***
- Эймонд не убивал Рейниру… … Девушка оборачивается к Алисенте, резко сбрасывая ее руку. Прилив гнева сушит слезы, замутняя рассудок. Губы поджимаются, глаза сужаются. - Тише, милая… - королева пытается взять руки девушки в свои, но Люцерис шарахается от нее, словно от прокаженной. - Он хотел убедить ее склониться перед ним, прибыть в столицу, чтобы остатки верных ей людей смирились с поражением… Но Рейнира, после всего, была немного не в себе… Ты, конечно, это тоже слышала… Она решила, что он прилетел казнить их, и выбрала легкую смерть для себя и мальчиков. - Это он вам сказал? - раздувая ноздри, шипит Люк. - Он убил всех! Слышите? Всех, до кого смог дотянуться! Даже детей! Ваш сын кормил дракона невинными детьми на глазах всего города! А мою мать, законную королеву Семи королевств, пощадил? Вы сами в это верите?! …С каждым словом тело все больше трясет нервной дрожью. Похоже, Семеро решили добить ее именно сегодня. - Он по-прежнему любит тебя и не посмел бы причинить тебе боль. - взгляд Алисенты падает на грудь девушки, и она понимает насколько глупо звучат ее слова. - Любит?! Он?.. - палец дрожа указывает за спину. - Вы лучше меня знаете, что именно больше всего на свете любит ваш сын! Е*анный железный стул и себя на нем! - Люцерис… Пожалуйста… … Королеве хочется сказать еще многое, привести веские доводы. Да если вдуматься, как мог Эймонд в одиночку прорваться сквозь стражу, бдительно охранявшую его сестру? Как? Там же не было гор обугленных трупов… Выжженных стен… - С меня хватит! - почти кричит в подступающей истерике Люк. - Завтра же мы уберемся домой! Подальше от рыжей шлюхи и чудовища, что вы породили!***
… Люцерис сдержала слово, и на рассвете следующего дня ее бриг покинул Черноводный залив. На душе было тяжело, но мысль о том, что скоро они будут дома и все пойдет по-старому, придавала уверенности и спокойствия. … Она ни с кем не простились, сбежав точно преступница. Так что Люк не знала, как сильно ранила Эймонда в очередной раз… … Примерно к полудню он обнаружил покои жены и детей совершенно пустыми. Здесь еще не успели убрать, и в комнатах царил некий беспорядок, сопутствующий поспешным сборам. Валялись забытые игрушки. Постель не была убрана. На туалетном столике белел костяной гребень, единственный способный разделить густые мягкие локоны Люцерис. … Юноша долго лежал на белых шелковых простынях, сохранивших аромат ее тела, обдумывая стремительное исчезновение жены. Он слишком много себе позволил. Даже поцелуй был перебором, но он разрешил себе унизиться перед ней, сказав о своих чувствах… О, нет! Конечно, не о всех… Но главное прозвучало весьма отчетливо: ему нужен малейший сигнал от жены, и ничего не будет. Ни свадьбы, ни шайки Ланнистеров в их доме… А долг… Он точно что-нибудь придумает. А если нет, то плевать на Железный банк и их запросы. Только бы она простила его. … Он открылся совсем немного, и жена мигом сбежала. … Прокручивая в руках гребень, Эймонд рисовал себе, какой могла бы быть их жизнь, не соверши он роковой полет на Драконий камень. Теплые нежные картины обыденного семейного быта. Дети… Он успел порядком привязаться к мальчишкам за эти несколько недель. Она, согревающая его внутренним теплом, которое всегда облаком окутывало Люцерис. Одного взгляда было достаточно, чтобы усмирить его бешеный нрав, мешавший жить как нормальному человеку. … Впервые ему казалось ненормальным собственное физическое влечение к жене. Сейчас, когда ее не было рядом, Эймонду хотелось душевной близости с женщиной, готовой любить его любым. Люк знала о нем все, и все равно любила… Готова была выслушать, принять и погасить любую его боль, вырывавшуюся наружу вспышками неадекватного гнева. Она могла ничего не говорить, лишь слушать, слегка поглаживая платиновые пряди, и дракон внутри него успокаивался, засыпал на время…***
… Эймонд отправился на Драконий камень, выждав почти месяц. О, чего ему это стоило! Юноше хотелось моментально догнать корабль, упав на него с неба, и спросить, почему жена сбежала. Но он терпел, давая ей и себе возможность успокоиться. Хотя в присутствии рыжей шлюхи это было ой как непросто. … Он надеялся, что после помолвки Сибилла уберется обратно на утес Кастерли. До свадьбы было больше полугода, и дракон надеялся провести их в одиночестве, доедая тела любовников жены. … Но грязная девка осталась. Едва ли по своей воле. Да он дал миллион поводов, чтобы сбежать в ужасе не то, что на Утес Кастерли, а хоть бы и в саму преисподнюю… Даже сам Неведомый показался бы шлюхе милее, чем будущий муж, превращавшийся с заходом солнца в обезумевшее животное. Боги, как она его боялась!.. Злой взгляд, стальной голос, жутковато раздувающиеся ноздри и… Боль... Унижение. Чаще второе, чем первое. Дракон был крайне изощрен в этом. Никогда не знала она, что выпадет сегодня на ее долю. Иногда говорил… Вещи, от которых кровь стыла в жилах и хотелось сбежать на край света или даже за него. Иногда имел ее хуже последней шлюхи. Иногда был невменяем от обилия поглощенной дряни с резким сладковатым запахом, и тогда даже сам не знал, чем обернется ее визит. … Однажды дракон напугал ее до полусмерти, проведя по нижнему этажу Красного замка, где были камеры. - Помнится, моя леди просила, чтобы я показал ей столицу. Знакомься. Это ее неотъемлемая, хоть и не самая лучшая часть. - говорил он, не расставаясь с кубком. Глаз горел нездоровым блеском, когда они шли вдоль камер, в полутьме которых можно было с трудом различить сжавшиеся фигуры людей. Стоял ужасный удушающий смрад от немытых разлагающихся заживо тел. Некоторые стонали… А некоторое, завидев короля, пытались забиться в самый дальний угол, не догадываясь, что сегодня у дракона другое развлечение. … Ухмыляясь, он наблюдал за ужасом на ее лице, впитывая его как губка. Наверняка, шлюха прикидывала вероятность оказаться в одном из этих милых уголков. Губы девчонки тряслись и белели, притягивая взгляд. … И он захотел ее. Впервые он пожелала отыметь ее, Сибиллу Ланнистер, именно здесь, где ей так страшно, что трясутся руки, а спина покрывается холодным потом. Наслаждаясь собственным нездоровым возбуждением, дракон рассказывал с кем из этих людей и что он делал собственными руками. Умолчал он только о любовниках жены, содержащихся отдельно от остальных. … А когда терпеть стало невмоготу, дракон привел ее в комнату допросов, чувствуя, как член болезненно трется о грубоватую ткань брюк, и взял на столе, пропитанном ароматом застаревшей крови. Он хотел, чтобы дрянь кончила здесь, извиваясь на его члене, но девчонка была перепугана до крайности и суха, как пески Дорна. Дракон влил в нее остатки своего напитка, дарившего блаженное расслабление. О! Чего там только не было! Алкоголь, маковое молоко и дикая смесь дурман-трав. Лишь такая отрава могла на короткое время оглушить его. … Сибилле хватило пары мелких глотков, чтобы потерять связь с реальностью. Минута, и девчонка уже не знала кто она, где, а главное - кто касается ее тела. Она жарко целовала его, пока дракон умело ласкал ее между ног. Таким нежным он не был с ней никогда. Дракон улыбался, слушая как сильно стучит ее сердце, сбивается дыхание, а внутри все становится постыдно влажным. С удивлением он обнаружил, что девчонка крайне чувствительна к ласкам. Ей ощутимо нравилось, когда он тщательно вылизывал ее тонкую шею, спускаясь все ниже к большим розоватым соскам. Он засасывал их глубоко в рот, а потом слегка щекотал кончиком языка, срывая стоны с распахнутых губ. Его личная шлюха сегодня хороша как никогда. Он не причинил ей ни грамма боли… А войдя в молодое ждущее тело, старался двигаться не спеша, прислушиваясь к ней. Сибилла, опираясь на руку позади спины, прижимала его к себе, и впервые ее поцелуи были приятны до одури. Иногда он останавливался, насадив ее до упора, и девчонка глухо стонала, желая продолжения… А потом он потерял себя в сладкой неге внизу живота. Сил опираться на руку больше не было, и, если бы он не держал ее, девчонка бы просто упала назад. Дракон ясно ощутил момент, когда она кончила. Сильные сокращения внутри и каменное влажное тело в его руках сами рассказали ему все, а стоны слышали все заключенные. … Пока он трахал девчонку, дурь выветрилась из головы, так что покинул ее тело он совершенно адекватный. Более, чем когда-либо. Она же не способна была даже стоять на ногах, и Эймонду пришлось нести ее наверх самому. … Придя утром в себя на ковре в его комнате, Сибилла испугалась до паники. Она не помнила ничего после того, как сделала два глотка омерзительной жижи. Но, на удивление, тело не болело, и потихоньку она расслабилась, насколько это было возможно рядом с ним. … Эймонд спал, уютно устроившись в коконе из бесчисленного множества подушек, напоминая младенца, которого заботливая мать желает обезопасить от нечаянного падения. Это было странно. Он казался слабым, хоть девушка и понимала насколько обманчиво это впечатление. Юноша лежал на изуродованной стороне лица, а открытая взору правая была расслаблена и где-то даже красива правильностью своих черт. … Сибилла лишь хмыкнула, удивившись неожиданному зрелищу и впечатлению, которое оно произвело на нее. Не раздумывая долго, она решила поскорее убраться, пока чудовище не проснулось и не нашло подобающее ей занятие. Стараясь не шуметь, девушка подобрала свои вещи, в беспорядке разбросанные по полу… И тут почувствовала его взгляд, пробравший до мурашек. Перед глазами вихрем пронеслись кровавые ужасы подземелья, и руки предательски затряслись. - Мне понравилось, как ты кончаешь… - почти ласково сказал он. - Надо будет это повторить.***
… Внезапно… Слишком внезапно, чтобы он сумел как-то отреагировать. … Эймонд и помнить забыл, что у жены есть дракон. Да и видел он Арракса всего пару раз в жизни. Маленькая серая тушка во дворе Штормового предела не произвела совершенно никакого впечатления на принца, привыкшего к монументальной мощи Вхагар. Смутно помнил он, как косил на него желтоватый глаз. Да, мейстер сообщал в письмах, что Люцерис вновь забралась в седло, но эта новость совершенно не коснулась разума. Арракс вынырнул из туч прямо перед носом Каннибала. Несмотря на то, что дракон Люцерис сильно вырос, он все еще значительно уступал в размерах серебряному монстру. … Эймонд даже сперва не понял, что произошло. Огромное серое нечто просвистело мимо них с невероятной скоростью всего в паре метров от носа Каннибала. Арракс ужасно взбесил чудовище короля, которое и до того не отличалось покладистым нравом и с удовольствием могло сожрать зазевавшегося сородича. … Пыхнув синим пламенем, монстр понесся следом за нарушителем его личных границ. И только тут Эймонд осознал, кого хочет сожрать его дракон. Арракс с Люцерис на спине штопором уходил вниз, убегая от погони. Девушка, низко пригнувшись к седлу, испуганно оглядывалась, а, когда Каннибал настиг их и со всей силы врезался в бок Арракса, закричала. … Крик звоном бился в ушах, а он ничего не мог сделать. Слов Каннибал не понимал, а ментальная связь оборвалась, и Эймонд не мог успокоиться, чтобы хоть как-то овладеть ситуацией. Паника захлестывала сознание, растворяя последнее здравомыслие. - Эймонд! - кричала она. - Он нас убьет! … Нужно как-то отключиться. Стать спокойным. Ледяным. Как в тот день, когда он обнаженным вошел в логово Каннибала, подчинив его. Надо стать сильнее безумного зверя. Но как, если ты не можешь справиться даже с собой…? … Эймонд опускает лицо к серебряной чешуе, здоровый глаз закрывается, а сапфир видит только цепь и пальцы, намертво вцепившиеся в нее. В сознание медленно входит ощущение, которое всегда его успокаивало - руки сестры в его волосах, собирающие послушную платину в косу, распускающие. Еще раз… Еще… … Люк по-прежнему кричит где-то на грани сознания. Крик ее готов сорваться на визг, потому что Каннибал изодрал в клочья заднюю ногу и спину Арракса. … но Эймонд ничего не знает об этом, плавно входя в сознание беснующегося монстра. Он показывает ему небо. Высокое и чистое. Там одиноко и спокойно. Ничто не может вывести из равновесия и заставить убивать. Им надо туда, где ветер подхватит под крылья и понесет далеко-далеко…а под брюхом будет морщиниться морская гладь… такая же синяя как его глаза… как сапфир… … Арракс, петляя, несется, едва не цепляя крыльями воду. Скорее. Впереди пещера. Дом Ксиракс. Монстр просто не пройдет в узкую расщелину. Еще немного, и они спасены! … На полной скорости серая туша влетает в узкий проем, не успев толком поджать крылья. От страшного удара кость ломается с оглушающим хрустом. Дикий рев перекрывает шум прибоя на многие мили, заставляя трястись горы. … Внутри пещеры адски темно, и Люк ничего не видит. Ее ужасно трясет в седле, потому что страдающий от боли Арракс бьется под ней, хаотично выдыхая потоки пламени. … Надо бежать. Люцерис отлично знает, что пламя Каннибала способно расплавить камень, а значит надолго здесь не укрыться. А Эймонд… едва ли способен повлиять на огненную стихию, чудом согласившуюся терпеть его на своей спине. … Девушка бывала раньше в логове Ксиракс с Деймоном, а позже и самостоятельно. Здесь она нашла последнюю кладку драконицы, принадлежавшей матери. Так что Люк примерно представляла, как можно выбраться, не попав под синее пламя. Но Арракс абсолютно обезумел от боли, и не слышал ее приказов успокоиться хотя бы немного. … В гаснущих всполохах очередного огненного выдоха Люцерис обнаружила еще одну опасность - потолок. Очень низкий. Дракон запросто может впечатать ее в черный камень даже не заметив. … Отстегивая ремни, прочно удерживавшие ее в седле, Люк долго не могла решиться на прыжок в темноту. Боги! Как велик риск размозжить голову или быть растоптанной собственным драконом! Перекинув обе ноги по правую сторону седла, девушка в нерешительности долго балансировала на руках, пока Арракс не стал на дыбы, испустив протяжный вопль, и не скинул ее далеко назад в сырую темноту….***
… Только оказавшись выше облаков, Эймонд смог выдохнуть. В последний момент чудовище резко свернуло и молнией ушло вверх, где теперь и покачивалось, злобно раздувая ноздри, в теплых потоках восходящего воздуха. … Он чуть не убил жену… Снова. Неужели такова их судьба - притягиваться друг к другу магнитом, чтобы, изранив и изуродовав друг друга, расстаться вновь? Судьба подкидывала все новые способы уничтожить любимую… Нож, ребенок, дракон… Казалось, сама плоть этого мира противится их союзу, не желая видеть даже рядом, не то что вместе. … Покружив над островом довольно много времени и убедившись, что дракон больше не намерен никого убивать, Эймонд все же рискнул опуститься на пляж, где к отвесной многометровой стене были прикреплены цепи специально для Каннибала, который мигом свернулся шипастый шаром и задремал, утомившись после неудачной погони. … В замке Люцерис не было, и Эймонда встретил встревоженный мейстер, верно служивший ему все эти годы. - Госпожи нет… Еще не вернулась…- сказал он, кося на растрепанного взвинченного короля. - Я слышал крик дракона. Как бы не случилось чего... … Эймонд не знал куда конкретно завернул в панике Арракс, но, после нескольких месяцев проведенных здесь во время войны в попытке отыскать и приручить дракона, неплохо ориентировался. Так что юноша примерно представлял, как быстро добраться до того места, где была расщелина, укрывшая жену и Арракса. Не обронив ни слова, он отправился к западной оконечности острова самостоятельно, чем вызвал лишь недоумение старого мейстера. Бедняга никак не мог взять в ум, что происходит между этими двумя… … К счастью, Драконий камень не отличался крупными размерами. При определенной сноровке остров можно было обойти вдоль и поперек за сутки. Так что, через несколько часов Эймонд вышел к морю примерно в том районе, где видел Люк в последний раз. С земли все выглядело совершенно иначе. Холмистая в этой части острова равнина неожиданно обрывалась в воду практически отвесной стеной. Лишь по группе скал, рельефно выступающих из воды, юноша смог опознать место, где завершилась погоня. Да, пещера была где-то под ним… Но никаких признаков того, что в нее можно попасть каким-то образом сверху, не наблюдалось. Эймонд метался поверху, в поисках способа спуститься вниз, а дикие вопли Арракса лишь раззадоривали его. … Поиски продолжались довольно долго, пока он не наткнулся на узкую, чуть шире плечей взрослого мужчины, расщелину, уходящую вниз к воде под головокружительным углом. Укрытая густой травой, она была почти неприметна, и Эймонд едва не свернул шею, свалившись в нее на полном ходу. … Аккуратно цепляясь за выступы, он медленно сползал вниз, пока, наконец не заметил ее. … Люцерис сидела на земле, привалившись спиной к черному камню. Кожаные брюки ее были продраны насквозь, и в прорехах виднелись обширные ссадины. Руки сбиты в кровь. А на бледном лице, поднятом навстречу солнцу, алела кровь, резвой струйкой вытекавшая из рассеченной брови. Девушка медленно моргала, очевидно, с трудом осознавая происходящее. Мужа она по началу не узнала вовсе и даже вяло сопротивлялась его попыткам вытащить ее на поверхность. - Прости… Прости меня, Люк… - шептал Эймонд, прижимая к себе слабое тело жены.***
… Немного придя в себя, Люцерис разрешила ему остаться в замке на ночь и даже не прогнала, когда муж вечером заглянул в спальню осведомиться о ее самочувствии. … Эймонд пил вино, а она - горьковатое успокаивающее пойло, от вкуса которого можно было лишь сильнее выйти из себя, чем прийти в норму. - Визерис любил повторять, что контроль над драконом - иллюзия… - Эймонд дергает уголком рта. - А мы с Эйгоном смеялись… Что может понимать старый дурак? Он и на спине дракона бывал всего-то пару раз, да и то, лишь потому что тот уже собирался на тот свет. Вхагар всегда была послушна. Неповоротлива. Ленива. Лишь пару раз она не выполнила моих приказов… И я забыл слова отца. Как забыл и то, что теперь подо мной дикий дракон… … Люк слушает его тихий немного пропитанный горечью голос, находя, что он успокаивает гораздо лучше отвратительного отвара. … Оценивающий темный взгляд скользит по лицу мужа, пока тот в задумчивости обводит пальцами кромку бокала. Сколько в нем осталось от того мальчишки, которого она встретила в саду Красного замка? … Внешне не так уж и много. Лицо стало худее, отчего скулы кажутся еще более высокими и рельефными. Лоб избороздили ранние морщины. А короткие волосы до сих пор выводят ее из равновесия. Но улыбка… изящный изгиб губ все тот же… Как и складочки на щеках, появляющиеся всякий раз, когда муж испытывает душевный дискомфорт. Взгляд стал жестче. Хотя, наверное, с возрастом это вполне закономерно. Она и сама чувствует себя более строгой и бескомпромиссной нежели прежде. … А что внутри? Что он прячет под неизменной агатовой броней? Сколько там осталось от человека? Раньше он любил сестру и племянников. Да и мать тоже… Любил ее… Готов был терпеть лишения ради мнимого долга. Мог смирить зависть до разумных пределов. Был строг и холоден. Да, пламя изредка прорывалось наружу, но далеко не так как теперь… Одно неверное движение, и Эймонд превращается в дракона. Опасного не меньше, чем едва не убивший их сегодня Каннибал. - Ты… простишь меня? - юноша наконец поднимает взгляд на жену, и Люк не уверена, за что именно он просит прощения. … Вернувшись домой девушка гнала прочь мысли о произошедшем в столице, но сомнение, рожденное словами Алисенты, ворочалось в душе против ее воли. В ушах так и билось «Эймонд не убивал Рейниру…. Эймонд не… убивал… не…»… Слова крутились в мозгу, распадаясь на бессмысленные звуки, и Люк засыпала… По ночам ее часто мучили кошмары, в которых она теряла детей, как Рейнира… Иногда одна в мучительных родах… Иногда ей снились крошечные тельца, успевшие остыть в собственных кроватках… Просыпаясь утром, она знала что, а точнее кто причина изматывающих ужасов. Тайленд Ланнистер. Страх перед ним разъедал внутренности. Люцерис понимала лучше многих, что означают две семьи у короля. … Неспешным плавным движением Эймонд перетекает ближе к жене, опускаясь на край постели. - Простишь? … Рука накрывает руку, и Люк не знает куда деться от настойчивого взгляда. … Она не отнимает пальцы, которые муж слегка сжимает, и от этого становится тепло на душе. Юноша чувствует, как приятное спокойствие растекается по телу. Он там, где должен быть. С той, с кем должен. Это правильно. Как было правильно с самого начала. - Расскажи мне правду. - ее голос теплый, но Эймонд тут же одергивает руку. - Расскажи все, что было в тот день. - Это ни к чему, Люк. Особенно теперь, когда ты нездорова. - он хочет встать, но жена настойчиво цепляется за его плечо, останавливая. - Мне не станет хуже, чем уже было. - Люцерис придвигается ближе, зная, что этим ломает его. - Я имею право знать… … Она пыталась узнать правду от тех, кто был в замке в тот день. Многие до последнего ничего не знали. В огромном сооружении легко было скрыть любое злодеяние. А те, кто был близок к матери, так ненавидели Эймонда, что, не имея никаких подробностей, с ходу говорили, что именно он убил сестру. Дальше показания расходились. Зарезал. Удушил. Скормил дракону. Выкинул в окно сначала детей, а потом и ее саму… Чего только не наслушалась девушка, пока ей не попался сир Аластар, возрастом запросто сумевший бы посоревноваться с Вхагар. Люк была уверена, что рыцарь помнит самого Эйгона Завоевателя и его сестер. Старик сам пришел к ней, узнав о ее расспросах, и рассказал все, что видел собственными глазами. … Как королева медленно сходила с ума и часто разговаривала с покойным мужем… Как не отпускала от себя сыновей… Как оплакивала умерших детей, отца и мать… Как ходила по замку в кромешной темноте… Как закрывала ставни на окнах и задергивала шторы, опасаясь брата… А потом и вовсе хотела спуститься жить на нижний этаж, где не было окон… А на все увещевания шептала только неизменное «Он нас сожжет… Он привык жечь…» … В тот день она сама увидела дракона, планирующего на пляж подле крепости. Не отдав распоряжений, да и вообще не сказав ни слова, Рейнира заперлась с детьми в своих покоях. … Они пропустили короля, попросив лишь сдать оружие, не рискнув задержать брата их госпожи без особого распоряжения. Эймонд долго говорил с ней через дверь, а потом она все же впустила его внутрь… … Чуть позже внутри оказалось три остывающих тела… и он… - Это не имеет значения, Люк… - Эймонд обводит взглядом комнату. Она почти такая же, как в тот день. - Чтобы я ни сказал, ты поверишь только в то, во что захочешь. … Фиолетовый взгляд ощупывает немного болезненное лицо жены. Зачем она так близко? Юноша нервно опускает взгляд на ее руку, прочно вцепившуюся в его предплечье. Аккуратно снимая ее с себя, он подносит к губам тонкие пальчики, про себя отмечая какие они прохладные. Легкое касание, и он встает. - Эймонд, пожалуйста… Ты убил маму? Просто ответь! - голос срывается на шепот. - Ты же помнишь, кто я…. Я по-прежнему монстр, Люк. И да, я убил свою сестру и племянников. Хотя бы тем, что прилетел сюда! Остальное неважно! … Он уходит, плавно прикрыв за собой дверь. В воздухе остается боль. Его. Ее. Рейниры. Белоголовых братьев. Арракса, который мается от ран в темной пещере, периодически оглашая округу печальными криками.***
… Тонны бумаг заполонили кабинет короля. Финансовые отчеты за последние пять лет. С того самого момента как началась война. День за днем Эймонд погружался с головой в бумажки, пытаясь понять каким образом его загнали в ловушку. Где-то здесь таился подвох, и юноша хотел найти его любой ценой. Иначе он окончательно слетит с катушек. … Сам факт, что леди Ланнистер дышит под одной с ним крышей, доводил до припадка. Эймонд любой ценой желал избавиться от нее. Особенно, после того, как уловил перемену в настроении жены. … Люцерис стала иногда встречать или провожать его во время коротких визитов на Драконий камень, позволяла ночевать в замке, сидела с ним за одним столом. А главное - смотрела. Наблюдала. Оценивала. Это было приятно… и смущающе. Эймонд хотел отдаться настойчивому темному взгляду, но не мог позволить себе даже долго смотреть жене в глаза, боясь спугнуть ее. … Последний раз, сопровождая его к пляжу, где томилась в ожидании строптивая серебряная ящерица, Люк взяла его под руку. Движение было простым и естественным, но настолько необычным для обоих, что едва завязавшийся разговор мигом прервался, уступив место напряженной тишине. Эймонд поглядывал на пальчики, уютно устроившиеся на сгибе его руки, и не верил своим глазам. Значит ли это хоть что-то..? … Иногда он ловил ее взгляд на своих губах… и от этого замирало сердце. Эймонд знал, что, после того мальчишки-посыльного, жена не позволяла себе лишнего, и хотел думать, что, после столь длительного воздержания, она на взводе. Может и так… А может и нет… Он не рисковал проверять. По крайней мере, не раньше, чем найдет способ избавиться от рыжей шлюхи. … которой он тоже практически не касался, предпочитая изощренно запугивать невесту. Когда же голос плоти оказывался нестерпимым, Эймонд заставлял юную леди ублажать его самыми грязными способами, преимущественно ртом. Особенно нравилось ему, когда появлялись свидетели ее унижения. Обычно, король приглашал Сибиллу к себе утром, пока ночное напряжение еще не успело уйти само, и, расположившись на краю постели, взглядом указывал на проблему, требующую женского внимания. Девушка мигом бледнела, сразу понимая, что он от нее ждёт. Всегда после жестокого акта отчаянно саднило горло, а главное - он не разрешал останавливаться, если в комнату вдруг входила прислуга. Кто-то готовил его одежду или заботился об утренних туалетных процедурах, пока она давилась, пуская густую вязкую слюну на собственную обнаженную грудь, прочно прижатая крепкими руками. Да, это было редко… Может быть, раз в две или три недели, но от того не менее отвратительно. Пару раз Сибилла умоляла не делать этого хотя бы при посторонних, но король лишь усмехался, ядовито бросая «Моей леди не пристало стеснение. Что плохого в том, что вы ублажаете своего жениха? Да еще так хорошо. Любая могла бы гордиться таким мастерством. Мне повезло с вами, леди Сибилла. Такой отличной шлюхи не найти во всей Королевской гавани.» … Он заставил ее укоротить волосы почти наполовину, а то, что осталось, собирать на затылке в тугой пучок. Приказал заказать новые платья в цветах его знамени. Черное с золотом. Никакого красного. И чтобы на юной леди не было даже грамма косметических средств, столь любимых дамами. Теперь Сибилла больше напоминала монашку, неизвестным образом осевшую в Красном замке. Скромные черные платья с незначительной золотой отделкой. Зализанные волосы. Бледное больное лицо. Даже глаза приобрели пепельно-серый оттенок. Такой она нравилась ему гораздо больше. Послушная кукла, готовая на все. … Эти перемены видели все. … Лорд десница, положив дочь жертвой собственных непомерных амбиций, и знать не хотел, что с Сибиллой делает король. Иногда она приходила к нему, умоляя расторгнуть помолвку и отпустить домой к матери и сестрам. О! Она будет самой-самой послушной и будет по гроб жизни любить милого папочку… Лишь бы он избавил ее от монстра. Но Тайленд Ланнистер оставался непреклонен: так или иначе, дочь станет королевой. А если ее что-то не устраивает, то он готов указать ей отличный выход из ситуации - ребенок. Да, до свадьбы, но родится-то он уже после. И король надолго избавит ее от своего мужского внимания, а там может и вовсе потеплеет к ней, увидев с малышом на руках. Сибилла лишь молчала. От того, что делал с ней Эймонд, дети получиться никак не могли. Раскрывать же перед отцом вновь подробности своих унижений было омерзительно. … Видела ненормальные изменения в леди Ланнистер и королева-мать. Достаточно быстро смекнула она, что виной всему ее сын. - Эймонд, что ты творишь с девочкой? - спросила она, заглянув в кабинет, доверху забитый бумажками. - С какой, матушка? - холодный взгляд ни на секунду не оторвался от листа. - Сам знаешь с какой! Мне стыдно, что ты - мой сын. Весь двор знает, что ты… пользуешься ей до свадьбы. И… вообще… - А мне стыдно, что вы - моя мать, но я же молчу. И вам советую молчать. - он наконец отрывается от бумаг, складывая на столе руки в молитвенном жесте. - Что значит… - Алисента встречается с ним глазами и тут же краснеет, понимая, что сын все знает. - У каждого свои грешки, матушка… - ухмыляется Эймонд уголком рта. - Я не интересуюсь вашими, а вы - моими. Согласны? … С трудом проглотив комок, прочно застрявший в горле, королева кивает. Ей точно не хочется обсуждать с сыном собственное прошлое, где не было любви и тепла… где она всегда была товаром. А после… лишь способом обзавестись потомством. Она терпела, как могла. Всю жизнь…А сын не может смириться даже с такой малостью как прекрасная юная супруга, не способная его в чем-либо ограничить. Не та кровь… Не ее… Кровь отца… Кровь греха… Яростная и кипучая. - Что это за бумаги? - резко меняет она тему. - Здесь то, на что я должен был обратить внимание гораздо раньше. - Эймонд обводит рукой комнату. - Ошибка, что стоила мне свободы…***
… Говорят «если хочешь увидеть время - роди ребенка». Готовясь к пятому дню рождения сына, Люк была согласна с этим как-никогда. … Пять лет пролетели мгновенно, а она до сих пор помнила в деталях тот момент, когда мать впервые передала Эйгона ей в руки… Как впервые приложила к груди крошечный беспомощный комочек, нуждавшийся в ней больше всех на свете. … Теперь он уже маленький человек со своим характером и интересами. Люк находит, что сын все же больше похож на нее, нежели кровью выстраданный Рейнор. Более уравновешенный, вдумчивый, внимательный к мелочам… Ласковый. Хотя бабушка говорит, что Эймонд в детстве тоже был милейшим ребенком и всегда сильно тянулся к матери. Люцерис с трудом в это верит. Слишком уж натянуты их отношения были всегда. … Эйгон бредит оружием и турнирами, а мать надеется, что сын скоро перерастет это, хоть и не препятствует размахиванию деревянным мечом направо и налево. Она точно знает какой подарок впечатлит его больше других - настоящий стальной тренировочный меч с выгравированным драконом вдоль всего лезвия. Когда Люк увидела тонкую работу мастера, по спине пробежал озноб. Змей больше всего походил на Караксеса. Такая же длинная нескладная туша. … На праздник приедут только самые близкие друзья и те, кому не принято отказывать. Так, что людей будет мало. … В груди болезненно колет, когда девушка думает, что по всем правилам Эймонд должен явиться со всей свитой и с невестой. Наверняка, притащит и десницу… От одного взгляда которого кровь стынет в жилах. Он будет смотреть на ее мальчиков, оценивая насколько они способны помешать его алчным планам на будущее. Сил терпеть это нет… … Все это время Люк присматривалась к Эймонду, пытаясь найти ответ готова ли она перешагнуть через боль, обиду и гордость в поисках защиты для себя и детей. Для этого требовалось так мало. Просто броситься в его объятия, покрепче закрыв глаза на… На что? Ей давно плевать кого и как он убивает. За дело или ради собственного удовольствия. В столице Люк узнала сотни историй, подобных тем, свидетелем которым она была лично. В душе не дрогнуло ничего. Ей давно не шестнадцать и даже не восемнадцать, чтобы приходить в ужас от очередной кровавой истории… Боги, да по земле шляются толпы людей, творящих не менее отвратительные вещи, чем ее бывший муж! Тем более, что нечто подобное она позволяла и себе. Да, обоснованно… но все же… … Гораздо более чувствительной была история с матерью. Убил или нет? Наплевал на семью или сдержался? Сколько она значила для него на самом деле? Точно меньше, чем трон и власть! За которые он готов был грызть глотки и идти по трупам. А она была лишь подстилкой для удовлетворения низменных мужских потребностей… Которая должна была молча сносить всю ту дичь, что он творил. Восхищаться его силой и решимостью, шире раздвигая ноги. Отвратительно! И теперь… Девушка ясно чувствовала, как он тянется к ней. Да сколько можно? У тебя есть новая отличная игрушка. Развлекайся сколько угодно. Но нет… Вновь и вновь он оказывается подле нее, виновато заглядывая в глаза. А она… не может перестать видеть в нем того мальчишку, в которого когда-то влюбилась. Как стыдно… Стыдно даже думать о том, как все могло быть, сумей они сохранить семью. … Хорошо бы он не приехал вовсе. Сидел бы на проклятом Железном стуле, нацепив корону, и наслаждался собой. Или трахал бы прямо на троне рыжую шлюху, которая также хочет власти, как и ее папаша. Чтобы голодная злая сталь покрыла все ее тело глубокими кровоточащими ранами, пока дракон будет иметь ее. За статус королевы можно немного и потерпеть! … Как же тошнит от всего этого… Надо собраться… Завтра будет тяжелый день. Нужно будет улыбаться, глотая унижение за унижением…***
… Он появился один. Ни матери, ни десницы, ни рыжей дряни. Упал с неба на своем шипастом чудовище. … Удивление на лице жены было настолько неподдельным, что Эймонд едва не рассмеялся. - Почему ты один? - спросила она, заглядывая за его плечо, будто он мог втащить на спину дикого зверя всю шайку желающих оказать честь юному принцу. - Кого именно ты хочешь видеть? - бровь выразительно поднимается. - Я… никого… … Люк делает шаг назад. Почему он всегда так близко? - А королева Алисента? - поправляется девушка. - Осталась развлекать рыжую суку. - Эймонд делает неопределенный жест рукой. - Будет через пару дней. … На самом деле матушка избегает его после неприятного откровения о его происхождении. Смотреть сыну в глаза стыдно… - Почему ты в красном? - не может сдержать вопрос юноша. Ярко алый бархат резанул глаза стоило лишь войти. - Все говорят, мне отлично подходит этот цвет, и в нем я похожа на розу. … Люк немного краснеет… … комната, заставленная розами… розовые лепестки на полу… на разобранной постели… где он… она…они… … Кто говорит? Те мужланы, которых она соблазнила? Столько золота… Зачем оно ей в таком количестве? И браслеты… широкие нежно обхватывающие запястья ленты без резьбы и камней… Как те ремни… за изголовьем постели. - Мне больше нравятся более мягкие цвета. - говорит он, обходя ее. … Розовый… Как платье на том балу… Как легчайшая ночная рубашка, прилипшая к стройному телу… - Придется потерпеть… - усмехается Люк ему в спину.***
- Люцерис, милая, ты очаровательна! … Дочери Деймона прибыли еще накануне и весьма шумно провели вечер, находя крайне приятной и домашней атмосферу Драконьего камня. Люк не разделяла их любовь к этому жутковатому местечку. Домом для нее всегда были люди, которых она любила… которые любили ее. Таких теперь не было, и девушка везде чувствовала себя не в своей тарелке, немного одинокой и ненужной. Дети тут в счет не шли. - Тебе очень идет красный! В нем ты выглядишь не больше, чем на пятнадцать! - Спасибо. Как спалось? … Люк улыбается, видя, что Бейла, проснувшаяся ближе к вечеру, уже не расстается с бокалом. - Чудесно. Здесь я дома. А дома всегда отлично спится. - Особенно, если влить в себя пару кувшинов вина. - смеется Рейна. … Высокие стройные затянутые в практически одинаковые наряды цвета морской волны они кажутся одинаковыми не более пары мгновений. Слишком разный темперамент, манеры, энергетика. Да даже выражения лиц! Но обе неуловимо похожи на отца… от чего щемит в груди… - Кого мы сегодня увидим? Кто приехал? - Бейла делает огромный глоток вина. - Одноглазый урод уже здесь? … По тому, как сильно краснеет Люцерис, Бейла понимает, что болтнула лишнего. - Ваша милость! - обернувшись, мигом кланяется она, застывшему за ее спиной с поднятой бровью Эймонду. Дерзкая ухмылка не сходит с ее губ. Их король – такая же гнусная тварь, как и предыдущий, которого она убила. - Хммм… - тянет тот, обходя ее по дуге. … Надо было все же содрать с сестриц кожу… Наглые девки выпили уже литров пять его крови за последние пару лет. Бейла пыталась настраивать против него мужа… а Рейна… … Когда он прилетел полтора года назад в Долину, желая найти способ наладить отношения, дерзкая сучка пыталась его убить. Причем, не единожды. За пару недель он три раза глотнул яд, а потом проснулся с лезвием у горла. Дрянь сидела на нем, раздувая в бешенстве ноздри. - Какой горячий прием, леди Рейна… - усмехнулся он. - Вы определенно достойны собственного отца… которого я упокоил в глубинах Божьего Ока… Хотите побыстрее свидеться с ним? … Король выбил кинжал резким движением и, перевернув девку на спину, прижал всем весом. - Придется подчиниться, милая кузина… - выдохнул он в ее злое лицо. - Вашими игрушками нельзя навредить дракону. … Их губы и лица разделяло не более дюйма, и Рейна, осознавая собственную беспомощность, запаниковала. - Изнасилуешь меня, как Люцерис? Ты же привык брать именно такую плату за непокорность! - шипела она, пытаясь столкнуть его с себя. - Я ни на секунду не поверила, что она могла согласиться на тебя по собственной воле, зеленокровый выродок! … Хватка Эймонда ослабевала по мере того, как удивление заполняло душу. Они не верят, что она могла любить его? Почему? Что Люк рассказала им? - Какая же ты тварь, Эймонд! Изнасиловал девочку! Украл ее! Лишил семьи! Пользовался как хотел, заставляя рожать тебе детей. - скинув его со своего тела, не могла остановиться Рейна, не так давно видевшая Люк совсем больную после родов. - Уничтожил всю ее… мою… семью одного за другим. Как глаз? Оплачен? - Вы что-то путаете, миледи, обвиняя меня во всех смертных грехах разом. - пальцы вдавились в горло сестрицы. - Вы же еще дышите, но я легко могу это исправить. Вы тоже ее и, к сожалению, моя семья. Хотя… - пальцы сжались сильнее и Эймонд вновь приблизился к ней вплотную, впитывая кожей ее страх. - Я могу забрать вас в Красный замок и сделать с ВАМИ все, что вы приписали моей жене. Желаете? Начать можем прямо сейчас. … Эймонд врал. Касаться ее было омерзительно. В ней он до тошноты отчетливо видел отца. Его черты, манеры… И гадал насколько очевидно их с ней внешнее сходство. … Той ночью дракон заставил ее подчиниться, а чуть позже и преклонить колено… Больше от страха, чем из расчетливости. … И теперь Рейна, сухо скользнув по нему взглядом, кивнула в знак приветствия. Желания конфликтовать с монстром не было. … Эймонд же раскинулся за главным столом в расслабленной позе, наблюдая за людьми, медленно заполняющими зал. Люцерис определенно постаралась, и теперь здесь ничего не напоминало крепость. Скорее детскую… застывшую в ожидании шуточного турнира… Он успел увидеть клоунов, бардов и театр карликов, готовящихся устроить представление для детей. Было мило… Правда, всему этому более подходящее место было скорее на улице, но сегодня намечался очередной серьезный шторм… - Ваша милость, ваше место… - Люк наклоняется к нему чуть ближе дозволенного. - Рядом с тобой. - фиолетовый взгляд не терпит возражений. … Девушка кивает, нервно сглотнув. Невозможно противиться королю. Опустившись подле него, она замирает в неестественно прямой позе. - Будешь вино? - не оборачиваясь, спрашивает Эймонд. - Вечер обещает быть долгим.***
- Зачем ты пригласила всех этих лизоблюдов? - кривится король, созерцая толпу знакомых до тошноты лиц. Пальцы нервно крутят бокал до краев полный вина. Хочется остаться с ней наедине. Поговорить. - Двор итак практически не видит наследника столь любимого вами трона… Еще немного, и все напрочь забудут о его существовании. Как забыли о моей матери. … Забудут. И дети леди Ланнистер с удовольствием займут его место. Его и Рейнора. Также как Сибилла уже заняла ее место в его постели. … Люк поглядывает на него. Холодный. Лишь губы кривятся в привычной гримасе отвращения. … Она все же решает глотнуть вина. Крепкое. Может хоть так удастся немного отключиться от всего этого дерьма, в которое превратилась жизнь. … Когда зал заполняется до краев, Люцерис приводит виновника торжества для официальной части. … Поздравления. Подарки. Огромный именинный пирог… Все как надо. … С лица Люк не сходит дежурная улыбка, пока ее тошнит от десятков глаз, устремленных на них. … Краем уха девушка успела зацепить пару слов, вылетевших из поганых ртов. «Слишком темненький… А дочь удалась вся в мать… Как на отца похож! Милый малыш!.. Король-то - слепец…» Гнев заполняет душу до краев. Как они смеют? В ее доме! Под ее крышей! Этого ничего бы не было, если бы они были вместе с мужем. Никто бы не посмел. Боги, какая грязь! А скоро сын будет понимать все это… и страдать также, как страдали они с Джейсом. … Люк отлично знает, как жжет клеймо бастарда. Это все мать… Из-за ее разнузданности дочь будет страдать всю жизнь. Тень на ее репутации такая большая, что касается даже детей Люцерис. А Эймонд? Скоро и его ушей достигнет этот отвратительный шепот… … В памяти всплывает сердитое лицо матери, когда та ночью поймала ее за руку в темном коридоре Дрифтмарка. - Куда собралась? Мало приключений на сегодня? - рассерженно спросила Рейнира, подталкивая обратно в сторону комнаты. - Я… хотела попросить прощения… - У кого? У него? Или у Алисенты? Не смей даже думать об этом! Мальчишка усомнился в чистоте вашей крови! Обозвал бастардами! Ты хоть понимаешь, что это значит?! - Да, мама… но глаз… Я так испугалась… Он же теперь калека… - слезы текли по щекам, не в силах залечить рану на сердце. Первую рану… - И что? Глаз - еще небольшая расплата за подобные оскорбления! Другой, на его месте, расплатился бы жизнью… … И теперь Люцерис чувствовала всем своим пылающим нутром справедливость слов матери. Да, каждый из этих мразей достоин смерти, и, будь сейчас такая возможность, она лично казнила бы их самым жесточайшим образом. Вырезала бы их поганые языки и смотрела, как мрази захлебываются кровью. Как та девчонка… Интересно, заделали ей уже вы*лядка грязные моряки, постоянные клиенты борделя?.. Надо будет поинтересоваться нравится ли ей новая жизнь, где можно больше не следить за языком, потому что его нет? Люк приказала хозяйке борделя не заботиться о предотвращении нежелательных беременностей и пропускать через дрянь побольше похотливых ублюдков, голодных до крайности после длительного пребывания на кораблях в исключительно мужском обществе. … Опускаясь за стол, Люк дрожит от гнева. А тут еще он… раздражает одним своим надменным видом. - Так почему ты не приехал с невестой? - глотая вино, спрашивает Люк, желая выплеснуть хотя бы часть желчи и яда. - Хммм… - тянет Эймонд, по-прежнему не глядя на нее и делая вид, что увлечен представлением. - Ты хотела бы видеть здесь всех моих шлюх или тебя занимает лишь эта? … Он все же оборачивается к ней, чтобы смерить жестким взглядом. Пальцы Люк неосознанно ощупывают шрамы, и Эймонд не может отвести взор. - Боюсь, этот зал не в состоянии вместить всех, кого ваша милость удостоил своим вниманием. - язвит Люцерис. - Конечно, ваши достижения в этой сфере менее впечатляющие, миледи. - он ухмыляется ей уголком рта, видя, как она смущается, немного испугавшись. … Неужели знает? Не может быть! Она всегда старалась все тщательно скрыть. Ни с кем не была даже два раза. Нет… Не знает… иначе… иначе… … Девушка делает знак, чтобы бокал наполнили вновь.***
- По-моему, тебе уже хватит. - Рейна перехватывает руку сестры, тянущуюся за бокалом. - Ты помнишь, что в положении? Мейстер не велел злоупотреблять…, - Да, брось. Сегодня же праздник. Грех не выпить за здоровье принца. Вон даже Люк не отрывается от кубка. - Бейла все же завладевает желаемым, несмотря на недовольство сестры. - Да.. рядом с ним иначе не получится. Представляешь каково ей сейчас? - Даже не знаю… - Бейлу передергивает. - Он похож на отца… - Кто? - Рейна поднимает в удивлении бровь. - Эймонд. Особенно в профиль. - Я говорила, что надо меньше пить… Мерещится невесть что! - Представь… если бы волосы были до плеч… … Они рассматривают короля слишком откровенно и нагло перешептываются у всех на виду. - Похоже, ты им не нравишься… - вино действует, и Люк немного расслабляется, указывая взглядом на дочерей Деймона. - С чего я им должен нравиться? Я убил их отца и бабку. - хмыкает Эймонд. … И ее мать.. - Обрати внимание, я вообще мало кому нравлюсь. Они терпят меня ровно потому что не осталось других претендентов на корону. Думаю, будь жив Эйгон, все бы с радостью предпочли подчиниться ему, пьянице и калеке. - Странно, не правда ли? - Люк заглядывает на дно бокала. Надо запомнить это вино… Где она его заказывала? … Муж смотрит ей в глаза, и девушка тонет в фиолетовой бездне, не в силах вынырнуть. Она с детства находила такой оттенок красивым и завидовала дочерям Деймона, задорно сверкавшими по сторонам яркими аметистами. Люк смутно помнила мальчишку Эймонда с двумя глазами… Хорошо все-таки, что сейчас только один… Иначе она бы сошла с ума под его взглядом. - Странно, сколько ты пьешь… - задумчиво говорит юноша. - Может уже достаточно? … Воспоминание будоражит разум, заставляя кровь быстрее бежать по венам… Она пила… бокал за бокалом… а потом… потом… влажные губы на его шее… - Ваша милость, не может больше указывать, что мне делать… - несколько вызывающе улыбается Люцерис. … Не может… Не может указывать что делать, сколько пить, как одеваться, кого трахать… … Красный по-прежнему режет глаза. Да, он идет ей гораздо больше, чем рыжей шлюхе. Подчеркивает темные глаза, обрамленные густыми ресницами, и волосы, слегка отливающие медью в теплом свете свечей. … Люк плавно подносит бокал к губам, приоткрытым словно для поцелуя, и Эймонд шумно выдыхает, наблюдая, как она, жмурясь от удовольствия, глотает крепкий сладкий нектар. Капелька скатывается из уголка рта к точеному подбородку, и он, не задумываясь, стирает ее большим пальцем, обхватив рукой ее лицо. Девушка резко отстраняется, испуганно сбрасывая его руку. … Стараясь сгладить неловкость, Эймонд отворачивается, пытаясь вникнуть в суть незамысловатого представления. … Медведь в смешной красной юбке танцует на задних лапах. На шее его ошейник и цепь, конец которой прочно сжат в руке дрессировщика. Все аплодируют, не жалея рук. Весело… Мразям весело… … В горле застревает ком. Это не медведь, а он, Эймонд Таргариен, в юбке цвета дома Ланнистеров должен танцевать всю жизнь перед лордом Тайлендом, высоко поднимая колени, подпрыгивать горным козликом, облизывать носы его сапог… Желваки ходят под тонкой кожей. Ноздри дико шевелятся. Зубы сжаты так сильно, что вот-вот раскрошатся в пыль. Он даже не замечает, как изо всей силы сжимает в ладони столовый нож, едва не прорезая кожу. - С тобой все в порядке? - обеспокоенно спрашивает Люцерис. Даже слегка нетрезвая, она мигом почувствовала перемену в настроении мужа. Пальчики, украшенные золотом, боязливо накрывают его руку, которая застыла, словно окаменев, с туповатым лезвием внутри. … Ее тепло заставляет переключиться. Дыхание постепенно восстанавливается, и он немного расслабляется. - Ты же знаешь, что нет.***
… Вечер неумолимо идет к концу. Дети давно отправлены спать. А для остальных играет спокойная нежная музыка, от которой в груди разливается тепло и хочется любить… как в первый раз… ярко… страстно… безумно… - Ты согласишься, если я приглашу тебя на танец? - шепчет он жене, склоняясь к самому уху. Испуганный темный взгляд врезается в него как сталь, раня в самое сердце. - Извини. - глаза упираются в бокал, полный до краев густого сладкого вина. - Можно попробовать… - щеки Люцерис горят сильней обычного, и оба не скажут от смущения или от вина. - Последний раз я танцевала здесь с… - Деймоном. - Нет, с Джейсом… … Теперь его нет… его. Деймона. Мамы. Братьев. Никого. Лишь одинокая глыба Драконьего камня… и он… убийца с холодным фиолетовым взглядом… … Стараясь не привлекать внимание, Люцерис разглядывает точеный профиль мужа, резкостью своей напоминающий полумесяц. Когда-то она любила его… Давно… Но помнит все так, будто это было вчера… … Может королева мать не врет?.. Боги, как хотелось бы вновь ощутить его вкус. Там в королевской гавани он был такой вкусный… Как раньше… Как никто… Рот заполняется слюной, и Люцерис шумно сглатывает, не сводя с мужа глаз. Соски становятся слишком чувствительными, и девушка чувствует, как они приятно трутся о ткань платья при каждом движении. Ни с кем из тех мужчин она не испытывала ничего похожего. Отчаянно хотела, но ничего не получалось. … Пожалуй, вина все же слишком много. Она не успевает отвести глаза, когда Эймонд поворачивается к ней, протягивая руку. - Пойдем. … Небольшая толпа танцующих расступается, освобождая им место. Пальцы переплетаются. Люк пытается держать хотя бы минимальную дистанцию между ними, но быстро сдается его напору. … Девушка чувствует, как отчаянно стучит ее… его сердце. Надежно спрятанное под кожаной броней… алым бархатом… Зря. Зря она согласилась. Это невозможно. Неприемлемо. Касаться его отвратительно. Должно быть… … Это почти соитие. Боги… Как не сойти с ума в этой близости? Как не отдаться до конца, если он уже играет твоим телом ? Ведет… Направляет… Ласкает… … Они кружатся все быстрее, легкие как и восемь лет назад, когда Эймонд впервые впустил ее в свое сердце. Люцерис поднимает к нему глаза. Немного мутные, испуганные. Ждущие. В голове приятно гудит от вина и его близости. Пальчики касаются основания шрама. Красиво… Даже эта его уродливая животная часть прекрасна. Хорошо, что он больше не прикрывает камень повязкой. Эту красоту нельзя прятать… Эймонд улыбается ей, читая как раскрытую книгу. Она вся его. Он не позволяет никому касаться его слабости, тем более на виду у доброй половины двора, но Люк можно все… Фиолетовый взгляд останавливается на приоткрытых губах жены, и девушка уверена, что он поцелует ее. Нельзя. Невозможно. Только не он. Чудовище, убившее ее мать. Или нет? И он действительно целует, целомудренно прижимаясь губами ко лбу жены. Разочарование пополам с облегчением накрывает волной, заставляя шумно выдохнуть. - Смотри! - Бейла толкает сестру локтем в бок. - Кого-то ожидает горячая ночка! - Ты бредишь… - Да ты что слепая? Люк хочет его. - Ты лучше меня знаешь, что про него говорят. Король любит жестокость за дверьми спальни. Едва ли подобное может кого-то привлечь… - Рейна пожимает плечами. … Она отлично помнит каким милым ребенком и подростком была Люцерис. Как таскалась за братом во всем подражая ему лет до одиннадцати. Как превратилась в прелестную веселую девушку с непроходящим румянцем и ямочками на щеках. Едва ли это чистое создание могло польститься на… - В постели возможно многое, пока оба согласны. - Бейла с сожалением отставляет быстро опустевший кубок. На сегодня и правда хватит. - Не похоже, чтобы он делал этих милых малышей против ее воли. Никак не похоже… … Руки скользят по телу девушки, пробуждая приятные чувства. Люк прижимается щекой к плечу мужа, закрывая глаза… Прислушиваясь к себе… Как все внутри горит… Танца больше нет. Все движения забыты. Лишь объятия и легкие покачивания. … Эймонд счастлив. Его королева вновь в его руках. И ей это нравится. Он прочитал это в ее глазах, чувствует прямо сейчас по ее шумному дыханию и рукам, судорожно принимающим его ближе. Юноша гладит ее волосы, плечи, спину, аккуратно спускаясь к талии. Наслаждается теплом ее тела и волшебным жасминовым ароматом, от которого мурашки бегут по коже. … Все в зале, кто еще в состоянии удивляться, глазеют на невиданное зрелище, говорящее, так много об их короле и королеве. Плевать… Пусть все знают, что он по-прежнему любит свою жену. Не переставал любить ни на миг… … Музыка прекращается, а они остаются, покачиваясь в глубоком трансе, больные люди, пришитые друг к другу сталью, кровью и виной…***
… Распахнутое настежь окно впускает в комнату холодный воздух, напитанный влагой и, пока еще редкие, огромные капли дождя. Люцерис жмурится от приятного ощущения, которое рождает каждая новая капля, упавшая на грудь. … Не следовало так много пить… Хотя пили все. Кажется, в конце даже была драка. Какой же праздник без этого! … Не следовало пить. Не следовало танцевать с ним. Не следовало касаться… Смотреть… Теперь слишком тяжело… … Как же хочется его поцеловать… ощутить вкус стальной мяты… Она помнит… его… его тело… ласку… Коснувшись ее однажды, он показал, что такое настоящая страсть… Драконья любовь… опасная, как он весь… в которой так легко сгореть…Так желанно… Она знает, что по-прежнему может вынести его близость, даже не опалившись… стоит только закрыть глаза… … Боги, он здесь... Совсем близко… - Люк… - выдыхает Эймонд, зарываясь лицом в густые каштановые пряди, нежно обнимая сзади. … Это сон. Это не может быть правдой. … Он ничего не делает, но Люк тает от его близости. Невозможно желать чудовище, но она желает. Когда-то муж говорил, что она будет хотеть его, даже если он убьет половину Королевской гавани на ее глазах… Теперь она понимает насколько это правда. … От нее сильно разит вином, и юноша знает насколько она пьяна. Как знает и насколько жена восхитительно доступна в таком состоянии. Хотя нет. Люк давно ни с кем ни была, а значит голод плоти силен как никогда. Она точно готова на все… даже с ним. … Эймонд нежно целует ее в шею, окончательно сводя с ума легким касанием. Голова откидывается на его плечо. С губ срывается шумный вздох. - Ты нужна мне. - шепчет он, разворачивая жену к себе. Она лишь впивается в его губы, отчаянно прижимаясь всем телом. Горячие языки жадно сплетаются, не в состоянии погасить пламя, бушующее под кожей. Люцерис толкает его к стене, вжимая в ледяной камень. Любимая… горячая… желающая его так сильно, что кажется еще немного, и он уступит. … Чудовище? Убийца? Садист? Психопат? Какая разница! Плевать. Только бы он касался ее, согревая своим пламенем. … Когда Люк тянется к застежкам на его камзоле, Эймонд останавливает ее. Еще несколько горячих до безумия поцелуев, и он бросает ее. … «Нет! Нет!» кричит каждая клетка тела. Невозможно. Нельзя останавливаться. Она задохнется в холоде одиночества… без него… без сердца… без своего сердца, которое по-прежнему бьется под агатовой броней… - Не уходи… - унижаясь. умоляет она, цепляясь за сильную руку. - Я л… хочу… тебя… - Это хочет вино и несколько месяцев воздержания. - Эймонд улыбается ей ласково и немного грустно. - Не думаю, что ты хочешь именно меня… Тебе просто нужен мужчина. - Эймонд… - голова утыкается в плечо мужа. О чем он? Она хотела его еще в день помолвки. Не могла заснуть после больных горьких поцелуев, бесстыже мечтая о нем. - Пожалуйста. - Если захочешь… Мы сделаем это, когда ты придешь в себя. - он приподнимает пальцами ее подбородок, заставляя смотреть на себя. Люк без опоры даже стоять ровно не может. Глаза мутные от вина и влажные от выступивших слез. … Может остаться? Так хочется… Но, если он ошибется, станет только хуже. Она позволяет ему так много: бывать здесь, касаться ее, хотя бы недолго быть рядом, находиться за одним столом, оставаться на ночь, говорить с ней. Эймонд и мечтать не мог о подобном. Одно неловкое движение, и все рухнет.***
… Утром она не вышла к завтраку, сказавшись больной. Хотя, возможно, после выпитого, так и было…