Лис и Воробей

<i>Мои мольбы услышаны тобой, Я вновь спасен, Но ты теперь не рядом. Проснувшись утром на рассвете, когда только красное солнце начало подниматься над деревьями сада, Е Джун схватился за больную голову. Кряхча и издавая протяжные стоны он осмотрелся по сторонам. Молодой парень находился в темной, занавешенной комнате. На полу и подушках мирно спали красивые прислужницы, а рядом с ними и сам император. Атмосфера царила дурманящая и беззаботная. Будто череда удовольствий никогда и не кончалась. Пройдя на цыпочках к выходу, Е Джун вышел из помещение, пахнущего алкоголем. Его голова не соображала, что творилось в прошлую ночь и ночи до нее. Как только он попал во Дворец, император заставлял его пить и никуда не выпускал из виду. И пока у него появилась свободная минута прямо сейчас, он быстро побежал к выходу из Дворца. Он не знал, когда проснется Квак Чон Хи и поэтому времени у него было немного. Ведь когда его поймают, то ему не поздоровится. У ворот двое охранников преградили ему дорогу, выставив копья вперед. — Проход запрещен. — Но мне нужно наружу. Пропустите, пожалуйста. — Никто не отдавал приказ. Е Джун был не из тех, кто был нечестен с другими. Но сейчас ему нужно было соврать, и даже не ради себя, а ради кое-кого другого. Того, кто нуждался в нем… Поэтому он начал придумывать уверенную речь на ходу. — Им-император только что дал мне разрешение собрать свои вещи из дома. Е-если он узнает, что вы запретили мне пройти, в-вам не поздоровится! Все еще не пропустите? Оба охранника переглянулись и немного потупили взгляд. Затем они молча расступились. Вальяжно пройдя вперед, чувствую превосходительство и мнимую уверенность, Е Джун напоследок любознательно спросил: — А когда будет полнолуния? Охранники подозрительно посмотрели на него. — Ты что ли во времени потерялся? Полнолуния была вчера. — Ч-что?! — уверенность как ветром сдуло. Подобрав длинный шелковый халат в руки, оголивший колени, Е Джун побежал в сторону своего дома, преодолевая пространство и время. Его ноги неслись быстрее тигра, пока не настигли знакомого и уже такого родного квартала. Запыхавшись у крыльца, Е Джун поспешно забежал по коридору в свою комнату. Внутри, в пустой комнате его встретило молчание. Комната нагнетала тишиной. Словно только-только еще чувствовалось тепло и пахло цветами, а теперь стало темно и холодно. Обреченно рухнув на колени, Е Джун сжал свои волосы. Его взгляд был направлен на аккуратно заправленную постель. Ни записки, ни послания: ничего не было оставлено ему. Надежда угасала в глазах Е Джуна. — Где же ты… — тихо прошептал он. Его сердце пропустило несколько болезненных ударов. Потребовалось пару минут, чтобы отдышаться и перевести дыхание. Он не сразу увидел, что его ноги искалечились. Но боль от растертых ног — последнее, о чем он задумывался. В комнату зашла старушка Пак Юнги, она тяжело и облегченно вздохнула. — Ах, Е Джун, наконец-то ты вернулся. Я думала воры забрались в дом с утра пораньше, а я совсем без охраны. Где же ты пропадал. сынок? Ты поранился?! — У императора, — грустно ответил Е Джун, — к сожалению, — тихо добавил он. — Раны ничего теперь не значат. — Это такая честь, мой мальчик! Но раны нужно промыть, сейчас принесу воду. Когда бабушка вернулась с ведром воды и тряпками, она помогла омыть ступни парня. — Был бы у меня сын как ты, я бы так им гордилась. Столько бы почестей принесло нашему дому. И что император тебе сказал, что вы делали? Тебя не было целых три дня! — Император то и дело, что предлагает мне выпить с ним, а я… я не смею отказаться. Я ведь просто его слуга. Лучше бы я просто служил в Тюрьме Сна как было и раньше… — Сынок, иногда нам приходится пройти через разные испытания, и не всегда они являются приятными. Что жизнь, отнимает — потом многократно вернёт. — Старушка закончила с лечебными процедурами и нанесла мазь на ноги Е Джуна. — Ах, бабушка Юнги, как вы правы… Спасибо вам, вы такая добрая. — Не расстраивайся, Е Джун… — старушка заботливо посмотрела на него, а затем подскочила на месте. — Точно! К тебе приходил человек и кое-что передал. Сейчас-сейчас. Е Джун не сразу разобрал слова бабушки, но когда она вернулась и протянула ладонь, он начал складывать картинку воедино. — Вчера поздно вечером, пока я готовила суп, в дверь постучали. Мне было страшно открывать, потому что была ночь, а я осталась совсем одна. Но стуки продолжались и я все же открыла дверь. На пороге стоял высокий красивый мужчина с маленьким шрамом на щеке, я хорошо рассмотрела его, потому что была полная луна и свет светил прямо в его лицо. Глаза его были черные, как и длинные распущенные волосы. Он мне показался хорошим. Когда он заговорил, то сразу вызвал мое доверие. Очень приятный молодой человек. Сказал, что знает тебя, что вы давние знакомые. И сказал, что он уезжает далеко и надолго к семье. И ждет тебя в гости. Он передал тебе вот это. Пак Юнги передала содержимое в дрожащую руку Е Джуна. В его ладони находилась цепочка с золотым кольцом и засушенной цветок. — Я засушила цветок, как сказал тот человек, он попросил, чтобы ты отдал его ему при встрече. — Он сказал что-то еще? — слегка смущенно спросил Е Джун, незаметно прикусывая губу. — Нет, он поклонился мне и надел капюшон, а затем ушел в полумрак. Е Джун ничего не ответил, лишь улыбнулся. Пак Юнги прошлась к двери. — Ты останешься здесь жить, Е Джун? — К сожалению, если я не вернусь во Дворец, меня приведут насильно. Сейчас я соберу свои вещи и уйду. Возможно, навсегда. Старушка охнула. — Ох, и пригляделся ты нашему императору! Ну, ничего-ничего. Нить судьбы всегда ведет к верному пути, через какие тернии не пришлось бы пройти. — Может вы и права бабушка Юнги… — Я оставлю тебя, Е Джун. Не забудь зайти попрощаться перед уходом. — Конечно, зайду. Старушка скрылась в коридоре и прошла в свою комнату, пока Е Джун рассматривал кольцо. Цепочка не зря была нанизана на кольцо. Е Джун подумал, что Джи Хун вручил ему прощальный и памятный подарок. Ведь он так и не попрощался с ним. И даже недолечил. Что с ним сейчас, болят ли его раны? Позаботятся ли о нем те люди в черном? Обо всем этом думал Е Джун, смотря на цепочку. Эти мысли еще надолго засядут в его голове, а пока он надел цепочку через голову, спрятал ее под одежду и начал собирать свои вещи. *** Когда Е Джун попрощался на крыльце с хозяйкой и бросил последний взгляд на ее милый, аккуратный огород, в калитку грозно вошли кучка стражников дворца. Они увидели Е Джуна и побежали к нему. — Император не разрешал покидать дворец. Как вы посмели?! Вы сейчас же пойдете объясняться! — Постойте! — Е Джун запрокинул руки за голову, — я просто собирал вещи из дома. Возьмите их с собой и мы пойдем во дворец. — Нам приказывает только император! Его воля… — …Но если он узнает, что вы ослушались — накажут вас, а не меня, — перебил охранника Е Джун. Теперь Е Джун четко решил, что раз он вошел в Императорский Двор, то обязан играть роль хитрого человека, а не добродушного и отзывчивого. Доброго Е Джуна он оставил внутри для кое-кого, кого он считал, что больше не увидит. Подъезжая на повозке со своими пожитками, Е Джун очнулся от раздумий и поднял взгляд наверх. Перед ним вырос высокий человек в черном халате. Парень признал в человеке императора. Его выражение лица было недовольным. — Ты посмел уйти без моего ведома? — холодно спросил Квак Чон Хи. — Извините меня, я… Не успел Е Джун начать свою подготовленную речь, как император развернулся к нему спиной и ушел. *** «Мне часто приходилось размышлять о потерях близких мне людей. Когда мне было восемнадцать — моя мама умерла. Да, об этом мало, кто знает. Отец потерял проблески жизни, а я тосковал больше года по матери. Получение удовольствия я нашел в алкоголе, я пил до беспамятства. Меня выгоняли из борделей, из комнат проституток, я жил на улицах. Но, когда отец затащил меня обратно в дом и посмотрел на меня одним лишь только взглядом, который я запомнил надолго, я перестал пить и глушить боль. Выжав всю боль через слезы, мне стало легче. Убежав в свою комнату, я понял одно: я больше не могу запивать одиночество. И я переехал в другой город. Устроился охранником. Я начал снова обретать себя. Начал веселиться. Все шло хорошо. А теперь, когда я стал жить во дворце, я снова стал птицей в клетке. Мне чуждо говорить, пить, есть… Я перестал чувствовать жизнь. Все, что происходит через пелену дурмана — это жестокая реальности властвования нашего императора. Днем — я его личный охранник, а ночью — собутыльник. Однажды ночью император спутал меня со служанкой и начал снимать с меня одежду, но я ударил его кубком и тот уснул. К сожалению, не навсегда. Мне опасно писать эти мысли. Раньше я не задумывался о власти деспота, но сейчас я всей душой ненавижу Квак Чон Хи. Мне нужно найти способ отыскать Ли Джи Хуна, иначе тьма захватит меня». Дописав последнее слово в своих мемуарах, Е Джун откинулся назад и глубоко вздохнул.</i>