О, капитан, давайте заключим сделку!

Он был в хижине. Густой древесный дым медленно проникал из-под его двери, наполняя лёгкие пеплом. Томми провёл пальцем по рамке, задерживаясь на царапинах, которые оставили занозы у него под ногтями. Это был дуб, он знал это наверняка. Древесина была прочным, идеально подходящим для дома. Идеально подходит для того, чтобы ребёнок не смог его сломать. Стены были сделаны из похожего материала, тонкие слои мха проросли среди гнили и плесени. Гвозди, которые едва поддерживали скрипучие балки, были покрыты ржавчиной. Руки мальчика дрожали, когда он потянулся, молча ожидая, что дом ответит ему взаимностью. Его шаги были медленными и неестественными. Стены давили на него! Он хотел, чтобы этого не было! К его руке был привязан осколок, и он цеплялся за него, как за спасательный круг, будто держался достаточно долго, чтобы вырваться из ада. Как будто дом услышал его, старый железный замок со щелчком открылся. Томми отшатнулся назад, ударившись ладонями об пол. Дверь сдвинулась сама по себе, сдвинувшись с места, чтобы отбросить болезненный свет на его собственную могилу. За ней открылось жуткое зеркало дома, который он едва помнил. Одинокий стол, его скатерть изъедена молью, у которой было больше еды, чем у Томми когда-либо будет. Осколки фарфоровой посуды лежали как попало, столовые приборы были отброшены в пользу того, чтобы разламывать лепёшки вручную. Маленькое святилище, за которым он когда-то почти религиозно ухаживал, было ободрано, рама от старой картины упала, закрыв божество, остатки холста покрывал чистый ил. В центре всего этого было факсимиле его собственной семьи. Желчь подступила к горлу мальчика. Когда руки, слишком маленькие, чтобы быть его собственными, подтолкнули ребёнка вперёд. Мертвец стоял на месте своего брата. Рука непонятного существа соскользнула с кости, и тело осталось изрешеченным дырами от шаткого меча. Глаза мертвеца были не совсем в порядке. Они дрейфовали в дыму, который вырывался из их глазниц, покрытые слизью, которая оседала у него на языке. Его слова выходили искажёнными, наполовину сформированными, извивающимися среди насекомых. Оно протянуло руку к сиденью и поманило его вниз. Другой с черепом кабана толкнул его внутрь. Он был слишком велик, а конечности слишком искривлены. Его руки, которая потянулась, чтобы разгладить рубашку мальчишки, капала кровь, которая не была его собственной. Искры покрыли потемневшие когти существа, когда он потянул за маленькую безделушку, которая привязанная к запястью ребёнку. Томми, в свою очередь, только крепче сжал её. Он не мог позволить кому-либо забрать эту вещь! Вместо этого чудовище взял его руку и подтолкнуло к тарелке, на которой не было ничего, кроме чернил. Томми скорчился, когда крошечная ручка погрузилась в воду. Она обхватила его запястье, притягивая к себе. Ребёнок подавился, услышав, как хрустнуло вывихнутое плечо. Он отчаянно пытался закричать, когда его голову притянули ближе, но чернила уже быстрее стекали по его горлу. В желудке было тяжело, когда он пытался вглядеться в темноту, а она вглядывалась в ответ. Было единственное пятнышко света, которое медленно распространялось наружу белой волной. С единственной маски стекала грязь с того, что должно было быть телом. Оно двинулось вперёд, не моргая глазами. Томми развернулся в поисках выхода. Некое существо был быстрее. — О, Томми, Томми, Томми, — существо ворковал, расколотая маска наклонилась вперёд и коснулась его носа. Мальчик замер, упав на колени. Руки обвились вокруг его плеч и дёргая его вперёд, — почему ты бросил меня? — дыхание существа пахло порохом и кровью – металлическим и пепельным, — они думают, что ты мёртв, Томми, — чья-то рука коснулась его щеки, касаясь порезов и ожогов. Это было неправильно... Неправильно. Неправильно. НЕПРАВИЛЬНО! Его тело хотело, чтобы он кричал, бежал и вопил. Мальчик хотел быть где угодно ещё. Хотел разбить эту дурацкую фарфоровую тарелку вдребезги. — И никто не пришёл на твои похороны. Никто, кроме меня, — бумажно-белый призрак ухмыльнулся, тошнотворный неоново-зеленый цвет капал вниз. Жидкость покрыла темноту, заливая землю, — никому не было дела до тебя, до твоей смерти. Так почему бы тебе не вернуться ко мне? — существо напевало, впиваясь ногтями в его кожу, — я люблю тебя, Томми! И никто другой не будет любить тебя так сильно, как я! — поднялась когтистая рука. Он мог видеть кровь. Мальчик чувствовал запах дыма. Разложение. Томми крепко зажмурил глаза...

***

Он задыхался, бросаясь вперёд. Томми закашлялся, из его лёгких хлынула вода. Приглушённый свет фонарей, прикрытых листьями, казалось, обжёг его глаза в тот момент, когда они распахнулись. Кожа у мальчика горела. Его кровь пузырилась, зудела и пульсировала под тонкими слоями грязи. Он не мог дышать, ребёнок мог только задыхаться. Томми колотил себя по груди, пытаясь вытрясти жидкость из лёгких. Мальчик вытирал рот, пока не стало больно и хотел, чтобы вода вышла. Его руки дрожали, когда он потянулся за зельями, припасенными рядом с ним, и чуть не разбил бутылку из морского стекла, когда откупоривал её. Он выпил зелье одним глотком, не дожидаясь глотка воздуха, когда мерцающая голубая жидкость покрыла его язык. Ребёнок съежился от вкуса, который, по его мнению, больше напоминал нерафинированный сахар и соль, чем "чай из ламинарий", как утверждала женщина. Она ведь тоже их готовила, не так ли? Ему пришлось бы подать жалобу на неё и её дефектные вкусовые рецепторы. Он задрожал, ногти впились в моховое одеяло, но жжение на его коже не исчезло. Оно царапало его кости и посылало страдание в мозг. Томми зашипел от дискомфорта, сколько времени прошло с тех пор, как в последний раз было вот так? Месяц или два, возможно, даже три, когда он всё ещё был привязан к нему. Ему надо что-то сделать и нужно было остановить это! Его одеяло было отброшено в сторону, когда он поднялся. Томми неловко стоял у рукотворного ручья и смотрел. В воде отражался он сам, изодранный и выброшенный. На нём всё ещё была та же рубашка, в которой он прибыл, а сшитые вручную швы разошлись. Ожоги оставили потемневшие дыры в некогда белой ткани. Его руки были усеяны синяками, тёмными и тяжёлыми, почти чёрного цвета; такими же, как те, что начали формироваться у него под глазами. Он бы не удивился, если умудрился пораниться во сне. Выглядел ребёнок примерно так же дерьмово, как и чувствовал себя. Возможно он попросит у Лиззи материалы. Может быть, Томми поможет сшить униформу и его старую одежду. Однажды он поверит, что от него не будет никакого толку. Его взгляд быстро метнулся в сторону в тот момент, когда его пальцы дёрнулись. Он резко втянул воздух, ему нужно было бороться! Это то, что делала его семья, когда они чувствовали себя так, в огне и сгорали дотла. Они дрались до крови, так что он сделал бы то же самое. Мальчишка целеустремленно поднимался по лестнице. Он боролся с ней. Боролся с Лиззи, и это заставляло его чувствовать себя лучше. Это было бы не так уж много, самое большее, просто ушиб – просто чтобы Томми мог провести спарринг против кого-нибудь, как это делал его брат. Лиззи смогла бы перенести это лучше, чем он когда-либо мог, она была большой и сильной, каким-то образом ещё не умерла, так что это должно было что-то значить. Лиззи стояла у входа в свой лифт, стряхивая остатки воды, с пустым ведром в руке. Ребёнок всё ещё не совсем понимал, что находится на крыше, но чувствовал себя в безопасности, вообще ничего не зная. Правительница улыбнулась, как только заметила его. — Томми! Как ты себя чувствуешь? — мальчик пошевелился, ногти впились в кожу, когда он растирал огонь. Выражение её лица слегка омрачилось, энтузиазм угас, а брови сошлись вместе, — Всё в порядке? Тебе нужен ещё один набор зелий, я могу... — Борись со мной, — Лиззи вздрогнула, моргая. — Прошу прощения? — Томми глубоко вздохнул, готовясь к отказу. — Я хочу, чтобы ты провела со мной спарринг. Мне нужно... мне нужно с кем-нибудь подраться! — Томми, ты уверен? Ведь ты всё ещё выздоравливаешь. — Да, я уверен, — ребёнок начинал терять терпение. Ему нужно было избавиться от этого, чтобы он мог мыслить здраво, — пожалуйста, Лиззи, только в этот раз, — женщина колебалась, выходя из комнаты, чтобы погрузиться в тишину. — Хорошо. Но мы делаем это на тренировочных площадках, — его плечи облегченно опустились, когда Лиззи потащила его к океану. Рука мальчика осторожно обхватила её руку, когда она поднесла их к лилии. У него закружилась голова, когда он огляделся: кустарник, превращённый в тренировочные манекены, и деревянные футляры для мечей выстроились вдоль границы. Лёгкие кожаные доспехи сушились на деревьях, а под ними лежали украшенные трезубцы. Корзинка зельев здоровья, были привязанны к веткам рядом с небольшим шатким деревянным шкафчиком. Он направился прямиком к оружию, в то время как Лиззи следовала за ним в начале стеллажа. В тот момент, когда меч оказался в руке мальчика, всё его тело почувствовало лёгкость. Это был не его любимый меч, баланс был не совсем правильным, но Томми всё ещё держал его так, как будто это давало ему всю силу в мире. Лиззи колебалась, когда потянулась к деревянному мечу, её глаза сканировали его. Томми усмехнулся, его пальцы сжались вокруг рукояти. Женщина сделала правильно, что испугалась. Усмешка расползлась по его лицу, когда поза ребёнка расслабилась, он почти забыл, что это была не серьёзная драка. Лиззи не была опытным бойцом, поэтому он не совсем понимал, что в первую очередь вывело его из себя. Это была правительница – она была придурковатой и, честно говоря, довольно неуклюжей, он мог сосчитать каждый раз, когда видел, как женщина врезалась в стены и дверные проёмы. — Почему бы тебе не взять каменный меч? — Томми остановился, моргая – это определенно было не то, чего он ожидал. Мальчик колебался, когда она передала ему один из кейсов. Женщина давала ему преимущество... почему? — Мне это не нужно... — Пожалуйста, это просто заставит меня чувствовать себя лучше, — Томми вздохнул, запустив пальцы в волосы. Он положил своё предыдущее оружие и быстро заменил его. Боги, Лиззи действительно слишком сильно волновалась. — Хорошо, но я не буду к тебе снисходительна, — женщина ухмыльнулась, неровные зубы блеснули на солнце. — Я никогда не ожидала от тебя этого, — её поза изменилась, хватка усилилась. Глаза правительницы были затуманены, белки, казалось, всё ещё отливали сиянием. Что-то в глубине сознания мальчика отступило, шипя и плюясь, когда он столкнулся лицом к лицу с Королевой Океана. Первобытный страх поселился в его костях и поднял волосы дыбом на затылке. Его хватка на рукоятки усилилась, когда Томми по очереди поднял её. Лезвия слегка соприкоснулись, и Лиззи передёрнула плечами, прежде чем кивнуть. Они оба отступили назад, Лиззи быстро заняла оборонительную позицию, в то время как Томми стиснул зубы. Ему не нравилось, как всё происходило, и это даже не начиналось. Ребёнку нужно было покончить с этим быстро ради него самого. Мальчик резко вдохнул, не такая уж большая проблема, верно? Он был первым, кто сделал шаг вперёд и быстро замахнулся. Каменный меч описал дугу вокруг него, когда он атаковал её. Правительница сделала осторожные шаги назад. Меч женщины поднялся так же, как и его собственный, в тот момент, когда он оказался слишком близко к её груди. Томми быстро нанёс удар, целясь в грудину. Меч снова поднялся, рука легла на острие, чтобы блокировать удар. Блокируй. Блокируй. Нанеси удар. Поднимай. Чёрт... Томми откинулся назад, чтобы перевести дыхание. Он никуда не продвинулся, только толкнул её. Тогда ладно! Ему просто нужно было изменить свой план. Лиззи явно не была застигнута врасплох прямыми ударами в грудь, поэтому ему нужно было переключить удар. Томми нанёс удар по её ногам, лезвие едва избежало колена. Она слегка вздрогнула, её тело повернулось на шаг в сторону. Томми пригнулся и снова замахнулся. Лиззи, в свою очередь, решила прыгнуть и опустила свой меч, блять! Женщина наконец перешла в наступление. Она замахнулась сильно и быстро, деревянный меч заскрипел, когда он по дуге полетел к нему. У Томми едва хватило времени блокировать удар, когда он отскочил назад. Её взмахи сосредоточились вокруг его клинка, когда она дюйм за дюймом продвигалась вперёд. Тяжёлые удары отдавались эхом каждый раз, когда он блокировал её атаку. Лезвие, казалось, вращалось в её руке, когда он нацелил ещё один удар ей в грудь. Изгибы расширились, когда она имитировала его атаки, расширяя свои удары, чтобы попасть ближе к его плечам. Томми изменил направление своих движений, поднимаясь выше к её шее. Лиззи нырнула под его меч, её центр тяжести опустился. Даже тогда она всё ещё была ему по грудь. Это было прекрасно, что он мог с этим работать. Женщина скопировала его, так что мальчик просто делал то же самое. Томми отклонился назад, блокируя удар. Его каменный клинок треснул под силой другого удара, едва удерживаясь на ногах благодаря его собственной поддержке. Она всё ещё была низко. Томми ухмыльнулся, это было идеально. Он прыгнул, намереваясь обрушить меч ей на спину. Лиззи развернулась, её тело взметнулось вверх, чтобы парировать удар, когда она снова столкнулась с ним. Дыхание Томми стало неровным, когда их движения возобновились. Их клинки танцевали друг вокруг друга, приближаясь к ране, но останавливаясь за мгновение до этого. Он больше не мог за ней угнаться, и Лиззи, казалось, поняла. В её глазах появился блеск, и она опустила свой меч в последний раз – прямо ему на запястье. — Чёрт! Это было неуместно! — Томми быстро стряхнул с себя боль, бросив свирепый взгляд на женщину, прежде чем потянуться за тренировочным клинком. Он едва успел схватить его, прежде чем тот был отброшен за пределы досягаемости. Его голова вскинулась с оскорбленным вздохом, — бой был окончен! Ты должна, по крайней мере, позволить мне схватиться за оружие, прежде чем продолжить! — он прошипел, когда Лиззи фыркнула. — Бой окончен. Сегодня мы больше не спаррингуем, — Лиззи подняла меч, поймала его в руку и выставила среди других на всеобщее обозрение. Она занялась своими принадлежностями, пока Томми потирал пульсирующее запястье. — Да ладно, это едва ли был настоящий спарринг! По крайней мере, дай мне ещё несколько раундов! — мальчик фыркнул, прислоняясь к кустарнику, — ты просто боишься, что такой крупный мужчина, как я, раскусит тебя, — Лиззи приостановила свои поиски, чтобы бросить равнодушный взгляд через плечо. Томми приложил руку к груди в притворной обиде, — Я всего лишь говорю правду, Лиззи! Правду, и вот как ты со мной обращаешься! — женщина вздохнула, протягивая ему зелье здоровья. — Пей, — ребёнок проворчал, выхватывая бутылку у неё из рук. Газировка неприятно потекла по его горлу. Синяки исчезли, и припухлость смягчилась, не оставив после себя ничего, кроме разочарования от поражения. Лиззи села рядом с ним, лишь отчасти запыхавшись меньше, чем он, — ты хорошо справился! — она мягко улыбнулась ему. Томми нахмурился, сжимая и разжимая руки. — Я проиграл, — брови Лиззи сошлись вместе, притягивая его ближе. Он ожидал, что его кожа будет гореть и вспыхивать под холодными чешуйками её кожи, но этого не произошло. Боль утихает – мальчик даже наслаждается этим. Прикосновение правительницы такие мягкие и успокаивающие, такого он никогда раньше не чувствовал. — Да, но тебе всё ещё удавалось постоять за себя, — Томми усмехнулся, скрестив руки, проводя пальцами по изрезанным шрамам. Раньше это не имело значения, это была победа или смерть. Не было никакого промежутка, — Томми, я, вероятно, дралась дольше, чем ты был жив. Нет ничего постыдного в поражении во время тренировочного матча. — И что? Это просто делает тебя старым, — Лиззи легонько шлепнула его по руке, стараясь не задеть старые синяки. — И я всё ещё бью тебя, дитя. — Эй! — крикнул ребёнок. — Ты был лучше, чем я ожидала в любом случае. Ты хорошо справился, солнышко, — Лиззи напевала, мягкий рокот эхом отдавался в её груди, — ᔑ⍊⚍⍊|| ∷ᒷ⍊⊣ ᔑʖ!¡∷ᒷ∷ ⊣⍊𝙹⍊ ᓵリᒷ⍑⨅ ⍑ᔑ⍑⨅. ʖᒷ!¡⍑⎓ ℸ ⍑⍊ᑑ∷⎓ ⊣∷ ᑑʖ⨅⍑⨅ ⎓⍑リ⨅ Томми улыбнулся, прижимаясь к ней и закрывая глаза. Его кожа больше не горела.