Худший друг

Джокер несколько раз проверял телефон и медленно меняющиеся цифры на дисплее. Во сколько там смена в Котле заканчивается? Рано ещё. Скрестив руки на грудной клетке, Саша устраивается в углу дивана и прикрывает глаза. Жёстко рубит. Голоса актеров с экрана уже ощущаются как со дна водоёма. И на пару минут становится так плевать на Пылееву, на «придёт или не придёт». — What I've felt, What I've known, Never shined through in what I've shown… — плавная мелодия и мягкий голос одного из любимых исполнителей снова возвращают в реальность. Пришлось поставить новый рингтон, потому что прошлый слишком бил по ушам, когда Ворон пытался дозвониться, а Джокер был не в том состоянии, чтобы помнить, что нужно вырубить звук. Заметив определитель номера, Комолов даже не сдерживает ироничного смешка. Времени прошло мало. Она чё даже отпросилась пораньше ради такого дела? Саша прочищает сухое горло и подносит телефон к уху. — Конечно, заходи. — немногословно, зато очень довольно произносит он, — Я тебе вышлю точкой. Первый сбрасывает вызов. Теперь отправляет месторасположение не Котла, а своего дома, не забыв вдогонку дописать номер подъезда и квартиры. Сразу вскакивает на ноги, получив отборную порцию бодрости. …но выпить энергетик не помешает. Не знает, за что хвататься первым. Чё ещё есть из выпивки? Пиво, остатки рома, колы и водки? У него нет вина и шампанского. Если Пылеевой надо, пусть сама покупает. Выключает телик и включает проигрыватель. …за кулоном… Унылое напоминание их официального предлога для встречи. Это как позвать «на чай». А потом чё? Так рисковать он не может. Обшаривает кресло: не завалился ли между спинкой и сидением. А, блять. Она же была в нём в ванной… Саша быстрым шагом направляется туда. Окидывает беглым взглядом пол: возле раковины, туалета. Нет, там бы он давно увидел. Взгляд натыкается на стиральную машину. В ушах эхом раздается короткое «дзынь». Комолов цепляется пальцами за верхние края стиралки и, приложив усилия, сдвигает её вперед от стены. Заглядывает в образовавшуюся щель. А вот и кулон. Приходится подвинуть ещё, чтобы пролезла рука…

***

У неё, оказывается, удивительно хорошая память на местность. До нужного дома — полсотни метров и проход через ещё одну бетонную арку. Нужный подъезд Ульяна узнаёт до того, как сверяется с присланным Джокером номером. Медлит перед кнопками домофона. Предпоследний шанс слинять по-тихому. Неровно выкрашенная бордовой краской дверь широко — приглашающе, блин — распахнута и зафиксирована куском кирпича вместо подножки. Рядом, на лавочке, Пылеева замечает выставленные переполненные пакеты и вёдра, а в проходной едва не сталкивается с нагруженным картонными коробками мужичком. Переезд у кого-то, что ли? Даже лифт, и тот не успевает закрыться и уехать с первого этажа. Могла бы пешком подняться, невысоко, но забирается в противно скрежещущий, весь изрисованный изнутри узкий коробок. Несмотря на жуткие утробные звуки, сопровождающие его подъем, и потряхивание, как во время турбулентности, лифт не застревает на полпути. Довозит и на требуемой лестничной клетке бодро раскрывает створки. Вот и знакомая дверь... Из-за неё приглушенно характерные доносятся дискотечные биты. Совсем как в тот вечер. Пылеева не позволяет себе ни полсекунды колебаний — с ходу жмёт на дверной звонок. И замирает с колотящимся сердцем, напряжённо вслушиваясь в раздающиеся шорохи. Блять! Какая шустрая… Звонок не в домофон, а сразу в дверь. Пока Ульяна ждёт, расстёгивает вначале до середины, а потом и полностью молнию своей куртки. В подъезде тепло, замёрзнуть тут ей действительно не грозит. Пальцами приглаживает растрёпанные от ветра волосы. С этажа выше спускается, опираясь на перила и костыль, закутанная в цветастый платок бабулечка и, проходя мимо, не приминает проворчать себе под нос что-то про «растлённую, потерявшую совесть молодёжь» и «с виду приличную девочку». С виду. Ну, и на том спасибо… Задвинуть машинку на место у него получается быстрее, сразу. Джокер выходит из ванной, выключает свет, прикрывает дверь. А кулон прячет на верхней полке прихожей, потому что не хочет делать лишний круг до спальни или гостиной. Всё равно Пылеева не то, что не дотянется, даже не разглядит снизу. Бегло инстинктивно хлопает себя по карманам брюк, но они пусты. Ладно, хрен с ним. Разберётся на месте. Точно знает, что в нижнем ящике под телевизором лежит целый годовой запас плоских, но таких необходимых и полезных квадратиков. Саша открывает дверь, чуть раскрасневшимся и запыхавшимся. Наконец раздавшийся тихий щелчок замка мигом вытесняет из головы Ульяны сторонние размышления. В грудной клетке так гулко ухает, будто все наполняющие её внутренние органы до этого парили в невесомости, а затем кто-то щелчком включил гравитацию обратно. Ульяна крепче стискивает в пальцах шлейку рюкзака и снизу вверх скользит взглядом по Джокеру. На нём та же одежда, что и в Котле. Не то чтобы она ожидала чего-то иного... ...курительную трубку, кольца дыма, шёлковый халат на голое тело...или одно замотанное на бёдрах полотенце... ...на вечеринке он ведь тоже был одет обычно. Чуточку успокаивает. На губах вырисовывается неуверенная улыбка. Саша оставляет при себе привычную в таких случаях шутку с поздравлением о начале секс-марафона. С Ульяной приходится быть пооригинальнее, чтобы не сорвалась... ...как там рассказывал Ворон, когда возил их с Киром на рыбалку? Жди, подцепи, не торопись, подтяни? Эти двое обожали сидеть под пение птиц и жужжание комаров, гипнотизируя водную гладь. Комолову предпочтительнее было искупаться, но в такой рыбалке Джокер всё же преуспел сильнее. А его мысли будто озвучивает голос из колонок: — Я рядом, но ещё тебя не видел на мне. На такое превышения уровня шума соседи уже даже не реагируют, смирились. — Привет, — смущённо начинает Пылеева, не зная, что говорить, что делать, как стоять, куда смотреть... — Ещё раз. — Привет. — снисходительно подыгрывает ей Комолов, делая вид, что не замечает растерянности. Хотя у Пылеевой на лбу написано: «нахуя… как, зачем я сюда пришла?!». — Заходи. С улыбкой он отступает на пару шагов, указательным пальцем слегка почесав затылок. Ульяна отмечает встрёпанный вид Джокера, и всё же не находит в себе смелости уколоть, что это он её так торопился встретить. Ловит его ответный взгляд и опускает глаза к плоскому порожку. Вполне чётко очерченная граница. Барьер, который она, помешкав, решительно перешагивает и оставляет позади. Снять куртку Саша не помогает, но забирает её, чтобы небрежно забросить на крючок вешалки. Он обходит Ульяну, даже потеснившись к стенке, чтобы закрыть дверь. Негромкий скрип петель. Вновь щёлкает замочная скважина. Ульяна гонит прочь глупую ассоциацию с захлопнувшейся клеткой. — Ничего, что я так..? Когда ты ушёл, нам объявили внепланово сокращённый рабочий день, — поясняет она, наклонившись к шнуровке ботинок. — Как удачно совпало. — опустив взгляд ниже, с улыбкой отвечает Джокер, ведя себя так, будто встречает на пороге старого друга, а не… …долгожданный перепихон на ночь. Не знает, верить ей или нет. Ему в общем-то пофиг, даже если она молча свалила, не доработав смену. В скромной прихожей толком некуда присесть, а на вечеринке они вообще входили, не разуваясь. В летних платьях и туфлях... Сейчас об этом даже думать дико: на улицу без тёплого шарфа носа не высунешь. Пылеева вспоминает, что поддела в ботинки ярко-оранжевые носки с кактусами, но, плюнув, не пытается их незаметно стянуть. Тапочки ей тут явно никто не предложит, а без них, в тонких эластиковых колготках она боится загнать какую-нибудь неприятную занозу. Хотя, на первый взгляд, квартира выглядит чище, чем ей запомнилось. И просторнее, возможно, из-за отсутствия толпы. В прошлый раз Ульяне даже не удалось толком ничего разглядеть в интерьере. ...кроме ванны...ванна отложилась во всех деталях, хоть по памяти рисуй... Скосив глаза на полуприкрытую дверь, Пылеева сворачивает от неё в другую сторону. В гостиную. Комолов идёт за Ульяной, окинув весь её силуэт жаждущим взглядом. Неожиданно задерживается на ногах, издав тихий смешок. — Милые носки. — произносит он. Ему нужно как-то обезвредить, как взрывчатку, скопившуюся в Пылеевой неловкость. Кажется, что сейчас таймер замрет на 00:00, и она не выдержит, убежит босиком, по пути хватая свою куртку и обувь. Небрежная оговорка... Ульяна всё же принимает её за комплимент... от Джокера возвращает каретку её поспешивших вперёд размышлений к началу строки, секунд на пять назад. Пылеева ещё раз опускает взгляд, даже приподнимает одну ногу, разглядывая цветастый узор. Правда? — потребность уточняюще переспросить почти такая же зудящая, как пуститься в оправдательные «да-а...это мне подарили» или «просто первые под руку попались/остальные постираны». Оттянуть резинку на лодыжке и поджать пальцы ног. Пылеева ограничивается краткосложной, благодарностью, сливающейся с застенчивым кивком. В каком-нибудь туториале на WikiHow наверняка нашлась бы пара слов о дурацких носках с рисуночком в качестве выбора для такого рода походов в гости. Но вот с тем, какого рода её визит Ульяна не может определиться до сих пор, поэтому быстро отказывается от лишних заморочек в ущерб своему комфорту. По ней и без того невооружённым глазом видно, насколько она сейчас вне его зоны. …а в Шлотбурге она даже дерзила. — с непривычной ностальгией вспоминает Джокер. — Но факт остается фактом. Это - отдельный столик, а ты тут - со мной. Саша держится чуть в стороне, наблюдая за Ульяной притихшей, растерянной и смущенной. Он уже успел отвыкнуть от неё такой. Она крутит головой, заново изучая рисунок на обоях, люстру, подоконник, окно, диван... ...здесь они стояли с Лизой и слушали Сплин в исполнении Джокера... — Решил сменить чехлы на подушках? — заинтересованно приподняв бровь, подмечает изменившуюся деталь Пылеева. Её было бы сложновато пропустить. Задняя спинка дивана без обивки слишком бросается в глаза. — А да… типа того. — расплывчато бросает Саша. Не вдаваться же в подробности вчерашней попойки. Это он друзьям может в красках рассказать, как кто-то сочно блеванул на диван. Ульяна проходит немного дальше. Со следующим брошенным взглядом в височные доли отдает импульсом пронзительной боли, как будто она наглоталась ледяной газировки и получила brain freeze. ...а вот тут, видимо, стоял Лёша... Этот ракурс уже снится ей в ночных кошмарах. Пылеева с видимым усилием сглатывает застрявшую поперек горла колючку. Не решается подступиться ближе. Вряд ли кресло оскалит на неё свою подушечную пасть с рядами акульих зубов, но ощущения именно такие. На неё как-то разом всё обрушивается... ...а если Лёша вновь потребует фотки? или нечто похуже? что ей делать? послушаться? отказаться? вдруг он начнёт исполнять свои угрозы? или уже начал...откуда-то же у Макса появилось то видео... Спешно отворачиваясь, Ульяна выныривает из трясины тревожного ступора и смотрит теперь исключительно на Джокера. Нужно что-то сказать. Или спросить? Сразу про кулон? Она ведь за этим пришла... да? — У тебя такой взгляд… ты как будто с ревизией пришла. — насмешливо комментирует Джокер. Хотя так и есть. Ульяна здесь из-за кулона, только и сама не торопится играть с ним в «горячо-холодно». А Саша, как и в тот вечер, ждёт очень медленно загружающуюся шкалу готовности. Такое чувство, что она вообще зависла где-то на 1%. — Конечно! — неожиданно даже для себя решает поддержать его усмешку. — И потом всем буду рассказывать, что ты не протираешь пыль на полочках. Ульяне нужна эта неуклюжая попытка отшутиться, сопровождаемая робкой улыбкой, чтобы не извиняться и не раскрывать Джокеру очередную свою неопытность. Бывать у кого-то в гостях, самой, без родителей и, даже не предупредив их, тоже не в числе её обычных занятий. Хорошо, что не оставила рюкзак в прихожей. И ещё в Котле побеспокоилась о том, чтобы подстелить себе соломки. Как раз на такой, всякий случай. — Я тут захватила тебе кое-чего. Теперь Комолов уже не может скрыть своего удивления. Притворится, что она не угадала его имя, и то было проще. Приподнимает брови, вместе с Пылеевой заглядывая в рюкзак. Она, пару секунд повозившись с молнией самого крупного отсека, вытаскивает парочку белых одноразовых контейнеров для еды. — К чаю. Осталось после смены. Максимыч изредка разрешал забирать им скоропортящиеся десерты и выпечку. Всё лучше, чем с пустыми руками. Хотя выходит всё равно неловко. Тут нет журнального столика, поэтому Ульяна просто протягивает контейнеры Джокеру, игнорируя десяток зациклившихся в голове господибожечтожеяделаю. Саша даже расщедривается в ответ на «спасибо». Забирает контейнеры, без стеснения приоткрывает самый верхний. В щель видна румяная корочка какого-то пирога, а рядом выпала начинка. Вроде курица. Только Комолов-то изголодался не по выпечке из Котла. А в холодильнике стоит целая сковородка жаренной картошки, приготовленной Ерёмой на целую роту ещё вчера. Это изумлённое выражение на лице Джокера — невероятно — первое, что снимает с неё ощутимый пласт внутренней скованности. Качнувшись на пятках, Ульяна с улыбкой пожимает плечом вместо «пожалуйста» и «не за что» и застёгивает рюкзак. Но обратно не надевает. Ищет, где бы его поставить или прислонить, чтобы не мешал. Проклятое кресло подходит лучше всего. Он собирается предложить выпить, но вовремя себя одергивает. После того раза Пылеева может неправильно понять, разглядев в этом накатанную схему, обидеться, разозлиться. …Хотя всё же правильно: просто не так, как нужно Джокеру. Значит, пойдем сложным и долгим путем. Со смиренным вздохом, Саша направляется на кухню, чтобы поставить еду. — Ну ты пока можешь начинать поиски, я щас присоединюсь. — усмехнувшись, бросает через плечо прежде, чем перешагнуть порог. — Оке-ей, — Пылеева аккуратно пристраивает рюкзак возле боковой стенки и поднимает голову, как раз чтобы застать Джокера ещё выходящим из комнаты. По-хорошему, ей следует идти за ним. В коридор и прямиком в ванную, где, с огромной вероятностью, и потерялся её кулон. Когда... В общем, там он ещё был точно. А после Цапля провожала её до такси, не заглядывая в другие комнаты по дороге. Если никто не нашёл украшение раньше... Но тогда, либо об этом знал бы Джокер, либо её — бабушкина — подвеска утеряна теперь безвозвратно. Начать точно следует с ванной. Полностью отдавая себе в этом отчёт, Ульяна не сдвигается ни на метр в нужную сторону. Зато принимается неспешно, по кругу обходить гостиную. Пока в ней никого, даже её хозяина. От этого в душе селится приятное трепетно-жадное замирание. Как от экскурсии за кулисы театра или на съёмочную площадку любимого фильма. Это её билет в гримерку. Пропуск на кухню ресторана. Первый ряд домашнего стадиона легендарного футбольного клуба. Приблизившись к подоконнику, Ульяна немного отодвигает занавески, чтобы оценить открывающийся из квартиры Джокера вид... ...и запомнить, куда выходят окна... ...потом отходит к шкафчикам и тумбе под телевизором. Здесь не так уж и много всего того, что можно было бы порассматривать. Никаких статуэток и вазочек, икон или расписной керамики. В основном техника. Целых два пульта, приставка, проигрыватель... Играет не «Охта». Частично то, что развлекало их на вечеринке, частично незнакомое. Ульяна легонько барабанит пальцами по бедру в такт. Приседает, для приличия проскользив взглядом по полу и заглянув под кресло, а когда распрямляется, замечает чуть подальше от себя, на нижней полочке тумбы, рамки с фотографиями. Подтягивает одну поближе к себе, чтобы точно рассмотреть запечатлённые на ней лица, и не мгновенно узнает в прищурившемся от солнца и смеха, взлохмаченном пареньке Джокера. Сашу. Интересно, сколько ему тут? Кажется, даже меньше, чем ей сейчас. У него ещё нет серёжки в левом ухе и ужасных кругов под глазами. А вот улыбка ничуть не изменилась. Та же, заточенная по краям лукавой хитринкой, но какая-то... Более открытая, летняя... Ульяна неосознанно улыбается ей в ответ. Переводит взгляд чуть левее, и уголки её губ постепенно опускаются ниже. Таких совпадений не бывает. Она подносит рамку к самому носу и как может напрягает зрение, но лишь убеждается, что второй парень на фото тоже выглядит знакомо. Моложе... Младше, чем она помнит, но черты лица узнаваемые... ...родственник знакомых. ...недостаточно исчерпывающая характеристика для воображения, но Ульяне хватает и того, что он заявляется к ним в дом «погостить пару дней» накануне её Дня Рождения. Она недолюбливает вторженца заранее. И то, что мама готовится к его приезду, будто к ним собрался заглянуть Мессия. Ещё и папа в длительной командировке, и даже не знает, вернётся ли на праздник. Зачем тогда его устраивать? Зачем ей на нём чужие люди?.. ...Ульяна абсолютно ничего не ждёт от этой встречи, кроме того, что пару дней придётся ходить мимо гостевой комнаты на цыпочках и лишний раз не высовывать носа из своей. Терпеть попытки стандартными расспросами вовлечь её в разговор за совместными завтраками и ужинами. Слушать музыку только в наушниках и смотреть фильмы только на ноутбуке. И загружать в машинку прибавившееся количество грязной посуды. ...но проходит чуть больше, чем пара дней, и Ульяна уговаривает Кирилла задержаться у них ещё хотя бы до вечера, на её День Рождения. Три года немалый срок... Ульяна скорее поверит в то, что у неё проблемы с головой, чем в то, что на фотографии именно он. Похож, возможно. Мало ли похожих между собой людей... Саша ставит контейнеры на край стола, не заморачиваясь о сохранности еды. Долго не задерживается, но Пылеевой и этого времени хватает, чтобы сунуть свой нос, куда не следует. Скрип половицы в коридоре предупреждает её о возвращении Джокера, но Ульяна не торопится ставить рамку на место и делать непринуждённый вид. Только распрямляется и перехватывает её поудобнее. Мало ли, конечно, но... — Знаешь, я беру свои слова про фен обратно, — повернувшись к Джокеру, издалека заводит разговор Ульяна. — Сейчас у тебя ещё вполне приличная причёска. Но вот эта чёлка... Настоящая имидж-катастрофа. Пылеева делает жуткие глаза и тихо посмеивается себе под нос. — А кто это с тобой? — вплетает в ту же расслабленную тему, нарочито беззаботный вопрос. Она точно, блять, не следователь? Всё-таки раскопала. Взгляд сразу фокусируется на рамке в её руке. Джокер недовольно поджимает губы – совсем не на комментарий про чёлку – и подходит ближе. Перехватывает рамку с другой стороны и несильно, но ощутимо и настойчиво тянет на себя. Ульяна рефлекторно в слабом сопротивлении сжимает пальцы, но, вовремя опомнившись, расслабляет руку и позволяет Джокеру забрать фотографию. — Брат. — всё же даёт честный и конкретный ответ Комолов, — Сводный. Впервые озвучивает эту деталь ей. Некровное родство, но ближе у Саши никого не было. Пусть Кирилл немногое знал про деятельность Джокера, не принимал в ней участия, не был заинтересован, но и (почти) не осуждал, никогда не боялся. Если бы не Кир, то Саша бы сейчас был одним из тех быдло-гопников, тусующихся ночью в подъездах, разговаривающим матами вместо запятых, а ещё не умеющим отличить диэлектрики от проводников, Онегина от Чацкого, гипотенузу от гиперболы, Петра I от Петра III, чертеж от эскиза. Что-то до сих пор даже с его образом жизни оказывается полезным. А если бы не Саша, то Кир бы до своего двадцати одного года прожил скучную и серую жизнь. Что за такой короткий отрезок ещё печальнее... Ульяна отступает назад, когда её настигает припозднившееся осознание собственной настырной бестактности и чувство вины за неосторожно заданный вопрос. ...брат. Могла бы догадаться. Но так эгоцентрично глубоко ускользнула в свои воспоминания, что не сопоставила очевидные факты. Комолов ставит рамку обратно, рассеяно мазнув по самой фотографии взглядом. Эти деревья на фоне до сих пор там, в доме отчима… а Кир нет. Поворачивает голову в сторону Пылеевой, даже не предъявляя ей. Сейчас вроде как самый подходящий момент, чтобы открыть эту "страшную" тайну, но он её не за этим звал и ждал. От своих планов Джокер отказываться не собирается, только надо бы вернуть нужное настроение. — Извини, я не хотела... — жалея, что задела больную тему, торопливо проговаривает Ульяна. И лишь потом задумывается над ремаркой, оставленной Джокером. Прежде он не акцентировал на этом внимания, и не то, чтобы произнесённое вслух уточнение «сводный» что-то меняло. Оно звучит проформой, как сухое незначащее прилагательное. Но подстёгивает Ульяну вычленять и выискивать новые звенья наметившейся дедуктивной цепочки. Сводный брат. Ей ничего не известно о матери или настоящем отце Джокера, потому что сам он ни разу о них не заикался. Только об отчиме и брате. Родственник знакомых. Знакомый родственник. Кирилл долго, с упоением рассказывал ей про архитектурную пышность улочек Питера, пока она показывала ему свой любимый Сиреневый сад. И всё больше проникалась желанием приехать в тот, его, город не-туристкой. И всё лучше понимала, почему туда так часто возвращалась её мать. — С ней я в ванной не запирался... А вот мой отчим — да. Или Лариса не рассказала тебе о своей счастливой семейной жизни..? Чрезмерно избыточно невероятное предположение, чтобы его достраивать. Но многое могло бы объяснить. Например, куда, внезапно и резко, пропал Кирилл из их переписки. Всё было нормально и вдруг оборвалось. Ульяна, на всякий случай, извинилась, если что не так, но не решилась докучать бесконечными «куда ты пропал?» Для этого они не успели толком сблизиться. Хорошо помнит то, самое последнее отправленное в диалог сообщение, озаглавленное стандартной просьбой простить её за навязчивость. «Знаю, это глупо, наверное. Но у меня есть небольшой сюрприз. Не могла тебе его не отправить)» Казалось, на это он ответит... [2 фотографии] [1 медиафайл] «Ну, как тебе костюм? Знакомый дизайн, да? По-моему, вышло точь-в-точь как на твоём рисунке...» — каждая фраза по-детски щедро скрашена улыбчивыми смайлами. «Может, если ты снова надумаешь погостить в Москве, я могла бы показать тебе вживую)» «P.S. ещё раз спасибо за ту открытку :)» Тем же вечером страница пользователя, которому она слала сообщения, была удалена. По мнению Ульяны нынешней, это было даже к лучшему. Ей, наверное, понадобилось бы снова стать четырнадцатилетней девочкой, чтобы понять, как она могла писать с такой непосредственностью взрослому парню, которого знала в буквальном смысле без года неделю. Точнее не знала. Совсем. Почти. У Пылеевой в обойме есть один заряженный вопрос, способный окончательно расставить все точки. Как звали твоего брата? Джокер будто предугадывает, что вертится на кончике её языка. И задаёт своих два вопроса первее. Саша снова приподнимает уголки губ и делает шаг к Ульяне. — А чё ты спросила? Или я на его фоне уже не такой красавчик? — усмехнувшись, интересуется Комолов. Кирилл то уже мертв и ему абсолютно похуй, когда про него узнает Пылеева: сегодня или завтра. А вот Саша может в любое время присоединиться к сводному брату, когда Ворону придётся копать ещё одну могилу рядом. Поэтому Комолов предпочитает на всякий случай лишний раз потрахаться, а не посвящать дорогое время душ(ев)ным разговорам и терзаниям. Ульяне приходится приподнять подбородок. Лёгким наклоном головы на бок, она восстанавливает прямой зрительный контакт и ещё секунду всматривается Джокеру в глаза, будто заново гадает, какого они цвета. Поджимает губы и снова расслабляет, пытается зеркально отразить на них тот же характерный лукавый полуизгиб. — Я этого не говорила, — церемонно замечает Пылеева и тут же добавляет с напускным нахальством: — В смысле, что ты красавчик. На её правой щеке намечается тонкая ямочка. Вильнув в сторону, Ульяна полукругом обступает Джокера. — Я и без тебя знаю. — не остается в долгу Джокер, легко пикируя удар по своему самолюбию. Врёт же. Говорила. — Ты пиздец как меня заводишь. Ты красивая. — Красивая... ты тоже. Пылеева продолжает скользить кончиками пальцев по гладкой лакированной поверхности тумбы, пока не натыкается на оставленный тут же журнал. Цепляет несколько верхних страниц, но, разглядев краешек одного из напечатанных там изображений, морщится и отпускает. Вновь разворачивается к Джокеру лицом. — Просто стало любопытно. Ты, даже когда с друзьями, чаще хмурый, или строгий, или задумчивый... или злишься. А там — улыбаешься, — краткая запинка; с ней Ульянин взгляд теряет часть былой насмешливой весёлости. — Тебе идёт. Осознанный риск. Пылеева не противится тому, чтобы перевести стрелки в исходное положение, на них двоих, стоящих в этой комнате. Ставит мысленный блок, ограждается всеми силами от соблазна вернуться к расспросам. Возможно, Ульяна и не хочет знать все ответы сразу. Опасается, что после одного из таких, пропавший парень Кирилл может быть уже мёртв. Пылеева вроде бы не отличается криворукостью: не выронила рамку, не разбилось стекло, но от её слов ощущения именно такие. — А тот случай, когда мы тебя до дома "подвезли"? Было весело. — мрачно усмехается Комолов. Её робкий комплимент немного сглаживает края невидимых впившихся в грудную клетку осколков. Сегодня... сейчас он будет снисходителен, но лишь по одной совсем не высокоморальной причине. Разговор уходит в занос, выливается в какое-то непредвиденное русло. Ульяна хмуро сужает глаза, но так и не возражает Джокеру, что с её точки зрения тот вечер был антогоничен всему подходящему под определение «весело». И вообще она не о том вела речь... Приглядевшись к Джокеру повнимательнее, Пылеева одновременно метафорически и в прямом смысле прикусывает язык, собрав между пальцев несколько мелких складочек на ткани юбки. Этот его словесный укус будто бы заслужен. Ответная реакция. Будто она первая сказала что-то не то, только сама ещё не осознала. Ульяне хочется приостановить ход событий, не сдвигаясь с места, оглянуться, на высыпанные в предложение буквы и проверить каждую на наличие двойного дна. И, пока она занята этим, предложить Джокеру очередное «прости» и парочку таких фирменных «не», которых у них уже накопилось в избытке. Не о том... Не это... Не имела в виду... — Подлецу всё к лицу, знаешь? — приподняв брови, будто даже с наездом произносит Саша, но затем адресует Ульяне ленивую улыбку. Не отвечает взаимностью. А то, что он её хочет, уже не самый важный комплимент? Джокер не так уж скрывает: понять уже можно. Или это до Пылеевой долго доходит? Окончательно смешавшись под новым выпадом, Ульяна даже не с первого раза придумывает, чем себя отстоять. — Точно. Спасибо, что напомнил, — механически проговаривает Пылеева, воздержавшись от примечаний, к какой части поговорки относится её благодарность. Справедливее было бы к первой, но предательская интонация не полностью это передаёт. И поэтому удачно вспоминает о первоначальной и официальной цели своего визита: — Может, нам поискать в ванной? Вроде, он где-то там у меня выпал. Даже это её предложение с ванной совсем не про то, чтобы соблазнить Комолова поднятой к верху задницей... ...разыгравшееся воображение сразу подбрасывает ему самые сочные кадры... Джокеру не терпится залезть под свитер и юбку, проверить — послушалась ли Ульяна его. Пусть он и заранее на 100% уверен, что нет. Похуй. Ему не нужны дополнительные стимулы, чтобы встал. — Давай, я щас. — охотно соглашается Саша. В ванной точно нет ничего, что может быть связано с его болевыми точками. Комолов задерживается, только чтобы потянуться к дивану за бутылкой минеральной воды и смочить сухое горло… Теперь уже кресло имеет мало отношения к тому, как дискомфортно становится находиться в гостиной. Пылееву гонит прочь неловкость и желание эскарпироваться от мыслей о парне с фотографии в рамке. Как когда-то она перестала задаваться заковыристыми, не-риторическими, но оставшимися без ответов вопросами насчёт его приезда и пропажи. Поэтому, стоит Джокеру дать ей отмашку, Ульяна, не задерживаясь, выходит в коридор. Неторопливо, будто с опаской приоткрывает дверь в ванную, заглядывает внутрь, нащупывает выключатель на стене. Кривится от яркого, разлившегося по кафельным стенам света. Ловит в зеркале своё... Пусть не такое встрёпанное, но всё такое же настороженно-растерянное отражение. Неровно косится на крышку белого унитаза и уголок между ним и стеной, где её, задыхающуюся в истерике, утешала Лиза... Вздохнув, Ульяна приседает в надежде разглядеть кулон где-нибудь поблизости на полу. Делает почти полный оборот вокруг своей оси, натыкаясь на остановившиеся в проёме ноги Джокера. — Преступник иногда возвращается на место преступления, да? С этой фразой с размаха Саша наваливается плечом на косяк открытой двери. Не торопится падать на корячках и бессмысленно щупать рукой под ванной в поисках кулона. Пылеева ведёт по ногам одним взглядом выше и выше, под фонограмму его ироничной реплики, но, добравшись до пояса, рывком поднимается. Пусть необходимости смотреть на него снизу вверх это не снимает, такое положение кажется менее... ...густо вибрирующий низкий звук, голова запрокинута назад...каждая мышца в его теле словно каменеет на мгновение, прежде чем скопившееся напряжение разрядит краткий прилив дрожи...расслабятся руки, хватка, натягивающая светлые пряди...разобьётся об потолок развратное леденцовое причмокивание... ...двусмысленным. Ульяна прочищает горло. С усилием вспоминает адресованную ей фразу. Джокер, кажется, научился читать мысли. Растягивает губы в лукавой улыбке, своих пошлых мыслей тоже не скрывая. Его вообще не ебет, играет ли ему на руку та маленькая шалость с блондинкой. Судя по тому, как расширились зрачки Пылеевой, — ещё как. Интересное наблюдение. Её похоже заводят те воспоминания. Может, есть шанс потом уговорить на тройничок. — Это ты про кого сейчас? — выгибает бровь Ульяна, запоздало реагируя. Не теряя невинного выражения, но в манере, которая превратила бы озвученное «про кого?» в подуманное «про себя?» в её вопросе. — Да это фигурально. Саша выбирает умное словечко, будто бы перебирая наживку для рыбалки. От червей к деликатесам. Но сегодня Комолов устает сразу. Было интересно только в первый раз. Окидывает небольшое хорошо знакомое помещение медленным и как будто задумчивым взглядом. — Нагоняет воспоминания... — усмехнувшись, произносит Джокер и тормозит на Ульяне. Она повторяет за Джокером его взгляд, но её застревает в пределах поверхности стиральной машинки. Кажется, в медицине есть отдельное название для того, как сердце выдаёт сильный и резкий удар мимо ритма. Обливает позвоночник жидким жаром и сухим холодом так, что хочется оттянуть пальцами мягкий акрил свитера. Плюнуть на ладошки и приложить их к воспламененным щекам. — Смутные... — свистяще выдавливает из себя Ульяна и, наконец, отмирает, переводит глаза на Джокера. — Я тогда перебрала с алкоголем... Ещё одна ложь. Иначе бы представала картина произошедшего во всех красках (возможно, даже что-то от себя добавило её воображение) прямо сейчас перед глазами? Мучало бы желание приблизиться к Джокеру так же сильно, как отвернуться или найти повод соскочить с темы? — Поэтому не предлагаю. — Комолов говорит с намеком и низкой вибрацией в голосе. — А тебе, случайно, не вспоминается, где я уронила свой кулон? — убрав с глаз выпавшую из хвоста прядь, со смешком уточняет Ульяна. Наклоняется над стиральной машиной, заприметив поблёскивание на плитке, но это оказывается лишь мелкая неизвестно откуда взявшаяся здесь пайетка. Саша оставляет без ответа последнюю реплику, лишь молчаливым зрителем наблюдая. Она здесь. Снова. ...после того, как пьяная лишилась девственности, после полоскания над унитазом, после жестокого розыгрыша, после чуть-не-стала-свидетельницей-убийства, после ссоры с другом из-за Джокера, после шлепка по заднице и всех неромантичных приставаний... Понимание вызывает у Комолова приятное чувство, как при резком падении на крутом аттракционе. Голова не кружится, только кровь приливает вниз. Её кулон не такой крошечный, чтобы быть незаметнее отлетевшей с одежды (или откуда там?) блестяшки. Скорее всего, завалился в щель между стеной и машинкой. Отвлечённое соображение едва ли формируется у Ульяны целиком. — Да похуй... — Саша озвучивает лишь это. В слух Комолов не поясняет, что именно: долбанное обхаживание как в программе о мире животных. Они же здесь ради одного, но, возможно, смотрят на это под разным углом. Джокер решительно наступает вперед, поддается ниже, чтобы жадно накрыть губы Пылеевой. После этого штормового прикосновения сразу идёт следующее: он обхватывает пальцами в районе тазобедренных косточек Ульяны и притягивает к себе, засасывая в пучину. Распрямляясь, Ульяна даже не успевает захватить воздуха для того, чтобы им поделиться. Будто подсмотревший в титрах предстоящую строфу, Джокер досрочно перебивает её ответом. Удивлённо округлившиеся глаза, руки, глуповато взметнувшиеся вверх, к его плечам — всё, на что хватает Пылеевой. Ульяна не отшатывается и не отклоняется от того, как Джокер на неё набрасывается. Застывает, ошарашенная, на миг в материях этой пространственно-временной модели, но также мгновенно сгоняет с себя шоковое состояние. Смягчается и размякает, выдавая охватившую конечности слабость ещё тихим, несмелым, но уже тягучим облегчённым стоном. Размыкает губы — ей не требуется много времени, прежде чем самой начать приникать к Джокеру ближе. Подняться на цыпочки и обхватывающе сместить ладони к его затылку. Пылеева еле поспевает за ним, плавно подстраиваясь под его напор. В его мире принято начинать трахаться с порога, а при расставании даже не оставить поцелуй на прощание, не договариваться о новой встрече, не строить совместные планы, особенно долговременные. Раз Пылеева сама вошла в эту дверь — пусть принимает правила игры. Но, возможно, для неё у Джокера будут небольшие привилегии... С Ульяной можно где-нибудь появиться. Ульяной можно понтоваться. Поцелуй выходит исступлённым и голодным. Пылеева, сама того не зная, была измождена городской жарой, а он — июльским тёплым ливнем барабанит истомными каплями по припыленной перегретой коже. Тело сдаётся ему раньше, чем растрачиваются запасы благоразумия. Изящным прогибом провоцирует наилучший, самый любимый вид контакта: сердце возле сердца, разделённые прутьями рёберных дуг. — Если что... Я пришла... Не поэтому, — бессвязно лепечет Пылеева, не отрываясь, около губ Джокера. Снова и снова проигрывая попытку прервать прикосновение. В кровеносном русле топливо, от трения слишком стремительно растёт нагрев, и они замыкают весь окислительный кислород в этой ловушке, чтобы возгорание ненароком не перекинулось на всё вокруг. Станиславский бы сказал свое коронное: «Не верю». А Джокер, ухмыляясь, говорит: — Ну да, конечно. Разрывает поцелуй на несколько секунд, но не отстраняется даже на сантиметр, неровно и глубоко дышит ртом. Не совсем отдавая себе отчёт, ведет носом по щеке Ульяны. Он отпускает контроль. — Сейчас проверим, насколько не поэтому. — с вызывающей полуулыбкой дразнит Комолов. Правая рука смещается ниже, хорошо зная этот изученный маршрут. Также как от своего дома до Котла, от катрана до ближайшего ломбарда, от офиса Ворона до промзоны. Задирает юбку, подбираясь к полоске белья между приставленных друг к другу ног Пылеевой. Он нагло подцепляет стопой её стопу, чтобы плавно отвести в сторону. Раз, два... Ульяна завороженно скользит руками ниже к животу Джокера, немного сминая ткань и вспоминая ощущения, когда никакая футболка ей не мешала. Хочет сделать шаг на него, но её ведёт. Закруживает чуть вбок и сильно назад, пока спина не упирается в возмущённо громыхнувший пластик. Вытянув шею, Пылеева запрокидывает голову. С виду требовательно открывая линию челюсти Джокеру, но на деле больше в попытке заглянуть себе через плечо. Не потому что беспокоится за сохранность мебели в его ванной, а из-за неприятного, неправильного дежавю. ...эта машинка...швабра...мусорная урна... ...доверься... ...она ведь и правда пришла не поэтому. — Только не здесь! — выпаливает Ульяна, смутно уловив усилившуюся настойчивость всех касаний. Но её тело ненадолго перестаёт откликаться на них. Подбирается, как в боевой готовности. Это, чёрт возьми, важно. Не только из-за того, что её мало заводит соседство со сливным бочком и унитазным ёршиком. Застревает где-то в образе попавшей под обыск, но ещё надеющейся спасти спрятанный под одеждой товар контрабандистки. Выжидательно замирает, хотя положенной по легенде невозмутимости у неё в запасе — считанные миллиметры. Те самые, отделяющие ладонь Джокера от места, на котором они остановились в Котле. Даже вдохи даются резче, чаще, мелко перемолотые в жерновах пробирающей насквозь дрожи. Рука, покоящаяся на Ульянином бедре продлевает её, но занялась она незадолго до, в задевшем скулу касании. По ощущениям, гораздо более интимном. Не первая и не последняя не-вольность на этот короткий отрезок времени. Закончить начатое Джокеру не даёт внезапный протест. Воспаленный нахлынувшим животным желанием мозг не сразу обрабатывает информацию. И только потому, что сам не собирался задерживаться здесь, он исполнит пожелание. Лампочка, наконец-то, вкручена, а замок на двери сегодня не нужен. Ульяна торопится виновато сгладить резкую перемену. Ласково задерживает подушечки пальцев у подбородка Джокера. — Пожалуйста, — вышёптывает продолжением прошлой фразы и заглядывает ему в глаза. Когда-то он говорил, что за её улыбку можно убить. Ульяна не требует таких жертв, а платит стократ щедрее, завязывая новый поцелуй и проводя кончиком языка по его нижней губе. Пылеева воображает себе долгую, запутанную потребностью весь путь держать губы возле губ и помеченную флажками второпях сброшенной одежды дорогу до спальни. Как в фильмах... Саша наклоняется ниже, без сожалений оборвав только начавшийся поцелуй, и всей рукой обхватывает под коленями её ноги. Пружиня, приподнимает Ульяну и умещает на своем плече, с задравшейся к верху задницей. Именно её то Комолов с шлепком накрывает второй ладонью. Чтобы не уронить столь хрупкий и дорогой груз, конечно же. ...Но Джокеру, по всей видимости, больше по душе средневековые баллады сомнительного содержания. Про каких-нибудь лихих разбойников с большой дороги или коварных пиратов. Никакого другого оправдания его форменному варварству Ульяна придумать не может. Она и вскрикивает, уже когда слишком поздно. Рефлекторно взмахивает руками, пробуя зацепиться за плечи Джокера, голову или шею... И всё равно съезжает вниз, едва не ткнувшись носом ему в лопатку. Именно так обычно выглядят со стороны рекламные надувные человечки на всяких шиномонтажках и автомойках. Ульяна даже чуть-чуть стыдится. Уж с её-то навыками, можно было извернуться несколько пограциознее... А пока получается только ещё раз выкрикнуть возмущённое «Джокер!», попутно пытаясь расправить подол юбки, натянуть её так, чтобы хотя бы формально прикрыться от нахальных посягательств. Правда, свободный покрой не очень-то этому способствует, неумолимо спадая назад. — Вообще-то я и сама могла дойти, — недовольно бурчит Пылеева, испытывая непреодолимую тягу ответить Джокеру на том же языке. Его зад как раз маячит в соблазнительной (манящей) доступности для её ладони. Саша разворачивается на девяносто градусов. Ему нужно сделать всего пять шагов, чтобы из ванной попасть в спальню. Не останавливаясь и не глядя, бьет кулаком по выключателю, зажигая скромную люстру. Вообще-то ей не привыкать к вису вниз головой. Но тут всё же не полотна и не тренировка, и Ульяна не рискует сильно ёрзать, предполагая, что Джокер и бровью не поведет, если вдруг её уронит. И ведь роняет же! Пылееву не ставит на ноги, а сразу без особой осторожности скидывает на матрас поперек кровати. Постель не заправлена, но Комолов менял комплект не так давно. На следующий день как пригласил Пылееву к себе. Так что то, что постельное уже не благоухает ромашками, исключительно её прокол. Кровать будет помягче матов для приземления. Ульяна практически утопает в хлопковых складках белья, завозившись в них, как опрокинутый на спинку майский жук. Распускает хвост, стягивает с волос резинку, больно утыкающуюся в затылок, и смахивает упавшие на лицо пряди. Обводит комнату широким панорамным взглядом, выхватывая из неё отдельные кусочки интерьера. В прошлый раз, когда оказалась тут (случайно!), практически ничего не смогла рассмотреть из-за отсутствия света. — Ты починил выключатель! — совсем не к месту осеняет Ульяну, по-шпионски пытающуюся запечатлить всё и сразу за доли секунд. Следом приходит и другая мысль. Свет. Хотя они вроде как собираются... ну... Не то чтобы тогда, в ванной, было темно, но... Чтобы не тратить время, Джокер снимает с себя футболку и вместе с тем, как опускается ниже, выкидывает ткань куда-то в ноги. — Будешь по сторонам... глазеть... я тебе на голову снова мешок натяну. — с рваным дыханием, будто каждое слово дается ему с большим трудом, произносит Саша. В его исполнении — это флирт. Жар с новой силой проходится по всему телу Комолова от главного источника, что ниже пояса. У него такое чувство, что в штанах завелся ебанный рой ос. Джокер будто застаёт её этим замечанием с поличным. Щёлкает перед носом, мешая считать во время занятия ворон. Вздрогнув, Пылеева возвращает сфокусированный взгляд к нему и прерывисто выдыхает. Дёргает головой, вроде пытаясь мотнуть ею нечто отрицательное. Больше не хочет никакой полутьмы. Ей нужно всё возможное освещение. Видеть... Любоваться каждым изгибом, очертанием, мазком... Изучить их с особенно рьяной дотошностью... — Не буду, — потяжелевшим в восхищении голосом обещает Ульяна. Искренне уверенная: окажись они прямо сейчас хоть в «Античном мире» Нового Эрмитажа, она всё равно не отрывала бы от Джокера глаз.