Пока заживала рука у портного

Зазвонил телефон. - Фрау Фриденхаусман, пожалуйста пройдите в участок. У нас ваш сын. - Который? - Альберт Фриденхаусман. - О господи. Что опять? Пока психиатр Мендель Фриденхаусман фиксировал чужие душевные сухожилия, их младший сын Альберт несколько месяцев трепал нервы матери. Суламифь в полицейском участке уже знали в лицо. Это был просто позор для семейства, относящегося к интеллектуальной элите общества. Она проехала в участок, там сидел ее сын. Семнадцатилетний Альберт был тощим длинноносым подростком. Черные глаза его обрамлялись ресницами-опахалами, подобными тем, которыми султана обмахивают слуги раскаленным южным полднем. Темные волосы его вились мелким бесом, как у матери. Суламифь Фриденхаусман уже не первый раз платила полицейскому. Но новая выходка Альберта не лезла ни в какие ворота. Проблема была не в том, что он ограбил ломбард, а в том, в какой компании он это сделал. Это была та банда неонацистов, которых уже ловили за хулиганство. Ломбард принадлежал еврею, поэтому их поступок был оценен как преступление на почве антисемитизма. Те же парни на прошлой неделе изрисовали обелиски на кладбище свастиками и надписями «Мало вас подохло». Месяц назад их компанию прикрыли за то, что они собирались в реваншистские кружки. Главарей засунули в каталажку на месяц, а Альберта родители откупили. Суламифь пока еще ничего не сказала Менделю.