Хи-мера

Альбус не понял, что произошло, когда, больно стукнув по раскрытой ладони, ему в руки влетел какой-то посох. В то же мгновение его швырнуло невербальным прямо на пол, а перед глазами появились палочки Кая и Теодора. — Кто ты, твою мать? Благодатная тьма окутала его, и Альбус почувствовал, как теряет сознание. Он с трудом приходил в себя: в голове был вязкий туман, а в глаза словно насыпали песка — открыть их не удавалось. Несмотря на свое состояние, он слышал голоса и понимал, что кто-то спорит рядом с ним. — Ну почему ты не захотел расправиться с ним там? — этот голос явно принадлежал Нотту. — Я же говорил тебе, что щенок не прост, а ты мне не поверил! — Нет, я уже повторял тебе, его нужно проверить. А если он шпион? — возразил Кай, но его голос звучал устало. — Согласен, что ты был прав, с ним оказалось все намного сложнее, чем я думал вначале. Но парнишка казался таким… безобидным. Впервые чутье подвело меня! — Можно было привести его в чувство в пещерах, выпытать правду и замуровать там! Все равно не понимаю, зачем мы его притащили сюда. — Тео, я не хочу повторять своих ошибок, — Кай ответил мягко, но его голос дрожал от еле сдерживаемого гнева, — если он передал информацию обо мне, я точно должен быть уверен, что знаю, что он слил. Кстати, он, кажется, очнулся. Открыв глаза, Альбус увидел стоящих рядом злого, как тысяча дракклов, Теодора и неожиданно спокойного Кая. Нотт поднял палочку и четко произнес «Круцио», и когда яркий луч вырвался с кончика его палочки, Альбус ощутил острую боль сразу во всем теле. Он пытался расслабиться, чтобы прошла судорога, скрутившая все его мышцы, но все, что он сейчас мог — это сжимать до крошева зубы, выгибаясь под действием заклятия, и чувствовать, как каждая клетка его тела сходит с ума. «Умереть, Мерлин, дай мне умереть! Умереть! Умереть!» — бухало в голове. Когда Теодор прекратил удерживать Непростительное, Альбус все еще корчился, не ощущая облегчения. Он страшно взмок; простынь, на которой он лежал, сбилась в непонятный ком и давила куда-то под спину. Когда ему удалось впервые сделать нормальный вдох, раздался абсолютно бесстрастный голос Кая: — Кто послал вас, Эванс? Непослушные потрескавшиеся губы с трудом приоткрылись, и вместо ответа послышался только свист. Он сглотнул, облизав их горячим сухим языком, и глухо проговорил: — Меня никто не посылал. Я сам. — Тогда каким образом вы, явно потомок какой-то древней магической семьи, удачно попадаете не куда-нибудь, а к нам, становитесь наемником, а не слейвом, участвуете в самой важной операции и забираете редкий артефакт? — Теодор был раздражен до предела, и, казалось, только чудо удерживает его от повторного применения Круцио. — Мне некуда было идти и не было денег. Фрэнк — поддельник вашего разноглазого — предложил, — Альбус говорил тихо, стараясь отогнать страх. — Почему? А родные? Друзья? — спросил Нотт. — Родителям я никогда не был нужен, мать хотела девочку, а отцу, наверное, просто по барабану. Я поругался с ним и хотел свалить на время, — говорить было тяжело, боль слишком медленно проходила и в горле стоял ком, мешая нормально рассказывать. — Друг предал меня с моей же девушкой. У меня не было выхода… Про парселтанг я не знал, честно! Вроде в семье кто-то говорил, но я не знал, что сам умею. Кай молчал, задумчиво глядя как будто мимо Альбуса, а Теодор продолжал закипать от злости. — А зачем ты, тварь такая, посох призвал? — Нотт приставил палочку к горлу Ала и чуть надавил. — Я не знаю, не знаю. Это случилось помимо моей воли, — на глазах выступили предательские слезинки, и он понял, что, хотя ему, возможно, верят, доверия от них он не дождется. Кай нарушил молчание, подняв руку и останавливая Нотта. — Ладно, он не врет, только это все равно не объясняет всего. Оставишь нас, хорошо? — обратился он к Тео. Тот нехотя убрал палочку и, пробормотав: «Ну, если ты уверен», вышел вон из комнаты. Альбус только сейчас понял, что все это время они находились в каких-то незнакомых покоях. Он лежал на кровати с высоким изголовьем, рядом с ней стояли светильники в форме вытянутых канделябров с толстыми желтыми свечами, ярко освещающими его и Кая. Стены казались темными, и от бьющего в лицо света невозможно было разобрать, есть ли другая мебель или нет. Кай заговорил первым, чеканя каждое слово: — Ты предал меня, и, хотя я готов поверить, что ты просто невезучий дурак, а не шпион, отпустить я тебя не могу. Теперь ты слишком много знаешь и можешь продать информацию налево, ведь тебе так нужны деньги. Поэтому ты не оставил мне выбора. Акцио кольцо! Альбус почувствовал, как теплый метал, окольцовывающий его палец, легко соскользнул с руки и полетел прямо к Каю. Тот взмахнул палочкой, и кольцо увеличилось в размерах. Альбус лежал, не смея даже пошевелиться, не отводя взгляд от бледных длинных пальцев, сжимающих темное дерево волшебной палочки. Еще один взмах, и кольцо надломилось и полетело к Альбусу. Он вздрогнул, когда оно защелкнулось у него на шее, и, почувствовав полное отсутствие магии, наконец с ужасом понял, что все это означало — он стал слейвом. Он сидел в оцепенении, не замечая, как Кай наложил на него Очищающее и уничтожил его одежду. Ал очнулся только тогда, когда на него упало какое-то черное тряпье. Чисто автоматически развернув его, он сначала не понял, что это. Кай, видя его замешательство, резко произнес: — Оденься в это, — холодное презрение, звучащее в его голосе, было неприятнее, чем ярость Теодора минутами ранее. — И пусть одеяние слейва тебе покажется чересчур нескромным, но, во-первых, это не твое дело, во-вторых, у других слейвы ходят чаще голыми, чем одетыми даже в такие тряпки, а в-третьих, теперь мне плевать на твое мнение. Будешь говорить только тогда, когда я тебе прикажу. Теперь твоя магия полностью у меня, а твое тело я буду использовать по своему усмотрению. Надеюсь, все ясно? — неожиданно рявкнул он под конец. Альбус поднял на него полные ненависти глаза, уже высохнувшие от выступивших ранее слез. — Ясно, — ответил он, а внутренний голос надрывался в голове: «Ненавижу, ненавижу!». Кай схватил его за подбородок и приподнял его лицо, пристально заглядывая в широко раскрытые глаза. — Ненависть? Я и забыл, какой ты чувствительный и эмоциональный. Это даже хорошо. Люблю таких. Посмотрим, что ты будешь говорить через несколько дней. Резко развернувшись, он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Альбус с размаху кинул одежду в закрывшуюся дверь. Слезы жгли глаза, но он держался, боясь, что если заплачет, то не сможет вытерпеть и сломается прямо сейчас.

* * *

Альбус переоделся и теперь со стыдом ждал прихода Кая. Тот появился через несколько часов, хотя точное время его отсутствия Ал сказать не мог — даже простое Темпус было ему недоступно, несмотря на палочку, лежащую на столике в углу комнаты. Кай появился в черном маггловском костюме, белой рубашке и в тон ей галстуке-бабочке. Его узкие кисти были затянуты в ослепительно белые шелковые перчатки. Если бы не страх, Альбус готов был признать, что тот выглядел как-то торжественно. — Что, — он сглотнул подступивший к горлу ком, — что я должен делать? Кай издевательски усмехнулся, изогнув бровь, и строгим тоном ответил: — Разве я не предупреждал о запрете начинать разговор первым? — затем, оглядев Альбуса с головы до ног, добавил: — Вижу, тебе не терпится получить урок? Ал подскочил с кровати и, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, сказал: — Я хочу поскорее закончить то, что вы для меня придумали. — Ах так? Но, боюсь, твои желания меня абсолютно не заботят. И я буду с тобой столько, сколько захочу сам, — Кай откровенно насмехался над ним, но тут же спокойно добавил: — Раздевайся. Предательский румянец окрасил щеки Альбуса, и он принялся снимать с себя и так почти не прикрывающие ничего тряпки, мечтая аппарировать отсюда. Он не понимал, что его больше пугало: мысль о том, что может с ним произойти, или осознание того, что Кай — мужчина. Как только Альбус переступил через кучку материи под ногами, Кай резко толкнул его к стене, тут же нависая над ним, упираясь рукой рядом с его головой. Тонкие пальцы, затянутые материей перчаток, прошлись по его скулам, спустились к подбородку и, легко проскользнув по кадыку, начали поглаживать грудь. Кай подул на соски, и Альбус опять покраснел, отворачивая голову. Когда он почувствовал, что их неспеша пощипывают, вычерчивая круги, переходя от одного к другому, он до крови закусил губу, стараясь сдержать стон и понимая, что его член только что предательски дрогнул. — Ты даже не снимешь перчатки? — почему-то мысль, что его голого ласкает полностью одетый Кай, сбивала с толку, унижая и заставляя еще яростнее сопротивляться подступающему возбуждению. — Когда я укрощаю дикое создание, мне не за чем раздеваться, не находишь? — губы Кая скривились в усмешке, но когда Альбус поднял полный злости взгляд, он заметил, что серые глаза смотрят холодно и сосредоточено. Пытаясь разглядеть что-то ускользающее в его взгляде, Альбус не заметил, как рука Кая пробралась ниже и пальцы уже касались редкой поросли в паху. Член нетерпеливо дернулся еще раз и поднялся, тычась в его ладонь. Ал был готов сгореть со стыда. — О, я вижу твоему телу нравится урок. Ты будешь впредь возбуждаться сразу же, как только я этого захочу, ты понял? — Кай вычерчивал круги вокруг его члена, так и не касаясь налившейся кровью напряженной головки. Рука в перчатке сжала подтянувшуюся мошонку, перекатывая между пальцев яички. Собственный стон резанул по ушам, и Альбус зажмурил мокрые от слез глаза. Как он ненавидел Кая в эту минуту. Как бы ему хотелось просто терпеть эти прикосновения с видом мученика, но собственное тело предательски отзывалось на каждое движение. Никакие ласки самых искусных «подружек на одну ночь» не могли сравниться с тем, что проделывал с ним Кай. «Или со мной что-то не так? Почему я, ммм, получаю удовольствие от этого? Вот сука, он специально так со мной» — тело плавилось от желания, а мозг лихорадочно пытался найти объяснение собственному поведению. Тем временем рука Кая спускалась дальше по промежности и четкими движениями, немного надавливая, гладила чувствительное место за яйцами, легонько касаясь области около ануса. Когда палец впервые слегка задел сжавшееся колечко, Альбус дернулся от резкого ощущения, овладевшего им. До ломоты в яйцах хотелось чего-то большего. И если еще минуту назад он думал только о том, чтобы Кай сжал рукой его член, сейчас единственное, чего ему хотелось — чтобы что-то проникло внутрь. Поражаясь собственным желаниям, Альбус почувствовал, как Кай убрал руку, и тут же пальцы, обтянутые материей, настойчиво коснулись его губ, толкаясь в рот. Ал не понял, что происходит, и непроизвольно приоткрыл его, чуть не подавившись, когда два пальца проникли глубоко внутрь, неторопливо толкаясь вдоль языка, словно во время соития, и, зачерпнув слюну, неожиданно исчезли изо рта. В то же мгновение он почувствовал, как эти же мокрые пальцы смазывают его и один осторожно проникает внутрь ануса. От шока он, казалось, остолбенел. Сжатые до этого глаза распахнулись сами собой. Возбуждение стало спадать, рассеиваясь под ощущением боли и ужасом от осознания, что в его жопу только что… проник палец… мужчины. Глаза Кая горели перед ним, поблескивая словно ртуть. Палец не двигался, Кай и Альбус замерли, всматриваясь в глаза друг друга. «Он тоже возбужден, неужели это тоже действует на него? Он что, хочет? Меня?» — и почему-то от этой мысли Альбус почувствовал, как опавший было член наливается кровью и скользит по черной ткани брюк Кая, размазывая по ней сочащуюся смазку. Это было последним сигналом, и, хотя Альбус ожидал нового ехидного комментария Кая, тот не сказал ничего, а только глубже просунув палец, добавил еще один. Его словно затягивал поток. Непроизвольно ахая, когда под действием медленных, но настойчивых движений боль постепенно стала проходить, Ал немного раздвинул ноги. — Молодец, так, хорошо, — успокаивающе зашептал ему на ухо Кай и добавил еще один палец, продолжая размеренно двигать ими внутри. Альбус почувствовал, как начинают подгибаться колени, и если бы не вторая рука Кая, которой он поперек груди придерживал его, Ал бы заскользил вниз по стене. Пальцы Кая неожиданно задели какую-то точку, и Альбус застонал в голос. — Пожалуйста, — срывающимся шепотом попросил он, — пожалуйста… — Пожалуйста что? — строго переспросил его Кай и добавил, — скажи это сам! Альбус закусил опухшую губу и почти прокричал: — Трахни меня, трахни!.. Кай издал какой-то звук, больше похожий на рык, и принялся жестко брать податливое тело. Практически вынимая после каждого толчка пальцы, он затем резко вводил их внутрь, задевая чувствительную точку. Неосознанно Альбус разжал кулак и потянулся к своему члену, но был остановлен окриком Кая: — Нет, не смей. Ты же стал теперь мои ручным слейвом, понятно? Кончишь так! Ярость, злость, возбуждение, желание — смесь этих чувств бурлила в крови, опьяняя словно наркотик, и Альбус понял, что больше не в силах сдерживаться. Насадившись на пальцы Кая, он почувствовал, словно электрический разряд бежит от затылка вниз по позвоночнику, отдавая куда-то, где сейчас хозяйничала чужая рука. Что-то взорвалось в нем, и он ощутил, как дернулся член, изливаясь на одежду Кая. Тот в последний раз прошелся по сводящей с ума точке, вынул пальцы и, прошептав Очищающее, взялся за подбородок Ала. Приоткрыв мутные от испытанного наслаждения глаза, Альбус был готов увидеть все, что угодно, но только не холодный взгляд Кая. — Молодец, хороший мальчик. Надеюсь, урок ты усвоил. Завтра будет новый. Подготовься, — сказал и вынул из кармана два небольших фиала, бросив их затем на кровать. Кай ушел так же внезапно, как появился. Альбус сполз по стене, мелко дрожа и проклиная себя. Впервые в жизни, полной постоянных разочарований в близких и в себе самом, он почувствовал, что заавадиться сейчас — единственное, о чем он может мечтать. Но, несмотря на лежащую неподалеку палочку, это было ему недоступно. Подойдя к кровати, он лег, поджав колени к груди, обхватив себя руками. Небольшой ветерок из открытого окна неприятно холодил медленно остывающую кожу, но сил укрыться не было. В такой позе он и уснул.

* * *

Кай приходил к нему каждый вечер. Он оставался всегда одетым и всегда оставлял заживляющее и расслабляющее зелья. Непослушание наказывалось. Не в силах противостоять чужой магии, Альбус чувствовал себя марионеткой, с которой играл искусный кукловод. Каждая игра, добровольно или нет, заканчивалась его, Ала, оргазмом. Что испытывал при этом Кай, оставалось загадкой, но очень скоро Альбусу стало просто наплевать. Все, чего хотелось — не думать ни о чем, просыпаясь утром в холодной постели со сбитой простыней, непроизвольно вспоминая, как вечером комкал ее, возбужденный до предела. Еду ему регулярно приносил слейв по имени Даррен, тот самый, купленный на магическом аукционе в Капала Чарши. Он был немногословен, хотя украдкой бросал взгляды на Альбуса. Не выдержав, Ал попытался познакомиться с ним, но после небольшого рассказа о жизни магглорожденного волшебника из бедной ирландской семьи, только еще больше расстроился. Даррен работал простым уборщиком в магазине и бросил все после знакомства с немолодой ведьмой, сделавшей его своим любовником. После бурного романа во время отдыха в Испании, не имея возможности расплатиться за очередную покупку, она просто продала его спецу. А про аукцион Альбус помнил и сам. На восьмой день Ал не выдержал и спросил его про то, как он терпит все. — Да что терпеть? Мастер Кай очень добр. Жаль, что мне нельзя остаться с ним, — спокойно объяснил он опешившему Альбусу. — Что? Я не понимаю. Он собирается тебя опять, эээ, продать? — перспектива быть проданным самому испугала его, привыкшего за последнее время думать, что хуже с ним уже быть не может. — Нет, не продавать. Он готовит меня для мастера Теодора. У того, хм, говорят, неспокойный нрав и он любит полное подчинение. А я пока продолжаю смущаться и иногда мне трудно, кхм, кончить по команде. — По команде? Блядь, блядь! — Альбус схватился за голову, но, увидев испуганные глаза покрасневшего Даррена, опомнился и, быстро взяв себя в руки, пояснил: — Я не знал… Это не про тебя, я просто сам… не дошел еще, я испугался, прости меня. Даррен, успокоившись, сказал, что ему пора уходить, но он знает кое-что, что поднимет Альбусу настроение: вроде завтра планируется поездка в город на какой-то праздник, и, возможно, их тоже возьмут с собой. Ал прикинул по памяти, что это может быть, и вспомнил, как они со Скорпиусом хотели поехать в Новый Орлеан на праздник Марди Гра[1], который как раз должен был скоро наступить. Усвоив жизненные уроки, он поймал себя на мысли, что теперь боится всего нового, что может произойти, хотя, конечно, мысль взглянуть хотя бы одним глазком на этот праздник была заманчивой. Когда-то давно эта поездка была одним из пунктов в их со Скорпиусом списке «сделать после окончания Хога». [*] Кай появился, как обычно, после того, как стемнело. Альбус задремал в ожидании его, но как только скрипнула дверь, резко сел в кровати, спросонья глядя на вошедшего мастера. Выверенным движением Кай расстегнул верхнюю пуговицу черной шелковой сорочки и сел на свой любимый стул, стоящий напротив кровати. Альбус, проснувшись окончательно, сидел напряженно всматриваясь в привычно бледное лицо Кая. «Как пес сижу в ошейнике и жду приказа!» — Ал зло усмехнулся, про себя отметив, что даже не решился сказать это в слух. А зачем? Кай все равно, если захочет, сможет прочесть его мысли как всегда по лицу. А нарываться на наказание он больше не хотел. — К ноге! — голос Кая прозвучал неожиданно резко. — Пошел на пол, быстро! Альбус резко соскочил, больно плюхаясь копчиком об пол, и сел, нерешительно глядя на него. — Сними это, — сказал Кай, показав пальцем на черные трусы, вместе с коротким топиком-майкой составляющие весь «наряд» слейва, — и поласкай себя. Альбус опешил: такого он не ожидал. Но задержка сулила наказание, поэтому быстро скинув указанную часть своей одежды, он робко взялся за наливающийся член. Прикрыв глаза, он попытался абстрагироваться от присутствия Кая, принявшись повторять про себя: “ Я один здесь, думаю о красивой фигурке: длинные ножки, круглая попка, налитые сиськи…», — и подпрыгнул от неожиданности, когда Кай прикрикнул на него во второй раз: — Это о чем ты думаешь, спрашивается? Смотри мне в глаза, когда по моей команде ласкаешь себя. Альбус почувствовал, как по лицу начинает стекать пот. Он скрестил взгляд с Каем, вглядываясь в холодные, цвета стали, его глаза. «Он не хочет пачкать об меня свои руки? Или пытается еще сильнее унизить?». Мысли путались, и, в очередной раз почувствовав унижение, когда тот достал пачку сигарет и принялся курить, Альбус застонал от бессилия. Сам он не курил вот уже восьмой день. Но ощущая себя простым развлечением хозяина, покуривающего, словно от скуки, Ал не мог не чувствовать боли, несмотря на острое желание попросить дать ему тоже — Раздвинь ноги, мне плохо видно. Погладь яйца, — команды Кая сыпались одна за другой, еще больше сталкивая Альбуса в пучину унижения. Ощущая под пальцами бритый пах, Альбус почувствовал, как его, будто в воронку, затягивает ненависть. Когда он был готов взорваться от топивших его душу чувств, Кай наклонился к нему и, схватив за волосы, громко прошептал прямо в ухо: — Тебе же нравится! Не смей врать самому себе! Ты хочешь быть моим с первого дня! Хочешь кончать в моих руках! Альбус чувствовал, как с каждым утверждением Кая падает все ниже и ниже, и, остро ощутив, что Кай сказал правду, бурно кончил себе в кулак. Кай отпустил его волосы, резко встал и почти бегом понесся к выходу, по пути бросая пачку сигарет с маленькой коробочкой фирменных спичек на пол к ногам скорчившегося в уродливый комок, как под Ступефаем, Альбуса. — — — — — — — — — — — — — — [1] Марди Гра — известный западный праздник, соответствующий нашей Масленице. В Новом Орлеане он проходит с большим размахом и очень откровенными традициями. http://ru.wikipedia.org/wiki/Марди_гра От автора: у главы есть отличное музыкальное сопровождение, рекомендую. До знака [*] — 30 seconds to Mars. Hurricane После знака [*] — 30 seconds to Mars. Bad romance. Acoustic.