18 часов

— Если бы тебе дали возможность выбрать одно место, в которое ты бы мог телепортироваться прямо сейчас, что бы ты выбрал? Они идут по улочкам Старого города к главной достопримечательности, когда Антон вдруг задаёт этот вопрос. После того, как они вышли из метро, они практически не разговаривали — Антон всё смотрел по сторонам и делал себе фотографии на память, Арсений же просто шёл рядом и блуждал в своих мыслях. О чём он думает, Антон не знает, он, в отличие от того, читать людей совсем не умеет и скорее чаще надумывает себе то, чего нет, чем попадает в точку. А спрашивать Арсения он не собирается — понимает, что тот всё равно не откроется ему полностью. По крайней мере пока. Заслужить доверие всегда сложно. — Честно, не знаю, — Арсений пожимает плечами. — Скорее всего я бы выбрал не просто место, а ещё и век. Телепорт же может перенести тебя сквозь время? В любом случае ни телепорты, ни машины времени не существуют, поэтому все эти вопросы просто плод нашей фантазии, который не имеет никакого смысла. — Можно было просто ответить, например, Нью-Йорк и не углубляться в сущность бытия. — Разве я углубляюсь в сущность Вселенной? Я просто говорю факты, какими они есть. Возможно, Антон преувеличил, когда решил, что Арсений в душе тот ещё мечтатель, возможно, он реалист до глубины души. Однако что-то внутри всё же подсказывает Антону, что всё не так просто и, копай он глубже, найдёт много чего интересного. — Тебя даже спрашивать бесполезно, я уверен, что ты бы сейчас просто телепортировался в Сан-Паулу вместо того, чтобы тратить ещё больше суток на дорогу. Антон задумывается на некоторое время. Чисто теоретически, если бы у него была возможность прямо в эту же секунду оказаться в Сан-Паулу, принял бы он её или позволил бы жизни идти своим темпом? Он бы бесспорно лучше бы грелся под солнцем Бразилии, чем тратил бы драгоценные часы своей жизни на полёты и аэропортную суету. — Однозначно. Арсений лишь хмыкает самодовольно, потому что он опять оказался прав, и чуть ли не врезается в коляску впереди, отвлекшись на какую-то потасовку сбоку от них. Антон вообще удивлён, что он сам всё ещё нигде не оплошал, потому то обычно он и двух часов без этого прожить не может — так уж устроена его жизнь. — Вообще я голоден, — вспомнив вдруг про то, что последний приём пищи у него был ещё в Москве, произносит Антон. — Сладкое, солёное? — Я как будто в ресторане. Арсению опять не заходит шутка. — Сладкое. — Отлично. Вот он и оплошал. Всё началось с того, что Арсений повёл его, по его словам, в лучшее место за трдельниками, без которых из Праги просто нельзя уезжать. Слова Антона про то, что он уже пробовал их в Москве, ничуть не помогли, потому что «ты не понимаешь, это другое». Ну ладно, Арсений наверное лучше знает. Стоило думать о том, что Арсений лучше знает, когда вместо обычного трдельника с шоколадом внутри Антон настоял на том, что ему жутко жарко и он хочет с мороженым. Арсений просто сдался и не стал настаивать на своём. Теперь же этот предатель открыто смеётся над Антоном, который бегает по Карловому мосту и отмахивает от ос, которые так и липнут к его еде. Проклятое мороженое ещё и так быстро тает на солнце, что никакая салфетка Антону уже не способна помочь — всё течёт, вокруг летают осы, люди косятся на него с осуждением, какой чудесный день! — Сукааааа, — протягивает Антон, когда одна из ос садится ему на палец. Он быстро скидывает её и, обрадовавшись долгожданной мусорке, просто выкидывает этот проклятый трдельник. Теперь он весь липкий и недовольный. Зато Арсению весело. — Ты знал, что так будет, да? — Я знал, что так будет, да, — довольно ухмыляется Арсений. — Говорил же, надо брать просто с шоколадом. — Можно было настоять сильнее, я не знаю. Арсений ничего не отвечает, а вместо этого лезет в карман своего рюкзака и достаёт оттуда пачку влажных салфеток. — Держи, горе ты луковое. — Спасибо, — недовольно огрызается Антон. Он всё ещё зол на то, что его так ловко обвели вокруг пальца. Кто, если не Арсений, должен был предупредить его обо всех последствиях, вытекающих из его решения? Явно не работники, им только выгодно продать подороже и побольше. — Зато у тебя есть красивая фотография, — намекая на тот снимок, где Антон ещё довольный, сразу после покупки, стоит на мосту с трдельником в руке и улыбается широко. — Будет что вспомнить. — Если бы одна из этих ос меня укусила, мне бы точно было, что вспомнить. — Как будто тебя никогда в жизни не кусали осы. Арсений улыбается, и Антон тоже вдруг улыбается, поддавшись царящей вокруг атмосфере. Они идут по Карловому мосту, Антон смотрит по сторонам и не может поверить в то, что всё вокруг правда настоящее, что он не в какой-то сказке, не в фильме, а в реальности. Всё вокруг выглядит как картинки со страниц учебника по истории или же как кадры из напичканных анимацией фильмов. На мосту много людей, и все они такие разные, с абсолютно разной реакцией на происходящее, по которой легко можно определить, кто приезжий, а кто здесь уже давно живёт. Арсений вон, например, вообще не поражается красоте вокруг, он просто смотрит на неё как на обыденность — привык, а может просто устал с работы. Уличные музыканты играют какую-то плавную мелодию, и Антон останавливается, заслушавшись. Он смотрит вокруг: на солнце, освещающее своими лучами дома на берегу, на сверкающую гладь воды, на лодочки, снующие туда-сюда, на уличных художников и их красивые картины. Смотрит, а в ушах нереально прекрасная мелодия, и всё вокруг кажется настолько волшебным в этот самый момент, что хочется остаться в этом невесомом ощущении навсегда. Антон просто прикрывает глаза, вдыхает запах летней свежести, слушает звуки вокруг, подставляет лицо солнцу, и счастливо улыбается. Как же давно ему не хватало такой размеренной жизни, когда никуда не надо бежать, когда ты знаешь, что у тебя впереди много времени, и ты можешь просто не спеша гулять по улочкам, наслаждаться атмосферой и дышать полной грудью. Антону нравится это ощущение приключений, чего-то нового и захватывающего, но в то же время настолько спокойного и приятного, что эти два чувства смешиваются внутри него, оставляя внутри сладкую негу из душевного тепла и радости. — Я потерял тебя, — раздаётся совсем рядом, и Антон дёргается. Он открывает глаза и смотрит на Арсения, что пристально испепеляет взглядом уличного музыканта. — Спой что-нибудь? — тихо просит Антон и сразу же ловит на себе недовольный взгляд голубых глаз. Арсений вмиг становится опять мрачной тучей, разбрасывающейся молниями из стороны в сторону. — Я не пою, — равнодушно бросает он и отворачивается. — Идём дальше. Антон виновато улыбается музыканту, потому что чувствует себя жутко неловко, уходя так просто, ничего ему не оставив, но у него с собой даже мелочи нет, а если и завалялось что в рюкзаке, то это нужно долго искать. Искать ему некогда, потому что Арсений упорно бежит куда-то вперёд, даже не удосужившись его подождать. — Почему? — первым делом спрашивает Антон, когда догоняет его. — Потому что не твоё дело. Потому что не его дело, и Арсений здесь совершенно точно прав. Антон решает больше эту тему не трогать, очевидно, что и его комментарии по поводу голоса Арсению тоже не нужны. Какой смысл тормошить то, о чём человеку неприятно говорить? Захочет, сам расскажет, не захочет, и ладно. — Куда мы идём? — Антон решает перевести тему, потому что ему всё ещё хочется с Арсением разговаривать, а тот сейчас идёт насупившийся из-за одной только реплики в его сторону. Антон ведь правда хотел как лучше, а получилось как всегда. — На Пражский град. Оттуда вид красивый, и там знаменитый собор Святого Вита, так что это точно одна из точек, которую нужно посетить. А дальше я оставлю выбор за тобой. — И как же я выберу, куда нам идти, если совсем не знаю город? — Оттуда сверху всё видно. Скажешь, в какую сторону идти — мы пойдём. Не хочу казаться грубым и просто швырять тебя из одного места в другое, даже не уточнив, куда ты на самом деле хочешь. — Хорошо. Город кажется Антону сплошной декорацией к средневековому фильму, а иногда проезжающие мимо повозки с лошадьми, катающие туристов, или старинные автомобили с той же целью, или вообще полицейские верхом на конях только ещё больше добавляют ему атмосферы. Красные трамваи, рассекающие весь город, выглядят как та самая идеальная часть пазла, которая подходит сюда как никуда больше. Низкие домики с красивыми фасадами, узкие улочки, покрытые брусчаткой, кафешки на каждом шагу — сплошная эстетика, которая завораживает, захватывает дух и проникает в самое сердце. — Как странно, что я никогда не хотел сюда приехать. В смысле, у меня не было цели посетить город в принципе, мне казалось, что здесь и делать нечего, что мне не понравится, — выдыхает Антон, поднимаясь по длинному склону наверх. Холмистая местность с постоянными перепадами высот его, правда, немного смущает, но зато здесь наверняка много отличных смотровых площадок. — И что ты думаешь сейчас? — А сейчас я думаю, что мне здесь безумно нравится. Атмосфера захватывает. — Здесь безумно красиво, но и эта красота иногда надоедает. — Людям в принципе свойственно быстро ко всему привыкать, в следствие чего мы и теряем краски происходящего вокруг нас и перестаём в полной мере ценить то, что имеем. — Тебе никогда не хотелось просто всё бросить и отключить все телефоны, скрыть соцсети, просто отдохнуть наедине с собой? — после небольшой паузы вдруг спрашивает Арсений. — К чему ты это? — Не знаю. В последнее время постоянно чувствую себя не на том месте. Меня раздражают люди вокруг, раздражает всё, что они делают, раздражает шум города и обязанности. Может, я просто устал и мне нужен глобальный отдых, а может, это просто самовнушение и на самом деле меня раздражает лишь то, что вокруг меня кипит жизнь, но вся она держится от меня на расстоянии. Словно вокруг какой-то вакуум, не подпускающий никого ближе. Антон хмурится, задумываясь, а потом делает два шага в сторону и кладёт руку Арсению на плечо. — Вполне подпускает, было бы желание. Арсений сначала останавливается, смотрит на него со смесью удивления и непонимания, а потом улыбается мягко уголком губ и отворачивается обратно. — Но да, хотелось, тысячу раз, — Антон поджимает губы. — Однако я просто понимаю, что не протяну один и дня, так что никакого смысла в этой изоляции нет. Да и я знаю, что дорогие мне люди будут волноваться, а я уж точно не хочу, чтобы они зря переживали. — Это странно? — нахмурившись, спрашивает Арсений. — Странно, что мне хочется закрыться от всего мира и просто уехать куда-нибудь далеко, где меня никто не знает и никто не тронет? Там можно притвориться не собой, жалкой подделкой, но той, которую хотят видеть люди вокруг. — А тебе самому будет хорошо от того, что ты подделка? Разве не весь смысл общения с людьми и выстраивания связей в том, чтобы быть с ними самим собой, чтобы не притворяться никем, чтобы ничего не стесняться, чтобы просто свободно обсуждать всё и высказывать своё мнение? Разве тебе понравится ощущение, что тобой интересуются только потому, что это не настоящий ты? — Нет, — Арсений качает головой, — это только ещё больше загонит меня в ту пучину сомнений, из которой я не могу выбраться. — Вот именно. Поэтому не нужно никем притворяться, твои люди сами к тебе притянуться. — Почему с незнакомыми людьми говорить куда проще, чем с теми, кого уже знаешь какое-то время? — грустно усмехается Арсений. — Я бы не сказал, что мы до сих пор не знакомы. — Формально да, но я же понимаю, что ты уедешь и весь этот разговор останется между нами, что, даже если ты и захочешь кому-то о нём рассказать, то эти люди понятия не будут иметь, кто я такой и зачем им вообще сдались мои чувства. Это как возможность поделиться тем, что ты боишься перекидывать на постоянных людей в своей жизни. — Если тебе это нужно, то я здесь как раз для этого, — улыбнувшись, произносит Антон. — Можешь выплеснуть мне всё, что тебя тревожит, а я постараюсь дать совет. И никому я ничего рассказывать потом не собираюсь, даже если они тебя не знают — мне это просто ни к чему, зачем предавать доверие других людей. — Спасибо, — Арсений поворачивается в сторону Антона и улыбается уголком губ, давая тому понять, что он искренне говорит эти слова, но в то же время всё ещё не готов открыться малознакомому человеку и вывалить на него все свои сокровенные мысли. Антон искренне жалеет, что не дружит со спортом, потому что этот подъём его откровенно доконал. Они наконец оказываются возле последней лестницы, ведущей уже на саму площадь, и он тяжело дышит и наверняка выглядит сейчас как потрёпанный пельмешек, с которого вдобавок ко всему можно собирать вёдра воды — солнце сегодня палит беспощадно. Арсению же всё нипочём, его, кажется, этот подъём вообще ничуть не смутил. — Здесь вся местность такая, — считает нужным добавить Попов. Как будто Антону и так без него легко было. — Очень вдохновляюще. Может, стоило всё-таки остаться в отеле, сейчас бы лежал спокойно в тёплой кроватке и просто отдыхал. Они бы ещё и покормили меня наверняка. — Тогда бы ты упустил всю красоту вокруг просто зря. Дома поспишь, — Арсений ободряюще хлопает его по спине и начинает подниматься дальше наверх. И откуда в нём столько сил и мотивации? Хоть бы капелькой с Антоном поделился. Вид сверху однозначно стоит этого подъёма, потому что, стоит Антону увидеть перед собой огромный простор, заполненный красными черепичными крышами и мелькающими между ними зелёными парками, он просто замирает и не может оторвать взгляда. Солнце светит в глаза, но Антон даже не допускает мысли надеть очки, потому что не хочется перекрывать себе вид ничем другим. Вдалеке виднеется несколько небоскрёбов, которые не такие большие, но на фоне низких зданий выглядят очень впечатляюще. — Москва-сити, — тихо усмехается Антон, указывая Арсению рукой в сторону клочка с небоскрёбами. — Прага-сити тогда уж. Справа от него один большой зелёный холм, наверху которого красуется некое подобие Эйфелевой башни. Антон заметил её ещё с моста и сразу же спросил у Арсения, что это и к чему. Ну не может же в городе просто так стоять по факту уменьшенная и немного видоизменённая копия главной достопримечательности Парижа? Как объяснил ему Арсений, её действительно проектировали, вдохновившись Эйфелевой башней. Зачем — тот и сам не понял. Зато теперь почти каждый турист фотографирует её и шутит, что это небольшой чешский Париж. — Карлов мост отсюда такой маленький, — изучая местность внизу, произносит Антон. — И почему мы прошли площадь с часами мимо? — Потому что мне не терпелось скормить тебя осам, — усмехается Арсений. — Очень смешно. — Потому что к часам нужно идти в ноль-ноль и нам бы пришлось ждать минут сорок. Проще будет дойти позже, всё равно в центре всё близко. — Здесь много красивых соборов, — подмечает Шастун. — Не то чтобы я их большой фанат, но Праге безумно идёт этот стиль. Они ещё минут двадцать стоят на смотровой площадке. Антон всё никак не может оторвать взгляда, а когда наконец отрывает, то ещё надолго зависает с телефоном, пытаясь поймать красивые кадры. Арсений, даже ничего не спрашивая, просто щёлкает его со стороны, планируя потом накидать Антону кучу живых и искренних фотографий, сделанных в моменте, а не просто в стойкой позе и с улыбкой на камеру. Когда они проходят в сам комплекс и оказываются возле собора Святого Вита, Антон снова зависает, обводя глазами буквально каждый сантиметр фасада. — Ты такой впечатлительный, — говорит ему Арсений с лёгкой улыбкой на лице. — Разве это плохо? — Наоборот. Антон оставляет его реплику без ответа, стремясь поскорее попасть внутрь. Ему сейчас не до разговоров — он полностью сосредоточен на том, что происходит вокруг него. Внутри собор ничем не отличается от типичных католических соборов: множество ярких фресок, высокие, величественные потолки, массивные люстры и красивые алтари. Всё это величие кружит голову, восхищает, и Антону снова кажется, что это всё нереально, что такого не бывает, что не может человек построить своими руками такую красоту. Они ходят по собору, внимательно рассматривая всё вокруг: каждую фреску, каждую икону и каждую скульптуру — Антону интересно всё до мелочей. Шастун не знает, сколько времени они провели, просто блуждая по собору и закидывая голову к потолку, но, когда они наконец выходят наружу, солнце непривычно светит в глаза, а людей на улице за всё это время стало значительно больше. — Хватит с меня соборов, — щурясь от палящего в глаза солнца, произносит Антон. — Хочу просто гулять по городу. Арсений, как и обещал, позволяет Антону выбрать, куда тот хочет идти, и Антон первым делом решает спуститься обратно вниз к реке, потому что там он хотя бы примерно понимает, где находится центр, а что сзади него, он и понятия не имеет. — Любишь имбирные пряники? — вдруг спрашивает Арсений, когда они уже почти подходят к концу лестницы. — Если честно, ни разу не пробовал. — Как так? — Арсений выглядит искренне удивлённым, и Антона даже забавляет такая реакция. Он бы ещё спросил, ел ли Антон когда-нибудь кролика или конину, а потом удивлялся бы отрицательному ответу. — У нас в семье не было принято есть имбирные пряники, так что у меня никогда и не было желания попробовать. Пряник как пряник. — Тогда мы точно идём в одно чудесное место, где, на мой субъективный вкус, самые вкусные имбирные пряники. — Веди, — радостно подытоживает Антон. Это было вполне логично, что гениальный план Арсения позволить Антону выбирать, куда идти гулять, с треском провалится, потому что, зная город, Попов по-любому бы начал говорить, куда стоит идти, а куда не нужно соваться. Заводить Антона в неинтересные районы тоже смысла нет, когда у него ограниченное количество времени. По дороге до магазина Арсений показывает ему самую узкую улочку, которая, как всегда, заполнена туристами. Антона так сильно умиляет тот факт, что нужно ждать светофора для того, чтобы пройти по ней, что он уговаривает Арсения подождать и ходит туда-сюда пару раз, просто забавляясь комичностью ситуации. — Тебе точно не пять? — усмехается Арсений, когда Антон наконец возвращается к нему обратно такой довольный, словно только что исполнили его заветную мечту ещё с детства. — Пять раз по пять только если. И тут Антона осеняет, что он даже не знает, сколько Арсению лет. Не то чтобы его сильно волнует этот вопрос, потому что они очевидно примерно ровесники плюс-минус, а разница в несколько лет в таком возрасте уже и не заметна, но всё же интересно знать, как ни крути. — А сколько тебе кстати? — Двадцать шесть, — зевая, кидает Арсений. Что и требовалось доказать. Магазин оказывается и правда совсем близко. Стоит только подойти к нему, как в воздухе начинает витать сладкий аромат имбиря. Антон почему-то всегда любил свечки с запахом имбирных пряников, но никогда не пробовал их на вкус. Всегда что-то бывает впервые. Здесь пряники на любой вкус: и в виде сердечка, и в виде ёлки, и в виде разных животных, звезды, пряничного человечка, дома. Антон выбирает просто обычное сердечко, потому что оно кажется ему наиболее подходящим под его сегодняшнее хорошее настроение и атмосферу города. Арсений же берёт себе человечка. — Ты каннибал? — серьёзно спрашивает Антон, стоит им выйти из магазина обратно на улицу. — Что? — Арсений выглядит растерянным и хмурится, смотря на Антона в упор. — Я спрашиваю, ты каннибал? Это же человечек, — Шастун кивает в сторону пряника в его руках. Арсений закатывает глаза и отворачивается, начиная идти вперёд. — Это пряничный человечек, Антон. — У него всё равно есть руки, ноги и голова. — А то, что ты ешь человеческий орган, тебя не смущает? — Это не человеческий орган, — осмотрев своё вкусно пахнущее сердечко, возмущается Антон. — Где ты видел сердца такой формы? Биология восьмой класс. — А где ты видел таких человечков в жизни? Упс. Переиграл и уничтожил. — Ладно, — сдаётся Антон. — Твоя взяла. Антону начинает казаться, что Прага пахнет имбирём, по крайней мере почему-то именно с этим запахом теперь она у него ассоциируется. И дело даже не в прянике в его руках, а в том, что этот запах действительно подходит городу. Прага пахнет цветами, имбирными пряниками и свежестью. Антону кажется, что ей бы ещё очень пошёл запах дождя, но пока это лишь в его голове. — Иди сюда, — Арсений резко сворачивает направо и идёт ближе к воде. Сначала Антон не понимает, куда тот так упорно направляется, но, стоит увидеть вблизи берега белых лебедей, как всё сразу становится ясно. Арсений присаживается на корточки на берегу и с лёгкой улыбкой смотрит на лебедей, занимающихся своими делами: кто-то чистит себя, копаясь клювом в перьях, кто-то просто плавает в одиночестве, кто-то присматривает за более маленькими лебедями — детишками. — Здесь сегодня на удивление спокойно, — выдыхает Арсений. — Я люблю приходить сюда и просто сидеть часами на берегу, наблюдать за лебедями, слушать плеск воды и греться под лучами солнца. — Жаль, у нас нет с собой хлеба. — Их нельзя кормить хлебом. По крайней мере нежелательно. Чехи вообще говорили мне, что их лучше не трогать, иначе можно сделать только хуже. Антон стоит в стороне со своим откушенным пряником и просто смотрит то на Арсения, то на лебедей, то на Карлов мост на фоне. Что-то внутри него щёлкает в этот момент, и он тянется в карман за телефоном, чтобы сделать фотографию на память. Сначала хочется подойти поближе и просто сфотографировать фон, но Антон быстро передумывает и делает снимок со своего места. Пусть у него будет хоть одна фотография Арсения в память об этом дне — не оставлять же того безликой личностью лишь в его воспоминаниях. Они сидят на берегу с лебедями какое-то время, просто слушая звуки природы и разговоры изредка приходящих туристов. Антону нравится здесь, вдали от основной толпы людей, хоть Арсений и утверждает, что здесь обычно много народу. Сейчас здесь никого почти нет, и, наверное, им просто повезло попасть сюда в тот промежуток времени, когда все почему-то решили обойти это чудесное место стороной. — Где ты живёшь? — вдруг спрашивает Арсений, прерывая царящую между ними тишину. — В Мадриде. — Почему не Барселона? — Не знаю, так получилось. В своё время в универ попал именно в Мадрид, а там уже привязался к городу и не хотел его менять, да и сразу после выпуска работа хорошая нашлась, так что отказываться смысла не было. — Я ни разу не был в Испании, — Арсений подбирает с земли небольшой камушек и запускает его в воду. — Я вообще мало где был, если так подумать. Всё времени нет да и денег тоже. — Приезжай, я тебе всё покажу, поменяемся местами на этот раз, — улыбаясь, предлагает Антон. — И в Порт Авентуру заодно сгоняем. — Я подумаю, — Арсений говорит тихо, словно тем самым не закрепляя это как полноценный ответ. — Но спасибо за предложение. — Когда ты сказал, что часто сюда приходишь, можно ли сделать вывод, что это одно из твоих любимых мест? — Думаю, да. Я не особо люблю туристические места, если честно. Все эти толпы, голоса вокруг, толкучка — не самые приятные вещи, когда хочется просто прогулять для души. Зато здесь можно отсесть подальше от берега и спрятаться от других людей, а вид при этом будет не хуже. Да и к тому же мне нравится наблюдать за лебедями. — Мне тоже здесь нравится, — соглашается Антон. — Покажешь ещё какое-нибудь своё любимое место? — Давай попозже. Как насчёт обеда? Уже почти три часа, а я кроме пряника ничего за день не ел. — Трдельник с осами считается? — Ты съел больше половины, так что точно считается. — В любом случае я никогда не откажусь от еды. — Вот и славно. Антону изначально казалось, что восемнадцать часов — это безумно много и долго, а на деле пять из них пролетели уже настолько быстро, словно их и не было. Глупо говорить, что ему уже не хочется уезжать, хотя он только приехал? Глупо или не глупо, Антону плевать — он правда не хочет, чтобы время продолжало так же быстро бежать вперёд. Они переходят через мост, возвращаясь обратно в Старый город, и Арсений проводит его по петляющим улочкам к какому-то ресторану с национальной кухней. — Если честно, ни разу здесь не был, но мне много раз рекомендовали, так что сейчас идеальное время, чтобы эту рекомендацию проверить. Сразу зайдя в ресторан, становится понятно, в какой стране они находятся — тут можно разбудить пьяного в хлам человека, и он с лёгкостью поймёт, где вообще очутился. Всё, начиная интерьером и заканчивая атмосферой внутри, так и кричит о принадлежности к чешской культуре. Антону всегда нравились подобные места, особенно когда ты посещаешь их, изучая новый город — отличный способ полностью погрузиться в местную атмосферу. — Что лучше взять? — спрашивает Антон. Он покрутил в руках меню и так и не понял, что из всего этого ему хочется. Трудно выбирать, когда на самом деле понятия не имеешь, что из себя то или иное блюдо представляет. — Возьми свичковоу, — Арсений перегибается через стол и тыкает пальцем в нужное название в меню. — По крайней мере из всей солёной чешской кухни она мне нравится больше всего. Чехи ещё часто едят гуляш, но он особо ничем не отличается от обычного гуляша, как и везде в мире. — Хорошо. А ты что будешь? — То же самое. Хорошо хоть, что не нужно ломать себе голову и выбирать полчаса напиток — здесь даже думать нечего. Антон никогда бы не простил себя, если бы, прийдя в чешский ресторан, не заказал пиво. Хоть он его и не особо любит, но это уже как главный спутник поездки в Чехию, от которого нельзя отказаться. — Я ненавижу брокколи, — вдруг ни с того ни с сего, говорит Антон. — Я ненавижу рыбу, — Арсений пожимает плечами и быстро подхватывает его игру. Он упирается локтем в поверхность стола и укладывает голову на свою ладонь. — Ещё терпеть не могу кабачковую икру. — Изюм. Вообще не понимаю, как люди его могут есть. — Брюссельская капуста? Это же просто плотные шарики из капусты, которые абсолютно безвкусные и вдобавок ко всему противные. — Крем. Терпеть не могу крем. От него сразу начинает болеть голова, а во рту как будто прошлась сахарная буря. — Печёнка. Просто отвратительно, — задумавшись ненадолго, продолжает Антон. — Любой сыр с плесенью. Запах вообще несносный. — Кисель. До сих пор кошмары после садика и той противной пленки. — По той же причине молочная вермишель! — быстро реагирует Арсений. — Ты её ешь, а на ней плёнка от молока. — Варёная курица. Кожица противная. — Лакрица. Сколько раз пытался привыкнуть, ничего не выходит. — Её просто либо любишь, либо нет, другого не дано, — прокручивая в руках зубочистку, произносит Антон. — У меня, например, некоторые знакомые лакрицу просто обожают и скупают с ней всё, другие же, наоборот, терпеть её не могут. — Она на вкус как лекарство, причём самое противное лекарство, от которого тебе скорее станет в разы хуже. — Мне однажды от тошноты в бесплатной поликлинике дали лекарство, благодаря которому меня начало тошнить ещё больше. О чём вообще люди думали, создавая такие лекарства? — О их пользе, а не о вкусе, — выдыхает Арсений. — Но я ещё понимаю делать отвратительными лекарства для взрослых, они хотя бы понимают, зачем им это нужно, но когда такие дают детям, это же вообще ужас. У детей потом травма от этого вкуса останется, и они в будущем будут лекарств бояться просто. Их разговор прерывает официант, принёсший две тарелки с едой. Разговаривать при нём обоим некомфортно, а, стоит тому уйти, как выясняется, что нить прошлого разговора уже потерялась. К пиву никто из них так изначально и не притронулся, то ли ожидая основное блюдо, то ли правда просто увлёкшись разговором. Арсений хочет уже сделать глоток, как Антон останавливает его: — Подожди. Давай чокнемся. — Сто лет ни с кем не чокался, — грустно усмехается Арсений. — Значит тем более надо. — За встречу? — осторожно предлагает Арсений. — За встречу, — Антон улыбается широко и вытягивает руку вперёд. Холодная жидкость приятно остужает изнутри, а живот довольно урчит, стоит ему подкинуть немного еды. Антон уверен, что вкуснее пива он не пробовал. Он всегда считал, что не любит этот напиток, но теперь просто понимает, что пил не то пиво, потому что полюбить такое проще простого. Арсений не обманывает, и еда действительно оказывается вкусной. Поначалу Антону кажется вкус непривычным, но он быстро привыкает к нему и умудряется распробовать. — Это хлеб? — Это называется кнедлики, — с умным видом отвечает Арсений. — Что-то вроде сырого батона, но с более плотной текстурой. Типичный местный гарнир. — Это странно, но с подливой самое то. — Я первое время вообще не понимал, как можно чешскую еду есть. Для меня она слишком жирная, масляная и тяжёлая, но потом я как-то приноровился. Каждый день такое точно не смог бы есть, но иногда вполне. — Ничего никогда не сможет заменить обычных пельмешек или маминого борща, — мечтательно произносит Антон. — Моя мама всегда готовила вкуснейшую творожную запеканку, я готов был есть её на завтрак, обед и ужин. А у папы всегда получались отменные фаршированные перцы. — У нас никогда не было принято готовить творожную запеканку. Я только помню, что нам в садике её часто давали, но я никогда не был особым фанатом. — А как же квашеная капуста с сосисками? — Я тебя умоляю, наши воспитательницы обожали это блюдо сумасшедшей, нездоровой любовью. Мы же его просто ненавидели всей душой. — Иногда я очень сильно скучаю по дому, — грустно признаётся Арсений. — А иногда мне кажется, что и не скучаю вовсе. — Мне кажется, ты в любом случае всегда будешь скучать по дому хотя бы потому, что прожил там большой кусок своей жизни, самые важные годы взросления и познавания мира вокруг. Да и то, что там остались родители и друзья, тоже многое значит. Ты никогда не хотел вернуться? — Не знаю, — Арсений пожимает плечами. — Вроде и да, а вроде и нет. Смешанные чувства. Скорее нет, чем да. — А я, наоборот, последние года два думаю о том, не вернуться ли мне. Морально тяжело. — Я не привык выбирать лёгких путей. — А я не привык ощущать себя настолько паршиво и не на своём месте, и здесь дело даже не в легко/тяжело, а в том, насколько сильно на меня давит всё вокруг и как подавленно я себя из-за этого ощущаю. Как будто это не моя жизнь, понимаешь? Арсений задумывается, изучает Антона взглядом и, сделав большой глоток пива, произносит: — Понимаю. Я просто привык опираться только на самого себя, все трудности перекладывать на свои плечи, во всех ошибках и проёбах винить только самого себя, но также и за все успехи благодарить себя, и за каждую личную маленькую победу. Я не ищу своё место в этом мире, я ищу его внутри себя, в гармонии с собой, вне зависимости от окружающих меня вещей и людей. — Это очень хорошая тактика, но я не могу без людей вокруг. Мне нужна чья-то поддержка, плечо, на которое я всегда смогу опереться, нужны люди, которым я смогу позвонить, когда мне дерьмово, и буду знать, что они приедут и вытащат меня из этой ямы, в которую я себя загнал. Мне нравится делить эмоции с другими людьми: радоваться вместе, будь то мои победы или их, грустить также вместе, разделяя тем самым боль на несколько частей и уменьшая её. — Ты социальный человек, тебе нужны люди, чтобы чувствовать себя полноценным. — Каждому человеку нужны люди рядом, хочешь ты это признавать или нет. Арсений усмехается грустно и качает головой несильно. Принимает обычное сидячее положение и бегает глазами по ресторану, изучая интерьер и других посетителей — думает. — Да, — быстро выдыхает Арсений и возвращает свой взгляд обратно на Антона. — Ты прав, это скорее самовнушение. Я убеждаю себя в том, что мне и одному хорошо, когда на самом деле боюсь просто признать тот факт, что мне не хватает нужных людей рядом. Вот только их нет. — Ты же просто даже не позволяешь им подойти к тебе ближе. — А какой смысл? Подпустить их ближе, открыться им, чтобы они через короткий срок времени просто ушли прочь, оставив после себя огромную дыру? Они всё равно исчезнут из моей жизни, зачем тратить свои силы на то, чтобы помочь им понять меня, зачем позволять им подходить ближе, впечатываться в мою жизнь, если после их придётся отдирать от своего сердца с болью? Видно, как Арсению тяжело даётся этот разговор. Антон смотрит на него, на его слегка подрагивающие губы, на впившиеся в край стола ладони, на грустные и разочарованные глаза, и ему самому становится невыносимо больно. Хочется Арсению помочь, поддержать его, показать, что ему-то можно доверять, что не все люди в этом мире такие, но Антон просто сглатывает и прикрывает глаза. Мы ведь понятия не имеем, что происходит с теми людьми, с которыми мы просто перестали общаться, потеряли нить, связывавшую нас ранее. Мы не умеем читать мысли, не по каждому человеку можем понять, что же он на самом деле чувствует глубоко внутри себя. Мы просто расходимся по разным путям, думая, что это обоюдное решение, что так будет лучше обоим, а на деле мы никогда не узнаем, что переживал другой человек в этот момент, насколько сильно он был привязан и как дорожил тем, что имел. Нам может казаться, что человек просто обсуждает с нами разные вещи, не придавая этому большого значения, когда на самом деле он открывает себя, позволяет полностью проникнуть в его душу, понять все его мысли, когда на самом деле для него это не просто обыденный разговор, а знак доверия. Все мы по-разному воспринимаем этот мир, все мы по-разному понимаем общение между людьми, все мы по-разному показываем свою привязанность и свою любовь к другим людям. Сколько раз Антон так же просто расходился с людьми на почве того, что они оказались слишком разными, что им просто дальше не по пути? И сколько раз он искренне интересовался у другого человека, как он смотрит на это? Да даже если бы и поинтересовался, толку? Общение не может быть в одну сторону, и человеку просто придётся отпустить, понять, что в нём больше не заинтересованы. Сколько раз он мог таким образом ранить людей, не подозревая этого и уж точно не желая им ничего плохого? — Правильные люди рано или поздно окажутся рядом, — тихо произносит Антон, — но, если ты так и не позволишь им узнать себя настоящего, то они могут просто отпасть, решив, что ты не заинтересован в общении, понимаешь? Арсений делает глубокий вдох и выдох и прикрывает глаза на несколько секунд. — Давай закроем эту тему. Антон полностью с ним согласен. Этот разговор выжал из него все силы, но и помог осознать то, о чём он раньше даже не задумывался. Простые вещи, которые мы расцениваем как мелочи, а на самом деле они играют большую роль и требуют внимания к себе. Поэтому рядом и нужны люди — чтобы помогать друг другу вместе понимать глубину окружающего мира, глубины человеческой души и чувств, понимать самих себя и уметь расценивать свои поступки. — Спасибо, — вдруг тихо говорит Арсений. Антон сразу же переводит на него взгляд, возвращаясь из собственных мыслей в реальный мир. — Спасибо, правда. Это многое для меня значит. Арсений не говорит прямо, но Антон и так всё прекрасно понимает. Порой очень сложно найти людей, которые будут готовы выслушать тебя внимательно, которые не будут «якать», а будут, опираясь на твои слова и принимая их, копать глубже, которые искренне задумаются над тем, что ты говоришь, а не будут просто качать головой и пытаться только вставить своё мнение. Порой даже говорить ничего не нужно, достаточно просто выслушать, и для другого человека это уже будет значить куда больше, чем самый длинный и насыщенный разговор. Антону кажется, что это он должен говорить Арсению: «Спасибо», что это он, наоборот, помогает ему, но он просто смотрит в голубые глаза напротив и улыбается уголком губ — это уже значит куда больше, чем простое «спасибо».