Если бы снег был белым

Добравшись до комнаты, Рейстлин ничком рухнул на одеяла. Немного придя в себя, он заворочался, устраивая из покрывал и подушек импровизированное ложе, и на какое-то время погрузился в привычное созерцание огня в камине. Мысли невольно возвращались к проведенному ритуалу. Мягкая грация движений Даламара, тембр его голоса, выпевающего заклятья, движения изящных длинных пальцев, сплетающих тончайшее магическое кружево с ювелирной точностью рунного мастера, — стоило опустить веки, все мгновенно оживало перед внутренним взором. Как и пламенный торжествующий взгляд, завороживший его, маня приблизиться, соприкоснуться, словно продолжая движение сил. Поняв это, он, пожалуй, был Карамону благодарен: своим неосторожным поступком он помог избежать опрометчивых действий самому Рейстлину. Вот, значит, что такое постэффект ритуальной магии. Интересно, а будь их десятеро, также стоял бы перед глазами каждый из собратьев? Заметив рядом с собой чашку с кипятком, Рейстлин улыбнулся, оценив ненавязчивое внимание, и принялся крошить в нее листья. Потом устроился полулежа и, видя, что эльф сидит у окна с книгой на коленях, но так и не приступил к чтению, проговорил: — До сегодняшнего дня мне не приходилось участвовать в совместных ритуалах. Но теперь не отпускает мысль о заклятье, которое в своих записях упоминал Фистандантилус. «Что-то в последнее время все наши разговоры к нему сводятся», — подумалось вдруг. — Материальная иллюзия. Заклятье упомянуто вскользь, и не понять: это настолько плотное магическое плетение или оно обманывает все пять чувств, — в глазах его заплясали хитрые искры. — А еще там сказано, что двум магам разных сил ее создать проще. Он потянулся, заворачиваясь в плед и прикрывая глаза. Изматывающая дорога через лес не прошла бесследно: малейшая нагрузка — и тут же начинало клонить в сон. И как бы ни хотелось продолжить разговор, отдых был важнее. Даламар поднял взгляд от книги, однако ничего не ответил. Энтузиазм Рейстлина был отчасти понятен: совместные ритуалы дарили незабываемые ощущения. Непосвященные шептались, что маги устраивают оргии на своих тайных встречах, и, при абсолютной своей нелепости, эта легенда имела под собой основания. Магия на какое-то время подавляла любые физиологические проявления чувственности; об оргиях в том виде, как их представляют обыватели, конечно, и речи быть не могло. Однако пьянящее ощущение силы, затянутые поволокой глаза, выгнутые, словно в миг близости, тела — все это легко было ассоциировать с одержимой страстью. Это и была одержимая страсть — к магии. Даламару повезло: те, с кем он проводил ритуалы, были ему неприятны. Легко получалось разделять упоение колдовством и свои реальные чувства. Рейстлин же впервые творил ритуал вместе с ним, и после пережитого единения возвращаться к обычному положению дел могло оказаться для него болезненным опытом. А могло и не оказаться. Даламар плохо понимал чужие чувства, он в своих-то разбираться не любил. Однако оба они были практичны и первым делом ориентировались именно на ту магию, которая могла помочь в ближайшее время. И тут Рейстлин обращается к неким туманным заметкам, которые никак не связаны с текущим моментом. И сквозь мутный нешлифованный янтарь его глаз вдруг пробивается сияющий, солнечный восторг. Даламар ощущал нечто вроде сожаления: он догадывался, почему Рейстлин жаждал пережить эти ощущения еще раз, однако знал, что они — та же иллюзия. Впрочем, от подлинных эмоций отличие не так уж сильно: хоть настоящие, хоть наведенные, чувства всегда ведут к одному итогу. Разочарованию. Рейстлин давно уже уснул, а Даламар все еще смотрел поверх книги, погрузившись в раздумья. Словно нехотя, он потянулся к письменному прибору и вырвал из потрепанной книги счетов очередной листок. Для расчетов Даламар выбрал цветок маттиолы, изображение которой тут же появилось в уголке, нанесенное легкой летящей штриховкой. Связки векторов ложились на лист одна за другой, однако неровный почерк и множество правок выдавали раздражение Даламара. Он понимал, как строится оптическая иллюзия, мог прописать акустическую, отчасти — тактильную. С обонянием и вкусом было совсем сложно. И совершенно точно сведение всех этих связок вместе создавало такое нагромождение, что вопрос целесообразности даже не поднимался. Расход силы был слишком велик. Фистандантилус имел в виду что-то совсем другое. Было что-то противоестественное в том, что они с Рейстлином шли за давно умершим магом, превратившимся ныне в охотника за чужими телами. Однако Даламар готов был принять любого наставника, если это обещало новые знания. Он пожал плечами и, заложив лист с набросками под обложку, погрузился в чтение. Через несколько часов в коридоре послышались тяжелые шаги. Рейстлин мгновенно поднялся, сонно оглядываясь по сторонам. — Уже пора? — прошептал он, приподнимаясь на руках и глядя на эльфа из-под упавших на лицо волос. Даламар торопливо проговорил: — Я тут набросал кое-что, взгляни, чтобы потом разговор стал более предметным. Как раз когда Даламар протягивал Рейстлину листок, в дверях воздвигся Карамон. — Тика зовет обедать, — пробасил великан, бросив на Даламара до странности неодобрительный взгляд, заметив, что Рейстлин, вместо того, чтобы подняться, уткнулся в чужие закорючки. А вот Даламар одним слитным движением перетек в стоячее положение. Он проголодался, да и тело засиделось и требовало движения. Пока Рейстлин разглядывал записи, он несколько раз потянулся и непроизвольно сделал круг по комнате. — Идем. С разгневанной Тики станется встретить нас половником в лоб, а колдовать, когда в голове звенит, — то еще удовольствие. — Да уж, рука у нее тяжелая, а если сильно разозлить, половником не ограничится, целую сковородку прихватит, так и будем от нее до самого джесаза удирать, не солоно хлебавши, — ухмыльнулся Рейстлин. Когда обед был окончен, Даламар, против обыкновения, дождался, пока все убрали со стола, посуду перемыли, и готовы были выдвигаться. Карамон, по просьбе Рейстлина, захватил с собой теплые шкуры и одеяла: на случай, если сил на возвращение у алого уже не останется. — Пока я не позову, оставайтесь на своих местах. Магия ритуала достаточно мощная, убить неосторожного она не убьет, но множественные переломы и завязанные в узел внутренности я вам гарантирую. На лицах остальных скепсис смешался с отвращением, но Даламар только пожал плечами. Магия рассчитана была на неживые объекты, живые она трансформировать бы не смогла, но давление и специфика потока сил были таковы, что ломать кости ритуал вполне мог. Танис попросил немного повременить и, забравшись на палубу джесаза, закрепил в швартовом шлюзе фальшборта прочный канат. Убедившись, что держится тот надежно и после спуска корабля на воду по нему можно будет подняться на борт, он отошел к Карамону и Тике. Все трое сгрудились у того камня, где утром приходил в себя Рейстлин, маги же подошли ближе к кораблю. Даламар остановился рядом с полузанесенным песком углублением с рунами, Рейстлин расположился со стороны борта, поблизости от мачты. Некоторое время оба они просто стояли, прикрыв глаза, ища контуры ритуала, скрытые, но напоенные силой и готовые пробудиться по первому зову. Наконец Даламар вскинул руки и принялся мерно читать речитатив заклинания. Мгновением позже к нему присоединился голос Рейстлина, и магия хлынула через них потоком, неспешным, но мощным, так что в первые мгновения Даламар просто захлебывался, едва успевая перенаправлять силу. Когда концентрация магии внутри контура оказалась достаточной, песок вдруг замерцал, выцветая, становясь прозрачным и разом, одномоментно превращаясь в воду. Силу в заклятие в это время вливал уже только Даламар. Рейстлин произнес заклятие левитации, постепенно приподнимая борт джесаза и следя за тем, чтобы, сползая в подготовленный канал, корабль выпрямился, мягко опустившись на воду. Троица у камня невольно ахнула, увидев, как на месте песка широкой лентой замерцала зеленоватая морская вода. Тика вцепилась в руку Карамона, с опаской глядя на тяжелый деревянный корпус, медленно приподнимавшийся и вдруг, почти черпая бортом воду, под огромным наклоном стремительно скользнувший в канал. Раздался резкий всплеск, днище корабля опустилось на воду и скользнуло глубже, поднятая им волна резко обрушилась на песчаный берег, вымочив Рейстлина с головы до ног, и джесаз гордо выпрямился, устремив в небо мачту. Над ним тут же закружились любопытные чайки, оглашая воздух резкими криками. Значит, магия схлынула полностью. Любые животные ее чуют, в активный контур даже муха не сунется, не то что птицы. Наблюдавшая за спуском троица тоже разразилась радостными криками, под стать чайкам. Карамон подлетел к Рейстлину, сжимая его в объятиях. Алый весь дрожал, тяжело опираясь на посох, и был вымотан настолько, что сил не хватало даже на то, чтобы вывернуться из удушающего кольца рук брата. Но Карамон и сам опомнился и отступил, засыпая близнеца встревоженными вопросами. Тот лишь коротко качнул головой и взглядом указал на корабль. Пара минут ушла у Даламара на то, чтобы отдышаться и унять сердцебиение: магия ритуала выжала его полностью. Затем он вскинул руку, давая знать остальным, что можно приблизиться, и медленно двинулся в обход канала туда, где стоял Танис: — Все, принимай командование судном, капитан. Полуэльф ловко вскарабкался на борт и сбросил им трап. Даламар неспешно обошел весь корабль, заглянул в трюм, осмотрел ту часть палубы, где под настилом могли располагаться ящики с частью груза, придирчиво оглядел небольшую надстройку на палубе. С первого же взгляда становилось понятно, что есть или временно прятаться от непогоды во время вахты тут можно было, но нечего и думать, чтобы обустраиваться на постоянной основе. Жить им придется в трюме, и Тике с Рейстлином предпочтительнее вообще не высовываться на палубу без необходимости. Остальные еще осматривали джесаз, привыкая к мысли, что на некоторое время он станет их пристанищем, а Даламар встал, опираясь на борт, и ожидал распоряжений Таниса. Трудно было сдерживаться и не перехватывать инициативу, однако он понимал, что ни к чему хорошему это не приведет. Пусть Танис вспоминает, каково это — вести группу. Даламару же придется смириться с его медлительностью. Полуэльф наконец-то осознал, чего все ждут, и принялся отдавать указания. Кое-как, постоянно путаясь и, к недовольству Даламара, сбивая в кровь руки, они все-таки сумели поднять гигантское полотнище на мачту. Медленно, точно нехотя, парус выгнулся, наполняясь ветром, и джесаз неспешно двинулся к выходу из канала в залив. Рейстлин сразу же сбросил с себя одежду, с которой все еще текло, и, наскоро обсушившись, завернулся во все принесенные с собой покрывала. Он устроился в надстройке и с затаенной завистью наблюдал за остальными, его сил хватало только на то, чтобы не падать с ног. От неприятных мыслей его отвлек голос официантки, в котором сквозила обеспокоенность: — Вам уже доводилось путешествовать на кораблях? — Нет, только на лодках, — хмыкнул Рейстлин, все же бросая на собеседницу насмешливый взгляд. — Уж точно безопаснее, чем грифоны. Говорить не было никакого желания, и Тика, будто поняв его, больше не докучала. Хотя ее присутствие все равно раздражало. Рейстлину хотелось остаться одному, точнее — наедине с темным, протянутый утром набросок не выходил из головы. Переключая внимание на более приземлённые вопросы, он заметил, что на палубе было место для кострища. Это дарило надежду не только на тепло огня, но и на горячее питье. — Нам понадобятся дрова, и чем больше, тем лучше, — пробормотал Рейстлин, когда к нему подошел сияющий Карамон. — Конечно, Рейст, — пробасил великан и бросил вопросительный взгляд на Таниса. — Мы же вернемся в гостевой дом, чтобы поужинать? — И поужинать, и вещи забрать, — отозвался полуэльф, отрываясь от борта, через который перегибался, чтобы что-то разглядеть. — Думаю стоит отойти подальше от берега, прежде чем кидать якорь, — взгляд Таниса скользнул по водной глади, прикидывая расстояние. — Я с этого места не сдвинусь, — прошелестел Рейстлин, плотнее кутаясь в шкуры. От одной мысли о еде ему становилось дурно, сказывалось сочетание слабости и, пусть и небольшой, но качки. Мысль, что ему придется сначала забираться в шлюп, потом из него вылезать и тащиться через полгорода, — все это по сумеркам и против ветра — ужасала. — Может быть, устроиться на ночлег сразу на корабле? Подведем джесаз к причалу, погрузим все, что нужно, ночь проведем у берега, а с рассветом поднимем парус и выйдем в залив? — Подогнув под себя ноги, Даламар уселся прямо на холодные влажноватые доски палубы. Усталость давала о себе знать, стоять на месте становилось все тяжелее. Остальные переглянулись. Лишаться шанса провести ночь в удобных постелях никому не хотелось, но предложение было практичным. — Да, нам как минимум нужен запас дров и пресной воды. — согласился Танис. — К причалу все это перетаскивать будет удобнее. Даламар задумчиво кивнул: — Еще одеяла и шкуры. Нужно застелить всю жилую часть трюма. Если удастся — большие плоские камни: их можно будет нагревать у жаровни и брать в постель. Он перевел взгляд на Тику: — Если остались какие-то продукты, стоит взять их. И, возможно, вы захотите набрать мидий в дорогу, чтобы снова не остаться без мяса. Посуда для жаровни. Свечи, хоть какой-то компас, если удастся его разыскать, — Даламар перечислял все, даже самое очевидное, чтобы убедиться, что они ничего не забудут. — Надо посмотреть, что с жаровней. Он подошел ближе к каменной выемке и сдернул с нее дощатую крышку. Раньше жаровня была забита песком, теперь в ней плескалась вода. Судя по тому, что ее было довольно много, камни уложены плотно, значит, от случайной искры не займется весь корабль. — Хорошо бы сразу вычерпать, пока вода вновь не стала песком, — однако приняться за дело они смогут только тогда, когда принесут посуду. И если Рейстлин собирался остаться на палубе, лучше бы это сделать побыстрее. Судя по хмурому лицу Карамона, тот тоже это понимал. — Рейст, я сразу же вернусь с сухой одеждой. И принесу дрова и воду, — пообещал он. Даламар угрюмо взглянул на свои руки. Весь вечер предстояло работать носильщиком, потом еще неизвестно сколько обдирать веревками кожу. Хорошо, что Рейстлин умеет исцелять. Тот, словно услышав его мысли, вдруг посмотрел прямо на темного: — От пристани не увидеть, как развеиваются чары. В голосе его звучало явное разочарование. — Я подумываю о том, чтобы взять шлюп и подплыть прямо к каналу. Если тебе интересно, могу разбудить, отправимся вместе, — предложил он. — Мне в любом случае нужно будет вернуться на место ритуала, не хочу оставлять здесь свои камни. — И да, если мы все здесь, то кто стоит у руля? — ехидство в голосе Даламар даже не пытался скрыть. Парус медленно и кособоко тащил их кораблик в море, руль Танис догадался как-то зафиксировать, так что из стороны в сторону их не мотало. Полуэльф все же встал у штурвала, Даламар с Карамоном остались у паруса, воин слушал указания Таниса и пытался объяснять эльфу, что от него требуется. Даламар про себя лишь радовался, что у него безупречная память, а у Карамона — сила, которой хватило бы на троих. Кое-как они подвели корабль к причалу и, перепрыгнув через борт, веревками закрепили его у сходней. Танис сбросил трап и тоже спустился на скрипучие влажные доски пирса. Следом появилась Тика, и они двинулись к гостевому дому. Пока мужчины таскали на корабль все необходимое, Тика занималась ужином. После еды изматывающая беготня и сборы продолжились. Под конец совсем стемнело, поэтому Тику и Карамона оставили на корабле, и последние заходы совершали Танис и Даламар вдвоем. Наконец, они затворили дверь гостевого дома и, не сговариваясь, остановились у крыльца, глядя туда, где при свете лун мягко мерцала поверхность воды. — Что именно произойдет, когда перестанет действовать заклинание? — полюбопытствовал Танис, прерывая молчание. Даламар, мысли которого сейчас были далеки от текущего момента, недовольно поморщился, но ответил: — Именно это я и хочу увидеть. Песок преобразовывался плавно, но практически мгновенно, обратная трансформация должна быть похожа. Если мы нигде не ошиблись. Если же что-то пошло не так, или случайно сдвинулись руны, или… Не знаю, какое еще «или» могло произойти, но если это случилось, магия схлопнется более резко, создавая нечто вроде ударной волны. Впрочем, ничему за пределами русла она повредить не сумеет. И, не дожидаясь новых вопросов, добавил: — Ступай, Танис. Мне нужно побыть одному. Полуэльф глянул на него с сомнением, но все-таки направился к пристани. Даламар же скользнул в тень гостевого дома, потом развернулся и исчез среди одичавших кустов ежевики. Он медленно брел по улицам Кёриноста, то касаясь древесных стволов, то скользя пальцами по розоватому мрамору зданий. Шел, не глядя куда, просто впитывая в себя облик, запах, что-то неуловимое, присущее лишь Сильванести, то, что дано ему ощутить в последний раз. Вокруг клочьями висел зеленоватый туман, но над морем небо было чистым и ясным. Все три луны уже взошли над горизонтом, звезды мерцали холодно и ярко. И остро колола глаза дыра на месте двух исчезнувших созвездий. Даламар долго вглядывался в небеса, задержав взгляд на черной луне, свет которой, невидимый остальным, звал его за собой. Прошлый раз он покидал Сильванести весной и до сих пор помнил густой тяжелый земляной запах и аромат ранних весенних цветов. Сейчас вокруг стояло запустение, сырость и пронизывающий холод. И все равно это было Сильванести, дом, где ему больше не было места. Темная горечь разлуки и ужас перед безумием внешнего мира охватили его, как и прежде, почти десятилетие назад. Черные волны боли захлестнули его с головой, и Даламар отчаянно сжал кулаки, пытаясь прийти в себя. Жжение в натруженных руках слегка отрезвило; сделав несколько глубоких вдохов, Даламар зашагал в сторону пристани, ни разу не оглянувшись. Он спустился в трюм, где уже обосновались остальные. Танис зажег найденную где-то в кладовых масляную лампу, и все, кроме Рейстлина, расположились вокруг нее, грея руки о кружки с чаем. Алый лежал неподалеку, читая при свете посоха. Услышав шаги, все разом подняли на темного взгляд. Даламар молча устроился рядом с Рейстлином и уткнулся взглядом в согнутые колени. Что ж, остальным хватило такта развернуться и возобновить разговор о чем-то своем. Даламар вскоре лег, делая вид что дремлет. Через некоторое время Танис задул лампу, и все принялись устраиваться на ночлег. Полуэльф слегка потряс Даламара за плечо. — Ты когда планируешь отправляться? Еще не пора? — шепотом спросил он. На самом деле было слишком рано, но Даламар почувствовал, что задыхается среди этих людей, и ему необходимо хоть ненадолго вырваться от них, глотнуть вольного воздуха напоследок. — Да, пожалуй. Спасибо, что поднял, — так же тихо сказал он, поднимаясь и скатывая одеяло, чтобы прихватить его с собой. Он шагнул к Рейстлину и тихо позвал: — Готов? Рейстлин молча выпутался из покрывал, тоже прихватывая с собой парочку, поднялся на ноги и последовал за эльфом. Выбравшись на палубу, Маджере запрокинул голову, и несколько мгновений глядел в небо, на зияющие в звездном полотне провалы. А потом резко развернулся, так что взметнулись не только полы мантии, но и накинутые на плечи покрывала. Спустившись по трапу, он сделал несколько шагов по пристани и нахмурился, смотря на покачивающийся на волнах шлюп. Потом губы его еле заметно шевельнулись, и он шагнул с высокого корабельного причала, плавно опускаясь на дно лодки. Даламар спустился следом и, повиснув на руках, спрыгнул, мягко приземляясь на корточки и упираясь руками в днище. — Выглядело эффектно. Посох способен замедлить падение, да? — он взялся за весла и принялся неспешно грести в сторону рукотворного канала. — Да, в него вплетены специальные чары, — Рейстлин любовно погладил пальцами древко. — Что ты хотел обсудить в связи с материальной иллюзией? Темный был задумчив, даже мрачен, однако разговор все-таки поддержал. Это лучше, чем изводить себя мыслями и злиться на спутников за то, что они — люди. — Ты ведь просмотрел мои наброски? Не знаю, что именно Фистандантилус называл материальной иллюзией, но в прямом смысле иллюзией оно не было точно. Крошечный цветок маттиолы — и такое нагромождение сил, что проще уж воплотить маттиолу, — хмыкнул Даламар. — Какая еще была информация в тех отрывках? Рейстлин прикрыл глаза вслушиваясь в плеск волн и скрип уключин. Многие маги любили изъясняться иносказаниями, и Фистандантилус в этом не был исключением. — К сожалению данный феномен упоминался только вскользь, он рассуждал о том, что можно было бы вести войны, не теряя людей… — кривая улыбка исказила тонкие губы. — Когда вернемся, я могу найти нужный отрывок в книге… — Маджере неопределенно пожал плечами, он сомневался, что из того фрагмента можно было бы выжать больше информации. — Кто бы мог подумать, Фистандантилус, жалеющий о потерях в бою, — едва слышно проговорил Даламар. Пусть даже эти сожаления вряд ли были продиктованы сентиментальными соображениями, соединить подобное высказывание с личностью древнего архимага темный мог с трудом. — Да, когда выдастся момент, давай вместе прочтем и сравним понимание. Некоторое время Даламар греб в молчании, потом заметил: — Я думал, о чем могла бы идти речь на самом деле… И снова вернулся к тому, что нам обоим знакомо. Кошмар Лорака. Можно ли его назвать «материальной иллюзией»? Ведь он иллюзорен, как любой мираж, но Лорак отчасти перенес свой сон в реальность. И погибнуть там мы могли вполне по-настоящему… Он в несколько мощных гребков подогнал лодку к берегу. — Учитывая контекст, думаю, что он мог иметь в виду нечто подобное, только менее масштабное. — Рейстлин задумчиво барабанил пальцами по борту лодки. Воображение уже рисовало ему заманчивые перспективы. Пусть от одного воспоминания о кошмаре Лорака инстинктивно хотелось передернуть плечами, мысль о власти, подаренной подобным знанием, будила желание его заполучить. Взгляд Рейстлина невольно скользнул по складкам мантии темного, которые скрывали мешочек с оком дракона. Маджере отвернулся, пряча жадный блеск в глазах и пытаясь успокоить хриплое дыхание. Не то чтобы он жалел о том, что сделал, но жажду обладания это не отменяло. Однако он не хотел лишний раз это показывать, чтобы не будить в спутнике хотя бы отголоски подозрительности. Даламар тоже отвел взгляд — слова Рейстлина разбудили застарелую боль. Предложенный им во время войны план в каком-то роде и был «кошмаром Лорака, только в меньшем масштабе». Иллюзия, которая могла убивать по-настоящему. Всю последнюю неделю темный только и делал, что вспоминал, натыкался на осколки прошлого или сталкивался с его последствиями. Он устал. Не раздражался, не злился, именно устал от того эмоционального напряжения, в котором, сам того не замечая, жил все это время. И все-таки отбросить пришедшую в голову мысль больше не мог. Была ли созданная ими иллюзия материальна? Или там тоже срабатывал принцип «во что ты веришь, то и есть»? И если воины верили, что их пронзили стрелой, они умирали, вне зависимости от того, была ли иллюзорна или материальна та стрела. Все упиралось в границу между иллюзией и материей. И вопрос о том, существует ли эта самая граница. Закинув весла внутрь, Даламар выскочил на берег, затягивая шлюп на песок. Потом подождал, пока выберется Рейстлин, и втащил лодку еще чуть дальше. Они двинулись к небольшой куче камней, располагавшейся метрах в пяти от места проведения ритуала. Рейстлин брел вслед за Даламаром, а когда тот остановился, устраиваясь на песке, на какое-то время застыл в нерешительности. Камни привлекали тем, что были более удобными, песок же мог позволить в более полной мере ощутить движение магических потоков. Все же приняв решение, Рейстлин снял с плеч одно из покрывал сложил его в пару раз и кинул на песок, устраиваясь сверху и тут же начиная плотнее кутаться в мантию и в оставшееся покрывало. — На самом деле у нас еще не меньше часа в запасе, — проговорил темный эльф. — Но оставаться взаперти и дальше я не хотел. Тем более что нам предстоит торчать в трюме почти безвылазно. Сейчас — еще ничего, но до Палантаса плыть в лучшем случае месяц. Он завернулся в покрывало и уселся на песок, приготовляясь ждать. — Насколько я понимаю, это с заходом в другие порты, — отозвался Рейстлин, кидая на собеседника понимающий взгляд. — Но перспектива все равно не из самых радужных, — он передернул плечами, понимая, что в течение долгого времени у него почти не будет возможности остаться одному. Даже мысль об этом будила раздражение, каково же было эльфу, которого общество людей, судя по всему, тревожило еще больше. — Да, нам ведь придется пополнять запасы пресной воды, а по возможности и еды. Не знаю, как это принято у людей, но эльфы при любой возможности стараются взять на борт кхурские фрукты: лимоны. Или сок гранатов. Они помогают морякам чувствовать себя лучше. Но мы не будем в плавании долго, всего-то и нужно пересечь залив. Я так и не понял, что решил Танис — идем мы вдоль берега и лоцмана ищем или рискнем переплывать Балифор сами. Он переменил позу, распластавшись на животе и устроив голову на скрещенных руках, вновь сосредотачиваясь на теме, которая по-настоящему волновала их обоих. О практических мелочах пусть волнуются остальные. — Что вообще отделяет материю от иллюзии? Есть ли граница между нечто и ничто, и можно ли утверждать, что иллюзия — ничто? Рейстлин поежился и придвинулся ближе, пытаясь согреться от чужого тепла. — Даламар, мне кажется, ты путаешь проблему определения и проблему бытийной сущности. Мир, судя по всему, для тебя не сон и не иллюзия, а просто-напросто огромный словарь. — В некотором роде ты прав, — ухмыльнулся эльф. — Я понимаю, что это разные уровни вопрошания, но не договорившись об определениях, мы не сможем описать на языке понятий то, что дано нам в ощущениях. И даже если и сможем, не будем уверены, об одном мы говорим, или о разном, называя то или иное слово. — А кто вообще сказал, что понятийный язык адекватен ощущениям? И уж тем более ощущаемому как таковому? Язык магии не просто так состоит из символов, а не из понятий, этого бы не требовалось, если бы тонкие энергии были переводимы на язык формальной логики. — «Сын Тьмы не говорит и не утаивает, но подает знаки», — пропел Даламар на эльфийском, явно кого-то цитируя, и вновь чуть качнул головой. — Пусть так. Но мы, знаешь ли, сейчас не на аркануме говорим. Общий у меня, конечно, не безупречен, однако я сомневаюсь, что сложности наши относятся к сфере владения языком. Он дернул плечом, словно пытаясь отмахнуться от постороннего, сосредоточившись на существе вопроса. — Материальная иллюзия — это оксюморон. Магия может сотворить материю — я мог бы воплотить ту же маттиолу, если бы пожелал. Магия может сотворить морок, то есть воздействовать на чужое сознание так, чтобы оно видело перед собой нечто несуществующее. Магия, наконец, может сотворить мираж. Даламар кинул пристальный взгляд в сторону леса. Пусть покореженные деревья остались позади, он чувствовал их, чувствовал их боль и слышал их беззвучные стоны. — Но что есть мираж? Он не является ни материей, ни порождением нашего сознания, ни даже соединением того и другого. Я прежде никогда по-настоящему не думал об этом, но словом «мираж» мы обычно называем очень разные вещи. Все мороки обычно именуют именно миражами, причем, порожденные не только магией. Например фата-моргану в пустынях Кхура тоже называют миражом… Но настоящий мираж — то, что застряло в промежутке между нечто и ничто. Даламар сунул руку под плед, зачерпывая немного золы в поясном мешочке, и высыпал щепотку, беззвучно шепча слова заклинания и выплетая пассы руками. Через несколько мгновений пространство перед ними потемнело, а на песок легла гигантская черная тень: словно бы дракон промчался над ночным пляжем. Только дракона не было. — Вот именно это я и имел в виду под миражом, — хмыкнул Даламар. — Эта тень не иллюзия, она действительно была, а не только почудилась нам. Если бы сейчас был жаркий летний полдень, а я задержал бы ее чуть дольше, песок под ней был бы холодным. Тень была, но не было предмета, который отбрасывал бы ее… Он снова кинул нечитаемый взгляд куда-то в сторону леса. — Так что же все-таки такое материальная иллюзия? Идет ли речь об иллюзии, сгустившейся до состояния материи, или о мираже, сумевшим довоплотиться в нечто? Его лицо стало отрешенным, расфокусированный взгляд выдавал очень высокую степень самоуглубления. Голос звучал тихо и глухо: — Знаешь, если вдуматься, то это по-настоящему страшно. Сотворить кошмар Лорака намного проще, чем понять, что именно он из себя представляет. Нам дана огромная власть над материей, но скудное разумение того, что мы творим, и какова природа этой материи. С детства я слышал историю про то, что боги магии ограничили возможности своим последователям «дабы не взалкали они божественных почестей». И как-то принимал это за аксиому, хотя ощущал внутреннее противоречие с идеей, что разумным Кринна предопределено стать «наследниками богов». Но сейчас я думаю, а что если столь завистливую непоследовательность приписали богам мы сами? И на самом деле они ограничили наши возможности просто ради того, чтобы мы не уничтожили мир, не понимая последствий того, что творим? Рейстлин внимательно слушал рассуждения собеседника, то и дело ловя взгляды, которые темный кидал в сторону леса, но не показывал, что замечает их. — Материя, иллюзия, морок, мираж, — все суть интерпретация того, что мы воспринимаем органами чувств. Слепые не видят, значит ли это, что нет теней, глухие не слышат, значит ли это, что нет музыки? — он хмыкнул, бросая задумчивый взгляд на море. — А ведь для них этого действительно нет… — неопределенное пожатие плеч. Маджере на какое-то время замолчал, наблюдая за тем, как порхают пальцы темного, сплетая магическую вязь, что гигантской тенью легла к их ногам. — По сути, все — пустота, — наконец прошептал Рейстлин, зачерпывая горсть песка и наблюдая за тем, как песчинки проскальзывают между пальцами, теряясь среди мириадов подобных себе. — Или иллюзия, обладающая набором характеристик, которые мы взяли за основу классификации, чтобы относительно схоже интерпретировать одни и те же феномены, — тонкие губы изогнулись в горькой усмешке. — Вода в этом канале вполне материальна, если брать за точку отсчета возможность прикоснуться и ощутить ее, но не пройдет и часа, и она вновь станет песком. Так что и она — мираж, сродни той тени, что ты сотворил… Рейстлин стряхнул с ладони прилипшие к коже песчинки. — Пусть даже все — пустота, однако это отвечает лишь на вопрос о том, что есть мир, но ничего не говорит о том, что есть иллюзия, — фыркнул Даламар. — Вот твой пример про глухоту. У немертвых есть зрение и слух, ограничены тактильные ощущения и нет обоняния и вкуса. Но при этом призрак слепорожденного будет зрячим. Как видят призраки, учитывая, что органов зрения у них нет? Они взаимодействуют с материей на каком-то другом уровне? И на этом плане визуальные характеристики явлений значимы, а тактильные и обонятельные — не более чем развеявшаяся иллюзия?        — Даламар, иди к Чемошу! — Рейстлин хрипло рассмеялся. — Нет, правда, кроме него, тебе вряд ли кто-то ответит. — Ну спасибо, что в Бездну к Такхизис не послал, — смех Даламара серебристыми искрами рассыпался над поверхностью воды. Темный хотел добавить, что-то еще, но тут же вздрогнул, точно охотничья собака, взявшая след. — Начинается. Оба они впились взглядом в блестящую темную воду, которая вдруг подернулась рябью. По песку словно бы пробежала легкая волна, поверхность воды замерцала — и мгновенно, так что глазу было не уследить, сменила фактуру. Канал исчез, перед ними расстилался ровный песчаный пляж. Даламар с интересом рассматривал то место, где только что плескалась вода. Все-таки поверхность слегка отличалась — не было неровностей, складок, камешков и ракушек. Только неестественно ровный песок. Даламар еще немного подождал, затем поднялся и развернулся к Рейстлину. — Идем? Он первым шагнул на гладкую песчаную полосу, пару раз прошелся туда-сюда, затем направился к углублению, в котором лежали руны, за день почти полностью занесенные песком. Даламар подхватил с пляжа щепотку, проговорил несколько слов и одним резким магическим пассом раскрошил спекшуюся в стекло массу у ног. А после собрал руны в небольшой мешочек у пояса. — Осталось убрать остаточные следы ритуальной магии. Место выглядит несколько неестественно, но ближайший же шторм это исправит. Он аккуратно прощупывал пространство в поисках обрывков тех магических нитей, что вплетались в ритуальный контур. Потом принялся делать пальцами движения, похожие на то, как будто ребенок крутит в руках мячик, или старушка сматывает клубок. Когда ему удалось сконцентрировать всю остаточную энергию между ладоней, он резко свел их, а затем взмахнул, словно пытаясь стряхнуть с них воду. — Все, теперь следов ритуала точно не обнаружить. Вряд ли кому-то взбредет в голову нас преследовать, однако вспоминая настойчивость повелителей в Тарсисе, лучше перестраховаться. Неохотно он двинулся в сторону лодки. Возвращаться не хотелось, но слишком холодная ночь не располагала к долгим прогулкам. Пора было смириться с мыслью, что он вновь вынужден будет постоянно находиться в обществе людей. Хорошо хоть компания Рейстлина в значительной мере скрашивала это неудобство. Столкнув лодку в воду, Даламар дождался, пока Рейстлин устроится на изъеденной временем скамье, а затем оттолкнул суденышко от берега и запрыгнул следом. Шлюп закачался, но темный эльф легко удержал равновесие и сел на весла. — Знаешь, вот сейчас мне интересно, когда Фистандантилус писал свои заметки, он использовал свое понятие как метафору, не особо задумываясь о ее смысле, или доискивался до основы основ? Ведь сама природа творения упирается в три вопроса: что есть материя, что есть сознание и что есть время. Последний, к счастью, наши изыскания пока никак не затрагивают, но вот первые два… Нужно было прочесть тот фрагмент из книги и все-таки рассказать Рейстлину, что за ритуал они использовали в Сильванести. Это ведь тоже был ритуал алой магии, который Даламар вычитал в книгах черного мага. Любопытное совпадение. Хотя те книги выглядели и ощущались совсем иначе, так что Даламар был уверен, что автором их был не Фистандантилус. Однако ничто не исключало, что это мог быть его современник, а может и ученик. — Если и доискивался, то в моей книге этого нет, — откликнулся Рейстлин. — Я встречал упоминания, что им был написан труд «О природе реальности», но, судя по косвенным свидетельствам, он погиб во время Катаклизма. Как мало им было доступно, сколь многое было утеряно, возможно безвозвратно. Ежась от налетевшего на шлюп ветра, он ссутулился еще больше и принялся с удвоенным тщанием кутаться в покрывала. Зубы сводило от холода, так что стало совсем уж не до разговоров. Хотя, когда шлюп мягко ткнулся бортом в песок неподалёку от пристани, Рейстлин понял, что возвращаться не хочется, как бы ни манил теплом трюм. Совладав с собой, Маджере все же поднялся, выбравшись на берег, прошел вдоль пирса и бросил темному веревку. Привязав лодку, Даламар взобрался на высокий причал, и Рейстлин увидел, что темный болезненно морщится, отряхивая ладони. — Позволь посмотреть, что у тебя с руками, — прошелестел Рейстлин мягко, но настойчиво, чуть склоняясь, чтобы рассмотреть где-то подранную, а где-то натертую и покрывшуюся мозолями кожу. Выпустив руки Даламара из своих, Маджере начал перебирать мешочки в поисках необходимого. Когда обеззараживающий состав и заживляющая мазь были найдены, он аккуратно обработал ссадины, и наклонился к развернутым ладоням, шепча заговор, согревая поврежденную кожу дыханием с толикой силы. — Завтра утром не останется и следа, — хрипловато прошептал он, чуть помедлив, прежде чем отстраниться. Потом сделал шаг в сторону и, сжав в руках посох, запрокинул голову, кидая долгий взгляд на ночные светила и пытаясь унять смутное волнение. Потом перевел взгляд на темный массив деревьев, среди которых прятался Кериност. — Может это и каприз, но я не отказался бы еще ночь провести в кровати, — Рейстлин усмехнулся, представляя себе картину поутру, когда их хватятся. Обычно подобными мелочными по своей сути мыслями он не делился ни с кем, но рядом с Даламаром легко было говорить то, что приходило в голову. Как ни странно, но рядом с тем, кто способен поддерживать разговор глубокий и серьезный, какой-то неявный смысл обретала и поверхностная болтовня, словно бы главное не проговаривалось, оставаясь непроизнесенным и все же понятным им обоим. Или снова это была все та же иллюзия? — А днем вновь будет то же самое — необходимость обдирать руки веревками не денется никуда, — с сожалением заметил Даламар. — Но все равно, спасибо тебе. Не хочу в конце плавания обнаружить кровавую кашу вместо ладоней. Он кинул взгляд туда, где, собранный в узкую темную полосу, дремал парус. — Меня больше привлекает возможность побыть в одиночестве, — по губам скользнула легкая усмешка. — Твои друзья — не самые надоедливые из людей, но я отвык от постоянного присутствия чужаков. И все-таки они поднялись по трапу на корабль и сразу же двинулись к трюму. Рейстлин загасил посох, но все равно Даламар видел, что он весь дрожит. Алый лег, закутавшись в несколько покрывал, и темный эльф тоже устроился неподалеку. Но сон к нему не шел. В голове упорно крутился вопрос, что же именно от него нужно Рейстлину. Даламар привык к тому, что к темным магам никто не проявляет расположения просто так. Только в том случае, когда рассчитывает на какую-то выгоду. Но на что мог рассчитывать Рейстлин, чего бы Даламар ему уже не пообещал? Он вздохнул, поднялся и укрыл ноги алого теплой шкурой, а поверх бросил еще одно покрывало. И некоторое время в задумчивости разглядывал седовласый затылок. Дружелюбие Рейстлина явно выходило за пределы просто симпатии и готовности к обмену знаниями. И, поведение, судя по всему, сильно отличалось от обычного: ни Танису, ни Карамону он руки не залечил. Впрочем и ему от Рейстлина было нужно немало. Знания, возможность хотя бы минимального доверия, совместная работа. Было приятно, что есть умный собеседник, хоть и пугало, что есть кто-то, кто способен понять его мотивы, а значит — хотя бы отчасти просчитать его действия. Даламар сумрачно усмехнулся, решив, что в сложившейся ситуации ему впору самому обращаться к Рейстлину за консультацией о собственных мотивах, если уж тот действительно способен их просчитать. Темному казалось, что он слишком уж часто начал действовать по наитию, под влиянием момента, и этого не одобрял. С другой стороны, он помнил момент принесения клятвы, и то, как охотно отозвались силы. Как будто только этого и ждали. Как будто их альянс угоден богам. Нет, Даламар вовсе не имел удобной привычки списывать собственные глупости на волю божью, однако он с ранней юности ощущал присутствие Нуитари, а со слов Рейстлина понимал, что тот — любимец богини красной луны. Возможно, там, где обычно делали ставку на кровное родство, боги магии больше доверяли связи иного рода. Той, что дает лишь дар. Даламар еще какое-то время прокручивал в голове варианты, однако ни к какому выводу не пришел. В голове туманилось, и он сам не заметил, как уснул. Поднялся он по обыкновению с рассветом, на удивление отдохнувшим и даже не слишком продрогшим. Неслышно ступая, эльф выбрался на палубу и принялся разводить огонь в жаровне. Над морем стояла легкая дымка тумана, погода была почти безветренной. Когда дрова начали прогорать, Даламар устроил на углях котелок с водой, а перед собой поставил чашку, в которую кинул немного шалфея и мяты. Пока вода грелась, он размялся, чтобы разогнать кровь, и остановился, лишь заслышав шевеление в трюме. Вскоре на палубе показались остальные. Даламар приглашающе кивнул на котелок, из которого черпанул себе кипятка и, развязав мешочек с квит па, принялся за завтрак. От мидий и прочего он отказался, и, закончив, с готовностью поднялся, чтобы помочь Карамону и Танису закрепить шлюп. Как и обещал Рейстлин, руки полностью зажили, поэтому проходя мимо алого, он украдкой показал ему полностью здоровую ладонь и благодарно улыбнулся. Отплыть всем не терпелось поскорее, поэтому работали споро и молча. В этот раз у руля встал Даламар, а Танис и Карамон поставили парус и подняли якорь. Медленно, словно нехотя, джесаз пополз к середине залива. Через какое-то время все собрались на носу, то с нетерпением поглядывая вперед, то кидая короткие, полные облегчения взгляды на берег. Некому было разделить его грусть. Даламару и самому не терпелось уже покинуть Сильванести, чтобы не длить дальше эту агонию, но занозой в сердце гнездилась боль. Он вновь покидал родину, и в какой час! Память превратилась в отравленную рану, сколько бы зла не причинили ему здесь, подобного своей стране он не желал. Присоединившись к остальным, Рейстлин то и дело кидал взгляды на постепенно отдаляющийся берег, а потом прикрыл глаза, пряча за полуопущенными веками ликование. Наконец-то они покинут этот проклятый край. Но осознав, что Даламар этого ликования не разделяет, Рейстлин понял, что его собственное торжество тоже несколько приугасло, сменившись желанием найти занятие более дельное, чем бестолковое созерцание воды и облаков. Устроившись у жаровни, он аккуратно листал страницы в поисках обещанного текста. Обнаружив искомое, он заложил нужное место чистым листом пергамента, который привык хранить за обложкой на всякий случай, и, поднявшись со своего места, подошел к темному эльфу. — Я нашел тот отрывок, о котором упоминал, — проговорил маг еле слышно, памятуя, что они стоят по ветру и их слова слышны всем, кто на палубе. — Так что как освободишься… — маг устало улыбнулся, а в глазах появилось предвкушение интересной беседы. — Ты не выглядишь отдохнувшим, — всмотрелся в лицо алого Даламар. — Ритуал выпил слишком много сил, или просто не удалось нормально поспать из-за холода? Внутренне он готов был отругать себя за то, что вмешивается, но Рейстлин действительно казался осунувшимся. При этом никаких срочных дел у них не было, так что отсыпаться и отдыхать сейчас самое время. — Угли еще не остыли, можно кинуть на них камень, потом прогреть лежаки. Пока мы все на палубе, хоть выспишься нормально. Он постарался сформулировать предложение максимально нейтрально: просто напоминание, что сейчас Рейстлин не обязан быть настороже. В Сильванести основная часть нагрузки ложилась на магов, сейчас очередь Таниса и Карамона. — А я тут надолго застрял, — Даламар хмыкнул, кивая в сторону расстилавшейся впереди водной глади. — Сначала надо держать курс, потом, как выйдем на самую глубокую часть, маневрировать, чтобы развернуться. Не понимаю, что именно нужно делать, чтобы идти вперед при таком ветре, так что придется Танису объяснять. Он вновь поглядел на однообразный пейзаж за бортом и пожал плечами. — Все-таки море — это не мое. Поначалу впечатляет, но я бы сошел с ума, если бы был вынужден ежедневно созерцать только воду, небо и физиономии сотоварищей в плаванье — и так всю жизнь. Даламар иногда пытался себе представить, чем бы он мог заниматься, не одари его луны магией, и каждый раз содрогался от ужаса. В мире без магии места себе он не находил. Все остальное казалось… мертвым. Некоторый интерес вызывало разве что ювелирное дело — он ведь любил работу над артефактами. Но делать просто украшения? Это казалось такой пошлостью. Нет, без магии ему оставалось бы только забиться куда-то в лесную чащу и влачить унылое существование, дожидаясь смерти. Потому что без магии нет и жизни. Рейстлин едва успел ответить, как к ним подошел Танис, и разговор затих сам собой. Беседовать в его присутствии, судя по всему, не хотелось обоим. Полуэльф кинул на них подозрительный взгляд, но Даламар лишь усмехнулся. Можно подумать, они с Карамоном не секретничают, замолкая, когда подходит кто-то третий. Их компанию сложно было назвать дружной, придется Танису смириться с тем, что у некоторых он не вызывает ни капли доверия. — Ты что-нибудь знаешь о землях вокруг залива? — верный своей занудной привычке, принялся за расспросы полуэльф. — Я никогда не бывал в этой части Сильванести, только на юге и на западе от столицы. Поэтому все мои знания относятся примерно к той же эпохе, что и карты Эльханы: ко временам Кит-Канана. Могу только предположить, что нам выгоднее пересечь залив и искать поселения по другую его сторону: эльфы и люди не слишком-то рады соседству друг с другом, так что по эту сторону залива нам придется пройти достаточно далеко, пытаясь отыскать хоть какую-то деревушку. Он задумчиво помолчал, все также глядя вдаль и пытаясь высмотреть впереди очертания противоположного берега. — И нам как можно скорее нужно сойти на берег и затеряться. Подозреваю, что все более-менее крупные приморские города кишат драконидами, а для них эльфийский корабль словно бельмо на глазу. Танис помрачнел: — Я тоже не бывал в этих краях, но про Порт-Балифор слышали все. Думаю, именно он — наша конечная цель. Это — наверняка самый крупный порт в бухте, там и затеряться проще, и найти подходящее судно. Но ты прав, прийти туда нужно пешком, иначе нас схватят прямо на пристани, эльфийские корабли ни с какими другими не спутать. Так что велика вероятность, что джесаз нам все-таки придется бросить, а не продать. Даламар угрюмо кивнул. Хотя продажа судна решала бы многие проблемы, однако сбывать с рук эльфийский корабль в городе, заполненном темными ордами, — что-то сродни самоубийству. — Возможно, нам придется многое в планах пересмотреть, — неопределенно пожал плечами темный. — Нужно будет вечером обсудить всем вместе, слишком многое мы не учли. А ведь есть еще риск на корабли драконьих армий в море наткнуться. Оба помрачнели еще сильнее. Джесаз был корабликом медленным, уйти от хищных двухмачтовых судов черной армии шансов не было. Успокаивало лишь одно: вряд ли повелителям был смысл перебрасывать войска через залив. Танис попытался выспросить еще что-то, но Даламар не мог удовлетворить его любопытство. Кёриност, вероятно, торговал с Балифором, однако ни его история, ни его культура не вызывали у эльфов ни малейшего интереса. Да и какая там культура у кучки пиратов и контрабандистов? Вскоре Танис отошел и Даламар увидел, что он о чем-то переговаривается с Карамоном. Ближе к обеду полуэльф вызвался сменить его за штурвалом. Даламар благодарно кивнул и отошел к остывшей уже жаровне. Тика и Карамон сидели под кормовым навесом, прячась от ветра. Рейстлина на палубе не было видно, видимо, он дремал или читал в трюме. Даламар подумывал спуститься к нему, но времени до обеда оставалось не так уж и много, нормально поговорить они не успеют. Поэтому он устроился рядом с углями, все еще хранящими хоть какие-то остатки тепла, и снял с пояса книгу, погрузившись в чтение. Через пару часов, закрепив каким-то образом штурвал, к ним спустился Танис. Ели молча, всем было над чем подумать, но в воздухе явно чувствовалось напряжение. Стоило Карамону последнему из всех отложить ложку, как полуэльф заговорил. — Планы придется изменить. Учитывая обстановку, эльфийский корабль привлечет слишком много внимания. От него придется избавиться, и я говорю не о продаже. Рейстлин нахмурился, прикидывая варианты и с сожалением мысленно соглашаясь с озвученным. — Жаль нельзя наложить на него иллюзию, — прошелестел маг, бросая на Даламара невеселый взгляд. — Но почему, Рейст? — в глазах всех, кроме темного эльфа вспыхнула надежда и, видя ее, маг чуть не скрипнул зубами от злости. — Потому что покупатель обязательно захочет подняться на корабль. А поднявшись, заметит, что видимое явно отличается от того, что ощущается, — прошипел Маджере, отводя взгляд и какое-то время созерцая колебание волн и прислушиваясь к обсуждению. — Думаю, что надежнее всего, джесаз будет затопить, — на лицо Рейстлина легла тень. Терять корабль не хотелось еще больше, чем возможность заработать на его продаже. — Сделать это можно под покровом ночи, а до берега добраться на шлюпе. Его спрятать где бы то ни было будет проще, — маг притих, жадно припадая к кружке с отваром. — Несмотря на сезон, на дорогах сейчас немало путников, и мы если и не затеряемся, то по крайней мере вряд ли вызовем слишком много подозрений. Но какую-нибудь легенду все же стоит придумать, хоть и не думаю, что найдутся смельчаки, желающие узнать откуда мы, — Рейстлин недобро усмехнулся и прикрыл глаза, ожидая окончания разговора. — Корабль и правда проще всего затопить, — вздохнул Даламар. Старый план нравился ему гораздо больше. — Можно и у самого берега, главное, чтобы местность была достаточно пустынной. Он пожал плечами. — Мы все равно не знаем, что творится на другой стороне пролива. Расспросим местных, где ближайший портовый город и как проще всего туда попасть. Может быть, шлюп — самый безопасный способ. Зима и война, не думаю, что Рейстлин прав. На дорогах сейчас никого, кроме войск, так что на земле мы будем привлекать больше внимания, чем на воде, — поделился он своими соображениями. — А на счет легенды… Не люблю выдумки, особенно учитывая, что нас много и легко начать противоречить друг другу. Лучше тщательно просеять правду. Мы — маги из Тарсиса, и направляемся в Палантас, потому что нам нужны сведения из великой библиотеки. Остальные — охрана, ведь времена неспокойные. В чем прелесть этой истории, так в том, что любые несообразности просто спишут на то, что маги — они вообще странные. Даламар коротко хмыкнул. — При этом состав нашей компании достаточно своеобразен, так что никто не поймет, на чьей мы стороне, сдавать драконидам вряд ли побегут. Все профаны свято уверены, что темные маги служат Такхизис, поэтому в любом случае не пожелают связываться. Остальные смотрели мрачно, но не спорили. Хотя мысль затопить корабль, на который было потрачено столько сил и который должен был обеспечить весь их дальнейший путь, не нравилась никому. Танис долго буравил темного эльфа подозрительным взглядом, а потом все же набрался решимости спросить: — Что ты имел в виду, когда сказал про уверенность профанов? Кому же служат темные маги на самом деле? Даламар хмыкнул и, отставив тарелку, развернулся к полуэльфу, невольно поежившемуся под ледяным прищуром темных глаз. — Танис, большинство людей не имеет обыкновения задумываться о том, что такое равновесие, тьма и зло в их глазах — полные синонимы, нечто монолитное и абсолютно единообразное. Но посмотри сам: Сильванести не доверяют Квалинести, эльфы недолюбливают людей, гномы — эльфов, в Тарсисе ненавидят рыцарей, рыцари ненавидят магов, а ни один эльф-моряк не выйдет в плавание, не почтив Зебоим. Называющие себя светлыми неоднородны и нетерпимы друг к другу. То же самое и среди темных: мы служим разным богам и преследуем разные цели. И что касается магов, то чтим мы только бога черной луны, того, кто питает наш дар. До других богов нам дела нет. Зато есть дело до тех законов, которые лежат в основе аркана, и равновесие — первый из них. Такхизис, которая хочет равновесие уничтожить, неприемлема для магов тьмы в той же мере, что и для всего Кринна, те, кто ей служат, априори ренегаты, — глухие не слышат звук, ослепленные светом не увидят смысла равновесия, но, даже понимая это, Даламар не сдержался, уж слишком очевидным ему казалось то, что он говорил. Карамон несколько раз пытался перебить темного, да и Танис хмурился, явно настроившись на дальнейшие расспросы. Рейстлин же двинулся в трюм, на полушаге развернувшись: — Присоединишься? Мы так и не закончили разговор. Даламар с облегчением поднялся и направился вслед за ним, оставив остальных переваривать сказанное.