Пока заживала рука у портного

22 Наступил вечер, и вывеска Такони горела ярким светом. Вход в тот кабак напоминал каблук, отсюда и такое название. Собиралась публика. На Альберте были полосатые брюки, пиджак от YSL, на носу - темные очки. Выглядел он в таком виде примерно как Боб Дилан, только вместо гитары - саксофон. Пили. Альберт выпил одно пиво, после чего последовал на сцену. Играли барабан и пианино. Альберт знал, что в игре на саксофоне ему равных нет. После первой же песни к сцене привалилась какая-то пьяная девица. В свете прожектора он узнал ту вчерашнюю девушку с рамой. Она внимательно на него глядела и помахала рукой. Он наклонился к ней. - Меня зовут Эми, я хочу нарисовать тебя, - сказала она, было слышно что испанский язык ей не родной. Этот акцент, как у миланских оперных див, он знал с детства, и ответил ей на ее же языке: - Cosa serve per questo? (что для этого нужно?) - Просто приди ко мне, когда тебе удобно. Я живу в резиденции дона Марсело. - Я могу хоть сегодня, если ты подождешь, когда доиграю. - Я буду здесь до самого конца. Я тебя дождусь. Альберт закончил играть в одиннадцать часов вечера. Пока он переодевался и забирал свою первую зарплату, она полчаса ждала его на улице. Они пошли по ночному городу к дому, где она жила. Это был большой старый особняк. Эми рассказала ему, что сейчас здесь находится жилище художников, и она сама художница. Она сказала, что пишет портрет ангела смерти, и ей нужно лицо ангела. Альберт пожал плечами. Ничего особенного в своем облике он не видел, хоть и любил франтоваться, но с образом ангела, тем более смерти, он никогда себя не ассоциировал. У художницы были жгучие черные глаза, ей было лет двадцать, но что-то в ее облике было, что заставляло ее выглядеть несколько старше своего возраста. Опущенные углы губ, круги под глазами и сутулая осанка — все эти вещи не позволяли назвать ее красавицей. Но Альберту она почему-то понравилась. Было в ней что-то, что вызывало желание у Альберта узнать её поближе. Они поднялись на второй этаж, и Эми провела его в свою комнату. Там стоял этюдник, на полу валялось несколько пустых бутылок. В углу стоял подрамник и рулон холста. Эми схватила подрамник, отмотала немного холста на полу. - Поможешь? - спросила она, беря в руки какое-то приспособление, - Натяни его потуже и держи покрепче... Вот так. - Что это? - спросил он. - Степлер. Ты что, степлера не знаешь? - Я знаю только маленький степлер, для бумаги. - И ты даже ни разу ремонт дома не делал? - Нет... Он добился максимального натяжения холста, крепко придерживал его руками, пока Эми проходились по краям степлером. Через минуту холст был на подрамнике. - Вот, отлично! Знаешь, у меня никогда не получалось нормально натягивать холсты. Всегда где-то пузырилось. Спасибо тебе. Она поставила холст на этюдник. Потом велела Альберту присесть на кровать. Она разлила по стаканам виски, потом выдавила на палитру краски. - Как мне сесть? - спросил он. - Как хочешь. Главное, чтобы тебе было удобно, потому что тебе придется долго сидеть в одном положении. - Понял. Она начала. Альберт неловко улыбался. Его первый раз рисовали. - Не вертись! - говорила она. - Хорошо. Она отхлебнула виски. Учитывая, сколько она уже выпила перед этим, Альберт удивился, что она ещё держалась на ногах и связно разговаривала. - Я художник, - напомнила она, откидывая волосы. Альберт вспомнил, что она даже не спрашивала как его зовут. - Я Альберт, - сказал он. - Будем знакомы, Альберт, - она поднесла ему свою руку с бокалом. Они выпили на брудершафт. Он внимательно наблюдал за ее руками. В процессе словно участвовали обе руки, а не только та, что держала кисть. Также имели значение не только те движения, когда кисть касалась холста, а также и те, что творилось над холстом. Картина будто бы писалась всем телом, а также воздухом вокруг холста. Настоящая магия! В живописи было больше от танца, нежели от других видов искусства. - Ядрена медь, - выругалась Эми, - Я не знаю, что с тобой делать. - Что такое? - спросил Альберт. - Посмотри, - расстроенно буркнула Эми, - У меня только один холст. И вот, я не знаю как поместить в прямоугольник твою шевелюру. Нужен квадратный. Либо будет слишком мелким лицо... - Переверни по горизонтали? - Нет, так тоже не пойдет. Нужен квадрат. Давай так. Я завтра достану квадратный холст. И напишу твой портрет. А пока что смысла нет. - Слишком много волос? - Ага... Давно не стриженная копна кудрей Альберта разлеталась во все стороны. Эми неплохо схватила его лицо — длинный нос, грустные глаза и лёгкая ассимметрия бровей, из-за которых лицо его носило какое-то издевательское выражение. Узнавался также его точеный подбородок. Только вот прическа не вмешалась в края холста. Они договорились, что Эми купит подрамник другого формата и он снова придет к ней. Она начнет заново. - А кстати, где ты живешь? - спросила Эми. - У портного Левинштока. Знаешь? - Нет, не знаю. Я тут недавно. И редко выхожу куда-то. И не знаю почти ничего за пределами этой коммуны, кроме пары баров. А ты сам, скажи мне — откуда ты? Ты ведь не местный. - Я тоже тут недавно. Я из Австрии. - Из Австрии? А что ты тут делаешь? - Приехал к своему деду. Он стал очень старенький, и ему нужно, чтобы за ним ухаживали. - И ты бросил Австрию, чтобы жить здесь, в этой дыре? - Да, я ненавижу Европу. Как и мой дед. Здесь мне нравится намного больше. А ты почему здесь? Ты же из Италии. - Это долгая история. Когда-нибудь я тебе расскажу. Откуда ты знаешь итальянский язык, если ты из Австрии? - Моя мать работает в опере, и я с детства много общался с оперными певцами из Италии. - Она певица? - Нет, она секретарь дирекции. - Понятно... От окон исходил нежный голубоватый свет, знаменующий скорое утро. У Альберта закрывались глаза. Видя, что Эми уже не рисует, он откинулся на кровать. Эми убрала покрывало и легла рядом. Простыни были грязными и скомканными. Но Альберт за неделю жизни в Кучильосе уже привык к бытовому дискомфорту. От одеяла пахло какими-то духами и чем-то ещё, то ли пудрой, то ли кремом, то ли мускусом. Это не был запах свежего белья, но и противным он ему не показался. Очень женский запах. Альберт никогда не спал в одной кровати с девушкой. Ему было в ней очень спокойно, он сразу заснул и спал как убитый.