Love is...

— Там был Тачихара? — тихо уточнил Накахара, немного поднимая голову на собеседника. — Да. — насмешливо ответил шатен, поворачиваясь. — Так почему он убежал? И над чем ты смеялся? И про какие грибы- — Я не хочу отвечать, почему он убежал. — Почему? — Потому что если ты узнаешь, он сгорит от смущения в прямом смысле. Может, присядем? Сегодня замечательная луна. — Осаму сел на траву в позу лотоса, наблюдая за Чуей. Тот опустился на колени, всё ещё прибывая в задумчивости. — Снова думаешь о Тачихаре? — Нет. — А о чём? — О том, какая может быть концовка у твоей фразы. — всё ещё задумчиво сказал рыжий, смотря в землю. Через несколько секунд он поднял взгляд на небо, и казалось, на ту единую горящую звезду. Вскоре он почувствовал, как тёплая ладонь накрыла его собственную. По телу прошлась волна адреналина и смущения, Чуя резко посмотрел на суицидника, прерывисто дыша. — Так реагируешь на каждое моё прикосновение? — улыбнулся шатен. — Я вообще очень чувствителен! Так что без разрешения меня не трогай! Я... Дазай? — Ты не хочешь услышать продолжение той фразы? — Осаму был совсем близко, даже слишком. Юноша слегка прогнулся назад, когда их носы чуть не соприкоснулись, и поджал губы. — Хочу... — выдохнул Чуя прямо в губы шатена, и тот уже не улыбался, настроившись на разговор. — Имей ввиду, что после этого я хотел бы кое-что сделать. — ладонь суицидника оказалась на скуле рыжего, большой палец осторожно огладил кожу. Второй рукой он упирался в землю, дабы не упасть. — Что? — голос Накахары стал подрагивать от волнения, его никто не прижимал, но парень был близко. — Ничего особенного. Ну так вот, Чуя... — шатен пытался подобрать слова. — Когда я тебя увидел впервые, на остановке, разозлился. Но когда узнал тебя поближе, ты стал мне довольно интересен. Да, всё это время я делал вид, что мне всё равно. Это было далеко не так. Я даже послал Рюноскэ следить за тобой, на всякий случай. Когда ты познакомился с Тачихарой... Я начал чувствовать что-то не очень приятное. И только тогда понял, что что-то испытываю к тебе. Когда я вижу тебя, сердце начинает биться быстрее. Рыжий изумлённо наблюдал за Дазаем. Слышать такое, и от него? Но тот, казалось, говорил это искренне. — Ты для меня прекрасен. — продолжал Осаму. — Твои волосы и вправду напоминают мне огонь, а глаза летнее небо. Такие светлые... Твой голос хочется слышать всегда. Я не буду говорить слишком много, но я ждал этого момента, поэтому говорю быстро и прямо. — Ты... Ты правда всё это чувствовал? — Накахара был удивлён, потому что даже он не смог этого увидеть. Было понятно, что суицидник к нему что-то испытывает, но чтоб настолько ярко... Юноша вдруг понял, что уделял ему крайне мало внимания и времени. Неужели Дазай страдал без него? — Чуя... — носы парней соприкоснулись, а горячее дыхание шатена обожгло губы рыжего. — Я люблю тебя... Осаму ничего не успел понять, когда его грубо оттолкнули. Он понял это только опомнившись, но было поздно. Накахара скрылся в кустах. Парень поднялся с земли, ощущая внутри полную пустоту. Она была немного приятна, однако всё не проходила. Сознание оповестило Дазая о том, что сейчас он признался в любви и полез за поцелуем, а его оттолкнули. Может, он сам виноват? Может он сам накрутил себя, что Чуя хоть что-то к нему чувствует? Полез целоваться, а это, возможно, было невзаимно. Накахара, скорее всего, теперь будет остерегаться его и избегать. А если бы он не был таким настойчивым, они бы поговорили. Чуя, небось, влюблён в Тачихару? Конечно, как он мог забыть... Дазай ненавидел Мичизу, часто представляя, как он целует Чую. Чую, которого он любит. В сознании начали возникать картинки, как сейчас рыжий бежит к Тачихаре с объятиями, жалуясь на настойчивого Осаму. Парень встряхнул головой, сейчас об этом не хотелось думать. Действительно, что он сделает, если Накахара и вправду влюблён в Мичизу, а не в него? Дазай не сможет заставить его разлюбить. Тяжело вздохнув, он закрыл лицо ладонями и опустил голову, а на выдохе взглянул на полную луну. Раньше ему казалось, что это романтично... *** — Что вы с ним делали? — нахмурившись, спросил Тачихара, стоя напротив Чуи. — Я понимаю, что мы с тобой друзья, но я не намерен рассказывать тебе о своей личной жизни. — ответил юноша, тяжело дыша от быстрого бега. А может и не только от него. Он чувствовал эмоциональное опустошение, голова болела. В тело поступила волна адреналина, стоило ему осознать, что сейчас Дазай пытался его поцеловать. Накахара и сам не понял, зачем убежал, просто он не был к этому готов, хотя от одной мысли о поцелуе с парнем его бросало в жар. А Мичизу, похоже, был крайне зол. Не только из-за того, что Осаму мог поцеловать его «друга». Больше из-за того, что мог опозориться перед Чуей, а шатен проявил к нему своеобразную жалость и не стал говорить об этом юноше. Но сейчас он готов был отомстить суициднику, не осознавая, что от агрессии не в своём уме... *** ...Рыжий был в шоке, обдумывая недавний диалог (если это можно так назвать) с Мичизу. Разошлись они довольно скандально. Вернее Чуя ушёл, а Тачихара кричал ему вслед. Вот и открылась тёмная сторона парня, открылась его дикая ревность. Но больше всего Накахару беспокоили сказанные им слова, в голове всё время всплывали фразы. «Ты целуешься с отбросом общества!» «Да его родители выкинули!» «Он депрессивный ублюдок, ты его нытьё не вынесешь!» «Он воровал, потому что его мать-пьяница не кормила!» «Я же знаю, что ты ко мне не равнодушен, Чуя!» Эти фразы пугали. Мичизу — добрый парень, задира, часто смущается... И всё-таки первое впечатление о человеке всегда ошибочно. Кто бы мог подумать... Хотя верить Тачихаре на слово было глупо, но если взять это в пример, то станет понятно, почему Чую вытолкнули из палатки. Если бы он знал об этом, никогда в жизни бы не обиделся. Юноша давно предполагал, что прошлое Осаму ужасно, но чтоб настолько. Он не понимал, как можно пережить всё это. Вернее не мог поверить, что Дазай пережил. Всё становилось на свои места. Все эти бинты, ужасный характер, излишняя агрессия и замкнутость. Накахара — не психолог, но человек, способный понять. Сейчас он боялся, что шатен может на него обидеться. Хотя, события могут принять обратный поворот — он может начать винить во всём себя. От раздумий болела голова. Все события напоминали сюжет какого-то дешёвого романа, с которым Чуе предстоит разобраться... *** — Но сейчас ночь. — устало пробормотал Дазай, стоя перед Огаем. Спать хотелось ужасно, но он вряд-ли заснёт, думая о рыжем. — Я знаю. Приедешь как раз днём. — Мори, как обычно, положил подбородок на переплетённые пальцы. Осаму не хотелось покидать лагерь, он изводил себя мыслями, что если уедет хотя бы на два дня, Тачихара будет приставать к Чуе. Это, конечно же, будет зависеть от рыжего, но тот испытывает к Мичизу симпатию. — Почему именно я? — Я поручил это тебе. — Однако, об этом знают практически все члены исполнительного комитета. — Ты что-то имеешь против? — ...Нет. Я всё сделаю. — Вот и славно. — натянуто улыбнулся директор. Эта улыбка злила шатена, Огай заставлял делать парня то, что он не хочет. Суицидник с каменным лицом вышел из кабинета, хотелось это как-то прекратить, но он просто не мог. Не имел права. — Что, заставил поехать туда? — улыбнулась Коё, опираясь на стену. Осаму прошёл мимо, направляясь к выходу. Чтобы дойти до остановки осталось несколько минут. Не хотелось думать о Тачихаре и Чуе, но контролировать мысли не получалось. Злили эти всплывающие в сознание картинки, где Мичизу прижимал Накахару, признавался ему в любви и целовал. Как-будто Мори делает всё ему на зло. И всё же не стоит забывать, что уезжает он всего на два дня, это хоть немного успокаивало. Ему хотелось увидеться с приятелями Чуи, узнать у них про него хоть что-то, что могло бы спасти их отношения. Оставалось только полагаться на удачу. *** — Чуя, а Чуя! Мне скучно! Пошли гулять? Ну пожалуйста! — вопила Элис, толкая Накахару в плечо. У того мутило в сознании, но он всё же заставил себя открыть глаза. — Мх... Что? — юноша разморгался, протирая ладонями лицо. — Пошли гулять, ну пошли! — А завтрак? А зарядка? — рыжий сел, прогибаясь в спине. — Точно... — обиженно промычала девочка. Чуя улыбнулся. — Мы погуляем после всего этого, обещаю. — ...Точно? — Точно. — Ура-а-а-а! — не успел Накахара опомниться, как соседка выбежала из палатки. Тут голову посетила мысль, о которой не хотелось раздумывать. О Дазае. Не то что бы не хотелось думать о парне, скорее о том, что Чуя чувствовал себя виноватым. Нужно было просыпаться. Он нехотя выполз из палатки, застёгивая молнию и всё же решив оставить сложные мысли на потом. Что удивило юношу, так то, что Осаму на зарядке не было. Он искал его взглядом, но найти не мог, что расстраивало. Прошла зарядка быстро, и через несколько минут Накахара уже сидел за столом. Чувство вины съедало его изнутри, пустота внутри не вселяла никакого аппетита. Тем более густая манная каша с комочками. — Привет... — робко поздоровался блондин, подсаживаясь ближе к Чуе. Тот поднял на него опустошённый взгляд. Если раньше он себя не винил и осуждал Дазая, то сейчас его грызла совесть. Хоть юноша и не был обязан целовать парня в ответ, но мысль о том, что он может загнать суицидника в депрессию, давала о себе знать. — Привет. — задумчиво пробормотал рыжий. — Я тебя уже видел... Ты Ацуши? — Да. — улыбнулся Накаджима. — Ты выглядишь неважно. Что-то случилось? Если не хочешь говорить, я- — Ты не видел Осаму? — перебил Чуя, хватая собеседника за запястье. Тот опешил, слегка краснея от смущения и такого резкого движения. Рыжий же во все глаза смотрел на блондина, ожидая ответа. — Дазай-сана? — тихо спросил Накаджима. — Да. — Его никто сегодня не видел. Некоторые говорят, что он уехал. — ...Хорошо. Спасибо. — разочарованно сказал Накахара, опуская голову. — Видели, как он уходил за территорию лагеря. — послышался сбоку хриплый голос. Повернув голову, Чуя увидел какого-то парня с весьма странной чёлкой, которая оканчивалась белыми прядями. — Что? — растерянно спросил юноша. — Видели, как Дазай-сан выходил из лагеря. — повторил «незнакомец». — Понятно. А кто ты? — Рюноскэ. Акутагава. — с каким-то натянутым перерывом сказал парень. Ацуши странно улыбнулся и оглянулся назад, словно высматривал кого-то, однако просто неумело скрывал смущение. — Акутагава... — задумчиво прошептал Чуя, вспоминая из рассказов Осаму эту фамилию. Рюноскэ уже давно на него не смотрел, а просто разглядывал смущённого Накаджиму. Тот, вскоре не выдержав, поднялся из-за стола и поспешил удалиться, бросив на прощание робкое «пока». Чуя же ещё долго мучался от собственных мыслей, становилось не по себе.