***
… Сама того не подозревая, Люцерис сделала счастливой не только себя, но и юную леди Ланнистер, которую король полностью освободил от своего внимания. Сперва Сибилла не поверила его словам о том, что больше ее не будут трогать. Девушка давно сбилась со счета сколько раз он прогонял ее, оскорбляя и унижая, шептал в лицо, что мечтает спустить с нее кожу дюйм за дюймом. А потом… звал вновь. … Но проходили недели, обращаясь месяцами, а дракон был холоден, а каждое утро за совместным завтраком показательно равнодушен. Даже привычная негативная аура, казалось, испарилась. Король сидел, полностью погрузившись в свои мысли, а иногда девушка замечала легкую задумчивую улыбку, совершенно противоестественную на ледяном лице. … Сибилла потихоньку стала расцветать. Вернулся здоровый цвет лица. Глаза заискрились яркими изумрудами. Иногда, пока король не видел, она позволяла себе неслыханное своеволие – распускала золотые волосы, которые успели порядком отрасти. А однажды даже надела зеленое. Дракон увидел ее… И не сказал ничего. Лишь обжег ледяным взглядом без привычного флера похотливой ярости да ухмыльнулся уголками рта. … Она молчала. Даже не заикалась о том, что перестала быть игрушкой, для удовлетворения животных потребностей извращенного нутра повелителя. Молчала, а отец не спрашивал, считая, что между ними все каким-то образом наладилось. Дочь же выглядит вполне довольной жизнью и даже перестала упрашивать его о возвращении домой. Что может быть лучше?***
… День, не предвещавший ничего необычного, начался за завтраком, где Сибилла сидела тихой мышью, стараясь не привлекать ничьего внимания. Последние дни король был зол. Казалось, грозовая туча заполняла помещение еще до его появления. Причины девушку не интересовали. Мало ли что могло растревожить злобную натуру? Она прекрасно знала, что дракон в нем может завестись с пол оборота. Главное, что это не касалось ее. По крайней мере, пока. … Ничего толком не съев, чудовище уползло на тренировочную площадку, скинуть там часть гнева. А к обеду не явилось вовсе. За столом сегодня были гости и подобное поведение было крайне неучтиво. - Сибилла, милая, поторопи, пожалуйста, Эймонда… - шепнула королева Алисента, склонившись к самому ее уху. … Идти к нему в логово не хотелось, но и отказываться было нельзя. Понурив голову, девушка вышла из-за стола…***
… Сибилла быстро обошла все комнаты, но чудовища нигде не было. Кабинет стоял запертым и немым. На письменном столе в беспорядке валялись бумаги… Письма. На солнце поблескивала коллекция кинжалов и однотипных ножей, не так давно вернувшаяся в спальню короля. Некоторые из них лежали неаккуратно. И присмотревшись Сибилла заметила на лезвиях давно высохшие темно-коричневые пятна. Очевидно, кровь. Плечи передернуло от воспоминания о подземной тюрьме, больше напоминающей ад. Боги, это все всегда находилось под ними. Они ходили, ели, радовались солнцу, занимались повседневными делами, а там… внизу… жила боль… хозяином которой был ОН… … Еще письма… На сероватом листе лишь одно предложение с вопросительным знаком в конце. На высоком валирийском. … Пока девушка в задумчивости рассматривала вязь незнакомого языка, в соседней комнате раздался тихий скрип двери, сразу давший понять, что там точно не Эймонд. … Люцерис. Небесно-голубое платье. Распущенные волосы, перевитые косой. Лёгкие пружинки-завлекалочки по обеим сторонам лица. Потому что ему так нравится. Запястья, сжатые золотыми браслетами, чтобы он не забыл какая она. На шее подвес с сапфиром - подарок из далекого прошлого. Темные глаза воровато стреляют по сторонам, когда она легкой змейкой ныряет в его любимое кресло, подбирая под себя ноги. … Сибилла замирает. Выйти или остаться? Зачем она здесь? Надо было убраться раньше. Теперь неудобно… … Он врывается резко, злой и распаленный, осыпая проклятиями неведомо кого. Такой он постоянно последние дни. Нервными движениями Эймонд сливает разом три склянки в бокал, щедро разбавляя дрянь вином. Сибилла знает, что это его любимый наркотик, мигом дающий приятное расслабление. Отвратительная дрянь с приторным запахом, от одного глотка которой невероятно тошнит. … Люцерис улыбается, затаившись в кресле. Он не видит ее, залпом глотая отраву. Еще какое-то время юноша, прикрыв глаз, ожидает пока в голове начнет приятно кружиться и плыть… Руки сами распахивают окно, и он замирает, опершись на подоконник и понурив голову. … Сколько он ни старается, а схватить хитрую старую лису за хвост пока не получилось. Вот и сегодняшние попытки не привели ни к чему, только больше разозлив юношу... Сколько это может продолжаться? Скоро он окажется с камнем на шее в виде леди Ланнистер и ее львиным семейством. … Она неслышно подходит к нему со спины, обвивая руками чуть выше талии, прижимается щекой к сильной спине между лопаток. … Эймонд в смятении напрягается всем телом на долю секунды, чтобы освободиться из нежданных объятий. - Ты?… - выдыхает он, встречаясь взглядом с женой. … Его взгляд рассеян, а природный чистый аромат замутнен запахом того, что юноша в себя только что влил. - Что ты выпил? Какую отраву? - спрашивает Люк, прижимаясь к нему всем телом. - Это… сейчас пройдет. - голос немного невнятный. Эймонд расслабляется, опускаясь на подоконник, прижимая к себе Люцерис. Так она чуть выше него, и юноша смотрит ей в лицо снизу-вверх. - Зачем ты здесь? Тебе лучше не бывать в столице… По крайней мере, пока… - Я ждала тебя слишком долго. Ты обещал вернуться через три дня, но прошло больше пятнадцати. Почему ты не отвечаешь на мои письма? - темные глаза пытливо шарят по его лицу, в поисках ответа. Но там лишь слабость и восхищение. Первая яркая эмоция, которая толкнула когда-то Люцерис в эту самую комнату в попытке вымолить прощение, вместо которого она получила любовь, впечатанную в сердце грубым болезненным поцелуем. - Извини… Было много дел. - он хмурится от неприятных воспоминаний. - Дел? - Люк склоняется к самым губам мужа, обжигая его дыханием. - Они важнее, чем данное обещание? … Она расчетливо ломает его близостью, желая увидеть мужа слабым, жаждущим… И Эймонд идет у нее на поводу. Целует, сильно сжимая в объятиях. Тело, оглушенное смесью дурманящих трав и алкоголя, воспламеняется мгновенно. … Люк легко отстраняется от его настойчивых губ. - Я беспокоилась. Что-то случилось? … Да, она беспокоилась очень и очень сильно, сгорая от ревности. Он там под одной крышей с невестой. А она… не может ничего сделать. Да, муж убеждал, что ненавидит рыжую суку, но тем не менее спал с ней. От переживаний уже не было внутри живого места, и Люк, наступив на гордость, отправилась в столицу сама. Формально - к королеве, которая не так давно сообщала, что приболела. Визит вежливости… Не больше. - Десница и Железный банк прижали меня к стене и не слезают ни днем, ни ночью. А я… не могу избавиться от этих мразей. Здесь был их представитель, весьма недвусмысленно намекавший, что я рискую получить огромные проблемы едва ли не по всем границам Семи королевств, если не верну долг. Я думал о тебе… пытаясь не скормить его дракону… - Мог бы и написать… - недовольно задирает нос Люк. … Правда или нет? Дела остановили его или чужое тело?.. Раньше он всегда был честен с ней… Иногда до абсурда. А потом врал… грязно и болезненно. - Что я должен был написать? Что я - чертова марионетка, которой вертят, как хотят? Что скоро я навсегда стану рабом Ланнистеров? Это писать? - злость заливает едва присмиревший рассудок алой волной. - Тише… Тише… … Руки опускаются на лицо мужа, нежно притягивая ближе. Губы легко и немного осторожно встречаются, словно влюбленные пробуют друг друга на вкус. Секунда, другая… и обоим сносит крышу. Сдерживать себя никто не хочет, а может уже и не может. Они впиваются друг в друга точно дикие животные, жадно засасывая… … Сибилла не может оторвать взгляд. Он говорил, что она лижет его как шлюха, но это… Она никогда не видела ничего развратней. … Зубы царапают шею девушки. Любая бы отшатнулась, но Люк прижимает его ближе, сильнее подставляясь. Неужели ей это нравится? … Больной невнятный шепот Эймонда почти не слышен, и Сибилле приходится напрячься, чтобы уловить хоть что-то. - Ты знаешь… Я убил всех ублюдков, которые касались тебя… - Эймонд… не надо... - поплывшие темные глаза распахиваются, встречаясь с его. … Он смотрит ей прямо в душу, прижавшись к ее лбу, пока пальцы стягивают платье с плечей жены. Ниже… Еще… Грудь открывается, и Сибилла видит насколько она не идеальна: немного потерявшая форму и опустившаяся после кормления двух детей, сплошь в растяжках и уродливых розоватых шрамах. - Они умирали медленно. Я переломал руки, трогавшие твое тело… … пальцы скользят по щеке Люцерис, почти невесомо… - Вырезал глаза, смотревшие на тебя… … гладят шею, ласково обхватывая… - Срезал губы, касавшиеся твоей кожи… … пробегают по шрамам, обводя каждый… - Лишил их всего, чем они доставляли удовольствие моей королеве… … спускаются по растяжкам к соску, аккуратно сдавливая между пальцами… … Девушка тихо постанывает, хватая ртом воздух. Ей давно плевать как, кого и за что он убивает. Она приняла это как данность. Ее муж - чудовище. Был раньше и будет всегда. Каждый из тех мальчишек ей безразличен. Никто из них не мог дать ей желаемого. Того, что дает он… прямо сейчас… … Руки опускаются на его затылок, тонут в бархатной платине, притягивая ближе. - Я закрою глаза… хорошо? - шепчет она, целуя его. - Ты слышишь, я убил их… … Юноша покусывает губы жены, ни на секунду не отвлекаясь от сжавшихся сосков. - Я тоже хочу убить дрянь, которую ты трахаешь… - Пожалуйста. И я ее не трогаю со дня рождения Эйгона… - язык щекочет шею девушки, а напряженный пах вдавливается в бедро … … Язык спускается к шрамам на груди, обводя каждый… Пальцы Люцерис сводит от удовольствия, и они едва ли не выдирают платиновые пряди. Голова запрокидывается назад. - Хочу тебя… - шепчет она. … Слишком хочет. Слишком ревнует. Слишком соскучилась… В этой комнате все слишком. … Одурманенный наркотическим пойлом, Эймонд и сам с трудом может терпеть. … Подхватив ее бедро, он пытается войти внутрь, усадив жену на себя. Разница в росте слишком существенна, и места для движения не останется вовсе. Рыча, юноша усаживает жену на свое место на край широкого подоконника, открытого взгляду любого случайного прохожего, забредшего в сад. Обоим все равно… Никто не помнит, что есть постель. Их постель, с алыми шторками и мягкой периной. Эймонд придерживает Люк за талию, чтобы она случайно не соскользнула назад. Мощные толчки следуют непрерывной чередой. Чувствительная грудь трется о грубую ткань камзола. Приятно. Больно… Люцерис утыкается лицом в плечо мужа. Не так… Все не так… Это… Тоже слишком… - Больно, Эймонд… - шепчет она, прижимаясь к нему. - Почему? Тебе же всегда нравилось… - он останавливается в недоумении, тяжело дыша. Низ живота пылает от желания, а в голове приятный мутный шторм из приторной отравы и похоти. - Слишком быстро… и вообще… - Что? - И глубоко… - она заглядывает ему в лицо. - Я беременна… … На несколько долгих мгновений он забывает, что нужно дышать… - Ты не… - Эймонд нервно сглатывает, опуская взгляд на ее живот. - Нет… не пила… - Не может быть! Это невозможно. … Люк отталкивает его. - Почему? Из-за твоей свадьбы? Не хочешь плодить бастардов при здравствующей леди Ланнистер? - шипит она, раздувая ноздри. - Перестань! - он сильно сжимает ее запястья, неосознанно потягивая на себя, и Люк соскальзывает вниз, усаживаясь прямиком на каменный пол. - Я не права? Шлюха нравится тебе! Мне нужно сразу избавиться от ребенка или сначала поинтересоваться у нее? Еще бы! Сколько ей? Шестнадцать? Или меньше? Я знаю, под одеждой она идеальна… А я… - губы дрожат, когда она, опуская взгляд на собственную уродливую грудь, пытаясь прикрыться. … Опускаясь на колени меж ее ног, Эймонд притягивает девушку к себе. - А ты - дура! - шепчет он, силой отнимая руки от груди. - Всегда была дурой… … Люк пытается оттолкнуть его, сильно кусая губы. Он лишь сдавленно рычит, прижимаясь сильнее. Потеряв ее один раз, больше юноша не готов расстаться с любимой. - Не ври! Ты делаешь с ней… все… - накопившаяся ревность бьет ключом. - Ты же режешь ее, Эймонд! МОИМ ножом! Сколько раз ты вые*ал ее за эти две недели? Сколько на ней новых шрамов? … Он отшатывается, пряча взгляд. - Это неправда… Я не трогал шлюху… Тем более сталью! - растерянный, смущенный и по-прежнему возбужденный он расстегивает на груди камзол, доставая нож Джейса из недр внутреннего кармана, и вкладывает в ее пальцы. - Он только твой… твой, Люк… …. И девушка видит, как сильно вздымается его грудь, а мутный взгляд становится покорным… расслабленным… просящим. Боги, он хочет… хочет этого прямо сейчас… - Отдай его леди Ланнистер! - неуверенно выдыхает она. - И сделай ребенка ей! Десница будет счастлив! - Люк… - юноша чувствует, как тело начинает неконтролируемо дрожать. Смотреть на нее растрепанную злую со сталью в руке невозможно. Знать, что кошмар, едва не отнявший ее жизнь, скоро повторится вновь, - еще большая пытка. - Плевать на шлюху! Я боюсь, что ты умрешь. Боюсь потерять тебя. Боюсь увидеть вновь море крови… … Все лицо Эймонда дрожит от нервного напряжения. Он не привык говорить о том, что чувствует. Да еще так открыто. Предпочитая все носить в себе… Открывшись ей, он чувствует себя так уязвимо будто сорвал собственными руками всю кожу, выставив кровоточащие нутро на всеобщее обозрение. - Ты любишь меня? - спрашивает девушка, неловко прижимаясь к мужу. - Да… Больше, чем раньше… … Она настойчиво лезет ему в душу, раздирая истекающую кровью плоть. - А я уже люблю его… Или ее… Все будет хорошо. Ты не виноват в том, что случилось в прошлый раз. Ни ты, ни твоя кровь. Я спрашивала у многих мейстеров. Все говорят, что это обычное дело… … Они никогда не говорили об этом. И теперь Люцерис несколько удивлена, обнаружив, что для мужа случившееся до сих пор слишком болезненно. - Обычное? - шипит он. - Если бы я тебя не трахал, этого не было бы… - Но ты трахал… И мне хотелось этого… Как хочется сейчас. - губы медленно скользят по шее мужа, смущая легкими возбуждающими движениями. - Я хочу тебя… Хочу рожать тебе детей… Просто потому что ты - мой… … Сталь легко царапает горло, заставляя отдернуться, вжимаясь в ее горячие губы… Люцерис нежно прикусывает кожу. - Не надо, Люк. Я точно отключусь. - молит Эймонд, понимая к чему все идет. - Сделаю тебе больно. - Да. А я сделаю больно тебе… … Сталь ловко распарывает рубаху на его груди, слегка царапая кожу. Он кусает губы, наблюдая за проворными руками жены… Ее покорный дракон. Люк едва заметно улыбается, стаскивая с него одежду. - Я давно не делал этого… Это опасно… … Ноздри раздуваются сильнее по мере того, как гаснет рассудок и в груди просыпается чудовище, жаждущее боли, крови… стали… - Я помню… Ложись… - приказывает она. - Постарайся не опускать руки. - Может … - частичка здравомыслия напоминает о себе, заставляя все же кивнуть в сторону постели. - Они еще там? - Да… ждут тебя. - Ты не сможешь иначе? …. Ей тоже хочется получить свое, а это гораздо проще, когда он свободен. - Я вообще не знаю, что будет… - смущенно улыбается Эймонд. … Все же они решили рискнуть, сковав только одну его руку. Второй юноша изо всех сил сжал запястье, надеясь, что сможет сдержаться. … Пальцы белеют, когда Люк опускается, погружая его в себя. - Не надо… Тебе же неприятно… - он жадно втягивает ртом и носом воздух. - Мне хорошо… - шепчет она, осторожно двигаясь на нем. - Очень хорошо… … Голова девушки запрокидывается далеко назад, и он готов смотреть на нее вечно… Невероятно прекрасную с ножом в руке… Грудь подрагивает в такт неспешным движениям. Медленно… Влажно… Красиво… Боги, как красиво… Внутри нее тесно… Горячо… Идеально… чтобы… - Я кончу, Люк… - выдыхает он. - Еще рано… - она улыбается, сползая с напряженного члена. - Хочешь смотреть? - Да… - зрачок расширяется, когда кончик лезвия прижимается к тонкой коже под правым глазом, едва не прокалывая ее. … Сердце Люцерис стучит на грани коллапса. Это игра с огнем. Одно неверное движение… И… … Однажды он сказал ей, что хочет почувствовать все вновь. ВСЕ, что сделал с ним этот нож. Псих. Ее муж - конченый псих. … Несколько секунд Люк не может оторваться от неадекватного фиолетового взгляда. Больная мысль о том способен ли восстановиться теперь его глаз после подобного не отпускает обоих. Нет, невозможно… Это безумие. - Помни про руки… - приказывает его хозяйка. … Сталь медленно скользит вниз, царапая кожу… Щека… Шея… Ниже… Глубже. Грудь… Живот… … Фиолетовый глаз закрывается, сильное тело мелко подрагивает, и Люк внимательно следит за его намертво сжатыми пальцами. Кровь выступает огромными черными каплями. Опасная, как и он сам… Ее чудовище… Вся грудь покрывается узором из быстро затягивающихся грубых штрихов. … Человеческое медленно уходит из лица, превращая в обезумевшее животное. - Мне… нужно… - рычит он, забывая слова. - в тебя… … Вновь впуская его в свое тело, девушка предусмотрительно кидает на грудь и живот мужа стянутую одежду в надежде, что кожаный камзол защитит ее в случае чего... …Медленно… Она знает, что такой темп сводит его с ума, но быстрее не может себе позволить. … Дракон подбрасывает ее на бедрах так резко, что член покидает тело с влажным звуком, больно утыкаясь в бедро. Он бьется под ней, пытаясь вернуться внутрь, издавая стонущие нечленораздельные звуки. Здоровый глаз закрыт, и голова запрокидывается точно в припадке. … Похоже, он вовсе не делал этого без нее… - Тише… - шепчет она, не уверенная, что он еще с ней. Страх перед его слепой животной частью возбуждает еще сильнее, когда Люк помогает ему вернуться внутрь. … Разве не этого ты желала? Лаская себя в темноте, в которой невозможно спрятаться от того, что горит внутри… Думала только о нем… Вспоминала… Кончала от грязных запретных мыслей о своем чудовище, прочно пришитом к тебе кровью… Со сколькими он спал без тебя? С десятками? Сотнями? С изящными леди или умелыми шлюхами? Какая разница! Никто не заменит оружие, которым ты стала много лет назад, пролив его кровь… Он покорился тебе. Признал твое право владеть им. У дракона только одна хозяйка, одна наездница, перед которой он готов преклониться, покорно подставив шипастую спину, расправить крылья и взлететь в небо… Чтобы исполнять приказания, любить, баюкать в своих объятиях. Остальные сгорят в адском огне, едва приблизившись. Он - твоя сила, твое пламя… Твоя свобода. … Помнишь сказки про принцесс, запертых в замках? Это все ложь. Не ждут они принцев и рыцарей, проливая потоками горючие слезы. Кому нужны правильные до боли в зубах мальчики, отягощенные мнимыми идеалами и оковами чести? Принцессы просто не могут жить без своих драконов, давно ставших ручными. … Напрягаясь каждой мышцей он замирает, рвано дыша, почти задыхаясь, пока она плавно скользит на нем, опираясь руками на его плечи, больше для того, чтобы сильнее вжать в постель. … Губы Эймонда шевелятся, слишком непослушные, чтобы дыхание сложилось в слова. Беззащитный и опасный одновременно… Тая от собственных ощущений и его непомерного возбуждения, Люцерис опускается к губам мужа. Рот жадно засасывает ее. Она двигается, лижет его, забывая про опасность. Есть только наслаждение, расцветающее внизу живота. Чуть быстрее… еще немного… Боги… - Моя девочка… - шепчет он ей в рот, все же опуская руку на поясницу жены, скрытую платьем. Сдавливает. Прижимает к себе, лишая возможности дышать. - Моя…***
… Растерянные зеленые глаза все еще видят отвратительную картину их страсти, когда Сибилла спешно возвращается к себе. … Она была уверена, что чудовище обнаружит ее. И сожрет. Спрятаться было особо негде. Они не заметили ее только чудом. Само провидение отвело от девушки гнев повелителя. … Они ушли, держась за руки словно влюбленные подростки, между которыми еще толком ничего не было. Причудливо чистые и где-то даже невинные… Словно омывшись грязью и кровью порока, ничуть не замаравшего обоих. … Во взгляде Эймонда Сибилла увидела лишь нежность. Непривычно расслабленное лицо его было красивым и совсем юным. Боги, какой контраст с тем, что досталось ей. … Люцерис же просто питалась физической близостью, будто желая накопить ощущения впрок. … И все же… О, Семеро! Какая грязь! Обезумевшие извращенцы… Да покарает их рука Матери! Хотя… Что еще ждать от Таргариенов, давным-давно погрязших в грехах и пороке? … А раны…? Куда подевались раны? Он должен быть испещрен ими вдоль и поперек, но Сибилла не заметила ни одной, пока Эймонд натягивал одежду. … Ускользая из комнаты, девчонка увидела кожаный камзол, которым жена непонятно зачем прикрыла его тело. На черном глянце зияли многочисленные прорехи. … Картинка сложилась в голове моментально. Черная кровь, прожженная кожа… Шрамы на груди Люцерис. Она была дурой, полагая, что следы оставило пламя… … Увиденное так шокировало Сибиллу, что забыла главное.***
… Нежность текла по венам, когда он вновь и вновь оказывался подле нее. … Совсем скоро живот будет виден… Его ребенок… После всего он и мечтать не мог о подобном. Чудо, созданное его страстью в теле жены… … Обнимая ее, Эймонд чувствовал себя безбожно счастливым. У него вновь есть семья. Он больше не одинокая тень, питающаяся страхом и болью. Он вновь муж, любовник, отец. Он нужен… … А еще он может любить ее меняющееся тело. Пока эти изменения видны лишь ему, но совсем скоро будут очевидны для всех. Вспухшие вены на чрезмерно чувствительной груди… Немного твердый низ живота, который так приятно гладить, зная, что там зародилась новая жизнь. А ее голод неутолим настолько, что Эймонд боится навредить им частыми актами любви. Он по-прежнему бывает здесь по ночам каждые три-четыре дня, но ей этого мало… … Немного смущаясь желаний собственного тела, Люк призналась, что хочет все время. Собственно, так она и поняла, что с ней что-то не так. Смутное голодное чувство будило в предрассветной мгле, не давая уснуть, а девушка никак не могла узнать его. Но, проснувшись однажды рядом с мужем, она сошла с ума, вдыхая аромат его тела… Тлеющие угли, мешавшие доспать совсем немного до его ухода, вспыхнули ярким пламенем, несмотря на все, что было между ними вечером. Люк, едва касаясь, гладила его грудь и живот, боясь реакции юноши на столь несвоевременное проявление страсти, увлекаясь все больше. - Уже пора? - сонно выдохнул Эймонд, поворачиваясь к ней. … Губы оказались так близко, что Люк потеряла остатки самообладания. Прильнув к мужу всем телом, обхватив бедром, она извивалась, настойчиво целуя его. - Я сплоховал вечером? - удивленно спросил он, увернувшись от влажных настойчивых губ. - Все было так хорошо, что хочется повторить. - улыбнулась она. … А следующим утром проснулась с тем же желанием, которому теперь знала имя. Только вот мужа не было рядом. Вспоминая его грубость, Люк быстро добилась разрядки ловкими пальчиками и тут же уснула. А потом днем… и снова на рассвете… Голод выматывал, наводя на странные мысли. Все ли с ней в порядке? Люк думала и думала, пока не поняла, что нечто подобное уже происходило с ее телом, когда она была беременна Эйгоном. Но муж все время был рядом и был так неуемен в собственных желаниях, что девушка списывала все на взаимное влечение, а не на свое особенное состояние, о котором толком ничего и не знала. … Мейстер подтвердил ее догадку. Боги, плавясь в потоках драконьей страсти, Люк и помнить забыла, что именно от этого берутся дети… И как быстро это происходит с ними… О чем вообще можно думать, когда он беспомощно выстанывает ее имя…? Конечно, момент сейчас не самый подходящий, но когда в их жизни были подходящие моменты? … Ей совсем не хотелось раскрывать свой маленький секрет мужу или кому бы то ни было… По крайней мере так быстро. Но Эймонда все не было, а хотелось его все сильней. И она сорвалась сама в столицу… где сполна получила желаемое. … Они были счастливы в своем маленьком ночном мирке, прочно скрытые от чужих глаз. Идеально совпадающие друг с другом две половины одного целого. Робко мечтали о будущем, не имея на то какого-либо права. - Я готова запереть тебя здесь навсегда, чтобы трахать по несколько раз в день… - прижимаясь к нему, говорила Люк, счастливо улыбаясь. - Ммммм… Заманчиво… - А мне кажется отвратительно… - Моя леди - дракон. И внутри у нее дракон. Я готов на все, что ты пожелаешь. - А если это она? - Значит драконица. - Ты хочешь девочку? - Я хочу того же, чего и ты… - Эймонд пожимал плечами, смущаясь от ее вопроса. Только бы все было хорошо, а мальчик… девочка… не имеет значения. - То есть ты сейчас хочешь быть оттраханным до дрожи в коленях мужчиной со шрамом во все лицо? А еще десяток лимонных пирожных и чтобы не тошнило от запаха водорослей? - Девочку! Я хочу девочку… Можем назвать ее Висеньей. Жаль Вхагар больше нет, я бы с радостью уступил ее спину дочери. … В горле Люк застрял комок. … Замок снова дрожал от зова матери, полного боли и страдания. Она звала и звала, бесконечно повторяя его имя. А он стоял с ледяным лицом, планируя войну будто, не слыша их вовсе… - Нет, Эймонд. Это плохое имя. Так должны были звать мою сестру… - в уголке глаза собралась слеза, и Люк отвернулась, судорожно сглотнув. … Воспоминания о том дне были настолько болезненны, что девушка старалась спрятать их так глубоко, как только могла. На нее мигом обрушилось слишком много… Любовь, война, преждевременные роды матери, неизвестность, беременность, страх, заползший под кожу в тот момент, когда она увидела Деймона сломленным на коленях у кромки воды… Весь тот день был адом. От начала и до конца, когда она разрушила собственным телом связь с Джейсом, в поисках тепла коснувшись его как мужчины. Больше Люк так и не смогла ни разу посмотреть на него как сестра. Перед глазами всплывали видения ее… их… позора. … Опасаясь навредить, Эймонд полностью отдал свое тело в руки жены и чрезмерно осторожничал, насколько мог. Но сама мысль о том, что скоро воплотятся в жизнь его подзабытые грязные фантазии о ее округлом теле и стали, моментально учащали пульс… … А еще ужасно хотелось быть с ней от начала до конца. У них двое детей, а он так ни разу не почувствовал, как шевелится в животе его дитя. Жена рассказывала, насколько это необычно и приятно… Люк хотела, чтобы он был с ней и в родах, но юноша не был уверен, что сможет смотреть на ее столь необходимые для появления новой жизни страдания, зная, чем это едва не закончилось в прошлый раз. На задворках сознания все еще жила мысль, что надо было сдержать данное в тот день слово и больше не встречаться с ней никогда. Но она быстро уходила, когда Эймонд смотрел в ее счастливые глаза, ловил бессознательный жест беременной, когда рука сама опускается на живот. … От всего этого приятно гудело в голове, и хотелось беспричинно улыбаться… … А утром он возвращался… в реальность… Где время несло его неудержимым потоком в объятия лорда Тайленда…***
- Слава Семерым, температура спала. Ты не представляешь, как я извелась… - говорит Люк, распахивая двери в собственные покои. - Это потому что ты прилетел… - Причем тут я? Эйгон - сильный мальчик. - не подумав, роняет Эймонд и тут же смущается, ловя на себе долгий взгляд жены. - Извини. Я не это имел в виду… - Все в порядке. Отчасти это и правда так… Распорядись жизнь иначе, таковым было бы мое фамильное имя… - она сдержанно улыбается уголками губ. Это слово из его уст давно уже не звучит как оскорбление. Только Эймонд может произнести его так, что все внутри переворачивается. Так было всегда. «Моя сильная девочка» шепчет он, и Люцерис сразу готова сдаться. - Когда ты рядом, все проще… для меня и для мальчиков… - Я хочу, чтобы ты вернулась со мной в Королевскую гавань. - юноша обнимает ее сзади, зарываясь лицом в мягкий шелк волос. - Ты сам знаешь, что это невозможно… - Люк поглаживает его руки. - Мне не место подле леди Сибиллы. … Девушка чувствует, как разом напрягаются мышцы под ее пальцами. - Свадьбы не будет. Мой ребенок не родится бастардом. - ладонь короля сползает на низ живота, аккуратно поглаживая. … Люцерис широко улыбается. Он такой решительный… и глупый… - Ты не обойдешь без их денег, Эймонд. - девушка заглядывает ему в лицо, повернувшись в объятиях, … Деньги! Снова деньги! Будь они прокляты! Ноздри раздуваются… Если раньше он продавал только себя, то теперь свою любовь и нерожденного ребенка. Твари загнали его в ловушку. … Ясно читая его состояние, Люк целует мужа в уголок рта. Как она и ожидала, Эймонд тут же переключается, ловя ее губы своими. Прижимает сильнее, посасывая нижнюю… - Может вина? - шепчет девушка, разрывая поцелуй. - Можно… - Эймонд покорно следит, как она ловко разливает рубиновую жидкость по бокалам. Ему не нужно вино. Вкус ее губ пьянит гораздо сильнее, чем все дурманящие напитки этого мира. Он летел к ней… потому что невозможно быть вдали от собственного сердца. … Опускаясь в кресло с бокалом в руках, он, наверное, уже в миллионный раз удивляется своей зависимости от этой женщины. Почему он привязан именно к ней? Откуда эта страсть? Зов крови? А может магия? Юноша слышал, что далеко на западе в Асшае или где-то еще есть колдуны, способные творить магию, замешанную на крови… Когда-то давно ему попался в руки фолиант о разных формах магического искусства. В нем была целая глава о магии крови. Правда это или нет, Эймонд не знал, но с каждым взглядом, с каждым прикосновением, с каждым прожитым годом все больше убеждался, что не может жить вдали от той, что привязала его к себе кровью. … Люцерис присаживается на широкий подлокотник, прижимаясь к плечу мужа, и он тут же обхватывает ее за талию. Эймонд заглядывает в ее лицо, наслаждаясь целебной близостью. Губы встречаются вновь, и юноша чувствует, как в груди что-то шевелится, словно становясь на место. … Пальцы жены путаются в платиновых прядях. Они порядком отросли, а он все не соберется остричь их вновь. Противно, когда головы касаются чужие руки. - Отпусти их как раньше… - шепчет Люцерис, прижимаясь к его лбу. - Хммм… - выдыхает юноша, улыбаясь. Она часто просит его об этом. - Тебе нравятся мужчины с длинными волосами? - Только ты. Было красиво… и возбуждающе. - девушка немного краснеет, раскрывая столь интимный секрет. Да, ее чертовски заводило, когда муж склонялся к ней, ограждая от всего мира платиновым потоком. - Теперь нет? Я не так хорош? - Перестань. Я буду любить тебя любого… Всегда. Просто не понимаю твоего упрямства. Ты так долго носил длинные волосы, гордился ими, а теперь и слышать об этом не хочешь. … Эймонд немного отстраняется, облизывая мигом пересохшие губы. - Гордился… - бокал крутится в длинных пальцах. - Да… Помню, как долго они росли. Мне хотелось, чтобы каждый встречный за милю узнавал во мне чистокровного Таргариена. Одного из детей короля. Какой дурак… - Почему? Твоей кровью грех не гордиться… - Люцерис убирает упавшую на высокий лоб мужа прядь. - Да, мои волосы белые… но кровь грязная. - Эймонд с вызовом смотрит жене в глаза. - Мой отец - Деймон. А волосы… цвета позора моей матери. … В лице Люк он не нашел ничего даже отдаленно напоминающего удивление, лишь улыбку и понимание. - Ты знала? - бровь выразительно ползет вверх. - Она сказала тебе? - Нет, но трудно было не догадаться. Эйгон родился его точной копией. А королева… Она просила передать Деймону письмо, в котором заключалось нечто, способное смягчить его сердце по отношению к тебе. … Губы кривятся в злой усмешке. Прошло столько времени, а гордость все еще болит. Во рту становится сухо, и Эймонд осушает бокал в два огромных глотка. … В глазах моментально темнеет будто в комнате разом погасли все свечи. Невидимые руки сдавливают горло, не давая вздохнуть. Дикая боль разливается по пищеводу. Сползая на пол, юноша царапает ногтями горло, выплевывает сгустки крови. Проходит, кажется, целая вечность, а на самом деле секунд десять, пока боль отступает, а сознание проясняется. … Оборачиваясь, он видит тело жены, безжизненно упавшее на кресло позади него. Светлое платье залито вином из опрокинутого бокала. - Люк! - зовет он, пытаясь привести ее в чувства. … Бесполезно.