солнце… … Замерев мраморным изваянием на спине черного как смоль жеребца, Эймонд острым взглядом наблюдает, как матушка поднимается на борт легкого брига, чей парус украшен гербом дома Таргариенов. Золотой дракон Эйгона. Пора бы уже заменить его, вернув более привычные цвета… … Юноша рассчитывал, что сможет спокойно встретить жену и сыновей, как полагается вместе с матерью. Но в висках болезненно застучало лишь при виде корабля, который он сам когда-то подарил ей. И Эймонд остался на берегу. … Двери на палубу распахиваются, и откуда-то из нутра брига вылетает темноволосый мальчишка. Эйгон. Боги, как он вырос! Эймонд видел сына последний раз, когда тому шел третий год… - Не спеши! – знакомый голос ускоряет сердце разом до двухсот ударов в минуту. … Она появляется вслед за сыном. Гордая осанка, унаследованная от матери. Тонкая фигура. Привычная волна каштановых волос. Голубой по-прежнему идет ей больше, чем кому бы то ни было. За руку ее цепляется беловолосый малыш, неуверенно переступая на покачивающейся палубе. … Рейнор. Он видел его лишь маленьким сморщенным комочком, едва не убившим мать, и ненавидел его не меньше, чем себя самого... Слепо и иррационально… … Комок подкатывает к горлу, на секунду перекрывая дыхание… … Алисента обнимает Люцерис и мальчиков, целует всех в щеки. Похоже, они знают бабушку и рады ей. Королева часто бывает на Драконьем Камне. В отличие от него… Эймонд даже и не узнал бы собственных детей, не будь они с матерью. … Они там… Счастливые. А он… … Ловит на себе ее взгляд. Очевидно, Алисента сказала невестке, что король тоже прибыл встретить их. И Люцерис смотрит на него, слегка улыбаясь. Знакомым жестом девушка откидывает за спину волосы, которые тут же возвращаются назад порывом ветра. … Для Эймонда это слишком много. Смятение выплескивается наружу волной отвратительных мурашек, роем сползающих по спине вниз. Развернув коня, он спешно удаляется, покинув их вновь…***
… Люцерис иногда бывала в Красном замке, в периоды длительного отсутствия короля. Дом казался огромным, пустым и жутковатым логовом, внутри которого притаилось чудовище. Девушка отлично знала его в лицо – проклятый трон, забравший всех, кого она любила. Иногда Люк приходила взглянуть на него. И всегда ей казалось, что он зовет ее… Хочет, чтобы она опустилась в ледяные объятия. А уж тогда… Железные руки-мечи сожмут, раздавят тело, заставив кровь потоком омыть голодную сталь, а что останется сбросят к подножию, успокоившись до следующего раза. … Мурашки бегали по спине. Сердце колотилось… … Как здесь сидела мама? Мама, которая толком до последнего не была уверена по плечам ли ей эта ноша… И лишь Деймон вселял в нее, если не уверенность, то страх за жизни детей, которых зеленые обязательно казнили бы при первом же удобном случае. … В этот раз все было иначе. Девушка чувствовала пульс жизни, бьющийся под чешуей красного кирпича. Хозяин был дома. Все кипело и жило странной напряженной жизнью. Деловито сновали туда-сюда незнакомые и знакомые люди, придворные и слуги. Бегали и совсем сомнительные персонажи с руками, полными измерительных приборов замысловатого вида. - Что здесь происходит? – поинтересовалась она, не сдержав любопытства. - Праздник совсем скоро, а еще ничего толком не готово… - пробурчал угрюмый небритый мужчина. – Простите, госпожа… - Праздник? – бровь в сомнении поднялась вверх. Она лучше других знала, что король не любит пышные празднества и шумные застолья. - Да, помолвка короля и юной леди Ланнистер. Неужто не знаете? Весь город только и говорит об этом… - Я… только приехала… … Нельзя сказать, что новость поразила или шокировала Люцерис. Скорее она восприняла ее как нечто само собой разумеющееся. Для чего еще расторгать брак, если не брать новую жену? … Документ, подписанный главным септоном, и скупое письмо с печатью десницы доставил на Драконий Камень посыльный, приятный мальчишка, на вид лет восемнадцати, болезненно напомнивший Джейса. Такие же непослушные волосы и улыбка, все время норовившая осветить лицо. Он старался быть серьезным изо-всех сил, но ничего толком не получалось. … Единственное, что уязвило Люцерис, было то, что Эймонд не нашел в себе сил самостоятельно написать ей. В остальном, она не почувствовала ничего. Давно уже она не чувствовала себя ни королевой, ни женой. … Тот день был суетливый, полный до краев новостей и разнообразных событий. Прибыла королева Алисента с целым отрядом каких-то девиц… Насколько поняла Люцерис, девчонки были дочерьми мятежных лордов, некогда присягавших Рейнире, и отцы отдали их в Красный Замок на правах заложниц…. То есть воспитанниц короны… Королева хотела нескольких оставить внукам в качестве нянечек. Так что вся эта толпа сновала по замку и нестерпимо жужжала, точно рой перепуганных пчел. Им казалось забавным все: головы драконов на стенах, мрачные залы, даже величественные секвойи, чудом выращенные поколениями садовников в парке за замком. Боги, как девицы были глупы и назойливы… … Люцерис как раз пила чай в обществе королевы, уже догадываясь, что та приехала посмотреть на ее реакцию и успокоить в случае необходимости. Необходимости не было. Было только легкое раздражение… И тут вбежал зареванный Эйгон. Мальчик не плакал практически никогда, несмотря на юный возраст, и Люк гордилась им, полагая, что сын растет настоящим мужчиной. После продолжительных расспросов, они выяснили, что одна из привезенных девчонок заявила мальчику, что вовсе он никакой не принц, а такой же бастард, как и его мать, а ежели он желает в этом убедиться достаточно посмотреть в зеркало и темные волосы сами подскажут ему ответ. До конца сын, конечно, ничего не понял, но все равно расстроился, уловив, что принцем его считать не намерены… … Ноздри Люцерис раздулись, глаза сузились, и королева Алисента впервые уловила сходство невестки с Эймондом. Девушка тонко переняла его манеру, даже не осознав этого. Гордо выпрямив спину, Люк приказала приволочь девицу к ней. … Долго рассматривала она дерзкую дрянь, не говоря ни слова. Та же думала, что находится под защитой королевы-матери. Да и вообще… Кто поверит лепету ребенка, еще не достигшего пяти лет от роду? - Сир Аластар! – обратилась наконец Люцерис к старому рыцарю, вечность жившему на Драконьем Камне и служившему всем его хозяевам. – Отрежьте юной леди язык, дабы впредь ей было неповадно разносить клевету и оскорблять наследников Железного трона. Девчонка тут же забилась в истерике, заливая слезами каменный пол и собственное платье, но драконья королева осталась холодна. Тогда дрянь перешла к проклятьям, повторив в лицо Люцерис всю ту грязь, которую уже слышал юный принц. … Закусив в задумчивости губу, юная королева дала леди высказаться до конца. - Надеюсь, вы закончили? – издевательски улыбнулась Люк. –Тогда я повторю. Сир Аластар, отрежьте юной леди язык. А после… Я слышала в городишке внизу есть бордель… Отдайте ее туда. Пусть лично заимеет бастарда, а лучше нескольких. Ублюдков, так и быть, я разрешу вам отправить вашему лорду-отцу. - Милая, не перебор ли это? – прошептала королева-мать, доверительно приблизившись к невестке. - Перебор? Я подарила дряни жизнь. Пусть будет рада и этому. – холодно бросила та. – Каждый должен знать каким будет наказание за оскорбление моих сыновей. … Алисента похолодела от ужаса, узнав в девушке жестокость достойную Эймонда. Хотя возможно в Люцерис говорила старая детская травма – клеймо бастарда, жегшее душу всю жизнь. … А вечером юного посланника пригласили в покои королевы, где он остался надолго…***
… Со дня приезда прошло без малого пять дней, но девушка так ни разу и не говорила с Эймондом. Он старательно избегал и ее, и детей. По утрам Люцерис ловила его взгляд во время утренних прогулок в уголке сада, навсегда запавшем в душу изящной красотой вьющихся тонких розовых побегов. Сколько она ни старалась, капризные растения не приживались на Драконьем Камне, чей резкий климат был для них губителен. Юноша наблюдал за ними из окна собственных покоев, когда-то бывшими и ее тоже… Люк не сомневалась, что там не изменилось ровным счетом ничего с того дня как она разрыдалась над ним, выронив нож. Напряженное внимание короля вселяло дискомфорт, и она спешно уходила, собрав детей. … Боги, если ты хочешь посмотреть на собственных детей, то спустись… Она спокойно могла потерпеть его присутствие некоторое время или же вовсе оставить их наедине. Но нет… Эймонд предпочитал смотреть. … Сталкиваясь с ней в запутанной вязи коридоров и переходов Красного Замка юноша лишь холодно кивал ей, даже не замедляя шаг. Люцерис находила это разумным. Говорить им было особо не о чем. … Во второй половине дня все время до ужина занимали осмотры лекарей. У сына на теле была не проходящая сыпь жутковатого вида, которая не исчезла даже после смены всех продуктов питания, одежды и прочего. Один из врачей запугал ее до полусмерти, заявив, что это запросто может быть некая разновидность серой хвори. … Сегодня за ужином к ним в покои пожаловал гвардеец с белым плащом за плечами, и Люк мазнула крепкую фигуру ставшим уже привычным оценивающим взглядом одинокой женщины. Мужчина был не плох, но здесь, в Красном Замке, приходилось быть осторожной, чтобы не замарать репутацию детей. - Ваша милость, король желает видеть вас у себя после ужина. – отрапортовал он. - Зачем? – девушка удивилась, полагая, что мужу сейчас, в преддверии скорой помолвки с юной леди Ланнистер, не до нее. - Не имею чести знать, ваша милость.***
… Не пойти нельзя. Все же он – король. Хотя Люцерис с трудом могла представить, как можно оказаться с ним один на один там, где они были вместе. Она помнила все. Каждый взгляд, прикосновение, улыбку… Как помнила и то, как проявлялось его настоящее лицо. Звериный оскал монстра, которым он был всегда… … Да, она права. Комната не изменилась совершенно. Лишь пропало ее любимое кресло, в котором можно было, уютно устроившись, уснуть и проспать до самого утра. А во втором расположился он. По-домашнему простой без привычной кожаной брони в тонкой белой рубашке, уже порядком измятой. Длинные пальцы барабанят по мягкой обивке, опускаясь один за одним в привычном жесте. Люк нервно сглатывает, ощущая себя едва ли не более дискомфортно, чем в первый раз, когда вина заставила ее перешагнуть порог этой комнаты. - Желали видеть меня, ваша милость… - девушка поражается насколько жалко звучит голос. - Ваша милость… - он не оборачивается, и ей виден только его резкий профиль. Тонкие губы кривятся словно от горькой микстуры. - С каких пор ты зовешь меня так? - С тех пор, как вы перестали быть моим супругом. Вы - мой король, и я обязана… - Перестань! – мгновенно поднимаясь, Эймонд оказывается к ней слишком близко, заставляя сделать шаг назад. - Как прикажете, ваша милость. - Люк смотрит мимо его плеча, но там разобранная ко сну постель. Их постель… с изумительной красоты алым балдахином, который она заказывала сама. Шторки можно было задернуть, и внутри получался уютный маленький мирок, в котором не стыдно было проваляться сутки напролет. Не зная куда смотреть, девушка упирается взглядом в пол. … Все эти дни он наблюдал за ней, пытаясь смириться с ее присутствием. Но невозможно прятаться вечно. Даже матушка заметила, что он ведет себя неучтиво, и следует хотя бы формально пообщаться с женой и детьми. Она была права, но Эймонд отлично понимал, что ни о каком сближении с сыновьями не может быть и речи, пока он не свыкнется с присутствием Люцерис. … И вот она здесь. Перед ним. Красива даже более, чем раньше. Ощупывая жену взглядом, юноша ощущал, как болезненно задевают мельчайшие изменения в ее внешности. Высоко собранные волосы и специально оставленные на свободе легкие пряди-пружинки по обеим сторонам лица. Слишком глубокий вырез на платье темно-фиолетового цвета, открывающий на всеобщее обозрение крупные звездочки шрамов. Любая предпочла бы все это скрыть, сочтя уродством, но Люцерис, кажется, не замечает их вовсе. Украшения. Он точно помнил, что раньше жена не носила золото, лишь иногда выбирая легкие изящные изделия. Теперь же в ушах переливались массивные серьги с рубинами, на пальцах мерцало множество колец витого золота, а запястья обеих рук плотно сжимали тяжелые одинаковые браслеты, отчего-то напомнившие порядком забытые ремни, по-прежнему жившие за изголовьем постели. … Ни разу не посмотрев на него, Люцерис опустила глаза, и бессовестно длинные ресницы упали на щеки. … В памяти всплыло воспоминание, как в первый раз он толкнул ее к стене, сжав горло руками, и шипел что-то в лицо, уже утонув в черном омуте глаз. … Руки спрятались за спину, сжав одна другую. Трогать нельзя. Никак. И теперь уже никогда. … Она была так беззащитна перед ним в своей вине и жажде прощения. Невозможно было не поцеловать эти губы… такие же как сейчас… полные и блестящие. … которых касались все те ублюдки. Каждый из них был лучше него. Достойнее. Все они были глуповаты, просты до тошноты, но по-своему чисты. В их венах не струился яд, способный изувечить любого. Яд, позволяющий мучить, пытать, убивать, не испытывая угрызений совести. … Она позволяла им любить себя. Трогать руками и губами отметины, оставленные его кровью… … В голове гудит и кружится. Зачем она так близко? Еще немного и он поцелует ее… или убьет… … Молчание чересчур затягивается, переходя все разумные пределы, и Люцерис ясно чувствует, как искрит вокруг напряжение, которым так быстро наэлектризовался воздух. Она поднимает глаза, боясь увидеть в его лице то, что видела много раз, - желание. … Конечно, оно там, а еще растерянность и злоба. За что он злится на нее? Это он сотворил весь этот кошмар, разделивший их. Она хотела лишь тихого семейного счастья, когда все, по крайней мере, живы… - Садись, если хочешь… - Эймонд наконец отступает от нее, делая широкий жест рукой. Юноша распахивает настежь окно, впуская в спальню порыв прохладного вечернего воздуха. Где-то под стенами замка слышен гомон ребят, пытающихся за медяки поскорее продать наловленную за день рыбу. Сколько не боролись золотые плащи, а победить стихийный рынок, отравляющий своим шумом и миазмами покой королевской семьи, так и не смогли. Бриз легко шевелит платиновую челку, спадающую на шрам, и Люк, в который уже раз, удивляется почему Эймонд столь упорно отказывается отпустить волосы. Было красиво. И ей нравилось засыпать, зарывшись лицом в мягкий шелк, вдыхая его легкий запах. Убийца. Она спала в одной постели с убийцей. Желала его, даже зная какое перед ней чудовище. … Ветерок немного охлаждает и ее, гася смятение, царящее в мозгу. - Я хотел спросить, как дела у Эйгона. Мейстер говорит, что сможет ему помочь, но потребуется немного времени. Ты готова здесь задержаться? - он не смотрит на нее, предпочитая пейзаж за окном. … Нет, не готова… Думала, что готова. Но оказалось слишком… чувствительно. - Конечно. Сколько потребуется. – девушка все же опускается на краешек постели, находя ее привычно мягкой. – Мальчишкам нравится здесь. На Драконьем Камне слишком скучно для детей. А здесь кипит жизнь… Каждый день новые впечатления. Мы с королевой вчера были на представлении. Понравилось даже Рейнору, хотя он еще так мал… … А еще… похож на отца… так сильно, что Люк не перестает удивляться как такое вообще возможно. И характер такой же неуправляемый. Сам того не желая, Эймонд подарил ей свою копию. - Я бы хотел завтра утром побыть с вами. – юноша как-то униженно озирается на нее, видимо, чувствуя себя не в праве приближаться к детям, о которых толком не вспоминал два года. - Конечно. Мы будем рады. Эйгон только и говорит, что о тебе. – Люцерис мягко улыбается, и он видит, что она совсем не изменилась. – Знаешь, мы нашли кладку яиц в старом логове Ксиракс. Три яйца. Проклюнулось пока только одно… Но Эйгон готов хоть сейчас забраться на спину малышу. Он зеленый с желтыми перепонками… … Зеленый, как зеленая кровь в венах их сына. Забавно. Люк готова говорить и говорить, лишь бы больше не чувствовать это больное напряжение между ними. Она рассказывает про жизнь на Драконьем Камне, о том, как Рейнор боится статуи драконов на мосту, как иногда приезжает королева-мать и еще какую-то ерунду. Он просто слушает ее голос, не вникая в суть, думая, что так далеки они не были еще никогда. … Провожая Люк до двери, он вдыхает тонкий запах ее духов, ревностно замечая, что к жасмину добавилось еще что-то неуловимое… отдающее легкой горчинкой. - Я забыла поздравить тебя со скорой помолвкой. – девушка неожиданно останавливается, опуская руку на его плечо. – Надеюсь, ты будешь счастлив. - Хмм… - тянет он, презрительно ухмыляясь. – Едва ли.***
- Эймонд! Что ты творишь? – врываясь в детскую, шипит Алисента. - Сейчас, матушка, пытаюсь построить замок для нашего дракона… - сын, развалившись на толстом ковре, сосредоточенно пытается приспособить еще одну деталь на высоченную уже башню, но Рейнор, подбегая, мигом рушит все старательно отстраиваемое сооружение. – И, если бы мне не мешали, у дракона бы уже был дом! … Он торчит здесь все утро, находя весьма приятным подобное времяпрепровождение. Да и место подходящее… Никто его здесь не ищет, не дергает. Люцерис нет. Кажется, ее взяли в плен портнихи, но это даже к лучшему. Так юноша чувствует себя свободнее. - Все это замечательно. – голос матери пропитан ядом недовольства. – Но кто должен встречать твою невесту? Я? Белые плащи? Или может псы с псарни? - Хоть все вместе. – лицо Эймонда кривится, посильнее чем от чистейшего лимонного сока. – Можете все вместе и жениться на рыжей шлюхе. - Ты немного забыл про многомиллионный долг короны. Это достаточно легко, когда строишь дом дракону. Но скоро приедет глава Железного банка, и придется вылезти из детской, и как-то объясниться. - Не надо напоминать о цене, за которую лорд Тайленд купил меня. – юноша все же поднимается. – Я буду готов через пятнадцать минут, матушка. Шлюха и ее папаша должны увидеть то, что купили столь дорого.***
… Похоже в столицу пожаловали разом все существующие Ланнистеры от мала до велика. В глазах рябит от красных одежд и флагов, а еще больше от светлых голов. Эймонд подумывал сменить знамя с золотым драконом Эйгона на старое черно-красное полотнище, но теперь разом засомневался сможет ли он спокойно смотреть на красного дракона на черном фоне. Дракона, которого купили за пару миллионов золотых монет, всучив мерзкую дрянь. - Леди Сибилла, не слишком ли утомительна была дорога? – он целует тонкие пальчики, украшенные массивными кольцами с оскаленными львиными мордами. Его будущее – жить в окружении подобных тварей, умело скрывающих челюсть убийцы за лицемерно-приторной улыбочкой. - Что вы, ваша милость! Я же ехала к вам. – леди Ланнистер опускает глазки, невинная, точно капля росы на лепестке белой розы. Затолкать бы ее обратно в карету и отправить за стену, чтобы каждый одичалый ублюдок, коих, как он слышал, развелось целое полчище, отымел ее во все щели. - Надеюсь оправдать ваши ожидания. – Эймонд предлагает юной леди взять его под локоть. - Как дела на утесе Кастерли? Как поживает ваша матушка? Сестры? Ваша подруга? Все ли благополучно? … Сибилла напрягается. Он действительно хочет знать, как дела у Эммы или это просто дань вежливости? - Утес Кастерли незыблем, ваша милость, как и Красный замок. Он точно простоит еще много веков после нас. Матушка и сестры немного отстали от нас в пути, но, будем надеяться, скоро прибудут тоже. - она искоса наблюдает за его лицом, но на холодном мраморе не видно ни одной эмоции. - А моя подруга, которую вы так любезно запомнили, несказанно удивила всех нас… … Девушка замолкает, ожидая дополнительного вопроса, которого не следует, лишь губы короля складываются в типичной гримасе, мигом проявляющей складочки в уголках рта. - Вы и представить себе не можете насколько мы были поражены, когда она заявила, что хочет принять обет и присоединиться к молчаливым сестрам. … Эймонд сильнее кривится. Какая мерзость! Он открыл девчонке мир чувственных наслаждений, а она предпочла распорядиться жизнью подобным образом, отрезав даже потенциальную возможность стать счастливой. Хотя… вспоминая ее исступленные ласки в их последнюю ночь, неожиданно отдающие сумасшествием, и то, как она шептала его имя, называя любимым, король приходил к выводу, что нехотя посеял в ее душе совсем не те чувства, которых добивался. Неужели девчонка и в самом деле могла к нему привязаться настолько сильно? Внутри вновь всколыхнулся стыд. Нет, не может быть. Все женщины, которых он когда-либо касался, не считая шлюх, велись исключительно на его статус. Сначала принца, а теперь короля… Да, возможно, некоторые из них находили его симпатичным, но не более того. Но даже легкая симпатия мигом таяла, стоило им узнать его ближе. Только жена смотрела на него по-настоящему влюбленными глазами так долго, отказываясь замечать то, чем он был на самом деле… … Вот и эта дрянь заискивает перед ним, желая привлечь к себе внимание, только потому, что папаша посулил ей высокий титул и невероятные перспективы. Боги, как тошно… Губы сжимаются, пропадая с лица. - Незавидная участь. - холодно говорит он, пропуская невесту вперед под своды Красного замка.***
… Эймонд чувствовал себя ни больше, ни меньше как племенным жеребцом, выставленным на продажу. Дорогим. Очень дорогим бессловесным животным, слепо принимающим участь, уготованную чужой волей. … Давно, когда он был совсем мальчишкой и верил в тот бред о долге, что любила повторять матушка, юноша представлял свое будущее достаточно ясно. И горько. Вполне в соответствии с традициями общества. Рано или поздно, его, второго сына, продадут в обмен на благосклонность одного из высоких домов или на деньги. Его уже пытались обменять на армию Баратеонов, женив на леди Кассандре. Боги, девчонка даже не успела расцвести и превратиться в достойный продажи товар! Он ясно помнил ее тощую фигуру, вытянутое бледное лицо и тонкие, похожие на мышиные хвостики, косы. Она с ужасом смотрела на него большими воловьими глазами, очевидно, тоже не находя перспективу подобного брака заманчивой. От одного ее вида тошнило. Но долг есть долг. … К счастью, уже тогда бешеная драконья кровь противилась подобному обращению с ее носителем. Яростно бурля в венах, она затмевала разум, мешая спокойно обо всем договориться с лордом Штормового предела. О, как он старался, сжав покрепче зубы и изо всех сил пытаясь усмирить горячий нрав! Убеждал себя, что его ситуация гораздо лучше, чем то, через что прошли его сестра и брат. Помогало плохо… Крайне плохо. … Он держался из последних сил, и тут появилась она, разрушив остатки самообладания. Еще некоторое время Эймонд старался успокоить мигом давшее сбой сердце, но слова Люцерис о том, что ее тоже уже успели продать, сорвали крышу напрочь. Он наплевал на все. На все договоренности. На долг и ответственность… … и наплевал бы снова, если бы она дала повод… … Выносить все это, зная, что жена совсем рядом было еще тяжелее. Держать маску, стараться быть учтивым, когда каждая клетка требует задушить собственными руками каждого Ланнистера, бессовестно сверкающего золотыми волосами под крышей его дома. А лучше… содрать с них кожу… медленно… дюйм за дюймом… раздробить кости… одну за одной… чтобы твари молили о смерти… мечтали о ней… - Ваша милость, вы покажете мне столицу? - щебечет невеста, стреляя в него бесстыжими зелеными глазками. Мерзкая шлюха… … Эймонд выныривает из прекрасного видения, где он только что собственными руками содрал скальп с ее уродливого папаши. Глаз злобно прищуривается. - Конечно, милая… - ощущая его настрой, королева успевает опередить сына, пока тот не наговорил гадостей. - Но у короля мало свободного времени. Если он не сможет, то я с радостью устрою для вас экскурсию как по городу, так и по замку… Тут много всего интересного. Правда же, Эймонд? … Интересного? Что она под этим подразумевает? Драконье логово, которое ему пришлось фактически отстраивать заново? Септы, расплодившиеся в невиданном количестве? Или шайки сброда, которые периодически устраивают настоящие побоища с золотыми плащами на узких улочках? Боги, он был бы счастлив и озолотил бы любого, кто утащил бы дрянь в самую глухую дыру Блошиного конца и оставил себе! - Хммм… - глухо выдавливает он из себя, поднимаясь. Сил находиться рядом с ними больше не осталось. Эймонд чувствует, что еще минута, и он взорвется, выскажет все, что обо всем этом думает. Просто необходимо сбросить накопившуюся ярость. Будь сейчас вечер, он спустился бы вниз и устроил небольшое кровавое представление, но еще утро… И значит единственное, что он может сделать - выйти и вволю помахать мечом. Что ж… тоже неплохо…***
… Качая под столом ножкой, Сибилла размышляет о причинах его холодности, столь чувствительно цепляющую девичью гордость. Она делает все возможное, чтобы привлечь его внимание, но король лишь больше отстраняется от нее. Боги, да ни один мужчина не вел себя с ней подобным образом! Леди Ланнистер злилась на Эмму, считая ее причиной показного безразличия, но, оказавшись в Красном замке, девушка быстро смекнула, что проблема гораздо глубже. А скоро и проникла, как ей казалось, и самую ее суть… … Эймонд достаточно быстро погрузился в адреналиновую динамику боя. Думать нельзя. Мысль медленнее рефлекса. Лучше отдать контроль телу, которое само знает, как лучше увернуться, отразить удар… Атаковать… … Ярость превращается в энергию движения и силу. Мышцы приятно напрягаются, освобождая разум. …Почему он не родился спокойным и уравновешенным, как, например, Дейрон? Брат подходил для всего этого дерьма гораздо лучше. Как же он ошибался, вожделея Железный трон и титул. Да, упиваться властью, ощущая собственное всесилие, было восхитительно, но и минусы были слишком… существенны… … Тренировочный меч впивается в тело противника, заставляя довольно ухмыльнуться. Слабоват. Коль был пошустрее, хоть и вдвое старше самого Эймонда. Может взять двоих? Слепой зоны, значительно ограничивавшей его ранее, больше нет, и можно позволить себе похулиганить. Матушка запрещает ему подобные выходки, несмотря на статус и возраст, но что она знает? О нем ничего… А гнева в душе столько, что хватит испепелить целую армию. … «Да пощадят меня Семеро…» думает Алисента, едва осознав собственный просчет. Зачем только она взялась показывать юной леди Ланнистер замок и его окрестности? Все шло хорошо. Они начали с парка, осмотрели цветник - гордость королевы- матери, насладились шикарным видом на Черноводный залив и город. И тут девчонка услышала звон мечей. Глаза мигом загорелись. Она так любит турниры. А к помолвке или свадьбе приурочат турнир? Это было бы так здорово! А можно ли посмотреть, как тренируются настоящим рыцари Королевской гвардии? … Если бы Алисента знала, что сын решил укрыться от назойливых гостей именно здесь, то обязательно придумала бы как отвлечь надоедливую девицу, но… она не знала. … К счастью, Эймонду было не до зрителей. Юноша отчаянно отбивался от двух противников, работающих достаточно согласовано, чтобы доставить королю немало проблем. - Давайте не будем здесь надолго задерживаться, милая… В замке много всего интересного. - с замиранием сердца сказала Алисента, замечая, что девица уже увлеклась зрелищем. … Благо посмотреть было на что. Тренировочная площадка вмещала разом едва ли не десяток пар бойцов, отрабатывающих те или иные удары. Механически повторяющиеся движения, наводящие скуку. И лишь некоторые работали в полную силу. … Столько мужчин разом будоражили воображение юной леди, внимательно изучавшей каждого. Да, король несомненно выделялся платиной шевелюрой и боевым настроем, но и без него здесь было множество приятных молодых и не очень людей. А ей так все приелось на утесе Кастерли! Хорошо бы они обратили на нее внимание! … На противоположной стороне площадки появляется служанка, которую тянет за руку темноволосый малыш лет пяти отроду. В руках у него не по росту огромный деревянный меч. - Это мой внук. Эйгон. - говорит Алисента, перехватила взгляд гостьи. - Но… он не… - Слишком темненький для Таргариена? Да, этим он пошел в мать, но черты лица… Вы удивитесь, когда увидите его ближе. Очень похож на Эймонда. - Я не это хотела сказать. - краснеет Сибилла. - Я слышала, что сыновья короля не живут в Красном замке… и немного удивилась. - Да, по воле Эймонда они живут с матерью на Драконьем камне. Но так сложилось, что временно им пришлось посетить столицу. … Заметив внизу отца, мальчик отчаянно пытается привлечь его внимание типичными детскими выходками, но тот слишком поглощен поединком. … Отставшая Люцерис появляется позади сына, который бредит рыцарями и турнирами. Каждый день он тянет сюда мать или нянечку, чтобы поглазеть на настоящих «лысарей». … Не заметить его невозможно. Платиновые волосы и плавная гибкость движений, столь знакомые девушке, мигом бросаются в глаза. Несколько долгих мгновений Люк не может отвести взгляд от танца, которым поглощен ее муж. Совсем такой же как раньше… Девушка отлично помнит, как увидела его впервые с оружием в руках в весьма нешуточном бою против Деймона. Равный против равного. Тогда они казались ей похожими… … А ночью он оказался в ее постели больной и разбитый. Такой беззащитный… слабый…но все равно неуловимо опасный. … Эмоции накатывают океанской волной, ввергая в смятение. … Она гладила платину волос… пела ему… а когда он уснул, долго рассматривала лицо… болезненно осунувшееся, но все равно по-своему красивое особой валирийской резкостью. … Рука сама опускается на грудь. Пальцы пробегают по шрамам, ощупывая один за одним… … Тогда он впервые полностью принадлежал ей. И еще не был монстром… ей хочется верить, что, хотя бы тогда, она не заблуждалась, обнимая его сзади и засыпая, уткнувшись в спутавшиеся пряди. Он так чудесно пах, что в голове плыло от нового незнакомого чувства, тлеющего искрами в груди и внизу живота. - Мама! - оглушительно вопит сын, вырывая Люцерис из потока воспоминаний. – Там отец! - Да, милый, я вижу. Давай не будем ему мешать и вернемся в сад. … Ей совсем не хочется привлекать чье бы то ни было внимание и уж тем более его. Но уже поздно. Вопль Эйгона не остался незамеченным для короля, и тот, остановив бой, наблюдает за ними, опустив меч острием в землю. … Сибилла никогда не видела экс королеву, но мигом поняла, что это именно она. Как поняла и что именно привлекло Эймонда в ее невзрачной подруге. Пару мгновений леди Ланнистер думала, что перед ней и правда Эмма. Расстояние, разделяющее их, было столь значительно, что рассмотреть черты лица было невозможно, но ослепительно белая кожа и волна вьющихся каштановых волос мигом обозначили сходство с религиозной дурочкой, уже наверняка покинувшей утес Кастерли, чтобы скитаться неизвестно где… … В развернувшейся сцене не было ничего особенного. Они лишь обменялись взглядами и легкими приветственными кивками, и Люцерис ушла, ухватив за руку сопротивляющегося сына. … Но сразу стало ясно, что король выведен из равновесия. Он, не пропустивший за все время, что Сибилла наблюдала за поединком, ни одного удара, словно потерял себя. Движения из плавных стали резкими. Ломаными. Мечи противников находили его раз за разом, выводя из равновесия. В конце концов Эймонд просто остановился, в ярости швырнул меч на землю далеко от себя и, грязно выругавшись, покинул площадку в растрепанных чувствах. … А Сибилла осталась. Все было понятно, как божий день, - жена не безразлична королю. Девушка почувствовала себя здесь совершенно ненужной, лишней. Настроение мигом испортилось и так и не восстановилось до следующего дня.***
… А дракон, раздираемый самыми разнообразными чувствами, сполз в подземелье. Не устоял. После всего хотелось убивать… Медленно.., доставляя невероятные мучения жертвам… Боги, откуда только она взялась? Перед глазами в приступе злобы и ревности смешивались образы невесты и жены… … Сегодня дракона ждал сюрприз. Новенький. Тот, кого она отымела последним… … Король замер, неприятно пораженный молодостью мальчишки и весьма заметным сходством с ее старшим братом. - Сколько тебе лет? - спросил дракон, пытаясь найти хоть какое-то рациональное объяснение тому, почему жена выбрала этого юнца. - Шестнадцать, ваша милость… - сдавленно прошептал тот, испуганный до полусмерти видом пыточных орудий. - Ты знаешь почему здесь? - Никак нет, ваша милость. Я не сделал ничего дурного… - Хммм… - дракон приблизился к нему вплотную, заставляя смотреть себе в лицо. - То есть ты не прелюбодействовал с моей женой? … Мальчишка трясется, наконец осознав за что именно его схватили. Кровь мигом отливает от лица. Губы трясутся, делая еще моложе. - Касался ее тела? - Да… - заикаясь выдавливает из себя юнец. … Дракон узнал, что Люцерис затащила мальчишку в постель в день, когда получила бумаги о расторжении их союза. Узнал, что она так и не смогла получить желаемое, несмотря на все старания свои и мальчишки, очевидно, не отличавшемся большой сноровкой в деле любви. И в конце концов просто выставила его из своих покоев. Юнец сказал, что слышал рыдания за захлопнувшейся дверью. … Эймонд не тронул его. Просто ушел к себе, вымотанный за какие-нибудь полдня больше, чем за последние два года вместе взятые. … Упав на постель и закинув руки за голову, юноша пытался понять как усмирить шторм в душе, мешающий рационально мыслить и действовать.***
- Я предупреждала, что не желаю, чтобы мои дети оставались без присмотра даже на секунду! - темные глаза мечут искры. - Все слышали это? … Девушки робко кивают, потупив глаза. Трудно сказать виноват ли кто-то в случившемся, но, судя по настрою Люцерис, достанется сегодня всем. Возвращаясь с примерки очередной серии достаточно легкомысленных летних нарядов, она натолкнулась в полутемном коридоре на Рейнора, истошно ревущего и размазывающего по щекам сопли и слезы. Девушки, видите ли, не заметили каким образом малыш исчез из детской. … Дряни наверняка увлеклись болтовней, в чем были уличены уже не единожды. Может, будь они дома, Люк отреагировала не так жестко, но нервы и без того на взводе. - Вас обеих ждёт наказание. Думаю, по двадцать ударов будет достаточно… - говорит она больше для услужливого гвардейца, готового выполнить любую ее волю. Гнев не ослабевает даже, когда она представляет в деталях картину наказания. - Нет, лучше тридцать. - Тридцать? … Внезапное появление Эймонда смущает девушку, но не настолько, чтобы изменить решение. Она старательно избегает его, так что встречаются они, только когда повода отвертеться найти не удается. Что он тут делает? - Вам кажется наказание слишком строгим, ваша милость? - цепляется за него сердитый взгляд. … Сложив руки за спиной, он изучает ее лицо. Раньше за ней подобного не замечалось. Жену едва не выворачивало при виде крови. Материнство сделало ее жестче… и притягательней… - Слишком мягким… … Король уступает дорогу гвардейцу, который рвется побыстрее выполнить неприятное поручение. - Ты изменилась…. … Ухмыляясь, Эймонд скользит взглядом от глаз к губам и обратно. … Интересно, не позволяет ли она себе лишнего здесь, где так много соблазнов? Здесь сотни мужчин, и многие наверняка не против поразвлечься. … Взор опускается на грудь жены, украшенную созвездием шрамов… … Нужно было приставить к ней верных людей. Все же кровь этой шлюхи, ее матери, слишком сильна… Иначе она никогда не посмела бы… Хотя… кому можно доверять, когда она так хороша… Он не может доверять даже себе. … Нервно моргнув, Эймонд переводит взгляд поверх ее плеча. - У меня был отличный учитель. - хмыкает Люцерис, чувствуя себя максимально неуютно подле него. … Нужно как можно скорее возвращаться домой. Здесь слишком опасно... и так много воспоминаний… … Перед глазами проносится картина из прошлого. Слишком теплая… … Обнаженный до пояса Эймонд скручивает тогда еще длинные волосы в тугой жгут, чтобы закрепить вокруг головы темными металлическими зажимами. … Нежась в теплой воде, Люк фыркает, не в силах сдержать улыбку, заставляя его обернуться и смерить себя уничижающе гордым взглядом. От этого становится еще смешней. Слишком уж не сочетаемы грубые черты его лица с парой выбившихся легких серебристых прядей и глупой почти женской прической, а зажимы вообще больше похожи на аккуратные кошачьи ушки. - Тебя что-то смущает? - строго говорит он, приближаясь. - Ты похож на… девчонку… - давится Люцерис смехом. - Правда? - бровь ползет вверх, пока муж задумчиво перекатывает кончик языка под нижней губой, рассматривая ее. - А так? … бриджи падают на пол… - Так чуть меньше… Моя принцесса… - дразнит его девушка. - Черт! Ты затопишь весь замок до подвала! …Эймонд быстро забирается к ней, выплескивая на каменный пол едва ли не треть воды. Благо, ванна свободно может вместить и трех человек. Он притягивает ее к себе так внезапно, что Люк, не удержавшись, утыкается лицом в широкую грудь, где под тонкой кожей перекатываются сильные мышцы… … Неосознанно копируя Эймонда, девушка смущенно моргает, ощупывая взглядом его торс. Он стал шире… Или так только кажется… Но под одеждой все та же ослепительно белая кожа. … Грудь заполняется странным жгучим чувством, отдаленно напоминающем тоску… по нему прежнему... по себе… по прошлому… Бежать. Нужно… Просто необходимо.