***
… А Люк тем временем мучилась изматывающей головной болью и стыдом. Трудно сказать, чем больше. Вопреки ожиданиям, девушка помнила все… Помнила, как он ушел, унизив ее. … Она закрыла глаза. Да так крепко, что не видела ничего, кроме него, а он отвернулся… Пренебрег ею. … Люцерис помнила насколько важна была для него физическая близость. Муж отказывался от нее только, если был зол или невменяем в своих желаниях. Вчера она не почувствовала ни того, ни другого. Он просто бросил ее. … Никаких видимых причин Люк найти не могла, а потому, недолго думая, пришла к выводу, что виной всему – Сибилла. Зачем ему она, когда под боком идеальное молодое тело, доступное для всех желаний и… извращений..? Ревность бурлила под кожей кипящим ядом, и голова разрывалась еще сильнее. Она больше не подпустит его к себе, не будет оставаться с ним один на один, не будет… Да ничего не будет! Пусть е*ет свою шлюху до умопомрачения… … Тень от огромных крыльев на мгновение закрывает свет, струящийся из окна на постель, и Люк не может сдержать слез.***
… Домой Эймонд вернулся растерянный донельзя. … Жена простила его или всему виной океан алкоголя?.. … Он так и не рискнул зайти к ней перед отбытием. Не рискнул посмотреть в глаза. Побоялся увидеть в них отвращение ко всему, что было накануне. … Жгучее нереализованное желание жило в каждой клетке тела, не давая сосредоточиться ни на одном деле. Эймонд механически читал бумаги, но ни одно слово не обретало смысл, не касалось сознания. Он чувствовал ее губы, до боли вжимающиеся в его собственные, слышал шумные выдохи, больше походящие на стоны. Какого черта он ушел?.. Теперь так плохо... Физически и эмоционально. Он бы уже знал ответ на мучающий его вопрос… Все было бы решено. … Проклятое благородство никогда толком не было ему свойственно. Это удел рыцарей и прочих ублюдков, забивающих себе башку ничего не стоящими пустыми идеалами и ценностями. Дракон брал, что хотел. Всегда. Подчиняясь секундному порыву и не задумываясь над последствиями. Это жена сделала его слабым. Мятущимся. … Похоть превращалась в злость и обратно, терзая тело и душу сутками напролет. … И он позвал ее… надеясь, что это поможет. … Какая его леди-невеста теперь робкая… Даже глаз не поднимет… Боится, не зная, что на сегодня в планах дракона нет боли, как нет и унижения. Он мог бы уйти в дом удовольствий и взять первую попавшуюся девку, но зачем, если рядом уже есть отличная шлюха..? - Раздевайся. – приказывает он, но в голосе нет привычной стали. Только безразличие. … Сибилла быстро стягивает одежду, зная, что ему не нравится, когда она тянет время. … Эймонд лениво скользит взглядом по обнаженному телу невесты, не чувствуя ничего. Даже розоватые отметины больше не будоражат больное животное нутро. … Она дрожит точно лист на ветру в ожидании пытки, несомненно заготовленной на сегодня. Но… - Уйди. - приказывает король, отворачиваясь. - Но… Ваша милость… - взгляд испуганный и удивленный. Девчонка не верит своему счастью. - Ты не нужна. - Эймонд в пару глотков опустошает бокал, составлявший ему компанию в ожидании ее появления. - И не понадобишься никогда больше. … Опустошенный и разбитый, он не смог увидеть в ней даже то, что обычно видел в продажных девках, - набор отверстий, с помощью которых можно получить разрядку. Пусть грязную и животную, но после которой становилось легче. … Когда дверь закрывается за спиной, обрадованной Сибиллы, кровь живым ключом бьет в голову. Да какого черта! В пекло все! Она совсем рядом! Какие-то жалкие три часа лета, и он на Драконьем камне. Так просто! И он узнает все… Поймет, едва взглянув на нее.***
… Вскоре после полуночи Каннибал опускается на пляж. … Растерянная сонная охрана даже не рискнула даже спросить, что привело его сюда в столь поздний час. … Эймонд знает, что жена не запирает дверь, потому что здесь ее дом. … В легком свете неполной луны она еще прекраснее, чем обычно. Взгляд скользит по лицу жены. Оно кажется совершенно таким же как, когда Эймонд проснулся в ее постели впервые. Она волшебная. Даже холодный свет луны не может украсть тепло ее красоты. В груди умиротворение смешивается со страхом, что Люк оттолкнет его, едва открыв глаза. Больно, но дольше так продолжаться не может. Или она его, или… Он не знает, что будет в противном случае. … Юноша тянет время сколько возможно и невозможно. Зачем касаться ее, когда можно просто смотреть?.. … Люк слегка поворачивается во сне. Губы приоткрываются. Его сильная девочка… Едва касаясь, Эймонд очерчивает овал лица… нежно пробегается по губам… Сердце стучит уже где-то в горле. … Просыпаясь от непривычных прикосновений, Люк пугается. - Это я… я… - говорит Эймонд, уворачиваясь от пощечины. - Эймонд?! Какого черта? - удивление в ее голосе настолько яркое, что юноша улыбается, несмотря на собственное состояние, граничащее с помешательством. …Тело Люцерис расслабляется после испуга. В голове полный хаос. Зачем он здесь? Ночью… Пришел еще раз унизить ее..? Он так отлично это умеет! Всегда умел. - Ты не должен тут быть. - Почему? Я обещал вернуться, когда ты придешь в себя. - откидываясь на спину, Эймонд притягивает ее к себе. - Ты умоляла меня остаться… - Уходи. Тебе здесь не место… - выдыхает она, не пытаясь вырваться. - Да? А позавчера мне показалось, что все несколько иначе… - пальцы зарываются в мягкие пряди, надавливая на затылок, и Люцерис натыкается на его горячие губы. … Она делала это здесь… Каждый из них был в этой постели… Если она сейчас оттолкнет его, он убьет всех мужчин до последнего на проклятом острове… Вырежет их сердца собственными руками, потому что невозможно жить в аду… … Эймонд нежно целует жену, ожидая пока она ответит. Надеясь, что ответит… Рот Люк распахивается, впуская внутрь. Она слишком слаба, чтобы устоять перед его вкусом. … Все внутри трепещет от радости, когда он, разрывая поцелуй, сжимает жену в объятиях. Его. Вся. Полностью. Без остатка. Единственная женщина, рядом с которой он вспоминает о том, что человек, а не чудовище. … Ноздри Люцерис трепещут, жадно втягивая его запах. Родной. Дурманящий. Еще можно остановиться. Заставить уйти. Поцелуй ничего не значит. Все внутри разрывается. Нельзя. Невозможно. Он монстр. Хладнокровный убийца. Дракон, запертый в теле человека. … Вдох. Губы сами касаются шеи мужа. Горячий. Язык оставляет влажную дорожку… Любимый. Пусть убивает кого хочет и как хочет. Она готова снова и снова закрывать глаза на все… … Мама? Давно мертва. Какая теперь разница он это сделал или она сама? Нужно жить дальше. Гореть. И дети. Им нужен отец. Нужна защита, которую может дать только он. Ее ручной дракон… … Губы до боли засасывают белую кожу, и Эймонд болезненно выдыхает. Тлеющее возбуждение вспыхивает ярким пламенем. Тело перестает подчиняться, когда она зализывает порозовевший участок. Мало. Она хочет, чтобы ему было также больно, как было ей эти дни. Зубы сильно впиваются в основание шеи, и юноша стонет, подставляясь сильнее. Пусть делает, что пожелает… Только не прогоняет. - Хочешь сбежать еще раз? – дико шепчет Люцерис, сдавливая его горло тонкими пальцами, достаточно сильно, чтобы лицо покраснело, а на лбу выступила пульсирующая венка. - Хочу… тебя… - хрипит он, прижимая ее к себе. … Она жадно целует его, не разжимая рук. … Похоже вся гнилая кровь Стронгов покинула ее тело еще в тот день, когда он думал, что жена умрет. Осталась только кровь дракона. Его… Ее… Одна на двоих. … Люк вновь и вновь кусает его губы, заставляя хрипеть и улыбаться ее ярости и страсти. Дракон… Его жена стала тем, кем должна была родиться сразу. В глазах темнеет от недостатка кислорода, и он переворачивает ее на спину, освобождаясь из болезненного захвата. … Он - не те мальчишки, которых она трахала в этой постели. Дракон сам решит, как и что сегодня будет. … Пока он не спеша, наслаждаясь каждым касанием, ласкает тело жены, все внутри тает от ее нежности, которую юноша чувствует всем телом. Губы, слепо ищущие его… Руки, прижимающие ближе… Тело, трепещущее подле него, текучее словно ртуть… … Едва ли не впервые в жизни он хочет отдавать, а не брать. … Он спускается все ниже оставляя мокрый след на подрагивающем теле жены. Ее нижние губы напитаны сладкой влагой. И он с удовольствием слизывает ее, ощущая напряжение жены. Контролировать себя почти невозможно. Одно то, что она доступна, съедает остатки рассудка. Эймонд до боли упирается членом в грубую ткань простыни, посасывая чувствительные складочки, играя между ними кончиком языка. … Как же давно он мечтал сделать с ней это! Еще когда сводил с ума девчонку на утесе Кастерли. Когда чутко вслушивался в слова тех ублюдков, что посмели прикоснуться к ней. Никто из них не трогал ее так, потому что она сама жадно брала то, в чем нуждалась, выбрасывая их как использованные вещи. Мечтал столкнуть Люк в пропасть, не сойдя с ума сам, чтобы насладиться каждым мгновением ее агонии, чтобы видеть пик ее слабости в своих руках. … Шумные вдохи превращаются в стоны, и Люцерис подается ему навстречу, одновременно притягивая за волосы. Внутри оказывается палец, и тело выгибает дугой. Крышу сносит окончательно от неспешных скользящих движений и чуткого языка. - Я скоро… Эймонд… - всхлипывает девушка. … Улыбаясь, он добавляет второй палец. Сопротивление внутри нее растет, обозначая что конец близок. Сладкая влага сочится по пальцам. - Знаю… - шепчет он в нее. - Стой. Остановись… Прошу… … Она приподнимается высоко на дрожащих руках, вынуждая его отвлечься. Лишь пальцы легко ходят в ее теле с восхитительными влажными звуками, но и этого достаточно чтобы вот-вот взорваться. - Тебе нравится… - то ли спрашивает, то ли утверждает он, грубо целуя припухшие губы. - Да… - Люк сползает с его пальцев. - Что? - Не хочу, чтобы в первый раз это было так. Хочу тебя. … Его губы хранят легкий, почти цветочный вкус ее возбуждения. Зная, что сведет мужа с ума, девушка поднимает его руку, только что бывшую внутри нее, густо перепачканную смазкой, и, не отводя взгляда, проводит по ней языком. Да…Оказывается, она тоже вкусная. Один за одним пальцы погружаются в горячую влажность рта. Люк настойчиво посасывает их, видя, как муж кусает губы, шумно дыша, как периодически прикрывает глаз. … Девушка чувствует, как много влаги меж ее разведенных бедер. И вновь легко направляет длинные пальцы Эймонда стереть капли ее возбуждения… … В глазах уже темно. Застыв меж широко раскинутых ног жены, юноша никак не может смирить удары сошедшего с ума сердца. … Рука сжимает член мужа, и Эймонд утыкается лбом ей в плечо, рвано дыша. Что она сказала? Первый раз? Она сказала в первый раз… Значит будут и другие…? … Он выдыхает ее имя, прикусывая нежную кожу над ключицей, чувствуя, что рискует кончить, даже не войдя в желанное тело. Как мог он так долго не касаться ее? Как мог желать других? С ней все так чисто… Правильно… Ни в одном действии нет ни грамма грязи. Не было в их первый раз. Не было даже, когда в постели появлялась сталь. Любовь чиста и непорочна. Оба могут делать друг с другом, что угодно и не замарают себя ни на йоту. … Да что такое?! Слишком нежный! Таким он был лишь в их первые разы. Ей это не нужно. Она отчаянно желает его настоящего. … Отталкивая его от себя, Люк переворачивает мужа на спину, осыпая тело жесткими влажными поцелуями, от которых ток прошибает от макушки до пальцев ног, и шепчет: - Где твой нож? - Ты сошла с ума… - его немного потряхивает от возбуждения и неожиданного грязного вопроса. - Тебе это больше не нравится? - Нравится… но… Ты так соскучилась? … Крепкие пальцы сдавливают горло, пока другие чувствительно оттягивают сосок. - Ты даже не представляешь… Насколько… - Скажи, что ты хочешь. - шепчет он, принимая сидячее положение и притягивая ее к себе. - Хочу… Хочу, чтобы ты меня вые*ал, как шлюху... Самую грязную шлюху… - шумно выдыхает Люцерис ему в губы, заставляя улыбаться. - Ты уверена? … Она слишком возбуждена, чтобы отдавать отчет своим словам и действиям, и Эймонд отлично это понимает. Покрытое испариной тело дрожит мелкой дрожью в его руках. - Да! Заткнись уже. - шипит она, больно кусая его губы. … Он отпускает себя, снимая все ограничения, чтобы любить ее так, как она просит. Отчаянно имеет, вбивая в постель, заставляя дрожать каждой мышцей, сжимая напряженное тело в объятиях так сильно, что девушка почти не может дышать.***
… Поводов искать выход из львиной западни стало гораздо больше, и Эймонд с новыми силами погрузился в изучение финансовых отчетов. Но знаний и сноровки явно не хватало для того, чтобы обнаружить просчет. В том, что тот был, драконье чутье не сомневалось ни мгновения. Нужен был помощник, верный человек, ненавидящий Ланнистеров не меньше, чем он, и понимающий в финансовых вопросах. … Король нашел его достаточно быстро. Роберт Ройс отлично разбирался во всем, что было нужно юноше, а главное - имел личные счеты с лордом десницей еще с довоенных времен, и теперь отчаянно ненавидел возвысившегося противника. Эймонда не интересовала суть их конфликта, но он полагал, что связана она была с любовным треугольником. Мдаа… достанься жена лорда Тайленда другому, юная леди Ланнистер не мозолила бы сейчас каждый день глаза повелителя своими золотыми волосами. Хотя… Наверняка была бы другая. Боги, до чего тошно. …К королю лорд Ройс, к чести сказать, тоже не питал теплых чувств и несказанно удивился, обнаружив однажды поздним вечером за порогом собственного скромного дома строгую фигуру Эймонда. Оглядев проулок в поисках гвардейцев, мужчина удивился еще больше. Неужели король в одиночку путешествует по городу, заполненному разного рода сбродом? - Короне нужна ваша помощь. – не желая тянуть кота за хвост с порога начал Эймонд. … Теперь, имея опытного союзника, он чувствовал себя гораздо увереннее и мог получить исчерпывающие пояснения по любому сомнительному моменту. Эймонд частенько усмехался, вспоминая, как до полного изнеможения зубрил историю Вестероса и Эсоса, ломал голову над философскими учениями. Ни то, ни другое до сих пор совершенно не пригодились ему. В отличие от меча и золота. … Достаточно быстро обнаружилось, что часть отчетов, шедших из Ланниспорта сразу после войны, подделаны, но, что именно крылось за этим, было непонятно….***
… Ноги вязнут в черном песке, когда Люцерис провожает его к бешеной ящерице. После жаркой ночи, его не было почти неделю, и сегодня утром Эймонд, изображая любящего отца, прибыл вновь. … Да, поиграть с детьми чудесно, но это ничто по сравнению с ней. Эймонд жадно рассматривал жену, боясь вновь наткнуться на железную броню. Но она была такой же как, когда он прощался с ней на рассвете. Мягкая. Улыбчивая. А теперь еще и ожидающая… Прикоснуться к ней было нельзя. По крайней мере, пока он не вычислит всех пташек десницы. Люк тоже понимала, что надо держать лицо. Все же она теперь ему никто, и у него есть обязательства, с которыми муж должен разобраться сам. … Они поцеловались лишь раз, когда рядом никого не было. И оба чувствовали, как это мало. … Здесь на берегу нет ни души. Только наверху маячит знакомая фигура рыцаря. Сир Роланд, на лице которого осталось пара отметин от бешеного припадка короля. … Эймонд, в отличие от жены, сразу заметил поток внимания от неподвижной фигуры. Пусть его! В конце концов он человек Рейны, а это значит, что уж точно не из Ланнистеров. И если он не поцелует жену сейчас, то свихнется. … Юноша медленно касается ее, раздвигает сильнее приоткрытые влажные губы. Люк подается ближе. Руки ныряют в послушную платину, вдавливая его в ее рот. Жена покусывает его, и в теле приятно гудит от просыпающегося желания и нежности. Эймонд выцеловывает ее ухо, зная, как именно ей нравится… - Хочу тебя… - выдыхает Люцерис. … Конечно, он мог бы. И это было бы так сладко взять ее на глазах этого ублюдка, но едва ли жена достойна подобного обращения. - Здесь мы на виду…. У твоего рыцаря, мечтающего о твоем теле. … Люк усмехается ему в губы. - По-моему, это всегда были твои желания, а не его. - Хммм… Возможно… … Они все же останавливаются, и долго сидят на последних ступенях лестницы, прочно прижавшись друг к другу. Рядом дышит Каннибал, уложив морду в прибой. Его размеренное дыхание вызывает рябь на спокойной, как зеркало, морской глади. … Где-то наверху удивляется рыцарь, находящий их пару до невозможности противоестественной. Он хотел бы уйти, но присяга, данная королеве, не позволяет. Рыцарь поклялся защищать ее от любой опасности, а ее супруг… определенно опасен. - Как шлюху говоришь? - шепчет Эймонд, наслаждаясь ее смущением. … Люцерис краснеет так сильно, что даже грудь идет пятнами. Эймонд прижимает ее к себе, наслаждаясь близостью и покорностью. - Я прилечу дня через три… - он нажимает снизу пальцами на ее подбородок, заставляя смотреть на него. - К тебе. - Не надо. Так только хуже… Скоро твоя свадьба.***
… На самом деле, до рокового дня было еще очень и очень долго. Спешить с торжеством никто не планировал. Ожидалось прибытие представителей великих домов из самых отдаленных частей Вестероса и даже из-за моря. Но время течет слишком быстро… … Каждый день в Красном замке был пыткой. Король готов был собственными руками содрать скальп с лорда десницы, но приходилось терпеть, решать вопросы, улыбаться в мерзкую рожу, сжав покрепче зубы, проявляя совершенно несвойственное всему его существу терпение. Каждый раз, когда ярость застилала глаза кровавой пеленой, он вспоминал жену, ласково прижимающуюся к нему, и гасил ненависть силой воли. … С той горячей до ожогов на сердце ночи Эймонд стал прилетать к ней через каждые три-четыре дня, изо всех сил скрывая свои визиты. Несколько часов вместе, и утром он уже был в столице. К счастью, черная кровь разрешала организму не спать, работая на пределе возможного. Всеми силами берег юноша от чужого взгляда то, что невозможно было скрыть - счастье. … Вокруг что-то происходило, велись разговоры, плелись заговоры, крысы жаждали крови и собственной выгоды, руки подписывали какие-то бумажки, где-то мелькали золотые волосы его шлюхи-невесты… А перед глазами стояло лицо жены, тянущейся спросонья к нему за поцелуем. … Ее тепло сделало дракона настолько великодушным, что он отпустил мальчишку-посыльного, коснувшегося ее однажды. Люк так ярко пылала в его руках, что все прошлые грешки отошли в тень. Парню, правда, все же пришлось лишиться языка, но вовсе не потому, что Эймонду хотелось посмотреть на его страдания, а из чисто рациональных соображений: мальчишка мог сболтнуть лишнего и бросить своими откровениями тень на королеву и наследников Железного трона. … Когда он оказывался подле жены, то совсем не хотел вести себя как голодное животное, набрасываясь на ее тело. По началу считал это недостойным любимой, а потом просто любовался ее возбужденным ожиданием близости. Это было прекрасно. Жена, истосковавшаяся по его природному пламени, по огню, сжигающему дотла… Люцерис ожидающе смотрела на него огромными покорными глазами, в которых был один лишь зрачок, и юноша физически чувствовал, как разгорается пожар в ее хрупком теле. Как часто вздымается грудь, краснеют щеки, пересыхают губы… Как пальцы сами опускаются на грудь, ощупывая один за одним шрамы… Это была игра, в которую она всегда проигрывала. Эймонд сидел, свободно раскинувшись в кресле, пил мелкими глотками крепчайший бренди, рассказывал что-то, а она откровенно рассматривала тело мужа, не пропуская ни дюйма. … Он, как никто, понимал ее ненасытное желание, зная, как тяжело заменить необходимое подделками. Но все равно под кожу сама собой заползала мысль, что ей нужен просто мужчина, а не он сам, и в этом голоде нет ни капли души. И, если бы Эймонд не говорил с теми ублюдками, заставляя рассказывать о ней все, то возможно просто бросил бы ее, оскорбившись. Но юноша знал, что именно жена искала в каждом из них, не находя ничего. … Ревность пополам с похотью сводили с ума, когда Эймонд ощущал изменения в ее желаниях и поведении. Люк стала слишком смелой в постели. Исчезло милое девичье стеснение, так возбуждавшее его раньше. Теперь он был главным только, если она позволяла… Или когда он силой ограничивал ее. Внезапно Эймонд понял, что все это время был конченым идиотом. Не видел очевидного. Жена хотела, чтобы он лишал ее свободы действия и выбора.***
… И вот Люцерис снова пытается отыметь его в стиле, о котором юноша слишком хорошо наслышан. Не сегодня. Эймонд жестко сбрасывает ее с себя. Прижимая всем весом к постели, не давая толком даже дышать, он ловко связывает хрупкие запястья розовой атласной лентой, закрепляя конец в изголовье постели. Люк слегка выкручивается и целует его, подрагивая в предвкушении. … Раздвинув до предела бедра жены, он рассматривает ее промежность. Нижние губы достаточно массивные и соблазнительно розовые по сравнению с ослепительно белой кожей. Их не менее приятно целовать, чем верхние. Большой палец ложится на чувствительный припухший бугорок, и юноша наслаждается развратным видом жены. Грудь немного приподнялась вслед за руками, и сжавшиеся соски подрагивают в такт учащенному дыханию. Щеки горят… Ее возбужденный румянец заставляет губы растягиваться в улыбке. … Люк закрывает глаза, сдаваясь. Пусть делает, что хочет. Это тело принадлежит ему. Промежность двигается навстречу умелому пальцу, не желая расставаться с приятным давлением. Сладко… Горячо. Особенно под его взглядом. … Резкая боль мигом возвращает в реальность. Черные глаза широко распахиваются, встречаясь с его. Эймонд ухмыляется, уголки губ трепещут, ноздри раздуваются… - Что ты! Ай! – удивленно шипит девушка, наконец понимая, что происходит. … Со свечи капает воск. Белые капли мигом застывают причудливыми кляксами, едва коснувшись живота, пока он продолжает ласкать ее внизу. … Теперь, когда она понимает, что происходит, боль становится менее резкой… более теплой… желанной... как его палец, дразнящий распаленную женскую суть. Мысль о том, что с такими темпами скоро она будет умолять о стали, возбуждает еще больше. … Каждая новая капля отдается во всем теле горячей волной. И Люк сдавленно постанывает, пытаясь насадиться на его пальцы. … Где-то на грани сознания пульсирует мысль, что он мог бы прямо сейчас отомстить ей за каждого из тех ублюдков самым жестоким образом. Сделать все то, что он позволил себе с Сибиллой. … Эймонд чувствует, как в груди просыпается зверь. Еще немного и кожа покроется чешуей, зрачок станет вертикальным, пальцы превратятся в стальные когти, а рот обратится пастью с несколькими рядами острейших клыков. Он будет мучить жену, пока не вернет ей всю боль, накопленную за это время. … Воск течет по пальцам Эймонда, капая на простынь. Другая рука сильно впивается в бедро девушки, пока он борется с собой, пытаясь сдержаться. - Пожалуйста… - шепчет Люк, ощущая, как муж теряет связь с реальностью. Девушка прекрасно понимает насколько он может быть опасен в таком состоянии, а она абсолютно беспомощна. Адреналин пульсирует под кожей, смешиваясь с желанием. - Пожалуйста… … Опасен… Ее дракон слишком опасен… … Эймонд постепенно выныривает к ней из животного забвения. Взгляд проясняется, но желание отплатить жене за грешки не исчезает. Губы кривятся в жесткой усмешке, когда он переворачивает Люк на живот и подкладывает под ее бедра подушки, чтобы было удобнее. Он трется о ее ягодицы, вылизывая шею и ухо, все больше теряя контроль над собственным телом. В груди кипит знакомое животное чувство, готовое вот-вот растворить сознание. - Думала, я позволю е*ать меня также, как тех ублюдков, что ты пропустила через себя? - шепчет он ей в ухо, с наслаждением ощущая, как она пугается его осведомленности. - Я слишком долго позволял тебе развлекаться… После каждого я хотел убить тебя… … Эймонд жестко засасывает кожу под ухом жены, заставляя ее стонать от боли. Руки сильно, до синяков, сжимают кожу. Головка наконец находит влажный вход, и юноша резким толчком проникает внутрь. - И убил бы… если бы не хотел так сильно… если бы не любил… … Он медленно имеет ее, выходя практически до конца, а чуть погодя раздвигает нежные бедра до предела, обеспечивая наибольшую глубину проникновения. - И если бы не знал, что ты тоже хочешь… Меня… Не их… … Эймонд уже с трудом соображает, что говорит. Она слишком сладко стонет под ним…А внутри… Он вообще не понимает, что происходит с телом жены. Люк не может ни на что повлиять, прочно прижатая его весом, распятая в не самой удобной позе, тело дрожит, извивается, покрывается испариной. Внутри все напряжено и изредка сокращается, сжимая его. Меж ее бедер океан влаги, которая все прибывает… А влажные звуки, которыми сопровождается каждое его движение, обжигают и без того раскаленное нутро. - Ты же этого хотела, когда цепляла на руки те браслеты…? Признайся… Они все видели, но никто не понимал… …Он тянет жену за волосы назад… - Да, хотела… Тебя такого… - Черт, Люк… Хочу твой рот. … Она делает, что он просит. Движения превращаются в яростную долбежку, пока он засасывает, кусает, лижет… … Нет сил отвечать на поцелуи. Она сейчас взорвется от его толчков, запаха, от собственной беспомощности… Только бы он не кончил раньше… - Еще… Пожалуйста, еще… - шепчет она, отключая до конца его мозг. … Подушка под ней оказалась сильно мокрой. - Прости… - краснея, Люк спихивает ее на пол. Она даже не помнит, как при последних его напористых движениях из нее неконтролируемо выходила жидкость. Какой стыд… Такого позора не было еще никогда… - Все хорошо… - он знает, что подобное бывает с женщинами в крайней степени возбуждения, но ни разу не видел своими глазами и уж точно не ожидал подобного от жены, тело которой, казалось бы, знал как свои пять пальцев. Эймонд улыбается ее стыду и растерянности. Он дал ей все, что она хотела. Все, что мог дать, не перешагивая грань. И жена взяла все до последней капли. Выпила пламя его любви, не опалившись. - Я… вообще не понимала, что происходит… Извини… - девушка прячет лицо на груди мужа. Боги, как хорошо… было… и сейчас хорошо… - Хочу, чтобы так было каждый раз. - он целует ее в макушку, прижимая к себе. Идеальная… Принимающая его таким, какой он есть, душой и телом. Понимающая его безумие… Желающая пламя и кровь снаружи и внутри себя. - Тебе не было больно? - голос Эймонда нежный и слегка озабоченный. На запястьях все же остались алые полосы, а шея превратилась в один лиловый отпечаток страсти. - Я сорвался… и не помню половины. - Ты чудесный… когда настоящий… - пальчики выводят на его груди невидимые узоры, приятно щекоча. … Тело Люцерис расслабляется все сильнее, в голове почти пусто. Сон накатывает мягкой тяжелой волной. Внутри тепло. Она полна до краев… огнем… страстью… семенем… им. - Люблю тебя… - шепчет она, засыпая…