Мы все одержимы Чак Паланик «Колыбельная»
Последние аккорды плавно растворяются в воздухе, оседают на хрустальных подвесках люстр, роскошных одеждах слушателей, явно впечатленных игрой. Лань Ванцзи медленно, почти невесомо опускает пальцы на клавиши. Послезвучие тает, переходя в тишину, приводит в чувство застывших, как по велению магии фигуры. Иногда музыка и правда похожа на магию. Раздаются аплодисменты. Лань Ванцзи окидывает взглядом гостей. Ему нравится внимание. Ему нравится это поклонение его таланту. Нравится чувствовать отклик, нравится благодарность, слезы и улыбки, которые вызывают его композиции в зависимости от темы. На краткий миг он позволяет своему тщеславию, которое старается строго контролировать, напитаться этой атмосферой восторженности. Все взгляды устремлены на него. Он еще сам под впечатлением от игры, внутри все дрожит. Он всегда растворяется в звуках, которые умеет извлекать из рояля или тугих струн гуциня. Но сегодня рояль. Последняя его вещь — исключительно для клавиш. В такие моменты Лань Чжань открыт и уязвим, как беззащитный моллюск в ложе из половинок раковины. Еще немного — и он их захлопнет, закроется от внимания, которое в обычное время ему неприятно и вызывает дискомфорт. Он неспешно впитывает образ, пока не спотыкается на одном из гостей. Когда он натыкается на пристальный взгляд, то едва может отвести собственный. Мужчина не аплодирует, он прижимает бокал вина к щеке и просто смотрит. Лань Чжань едва головой не трясет. Его будто током прожигает. А потом мужчина ухмыляется — чуть приподнимается правый уголок рта. Будто он точно знает, что происходит с Лань Чжанем. Будто уверен, какое напряжение поселил в нем. Лань Чжань чуть приоткрывает губы, втягивает воздух, которого катастрофически не хватает. Его кто-то отвлекает и наваждение спадает, а когда Лань Чжань снова смотрит в ту часть зала — мужчины уже нет на месте. Он ощущает облегчение и неуютный дискомфорт. Разочарование, легкой горечью оседающее на языке. Ему бы хотелось увидеть его еще раз и понять, что это всего лишь отголоски его состояния после игры, не более. Но все схлынуло, он снова держит себя в руках. Он вежливо благодарит и хочет уйти. Магия развеялась, и теперь ему нужно немного тишины и уединения. Лань Чжань извиняется, буквально перебивая собеседника на полуслове — но иногда людям стоит быть более внимательным к невербальным сигналам, чтобы понимать, когда стоит отступить и не напрягать. Потребность вымыть руки становится нестерпимой. И желательно хорошенько плеснуть холодной водой в лицо, чтобы смыть ощущение чужого взгляда, слишком пристального, тягучего и вызывающего. Лань Чжань замирает на краткий миг, когда закрывает за собой дверь туалета. У мраморной столешницы с рядом раковин стоит он. Тот самый мужчина. Его взгляд тут же прикипает к Лань Чжаню, заставляя чувствовать себя в ловушке. Но он невозмутимо идет к раковинам и останавливается поодаль. Тщательно моет руки, словно трогал нечто грязное — количество рукопожатий сегодня зашкаливает. Мужчина беззастенчиво его разглядывает. Лань Чжань бы даже сказал — раздевает глазами. Он смотрит так, будто имеет на это право, будто знает нечто такое, о чем никогда никому не говорят. Лань Чжань должен отвести взгляд, проигнорировать. Но он не может. Он словно застывает во времени и пространстве. Мужчина выключает воду, берет белоснежное полотенце из плетеной корзинки и тщательно вытирает руки. Лань Чжань наконец опускает взгляд. Он всей кожей ощущает чужое присутствие, ту вязкую напряженность, что заставляет более рьяно тереть кожу. Хотелось бы, чтобы кто-то сюда вошел, чтобы разбил этот стеклянный колпак, что накрыл их двоих. Когда нет шума льющейся воды, в пространство просачивается какая-то ненавязчивая мелодия из встроенных в потолок динамиков. Она вдруг кажется невероятно раздражающей. Лань Чжань поворачивается уйти и даже делает пару шагов. Мужчина все еще здесь. Конечно, не было звука открывающейся двери. Он даже шагов не слышал, поглощенный своими странными эмоциями. Мужчина стоит, небрежно прислонившись к двери. На нем нет пиджака и галстука, что входят в обычный дресс-код на подобных мероприятиях. Был ли пиджак ранее на нем? Лань Чжань не может вспомнить. Его жемчужно-серая рубашка расстегнута на несколько пуговиц, рукава закатаны до локтя. Тонкие пальцы, изящные запястья, которые Лань Чжань бы мог обхватить одной рукой, сразу оба. Лань Чжань должен попросить его отойти и выйти отсюда. Немедленно. Но он этого не делает. Его тело решает за него. Или не тело, но что-то опасно щелкает внутри. Этот мужчина притягивает к себе. Может, он не настоящий? Фантом? Лань Чжань делает еще несколько шагов и замирает так близко, что почти касается мужчины всем телом. Но оставляет крошечное расстояние. Воздух между ними вибрирует и полнится похотью. Лань Чжань поднимает руки и кладет ладони на двери по обе стороны от головы мужчины. Тот улыбается, чуть прикрывает глаза и тянет носом воздух. Он явно доволен тем, что учуял, как зверь, вдохнувший привлекший его запах. Лань Чжань оглаживает взглядом лицо напротив. Пухлые губы, изогнутые в полуулыбке, аккуратную точку родинки, высокие скулы, лоб, разрез глаз, трепещущие ресницы. Несколько прядей длинных волос змеятся по плечам, а несколько приподняты от висков и уходят назад, собранные на затылке. Как он выглядит, когда его волосы растрепаны? Когда их властно натягивает рука, заставляя подчиниться? Желание, пронзившее стрелой еще там, в зале, наполненном людьми, никуда не делось. О, нет. Оно медленно ползло по венам, а теперь наполняет все тело сладким ядом, взрывается в паху жарким клубком. Мужчина почти одного роста с ним, но он стоит расслабленно, и кажется на полголовы ниже. Лань Чжаню хочется зарычать. Мужчина словно чувствует настрой и кладет Лань Чжаню на грудь свою ладонь. Она горячая и такая приятная. Сердце стучит все сильнее. Ладонь медленно поглаживает, словно успокаивает. Но вряд ли что-то может сейчас успокоить. Унять тот зуд под кожей, который становится раздражающе сильным. Лань Чжань вдавливает ладони в дверное полотно. Он словно пытается оттолкнуться, но удерживает себя в одном положении — всего на расстоянии вздоха от чужих губ. Никто из них не делает ничего, чтобы преодолеть это мизерное пространство. Лань Чжань чувствует горячее дыхание, видит расширившиеся зрачки. Видит во тьме глаз свое отражение. Видит себя в нем. Его пиджак расстегивают и ладони медленно гладят вдоль пояса брюк, проверяют прочность преграды. Два пальца скользят между тканью брюк и рубашки, пробуют границы дозволенного. Границ в данный момент нет, Лань Чжань их не ощущает, что, по идее, должно пугать, однако… Лань Чжань едва не подается вперед, когда его ремень расстегивают, когда шуршит слайдер ширинки брюк. И он резко выдыхает, стоит чужой руке накрыть его твердый член поверх тонкого хлопка белья. Мужчина прикусывает собственную губу, вжимая белоснежные зубы в розовую влажную мякоть, и оттягивает резинку, перехватывает поудобнее плоть. Лань Чжань чувствует, как его член пульсирует, как жаждет тесноты и давления. Жаждет оказаться между этих губ. Оказаться в тесном нутре, что сожмет его с силой и подарит желанное. Он хочет овладеть этим телом целиком и полностью. Это ошеломляет. Но он лишь сильнее напрягает руки, не давая себе качнуться вперед. Хотя эти губы… Ох, как они манят смять их в жестком требовательном поцелуе. Как бы они прекрасно смотрелись на его члене. Растянутые, принимающие все, что Лань Чжань может дать. Мужчина тихо смеется, словно понимает. О, он наверняка знает, что рвется наружу из Лань Чжаня. Знает, что пробудил. Знает и наслаждается этим. Лань Чжань не сдерживает тихого стона, когда рука на члене начинает двигаться. Жестко, быстро, подчиняясь внутреннему стремительному ритму колючего желания. Он не подается в кулак, хотя бедра дрожат от напряжения. Какой-то вызов в глазах визави, легкая насмешка, которая провоцирует, не дает двинуться. Поддайся! Потеряй контроль! Возьми то, что так бесстыдно предлагают. Но нет. Лань Чжань стискивает кулаки, прожигает ответным взглядом и следует за удовольствием, что огнем жжет изнутри. Напряжение вот-вот разорвет его на части. Это даже не полноценный секс. Они не целуются, не прижимаются, лишь пожирают друг друга глазами. Лишь рука, сжимающая член, их соединяет. Лань Чжань смотрит на влажный бесстыдный рот, по контуру которого пробегается язык, и кончает. Оргазм накрывает сильный, буквально вспыхивает искрящейся алой тьмой перед глазами. Чертовы губы изгибаются в довольной улыбке. Затем мужчина поднимает руку, высовывает язык и проводит по нему большим пальцем, оставляя мазок спермы. И смакует ее с таким видом, будто пробует коллекционное вино. Чуть стонет от удовольствия, на миг прикрыв глаза. Какая греховно восхитительная картина. Если бы Лань Чжань только что не кончил, его член бы стоял колом, хотя он все равно пытается подать признаки жизни. Желание разделить собственный вкус становится нестерпимым. Но он по-прежнему не двигается. Они оба играют в эту игру, правила которой установил не Лань Чжань, но он тоже может быть в этом хорош. Выдержку в нем дрессировали с детства. Но, похоже, цепи, что прочно удерживали его прежде, рвутся в клочья, звенья разлетаются бесформенными кусками. Мужчина второй рукой расстегивает свои брюки. Лань Чжань слышит стук пряжки, шорох ткани. И та ладонь, что все еще в семени, явно ложится на не меньшую твердость. Лань Чжань не опускает взгляд. Он жадно всматривается, как искажаются черты лица напротив от удовольствия. Как мужчина теряет свою самоуверенность в погоне за оргазмом. О, он явно любит удовольствие во всех его проявлениях и явно умеет им наслаждаться. Темная порочность сочится из его пор, обдает жаром дыхания, льется из его глаз прямо в душу, заползает под кожу и устраивается поудобнее. Лань Чжань заворожен этой картиной. Заворожен дрожащими ресницами, сбитым дыханием, испариной на лбу, розовыми пятнами на щеках, губами, которые мужчина постоянно облизывает. Как дрожит его тело, что вибрации отдаются в позвоночнике самого Лань Чжаня. Как искрит между ними, как притягательно остро витает запах желания в сжатом пространстве между ними. Мужчина кончает с протяжным стоном, прикрывает глаза. И улыбается — расслабленно, сыто, довольно. Наваждение рассеивается, когда мужчина пригибается и выскальзывает из клетки рук. Идет к раковине и приводит себя в порядок. Лань Чжань следует его примеру. Они успевают убрать следы своих действий, когда дверь пропускает еще нескольких людей. Мужчина подмигивает ему в отражении и ухмыляется. И уходит. Оставляет Лань Чжаня оглушенным собственными действиями. Лань Чжань смотрит на себя в зеркало и пытается понять, что с ним такое происходит. Он никогда прежде так не поступал. Секс с незнакомцем в туалете — что может быть вульгарнее? Хорошо, может и не совсем секс. Хотя не сказать, чтобы Лань Чжань воспротивился бы и такому повороту событий. Кулаки сжимаются от понимания, что он бы с удовольствием нагнул этого незнакомца над этими раковинами и трахал, глядя в отражении, как искажается лицо того от каждого движения, что толкает его вперед и вперед. Домой Лань Чжань возвращается на такси, оставив свой автомобиль у здания, где проходил его творческий вечер. Он себе не доверяет. Его внимание рассеянно, словно перед глазами кто-то распылил туманную взвесь. Перед дверью дома он застывает, делает глубокий вдох и входит. — Ты вернулся, — выходит навстречу Мо Сюаньюй. Мягкая улыбка играет на его губах, отражается в глазах. — Снова всего слишком? Его тон сочувствующий и нежный. Лань Чжаня накрывает стыдом. — Мн, — говорит он и целует мужа в подставленную щеку. — Ты голоден? Или сделать тебе чай? — Чай. Но сначала душ. — Конечно, милый, — Мо Сюаньюй проводит ладонью по его предплечью. Лань Чжань поднимается на второй этаж в ванную комнату, прислоняется к двери и проводит ладонью по лицу. Он никогда не изменял мужу, ни разу за все девять лет их совместной жизни. Даже мысли такой не возникало. И что же такого случилось с ним сегодня? Как он позволил этому произойти? С мужчиной, имени которого не знает. Даже голоса его не слышал. Но эти глаза, развратный рот и чертова родинка пониже нижней губы… Словно наваждение какое-то. Он скидывает одежду и включает прохладную воду, тут же шагает внутрь душевой кабины, подставляет лицо колким струям. Стоит прикрыть глаза, как тут же мелькают образы. Приоткрытые губы, полуопущенные веки с густыми ресницами. Лань Чжань хочет слизывать с них слезы, пока загоняет в него свой член. Хочет развернуть спиной к себе, нагнуть, а потом трахать, впиваясь зубами в загривок. О, черт! Явное желание во всем теле, слишком сильное, чтобы его можно было игнорировать. Лань Чжань вспоминает ощущение чужой руки на собственном члене. Он сходит с ума. Уравновешенный, холодный? О, нет. Очень давно никто не пробуждал в нем необузданность и дикое желание. Очень давно. А потом появляется этот незнакомец, который одним взглядом низвергает Лань Чжаня в ад, где ему вечно гореть в чертовом пламени. Лань Чжань со стоном сжимает себя. Его снова и снова накрывает возбуждением, волнами, что лижут его нутро. Он имитирует движения, как делал это он. И почти ощущает жар чужого тела. Ох, он не может остановиться. Он двигает рукой все быстрее и быстрее, другой с силой упираясь в шершавую кладку плитки. Ему этого так мало. Слишком мало. И спустя несколько мгновений в водосток смывается его семя вместе со стыдом. Но остается ощущение чужого дыхания на губах, уверенной ладони на плоти, пробирающий до костей взгляд. Всего лишь одна ошибка, тут же уверяет себя Лань Чжань, когда оскомина острой похоти сбита. Он больше никогда не позволит себе ничего подобного. Он не имеет права. Мо Сюаньюй не заслуживает такого, не заслуживает, чтобы его муж хотел разложить другого мужчину и трахать так, чтобы тот только стонать мог. Нет. Больше он не допустит ошибки. В конце концов Лань Чжань научился обуздывать свое тело очень давно. У него было шестнадцать лет на то, чтобы научиться душить свои неуместные порывы на корню. К тому же, каков шанс, что они снова встретятся? Один на миллион. Когда он забирается в супружескую постель, устраиваясь с книгой, Мо Сюаньюй приносит чашку горячего ароматного чая. — Спасибо, — чуть улыбается Лань Чжань. — Не за что. Я знаю, как тебе тяжело даются подобные мероприятия. Отдыхай. Тяжело. Ох, не то определение в данном случае. Совсем не то. Лань Чжань потягивает чай и пытается погрузиться в чтение, но никак не может уловить нить повествования. Комендант Рудольф (1) и так вызывал у него тошноту. И Лань Чжань не бросил читать эту книгу лишь потому, что привык доводить все до логического завершения. Но сейчас строчки расплываются перед глазами и вникать в бытие скрупулезного в своем отвратительном ремесле персонажа совершенно не хочется. Его мысли заняты другим. Мо Сюаньюй устраивается на своей половине кровати с ноутбуком. Он часто засиживается за своими проектами и вне рабочего времени. — Снова правки? — О, ты знаешь, как это бывает. Сначала они говорят, что согласятся на любой вариант, а потом начинается: нам нужно нарисовать семь красных линий, некоторые из них зеленым цветом, а некоторые — прозрачным (2). Лань Чжань улыбается. — Мн. — В последнее время я все меньше занимаюсь собственными проектами и все больше маневрирую между заказчиками и командами. — Возьми себе помощника. — Это пока не входит в бюджет. Он и так трещит по швам. Мы на рынке несколько месяцев, на рекламу и аренду помещения уходит столько, что мне нехорошо. Я уже начинаю жалеть, что не остался в компании матери. Работал бы себе директором по связям с общественностью. — Это не то, чего ты хотел. — Ты прав, — вздыхает Мо Сюаньюй. — Уверен, она ждет, что я облажаюсь и вернусь обратно. — Докажи, что она неправа. — Я попытаюсь, — улыбается он. Мо Сюаньюй снова утыкается в ноутбук и что-то быстро набирает. Его пальцы порхают над клавиатурой легко, совсем как пальцы Лань Чжаня над клавишами рояля. — Кстати, — вдруг снова поворачивается Мо Сюаньюй, — звонил твой брат. Уточнял насчет ужина в эти выходные. Он хочет представить своего парня. Лань Чжань кивает и тянется за телефоном, чтобы отметить событие в календаре. Но Мо Сюаньюй уже это сделал, добавив его в своем календаре. Брат никогда и ни с кем их не знакомил. Наверное, это кто-то особенный. Внутри как-то неприятно тянет от этой мысли. Но это хорошо, убеждает себя Лань Чжань. Его брат достоин счастья. И вопреки логике и здравому смыслу, которым Лань Чжань и следует долгие годы, он не хочет знакомиться с новым парнем брата. Но это свое нежелание он прячет поглубже.***
Лань Хуань задумчиво смотрит в окно. Теребит край шторы — почти забытая детская привычка, от которой он, казалось бы, избавился. Но нет, вот эти нервные движения, повинуясь давней памяти тела, вылезают наружу. Он тут же одергивает руки и сжимает кулаки. Разжимает. Делает несколько вдохов и выдохов. Он чертовски нервничает, хотя объективных причин этому нет. Их давно уже нет. Брат с мужем должны вскоре приехать. Как отреагирует Лань Чжань? Хотя, скорее всего, внешне это никак не проявится. Брат просто мастерски скрывает эмоции за маской невозмутимости и спокойствия. Лань Хуань так и не научился этому искусству. Но Лань Чжань… Когда-то Лань Хуаню казалось, что он прекрасно считывает его. Так и было до определенного момента. Лань Хуань прекрасно помнит до какого. Прошлого не вернешь. Иногда Лань Хуаню хочется отмотать маховик времени назад. Так глупо, так безнадежно. А Лань Чжань закрылся окончательно. Мало кто знает, какой он на самом деле теперь. Разве что Мо Сюаньюй. Лань Сичэнь долгое время привыкал к нему. О, он помнит день их свадьбы, словно это было вчера. Тогда он окончательно понял, что ему придется отпустить брата. Это было сложно. Ничего тяжелее в его жизни не было. Ведь, несмотря на происшедшее давным-давно, он всегда надеялся... Но прошло уже столько лет... Теперь ему легче. Особенно, когда в его жизни появился Вэй Ин. — Эй, чего притих? Сзади прижимаются, руки обвиваются вокруг талии, в плечо упирается подбородок. — Все в порядке. — Боишься, что я ему не понравлюсь? — Ты понравишься, — Лань Сичэнь разворачивается в объятиях и улыбается. Вэй Ин чуть подается вперед и тут же увлекает в глубокий поцелуй. Руки беззастенчиво лезут под тонкий пуловер, царапают кожу. Лань Сичэнь стонет в рот. Вэй Ин толкает его к стене, вжимается всем телом. — У нас есть еще пятнадцать минут, — говорит он, отстранившись, и тут же опускается на колени. — Давай, снимем твое напряжение. — Вэй Ин… нет… Его пах оголяется в несколько мгновений, а полувставший член обдает горячим дыханием. — Неубедительно, — ухмыляется Вэй Ин и заглатывает целиком, заставляя быстро твердеть. Вэй Ин хорош. Лань Хуань и не подозревал, насколько восхитительным может быть секс. Вэй Ин бесстыдный и наслаждается каждым мгновением. Лань Хуань опускает взгляд и тяжело сглатывает. Вэй Ин забирает его член целиком, сосет с удовольствием, крепко удерживая за бедра. Он втягивает щеки, когда член скользит по языку, и расслабляет горло, когда качает головой, насаживается, упираясь носом в пах. Лань Хуань еще не привык к этой греховной картине. Он вообще не привык к такой необузданности и откровенности. Заниматься сексом в любое время дня и ночи, на любой поверхности — в этом весь Вэй Ин. Лань Хуань прикрывает глаза, запускает руки в его волосы. Вэй Ин стонет и усиливает старания. Это слишком хорошо, чтобы Лань Хуань мог продержаться подольше. Он кончает. Оргазм остро прокатывается вдоль позвоночника, расслабляет каждую мышцу. — Ну вот, теперь ты менее напряжен, — ухмыляется Вэй Ин и облизывается. Лань Хуань без сил сползает по стене и притягивает его для поцелуя. — Когда-нибудь ты меня погубишь. — Я уже это сделал, — Вэй Ин подмигивает и поднимается, помогает подняться Лань Хуаню. К тому моменту, как на подъездную аллею въезжает серебристый Лексус брата, Лань Хуань более спокоен и готов к встрече. Хотя некоторая нервозность еще присутствует. Если бы Лань Чжань годами не тренировался носить маску, его эмоции отразились бы на лице в тот момент, когда брат представляет своего парня. Это чертова карма за грехи его прошлой и этой жизни — не иначе. Перед ним стоит тот самый мужчина, который свел его с ума несколькими днями ранее, отдрачивая в мужском туалете. О нем Лань Чжань думал в душе, когда сжимал свой твердый до боли член. Теперь у его наваждения есть имя. Вэй Ин. Новый парень брата. Вэй Ин улыбается, протягивая руку для рукопожатия. В его улыбке видится насмешливая наглость, намек на произошедшее. Его рука уверенно сжимает чуть крепче, задерживается чуть дольше, чем это полагается в таких случаях. Лань Чжань мысленно заставляет себя дышать размеренно, когда ощущает горячую ладонь, которую он уже знает другой частью тела. И которая чуть оживает от этого воспоминания. Лань Чжань вежливо здоровается и как обычно предоставляет другим вести беседу, предпочитая молчать. Он протягивает брату бутылку вина, которую они с Мо Сюаньюем привезли, и следует на кухню, чтобы помочь с сервировкой. Из столовой слышится смех и оживленная беседа. Наверное, так и должен выглядеть вечер, когда семья собирается со своими парами на совместный ужин. Если бы все было так просто… — О, мое любимое, — говорит Лань Хуань, разглядывая бутылку вина, словно хочет разбить то напряжение, которое повисло между ними. — Мн, — отвечает Лань Чжань. И тут же понимает, что должен что-то сказать. Брат смотрит выжидающе. — Он очень милый. — Это так, — улыбается Лань Хуань и его плечи чуть расслабляются. Он ждал одобрения, понимает Лань Чжань. Его одобрения. Иногда Лань Чжань ненавидит свою способность к наблюдательности и подмечании деталей. Он хотел бы быть слеп к некоторым моментам. Он едва слышно вздыхает. — Не стоит. Ты заслуживаешь счастья, Хуань. Лань Чжань старается говорить как можно мягче, хотя все равно звучит резковато. И насквозь фальшиво, с какой стороны ни посмотри. В нем сейчас кипит слишком многое, чтобы он мог хоть на миг расслабиться. Возможно, этот ужин был плохой идеей. Они редко встречаются, поэтому Лань Чжань не стал отказываться, хотя большинство приглашений отклоняет, отговариваясь занятостью. Ради брата он приложит все усилия, чтобы вечер прошел хорошо. О, его двуличность поражает его самого. Что бы сказал Лань Хуань, если бы узнал? — Спасибо тебе, Чжань, — Лань Хуань его обнимает. Короткое объятие, не несущее ничего кроме благодарности и братской нежности, но Лань Чжань все равно напрягается. Он давно прекратил их любой телесный контакт. Это слишком. Каждый раз он возвращается мыслями к самой большой их ошибке. Вместе они накрывают стол. Лань Чжань между лопаток ощущает покалывание каждый раз, когда оказывается спиной к Вэй Ину. Нестерпимо хочется передернуть плечами, чтобы сбросить этот взгляд. В то же время каждый чертов раз отдается приятным теплом в паху. Лань Чжань неосторожным движением цепляет один из бокалов. Он со звоном разлетается на куски по керамогранитному полу. Лань Чжань делает вдох и склоняется, чтобы собрать осколки. — О, я схожу за щеткой и совком, — тут же вскакивает Мо Сюаньюй. — Давай помогу, — рядом тут же оказывается Вэй Ин. Они одновременно тянутся за одним осколком. Лань Чжань смотрит на его руку как завороженный. — Осторожнее! Лань Чжань вздрагивает на окрик и смотрит на свою руку. На указательном пальце набухает кровью порез. Довольно большой. И сразу приходит укол боли. — Не страшно. — Лань Чжань, рану надо обработать, — Вэй Ин хватает его за запястье и тащит в сторону ванной. И повысив голос оповещает, когда они проходят мимо кухни: — У нас небольшая авария. — Чжань! — раздается одновременно от Лань Хуаня и Мо Сюаньюя. — Я в порядке. Слишком много внимания. Сейчас не тот момент, когда Лань Чжань готов к этому. Совсем не тот. — Все под контролем, — твердо говорит Вэй Ин и снова тянет его вглубь дома. Когда дверь ванной закрывается, Лань Чжань прислоняется к двери, держа руку на весу. Струйки крови уже лижут фалангу, скользят к костяшкам. Вэй Ин стоит спиной к нему и роется в навесном шкафчике над раковиной, достает пузырек антисептика, упаковку ватных дисков и пластырь. На нем сегодня облегающая черная футболка и узкие джинсы. Слишком узкие, на взгляд Лань Чжаня. У Вэй Ина красивая задница, аппетитная. Волосы струятся по спине, собранные по бокам и сколотые фривольной заколкой в виде стилизованной хризантемы черного цвета. Дизайнерское украшение. Возможно, подарок Хуаня, он любит необычные вещицы. — Иди сюда, — говорит Вэй Ин, обернувшись. Интересно, напоминает ли это Вэй Ину другую раковину и кое-что другое, что смывалось с этих рук? Вэй Ин хватает Лань Чжаня за запястье и подносит к струе воды. Кровь стекает, окрашивая воду в бледно-розовый, но тут же выступает снова. — Как ты умудрился порезаться так глубоко? — ворчит Вэй Ин. Он собирает кровь сухим ватным диском и тут же смоченным в антисептике. — Черт! Он сует палец Лань Чжаня в свой рот так быстро, что Лань Чжань даже отреагировать не успевает. — Это не гигиенично, — говорит Лань Чжань, глядя на свой палец, который зажат между пухлыми губами, прижат языком к небу. Часть его мозга задается вопросом, зачем был нужен антисептик, другая же… Другая в восторге от жара рта, от языка, который начинает теребить порез. Вэй Ин что-то невнятно мычит и распечатывает медицинский пластырь. Лань Чжань не сдерживается и просовывает палец вглубь этой влажной тесноты. Ох, возбуждение вспыхивает как яркая лампочка в темноте, почти ослепляет. Глаза Вэй Ина расширяются, но он ничего не делает, чтобы это прекратить. Он начинает посасывать палец. Его ресницы начинают чуть трепетать, а дыхание учащается. Лань Чжань чуть качается вперед, завороженный этим взглядом блядских глаз. Вэй Ин вытаскивает его палец изо рта и ловким движением наклеивает пластырь. Они слишком близко друг к другу, почти вплотную, совсем как тогда, когда чужое дыхание опаляло кожу. — Нет, — говорит Вэй Ин и, упираясь ладонью в грудь, отталкивает Лань Чжаня. — Не сейчас. Это звучит как обещание. Обещание, что будет «потом». Лань Чжань выходит из ванной, пока еще может держать себя в руках. Когда он возвращается, осколки уже убраны, бокал заменен и ничего не напоминает о происшествии. Лань Чжань чувствует, как сердце в его груди качает кровь с усиленной мощью, словно после хорошей тренировки. Он едва не трахнул парня своего брата в ванной. В доме своего брата, где присутствует и он сам, и муж Лань Чжаня. Он не понимает, что с ним происходит. Лань Чжань за столом оказывается напротив Вэй Ина. Тот бросает на него взгляды из-под ресниц, облизывает свои чертовы губы. Лань Чжань нажимает ногтем большого пальца на порез, прикрытый пластырем, вдавливает с силой. Это немного отрезвляет. Вэй Ин, заметив это, ухмыляется. Лань Чжань тут же расслабляет кисть. Он раздражен, взбудоражен и возбужден. Затем Вэй Ин присоединяется к беседе. Чем больше вина — тем больше смеха. Лань Чжань цедит свою порцию и молчит. Никто не удивляется, потому что слишком хорошо его знают. Только Вэй Ин постоянно пытается втянуть его то в обсуждение какого-то фильма, то спрашивая мнение о какой-то ерунде. Лань Чжань отвечает односложно и вскоре он привычно находится вне круга общего веселья. Мо Сюаньюй сжимает его бедро под столом в ободряющем жесте. Лань Чжань даже не оборачивается и давит в себе желание отбросить руку. Но обычно этот жест ему приятен. Поэтому сейчас он просто его игнорирует. Вэй Ин рассказывает о себе, как они познакомились с Лань Хуанем. Вэй Ин — фотограф. Вероятно хороший, полагает Лань Чжань, если его работы продаются в галерее брата. Тот крайне разборчив к тому, что предлагает своим клиентам, за что и ценится, и имеет хорошую репутацию в определенных кругах. — Вы должны увидеть работы Вэй Ина, — говорит Лань Хуань и переводит взгляд с Мо Сюаньюя на Лань Чжаня. — Они потрясающие. — Ты пристрастен, — смеется Вэй Ин. Его щеки раскраснелись от выпитого и от похвалы. Глаза блестят. Лань Хуань выглядит влюбленным, — отмечает Лань Чжань. Влюбленным в Вэй Ина. Что-то мерзкое царапает внутри. Это понятно. Вэй Ин очаровывает. Легкостью, смехом, непосредственностью. Лань Чжань очень хорошо понимает брата. Лань Хуань все же напряжен. Это заметно в линии плеч, в морщинках вокруг глаз, которые разглаживаются, когда он смотрит на своего парня. — Что думаешь, Лань Чжань? — окликает его Мо Сюаньюй. — Что насчет четверга? Ты свободен и у меня будет время. Съездим на выставку? — Хорошо, — соглашается Лань Чжань, избегая смотреть напротив. Вместо этого сосредотачивается на бокале вина, в котором осталось на один глоток. — Отлично! — с энтузиазмом говорит Вэй Ин. — Я вас встречу и проведу экскурсию. — Мн, — отвечает Лань Чжань. Это плохая идея. Очень плохая. Остаток вечера проходит спокойно. Мо Сюаньюй вызывает такси, потому что Лань Чжань тоже немного выпил. Когда они прощаются и, наконец, садятся в такси, облегчение не приходит. Лань Чжань все еще на взводе. Он представляет, как брат и Вэй Ин остаются наедине. Как ложатся в постель… Лань Чжань стискивает кулаки. Он не имеет права на ревность, на собственничество. Но это его гложет изнутри. И вдобавок он возбужден. — Вэй Ин забавный и м-м-м… очаровательный, да, — говорит Мо Сюаньюй, переплетая их пальцы. — Он хорошо подходит Хуаню. Давно пора. Он так долго был одинок. Я вообще не помню, чтобы он с кем-то встречался с тех пор, как мы поженились. Я рад за него. Мо Сюаньюй кладет свою голову ему на плечо, чуть потирается. Лань Чжань смотрит на ночной город, проносящийся за тонированным окном. Он должен радоваться за брата. Почему же вместо этого он испытывает такой клубок эмоций, что хочется разбить кулаки о стену до крови? Он снова нажимает на рану. Пластырь сполз и Лань Чжань его сдирает. Порез чуть кровит от нажатия, края припухли и болезненно ноют. — Болит? — спрашивает Мо Сюаньюй и берет его ладонь в свою. — Нет, — лжет Лань Чжань. Руки он всегда бережет. Они его инструмент. Поэтому и муж, и брат так испугались, когда увидели кровь. Но это и правда ерунда по сравнению с тем, что происходит в его душе. Хорошо, что это не видно невооруженным взглядом. Когда они оказываются дома, Лань Чжань тут же направляется в душ. Долгое время стоит под холодными струями, сжимает кулаки и не тянется к паху. Возбуждение спадает. Он быстро моется. Последующая рутина его успокаивает еще больше. Привычные ритуалы по уходу за волосами: нанести увлажняющее масло, расчесать, высушить прохладным воздухом. Нанести уходовые средства на лицо и тело. — Как ты? — в спальню входит Мо Сюаньюй, его волосы чуть влажные, вокруг бедер обернуто полотенце. Лань Чжань рад, что в начале их совместной жизни настоял на раздельных ванных комнатах. Это место, где он хочет побыть наедине, потому что супружеская постель определенно должна быть общей. Но Лань Чжаню нужно немного пространства, особенно после выматывающих концертов. — В порядке. — Как насчет небольшой дозы расслабления? — Мо Сюаньюй сбрасывает полотенце на пол и подходит вплотную, проводит ладонью по груди. Подхватывает края тонкой пижамной туники Лань Чжаня. Ныряет за резинку пижамных штанов и чуть сжимает вялый член, который начинает довольно быстро твердеть под знающей рукой мужа. Потом обнимает и чуть потирается, его возбуждение тоже ощутимо нарастает. Лань Чжань медлит, но Мо Сюаньюй стягивает с него тунику, прокладывает дорожку поцелуев от шеи вниз, пока губы не смыкаются на соске. Это вырывает выдох. Мо Сюаньюй садится на кровать, широко расставив ноги, тянет Лань Чжаня ближе к себе и кладет руки на его бедра. Целует пониже пупка и медленно стягивает штаны вниз. Лань Чжань, переступает ногами, позволяя раздеть себя полностью. Желание, было остывшее, возвращается. Он толкает мужа и подтягивает его повыше. Мо Сюаньюй очень нежный. Он любит долгие прелюдии, поглаживания. Он весь мягкий, как подтаявшее мороженое. Лань Чжаню нравилось заниматься с ним сексом. Но сегодня у него не то настроение. Он наскоро растягивает его. Надевает презерватив, потому что Мо Сюаньюй не любит ощущение спермы в своем теле, и толкается. — Чжань, аккуратнее, — Мо Сюаньюй кривится от резкого вторжения. Лань Чжань тяжело дышит, пытаясь сдерживаться. Ему хочется вбиваться и гнаться за оргазмом, как бродячая собака за куском еды. Но так нельзя. Нельзя. — Прости, — он утыкается в шею Мо Сюаньюя и тяжело дышит. Как только чувствует, что контролирует себя, начинает неспешно двигаться. Лань Чжань доводит мужа до оргазма, аккуратно выходит, стягивает презерватив и доводит себя рукой. Они приводят себя в порядок и ложатся спать на огромной кровати под разными одеялами. — Люблю тебя, — сонно шепчет Мо Сюаньюй. Лань Чжань вместо ответа тянется и целует его в висок. Он не может припомнить, говорил ли эти слова ему. Лань Чжань не умеет любить, а врать он не любит. Но последнее теперь не актуально. Теперь ложь поселится в нем, как застарелая боль, и будет периодически о себе напоминать. Лань Чжань долго не может уснуть, что несвойственно ему. Он теребит рану на пальце, которая как напоминание, чем заканчивается неосторожность. Вслушиваясь в размеренное дыхание мужа, Лань Чжань думает о Вэй Ине.