Хи-мера

Альбус поднимался по ступеням и чувствовал, как ноги словно становятся свинцовыми. Казалось бы, четыре ступени, но забытые воспоминания нахлынули неожиданно — не отвертишься. Преодолевая первую ступень, он вспомнил себя беззаботным мальчишкой, игравшим в соседнем парке с Джеймсом и вприпрыжку возвращающимся домой. Вторая — дышать становилось тяжелей — вот он заходит сюда, сбежав из Хога, крадучись и молясь, чтобы родители сразу же не заавадили его. Третья — острое чувство ядовитой змеей обвивает грудь: ни вдохнуть, ни двинуться — он возвращается с той самой вечеринки, из-за которой поссорился с отцом, и прикидывает в уме что тот пошумит и, как обычно, свалит по своим министерским делам. На четвертую он поднялся, вытирая липкий пот, текущий по вискам, и пытаясь выровнять дыхание. Пульс зашкаливал. Матовая поверхность двери была гладкой и так и манила прикоснуться к ней и прошептать стандартное: «Алохомора». Постаравшись перебороть панику, заставшую его врасплох, он громко постучал. Казалось, прошла целая вечность, пока за дверью не послышались шаги и она резко не распахнулась. На пороге стоял отец. Несколько минут сослепу таращился, привыкая к яркому свету после темноты коридора, переводя взгляд с куртки в заклепках на ноги, затянутые в джинсы «в облипку». А затем метнувшийся резко вверх взгляд нашел знакомое лицо. Альбус стоял, глядя на отца, который сейчас не казался героем с коллекционной карточки и совсем не был похож на первого кандидата на пост Министра Магии: взлохмаченная прическа, помятая мантия, бледное лицо с темнеющими кругами под глазами. Морщинка, которую он раньше не замечал, словно пресловутый, давно прошедший шрам, рассекала лоб. — Ал?.. — голос отца сорвался, будто ему не хватило воздуха. — Да, отец, это я, — Альбус протянул руку, накрыв ею его ладонь, опирающуюся о дверной косяк, и сделал небольшой шажок вперед. Отец торопливо подвинулся, пропуская Ала во внутрь, все еще вглядываясь ему в лицо, и тихо прикрыл дверь, как будто боялся спугнуть призрака. Вдруг он, резко толкнувшись к нему, обнял так сильно, что Альбус почувствовал, как хрустнули позвонки. Но отстраняться не стал. В груди что-то кололо. Он снова ощущал себя тем самым маленьким мальчиком, стоящим на платформе девять и три четверти, который собирался впервые ехать в Хогвартс. Отец тогда так же обнимал его, словно забирая все страхи и тревоги. И никогда, никогда после Альбус не чувствовал его искренней любви, принимающей его таким, каков он есть. Незаметно смахнув слезинки, выступившие на глазах, Ал еще сильнее обнял отца, стараясь вобрать в себя это почти осязаемое чувство. Гарри очень осторожно, словно боялся разбить хрупкую фигурку, отстранился на несколько дюймов, чтобы еще раз вглядеться в глаза, так похожие на его собственные. — Как ты? — слова явно давались ему с трудом, потом, словно опомнившись, он достал палочку и, прежде чем аппарировать, произнес: — Пойдем кое-куда. Не хочу, чтобы Джинни с Лили проснулись и помешали нам нормально поговорить. Они переместились в какой-то кабинет, точно не в Министерстве, а скорее в частной квартире, и Гарри повел его в соседнюю комнату: в камине догорали поленья, а кресло, точь-в-точь как стоящее дома любимое отцовское, еще хранило очертание просидевшего в нем всю ночь хозяина. На полу рядом лежали какие-то свитки, маггловские журналы, а на подлокотнике стоял почти пустой стакан с виски. — Прости, что не убрано. Это квартира, выданная Министерством для встреч, переговоров, а иногда, чтобы спрятаться от чужих глаз. Здесь нам никто не помешает. Садись, пожалуйста. Альбус сел в кресло напротив и выразительно посмотрел на бутылку виски, стоявшую на столике неподалеку. Гарри все понял и, плеснув на два пальца янтарной жидкости, протянул стакан сыну. Отхлебнув и поставив его прямо на пол, Альбус сжал подрагивающие кисти и начал говорить, усердно изучая мыски отцовских домашних туфлей. — Отец, прости меня. Ты же знаешь, я говорил это тысячи раз, но еще никогда так не раскаивался в содеянном, как сейчас. После небольшой паузы он поднял голову и наткнулся на спокойный взгляд отца, словно поощряющий продолжить. — Я не должен был быть такой сволочью, каким был в последние годы. Мне жаль, что понимание этого пришло только недавно… — Альбус еще раз вдохнул и выдохнул, как перед прыжком, и продолжил: — Я запутался, давно и сильно. В тот день, когда мы поругались, мне, глупцу, казалось, что весь мир повернулся против меня и жизнь кончена. Из дома я пошел к Скорпу и увидел его с Люси. В постели. — Вот сучка! — Гарри перебил его, опрокидывая в себя остатки виски и гневно сжимая стакан в руке, пока не раздался ощутимый треск. Уничтожив невербальным осколки, он стал с бóльшей тревогой поглядывать на сына. — Ты сказал, чтобы я не возвращался, — продолжил Альбус, становясь все мрачнее и мрачнее и опять опуская взгляд вниз. — Я встретил одного старого приятеля, который предлагал отличный на тот момент выход, как не остаться на улице и заработать деньжат. Я согласился… согласился стать слейвом. — Что? — Гарри вскочил, дергая сына на себя и тоже поднимая его из кресла. — Ты был слейвом? Мерлин, нет! Но как, как долго ты?.. Кто посмел?.. — отец захлебывался, не в силах подобрать слова. — Один разноглазый придурок, но, отец, это не важно. У меня даже был шанс на совсем другую работу, но и его я проебал, прости… — щеки жгло солью, сознание подбрасывало картинки его недавнего прошлого в качестве слейва, и Альбус стоял, не смея поднять на отца взгляд. Гарри обхватил его лицо ладонями и поднял вверх, глядя, казалось, в самую душу. Слезы блестели в уголках глаз, стекая по лучикам уже заметных морщинок. То, что отец уже совсем не молод, как-то не занимало его раньше. И вот сейчас, вглядываясь в такое знакомое лицо, Ал остро почувствовал, что, если он сам становится взрослее, отец только стареет, хотя и продолжает оставаться все еще по-мужски красивым и подтянутым. Вот только в последний месяц словно начал сдавать, и пресловутое «за сорок» стало чувствоваться сильнее. Альбус ощутил укол вины и прошептал: — Я не знаю, что мне делать. Я до сих пор с кольцом. Помоги мне его снять… Он не успел договорить, как в кабинете отца раздался хлопок аппарации и до боли знакомый голос закричал: — Поттер, мать твою, где ты? У меня не так много времени! Пот-тер! Альбуса кинуло в жар, отец побледнел и, прошептав: — Я сейчас, быстро, подожди здесь! — кинулся в соседнюю комнату, взмахивая на ходу дрожащей в руке палочкой, пытаясь поставить заглушку. Почувствовав, после жара озноб, а затем ощутив, как его прошиб холодный пот, Альбус остался стоять словно завороженный, не в силах сделать хоть какое-либо движение. Заглушающие чары в этот раз не удались отцу, и Ал просто замер, ловя каждое слово из кабинета. — Слушай, я сейчас не могу, — начал было отец, но был тут же перебит требовательным тоном ворвавшегося к нему волшебника. — Я тоже занят, у меня тут, кажется, неподалеку одно дело. Так что потрудись потратить пять минут, и я свалю, — голос звучал раздраженно, но после небольшой паузы, собеседник отца тут же взял себя в руки и заговорил спокойней и тише. Альбус, стараясь почти не дышать, весь превратился в слух. — Ваш с Кингсли посох у меня. Я готов его предоставить, но, как уже говорил, мне нужны гарантии, что это было последним делом. Предпочитаю магическую клятву. С вами обоими. Не хотелось бы быть грубым, но вам лучше не знать, что будет, если вы не согласитесь. — Драко, ты сошел с ума. Ты же знаешь, что Верховный Совет не допустит этого! — отец говорил отрывисто и быстро, добавив несколько устало: — Ты думаешь, я не понимаю? Столько лет… твоя маска Химеры. Я сам иногда думаю выйти из этого замкнутого круга. Но они также держат меня за яйца, как и тебя. Прошу, не делай глупостей, я очень надеюсь, что Кингсли с ними все утрясет. И, пожалуйста, Малфой, не врывайся больше ко мне так… внезапно, хорошо? — Мне плевать на твои грязные делишки, даже если у тебя по слейву в каждом углу здесь спрятано — уже вырос из этого возраста давно. Но, еще раз предупреждаю, я так больше не могу. Ставьте Китона на мое место, а я не желаю больше ни Главный спецом быть, ни артефакты для вас искать. Все, достало! — Драко, послушай, я понимаю, что тебе досталось сильнее всех… — отец хотел сказать что-то еще, но в очередной раз был прерван. — Да что ты понимаешь? Ты давно виделся с сыном? Вот я не могу со своим даже куда-то сходить, только тайные встречи изредка, урывками. Что такое семья, знаешь? Может я наконец хочу измениться сам, а вы вынуждаете меня продолжать этот фарс! — что-то тяжелое полетело в стенку и послышался звук разлетающихся крошевом осколков. Альбус вздрогнул, услышав шаги, и инстинктивно отступил на шаг. — Я понял, — голос отца был печален, — я поговорю с ним. Давай пришлю Патронуса, когда будет какое-то решение? — Хорошо, — волшебник, только что орущий на отца, снова вернул себе невозмутимый тон с ненавистными нотками высокомерия. Альбус запаниковал, завертелся на месте, судорожно придумывая, что ему делать. Страх бил по ушам дробью прерывистого пульса. Вспомнив о порт-ключе, он отыскал нужный город и, в последний раз взглянув на дверь, которая начала приоткрываться, почувствовал знакомое чувство перемещения в пространстве. «Драко Малфой! Драко! Малфой!» — страх накатывал с новой и новой силой, повторяя в уме знакомое имя — имя отца Скорпиуса. «Нет, — хотелось закричать во всю силу легких, — этого не может быть!». Но он просто бежал по улице, не видя удивленных взглядов прохожих, не обращая внимание, что становилось все пустыннее и тише. Выбившись из сил, он резко остановился, согнувшись от острой боли в боку, опираясь о колени и тяжело дыша. Ему казалось, что сердце, подпрыгивая и продолжая биться в сумасшедшем ритме, просто выскочит из груди. Мысли жужжали в голове, вызывая головокружение и желание избавиться от них, хотя бы на мгновение. Может ли другой волшебник обладать голосом Кая? Или быть другим «Главным спецом»? А еще он упоминал химеру, посох… Вряд ли это совпадение. Но принять жестокую реальность Альбус тоже не мог. Зубы начали бить мелкую дробь, и он словно очнулся, обнаружив себя стоящим на пляже Копакабана[1] под проливным дождем. Тот шел стеной, оглушая, топя в сильном потоке, словно проклятие свыше, словно кара разверзнувшихся небес. Ал чувствовал, что еще немного — и он захлебнется. Сослепу едва видя стрелки на часах, он поднес руку почти вплотную к глазам. С трудом разглядев надпись, он только с третьего раза смог соединить обе вместе на надписи «Рим» и нырнул в затягиваемое пространство, чувствуя, как разлетаются брызги от мокрых волос. Больно стукнувшись коленкой о камень, Альбус огляделся по сторонам. Он стоял около необычного фонтана, расположенного словно на лестнице перед каким-то зданием с красивым классическим фасадом. «Fontana di Trevi» — прочел он на небольшой табличке [2]. Вокруг было полно народу, несмотря на вечер: туристы фотографировались на фоне скульптурных композиций, ослепляя вспышками, и никому не было до него дела. Альбус стоял, пялясь на играющие на поверхности подсвеченной воды блики. Почему-то именно эта картина напомнила светлые волосы Кая-Драко, на которые Ал почти не обращал внимание. Тот вечно зачесывал их, собирая в пучок черной лентой. Но к нему — в комнату слейва — он всегда заходил с распущенными, лежащими ослепительно белыми прядями на плечах. Интересно, а они такие же холодные на ощупь, какими кажутся? Почему все связанное с ним так отчаянно притягательно, но и не менее опасно и вызывает стыд? Альбус сжал кулаки, опираясь о каменный борт, всматриваясь в золоченные монетки, блестящие на дне фонтана. Что теперь делать? Отец с самого начала был в курсе? Посох они искали… для отца? Или для Кингсли? Для Верховного Совета? Блядь, это не важно! Альбусу нужно только одно — снять это дракклово кольцо и свалить хоть на крайний север — лишь бы подальше от них. Скорее ощутив кожей какое-то движение в толпе, чем увидев, он заметил, как с двух сторон к нему пробираются наемники Тео. Среди знакомых лиц выделялось полное гнева лицо разноглазого. Он буравил его взглядом, расталкивая туристов, и Альбус, с трудом поборов оцепенение, потратив много драгоценных секунд, стоя как кролик перед хладнокровным удавом, перевел стрелки на ближайший по циферблату город. Постоянная аппарация, тем более на голодный желудок, сделала свое дело — попав на место, он согнулся пополам и не смог больше терпеть: его вырвало прямо на тротуар. Подняв голову, он увидел яркие огни Трафальгарской площади и услышал знакомый голос разноглазого: — Мистер Эванс, вы прекратите бегать от нас или нет? * * * Уже не помня, почему согласился зайти с ним в ближайшее маггловское кафе, Альбус жадно набросился на сэндвичи с чеддером и огурцом и принесенный затем ланкаширский хотпот [3]. Разноглазый долго смотрел на него словно застывшим взглядом, в котором не было больше гнева, а плескалась легкими бликами скука и усталость, хотя вряд ли в нем можно было что-то прочесть точно. В какой-то момент Ал понял, почему тот отталкивающе действует на него: манера поведения, холодный взгляд и кое-какие жесты были явно скопированы с Кая. Даже в мыслях не смея называть своего мастера именем Драко, Альбус тем не менее скривился и отложил приборы в сторону. — Спасибо за обед, мистер? — Альбус потянулся к запотевшему бокалу стаута, принесенному официанткой, и подумал, что в любом случае не позволит вернуть себя, словно отбившуюся от стада овечку. Пусть он не может использовать заклинания, но справа тарелки лежал нож и был наточен. «Наверное, лучше вены, — как-то спокойно пронеслось в голове, и он усмехнулся самому себе, вспоминая как все начиналось — он просто хотел выжить, а теперь…» — Мое имя Китон, я помощник мистера Кая, — Альбус слегка поперхнулся холодным напитком, но, быстро прочистив горло, снова жадно припал к бокалу. — Вы бегаете из города в город, хотя все, что вам нужно — вернуться и нормально поговорить с вашим хозяином. Каждое слово, словно острое лезвие, ранило едва успокоившуюся душу. Альбус покраснел, ощущая даже, как мочки ушей начинают пульсировать от разлившегося тепла. — Не стоит, мистер Китон, рассказывать мне сказки: я уже не мальчик, — сказал он и тут же осекся, понимая, как двусмысленно звучат его слова, коря себя за необдуманное высказывание. Стараясь изобразить, что сам не понял невольного намека, молясь, чтобы тому не было известно, чем именно с ним занимался Кай, он быстро поднял взгляд, чтобы еще раз убедиться, что бесчувственная маска не исчезла. — Хватит, вы только тратите время и собственные силы. Я знаю, из-за чего вы сбежали. Много лет назад я сам был слейвом мистера Кая. Нет, не надо так удивляться, моя история совершенно проста, чтобы найти в ней что-то поразительное. Я, пожалуй, как и вы, бежал из дому. Как и вы, добровольно стал слейвом. Мой первый мастер не обладал даром терпения и способностью приручения, и, скажем так, выкупив у прежнего хозяина, мистер Кай спас мне жизнь. Около года на мне было надето его кольцо, после чего он предложил мне работу, видя мою заинтересованность в судьбах всех его подчиненных. — Вы были его… слейвом? — Альбус еле ворочал вялым языком, пораженный от услышанного и слегка пьянея от стаута. — Да, обычно мистер Кай через некоторое время отпускает собственных слейвов, чаще всего продавая их, хотя со мной вышло, вот, иначе. Возможно, сказалась моя деловая жилка, или, во что, пожалуй, вряд ли кто-то поверит, но мистер Кай вполне мог к тому времени решить способствовать спасению других слейвов. Ведь я, как вы наверное заметили на магическом аукционе, заранее узнаю о тяжелых судьбах слейвов и организовываю их покупку мистерами Теодором или Каем. Вам ведь известна судьба Даррена? А если добавить, что основным претендентом на его покупку, помимо нас, был мой первый мастер, становится все ясно? Альбус не ожидал, что Китон сможет удивить его еще сильнее. С трудом собравшись с мыслями, он все-таки задал самый важный для себя вопрос: — Как он вас отпустил? Китон посмотрел на него загадочно и даже немного насторожено, доставая из кармана сигареты и прикуривая. — А он и не держал. Как-то раз застал меня подслушивающим его очень секретный разговор, который, в том числе, касался приобретения слейвов. Наказал, — и Китон коснулся едва заметного шрама на щеке после небольшой паузы, явно борясь с воспоминаниями, продолжил, — и сделал спецом. Альбус ничего не понимал. Этот человек, казалось, противоречил сам себе. Он отзывался о Кае с пиететом, но при этом признавал, что тот жестоко наказал его. И почему-то сказал, что Кай его не держал. Ну как же, а цепи, дрессировка, как животного, унизительные ласки и никогда — никогда настоящего соития. От таких размышлений Альбус опять густо покраснел и опустил взгляд на сцепленные под столом руки. — В вашем случае выход простой: чтобы перестать вам убегать, а нам бесполезно преследовать вас, я отправлен озвучить вам предложение. Через двадцать четыре часа вы возвращаетесь в дом в Новом Орлеане и соглашаетесь на выкуп. Дальнейшие ваши действия зависят только от вас: вы будете свободны, — сказал и протянул висящий на кожаной веревке символ-химеру, похожую на ту, что была у Ала в бытность наемником — усиливающий магию артефакт. — Да, забыл упомянуть: артефакт действующий, так что, если вы наденете его, вам будет возвращена часть магии и несколько усилена, но недостаточно, чтобы вы могли причинить себе или другим значительный вред. Альбус непроизвольно сжал ладонь, взяв кулон-химеру. — Спасибо, э… за предложение, я подумаю над ним, — на большее у него просто не было сил. — Подумайте, мистер Альбус, — Ал дернулся, вскакивая, но был мягко остановлен твердой рукой Китона, и опять сел. — Никому не известно, что я разузнал вашу биографию. Только, боюсь, скрывать ее более двадцати четырех часов я не смогу — как только пройдет указанный лимит, на ваши поиски будет брошено намного больше людей, и все тайное станет явным. Бросив на стол деньги, он спокойно вышел из кафе. А Альбус остался сидеть, смотря застывшим взглядом на новенькие купюры. — — — — — — — — — — — — — — [1] — Пляж в Рио-де-Жанейро http://www.pichome.ru/gO [2] — Известный римский фонтан http://www.pichome.ru/gd [3] — Традиционное британское блюдо — запеканка из мяса и картофеля http://www.pichome.ru/gr