Res Publica

      Мысли о разговоре с Королевой и надвигающейся войне долго меня не покидали. В голове всплывали прошлые планы защиты и эвакуации столицы, карты бомбоубежищ, схема метро и инструкция по использованию противогаза на случай, если в этот раз пони решат-таки травить нас химией. Это дело они любили — зебры не дадут соврать. С сопутствующими потерями на чужой земле они вообще никогда не считались. А что есть у нас? Расформированная… нет, разворованная… нами же… армия? Деморализованное население? Раздавят. Раздавят и не заметят, твари, в порошок сотрут! А с другой стороны что-то маленькое, но очень сильное говорило: «Надо, Торакс, надо. По-другому никак. Мы должны им показать. Показать, кто мы такие и из чего сделаны, что нас нельзя победить, нельзя вот просто так нас взять, хвостом кверху нагнуть и вы…» — это, наверное, и есть та самая офицерская честь, про которую мне всю Академию талдычил Фаринкс…       Молчаливый водитель — эквестрийский офицер, привез меня в центр города, к зданию посольства, внешне напоминающему собой большой бетонный бункер, ежели резиденцию дипломатической миссии. Пройдя внешний барьер из высокого забора с колючей проволокой и нескольких солдат, я попал в богато украшенный, облицованный белым мрамором холл, плитки из черного гранита на начищенном до блеска полу были выложены в схематичное изображение главного символа страны пони — солнца. Посетителей встречали два огромных портрета Селестии и Луны, между которыми висел массивный государственный флаг с подписью на золоченой табличке: «Я клянусь в верности флагу Эквестрии и империи, которую он символизирует: одной нации под Богиней, неделимой, со свободой и равенством для всех». — Идеология… — промелькнула у меня в голове мысль. — Вам помочь? — меня довольно грубо окликнул солдат на входе, которого я не заметил до этого. — Меня пригласили… — я протянул часовому визитку. — Вас? — солдат окинул меня взглядом, — Пройдемте. — Прошу прощения. — Ну что? — Я могу воспользоваться уборной? — Да. — туалет, а точнее туалеты оказались недалеко. Солдат открыл передо мной дверь с табличкой «для чейнджлингов» (другая предназначалась для пони) и впустил внутрь. Нужно было привести себя в порядок — многочасовое бдение в кабинете давало о себе знать. Было это достаточно непросто: большинство раковин не работало, да и саму уборную, кажется, очень давно не чистили. Еле как умывшись, я вышел, и солдат повел меня на верхний этаж — к одному из просторных залов.       Торжество, причин которого я не знал, было в самом разгаре. Зал заполняли звуки бравурных эквестрийских маршей и патриотических песен — невиданное дело для ройских раутов. Было душно, накурено, в нос мне ударил запах крепкого алкоголя, отчего я немного растерялся, не совсем понимая, что же мне делать дальше. Тем более, что изначально показалось, что я вообще был единственным чейнджлингом во всем зале… хотя нет. Один из наших стоял возле камина с сигарой, о чем-то беседуя с каким-то пони. Завидев меня, однако, он достаточно быстро раскланялся и направился ко мне. — Маршал Торакс? — Так точно. — Позвольте представиться, маршал Триммель. Не утруждайтесь, мы с вами знакомы разве что косвенно, по документам и общим друзьям. — Приятно познакомиться… с друзьями моих друзей. — Как раз один наш общий друг, господин маршал, спрашивает: что вы здесь забыли? — А вы, позвольте, что здесь… забыли? — Отвечайте на вопрос, Торакс. — Передайте нашему общему другу, что у меня не было возможности отказаться. — Возможность отказаться есть всегда, не придумывайте, однако вы ей не воспользовались. — Признаться честно, мне стало интересно. Когда еще подвернется возможность попасть к… — я увидел как лицо Триммеля скривилось, — коллегам. Получить новый интересный опыт, поделиться своим… — Я вас понял. Как думаете, они что-то знают? — Я, честно, не понял. Но мне кажется, что по разоружению они в курсе. — Скажите, Торакс, какой балл у вас был в Академии по техникам допроса? — Проходной… — То-то я и вижу, что проходной… Что вы им успели рассказать? — В общем-то ничего. По-моему меня просто пытались запугать. — Вот вас и запугали, раз вы здесь. Будьте аккуратнее, Торакс. Они те еще хитрые твари… — Вы уверены, что нас не поймут? — Абсолютно уверен. Пони не особо утруждают себя изучением языков, да и тех, кому были бы интересны наши разговоры, здесь пока нет. — Товарищ Триммель, — к нам присоединился пони, с которым маршал прервал беседу, — не хочу отрывать вас от разговоров, но если у вас есть еще что-то важное… Я должен буду уйти через десять минут. — Вы очень кстати! Познакомьтесь — маршал Торакс — глава Генштаба. Господин Торакс — господин Вороных — посол Сталлионградской республики. Наш друг. — Неожиданное, но очень приятное знакомство… товарищ Вороных. — Да, обстоятельства — штука такая: неизвестно, с кем судьба сведет. Надеюсь, мы с вами найдем точки соприкосновения. — Позвольте поинтересоваться, а зачем мы, собственно, здесь? — Вам не сообщили? Что же, думаю, для вас это будет сюрпризом. Не обещаю, что приятным, поэтому желаю вам терпения, товарищ маршал. — Да, придется немного поморщиться, — вставил реплику Триммель, — но делать нечего — придется. — Товарищи, вынужден вас покинуть. Триммель, вы знаете, где меня искать. — Определенно. Увидимся позже… — Вот уж союзнички… — высказался я, дождавшись ухода посла. — Они там в Сталлионграде занервничали. Боятся, что станут следующими, а ситуация у них, как бы они там щеки не надували, еще хуже нашей. — Почему же? — Они меньше, слабее, и если у нас есть еще хоть какие-то союзники, то они по большому счету сами по себе. Их дипмиссия сейчас хватается за любую возможность заручиться хоть чей-то поддержкой. — А нам что с того? — Если нам запретят делать оружие, мы сможем покупать его у них. Это немного, но гораздо лучше, чем если бы все проходило через Эквестрию. — И то верно… — Дамы и господа! — в уши мне врезался приторный голос Твайлайт Спаркл, — все готово к показу, прошу занимать места.       Нас завели в тесный темный кинозал, практически моментально пропитавшийся табачным запахом. Затрещал проектор, на несколько секунд выдавая единственный слайд:

» Утверждено комиссией по цензуре Министерства информации и пропаганды. Номер лицензии: 003-2141357 от 10.08.1003. Картина агит. «Триумф Гармонии””

      Казалось бы, обычная агитка, ничего особенного. Фильм начался с развевающегося на ветру флага, пасторальных видов каких-то сел, довольных жизнью, полнощеких пони за работой и отдыхом, надменный голос диктора в это время талдычил обычную для эквестрийцев шарманку об «исключительной нации под Богиней»…       Бум! Ба-бах! Картина меняется! В кадре под тревожные мотивы стоят в маршевой колонне наши ребята: тощие как сама смерть от поразившей страну засухи и голода, грязные и уставшие от стремительного рывка по всем возможным трассам до Кантерлота… Вот и Ларинкс — безумный вояка: чумазый и сердитый сидит на гладкой железной спине танка, нервно куря сигарету за сигаретой, тщетно пытаясь при этом успокоить дергающуюся ногу. Он всегда был таким: всегда был со своими, презирал всю штабную мишуру, знал тяжбы простого солдата лучше всех нас и стоял за них горой. Ларинкс много курил, безбожно ругался, зачастую выпивал, но бился при этом как дикий зверь. Не чураясь ни окопа, ни атаки, он вел своих подопечных в любую возможную передрягу с револьвером наперевес… жалко даже его стало…       Бум! Ба-бах! Городской бой! Кантерлот в огне! Вот от пылающего здания с грохотом отваливается кусок фасада, погребая под собой столики небольшого ресторана. Вот эквестрийские солдаты бросают куда-то гранаты, тут же скрываясь в узком переулке. Вот пулеметчик: мы видим только верхушку его стальной каски и ствол орудия. Завидев, как наши парни перебегают дорогу, он открывает шквальный огонь, скашивая мальчишек очередью. Падают замертво. Лощеный гвардеец дает еще несколько очередей для верности и поворачивается лицом к зрителю, улыбаясь во весь рот. Вот какая-то из наших машин: видимо заблудившись, она выскочила на площадь и теперь беспорядочно металась в поисках путей отхода. Фонтаном искр входит в нее пуля противотанкового ружья, потом вторая, третья. Броневик встал, из него начал просачиваться дым. Люки открылись, и не успели наши головы показать, как со всех сторон на них посыпался град свинца. Водитель, кое-как выбравшись наружу, тут же упал, возле него все еще высекали брусчатку пули. Открылся люк на башне, показалась командирская фуражка, но за ней в ту же секунду из машины с ревом вырвался столб пламени… не знаю, кому из несчастных повезло больше…       Первые пленные. Молодые чейнджлинги в рваной, закопченной форме. Растерянные и напуганные сидят они возле посеченной осколками стены во главе со своим офицером. Рога обмотаны тряпьем, крылья связаны, коренастый единорог то и дело приподнимает их головы стволом винтовки, чтобы те смотрели на камеру. — Вот и истинное лицо чейнджлингской орды. — заключил диктор.       Бум! Ба-бах! Война уже на нашей земле! Выстрел приземистого штурмового орудия разорвал на части какую-то избушку. Толпа холеных эквестрийцев в следующем кадре ломает заграждения на границе. Снова та танкетка: распласталась посередине дороги, обстреливая фугасами кирпичное здание сельской администрации, укрывшись за ее медленно ползущим брюхом прячутся огнеметчики. Подойдя ближе, танк снова дал залп, и не успела пыль осесть, как солдаты, выскочив из-за машины, начали заливать внутрь дома потоки горящей смеси. Выбегающих из пламени наших тут же обстреливали из пулеметов и винтовок.       Бум! Ба-бах! Здоровенные гаубицы единым залпом обрушивают смертоносный металл на деревню вдалеке, в то время, как туда уже мчатся на всех парах танки и броневики. Вот они уже там. Солдат в деревне, по-видимому, не оказалось — только перепуганные до смерти, измазанные в саже, грязи и крови местные, с первобытным ужасом на глазах… — Встречающие долгожданных освободителей от королевского ига!       Вот уже эти же деревенские таскают бревна и доски, расстилают их по железнодорожному мосту, чтобы по нему могли проехать машины. — Местное население, вдохновленное появлением солдат Эквестрии, добровольно вызывается на любую посильную помощь, любой вклад в дело своей свободы.       Снова пленные. Рядовых собирают в кучу, пока офицеров всех рангов толкают прикладами куда-то в сторону… Вот поэтому пони даже и не заикаются про обмен пленными… им не на кого менять… — Королевский агитатор! — камера выхватила обезумевшее от страха лицо молодого лейтенанта, где-то на фоне можно было разглядеть здоровенную свежевыкопанную яму, — Именно такие цепные псы Кризалис внушают своему полудикому населению про все преимущества «ройского рая». Именно такой коварный и беспринципный враг ходит и среди нас.       Заблестели фюзеляжи бомбардировщиков. Десятки двухмоторных машин неслись высоко над землей в готовности сбросить свой смертоносный груз. Лица пилотов не выражали никаких эмоций: сейчас им ничего не угрожало, для них этот первый и последний за войну рейд был легкой прогулкой, даже, наверное, проще, чем на учениях. Представляю, как тяжело в этот момент было Триммелю: видеть, как под фанфары фосфорными бомбами стирают в порошок его родной город…       Фильм закончился. Восторженная публика принялась аплодировать. Мы себе в этой роскоши отказали. Маршал Триммель продолжал, будто завороженный, смотреть на потухший экран проектора. Казалось, тронь его сейчас, и он взорвется от нахлынувшего. — Я, наверное… пойду воздухом подышу. — выдавил из себя он, медленно поднявшись со своего места. — Все в порядке, господин Триммель? — Знаете, Торакс. Нам бы такую бомбу изобрести, чтобы одну сбросить… и нет их больше. Ладно, не обращайте внимания. Перекурю… — Маршалу фильм, видимо, не понравился. — от голоса Спаркл меня аж передернуло, — Мистер Торакс, я очень рада, что вы пришли. Признаться честно, я хотела пригласить вас немного позже, уже после показа, но произошла такая путаница… — Ничего страшного. — Не принимайте близко к сердцу. Это кино, скажем так, для внутренней аудитории. — Пропаганда у вас, признаться, выходит… — А как же без этого, мистер Торакс? Приказы должны выполняться от чистого сердца, только тогда будет результат. А для этого, пони нужно немного помочь. — Простите за нескромный вопрос… — Я вас слушаю. — Я видел на входе табличку про свободу и равенство для всех. — Да, это клятва флагу, а что с ней? — Вы сами в это все верите? — В свободу и равенство для всех пони? Конечно! Я понимаю, к чему вы клоните. Но подумайте сами: мы с вами мало чем друг от друга отличаемся. Мы все хотим хорошей жизни, а ведь ее, мистер Торакс, на всех не хватит… Впрочем, не будем о грустном. Я же обещала познакомить вас с Эпплджек. — Так точно. — Ах, вот и она! Эпплджек, дорогая, — на голос помимо рыжей пони откликнулось еще двое, — подойди к нам, пожалуйста. — Это он? — Прошу прощения за некоторую грубость… Мистер Торакс — мисс Эпплджек — президент «Эппл фудс лимитед», мистер Флим и мистер Флэм — исполнительные директора «Дженерал машинери». — Мистер Торакс, вы не пожалеете, что познакомились с нами. Видите ли, наша компания имеет несколько уникальнейших… — Какая ваша компания? — огрызнулась рыжая. — Мисс Эпплджек, это нужно для… — Пшли вон! Твай, давай я объясню правильно. Торакс? — Так точно. — Ясно. Смотри, есть «Эппл фудс», да? Это моё. Есть «Дженерал машинери» — это тоже мое. «Эппл армаментс» — тоже мое… — Много у вас своего… — Ну а чего ты хотел? Армия мои харчи ест, на моих танках ездит и из моих винтовок стреляет. — Поздравляю вас… — Ну а ты кто такой — чем знаменит? — Скромный глава Генштаба. Занимаюсь вопросами разоружения. — Ты, скромный, мне скажи: Родину любишь? — Конечно… — А деньги любишь? — Не совсем понимаю ваш вопрос. — Действительно, Эпплджек, не стоит так наседать на нашего гостя. — Твай, я без тебя как-нибудь, хорошо? Спасибо за знакомство, а теперь пойди-погуляй. — Эпплджек… — Вернемся к нашим баранам, Торакс. — Я все еще вас не до конца понимаю. — А ты больше Родину любишь или деньги? — К чему такие странные вопросы, мисс Эпплджек. — Мне тут просто птичка нашептала, что ты парень важный, что через тебя вся списанка проходит, а потом пропадает где-то в Олении. — Ну, о дальнейшей судьбе вооружений мне господин атташе не отчитывается, да и не должен он, в общем-то. — А ты прям такой вот бессеребренник, что даже не интересуешься. — Хмм… — я все-таки решил рискнуть и сыграть на общем, как мне казалось, заблуждении, — Хорошо. Допустим, вы меня раскусили: мы вместе с атташе перепродаем технику в Зебрику, там она расходится… — А дальше мне не интересно. Тема такая: ваша с атташе самодеятельность никого не устраивает. Это тебе не я даже говорю, это уже из главка передают. А вот уже я тебе скажу так: можно все решить по закону, а можно… между нами, полюбовно. Смекаешь? — Примерно… — В общем, ты прекращаешь дела мутить с Оленией и делаешь то же самое, только через Кристальную Империю. Что морщишься? Скажи, сколько он тебе платить — дам в два раза больше, в битах. — Звучит заманчиво, но мне нужно время, чтобы все обдумать. — Чего тут обдумывать? Интересный ты: тебе денег предлагают, а ты нос воротишь… Или боишься кого? Так ты на этот счет не переживай — усмирим твою крышу. — Мне бы вашу уверенность. — Значит, серьезно за тебя взялись. Смотри, Торакс, дело благодатное, деньги хорошие, — на этих словах Эпплджек грубо похлопала меня по плечу, — думай, кого ты больше боишься.