Если бы снег был белым

Драматическая пауза миновала. Карамон с недоумением что-то бубнил, шаг в шаг следуя за Рейстлином. Даламар на некоторое время застыл, словно оглушенный, но, опомнившись, догнал братьев, становясь впереди отряда. Им нужно было обогнуть башню, а потом двигаться на северо-восток, чтобы выйти к еще одной переправе. Нападения Даламар не ожидал, и все же растягивать цепочку считал недальновидным. У кромки леса он сделал знак остановиться, – чтобы дождаться полуэльфа, напоследок решившего о чем-то посекретничать с новоявленным ее величеством. Сгрудившись, все поджидали Таниса, неотрывно глядя в окно, где белело лицо Эльханы. Даламар же смотрел только вперед. Стоило шагам полуэльфа раздаться рядом, он нетерпеливо бросил: – Я пойду первым. Танис, тебе лучше замыкать цепочку. Остальные держитесь посередине и не сходите с тропы. До переправы нас вряд ли подстерегают неожиданности, однако дорога все равно легкой не будет, – он коротко кивнул на перекрученные корни и густой вздыбленный подлесок. – И берегитесь колючек, я не поручусь, что эти заросли не ядовиты. С этими словами Даламар шагнул под истекающие блеклой зеленью ветви, улыбнувшись, когда за спиной вспыхнул огонек на посохе Магиуса. Темп удавалось держать достаточно бодрый, но, слыша за спиной хрипловатое одышливое дыхание Рейстлина, Даламар понимал, что для алого эта скорость – предел, и долго сохранять подобный ритм он не сможет. Что ж, после переправы в любом случае идти придется медленнее и осторожнее. До берега добирались несколько часов, пока деревья не расступились, открывая вид на речной простор. Они стояли на высоком косогоре, от которого шел резкий стремительный спуск к небольшой заводи, где прятался резной деревянный причал. Даламар почувствовал, как горькой радостью зашлось сердце: мрачная трагическая красота умирающего леса завораживала, и даже сейчас от открывавшегося глазам зрелища захватывало дух. Вправо и влево расстилалась широкая речная гладь, противоположный берег словно зеркально повторял тот, на котором они стояли: невысокий и пологий он ближе к повороту реки резко уходил вверх, но Даламар знал, что там, за излучиной, шел такой же стремительный спуск, а за ним лежала бесконечная бледно-серебристая песчаная коса. Оценить изящество старинной переправы сейчас было сложно, но прежде, не затронутая кошмаром, она была предметом гордости столичных жителей. Три небольших легких ладьи располагались на излучинах Тан-Талассы, две – симметрично по обе стороны башни, их использовали, чтобы попасть на остров. И одна – к которой они и вышли сейчас – ниже по течению, она позволяла перебраться с острова на большую землю. Все три переправы были безвесельными, для движения использовалось естественное течение реки, стремительной и бурной. Перебраться подобным образом можно было лишь в одну сторону, обратно лодку каждый раз возвращали при помощи системы канатов. Конечно, на противоположной стороне острова было несколько мостов и большая деревянная пристань, основные нужды жителей обслуживали именно они. Переправой же обычно пользовалась лишь королевская семья и их приближенные, само ее существование во многом было данью традиции – и эльфийской страсти ко всему изящному. Однако теперь, когда мосты были разрушены, а пристань опустела, этот традиционализм оказался весьма кстати: не будь ее, пришлось бы отыскивать брод и надеяться, что люди выдержат переход сквозь ледяную зимнюю воду. Впрочем, Даламар не удивился бы, если, дай он им выбор, его спутники предпочли бы брод в любом случае. В тусклом полумраке вода отблескивала алым, маленькая резная лодка потемнела и местами прогнила. Темный эльф ухватил легкую скорлупку за нос, придерживая, и с интересом принялся наблюдать за работой Рейстлина. Подновленная заклинанием, лодка выглядела вполне надёжной. Жаль, нельзя то же самое проделать с канатами, веревки просто рассыплются в пыль. К счастью, внутри лодки обнаружился шест, который, после применения магии, тоже вполне можно было использовать. Теперь, даже если канаты оборвутся, лодку будет шанс удержать и кое-как причалить. Главное – преодолеть самое глубокое, но и относительно спокойное место на середине реки, где шест до дна не достанет. Даламар первым шагнул на подновленные магией доски, почти не качнув челнок, и тут же упер шест в дно реки, чтобы остальным было проще забираться. Рейстлин последовал за ним сразу же, недовольно оглянувшись на брата, который в этот раз не поспешил ему на помощь. Танис и Карамон смотрели с недоверием, в глазах Тики стоял страх. Даламар пожал плечами и перевел взгляд на воду: там, в глубине, он отчетливо чувствовал зло. Не тьму, именно зло: ненавидящее и жаждущее крови. – Вы ждете, пока заклинание действовать перестанет? – повернувшись к спутникам, бросил Рейстлин, ловя недовольные ответные взгляды. Помявшись еще немного, в лодку забрался Карамон, помог влезть Тике. Последним к ним присоединился Танис, подозрительно поглядывая на дощатое дно, явно не веря своим глазам – и магии Рейстлина. Судно тихо поскрипывало, но вес компании все же выдержало, размеренно двигаясь вперед. В глубине, под темной водой, маги чувствовали нечто недоброе. Вглядевшись, можно было заметить мельтешение неясных теней, однако даже эльфийское зрение Даламара не позволяло увидеть, что именно скрывает поток, в бледном свете догорающего заката жутковато походивший на кровь. Стоило им выйти на середину реки, веревки натянулись и начали опасно потрескивать. Течение само несло их вперед, поэтому даже тогда, когда шест потерял дно, нагрузка на канат оставалась не слишком велика, однако Даламар не успевал выбирать его с нужной скоростью, а каждый резкий рывок грозил оборвать ставший ненадежным крепеж. – Учитывая жажду от нас избавиться, Эльхана могла бы расщедриться на грифонов, – недовольно бросил Рейстлин, ежась и плотнее кутаясь в мантию, и это были едва ли не первые слова за всю дорогу. Мрачная атмосфера вокруг, неуверенность в том, что ждет впереди, подавленное настроение и невеселые раздумья, – все это не располагало к разговорам. – Со своенравных тварей сталось бы сбросить нас прямо в реку, – тихо проговорил Даламар. И тут же, без перехода, громче: – Приготовьте оружие. Оно... поднимается к поверхности. Они прошли самую глубокую часть и почти миновали стремнину, которая протащила их через поворот, когда в воде показались бледные зеленоватые лица, а покрытые водорослями руки принялись цепляться за борта лодки. Движение остановилось, и Даламар безуспешно искал шестом дно, надеясь протолкнуть их к близкому уже причалу. – Желающих швырнуть нас в воду и сейчас хватает, – пожал плечами Рейстлин, разрядом молнии сжигая синюшные руки, хватавшиеся за борта. Незадачливые противники ухнули на дно, утаскивая за собой еще нескольких. Даламар пустил ледяную волну вдоль шеста, но отвлечься от управления лодкой он не мог. Темный эльф раздраженно покосился на воинов. Запах гнили, мутные водянистые глаза, опухшие лица с печатью разложения, – это было мерзко, да. Мерзко, но не страшно! – Да отомрите уже, это всего лишь трупы, даже не духи! – недовольно воскликнул он, высвобождая одну руку и посылая силовую волну. – Можно подумать, вы мертвецов видите впервые в жизни! Тика в ответ буркнула что-то про то, что виденные ими трупы тихо лежали, а не пытались сожрать живых. Очень хотелось спросить, на каких основаниях она делала вывод о том, что у трупов к ним гастрономический интерес, но Даламар все же смолчал. Остальные достали мечи и сдвинулись к бортам, стараясь действовать максимально осторожно, чтобы не раскачивать утлую посудину. За спиной еще раз полыхнула сила алого, и остановившаяся было лодка наконец проскользнула оставшиеся до берега несколько метров и уткнулась носом в грязно-серый песок. Даламар и Танис мгновенно оказались на берегу, тут же потянув скорлупку на себя. Остальные выскочили следом, все еще опасливо поглядывая на воду, в которой мелькали бледные лица утопленников. Однако выбраться из воды и преследовать беглецов они, похоже, не могли. Шест Даламар оставил в лодке, хоть и сомневался, что он кому-то еще пригодится. Кому вообще может понадобиться переправа в населенном мертвецами лесу! Горько усмехнувшись, он кинул последний взгляд на воды Тан-Талассы и сделал знак спутникам подойти поближе. – По лесу бродят неупокоенные. Улетая, Циан говорил, что привел сюда свои стаи, так что мы вполне можем наткнуться на зеленых драконов, выбирающих место для гнездовья. И это не говоря о том, что еще могло породить подсознание старика, заставшего катаклизм. Держитесь плотной группой, и не прячьте оружие. И если вдруг услышите шорохи, шепоты, голоса в голове, особенно, зовущие сойти с тропы, отдохнуть или сделать еще какую-нибудь глупость, – говорите сразу. Он повернулся к Рейстлину, жалея, что не спросил об этом прежде, и теперь придется задавать вопросы при всех: – Ты помнишь заклинания, что получил в кошмаре? Могут понадобиться ментальные щиты. – Некоторые помню, несколько щитовых у меня есть, должно хватить. Даламар коротко кивнул и, глядя на все больше мрачнеющие лица, добавил: – Смотрите под ноги. Как подсказывает мой опыт, в проклятых местах первым делом заводится всякая ползучая пакость. С этими словами он шагнул на едва заметную тропку, угрюмый и настороженный. Здесь не получится, погибнув, просто проснуться. И от излишней самоуверенности сил отнюдь не прибавится. Вокруг были все те же истекающие алым соком деревья, норовящие подставить корень, колючий подлесок, да практически непроглядный мрак. Даламар, сторожко оглядываясь, вел группу вперед и сделал знак остановиться лишь тогда, когда тропа впереди раздвоилась. Он сосредоточился, прощупывая дорогу, а затем повернулся к остальным. – Рейстлин, что ты чувствуешь? Та тропа, что уводит налево, нам подходит гораздо больше, но там что-то жуткое. Оно злобное, агрессивное и от него разит магией, причем не той, что используют разумные. Тропа направо делает большой крюк, он задержит нас на несколько часов, если не больше. И там – туман. Какое-то плотное облако, и что в нем творится, я разобрать не могу. – Оба варианта кажутся сомнительными, – пробормотал Рейстлин, изучая магические потоки. – Но если сражаться, то на более короткой дороге. Магия и вправду странная, никогда с такой не сталкивался… Местность вокруг стремительно менялась. Отчетливо пахло болотом, деревьев стало меньше, но появились коряги, густо облепленные отвратительным на вид блёкло-розовым мхом, под ногами зачавкало. Даламар невольно ускорил шаг, пристально разглядывая тропу перед собой: тут вполне могли завестись змеи. По обе стороны от дороги поблескивала вода, гладкая, как стекло, непроницаемо черная и густо заросшая непонятными травами. Даламар невольно ухмыльнулся: то ли у Лорака, то ли у ока явно случился приступ гигантомании: листья у невиданной болотной поросли достигали нескольких метров в поперечнике. Не хватало еще наткнуться на каких-нибудь двухголовых гадюк размером с дракона! И словно бы в ответ на его мысли со всех сторон раздался шорох и шелест, как будто к ним и правда ползли десятки змей, и откуда-то из-под листьев выметнулись гигантские лианы. Позади него полыхнула магия Рейстлина и грубо выругался Карамон. Тика отскочила в сторону от них и, получив необходимое пространство для размаха, яростно рубила мечом и отбивала щитом тянущиеся к ней лианы. Приближаться к девушке было рискованно, но она и сама отлично справлялась, тянущимся из болота плетям пока что ни разу не удалось ее захлестнуть. А вот их с Танисом мгновенно спеленало по рукам и ногам, потащив к воде. Танис беспомощно вскрикнул, со спутанными руками он был беззащитен. Даламар воззвал к Нуитари и, тихо пропев заклятье, ударил ледяным кольцом. Лиана мгновенно почернела и опала, а он шмякнулся в болотную жижу, едва устояв на ногах, оглушенный откатом: слишком близко был объект, на который направлен удар. Когда он пришел в себя, Таниса, отчаянно пытавшегося упираться ногами в вязкое, илистое дно, оттащило уже почти на метр в воду. Даламар метнулся по тропе назад, подбираясь поближе к нему, и торопливо пробормотал под нос пару проклятий, вытягивающих жизненный сок, про себя порадовавшись, что в Сильваносте успел пополнить запасы компонентов. Несколько растений тут же превратились в буро-желтые холмики сена, а Танис наконец-то освободился, однако выбраться ему не удавалось: дно было слишком вязким, и он аккуратными шажками брел к берегу, тщательно пробуя ногой каждую кочку. Даламар зорко следил за ним, ледяными всполохами обрубая тянувшиеся в их сторону плети. Потом протянул руку и рывком выдернул полуэльфа на тропу, торопливо ища взглядом остальных. Рейстлин иссушил несколько лиан заклятьем, остальные просто отбросил, окружив себя воздушным щитом. Карамон и Танис обрубали одно за другим тянущиеся к ним гибкие щупальца, но их становилось все больше. Несколько плетей, успевших оплести его ноги и сдернуть с тропы, Рейстлин рассек воздушным клинком. Растение его выпустило, и он ухнул в одну из многочисленных луж, промокнув чуть ли не до нитки. Тут же вскочив, он ринулся к Карамону, которого уже успели спеленать настолько, что меч тот поднять не мог. – Рейст, – сдавленно пробасил великан, растерянно глядя на брата. Маг бросил режущее заклятье, отсекая плети от растения, и принялся пристально вглядываться в густые заросли. – Они как-то связаны, – пробормотал алый и шагнул к одному из самых крупных растений. Положив руки на стебель, он опять применил иссушающее заклятье, но на этот раз расширил территорию его действия. Сначала начало жухнуть и скукоживаться только то, к которому он прикасался, но через какое-то время начали постепенно гибнуть и соседние. Вскоре почти вся ближайшая растительность по одну сторону тропы оказалась высушена. Обессилив, Рейстлин опустился на четвереньки, зайдясь в приступе кашля. – Бежим, быстрее! – крикнул Даламар, понимая, что на вторую сторону тропы, откуда к ним тянулись все новые плети, алого уже не хватит. Карамон подхватил брата, помогая подняться, Танис потянул за руку Тику. Даламар бил ледяными вспышками, не формируя их в заклятья. Карамон и Танис то и дело взмахивали мечами, обрубая то, что пропускал он. Они бежали, спотыкаясь и временами увязая в чавкающей черной грязи, и время, казалось, растянулось в маленькую, мучительную бесконечность. По бокам ползли все новые лианы, под ногами с хлюпающим сосущим звуком расползалась твердь, а сердце, казалось, колотилось прямо в горле. Но вот постепенно земля стала тверже, над ними вновь нависли голые искореженные ветви, под ногами враз возник ощетинившийся колючками подлесок. Болота остались позади. Грязные, мокрые, измученные, все они повалились на тропу, тяжело дыша, и потянулись к воде. И тут, не донеся флягу до рта, Даламар замер. То, что он ощущал там, на развилке, были не болота. Это нечто поджидало их впереди, и от испускаемой им силы у Даламара пробежал по спине озноб. Некоторое время он пытался справиться с собой, невидящими глазами уставившись в темноту. Потом оглянулся на остальных. Рейстлин, как и он, явно чувствовал это, и тоже был впечатлен. Остальные просто слегка ежились, поводя плечами. Темный эльф все-таки сделал несколько глотков воды и повернулся к Рейстлину. – Оно там одно, и оно крупное. Очень. И я не в состоянии понять его природу. Поймав ошарашенно-недоумевающие взгляды, Даламар пояснил: – Это не живое, не нежить и не растение. Оно... Как будто вообще не принадлежит нашему миру. Ощущается, словно бы само пребывание здесь терзает эту тварь, и в злобе она готова разорвать все, что попадается ей на глаза. Не знаю, откуда Лорак, и Лорак ли, вытащил эту дрянь, но нам, похоже, придется отправить ее обратно. Даламар снова обвел взглядом остальных. Карамон и Танис, несмотря на пришибленный вид, выглядят вполне бодро. Тика напугана, но старается не показывать этого. И она выносливая, справляется неплохо. Рейстлин... Рейстлин измучен и едва держится на ногах, его несколько раз скручивал приступ кашля, и Даламар мог бы поклясться, что видел капли крови на губах алого. – Тебе нужно время на восстановление, или лучше продолжать двигаться? – спросил он, потому что не представлял, как именно действует на Рейстлина болезнь. – У нас нет выбора, – тихо прошелестел алый, по крупице собирая силы для очередного броска. Между седыми бровями залегла складка. Если они продолжат так выкладываться, до Кериноста он может и не дотянуть. Или превратится в бесполезный мешок костей, который будет лишь замедлять продвижение вперед. – Столько времени, сколько мне понадобится на восстановление, у нас нет, – проговорил Маджере жестко и заставил себя встать, наваливаясь на посох. Медленно, словно преодолевая сопротивление пространства перед собой, они шли вперед. Прямо перед ними лес резко расступался, словно бы даже деревья пытались убежать от неизвестного нечто. Дорога довольно круто уходила вверх, по бокам виднелись пологие поросшие лесом холмы. И один из холмов высился прямо перед ними. Вдруг этот холм начал двигаться: он словно бы резко увеличился в размерах, а посередине распахнулась гигантская пасть, похожая на поросший сталактитами пещерный провал. Тварь перед ними словно бы корчилась в отчаянном крике, но в воздухе не раздавалось ни звука. Даламар замер. Он не мог сказать, что именно так испугало его, но от вида этого существа он испытывал ужас, равного которому не знал прежде. Позади него втянули воздух Танис и Карамон, захлебнулась придушенным воем Тика. А Даламар смотрел, и все новые грани кошмара открывались перед ним. То, что возвышалось впереди, было лишь головой исполинского существа. Шея и длинное, отдаленно напоминающее змеиное, тело расстилалось по земле и, словно вросшие в нее, по бокам торчали какие-то обрубки-отростки, заканчивавшиеся тремя мощными подобиями когтей. С виду эти обрубки напоминали камень, но были гибкими и мельтешили, извивались так, точно внутри не было костей. Тварь исступленно дернулась, пытаясь вырваться из земли, и там, где ей удавалось приподняться, на мгновение расходилась самоё плоть мира, обнажая клубящуюся пустоту, от которой веяло нестерпимой, убийственной жутью так, что хотелось завыть. Словно бы изначальное небытие вытаскивал с собой с изнанки мира этот каменный змей. Даламар чувствовал, как по лбу стекает холодный пот. И с этим им предстоит сражаться? Но как? Он попытался сосредоточиться, сбрасывая липкий кромешный страх. Возможно, здесь есть какой-то обходной путь? Тварь ведь не может перемещаться, если обойти, она не погонится за ними. Однако он понял, что просто не в силах сдвинуться с места. Ужас сковал его настолько, что он даже повернуться не был способен, не то чтобы пытаться идти. Он не смог бы даже кинуться обратно, в болото. Все, на что хватало его сил, это тяжело, хрипло дышать, вцепившись ладонью в горло, словно удерживая в груди крик. – Нужно что-то сделать, пока оно не прорвалось окончательно, – выдавил он. Как ни странно, звук собственного голоса подействовал отрезвляюще. Ужас никуда не делся, но Даламар понял, что может хоть как-то шевелиться и думать. Кажется, остальные тоже отмерли, – все, кроме Тики. Широко распахнутыми глазами смотрела она на тварь, и ее лицо искажала столь же невыносимая мука. Даламар спешно перебирал в памяти весь свой арсенал. Ни стихийные, ни силовые заклинания не выглядели способными хоть как-то повредить змею. Проклятья, кошмары, мороки – все было слишком эфемерно и одновременно слишком – посюсторонне, чтобы бороться с подобным существом. Словно бы кидаться проклятиями в черную пропасть бездны. – Рейстлин, свет! У тебя есть хоть одно заклятье чистого света? – В отчаянии спросил он. И вдруг с изумлением увидел, как делает шаг вперед Танис, и звездным сиянием разгорается клинок в его руках. Глядя, как во мраке сверкает старинный эльфийский меч, Даламар ощутил внутри нечто, казалось бы давно позабытое. Он вспомнил мягкую улыбку лорда Теллина, тихий шелест страниц под его пальцами, запах свежего хлеба, разносившийся по дому, когда мать еще была жива и готовила ужины им с отцом, вспомнил светлые блики на водах Тан-Талассы и серебряный шелест осин... И все эти воспоминания вдруг слились в единый сияющий вихрь, обжегший все внутри и ослепительным белым лучом сорвавшийся с пальцев, врезаясь прямо в раскрытую пасть. Тварь дернулась и рванулась так, что под ними ходуном заходила земля, но на мгновение подернулась дымкой и тяжело опустила гигантскую каменную голову на землю. Даламар еще успел увидеть, как к ней подлетает Танис, принимаясь изо всех сил рубить по тому месту, где голова переходит в туловище гигантского змея, как летит из-под его ударов каменное крошево и странные черные сгустки, и вдруг упал, кулем оседая на тропу. Танис наносил змею один удар за другим, а тот, хоть и был дезориентирован, защищался, пытаясь ухватить лапами-отростками мельтешащее где-то сбоку существо. Но Карамон принялся отбивать попытки твари навредить полуэльфу. Загородив собой лежащего на земле Даламара, Рейстлин тоже стал откидывать тянущиеся к Танису каменные отростки сгустками силы. Больше ничего он сделать не мог, достаточно сильных боевых светлых заклятий в его памяти не осталось. Наконец змей дернулся в последний раз и затих, а потом рассыпался смесью глины и камней. – Назад! – тут же скомандовал алый, чувствуя, что это не конец, и воины подчинились, но волна остаточной магии все же сбила их с ног. Устоял только успевший выставить щит Рейстлин. А потом он принялся читать заклятье, само собой вдруг всплывшее из глубин памяти – вероятнее всего, чужой, но сейчас это было не важно. Заклятье, что создавало барьер между планами бытия, пока разорванная ткань восстанавливается. Произнеся последнее слово, вновь обессиленный маг опустился на колени, но сознания не потерял. Несколько глубоких вдохов, и вот он уже подполз к Даламару и аккуратно проверил биение пульса на шее. Глаза его неотрывно следили за лицом эльфа, пытаясь уловить малейшее движение мышц. Жилка билась пусть слабо, но уверенно, и Рейстлин, сам того не замечая, облегченно вздохнул. Немного собравшись, он, практически не меняя положения, осмотрел неподвижно лежащего эльфа, мантия которого была перемазана зеленой слизью вперемешку с бурой жижей. Потом кинул взгляд на свою, примерно в таком же состоянии. Да и остальные выглядели ненамного лучше. Накопившееся напряжение постепенно отступало, и Рейстлин начал смеяться, тихо, почти незаметно. – Ты чего, Рейст, – встрепенулся Карамон, который до этого успокаивал беззвучно плачущую Тику. – Кажется, после этого леса, – давясь глухим нервным смехом, проскрипел Маджере, – нас можно будет считать основателями нового ордена, буро-зеленого. Карамон с недоумением пожал плечами, так и не поняв, что именно рассмешило близнеца, и вновь отошел к Тике. А Рейстлин уселся на землю рядом с эльфом и, сам того не замечая, положил руку ему на плечо. *** Боль была повсюду. Даламар плыл в ней, тонул и захлебывался. Тело словно горело, любое движение казалось пыткой. Перед глазами все расплывалось, и он не сразу понял, чье лицо склоняется над ним. Рейстлин о чем-то спросил, но Даламар не понял вопроса. На плече лежала чужая, неестественно горячая, ладонь, и от мучительности этого прикосновения он едва не потерял сознание снова. Однако постепенно боль уходила, сквозь нее проступали воспоминания. Даламар медленно приподнялся, опираясь на локти. Потом сел, сделал несколько глотков воды и пригоршню плеснул на лицо. И нетерпеливо глянул вперед, туда, где пугливо жались по сторонам деревья. Твари не было, не было даже ее останков, только провалилась и осела земля. Со временем, вероятно, на этом месте будет овраг. – Чем все закончилось? – тихо спросил он. – Я читал, маги прошлого, такие, как Фистандантилус, иногда призывали подобных существ. В лабораториях, после приготовлений, в мощнейший защитный круг. Они ужасны... Не потому, что сильны или агрессивны, не в силу каких-либо собственных свойств. Они просто разрушают саму ткань бытия одним своим присутствием, потому что их суть противоречит этой реальности. Именно потому все живое в ужасе цепенеет перед ними: они приносят в наш мир ничто. Возможно, Даламар сумел бы объяснить лучше, но не сейчас, когда боль раздирала его изнутри. Он поначалу подумал, что навлек на себя гнев Нуитари, но лишь усмехнулся. Что за дело богу до глупца, который наказал сам себя? Вряд ли тот настолько мелочен. О том, что он сделал, Даламар не хотел даже вспоминать. Словно бы вырвал кусок собственной души, сам рассек лезвием грудь, выдирая еще бьющееся сердце... Звездный свет. Светлое пламя эльфийского духа. Это не была сила Солинари, но каков источник ее – Даламар не знал и знать не хотел. – Танису удалось отсечь твари голову, и она рассыпалась, а окрестности накрыло волной остаточной магии, – прошелестел голос Рейстлина. – Думаю, восстанавливаться там уже нечему, а разрыв я залатал... Поставил заслон, чтобы больше никто не сунулся... Голос его становился все тише, он застыл в неподвижности, на изможденном лице жили лишь глаза, которые тускло поблескивали в отсветах магического кристалла. Взгляд его был задумчив. Маджере видел, что с эльфом что-то происходит, но понять не мог что именно и поэтому молчал, лишь ненавязчиво наблюдая. – Еще немного, и я смогу идти дальше, – Даламар, чуть пошатываясь, поднялся, благодарно кивнув на рассказ Рейстлина. Его резерв был далеко не опустошен, но магия не слушалась, кололась и клубилась внутри, капризная и непокорная, как в детстве. Пока он не сумеет совладать с ней, будет беззащитнее мышонка. Он прикрыл глаза и сосредоточился на дыхании, отрешаясь от боли, от шорохов и шепотов, от того раздрая, что творился внутри. Уходил все глубже в себя, пока не осталось ничего, кроме магии, темного потока, который постепенно выглаживался, выравнивался, вновь послушно ластился к рукам. Когда Даламар вновь открыл глаза, он был решителен и собран. Ни одна мелочь не выдавала усталости и боли. Плавно, бесшумно он двигался впереди отряда, ведя за собой остальных. Они обогнули выбоину в земле и снова двинулись через лес, после всего пережитого воспринимавшийся как благостная передышка между действительно серьезными неприятностями. Впереди посветлело: кажется, и вправду занимался рассвет. Вдалеке показалось несколько домов, и Даламар недоуменно нахмурился: все небольшие поселения были несколько в стороне от их пути, восточнее или западнее. Еще больше он изумился, когда увидел рядом с перекореженными деревьями прекрасные, стройные осины. Могло ли случиться, что кошмар Лорака захватил не все Сильванести и они как раз приблизились к границе? Сердце Даламара забилось в тревоге и надежде, чтобы тут же оборваться: он услышал пение вдалеке. И, не оборачиваясь, выкрикнул: – Рейстлин, ментальный щит! И только потом понял, что именно заставило его среагировать: эльфы покинули Сильванести, не могли их голоса наполнять собой лес. Странно, что он не чувствовал враждебности или злости. Лишь покой и глубокую печаль. Его щиты никто не пытался продавить или смять, но в то же время что-то с ними было не так. Перед глазами двоилось: он продолжал видеть занимающийся рассвет и бледное серебро листвы – в месяц Прихода зимы! – а сквозь это видение просвечивала непроглядная мгла и мучительно искривлённые деревья, из трещин в коре которых сочилась жидкость, подобная крови. Из-за деревьев появились девушки, чьи голоса он слышал, и медленно закружились в танце. И одновременно он видел, как, не касаясь земли, кружатся в воздухе три призрачных силуэта в порванных платьях и с пустыми глазницами. Они не пытались напасть и не приближались, лишь протягивали руки, словно манили к себе. И Даламар увидел, как оказавшийся вдруг прямо за его спиной Танис, пробормотав под нос какое-то имя, сделал шаг им на встречу. Темный эльф развернулся и резко дернул его обратно, едва не получив удар в лицо. Похоже, заклинания Рейстлина хватило не на всех. Даламар торопливо скользнул за спину полуэльфа, схватил Таниса за шиворот и почти в самое ухо проговорил заклятье ясности сознания, осыпая пеплом из поясной сумки. Танис ошалело захлопал глазами, и Даламар потянул его вперед, пока Рейстлин втолковывал Карамону: – Ты помнишь, как боялся, что око тебя обманет? – воин коротко передернулся, немного приходя в себя. – Здесь то же самое. То, что ты видишь иллюзия, они не живы, братец, и окружает нас все тот же лес... Гигант удивленно заморгал и вдруг побледнел, бросив взгляд на поляну. – Не слушай их, и держи Тику, – девушка как раз дернулась, желая сделать шаг вперед. Она так устала, а впереди веселым ручейком звенел голос Лораны, обещая отдых и покой. Улыбка эльфийки была такой мягкой и понимающей, уж она-то отлично знала, каково это – идти вперед, изнемогая от усталости и не желая стать обузой другим. Лорана знала, каково это, когда хочется впечатлить того, кто постоянно смотрит в другую сторону. Уж она-то найдет слова поддержки и утешения, она… Видя чуть ли не стеклянные глаза Тики, Рейстлин выругался. – Приведи ее в себя, – прошипел он Карамону. – Скорее же! Или хоть держи крепче! Девушки на обочине все так же продолжали петь, и Танис снова начал оглядываться, в глазах его плескалась паника, но видно было, что сопротивляется он из последних сил. Даламар приложил его еще одним заклинанием, но больше в запасе у него не было: он мог защитить себя, но не других. Сосредоточившись, он усилием воли отогнал духов подальше, однако их зов все еще был слышен, и на расстоянии они продолжали следовать за путниками. – Ласковая смерть, – тихо пробормотал Даламар. – Какая же мерзость. Уж лучше умереть в бою, чем унизительно поддаться на приманку и уснуть, никогда уже не проснувшись. Впрочем, живые женщины мало отличаются в своих уловках от мертвых, и если не научиться вовремя держать голову ясной, точно также попадешь под чары и вряд ли сумеешь спастись. Он недобро усмехнулся, пропустив спутников вперед и препоручив Таниса заботам Рейстлина. И тоже начал песню – заунывную и жуткую, на древнем, как смерть, языке. Духи тут же потеряли свой благостный облик, зашипели и попытались кинуться на него. Но Даламар удерживал их на расстоянии и продолжал выпевать слова, от которых леденело его собственное горло. Наконец где-то неподалеку вспыхнуло черное свечение, и, словно ветром гонимые листья, духи повлеклись к месту своего упокоения. А песня все лилась ледяной рекой, от которой холодело все внутри. Когда Даламар, умолкнув, развернулся к своим спутникам, трое из них отшатнулись, выставив вперед руки. И лишь через несколько мгновений пришли в себя, обеспокоенно глядя на темного, покрытого испариной и дрожавшего, словно осиновый лист. – Они нас больше не потревожат. Но я почти полностью исчерпал резерв, в следующей схватке буду бесполезнее мешка с сеном. Нужно останавливаться на дневку. Впереди должен быть небольшой ручей, вокруг него – относительно обширное открытое пространство. Предлагаю дойти туда и устроить привал. – Хорошо, отдых не помешает всем нам, – кивнул полуэльф, все еще мутноватым взглядом окидывая отряд. Еще порядка получаса пути, и вот перед ними была просторная поляна. Неподалёку бодро журчал ручей, но почему-то вместо птичьего пения этот звук напомнил хихиканье гоблина, издевательское и злобное. – Не думаю, что стоит эту воду не то что пить, даже прикасаться к ней, – пробормотал Рейстлин, когда они все же остановились и принялись обустраивать свой нехитрый лагерь. Посмотрев на то, как Карамон раскладывает его лежак, алый лишь качнул головой. Мокрый насквозь, заляпанный слизью и продрогший чуть не до костей, он точно не уснет. Мантию нужно было просушить поскорее, но просить темного применить соответствующее заклятье Рейстлин не хотел. Даламар и так выложился очень сильно, к тому же магия эта была светлой. Пусть эльф сейчас чувствует себя обязанным Рейстлину, не стоило растрачивать чужую благодарность на подобные мелочи. Просить книгу он тоже не стал: мокрый и перемазанный слизью, он вполне мог заляпать страницы, что было преступлением даже в его собственных глазах, а Даламар после подобного уж точно его в другой раз к своим заклинаниям не подпустит. Однако вероятность превратиться в ледяную статую совершенно не прельщала. Нужно было как-то выкручиваться. Бытовой магии он прежде не учился, но в памяти все еще не стерлось боевое высушивающее заклятье, примененное на болотах*. Оно было направлено на выпаривание влаги из живых тканей, но если отрегулировать силу и сместить фокус действия, то можно было бы попробовать применить для сушки одежды. Экспериментировать на своих вещах он поостерегся. Так что жестом подозвал брата, с недовольным прищуром глядя, как неохотно отстраняется жавшаяся к нему, точно замерзшая птичка, Тика, и стребовал с него плащ. Некоторое время он просто примерялся, пытаясь наскоро рассчитать в уме нужную силу: предстояло уложиться в те несколько попыток, которые оставались до момента, когда заклятье окончательно сотрется из памяти. После первой пробы от плаща начал идти пар, а вторая высушила его практически мгновенно. Вернув вещь брату, некоторое время Рейстлин собирался с силами, после чего проделал примерно тоже самое, но уже со своей мантией. – Не думал, что когда-нибудь придется в полевых условиях модифицировать боевые заклятья под хозяйственный нужды, – хмыкнул Рейстлин, немного повеселев. – Хочешь поучаствовать в эксперименте? Маджере подошел к темному и хитро прищурил глаза: – Пока в нем еще ни одна мантия не пострадала. Но в будущем я бы все же предпочел использовать что-то более безопасное. Ты же поделишься тем заклятьем, что использовал во время полета? Даламар охотно подставился под предложенное заклинание, после с наслаждением отряхивая пыль и грязь. – Спасибо! Как будем в относительной безопасности, обязательно покажу. Алый согласно кивнул и двинулся к остальным, косившемся на него с изрядной долей недоумения. Когда с просушкой отряда было покончено, Рейстлин все же рухнул на свой лежак и зашелся в очередном приступе. – Скорее бы отсюда уже выбраться, - пробормотал он, садясь и делая глоток воды. – Думаю, дальше должно быть проще, – заметил Даламар. – У меня создалось впечатление, что чем ближе к Сильваносту, тем гуще порождения кошмара. Если это так, завтрашняя ночь будет легче сегодняшней, а послезавтра нас ждет относительно спокойный переход. Рейстлин коротко хмыкнул, обозначая не то сомнение, не то согласие. – В дозоре обязательно должен быть маг, – быстрый взгляд с толикой сожаления в сторону Даламара: они снова теряли шанс на разговор. – Я бы пошел в первый. – Да, так будет лучше, моего резерва сейчас и на пару молний не наберется. Но пока предлагаю все-таки хотя бы согреть кипятка. Даламар очертил на земле небольшой круг, обложил его некрупными камнями, найденными поблизости, кинул в середину по горсти песка и золы и проговорил заклинание. Бледный бездымный костерок почти не давал света, да и тепла было не слишком много. Но согреть кружку с кипятком – хватало. Даламар поставил свою на камни и наполнил водой до половины – больше было бы неоправданным расточительством. Чай глотали в молчании. Даламар с Рейстлином слишком истощены были для бесед. Для остальных же слишком страшным, слишком странным стало пережитое. Видно было, что они все еще оглушены и пришиблены событиями прошедшей ночи. Даламар не сомневался, что и Тика, и Карамон предпочтут забыть все как можно скорее. Танис же… Танис еще доставит ему много неприятных минут своими расспросами, однако и его память вряд ли сумеет удержать опыт, слишком чужеродный всему, что полуэльф знал о мире. Люди всегда забывают, и Даламар впервые задумался о том, что это не только проклятье, но и дар. Впрочем, если бы Даламар мог услышать мысли Тики, то был бы порядком удивлен. Крепкая не только физически, но и душевно, девушка пережила случившееся намного легче, чем можно было подумать. Ей и не нужно было о чем-то забывать: пережитый ужас давно улетучился, а полученный опыт вовсе не оставил надлома в ее душе, лишь заставил несколько иначе взглянуть на привычные вещи и всерьез задуматься о будущем. И о том, как же она устала от войны. Тика совсем не мыслила глобальными масштабами. Ей просто хотелось найти остальных и увериться, что у них все хорошо. И вернуться поскорее домой, в Утеху, за стойку Последнего приюта. Хотелось завести семью. Такие простые мечты – и такие неисполнимые. Утеха сожжена дотла, и после возвращения предстоит хорошенько потрудиться, прежде чем у них и в самом деле будет дом. Трудиться Тика умела и любила, в маленьких крепких ручках спорилось любое дело. Вот только… Она прижалась поближе к Карамону, с упоением ощущая, как охватывает ее плечи сильная рука. И тут же опасливо бросая взгляд на жутковатое лицо карамонова близнеца. На этот раз Рейстлин явно был поглощен своими мыслями, и ей стало намного легче от того, что редкий момент единения не будет отравлен его холодным осуждающим взглядом. Достаточно было и того, что любые ее попытки заговорить о будущем, натыкались на извечное: «Нужно будет посоветоваться с Рейстом. Я не стану решать без него». Как Карамон не понимает! Брат, родная кровь, – это без сомнения важно, но каждому нужен свой дом и возможность продолжить род. Так заведено искони! Если бы была надежда, что после войны Рейстлин захочет вернуться, она бы смирилась. Карамон вот до сих пор верил, что его брат будет рад направиться домой, как только представится возможность. Тика же сегодня окончательно уверилась, что мирный маленький городок будет ему слишком тесен. Да, раньше Рейстлин жил в Утехе, лечил людей и разводил свои травы. Его может и не любили, но уважали и были благодарны за помощь. Но что-то изменилось в нем за прошедшие годы, и продолжало меняться. Она невольно вспомнила, каким он был в кошмаре. Сильваност показал что-то такое… Она не знала подходящих слов, просто Рейстлина она увидела рядом с другим магом, в ситуации, где стало вдруг понятно, насколько они – иные. То, что остальных пугало до дрожи – для этих двоих было родным домом. Тика легко была готова принять тех, кто не похож на нее. Лорана, прекрасная принцесса эльфов, с которой не сравниться ни одной из человеческих женщин. Золотая Луна, невероятная красавица, первая за века жрица светлых богов. Обе они сразу же стали своими в их компании, Тика искренне полюбила обеих, скучала и беспокоилась за них. А Даламар – чужой. Черный маг. Что это такое – быть темным? Тика содрогнулась, вспоминая. В реальной жизни он был осторожен и насторожен, двигался текуче и плавно, точно хищник. А через кошмар шел уверенной походкой повелителя, словно бы это был его мир. Быть может, он и есть существо из кошмаров, как те твари, которых они встречают на пути. Тика не удивилась бы ни капли, пусть и сама не понимала подобных мыслей – язык у темного был недобрый, но пока что они видели от него только помощь. Впрочем, сам по себе он ее не пугал и не занимал, но в его присутствии становилось яснее, что и Рейстлину среди них не место. Назвать свои чувства она не могла, но понимала, что лучше бы таким, как эти двое, жить подальше от нормальных людей. И мучилась, как бы объяснить это Карамону. Его брат… Другой. Вот просто другой, и попытки идти рядом будут раз за разом калечить их обоих, она в этом не сомневалась, хоть и не могла бы сказать, почему. Сумрачные нехорошие раздумья утомили девушку, и она сама не заметила, как придремала на плече Карамона. Очень осторожно, стараясь не разбудить, он перенес ее на походную постель, укрыл и некоторое время просто сидел рядом, неуклюже поглаживая рыжие кудряшки. Он боялся себе в этом признаться, но тоже ощущал облегчение, что Рейстлин все больше занят разговорами с Даламаром, и его насмешливый взгляд не обращается к близнецу, заставляя чувствовать неясную вину за каждую минуту, проведенную с кем-то другим. Когда все начали укладываться на отдых, Рейстлин встал со своего места и сделал круг по поляне, прикидывая где лучше устроиться так, чтобы был хороший обзор и в тоже время была возможность поговорить с братом. Осмотревшись, он поднялся на небольшой холм у самой кромки леса и уселся на сложенное покрывало. Карамон не заставил себя ждать. Побродив по лагерю, он почти сразу же пристроился неподалеку. Ходить вокруг да около он не умел, поэтому, немного помявшись, рубанул напрямик: – Почему ты отдал ему око, Рейст? Алый нахмурился. Мог ли он доверить Карамону свои раздумья? Как ни иронично, понял бы и сумел бы оценить ход его мысли разве что Даламар, которому как раз об этих раздумьях знать не следовало. Пусть у Рейстлина не было сомнений, что Даламар догадывался о мотивах его поступка, догадки – одно, точно знать – совсем другое. В ту ночь он долго лежал без сна, не в силах принять окончательное решение. Стоила ли игра свеч? Риск был огромен, но... Даламар бросился на его защиту, хоть и, наверняка, посчитал лжецом, услышав про договор. Даламар взывал к законам магии. Он... Он все-таки был еще очень юн. На человеческий возраст он моложе, чем был Рейстлин, когда проходил испытание. Странно ли, что рядом с расчётливостью, цинизмом и скепсисом уживались остатки наивности и восторженность неофита? К тому же эльфы – очень социальные существа, в большей мере, чем люди. Строгая кастовая система обуславливает их взаимозависимость, так что даже изгои вроде Даламара одиночество переносят с трудом. Все это говорило в пользу того, что ставка сыграет. Хотя Рейстлин и сам не ожидал, что его план сработает столь хорошо, и ловушка захлопнется накрепко. Он ждал обещаний – и получил магическую клятву. Даламар сам шагнул в паутину, и Рейстлин до сих пор ощущал хищный восторг, вспоминая об этом. Да, он мог бы забрать око сам. Однако это сделало бы его должником Даламара, и расплатиться было бы очень непросто. Гораздо выгоднее сделать обязанным себе эльфа – с его-то почтением к законам магии, он жизнью и душой рискнет, чтобы отдать долг. Именно подобного риска от него Рейстлин и ждал, собираясь потребовать помощи против духа древнего архимага. Возможно, при помощи ока Рейстлин справился бы с Фистандантилусом и сам, но в ситуации, где рискуешь собственной личностью, лучше подстраховаться. Главным опасением Рейстлина оставалось то, что око из Сильванести было единственным, и второй артефакт им разыскать не удастся. Однако в этом случае он сумеет одолеть темного в поединке и забрать артефакт. Даламар был самоуверен, а от того беспечен, и вариант, что Рейстлин может и передумать, кажется, даже не приходил ему в голову. Все-таки для черного мага эльф был странно принципиальным, хоть и на свой, весьма своеобразный, манер. Ни одну из этих причин он не был готов озвучить брату. – Карамон, у меня нет никакого желания повторяться, так что слушай, пожалуйста, внимательно, – голос Рейстлина был усталым, и в нем не было привычного яда и насмешки, так что богатырь насторожился и собрался, как будто ожидал нападения. – Ты помнишь, что я сказал? Око по праву его, он сделал для Сильванести много больше, чем мы, придя сюда. Он бился за свою родину, но платой ему было изгнание, да и сейчас никто даже не подумал о том, что Даламар защищал тех, кого имеет полное право проклинать, – маг хмыкнул, видя лицо брата, тот неспешно обдумывал сказанное, для него это явно было новой точкой зрения на события. – Это было справедливо, – на последнем слове лицо воина как будто просветлело, казалось, именно этого ему и не хватало, чтобы мысль оформилась окончательно. – Ну, если так посудить, – пробасил великан, кидая на собеседника взгляд с толикой недоумения, но продолжать эту тему все же не стал, в конце концов шар его интересовал постольку, поскольку он не понял, зачем Рейстлин отдал кому-то то, чем стремился завладеть сам. Его близнец никогда не поступал так прежде. Молчание затягивалось, и Рейстлин успел понадеялся, что больше вопросов не будет, но тут Карамон заговорил снова, торопливо и сбивчиво, будто стремился поскорее озвучить мучившую его мысль: – Рейст, а не мог он заколдовать тебя, как ты – Бупу? – Ты меня сейчас овражным гномом обозвал? – прошипел Рейстлин, даже привстав и подаваясь вперед. Поймав гневный взгляд мага, богатырь стушевался и отвел глаза, но потом упрямо свел брови и вновь посмотрел на брата, с удивлением понимая, что тот на самом деле не злится, а, скорее, посмеивается про себя. Осмелев, он зачастил: – Ну, ты ведешь себя с ним странно, и не ругаешься почти, вы о чем-то все время разговариваете, причем не так, как с Танисом... Ты ему шар отдал... Не то чтобы я против, так даже лучше... Да ты же никогда нас всех даже не сушил! Пока Рейстлин слушал собеседника, мимолетное негодование на его лице сменилось скукой, сквозь которую сначала проступил интерес, а потом уголки губ его и вовсе искривились в усмешке. Воин же, высказавшись, как-то сник и опасливо покосился на брата. – А если бы я сказал, что заколдовал, чтобы ты сделал? – в янтарных глазах зажглись лукавые искорки. – Я бы его убил, – кулаки Карамона сжались, а лицо сделалось мрачным и решительным. – Даже после того, как он помог нам всем сегодня? – Рейстлин удивленно приподнял брови. Таким ему брата видеть доводилось редко. Лицо близнеца стало несчастным. Подобное противоречие было для него слишком сложным, и он настойчиво искал взгляд Рейстлина, пытаясь поймать подсказку, понять, какое решение будет правильным. – Нет, Карамон, он меня не заколдовывал, – решив больше не издеваться над богатырем, проговорил маг. – А то, что ты перечислил… Просто мне наконец-то есть с кем поговорить о магии. Узнать что-то новое. Вспомни Хоркина, Лемуэля. Рейстлин медленно поднялся, оправляя полы мантии и растирая замерзшие руки, которые тут же спрятал поглубже в рукава. – Я и сам не думал, что так скучаю по возможности перекинуться парой фраз с тем, кому не нужно объяснять очевидные вещи, – с неожиданной прямотой добавил он. * Долгое и нудное примечание. К прочтению тем, у кого местная магическая система вызвала вопросы из серии «что за нафиг?!» Магия в каноне опирается на концепцию, что заклинание требует словесной формулы и компонентов, что постепенно любое заклятье выгорает в памяти, а после произнесения – улетучивается сразу. Однако сами же авторы противоречат этим постулатам. Без компонентов способен колдовать даже непрошедший испытание Хоркин, странно, что этой возможностью не обладали маги эпохи пяти башен. В более поздних книгах без компонентов и даже без словесных формул регулярно колдует не только Рейстлин, но и Даламар. В «Братьях по оружию» Рейстлин раз за разом использует огненные стрелы, не возобновляя словесную формулу в памяти. И это далеко не полный список противоречий, которые никак не комментируются. Подобная путаница меня категорически не устраивает. Поэтому для своей версии мира магическую систему я немного поменял. 1. Магия без словесных формул и без компонентов доступна только единицам, не просто архимагам, а тем, чьи силы далеко вышли за пределы человеческих возможностей. Т.е. магию подобной силы могут использовать драконы – в своей животной ипостаси, аватары богов (Фисбен), Фистандантилус, Рейстлин, получивший его силу. Возможно, был еще кто-то, но перечень закрытый. Особая ситуация – с Даламаром, если обратили внимание, ледяные копья он кастует без словесных формул. Будут и другие моменты, явно выходящие за пределы возможностей непрошедшего испытания недоучки. Это не отступление от системы, в тексте уже есть ряд намеков, почему ему это удается, в последующих главах об этом будет сказано прямым текстом. 2. Магия без компонентов встречается несколько чаще, но подавляющее большинство магов даже не догадывается о ее существовании. Практически любому архимагу единичные бескомпонентные заклинания могут быть доступны – теоретически. Но магия без компонентов намного более энергозатратна и требует долгих изнурительных тренировок, поэтому даже те, кто может ею пользоваться, обычно к ней не прибегают. Тот же Рейстлин (до обретения силы Фиста) прибегает к бескомпонентному колдовству только в безвыходных ситуациях. 3. Заклинания действительно постепенно выгорают в памяти магов. Однако у каждого это происходит с разной скоростью, сильно завися от памяти мага и от уровня его силы. Естественно, маги предпочитают не рисковать и регулярно повторяют заклинания. Кто-то вроде Пар-Салиана вполне в состоянии использовать заклятье, которое не повторял годами (вряд ли то же Проклятие Раэланы он перечитывал каждое утро за завтраком, и ничего, понадобилось – запросто использовал). Ученики начинают забывать формулу уже через несколько дней. Большинство – где-то в промежутке, и мало кто из магов специально тестирует пределы своей памяти. После использования заклинания формула в памяти мага не испаряется, а просто начинает выгорать намного быстрее. В течение короткого промежутка времени можно воспроизвести одно заклинание несколько раз подряд. Однако тут опять же есть риски: мало кто из магов точно знает, сколько раз подряд он сможет использовать в бою одну и ту же формулу. Надежнее пользоваться разными. Поэтому в большинстве случаев каждое заклинание имеет многочисленные аналоги, и по возможности каждый маг стремится иметь в арсенале несколько однотипных формул. 4. В некоторых ситуациях, в основном – в бою, можно использовать чистую силу. Это истощает сильнее всего, поэтому прибегают к подобному, только если заклинаний не осталось вообще. Рейстлин может использовть чистую силу и выжить после этого благодаря Фисту. Почему так иногда колдует Даламар, – если кто еще не догадался – видно будет по ходу сюжета.