О, капитан, давайте заключим сделку!

Лиззи улыбалась к тому времени, как они вернулись в её дворец. Сетчатая сумка правительницы была набита до краёв странными вещами и тканями, которые Томми заказал на обратном пути по почти пустым рынкам. Сам мальчик в данный момент находился в объятиях женщины, слегка пуская слюни на её слабые шрамы, пока он дремал. Она тихонько напевала колыбельную. Этот ребёнок был таким ярким, но в то же время хрупким. Будто стеклянный шарик, ожидающая, чтобы её разбили вдребезги после того, как он защитил последние остатки своей любви. Лиззи сделала бы всё, чтобы защитить мальчика! Стать тем человеком, которым она никогда не могла быть раньше. Фигура в её руках переместилась, бело-золотые волосы Томми стали медно-розовыми. Впалые щёки покрылись загорелой чешуей. Это был её брат – больной и умирающий, с почти всегда закрытыми глазами и рукой, всегда обнимающей её собственную. Это было ужасно, что она не могла видеть его настоящего лица. Ребёнок, которого женщина оставила одного... Она была чудовищем. Возможно правительница всегда была такой, просто потребовалось слишком много времени, чтобы осознать это. Лиззи осторожно пробралась в его импровизированную комнату, в которой к концу дня он больше не будет жить. Положила мальчика на покрывала ручной работы. Что-то внутри неё зудело от желания остаться рядом с ним и убедиться, что он снова не заболеет. На этот раз её зелья сработали правильно. Укутать его одеялом и держать за руку в аду и приливах. Она не могла смотреть, как ещё один человек умирает у неё на руках. Женщина не могла рыдать, как её друзья – её семья застряли в формах существ, и она была их единственным рупором. Лиззи не могла позволить, чтобы её собственная земля погибла и обесцветилась. Правительница не могла смотреть, как воспоминания просачиваются сквозь её пальцы, как песок. Собравшись с духом, она вышла, прерывисто дыша. Женщина не могла этого делать! Не прямо сейчас. Были другие люди, которым требовалось её  внимание. Это был гость, знак мира для других и знак сострадания. Она демонстрировала свою мораль, чтобы другие поняли, какими стандартами руководствуется её империя. Лиззи знала, что это была ложь. И всё же что-то в ней отказывалось позволить ей поверить в это. Её пальцы были прокляты... Всё что она когда-либо любила, рассыпалось бы под её пальцами. Признание в том, что она любила этого ребёнка как родного, обрёк бы его на судьбу стольких других. Единственной причиной, по которой она согласилась выйти замуж за Джоэла, была та сохраняющаяся дистанция и барьер, которые стояли перед его глазами. Ему не могло быть больно, если бы никакая магия не могла коснуться его и не могло быть больно, если бы её не было рядом с ним. Она погрузилась в работу, создавая мир вокруг себя. Миниатюрные горы и реки вздымались у её ног. Вода журчала и ухмылялась, когда они формировались в бурлящие лужи, ожидающие, когда на них всплывут лилии. Маленькая, похожая на пещеру, берлога располагалась по углам слегка выкрашенных комнат. Сама вещь лежала пустой, если не считать маленьких камней и свисающих светящихся лоз. Женщина была горда. Эта комната дышала жизнью и кучей энергией. Её более океанический декор, хотя и не полностью вписался в обстановку, смог стать частью хаоса. Это было идеально. Она надеялась, что мальчику понравится. Неожиданный громкий звон прервал поток её украшений в последнюю минуту. — Чёрт возьми... — шипение сорвалось с её губ, когда она посмотрела на коммуникатор, ненадёжно установленный на подставке. Мысленно она кричала на себя. Правительница Океанской империи нуждалась в нём для проверки мелких сигнальных устройств для редстоуна. Проверка автоматических ответов на временные события, правильная координация базовых рун и своевременность перерывов. Лиззи сказала себе, что выбросит это в океан, чтобы оно там заржавело! Чтобы не иметь с этим дела ни на мгновение дольше, чем это было необходимо. Но она отвлеклась, погрузившись в свою работу, чтобы справиться с чем-то таким простым, как это. Тем не менее, она была здесь за несколько мгновений до завершения и полностью выбилась из своего ритма. Женщина вздохнула, запустив пальцы в волосы. Нет лучшего времени для этого, чем настоящее. Нерешительно она подошла, медленной ползучкой перешагивая через оставшиеся инструменты, которые были разбросаны по земле. Острые фиолетовые когти осторожно обхватили металл. Неожиданно дверь с грохотом распахнулась. Коммуникатор ударился об стену. Двое остановились и уставились на всего-то мгновение, пока коммуникатор медленно падал на пал и оставил потрескавшегося отпечаток на стене. — Господи! — её рука была прижата к груди, когда Лиззи уставилась на ухмыляющегося Томми. Тем временем мальчик, казалось, был полностью доволен собой, когда вальсировал, с благоговением оглядывая дело её рук, — не делай этого, Томми! — ребёнок в ответ только закатил глаза, проводя пальцами по текстурированным стенам. Судя что Лиззи могла видеть, ему, казалось, это нравилось. Был опасный момент, который посылал страх в её сердце, когда он попытался укусить булыжник. Казалось его остановило от продолжения только безумное количество соли, которая была наслоена на него. Он молча кивнул сам себе, прежде чем резко повернуться к правительнице. — Неплохой вкус! Можно было бы использовать меньше приправ, оно было довольно сухим, — он постучал пальцем по губе, продолжая размышлять над своей оценкой несъедобных продуктов, в то время как Лиззи просто вытаращила глаза. — Ты... Ты говоришь о вкусе... из камня? — Томми моргнул, слегка поражённый таким направлением расспросов. — Ну, конечно, что ещё я буду есть, когда запасы еды иссякнут? — женщина не знала, что беспокоит её больше: довольно пугающий намёк на то, что ребёнок начнёт голодать или более откровенно сбивающая с толку мысль о том, что его первым вариантом будут декоративные камни. Она коротко рассмеялась и покачала головой, это было не то, о чём ей нужно было беспокоиться в данный момент. Возможно позже, когда она останется наедине со своими мыслями, когда затаенное беспокойство женщины вырвется наружу и наполнит её лёгкие удушающей паникой. Но опять же, сейчас не время. — Может быть, ты все ещё болен? Наверно, я неправильно приготовил зелья, потому что очевидно, что любой, кто ест камни, не мыслит здраво! — Томми издал возмущенный вопль, направляясь к ней. — Как ты смеешь! Булыжник – отличный источник пищи! В нём есть все одиннадцать минералов, необходимых для сбалансированного питания! — он посмотрел на неё с усмешкой, скрестив руки на груди с видом уверенности, которой она раньше за ним не замечала, — и если вам нужен реальный пример того, кто совершенно безумен, то это мой друг! Который ест песок! Кто бы мог это сделать? Он такой зернистый... — Лиззи подавилась собственным смехом и кивнула в знак согласия. — Тогда, я вижу, что вы познакомились с моим братом, — она фыркает. На ум приходит смутное воспоминание... Настолько смутное, но всё ещё присутствующее. Лиззи и её брат тогда были всего лишь детьми. Она едва вернулась с ужином, как обнаружила Джимми на полу, набивающим лицо песком. Каким-то образом это стало привычным. Каждый раз, когда она приходила домой на минуту позже, чем ожидалось, странное происшествие, которое, казалось, никогда не влияло на его здоровье. Томми тем временем казался совершенно ошеломлённым этим комментарием. Связи соединились в его голове, когда он нахмурил брови. Ребёнок открыл рот, прежде чем быстро закрыл его снова, качая головой. — Даже твой брат... Подожди, подожди! С кем-то вроде него он должен быть ниже меня! — Это рыба, — глаза Томми расширились, когда он споткнулся об свою же ногу. Лиззи просто продолжала смеяться себе под нос, поддерживая его, слегка надавив рукой на плечо. Женщина не могла до конца понять, почему испытала такое облегчение от того факта, что он ничего не сделал, — не волнуйся, он был маленьким поврежденным яйцом. Какое-то время ужасно низкорослым, совсем как ты. Уверена, что ты сможешь догнать его в кратчайшие сроки. — Я ниже рыбы?! — Этого следовало ожидать, ведь он треска. — Это ничего не объясняет! — хихикая, правительница прислонилась к стене, когда он закричал от отчаяния. — Магия! — она протянула ему дрожащие джазовые руки, когда он закрыл голову в знак поражения. Мальчику становилось лучше! Это стало ясно в тот момент, когда женщина смогла получше рассмотреть его. Волосы ребёнка не были такими тусклыми, как раньше! Они сверкали, будто были сделаны из золота. Его глаза сияли, когда он говорил и разглагольствовал о росте. Если она была честна обо всём остальном, то он действительно интересовался в любой момент. В целом его лицо стало совершенно не таким, каким было всего месяц назад. Теперь у него был цвет лица, ура! Было почти глупо радоваться чему-то такому простому, как цвет его волос, глаз или румянец на щеках. Но раньше он был таким серым, полностью лишённым всего, что делало Томми им. — Но что ты думаешь, я знаю, что твоя комната не совсем закончено. Но надеюсь, что хотя бы большая часть этого тебе понравится. — Это чертовски здорово!! Как это ещё не закончено, половина этого дерьма намного лучше того, что я мог бы сделать! — он уставился на неё, разинув рот, начиная что-то бессвязно бормотать, — как будто я видел у себя дома хороших строителей, но не был одним из них! Не хочу сказать, что я плохой, чёрт возьми... Нет, мои башни намного лучше, но это? Как комната меньше чем за неделю, которая... — резкий звон прервал его, заставив малчика практически выпрыгнуть из своей кожи. Лиззи что-то прошипела себе под нос, быстро направляясь к своему коммуникатору. Она отправила в спам кнопку выключения, даже не проверив, какое уведомление отключило его. Засунув прибор поглубже в сумку, она повернулась обратно к ребёнку. — Что это было? — по её коже побежали мурашки, когда мальчик уставился на правительницу. Под его глазами что-то промелькнуло. Она знала, что это было... Это был страх. Глядя исключительно в землю, она направилась к лестнице. — Мы должны поговорить об этом. — Да... Да, мы определенно должны. Впервые за долгое время они сидели вместе на улице, одни и в тишине. Волны разбивались под ними, резкие и яростные. Белая пена поползла вверх по кварцевым столбам и камню. Лиззи уставилась вниз, прерывисто дыша, когда свесила ноги с выступа. Женщина уютно сидела, укрытая своими неиспользованными одеялами, на наполовину разобранной кровати. Ни один из них не осмеливался заговорить с того момента, как они расстались. — Почему ты продолжаешь избегать этого? — его голос был едва слышен, он дрожал и царапал горло, — почему это тебя так сильно пугает? Это просто грёбаные сообщения! — Томми... Всё намного сложнее, чем кажется... — Я знаю! Но это потому, что я ни хрена о тебе не знаю! Ты ни черта обо мне не знаешь! — он свернулся калачиком, отказываясь встречаться с ней взглядом, и слегка задрожал, — поэтому, пожалуйста, объясни, — правительница тихо рассмеялась себе под нос, неловко сглотнув. — Это определенно способ выразить... Эм... — её ногти постукивали по полу в странном узоре. Непрерывно, медленно создавая углубления от простого повторения, — я не всегда так выглядела, — слова были неловкими, они не совсем правильно слетели с её губ. И всё же Лиззи говорила их раньше, так что женщина скажет их снова. Томми застонал из своего маленького укрытия, отвращение волнами исходило от него. — Ты уже говорил это раньше! — мальчик стиснул зубы, — я всё ещё не понимаю, к чему ты клонишь! — Я не выгляжу нормально, Томми! — Лиззи начала расстраиваться. — И что? Ты странно выглядишь. Я видел людей, которые выглядят ещё более странно! — Я пытаюсь сказать, что мне страшно, Томми! — её плавники вспыхнули, а чешуя стала темно-красной. Она ушла в себя, когда слёзы защипали ей глаза, колени подтянулись к груди, — тебе может быть всё равно Томми, и это замечательно! Но люди не такие. Они не такие, как ты...  — Лиззи проглотила поднимающуюся волну эмоций, когда икнула, — я видела, как люди разговаривают... Отвращение к ходячей рыбе... К морским гибридам... Боги, мне страшно! Но я не хочу быть такой для всех! Для тебя... Тебе было так больно, и... И если бы я сдалась, куда бы ты пошёл? Боюсь, что могу причинить тебе боль, если сделаю что-то не так... — Я мог бы позаботиться о себе, Лиззи! Я делал это раньше! — Я знаю, знаю... Но не хочу доводить тебя до того, что тебе придётся... — Томми слегка отодвинулся, позволив своим ногам коснуться пола, покрывала всё ещё прикрывали его, как плащ с капюшоном, — если просто не смотрю на них... Если я не разговариваю с ними, им не нужно видеть меня или вообще разговаривать со мной, чтобы не судили так, как меня судят за мои частые преступления! — она неуверенно рассмеялась. Томми нерешительно встал, откидывая покрывало обратно на её кровать. — Если они это делают, то они просто грёбаные мудаки, — он сплюнул, когда Лиззи мягко улыбнулась ему, успокоенная, но не до конца. — Мне страшно... — последовала пауза, когда они снова погрузились в молчание, когда он сел рядом с ней, — отвали! И мы делимся каким-то дерьмом! — выражение его лица смягчилось, когда оно упало. Лиззи издала водянистый смешок, — вода... Она просто повсюду, и я чувствую её на своей коже. И... И это удерживает меня, когда проникает в мои раны. Я сижу там в ловушке... Пока в меня стреляют или я тону, или просто, блять, заблудился! — он неловко поёжился, его собственная кожа зудела, — Я... Боюсь каждый раз, когда ты мне что-то даёшь... Просто жду, когда ты отстранишься и превратишь это в пепел... Я боюсь, что ты будешь таким же, как мои братья! Боюсь, что снова останусь один... — он наклонился к Лиззи. — Пока ты в моей империи, тебе ничто не грозит. — Тогда я могу остаться? — глаза мальчика засияли с надеждой на то, что он сможет остаться... в безопасности. — Конечно! — медленно она запустила пальцы в его волосы, крепко прижимая ребёнка к себе.