Res Publica

      Должность моя оказалась сугубо номинальной. Понял я это, перечитав внимательно текст приказа: «назначается командующим восьмым егерским полком».       Никогда ещё за последние лет десять егерями не руководили те генералы, которые по бумагам должны были это делать: в мирное время они подчинялись напрямую функционерам из тайной полиции, а в случае войны сама Королева брала их «на порулить». Рулила она плохо, специфику войск понимала слабо, а поэтому чаще просто отправляла крепких деревенских мальчишек в лобовые атаки, будто это любой другой линейный полк. А там уже либо врагов окажется попросту меньше, либо не хватит понимания, с чем они вообще столкнулись. Тайная полиция фиксировала убытки, компенсировала их кому пустыми обещаниями, а кому конвертами с наличностью, и всё возвращалось на круги своя. Генерал здесь был нужен только для подписей и красивой отчётности, которую не стыдно было отдать в Генштаб.       Пока я исправно играл свою роль, уже успели отгреметь выборы, естественно с вполне ожидаемым результатом. «Эквестрийским шестеркам» в первый же день заседания удалось протолкнуть договор о сокращении вооружений, благодаря которому я уже вот-вот должен был по словам Фаринкса озолотиться, а оленийская церковь обзавестись частной армией. Национальная партия премьер-министра тем временем единогласно одобрила закон о реорганизации армии, блистающий на поверхности повышением жалования солдатам, введением системы страхования и новенькой серо-голубой формой на эквестрийский манер. За красивым фасадом скрывались вырезанные на корню карьеры нескольких генералов и сотен молодых офицеров, десятки независимых проверок (проводить их должен был военный атташе Олении, как позже выяснилось — прямой ставленник церкви) с последующими громкими судебными процессами. Мимик, как говаривали в кулуарах, сбежала не просто так…       Об истинной сути реформы я узнал немного позже, когда в один день получил от адъютанта пакет от премьер-министра. В нём я нашёл приказ… о назначении меня начальником Генштаба… и переводе в новые для армии маршалы. Печати или подписи Королевы на бумаге не стояло… намёк? В гербованном конверте также лежало небольшое именное приглашение на юбилей неизвестного мне писателя, проходящий уже сегодня вечером. Времени на раздумья мне не оставили. Меня ожидал «доступ к телу». — Вы тоже здесь? — в фойе незнакомого мне до сих пор салона я пересекся с генералом Тисбе. Поняв, что опасность предстать перед судом миновала, он теперь сиял энергией, — Ну что ж, поздравляю, господин премьер-министр явно заботится о своих родных, раз уж вы дошли аж до сигарного клуба… — Рад вас видеть! Как ваши дела? — Благо, обо мне тоже есть, кому позаботиться, так что, как видите, я здесь, вместе со всеми. — Вы не знаете, кто этот… — Писака? Понятия не имею. Мы же, хе-хе, собрались не ради этого? — А ради чего? — Как, вы не знаете? — Клянусь, даже если я и знаю чего-либо, то вряд ли больше вас. — Нас сегодня посетит Королева! — Господин, генерал, — между нами резко вклинился Фаринкс, — вижу вы уже встретились? Позвольте украсть у вас моего брата на минутку? — Не смею задерживать, господин премьер-министр. Что это у вас, позвольте? — Сигара? Кантерлотский королевский запас, табак из Зебрики — попробуйте, не пожалеете. Подарок клубу от посла. — Непременно. — А теперь рассказывай, что он от тебя хотел? — Спрашивал, зачем я здесь, обмолвился о сигарном клубе каком-то, да и всё. — Торакс, запомни: Тисбе нам не друг. — С каких это пор? — Когда тебя подводят под трибунал, по которому тебя должны были по-хорошему повесить, а потом резко отпускают — это сигнал: работай на нас или… — Пони? — Они самые. Он и сам не рад, бедолага, с эквестрийским сапогом в заднице ходить, но я его понимаю… — Смерть или бесчестье… — Что-то ты не особо-то умер, да и я в общем-то. Так что не нам судить. — Что вообще этот твой конверт значит, скажи мне? — Я представляю тебя Королеве сегодня. Если всё пройдёт гладко — уйдёшь отсюда маршалом. — А если нет? — Тогда маршалом уйдёт Тисбе, и нам можно будет смело ехать к Мимик — прятаться. — Что мне делать? — Рот лишний раз не раскрывать, со всем соглашаться. А лучше вообще притворись идиотом. Только удобным идиотом, Торакс, удобным, а не как обычно. — Хорошо, хорошо, я тебя понял, а когда мы пойдем? — Никто никуда не пойдет. Ты сам поймешь, когда все случится. Что Тисбе тебя спрашивал про клуб? — Говорю же, просто упомянул. Он что-то об этом знает? — Да ничего он не знает. Разве что только, что он есть. Даже не задавай. Станешь маршалом — скажу. — Но хотя бы один вопрос. — Только не думай, что я обязательно отвечу. — Кто еще нам, как ты выразился, не друг? — Ну, допустим, много кто. А тебе это зачем? — Чтобы понимать, с кем мне можно говорить и как. — Смекаешь, молодец. Тисбе и тайная полиция, все пони без исключения. С ними мило улыбайся, гни генеральную линию. Других тебе пока знать не надо. Введу в курс дела позже.       Заметив активное движение возле парадного входа, Фаринкс едва заметно подал кому-то сигнал. Тут же ансамбль грянул что-то торжественное, ведущий мероприятия вывел на импровизированную сцену виновника торжества — писателя, имени которого здесь, кажется, не знал никто, и начал, как водится таким мероприятиям, словоблудить.       Я и не заметил, как позади поздравляющих и поющих дифирамбы гостей на сцене затесалась сама Королева, с двух сторон окруженная соглядатаями из тайной полиции. Взглядом она кого-то искала, то и дело останавливаясь на отдельных личностях. Ещё глубже, практически едва выступая из тени, наблюдала за действием пони — я уже видел её однажды, когда мы подписывали мир. Совершенно ничем не примечательная, в обычном, даже скромноватом для мероприятия костюме. Так и не подумаешь, что, а точнее кто за ней на самом деле стоит.       Кризалис, наконец вышла вперёд под жидкие аплодисменты и тоже завела вполне ожидаемую шарманку: про неоценимый вклад в культуру, как никогда актуальные идеи, светлое творческое будущее и долгие годы продуктивной жизни. Читала она по бумажке, то и дело обращаясь к ней за именем «известного писателя» и названием его «фундаментальных» работ. Осознавал ли сам бедолага, на какое публичное унижение попал, я так и не понял.       Речь закончилась, следом выступала чрезвычайный уполномоченный посла Эквестрии по делам мирного урегулирования Твайлайт Спаркл. Теперь я узнал имя этой пони. Королева тем временем вышла в зал, как бы невзначай здороваясь и перекидываясь парой слов с наиболее высокопоставленными из гостей, она приближалась… к нам. — Ваше величество, генерал Торакс — мой брат. — Брат, говорите… Ну что же, приятно вас видеть. — Для меня большая честь… — Скажите, Торакс, что вы об этом всём думаете? Нет, не смотрите на него, отвечайте сами и честно. Первое, что пришло в голову. — Первое… Мы в глубокой заднице, ваше величество. — И что же нам, Торакс, делать? — Выбираться. — Выбираться можно по-разному. Мимик и Тисбе младший, как видите, свою дорогу выбрали… — Если сбежать из страны или самовольно стать безвольным кастратом на поводке у врага это выход, то нам он не подходит. — Занятно… Фаринкс, заедете ко мне сегодня к пяти? — Конечно. — Торакс, даю вам хороший совет на будущее: резкие высказывания в нашем деле вредны для здоровья.