Цикл драбблов "После битвы"

Кровь. Соленый, с металлическими нотками вкус алой жидкости, поддерживающей жизнь любого существа – пустого, шинигами или человека – он преследует ее всю жизнь, кажется. Закончив обрабатывать рану очередного шинигами, пострадавшего в битве с квинси, Рецу, словно во сне, поднимает руку к лицу и слизывает со своей ладони кровь. Ее, всего на несколько секунд, отбрасывает в далекое прошлое, и она снова – Унохана Ячиру, первая Кенпачи. Глаза несчастного рядового испуганно расширяются, и он икает, возвращая ее в реальность. Пока еще нельзя. - Все в порядке, можете возвращаться в казармы своего отряда, - говорит она, выдавливая из себя слабую улыбку, а уголки губ упрямо ползут вниз. Она бы его здесь оставила, да только коек свободных нет – это не мирное время, когда палаты в четвертом отряде пустуют. Он уходит поспешно. И можно было бы списать его торопливость на желание присоединиться к остальным шинигами, которые сейчас разбирают развалины Сейретея, но ведь и так понятно, что причина в другом совершенно. Ее боялись всегда. Сейчас в Готее единицы знают об ее прошлом. Пальцев на руках вполне хватит для того, чтобы пересчитать их. Пальцев одной руки хватит для того, чтобы перечислить тех, кто ее не боится. Их всего трое – Укитаке-кун, Кераку-кун и Кенпачи Зараки, а Генрюсай уже умер. Из первого поколения Готея-13 – великого и внушающего всем страх – осталась только она одна, да ненадолго. Несколько часов назад она поговорила с главнокомандующим. Из этого поединка она не выйдет живой – сама себе поклялась, что сделает все возможное, чтобы он стал сильнее. Свою жизнь Унохана Ячиру подарит ему, своему преемнику, во имя того, чтобы он стал сильнее. Еще сильнее. Ее жизнь окончится так же, как и шла – через поединок, боль и кровь. На душе почему-то мерзко. Смирение – она никогда с ним не зналась, считая болезнью тщедушных слабаков. Она мирится с этим не собирается. И ноги несут ее куда-то, вот только куда? Чтобы смело шагать в будущее, нужно избавиться от пут прошлого. Она – последняя нить, которая связывает Готей-13 сейчас и Готей-13 тысячу, две тысячи лет назад. Все логично, и не о чем жалеть. Она прожила очень долгую жизнь и сменила множество личин. Она была головорезом из последних районов Руконгая, которую помнил разве что Генрюсай; ужасающе сильной шинигами для Кенпачи Зараки, единственной равной ему. Как капитана и наставника ее будет чтить Исане. А еще она медик, остатки реяцу которого будут течь в жилах офицеров еще очень долго. И только об одном Ячиру жалеет: побыть женщиной ей так и не удалось. Казармы тринадцатого отряда полуразрушены, как и большинство других. Один из основных ударов Вандеррейха пришелся именно сюда. Уцелевшие шинигами пытаются привести в подобие порядка свою территорию. Их капитан здесь же. Он, несмотря на слабое здоровье и участие в трудной битве, твердо держится на ногах, раздавая указания и сам расчищая завалы камней. Только белоснежные волосы потускнели от грязи и пыли, которая до сих пор не осела и крупицами кружится в воздухе, медленно опускаясь на землю. И лицо усталое, полное скорби – многое в битве они потеряли, а он – в особенности. Заметив ее, Укитаке приветственно кивает, но по нахмуренным бровям и печальным глазам Ячиру понимает, что ему известно то, что ждет ее. И, к радости, жалости в нем нет. Только скорбь. Они пьют чай в какой-то каморке, которую приспособили под кабинет капитана на какое-то время. Здесь темно, ведь окон нет, одно маленькое окошечко, но оно завалено камнями снаружи, они не пропускают свет. Только несколько горящих свечей разгоняют мрак, отбрасывая на лица длинные тени, делающие их еще больше изможденными, чем они есть. И именно эти минуты она четко пытается запечатлеть в своей памяти. Джуширо, как и всегда, понимает ее. Добрый, мягкий и понимающий – даже сильные женщины нуждаются в тепле и ласке. Нет, не так. Сильные женщины нуждаются в этом особенно. Коса распадается под длинными ловкими пальцами, и тяжелая волна волос ложится на спину, открывая шрам, к которому тут же прижимаются теплые мягкие губы. Ячиру откидывается на спину, ложась обнаженными лопатками на холодный дощатый пол – косодэ Джуширо снял с нее легко и быстро, словно всю жизнь этим и занимался. А он ведь младшее нее даже больше, чем на тысячу лет. Эта мысль побуждает ее улыбнуться, но Джуширо не позволяет ей этого сделать, захватывая ее губы нежным поцелуем. Его язык танцует у нее во рту медленно, нежно щекоча ее небо и десны. Кончики пальцев парят у нее над животом, чертя круги по бледной коже, покрывающейся мурашками от почти невесомых прикосновений. Джуширо что-то горячо шепчет ей на ухо, но она не слышит, подхваченная водоворотом неведомых чувств и ощущений – никогда еще никто не касался ее так. Подушечками пальцев он мнет отвердевшие соски, иногда щипая их ногтями, отчего ее подбрасывает вверх с глухим стоном. Он слишком нежен, и Ячиру, совсем не привыкшая к этому, теряет связь с реальностью. Прошлое, в котором она осталась навеки, будущее, которое принесет ей небытие, становятся неважны. С трудом открывая глаза, она смотрит на то, как он поднимает ее правую ногу и целует лодыжку, после чего снимает с нее хакама и покрывает поцелуями колено, поднимаясь выше и опаляя жарким дыханием внутреннюю сторону бедра. Когда первый палец проскальзывает в ее лоно, Ячиру резко выдыхает и сотрясается в судорогах оргазма, царапая короткими ногтями пол и загоняя занозы в пальцы. Из головы словно исчезают все мысли, и тело наливается свинцом, даже глаза открывать трудно. К первому пальцы Джуширо добавляет второй и массирует ими сокращающиеся мышцы, а Ячиру кажется, что сейчас она сойдет с ума. Она уже не сдерживается и стонет в голос. Возбуждение накатывает с новой силой, и Ячиру уже сама тянется к нему, целуя порывисто, словно жаждой мучается, путаясь пальцами в длинных мягких волосах. Ей не больно. Это ее первый раз, но Ячиру совсем не чувствует боли – она уже давно не ощущает ее. И это хорошо, потому что Джуширо становится несдержанным, грубо толкаясь в нее и сильно сжимая ее плечи. В карих глазах непривычный безумный огонек – присущий ей, но точно не ему. Сейчас сильнее он, а не она, и это чувство кружит голову. Джуширо кончает в нее, прижимая к себе содрогающееся тело. Потом на мгновение думается: «Зря он это», - но ведь уже все равно, хотя остается горький осадок сожаления, когда перед глазами вырисовывается образ маленькой девочки с каштановыми волосами и мягкой улыбкой, как у отца, и синими глазами, как у матери. Но слишком поздно чего-то хотеть, ведь времени не вернуть. Она встает, неспешно одевается, знает, что он ее не остановит. Косу заплетать нет нужды – все равно в битве ей не выжить, да и ностальгия: когда впервые она встретила мальчишку-оборванца из Зараки, ей не нужно было закрывать шрам на груди. Джуширо поднимается – он намного выше ее, оказывается – и целует на прощание. Взяв ножны с мечом, лежащие около двери, Унохана уходит. Ячиру-женщина останется с Укитаке Джуширо.