Следующие несколько дней прошли в сплошном потоке эмоций, которые Драко не знал, как правильно переварить. Инстинктивно он продолжал жаждать портключа, способного доставить его в Италию только для того, чтобы преследовать Джагсона и Рудольфуса и покончить с этим безумием раз и навсегда.
Намерения не изменились, скорее, наоборот, усилились: месть — это всё, о чём он мог думать, всё остальное потеряло значение, и признавать это было больно, потому что он был в этом не одинок, не теперь, когда на нём лежала ответственность перед Скорпиусом и Гермионой. Они значили для него весь мир, и он делал всё возможное, чтобы избавиться от Рудольфуса, потому что ничто не было важнее их безопасности, но каждый его шаг казался таким бесполезным: дядя всё ещё был снаружи, всё ещё мог всё разрушить, всё ещё мог планировать их смерть. Драко не боялся за себя, он научился жить под постоянным давлением того, кем он был и что означало его имя, но смерть танцевала слишком близко к его сыну и человеку, которого он любил. И Малфой не мог этого допустить.
Годы усилий вопреки всему не могли закончиться вот так, только не победой Рудольфуса.
—
Любовь, — проворчал Драко.
Гарри Поттер всегда говорил о важности этих человеческих чувств в магии, о том, как они подпитывают её, и на какой-то короткий миг он поверил в это, но теперь мысль о слабости вернулась, принеся с собой вполне просчитанное последствие: отгораживание от окружающих его людей. Он действительно осознавал это, он не мог винить никого, кроме себя, за грустную улыбку Гермионы и кошмары Скорпиуса.
Прогресс последних месяцев, казалось, стал как песок между пальцами, когда он просто наблюдал за этой сценой, не делая ничего полезного, чтобы остановить её. Все силы его сознания были направлены на то, чтобы защитить их, хотя в том, что он отстранился от них, была и его вина.
Проблема заключалась в том, что, как бы Малфой ни старался собрать все кусочки воедино, каждый раз, когда он был так близок к решению, судьба снова давала ему пощёчину.
После того как в Мунго были найдены тела его людей и режим выживания стал реальностью, так легче было жить, и он делал это годами, почти всю свою жизнь: отстранённость была единственным известным ему способом справиться с проблемами.
Но стоило ли это того?
Да, потому что это означало обеспечить их безопасность.
Нет, потому что это означало держаться от них подальше, душевно и физически.
Однако он не мог остановиться, ставки были слишком высоки: возможность потерять всё была реальной, осязаемой, способной взорвать его жизнь так, что он вообще не мог с этим смириться. Маленький голосок внутри него повторял, что это лучшая причина, чтобы наслаждаться их совместным времяпрепровождением, но его инстинкт был слишком сосредоточен на их защите, чтобы понять, насколько неправильно он поступает.
Смятение затуманило его разум. Его методы, казалось, могли только навредить им, хотя и были эффективны: в стенах Мэнора со Скорпиусом ничего не могло случиться, кровь Малфоев защищала его, и Гарри усилил охрану Гермионы, попросив её оставаться как можно дольше дома или в Мунго. Драко был слишком занят исследованиями Пожирателей, чтобы участвовать в её сопровождении, поэтому Гарри назначил ответственной за это Гестию Джонс. Он доверял ей, она была одним из лучших авроров, слишком преданным Гарри и работе, чтобы не справиться с этим заданием.
Ты можешь расслабиться.
Ты всё контролируешь.
Ты не испортишь всё.
Драко надеялся, что голос внутри него был прав, потому что в этот момент ему казалось, что это не так. Он скучал по Гермионе, по своей истинной сущности: так больно было читать разочарование в её глазах, когда он был рядом, хотя она понимала ситуацию.
— Безопасность Скорпиуса — наш приоритет, — сказала она после того, как Гарри, Тео и целитель Эдвардс оставили их наедине с трупами авроров, которые всё ещё лежали рядом с ними, и в тот день слова «я люблю тебя» едва не слетели с его губ. В конце концов, этого не произошло, потому что это было неправильно: он любил её, в этом не было никаких сомнений, но по глупости он хотел сказать это в значимый момент, не под угрозой, не под страхом, разжигающим их вены. Всё должно было быть по-другому, совсем по-другому.
Поэтому они просто продолжали тренироваться вместе в Министерстве, а Драко в свободное время дуэлировал с ней. Малфой осознавал, что сильно нагружает её, но ему было важно знать, что при самом худшем сценарии она будет готова к этому.
Тем временем секс стал неотложным и более убедительным, чем когда-либо. Он тянулся к ней при каждом удобном случае, ища утешения и ласки, даже в больнице, с намерением заставить её просто кричать о нём.
Останься со мной, — всегда говорила Гермиона, когда он зарывался в неё, прижимаясь к ней лицом: её прикосновения были нежными, но уверенными, как бы напоминая ему, где и кому он принадлежит. Так она давала ему понять, что его жажда мести может ещё немного подождать. Он старался изо всех сил быть верным её просьбе, хотя мысль о поездке в Италию не выходила у него из головы, не считая того момента, когда он терял себя в ней, в слишком коротком блаженстве их кульминации.
Правда заключалась в том, что он не мог успокоиться, не мог дождаться того момента, когда убьёт Рудольфуса, положив конец десятилетиям ужаса и боли. Драко хотел быть тем, кто сделает это, не ради славы, не ради успеха как такового, а ради последствий. Когда угроза Пожирателей исчезнет из их жизни, его миссия будет завершена, а долг перед обществом наконец-то выплачен. Он начал бороться за это с того момента, как Андромеда приняла его в своём доме, превращённом во время войны в убежище Ордена.
Гермиона была нужна ему, чтобы уравновесить себя, она была нужна ему, чтобы чувствовать себя в безопасности, потому что, в конце концов, именно он жаждал защиты, которую могла дать только любовь. Грейнджер была его убежищем, нигде больше он не мог быть самим собой.
Зачарованная бутылка в очередной раз налила ему в стакан огневиски, и он, не тратя ни капли, выпил его одним движением. Драко некоторое время смотрел на пустой стакан, прежде чем бутылка налила новую порцию жидкости. Сильный вкус Огдена всё ещё ощущался, и в горле защекотало, поэтому Драко ослабил узел своего галстука-бабочки и, взмахнув рукой, сделал то же самое с галстуком Скорпиуса.
Золотой снитч продолжал свободно перемещаться в воздухе, его крылья создавали единственный шум в комнате, наряду с потрескиванием огня и тихим дыханием Скорпиуса. Он всё ещё находился между сном и бодрствованием, потому что сочельник был для него очень утомительным.
Драко невесело улыбнулся сыну, проведя рукой по его белым светлым волосам. Он выглядел таким невинным, таким красивым, что у Драко защемило сердце при мысли о том, что такие отбросы, как Пожиратели, сходят с ума из-за того, что причиняют ему вред.
Скорпиус сморщил нос.
— Папа, — выдохнул он, — ты всё ещё здесь.
Глаза Драко расширились, и в животе у него зашевелилось чувство вины. Он был так удивлён его присутствием, и Драко понял, что сын был прав. В последнее время он не был хорошим отцом, он перечеркнул весь прогресс, достигнутый за последние месяцы, но каждый раз, глядя на него, Драко не мог не видеть того ребёнка, вырезанного на груди аврора Морриса. Последовавшая за этим паника была слишком реальной, чтобы справиться с ней по-настоящему.
В конце концов Драко протянул руку, поднял его с прежнего места, и Скорпиус тут же обхватил его шею своими маленькими ручонками: от него пахло добром, всем тем, чего Драко хотел для него. Драко поцеловал его в макушку, и Скорпиус захихикал, крепче прижимаясь к нему.
— Папа!
Счастливый звук его голоса был тем, что помогало Драко успокоиться.
— Тебе понравился вечер? — менее формально, чем обычно, они отметили Сочельник семейной вечеринкой. Нарцисса пригласила Забини, Гринграссов и то, что осталось от Блэков и Малфоев, только некоторых очень дальних кузенов. Не было только Поттеров: они решили отметить праздник дома, с друзьями, готовые принять гостей на рождественский обед.
Гермиона была там.
Ему не терпелось увидеть её и попросить прощения.
Что его действительно удивило, так это то, что за весь праздник он не услышал ни одного упоминания о помолвке. Это можно было считать большой победой после нескольких месяцев ужасного давления.
— Да! Праздники у Наны всегда самые лучшие, — улыбнулся он, а затем слегка нахмурился, — но я скучаю по тете Дафне, дяде Гарри, Джеймсу, дяде Тео, мисс Луне, дяде Грегу, мистеру Дину, мисс Чжоу, мисс Лаванде, мистеру Рону, мистеру Невиллу, миссис Августе, дяде Адриану, тете Панси, тете Джинни, тете Дромеде, Тедди и, конечно, мисс Мионе, — он пересчитал имена по пальцам, чтобы никого не забыть. Драко усмехнулся: он был слишком милым, чтобы быть настоящим.
— Ты увидишь их завтра, некоторых за обедом, некоторых после обеда. А сейчас, что ты думаешь о том, чтобы лечь спать? Уже поздно, и когда ты проснёшься, тебя будут ждать самые большие подарки.
— Насколько большие? — спросил он, стараясь не выдать своего нетерпения. Драко не успел ответить, как Нарцисса прервала их.
— Драко? Скорпиус? Я хотела спросить, где ты был.
Нарцисса Малфой была безупречна, как всегда, в своём красном бархатном длинном платье, которое матово блестело на полу и колыхалось на бёдрах. Её чёрно-белые волосы были уложены в идеальный пучок, а сверкание бриллиантовых серёжек приковывало внимание.
— Нана! Какого размера будут мои следующие подарки? — она подошла ближе, улыбнулась и села на диван рядом с ними.
— Очень большие, — сказала она, раскрывая руки, чтобы показать.
Удовлетворённый ответом, Скорпиус зевнул.
— Жучка, пора ложиться спать.
— Еще пять минут, пожалуйста, — захныкал он.
— Хорошо, только пять, — сразу после этих слов Скорпиус негромко захрапел, отчего невозможно было не рассмеяться.
Когда Драко снова поднял голову, он обнаружил голубые глаза Нарциссы, которые изучали их.
— Что случилось?
— Ничего. Я просто счастлива видеть вас вдвоём. В последние дни вы были далеки друг от друга, и даже если он ничего не говорил, я знаю, что он был расстроен, — она успокаивающе положила руку на спину Скорпиуса, и Драко не мог отделаться от чувства вины.
— Драко, не надо, — голос Нарциссы отвлёк его от размышлений, — Рудольфус делает всё возможное, чтобы надавить на твои кнопки, лишь бы ты вышел из себя. И я знаю, что в конце концов ты его убьёшь, хотя я и не хочу, чтобы на твоих руках было больше крови, — выражение её лица было ровным, они слишком много раз сталкивались со смертью, чтобы их могла затронуть перспектива нового убийства.
Драко ничего не ответил, только крепче обнял сына. Он никогда не позволит Рудольфусу причинить ему боль. Ему надоело быть мишенью для последних Пожирателей, потому что это означало подвергать опасности Скорпиуса и Гермиону.
— Твои планы на завтра?
— После завтрака у Гермионы назначена встреча с экспертом.
Нарцисса приподняла бровь.
— Опять? Сегодня же Рождество.
Драко вызывал этого человека каждый грёбаный день, даже если знал, что это бесполезно: чары были идеальны, эффективны и должны были остаться, ни один Пожиратель не прошёл бы через них.
— Я должен быть уверен.
Паранойя не давала ему спать, слишком сильная, чтобы избавиться от неё, ничего не делая. Она продолжала овладевать им постоянно.
— Она с Поттерами. Я думаю, что глава Аврората знает, как защитить свою лучшую подругу, и, насколько я помню, она очень громко высказывалась о твоем чрезмерном чувстве защиты.
Нарцисса появилась в больнице Святого Мунго сразу после того, как весть о погибших аврорах пришла вместе с Патронусом в Малфой-мэнор, как раз вовремя, чтобы стать свидетелем спора между ними об их дальнейших действиях теперь, когда Рудольфус вернул всё внимание на себя. Нарцисса замолчала, прежде чем сделать невозможное: встать на сторону Гермионы и заступиться за неё.
— Контроль, она сказала, что я пытаюсь контролировать её, — Гермиона на самом деле была права, — наверное, потому, что никто не делает то, что я говорю, как ты, когда я предложил не покидать Мэнор до моих дальнейших указаний, — промурлыкал он ей.
— Тише, дорогой, — она лишь отмахнулась от него, как всегда, когда ей не нравилась тема разговора, — сказать ей, чтобы она на время бросила работу и спряталась в твоём крыле здесь и никуда не выходила? Не самое лучшее решение, поверь мне, — Драко почувствовал тонкий намёк на неприязнь в её голосе, как будто она действительно ругала его, чтобы защитить Гермиону. Это не могло быть правдой.
— Не смотри на меня так, это грубо, — снова заговорила Нарцисса, — Мисс Грейнджер — сильная ведьма…
— И, всё же, Джагсон чуть не убил её, — уточнил он, пытаясь придать смысл своей чрезмерной реакции в тот день.
— У неё не было практики, о чём мистер Поттер, с твоей помощью, позаботится, если я правильно поняла, — конечно, она поняла, ничто не происходило без её полного участия в этом чёртовом доме и даже за его стенами, — Астория говорит, что она делает всё возможное, чтобы не привлекать внимания, так что просто дай ей отдышаться.
— Мама…
— Я не закончила, — оборвала она его, — эта девушка целый год жила в палатке, преследуя самые тёмные из известных видов магии, она дважды пережила гнев Беллатрисы и разрушила магическое ядро твоего отца. Я ненавижу её за это, но всё ещё могу быть впечатлена. А потом она совершила самый глупый поступок в своей жизни.
Драко сцепил брови. Это было слишком хорошо, чтобы быть реальностью, Нарцисса слишком хвалила её, но мать снова удивила его.
— Успокойся, мой дракончик, — ухмыльнулась она наконец, — её самым глупым поступком было влюбиться в тебя.
Драко нахмурился.
— Ты уверена, что ты моя мать? Или ты какая-то версия, пришедшая из будущего? — он изо всех сил старался скрыть свою ухмылку.
Нарцисса с лёгким смешком хлопнула его по плечу.
— Нет, Драко, дело в том, что ты меня не слушаешь: как я всегда говорила, она — блестящая девушка, очень способная в своей работе и в жизни, что она столько раз демонстрировала. Я не могу простить ей того, что она сделала с твоим отцом, но это моя проблема, а не её. Я… — она сделала паузу, протянув руку к его щеке, — я знаю, что подтолкнула тебя к браку, которого ты не хотел, и на этот раз я пытаюсь дать тебе свободу выбора, хотя всегда представляла себе совсем другую девушку рядом с тобой.
Они никогда не говорили о последнем споре, о том, когда Нарцисса и Люциус дали ему своего рода благословение на отношения с Гермионой. После этого он стал вести себя так, как будто это было общеизвестно: больше не скрывал, не избегал произносить её имя в этих стенах. Они были парой, легко и просто.
— Спасибо тебе за эти слова, мама. Они очень много для меня значат.
— Я стараюсь, только для тебя и для него, конечно, — сказала она, глядя прямо на Скорпиуса, — она ему действительно нравится.
— Я знаю, — улыбнулся Драко.
— Когда ты уйдёшь?
Она знала, что Гермиона ждёт его, и, честно говоря, он слишком сильно по ней скучал. Единственное, что он хотел сейчас сделать, это уложить Скорпиуса в постель и пойти к ней. Он должен был вернуться на следующее утро: они планировали вместе открыть последние подарки, а потом уйти к Поттерам на обед. Сопровождать сына туда должен был именно он, никому другому Драко не доверял.
— Сейчас, — ответила Астория от его имени, — вызови Нилли и иди к ней.
Все повернули головы в её сторону, когда она вошла в комнату, держась рукой за вздувшийся живот. Срок родов приближался с каждым днём, и, честно говоря, он был рад появлению новой жизни в семье, Скорпиусу и тому, что представлял собой Джаспер: надежде. Астория и Блейз так тяжело боролись за то, чтобы стать теми, кем они были, и теперь ребёнок должен был означать для них новое начало. Все люди вокруг него двигались вперёд, пора было перестать смотреть на них и сделать то же самое.
— Тори, иди сюда, садись с нами, — сказала Нарцисса.
Щёлкнув пальцами, Драко выполнил просьбу Астории, ему нравилось чувствовать на себе вес Скорпиуса, было легче держать себя в руках, зная, что он рядом, живой и невредимый.
— Нилли, пожалуйста, иди сюда.
В дверях показалась улыбающаяся эльфийка, которая помогла Нарциссе вырастить Драко, а теперь делала то же самое с новым поколением Малфоев, возможно, более умным и добрым, чем остальные.
— Мастер Драко, Нилли здесь! — воскликнула она.
— Не могла бы ты уложить Скорпиуса в постель вместо меня? Я должен скоро уйти, меня ждёт мисс Грейнджер.
— Конечно, Нилли здесь, чтобы помочь, — сказала она, взяв Скорпиуса на руки, — Юный хозяин должен быть очень уставшим: он немного теряется, когда вокруг слишком много людей.
Драко положил руку сыну на голову, чтобы ещё немного почувствовать его присутствие.
— Да, он уже немного вздремнул, но теперь пора поспать как следует: завтра будет очень длинный день.
— Нилли, дорогая, иди, я сейчас приду, — добавила Астория, превращая одежду Скорпиуса в пижаму.
— Ни в коем случае. Тебе нужно отдохнуть, Тори, я почитаю ему сказку перед сном и поцелую его от вас обоих на ночь, — предложила Нарцисса, не оставив возможности ответить чем-либо, кроме кивка, — иди, Нилли, пять минут, и я буду там.
— Нилли уходит, хозяева. Спокойной ночи.
— Подожди, Нилли, я хочу тебя кое о чём попросить: мне будет очень приятно, если завтра ты присоединишься к нам за рождественским завтраком. Что скажешь? — спросила Астория.
— Да, Нилли, твой выходной начинается в 9 утра, так что если тебе нужно уйти, ты можешь делать что хочешь, но я очень хочу, чтобы ты была нашей гостьей, — вежливо улыбнулся Драко. Она была членом семьи, под ёлкой её ждал подарок.
Без неё они были бы так потеряны в последнее время.
— Мы будем очень рады, Нилли, — заключила Нарцисса.
Нилли, казалось, готова была взорваться на их глазах, она буквально корчилась от возбуждения.
— Хозяева хотят, чтобы Нилли была с ними в большой столовой? — столетия рабства и издевательств глубоко засели в её памяти, поэтому он не упустил нотки удивления в её голосе. Драко наблюдал за тем, как она пытается поклониться, не отпуская Скорпиуса, но он остановил её.
— В этом нет необходимости, Нилли. Твоё присутствие и преданность этой семье — и прежде всего Скорпиусу — заслуживают этого и даже большего.
— Нилли очень гордится тем, что является вашим семейным эльфом, хозяин, — она густо покраснела, а затем её взгляд упал только на Драко, — пожалуйста, передайте моё почтение мисс Грейнджер. Спокойной ночи.
— Считай, что это сделано.
И она удалилась с очень широкой улыбкой.
— Это будет очень длинный и трудный день для Люциуса: Нилли за завтраком, обед за столом Гарри Поттера с Андромедой и Тедди, а потом чай с Гермионой Грейнджер, — сказала Астория, не скрывая усмешки. Несмотря на прошлое и развод, у Астории и Нарциссы были прекрасные отношения: Гринграсс могла сказать то, что другие люди никогда бы не сказали, например, поддразнить её по поводу Люциуса.
— Он будет вести себя хорошо, я ясно дала это понять, — отмахнулась Нарцисса, — Андромеда и Тедди — семья, больше ничего не нужно говорить, и мы обещаем сделать всё возможное, чтобы расположить к себе мисс Грейнджер.
За фасадом идеальной чистокровной жены в Нарциссе по-прежнему горел огонь. Она была единственным человеком, способным сдерживать Люциуса Малфоя, он часто ворчал, но в итоге никогда не противоречил ей.
— Если я обещаю вести себя хорошо, это обязательно произойдет.
— Ты волнуешься, Драко? — спросила она. Это было новостью: прямой ответ, касающийся его эмоций?
Странно.
— Совсем чуть-чуть. Против тёти Андромеды и Тедди он ничего не сделает и не скажет, но Гермиона — это совсем другое дело, — недосказанность века. Хотя и Волдеморт на самом деле разрушил магическое ядро его отца, именно Гермиона запустила этот процесс до того, как Добби вытащил её, Гарри и Рона за пределы Мэнора, и, чтобы выжить, ему нужно было кого-то обвинить, — главное, чтобы он не сказал ничего против неё или нас, не при Скорпиусе и не там, где она чувствовала себя в безопасности. Он может игнорировать нас и проводить время за чаем с другими людьми, это нормально.
Тебе не нужно его одобрение, — слова Гермионы эхом отдавались в его сознании.
И он понял.
— А мисс Грейнджер?
— Она немного нервничает. Не из-за Люциуса, как такового, а из-за возможных последствий, — обогнала его с ответом Астория.
Единственное беспокойство Гермионы было предельно ясным.
— Она не будет там искать вашего одобрения, Нарцисса, она согласилась только из-за Скорпиуса.
— Мы говорили с ним, и он совершенно не против наших отношений. Мы всегда ведем себя так, будто он слишком мал, чтобы понимать, что происходит вокруг нас, но это не так, — сказал Драко, наконец-то встав. Было уже поздно, и ему нужно было пойти к ней, чтобы загладить свою вину за последние дни, — он знает, что вы оба её недолюбливаете, он тайком подсушивал наши разговоры, а Гермиона хочет только защитить его, хочет дать то, чего он так жаждет, как он показал тебе у тёти Андромеды:
счастливую семью, единое целое.
Нарцисса кивнула.
— Я сделаю всё, что в моих силах. И Люциус тоже внесёт свою лепту. А теперь иди, она ждёт.
— Не обманывай себя, скажи это и ему. Я не подведу своего сына, он заслуживает всего мира, и я сделаю всё, чтобы он его получил.
— Я не ожидала меньшего. Ты знаешь, как это выглядит — не быть приоритетом для собственных родителей. Я подвела тебя в прошлом, я здесь, чтобы изменить это, даже если твои планы на будущее отличаются от того, что я желала тебе, но когда я увидела те тела в больнице Святого Мунго… — она резко вздохнула, на мгновение закрыв глаза, — я понимаю, что для тебя значит семья, как ты сказал во время последней ссоры, и я не буду такой, ты не будешь напоминать мне об этом, когда меня здесь не будет.
Стремительным движением Нарцисса встала и сделала то, чего никто не ожидал: она обняла его. Драко не помнил, когда это было в последний раз: возможно, перед прощанием, когда Андромеда забирала его из Мэнора, возможно, когда нашла его живым после битвы за Хогвартс. Были ласковые слова, прикосновения, утешительные руки в минуты покоя или беды, но никогда — настоящие объятия.
Он был
потрясён.
Родители воспитывали его, пряча все эмоции за стенами: любовь — слабость, чувства — что-то плохое, держаться на расстоянии, пока война не разрушила их убеждения обо всём, и теперь они всё ещё пытались приспособиться к этой новой жизни.
Драко обхватил руками её миниатюрную фигурку, когда она положила голову ему на грудь. Её тонкий аромат ванили застал его врасплох: она всё ещё пахла так, как в его воспоминаниях из детства, и какая-то часть его души не хотела отпускать её.
— Тебе пора уходить, мой дракон. Она ждёт тебя.
Слёзы не текли по её щекам, но он всё равно видел их в её глазах.
— До завтра, мама, — Драко никогда не обращался к ней подобным образом, это было что-то ушедшее в прошлое и строго запрещённое.
— Передай Гермионе, что я её очень люблю, — добавила Астория и сладко улыбнулась, — спокойной ночи, Драко, спокойной ночи, Нарцисса.
— Спокойной ночи, Тори, — ответил он и направился к камину, пока его мать аппарировала к внуку, потому что Скорпиус ждал его сказки на ночь.
Он уже из камина увидел, как Блейз вошёл в комнату и поцеловал Асторию, и в этот момент Драко исчез в зелёном пламени.
ОхОхОхОхОхОхО
Квартира Гарри Поттера была задрапирована красными и золотыми рождественскими украшениями, очень красными и золотыми гриффиндорскими украшениями. Драко досадливо поморщился: он уже в десятый раз демонстрировал своё полное отсутствие вкуса.
Малфой направился в столовую и, открыв дверь, первым делом увидел Гермиону. Она была одета в белую рубашку, заправленную в кожаные шорты, и сапоги-челси. Она выглядела просто великолепно, держа Джеймса на руках и разговаривая с Гарри и Тео.
Судя по всему, Тео был последним гостем, который ещё оставался там.
Конфронтация между ним и матерью длилась немного дольше, чем он планировал, но Драко не жалел об этом: впервые ему показалось, что они наконец-то сделали шаг навстречу друг другу. Он до сих пор чувствовал тепло её объятий.
— Драко, наконец-то ты здесь! — приветствовала его Дафна, появившись из кухни с бутылочкой для кормления в руках. Она выглядела сияющей, и Драко знал причину этого: с Гарри она нашла своё место в мире, и он был очень рад за неё. Все Слизеринцы выросли вместе, и Малфой заботился о них, даже если выразить свои чувства было нелегко, — я собиралась послать тебе Патронуса только для того, чтобы вызвать тебя сюда и дать тебе пинка под зад.
Он нисколько в ней не сомневался: несмотря на хрупкую внешность, сёстры Гринграсс обладали импульсивной натурой, которая никогда не упускала возможности проявить себя.
— Мама заманила меня в ловушку разговора… — он сделал паузу, думая о том, что собирается поделиться чем-то настолько личным в присутствии кого бы то ни было. Но, в конце концов, они не были никем: каждый из них был для него семьёй, — мы говорили о наших отношениях, о наших взаимных ожиданиях и о том, чего мы хотим. Думаю, наконец-то мы нашли общий язык о моём будущем.
— Ты мне потом всё расскажешь? — заговорила Гермиона слегка улыбаясь.
Вероятно, она почувствовала его дискомфорт.
— Конечно, Грейнджер, — ответил он легко.
— Гарри, тебе не кажется, что они очень подходят друг другу? Он улыбается, когда она рядом, а ты знаешь, обычно он дуется больше, чем Скорпиус, — поддразнил Тео, игриво ткнув его в рёбра.
— Да, мой друг, видишь? Этот хмурый взгляд никогда не покидает его, и это каждый раз заставляет меня смеяться.
Драко бросил на него взгляд.
— Я не буду тебе ничего говорить только потому, что сегодня Рождество, и я не хочу тратить время, которое могу провести со своей девушкой. Считай, что тебе очень повезло, — и он просто сделал то, что подсказывало ему тело и сердце: придвинулся ближе и сначала провёл пальцем по щекам Джеймса, заставив его хихикнуть, а затем обхватил подбородок Гермионы и наклонился, чтобы поцеловать её.
Драко почувствовал, как она улыбнулась, прижавшись к нему, и поцеловала в последний раз, после чего наклонила голову в сторону Тео и Гарри.
— В отличие от Драко, мне плевать на Рождество, так что перестаньте хихикать, как два малыша, или я использую против вас фирменный Сглаз Джинни. А то и того хуже.
Ему нравился её огонь.
— Ну же, ведите себя хорошо! Пора ложиться спать. Когда ты завтра придёшь, Гермиона? — спросила Дафна, усмехаясь.
— Моя смена начинается в семь часов. Я вернусь сюда к чаю, — Драко надеялся, что Люциус не сорвёт все их планы: это было Рождество, и они заслуживали того, чтобы хоть раз провести этот чёртов день в покое.
— Я провожу её, — сказал Тео, подмигнув Гермионе. Их дружба была очень крепкой, она позволяла ему проявлять заботу, что было высшей формой доверия, на которую она была способна. Иногда он чувствовал себя немного ревнивым, потому что Гермиона не позволяла Малфою делать то же самое.
— А потом мы отправимся на рождественский ужин на Гриммо 12 с Полумной и детьми, — заключил Гарри, — что ты планируешь делать?
Гермиона быстро наколдовала пару ушных вкладышей, закрыв уши Джеймса, хотя он был слишком мал, чтобы понять смысл её слов.
— Я планирую трахаться с Драко всю ночь напролет.
Лицо Гарри покраснело, он идеально соответствовал гриффиндорским цветам своих украшений.
— Миона! Это нечестно, это отвратительно! Я не хотел знать, скажи ей, пожалуйста, что это отвратительно, Тео.
— В следующий раз, прежде чем что-то спрашивать, убедись, что ты действительно хочешь услышать ответ, — посоветовала она другу, прежде чем притянуть лицо Драко вниз и снова поцеловать его. Было что-то новое и чрезвычайно притягательное в том, чтобы целовать её так открыто, не заботясь об осуждении и последствиях. Он никогда не осмеливался представить себе такое будущее, а теперь оно стало его реальностью.
Тео и Дафна разразились смехом, глядя на искажённое лицо Гарри, затем Дафна взяла Джеймса из рук Гермионы.
— Привет, любовь моя, мамочка пришла. Тебя ждёт последнее молоко на сегодня, — мягко сказала она ему.
— Хорошо, я тоже пойду. Увидимся завтра, — сказал Тео, наклоняясь, чтобы поцеловать Джеймса, Дафну и Гермиону. Затем он направился к камину в соседнюю комнату.
Гарри ободряюще обнял Дафну за плечи, а Драко переплёл свою руку с рукой Гермионы. Эти жесты не были чем-то особенным, но для них они имели огромное значение, они рассказывали историю их совместного путешествия.
— Спокойной ночи, Поттеры.
— Спокойной ночи, Драко. Спокойной ночи, Гермиона, — улыбнулись Дафна и Гарри.
ОхОхОхОхОхОхО
Позже они лежали на кровати почти голые под одеялами, когда несколько свечей волшебным образом левитировали вокруг них. Они тускло освещали комнату, а потрескивание огня составляло им компанию перед сном.
На комнату были наложены заглушающие чары, но они всё равно шептались: так было удобнее, интимнее.
— Да, Тео присоединится к Гарри и Дафне, потому что Луна не хочет оставлять детей одних. После нападения… — она сделала паузу, видимо, погрузившись в воспоминания о том ужасном дне. Затем Гермиона покачала головой, — они до сих пор боятся, несмотря на наши попытки успокоить их. Но терапия с целителем разума скоро поможет, я надеюсь. Однако Луна пришла сюда только ради десерта и вскоре ушла, поцеловав Тео, который не ожидал такого открытого проявления привязанности на глазах у всех, — она засмеялась, — они так мило смотрятся вместе.
Действительно, они были хорошей парой. Полумна не перестала говорить странные вещи после Хогвартса, но она была очень нужна в их компании: Лавгуд обладала способностью заставлять людей чувствовать себя комфортно, успокаивать негативные эмоции. Вероятно, её магия была связана с этими способностями, но главное было только одно: она делала Тео счастливым, и даже если дразнилки были их языком любви, он очень заботился о нём. Тео всегда был частью его жизни, у него не было ни одного воспоминания без его назойливого присутствия.
— И ещё одна новость: Дин и Грег встречаются!
Драко ухмыльнулся.
— Я уже знаю.
— Что? Как?
— Ты забыла, кто я для Грега…
Её пухлые и очень привлекательные для поцелуев губы сложились в идеальную букву «о».
— Это было их третье свидание, и я уверен, что они сейчас трахаются, пример, которому нам определённо стоит последовать, — ворковал Малфой, положив руку ей на талию и притянув её тёплое тело к своему. Гермиона хихикнула и наклонилась, чтобы поцеловать его.
— Ты самый худший…
— Да, я такой.
Их лбы соприкоснулись, и он на некоторое время потерял себя в её глазах.
— О! Держу пари, ты не знаешь этой сплетни.
— Какой?
— Лаванда беременна. У них с Роном будет мальчик. Я так счастлива, он будет третьим ребенком в нашей группе!
— О, отличная новость. Видимо, ещё одна хорошая пара.
Его отношения с Роном никогда не были такими крепкими, но они научились отбрасывать все обиды прошлого. К счастью, у них были одинаковые взгляды на квиддич, и это очень помогало, к тому же Драко был одним из немногих, кто мог поставить Рона в затруднительное положение, играя в волшебные шахматы. Правда, Рон обычно проигрывал ему, но, в свою очередь, Драко был единственным, кто продержался против него больше десяти минут.
Лаванда же стала очень хорошим другом Панси. Именно она поддерживала её бизнес, когда Панси уезжала в Париж навестить Джинни, и делала это с отличным результатом. Он ошибся, когда судил о ней много лет назад. В Браун было гораздо больше, чем в навязчивой и ноющей девчонке: она всегда была готова помочь, а её улыбка была действительно заразительной. В их странной компании она была очень желанным гостем.
— Как мы? — улыбнулась она.
— Нет, мы чертовски идеальная пара, это совсем другое, — насмешливо ответил Драко. Подушечкой пальца он надавил на её подбородок, приподнимая её лицо настолько, чтобы захватить её губы в поцелуе, в котором было всё, что Малфой хотел ей дать: мир, где никто не будет ей угрожать, совместное будущее, семью, которая будет её очень любить. Другая его рука нежно ласкала её тело, но он всё равно почувствовал её стон, тихий и низкий, почти незаметный.
Потерявшись в этом райском звуке, он не успел уловить её следующее движение, как она тут же отреагировала: обхватила его талию рукой, прижимая их тела друг к другу, и кончиком языка облизала его губы, лишь слегка касаясь, но разжигая огонь внутри него. Она была нужна ему прямо здесь и сейчас, но не без того, чтобы попросить у неё прощения.
— Мы должны поговорить о моём ужасном поведении в последние несколько дней. Рудольфус, засада… прости… — смущённо пролепетал он.
Она прервала его очередным поцелуем.
— Нет, сейчас Рождество.
— Но…
— У нас ещё будет столько времени для этого, уверяю тебя, — в её голосе прозвучала нотка обиды. Она исчезла так же быстро, как и появилась, — но сейчас я просто хочу насладиться праздником вместе. Мы заслужили отдых хотя бы на два дня.
Они заслуживали гораздо большего.
— Ты беспокоишься о завтрашнем дне?
Не было необходимости объяснять причину.
— Твоя мама прислала мне
сову, — о, это был интересный ход, она ничего не сказала об этом письме, — она хотела заверить меня в их доброй воле в этом вопросе. И я уверена, что Люциус ненавидит идти против того, что решает Нарцисса.
— Да, потому что против неё он всегда проигрывает, — ухмыльнулся Драко.
— Я не боюсь.
Она никогда не боялась. Она пережила самое худшее и вернулась более сильной.
— Ты можешь сделать для меня кое-что, любимый? — спросила она, слегка зевнув.
Выражение его лица стало жёстким.
— Что?
— Отмени слежку на завтра. Мои подопечные в полном порядке, и ты это знаешь, к тому же я останусь у Гарри, а он знает, как защитить свою семью, там мне никто не причинит вреда.
Они не могли быть уверены.
Рудольфус хотел их смерти.
Так что о том, чтобы ослабить бдительность, не могло быть и речи.
Он ничего не ответил, но она никогда не делала шаг назад, когда чего-то желала.
— Драко, нет, ты не можешь…
— Если с тобой что-то случится…
— Драко… — повторила она с раздражением в голосе. Но страх резал глубже.
— Я не могу потерять тебя, — его голос надломился.
Эти слова больше всего говорили о его уязвимости.
— Ты не потеряешь.
— Ты не можешь быть уверена.
— Могу. Я знаю, что ты жаждешь контроля, но ты должен научиться отпускать его. Потому что это то, что мы делаем: мы выживаем. И когда вы с Гарри избавитесь от этой угрозы, мы, наконец, сможем двигаться дальше.
— Мои планы на будущее всегда одни и те же: ты и Скорпиус.
Наконец она улыбнулась.
— Что ж, видимо, мы с тобой на одной волне.
Выражение её лица стало тёплым, и Драко позволил себе сделать глубокий вдох. Затем он прижался губами к её челюсти, целуя и покусывая: это было то, что нужно, чтобы снова услышать её стоны. Он не мог оторвать от неё взгляда, она опьяняла его.
— Ты говорила с родителями?
— Да, мы общались по фейс тайму перед твоим приездом. Они желают тебе всего самого лучшего на этих каникулах.
Он погладил её бёдра.
— Мы должны поехать в Австралию в следующем году или что-то в этом роде, со Скорпиусом, чтобы у нас было время, знаешь, небольшая пауза от нашей жизни здесь, — он осмелился представить себе будущее без Пожирателей, готовых разрушить то, что они построили, — меня это завораживает, к тому же я хочу познакомиться с теми, кто произвёл на свет такую прекрасную ведьму, — сказал он, громко целуя её в нос.
Гермиона покраснела и оттолкнула его.
— Льстец. Но я бы хотела представить им тебя и Скорпиуса.
— Считай, что это уже сделано, — одна только мысль о будущем с ней успокоила его волнение.
В этот момент Гермиона подняла с матраса палочку и что-то наколдовала. Любопытствуя, Драко поднял голову и увидел омелу, которая накрыла их, прежде чем встретить очень широкую улыбку на лице Гермионы, когда маленькие волшебные снежинки падали на её дикие кудри. Затем она опустилась на него.
Она была слишком великолепна, чтобы быть настоящей.
— Ты должен поцеловать девушку, когда омела в поле зрения, Малфой, — маленькая ухмылка тронула её губы.
— Даже если девушка её наколдовала?
Он притянул её ближе.
— В этом случае особенно, — подмигнула она.
— Если ты так мило просишь… — прошептал он, опуская бретельки её майки. Он наклонился, чтобы осыпать поцелуями её плечи, ключицы и грудь. Гермиона затрепетала в предвкушении, когда он поцеловал её грудь всасывая кожу.
— Чего ты хочешь, Грейнджер?
— Тебя.
Другого ответа быть не могло.
— Драко, — прошептала она между поцелуями и вздохами.
— Что?
— Счастливого Рождества.
— И тебе счастливого Рождества, Грейнджер, — хмыкнул он, прижимаясь к тёплой коже её груди, а затем притянул её лицо вниз, чтобы поцеловать её как следует, снова и снова.
