Если бы снег был белым

К столице Сильванести беглецы подлетели с последними лучами солнца. Шпиль Звездной башни, резиденции короля Лорака, уже виднелся на горизонте, почти сливаясь с хрустально поблескивавшими обледенелыми ветвями осинового леса, когда грифоны вдруг начали снижаться над берегом Тан-Талассы. На разные лады повторяя приказание двигаться дальше, Эльхана пыталась убедить пернатых тварей все-таки продолжить путь. Но грифоны лишь перепугано топорщили перья, недовольно трясли головами и пятились подальше от воды. А стоило путникам спешиться — и вовсе взвились в воздух, мгновенно растворившись в густых сумерках. — Словно лошади на ферме, — с какой-то ноткой ностальгии проговорил Карамон. — Странно, чего они так испугались? Не похоже, чтобы на этих землях шла война. — Не знаю, — вопреки ситуации, голос Эльханы не выражал ни удивления, ни тревоги. — Пойдем пешком, и все увидим своими глазами. Переправа совсем рядом. Она жадно вглядывалась в мирный лес по другую сторону реки: — Я помню совсем иную картину. Дракониды жгли все на своем пути, а в небе царили стаи алых драконов. Карамон недоверчиво покосился на Эльхану, и тут же принялся оглядываться в поисках брата, надеясь, что тот объяснит, как такое могло случиться. Или поймает принцессу на лжи и сумеет сделать так, что они смогут продолжить путь, не связываясь с этими странными эльфами и их еще более странными проблемами. Рейстлин и Даламар стояли поодаль, с одинаковыми застывшими лицами вглядываясь в запорошенный снегом осинник на другой стороне реки. И что-то было такое в мертвом страшном взгляде темного эльфа, что воин схватился рукой за меч, шагнув поближе к Тике, словно стремясь прикрыть ее собой. Эльхана на магов не оглянулась. Она с восторгом созерцала тихо догорающий закат и вдруг воскликнула: — Танис, а вдруг у моего отца получилось? Око прогнало их, и теперь мы сможем вернуться, — не помня себя от радости, она кинулась к переправе, поминутно оскальзываясь на покрытой ледяной коркой пожухлой траве. — Эльхана, нет! — Танис, как и Карамон, смотрел на застывших в настороженной неподвижности магов. — Карамон, Тика, остановите же ее! Те без слов кинулись вслед за эльфийкой. А Танис встревоженно поинтересовался: — Рейстлин, что ждет нас на том берегу? Что ты чувствуешь? — Ничего, — прошептал алый, все также вглядываясь в тихо колышущиеся ветви. — Совсем ничего. Судя по выражению лица, Танис не поверил ни слову. И принялся выспрашивать о том, что же могло сделать с Сильванести око дракона. Рейстлин невольно поморщился. — Ты думаешь, Лорак сумел бы использовать око? — с сомнением спросил он, вспоминая скептический отзыв Даламара о магах родной страны. Он краем глаза глянул на темного эльфа, но тот оставался холоден и бесстрастен, хотя напряженная поза выдавала, что к разговору он тщательно прислушивается. — Эльхана рассказала мне, что во время испытания в Истаре ее отец услышал, как око зовет его и просит спасти, — отозвался Танис. В магии он не разбирался, но предполагал, что если Лорак в силах был слышать артефакт, то и воспользоваться сумел бы. Рейстлин с Даламаром переглянулись, и Танис едва не отпрянул, увидев одинаковую жажду и жадность в двух парах глаз. И тут же лица обоих стали равнодушны, так что можно было подумать, что ему почудилось. Полуэльф невольно передернулся. Что-то было такое в этих двоих, что пугало его не меньше неизвестности, поджидавшей их за переправой. «Именно ты завел нас сюда. Ты, не я», — отчетливо читалось в кривой усмешке тонких сухих губ. Тем не менее Танис все выжидал, и Рейстлин, недовольно нахмурившись, бросил: — Одно скажу тебе, полуэльф: ни один из нас не выйдет из Сильванести без шрама на сердце. Если мы вообще выйдем оттуда… С этими словами Рейстлин двинулся в ту сторону, куда направилась Эльхана и остальная часть отряда. Проводив его взглядом, Танис попытался было расспросить Даламара, но замолчал на полуслове, встретив пылающий взгляд: — Танис, у тебя есть причины сомневаться в Рейстлине? Он слишком нуждается во всех вас, чтобы желать вам смерти. Даже если он и правда знает больше, чем говорит, это лишь означает, что слова повредят вам сильнее, чем молчание. Здесь все не то, чем кажется, полуэльф. Не верь ни глазам, ни разуму, ни сердцу. Просто уцепись за самое дорогое, что только есть в твоей жизни, и, возможно, это воспоминание поможет тебе встретить рассвет. И не дожидаясь ответа, Даламар устремился к лодке вслед за остальными. Танис вел себя, точно капризный ребенок, требуя за пару минут объяснить ему то, что маги изучают десятилетьями. Объяснить то, что он просто неспособен был постичь. Да и что бы ответил ему Даламар? С самого утра они летели вдоль границы, и темный эльф, подрагивая от восторга, не сводил глаз с лесных просторов, расстилавшихся по правую руку от них. Жадным взглядом он пожирал излучины великой реки, и сердце его пело в предвкушении. А Рейстлин смотрел с тревогой и, стоило им спешиться, тихонько спросил, что Даламар чувствует. И только тогда он, ругая себя за беспечность, задействовал иное, не физическое, восприятие мира. И вынужден был признать, что перед ним словно бы сплошная пелена, сквозь которую он пробиться не может. Декорация. Рейстлин угрюмо кивнул и поделился тем, что он чувствует магию, природу которой распознать не в силах. Сопоставив их восприятие Даламар тихо предположил: «Иллюзия? Но с какой она стороны? Иллюзия — то, что мы видим тут или увидим там? Мы сделали большой крюк, я думал, это — чтобы не наткнуться на армию повелителей, но лес вокруг выглядит так, словно тут месяцами не ступала ничья нога…» Полностью уйдя в себя, он толком и не заметил, как они забирались на борт и рассаживались в изящной резной ладье. Эльхана с помощью Карамона привела в действие сложную систему канатов, соединявшую берега, и они медленно двинулись вперед. Стоило им отчалить, оказалось, что канаты подгнили, утлый челнок протекал, от реки несло кровью и разложением. Но и этого Даламар почти не замечал, у него не оставалось сил на то, чтобы останавливать внимание на чем-то кроме неожиданно обрушившегося на него давящего ощущения чужой воли. Его словно били в грудь ледяные порывы ветра, сбивали с ног, толкали в воду. А когда лодка причалила, ему показалось на миг, что он просто не сможет сделать шаг на берег. Даламар покачнулся. И, сцепив зубы, одним прыжком выскочил на серовато-желтый песок. «Ты не закроешь мне путь, тварь!» — бешено прошипел он, сам не зная, к кому именно обращается, только чувствуя, что чья-то могучая недобрая воля в ярости от его присутствия. В его душе запылал ответный гнев. Он никому не позволит запугать себя или остановить, — здесь, на родной земле. Даламар почувствовал себя сильным, почти всемогущим, и эта неожиданная мощь пьянила и кружила голову, заставляя забывать об осторожности. Всю свою злость он обрушил на того, чье присутствие незримо ощущал, выдавливая из своего сознания, закрывая доступ к ощущениям. И только тогда осознал, во что превратилось Сильванести. Горький вскрик вырвался из его груди. Видя, как плывет перед глазами, изменяясь, пейзаж, он ощущал слепящую боль. Боль, которая странным образом переплавлялась в силу, убивая в нем даже намек на сомнения и страх. Он шагнул навстречу внезапно вышагнувшим из-за покореженных деревьев призракам, гневно выкрикнув на языке смерти: «Прочь!». Но те словно не услышали его. Их глаза наполняла лишь жажда крови, ненависть мертвого — к живым. Снова Даламар ощутил ту больную неистовую волю; и сила, что жаждала уничтожить его, вдруг показалась такой знакомой! «Здесь все не то, чем кажется», — эхом прозвенели в голове собственные слова. Это… иллюзия. Да, иллюзия Лорака. Именно он пытается не пустить Даламара в Сильваност. «И всего-то? Выживший из ума старик?» Вот теперь его действительно было не остановить. Даламар бросился догонять ушедших вперед спутников, перестав обращать внимание на ярившиеся вокруг тени. Он был слишком зол, чтобы бояться. Пока Даламар боролся с незримым противником, старавшимся закрыть ему путь в Сильваност, остальные сгрудились на берегу, пытаясь понять, куда подевалось прекрасное видение, открывавшееся им с другой стороны реки. Вместо неба над головой словно бы натянули полуночно-черное полотно, на котором не было ни туч, ни звезд. Непроглядный мрак вокруг нарушало лишь зеленоватое мертвенное свечение, идущее от воды. Впрочем, присмотревшись, можно было заметить, что гнилостным фосфоресцирующим светом отблескивают и стволы деревьев впереди. Танис попытался разглядеть что-нибудь на другом берегу, но и там стояла черная пелена мглы. Вокруг было тихо — даже собственных шагов, дыхания, бряцания оружия и шелеста одежды не было слышно. Звуки умирали, едва родившись. — Надо идти в лес, — прошептал Рейстлин, и Танис вздрогнул, испугавшись того, как ясно прозвучал в тишине его голос. Маг развернулся и медленно побрел в чащу, но никто не сделал и шага, чтобы последовать за ним — настолько были охвачены ужасом. Ужас этот, казалось, исходил от самой земли, парализуя их тела и подтачивая волю. Обстановка вокруг была зловещей, а впереди ждала неизвестность, но вовсе не это внушало страх. Он был абсолютно иррационален, и от того непобедим. Он слепил глаза и туманил разум, и как бы не твердил себе Танис, что нельзя поддаваться панике, он чувствовал, что рассудок пасует перед чем-то, чего он даже не в состоянии осознать. «Рейстлин… Возможно, он что-то знает… Он маг…» — Нужно идти за Рейстлином, — слабым голосом проговорил он и, спотыкаясь, кинулся вслед едва видному в чаще желтому огоньку на вершине посоха. Остальные продолжали стоять неподвижно. Эльхана молча глотала слезы. Она-то не боялась, нет. В ее омертвевшей душе не было места для страха, не было места ничему, кроме разъедающего душу горя. И тревоги за отца — столь сильной, что думать о себе девушка уже не могла. «Что же, что же стало с тобой, отец?», кусая губы повторяла она про себя снова и снова. Но был лишь один путь узнать это, и, заставив себя забыть сомнения, она тоже зашагала вперед, вслед за магом. Тика зажмурилась, уткнувшись лбом в грудь Карамона. Она, кажется, вообще не сдвинулась бы с места, но воин вдруг огляделся и понял, что не видит близнеца, и даже огонек его посоха почти полностью исчез вдали. — Рейст, Рейст, подожди же, — воскликнул он и почти побежал перед, потянув за собой и Тику. Стоило им шагнуть под своды деревьев, мерцавший впереди огонек пропал из виду. Все они стояли на тропе, петляя, бежавшей к башне, силуэт который смутно маячил сквозь голые ветви осин. Однако что-то мешало им видеть и слышать друг друга, и потому всем им казалось, что они остались в одиночестве и бесконечно бредут в жутковатой полумгле. С противоположного берега они видели множество прекрасных беломраморных строений, но сейчас вокруг был лишь лес. И что это был за лес! Ни снега, ни травы, ни подлеска, лишь голая, серо-черная, будто выжженная земля. Перекрученные, покореженные стволы осин растрескались, и раны сочились зеленоватым гнилостным соком, тяжелые мощные корни выступили из земли и свивались змеиными клубками, словно пытаясь вырваться, уползти из этого кошмара. Ветви светились белесой зеленью, похожей на гной, и, постепенно скапливаясь, эта омерзительная влага по капле сочилась на землю. Лес умирал, гнил на корню, и, казалось, посылал в небеса мучительный вопль боли и ужаса, безмолвный, но заглушавший любые звуки. Они брели вперед, спотыкаясь о корни, падая и едва находя в себе силы подняться. Однако паника от мысли, что тело их навсегда останется посреди этой мертвенной белесой мерзости, перевешивала страх, и они снова шли вперед и отчаянно звали друг друга, но голоса их умирали в мглистой пелене леса. Наконец один за другим они начали выбираться на небольшую прогалину. Танис облегченно выдохнул, увидев впереди огонек посоха. Рейстлин стоял спиной к нему, напряженный и готовый к бою. Танис готов был окликнуть его, но тут за спиной тонко, надрывно закричала Тика, а вслед за ней отчаянно вскрикнула Золотая Луна. Полуэльф смутно удивился, пытаясь понять, почему ее присутствие здесь кажется ему странным, но тут же ощутил прикосновение нежных девичьих рук. С тревожным полувздохом к нему прильнула Лорана. Один за другим на поляне появлялись остальные спутники, испуганные и словно подгоняемые кем-то. Танис вгляделся в просветы между деревьями и замер, не в силах даже выхватить меч из ножен: горящими алым глазами на них смотрели жутковатые твари, похожие на обтянутые кожей скелеты диких зверей, плешивых, больных и словно бы сросшихся друг с другом. На Карамона кинулось нечто, напоминавшее волка. Великан отбросил тварь мощным ударом меча, но в этом время показались новые враги: призрачные фигуры эльфийских воинов наступали на них медленно и неотвратимо. Рейстлин вытянул руку, выплетая заклинание, но гудящее пламя, вплеснувшееся с его ладони, пролетело сквозь призрака, не причинив ему вреда. А вот нанесенный духом удар пробил доспех Карамона, раздробив воину плечо и пригвоздив его к дереву. Карамон закричал от боли, а дух вырвал копье и развернулся, готовясь к новой атаке. Рейстлин, не помня себя, выхватил из ножен на предплечье маленький серебряный кинжал и метнул его в призрака. Тот мгновенно исчез, а нож с едва слышным глухим стуком упал в грязь рядом с магом. Карамон лежал на земле, истекая кровью. Опустившись на колени рядом с братом, Рейстлин принялся заговаривать рану, но тут его взгляд уловил какое-то движение. Из тени на него смотрел старик в темных одеждах, скаля щербатый рот. Странное видение подняло руку, сделав движение, словно бы очерчивая круг, и наступление тварей прекратилось. Они слепо метались среди деревьев, чуя врагов рядом, но не видя их. — Ты! — свистяще прошептал Рейстлин, прервав свое заклятье. Воспоминания обрушились на него бесконечным потоком. — Теперь понятно, — почти беззвучно прошептал он, плечи его ссутулились. Но уже через мгновение он резко распрямился и шагнул в сторону, протягивая руку по направлению к незримой для остальных тени. — Мне нужна твоя помощь, ведь наш договор остается в силе? — требовательно прошелестел голос Рейстлина. — Что? Недостаточно? Но чего ты хочешь? На небольшой пятачок пространства Даламар выскочил в тот момент, когда рядом с алым, склонявшимся над братом, возник темный силуэт старика. Даламар видел его довольно неясно, но это точно был не эльф. И его природа была… иной. Он мог войти в иллюзию, но не был порожден ею. Старик заговорил, потребовав от Рейстлина идти вперед, и Даламар понял, что перед ним тот самый дух, пивший силы алого. Рейстлин просил у него помощи, припоминая какой-то договор. Так он все знал?! Знал и лгал Даламару! «Здесь все не то, чем кажется», — и Даламар рывком бросается вперед, закрывая собой Рейстлина и вытягивая вперед руку, окутанную точно щитом, черным сияющим светом. Выяснить ответы он сможет только у живого. — Ты не смеешь, — прошипел он на языке призраков. — Договор неизменен. — Рейстлин, не соглашайся ни на что, — выговорил он сквозь стиснутые зубы. И вновь вернул внимание призраку, чья темная душная сила пыталась продавить его щит. Иллюзии, магия сознания. То, что влекло его с ранней юности. «Во что ты веришь, то и есть», — правило, по которому живет любое видение. А верил Даламар лишь в законы магии. И по этим законам дух обязан был соблюдать договор, не требуя лишнего. Сила твари давила, так что Даламар сам не заметил, как опустился на колено, одной рукой упираясь в землю. Но щит держал, постепенно наращивая мощь. — Отдай, что должен, и не смей возвращаться, пока не звали, — с руки его сорвался сгусток черного света такой силы, что он невольно прикрыл глаза. Раздался полный боли и ярости крик, дух развеялся клочьями серого дыма, и Даламар обессиленно упал на траву. Однако с изумлением почувствовал, что тут же его тело вновь начало наполняться энергией. Непривычной, чуждой, но вполне сродной ему силой. Дух вынужден был подчиниться, и отдать то, что задолжал. И вернуть потраченное победителю. Когда перед ним выросла тень, Рейстлин инстинктивно отступил и лишь спустя мгновение понял, что Даламар закрыл его от Фистандантилуса. И что это эльф повелительно обращается к древнему магу на каком-то странном шипящем языке, слова которого разобрать не представлялось возможным, но в которые Маджере с жадностью вслушивался, понимая, что это упомянутое темным наречие немертвых. Замерев, он наблюдал за каждым жестом, улавливая малейшие оттенки интонаций. Со смесью восхищения и ревности Маджере смотрел на Даламара, чувствуя силу напряжения магических потоков в этом незримом противостоянии. Пусть и видел лишь то, как эльф опускается на колено, прижимаемый чужой волей к земле, как в злобной усмешке кривятся губы старца. От напряжения сознание вновь начало туманиться и вот перед ним уже не Даламар, а Карамон противостоит Фистандантилусу. Маг вскинул руку, направляя рвущееся с губ заклятье в сторону ощерившегося морщинистого лица, но тут тишину вновь прорезал голос эльфа и морок спал. Рейстлин пошатнулся, напрягая волю, чтобы устоять на ногах и удержать хлынувший в него поток силы и знаний. Понимание того, в какой ситуации они оказались, вызывало противоречивые чувства, но поющая в крови мощь зажгла в его взоре ликующее пламя. Шагнув к лежащему на земле Даламару, Рейстлин протянул ему руку. — Нам надо торопиться, — прошептал он, окидывая взглядом тени призрачных воинов, окруживших поляну. Принимал протянутую руку Даламар с изрядной долей сомнения, но узкая костлявая ладонь обхватила его пальцы с неожиданной цепкостью, и одним сильным рывком невысокий и тощий маг вздернул его на ноги. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, и Рейстлин коротко кивнул. Даламар облегченно выдохнул: алый вполне мог счесть его помощь недопустимым вмешательством, и тогда в будущем их ждал поединок. Обошлось. Когда эльф поднялся на ноги, Рейстлин все же вернулся к брату. Рядом с ним на коленях стояла Золотая Луна, отчаянно взывавшая к Мишакаль. Раз за разом не происходило ничего, но наконец ее руки окутало слабое голубоватое свечение, перекинувшееся на Карамона. Плечо срослось, и кровь перестала идти, но воин все еще был слаб, а рука так и висела плетью. Однако он даже не поблагодарил Золотую Луну, его глаза были прикованы к протянутой руке близнеца. — Рейст, что?.. Заметив оторопелый взгляд Карамона, маг глянул на свой рукав. Мантия стала черной. — Это сейчас не важно, — бросил он, после чего вскинул руку с зажатым в ней посохом. Казалось, кристалл засиял ярче, разгоняя окружившую их тьму. — Сюда! Поспешите! — голос мага впервые за долгие годы звучал в полную силу. Поймав вопросительный взгляд Таниса, кивнувшего на призраков за пределами незримого круга, он криво усмехнулся. — Они боятся меня. Но я не могу удерживать их бесконечно. Постепенно к нему подошли все, кроме Стурма. Обведя их внимательным взглядом, Рейстлин заговорил в достаточной мере громко, чтобы его слышал и рыцарь, доспех которого тускло мерцал у самой границы поляны. — Времени мало, так что слушайте внимательно. Мы угодили в кошмар, порожденный сознанием короля Лорака и переплетающийся с нашими собственными страхами, — маг кинул неприязненный взгляд на перенесенных сюда силой сна спутников, напоминавших сейчас сбившихся в кучу перепуганных овец, и продолжил: — Мы увидим картины будущего, которые могут помочь, а могут и помешать. Не позволяйте внутренним демонам захватить над вами власть. Помните, что все происходит лишь в нашем воображении, и ни смерть, ни раны не станут реальными, пока мы в них не поверим. — Мы должны непременно проложить путь к Звездной башне. Против нас будут все ужасы, которые способен породить спящий разум… И не только разум Лорака. Сейчас именно ваши страхи — главный ваш враг, — добавил он, помолчав еще немного и, подошел к Карамону. — Обопрись на меня, нам надо идти, — мягко обратился он к великану, подставляя плечо. Обескураженный воин помедлил, но все же сделал, как ему сказали. — Рейст, что происходит? — промямлил он, с трудом перебирая слабеющими ногами. — Сейчас не время, побереги силы, они еще пригодятся, — голос мага обычно полнившийся язвительностью, сейчас был полон сожаления. Однако любые эмоции были отброшены тут же. Все его существо было сосредоточено на одной цели: достигнуть Звездной башни, судьбы разбрёдшихся спутников его уже почти не волновали. Лишь раз он обернулся, чтобы понять, следует ли за ним темный эльф. Даламар ступал след в след за братьями. Он легко мог бы вырваться вперед, но какой в этом смысл? Рейстлин держал защиту, и это позволяло Даламару экономить силы. Да и встречаться с тем, что ждало их в башне, один на один темный эльф вовсе не стремился. Тем более что природу этого кошмара он понимал далеко не полностью. Объяснения Рейстлина были рваными и касались только того, что именно им нужно делать. Было похоже, что алый — хотя какой он теперь, к теням, алый — сам только-только пытается понять, что ожидает их впереди. Видимо, знания достались ему от того старика. Вот и ответ на вопрос, откуда же столь юный человек знает так много. Некогда этот дух был магом огромной силы. И Даламар был настроен на очень серьезный разговор. На этот раз Рейстлин своими увертками не отделается. Зато теперь они понимали, где оказались. Не просто иллюзия, а кошмарный сон Лорака. Потому-то столь велика здесь была власть короля — пусть истощенный и напуганный, но он был создателем и господином этого мира. Однако все-таки не полновластным, и теперь они вполне могли ему противостоять. Рейстлин — благодаря знаниям и силе, полученными от духа, Даламар… Даламар же всегда был тем еще самоуверенным наглецом, убежденным в своем могуществе и удаче. Здесь, в пространстве иллюзии, эта самоуверенность и переплавилась в мощь, от которой кружилась голова. Ему доводилось самому насылать кошмарные сны. И однажды, подкинув не в меру наглому воришке артефакт с рунным плетением, он потом с интересом наблюдал, как постепенно убивают человека кошмары. Однако никогда еще Даламар не оказывался внутри чужого кошмара сам. И ощущал сейчас скорее любопытство, чем ужас. Мертвые не отваживались их тревожить, а вместо яростной ненависти в ответ на его злое торжество пришла лишь усталая горечь и обреченное смирение. О да, несомненно Лорак узнал его, и возвращение черного мага на эти земли стало частью его кошмара. Частью которую некто… или нечто… наверняка вывернуло, чтобы еще больше измучить обезумившего старика. Это стоило учитывать: у их иллюзии был еще один демиург. А возможно и не один: уж слишком явным было злое торжество в глазах Рейстлина. Однако усилием воли Даламар запретил себе об этом думать. И постарался сосредоточить все мысли лишь на дороге прямо перед собой: привносить что-то от себя в этот сон он не хотел. А будущее… Варианты будущего он видел на суде, вряд ли в кошмаре он встретит что-то похуже. Всю ночь и весь день они брели через лес. Большинству не хватило ума держаться в зоне защиты, едва покинув поляну, они растворились посреди деревьев. Рейстлин продолжал идти вперед, поддерживая все слабеющего брата. Сам же он, как и Даламар, явно не чувствовал ни усталости, ни голода, ни жажды. Все-таки хорошо, что они выбрали идти через кошмар, а не проснуться, — в реальном мире дорога далась бы им намного труднее, пусть спутники мага, пойманные в тиски собственных страхов, никогда не согласятся с ним. К закату они добрались до самых стен башни, и Даламар ненадолго замер, с неожиданной печалью глядя на то, как исказился некогда прекрасный ее силуэт. Щербатые стены, ослепшие окна, глухая мгла, сквозь которую даже черный свет Нуитари не мог пробиться. Несвойственные ему сожаления резко оборвались, стоило услышать разговор Рейстлина с братом. Видимо, оказаться ненужным — было самым страшным кошмаром этого увальня, и вот сейчас он сбывался. И очень несвоевременно. — Помни, братец, это сон… Прощай, Карамон, — прошептал Рейстлин, усаживая брата прямо у самой тропы. Он развернулся ко входу в башню, не обращая внимания на жадные взгляды призрачных воинов, готовых атаковать, стоит магу скрыться в дверях. — Но я без тебя пропаду, Рейст! — как-то по детски капризно проговорил воин, с трудом приподнимая ослабевшую руку. — Вполне возможно, — хмыкнул Рейстлин, оборачиваясь и глядя на брата из-под накинутого капюшона. — Понял теперь, каково быть беззащитным и слабым? В два шага Даламар оказался рядом с братьями, за шиворот вздергивая Карамона на ноги и заставляя его идти: — Рейстлин! Это очень неудачное время для воспитательных работ! Все равно он не сумеет понять, что ты хочешь донести до него. Не давай чужим кошмарам над собой власти! — «Мало нам Лорака, не хочу сражаться еще и с тобой». — Нужно найти место, где он сможет дождаться остальных, не мешаясь под ногами! Услышав голос Даламара, маг резко развернулся, в золотистых глазах его горел недобрый огонь. Но вот Рейстлин моргнул и уже в следующий миг расхохотался. Искренне, от души, как редко ему доводилось смеяться. — Твои воспитательские таланты явно превосходят мои, — отсмеявшись, проговорил Маджере, все еще кривовато улыбаясь. Поймав взгляд Даламара, он вновь кивнул, то ли соглашаясь, что Карамона надо оставить в безопасном месте, то ли говоря, что понял предостережение и не станет попадаться в ловушку чужих ожиданий и страхов. — Это что, была шутка?.. — еле слышно пробормотал богатырь, с трудом пытающийся переварить произошедшее. Рейстлин лишь качнул головой, возводя глаза к мутному небу. Стоило им подойти к порогу башни, Карамон повалился на колени, в отчаянии завыв: на земле лежали искореженные тела рыжей девицы, Тики, и какого-то кендера. «Этот-то вообще откуда здесь взялся?» — не слишком-то удивляясь, подумал Даламар. Темный эльф готов был отвесить Карамону пощечину и напомнить, что все это — просто сон, но у границы леса показалась целая группа силуэтов, и Даламар понял, что им нужно спешить. — Здесь он в безопасности. Идем, — бросил он Рейстлину. — Там лестница и боковая дверь, пройдем через нее, чтобы не столкнуться с этой одоспешенной толпой. Они только помешают! И Даламар метнулся в коридор, за которым начиналась скрытая от случайных глаз галерея, не сомневаясь, что Рейстлин последует за ним. Однако из теней соткалась красавица в темном чешуйчатом доспехе, молча преградившая им путь. С манящей улыбкой на губах она сделала шаг к темному эльфу — и в руке ее блеснул кинжал. Даламар поднял руку, подвешивая на нее магический щит, легко способный отбить оружие, но за спиной затянутой в драконий доспех незнакомки вдруг появился соламнийский рыцарь с черной розой, украшающей нагрудник. Из-под шлема его взгляд пылал алым. Он что-то прошептал, и темный эльф вдруг ощутил, что щит падает, и магия покидает его. Он испугался лишь на одно мгновение, — но и этого было достаточно. Брошенный рукой незнакомки кинжал летел ему точно в горло, но, извернувшись, Даламар получил лишь скользящую рану в плечо. Боль вновь разбудила ярость, а с ней вернулась и магия. Собрав всю клокочущую в нем силу, он прошипел «Прочь с дороги», и ударил ветром такой силы, что обоих внезапных гостей вышвырнуло в оконный проем вместе с остатками стекла и частью стены. На несколько мгновений Рейстлин все же упустил эльфа из виду, настолько стремительно тот двигался. А завернув за угол, с удивлением обнаружил, что Даламар уже не один. Секундное промедление — и вот незваные гости вылетают в окно, сметенные силой темного. Маджере взглянул на провал, за которым скрылась его сестра и тихо хмыкнул: — Даже не представляю, что вы не поделили с Китиарой, за те несколько секунд, что я тебя догонял. — Интересные у тебя знакомства, — хмыкнул Даламар. — Китиара, значит. Повелитель драконов и дух древнего архимага. Рейстлин на мелочи не разменивается. — Мне вот тоже хотелось бы знать, что именно мы не поделили. Заметив, что эльф ранен, Рейстлин нахмурился. Но рана не выглядела особо опасной, да и собеседник не проявлял беспокойства. Так что маг не стал больше медлить, навязывая Даламару свою помощь. Двумя стремительными тенями они неслись по обходной галерее, кладку стен которой покрывала все та же слизь, матово мерцавшая в зеленоватом свете, льющемся в ощерившиеся осколками витражей проемы. Наконец, они добежали до невысокой узкой двери, за которой когда-то находился уютный альков, где приглашенные дожидались аудиенции Говорящего со звездами, как звучал титул эльфийского короля. Однажды в этом алькове ждал приема и Даламар. Когда-то, в самом начале войны, когда он верил, что Сильванести еще можно спасти, и что его безумный план поможет им всем… Сейчас эта комнатка выглядела совсем иначе. Деревянные ставни были сорваны, и в слюдяные оконца виднелось чернильно-темное пустое небо, по углам скопилась грязь, с потолка клочьями свисала паутина. Разруха и запустение, как и везде. Не оглядываясь по сторонам, Даламар толкнул вперед тяжелые створки, прежде украшенные резным плющом, а теперь изображавшие что-то вроде терновника, колючки которого весьма ощутимо впивались в ладони. Даже не заметив боли, он ворвался, наконец, в тронный зал. Неожиданная встреча задержала их, и вся остальная часть компании уже толпилась рядом с главным входом, в ужасе взирая на огромного дракона, чья оскаленная морда просунулась внутрь через одно из окон, разрушив часть стены. Даламар огляделся. В тени, на расстоянии всего нескольких метров от драконьей пасти, на троне восседал Лорак. Его рука покоилась на огромном хрустальном шаре, внутри которого клубилась зеленоватая муть, испускавшая бледное свечение, заливавшее собой всю залу. У дверей стоял Танис, поддерживая женщину, и в ней Даламар с изумлением узнал незнакомку из галереи. Рядом виднелись фигуры соламнийца, к счастью, живого, а не того, немертвого, и принцессы Лоранталассы. Всего пара мгновений — и совершенно неожиданно для магов в зале закипел бой. Глядя на происходящее, Даламар почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ему впервые в эту ночь стало жутко. Воины словно бы сражались с призраками. Они заносили мечи, и видно было, что противники отвечают ударом на удар, тела покрывались ранами, пока один за одним бойцы не падали замертво. Перед глазами плыло, на эту картину словно бы накладывался когда-то проведенный в Сильванести ритуал. Вот как, значит, выглядит это со стороны. Бой с тенью. Предательство собственного разума, предательство тела, и от всего этого веет жутью, потому что… Потому что вдруг возникает мысль об иллюзорности вообще любого бытия. «Кто знает, быть может всю свою жизнь мы ведем бой с тенью, а где-то в стороне на это смотрят боги и потешаются над нами». — Сделайте же что-нибудь, — отчаянно выкрикнул Танис, метавшийся по залу, вырывая Даламара из паутины страха. Но помочь полуэльфу он в любом случае не мог: его противников темный не видел. Рейстлин же… Сложно сказать, что он видел, но смотрел он только на дракона. Танис понял, что помощи не будет. Рейстлин и Даламар, как ему казалось, полностью поглощены были своей жаждой добраться до ока. И от желанной добычи отделял их лишь дракон, спутников же и отчаянной их битвы с полчищами драконидов они словно не видели в упор. С горестным криком он смотрел на то, как падает Лорана, как под ударами рухнули Китиара и Стурм. Сам он был изранен, меч выпал из рук, и он ничком рухнул на пол не в силах пошевелиться, ожидая последнего удара. Перед глазами промелькнули самые светлые моменты жизни, и все вдруг заслонила нежная улыбка Лораны, мерцающий янтарный блеск ее волос и робкий взгляд из-под ресниц, когда она протянула ему кольцо. Пальцы Таниса рефлекторно сжались, словно пытаясь удержать тонкий золотой ободок, и он вдруг словно ощутил в ладони его успокаивающую прохладу. «Уцепись за то, что тебе по-настоящему дорого» прозвучало в голове. Можно ли верить магам? Можно ли верить этим магам? Нет, Танис верил только своему сердцу, и сейчас лишь память о Лоране, лишь это тоненькое колечко в его руке имели для него значение. Все в этом жутком месте казалось наваждением, самая жизнь казалась наваждением, но его любовь — она обманом не была. Он прикрыл глаза, сильнее сжимая кольцо в ладони, и вдруг почувствовал, как оно впивается в кожу. А затем тело свело судорогой боли. Настоящей боли. «Так я все-таки сплю», — подумал Танис. И проснулся. Пока остальные гибли, сраженные армией теней, Рейстлин и Даламар, сдвинувшись в разные стороны, чтобы дракон не смог накрыть их одним залпом, готовились атаковать. — Еще немного, и мне надоест ждать, — казалось, шипящий насмешливый голос раздался прямо в мозгу. — Без двух новых уродливых статуй этот зал вполне обойдется, вполне хватает и куклы на троне. Рейстлин оглянулся, оценивая ситуацию и ловя взгляд Даламара. Им недавно уже приходилось биться рядом, и алый неплохо помнил, на что способен эльф. — Я буду прикрывать, — бросив взгляд на Циана, проговорил Маджере. Жестом изобразил, будто бросает копье. Даламар легко принял чужой командный тон: у Рейстлина боевой опыт больше, да и сражаться в паре, в отличие от эльфа, ему приходилось. Он запустил ледяное копье прямо в оскаленную в ухмылке пасть дракона. А затем приложил ударом чистой силы. И следом устремился сорвавшийся с пальцев Рейстлина огонь. Ящерица захлопнула пасть, подавившись собственным криком, и резко рванулась наружу, кроша камень, как хлебный мякиш. Сверху посыпалась пыль и каменные осколки, от которых Рейстлин прикрыл их щитом. Когда камнепад закончился, он убрал щит и посмотрел в том направлении, куда отползал дракон. Среагировать он не успел, мощная воздушная волна от взмаха огромных крыльев опрокинула его на пол. Маджере начал плести сеть очередного заклятья, но не закончил, видя, что вместо того, чтобы нападать, дракон улетает. А Даламар ощутил чье-то присутствие, совсем рядом, словно бы… Да нет, не словно бы, внутри собственного сознания. Он выставил блок, воображая щиты с мощными острыми шипами, которые выталкивают чужака наружу, и, судя по всему, ему удалось причинить боль. В голове раздался холодный, ненавидящий смех: — Я — Циан, и это я привел в твой дом свою стаю. Мы еще встретимся, червячок, — чужое сознание покинуло его голову, и одновременно взмах огромных крыльев откинул в стену. Даламар влетел раненым плечом в холодную осклизлую кладку, и вдруг почувствовал вспышку боли — которой до этого момента не было совсем. И которая вдруг потянула его куда-то за пределы кошмара. Поднявшись на ноги, Рейстлин, заметив, что вся мантия перепачкана пылью, начал отряхиваться, но практически сразу же начал смеяться, от абсурдности ситуации. — Надо возвращаться, — проговорил он глухо, с затаенной тоской во взгляде, поймав вопросительный взгляд эльфа. — Пожалуй, я ненадолго задержусь, — Даламар не позволил себе проснуться. Он скосил глаза, разглядывая рану. Потом сосредоточился. Лицо посерело, на лбу выступила испарина, но кровь с поверхности раны вдруг исчезла, а затем будто соткался лоскуток новой кожи, заплаткой вставший на место раны. Потом точно также Даламар «залатал» и мантию. Переведя дух и вытерев пот обшлагом рукава, он подошел ближе к трону, глядя в зеленоватую муть шара под рукой короля. Затем с мукой во взоре посмотрел в провал, на искореженные, изуродованные деревья вокруг башни. — Глупцы… Будь у меня возможность развивать свой дар, почти все это я мог бы исправить, не сходя с места. А так — только и хватило умений на пару ненужных заплат, — горько прошептал он. — Оно зовет меня. Надо возвращаться, пока хватает сил не поддаваться призыву. Сон дарил эйфорию и ощущение всемогущества. Темный ментал, перехватив власть над чужим кошмаром — и чужим сознанием, — он вполне мог бы заставить восстановиться Сильванести — хотя бы частично. Но на голой силе этого не сделать. Нужны опыт и мастерство. Которых у Даламара не было.