Тихий Эдди

      На второй день после пробуждения от аварии Вейлон чувствовал себя чуть хуже. Тело ещё больше ломило, голову покалывало, к этому всему прибавился Трагер, так заинтересованно спрашивающий о его самочувствии.       По взглядам, падающим на Главу больницы, можно было с легкостью понять, кого тут уважают и даже остерегаются. А сам Парк, смотря на него, думал ещё о том, что Доктор чем-то болен, ведь он создавал именно такое впечатление: отсутствие большей части волос, начинающихся седой кромкой чуть выше ушей, и бурые пигментные пятна, не похожие на родимые, выделяющиеся на бронзовой коже, Ричард получил точно не в качестве благословения судьбы. Программисту даже как-то со стороны показалось, что ему бывает трудно дышать, однако респиратор он не снимает никогда. Ипохондрия или просто особенности иммунитета — этот вопрос не слишком волновал Вейлона.       Трагер также наблюдал за их новым пациентом, который был «не по той специализации». Он видел, как Эдди не отходит от него, каким взглядом смотрит, и усмехался про себя. На этого белобрысого легкомысленного мальчика у Рика были свои планы. — Я вижу, ты подружился с нашим гостем? — в этом простом, казалось бы, вопросе слышалась издевка, заставившая Эдди нахмуриться, что не скрылось от глаз Трагера. — Это же такая же заблудшая душа, он прекрасно впишется к нам.       Эдди на секунду задумался и даже наверняка бы согласился, если б не размышлял об этом накануне. — Но… разве тебе недостаточно того, что есть? — он пытался не выдать истинных эмоций.       Черты Трагера дрогнули — несмотря на маску, было заметно, что Рик улыбнулся, едко и самодовольно, так, что будто бы и его кабинет пошатнулся в глазах Глускина. Мужчина покачал головой, приближаясь к парню. Эдди не сдвинулся с места, хотя хотел оказаться вовсе не здесь, а там, за стеной, где его ждал Вейлон.       Без задней мысли Глава больницы кладёт шершавую ладонь поверх свежевыбритой молодой щеки, однако в глазах, где обычно читается битое равнодушие или прохладное смирение, теперь теплится непокорный вызывающий огонёк. Он с несвойственной ему нежностью поглаживает выступающие скулы Эдди, точно ручного тигрёнка, и не может наглядеться. — Ты так похож на свою мать, — упоенно говорит Трагер, глядя в небесно-голубые глаза. — Ты забрал от Дори самое лучшее, знаешь об этом?       По лицу Эдди стало ясно, что он не желает это обсуждать — лишнее напоминание о матери ударяло по самому дорогому. Глускин неожиданно отстраняется, отступая на шаг назад, оставляя Трагера в разочарованном удивлении, потому как мальчик с бабочкой раньше не позволял себе таких дерзостей. — Не трогай его, — выпалил парень, тут же задумываясь о последствиях необдуманных слов, — пожалуйста. Возьми у меня, — он на мгновение замялся из-за возникающих в разуме неприятных картинок, — двойную дозу, но не трогай его.       Как бы это заманчиво не звучало, Ричард снова покачал головой, отвечая: — С лекарствами так не играют, Эдвард, — он взглянул на напрягшегося Глускина, и его уверенность чуть пошатнулась. — Но я подумаю над этим.       Эдди не помнит, как прикрывает за собой дверь, что думает в этот момент и куда точно ему нужно идти, потому что он только ищет глазами знакомый силуэт, как-то по-особенному улыбающийся лишь глазами. Из-за этой лучистой улыбки Глускин начинает волноваться — нормально ли он выглядит, не порвалась ли ненароком пуговица, что показалось бы Парку смешным. Эдди будет очень расстроен, если его утренний туалет пошёл насмарку.       Вейлон сидел на дерматиновом диване, от нечего делать качая в руках костыли из стороны в сторону. При виде Глускина он заметно оживился и отставил своё занимательное дело, а Эдди, не думая садиться прямо напротив кабинета Ричарда, позвал того прогуляться. — Дядя пилит? — Парк участливо покосился на него, сложив голову набок. — Типа того, — Глускин не желал выдавать никаких подробностей, поэтому сменил тему. — Кстати, голова не прошла? — Стало гораздо лучше, спасибо за ту настойку. — Ты зря выпил те таблетки, я же говорил тебе, — Эдди озабоченно отвернулся, думая о чём-то своём. — Я так и не понял, почему? Что это за таблетки такие, от которых башка раскалывается? Неужели я не могу попросить у врача другие? — он все сыпал вопросами. — Тут нет других таблеток. Они для всех одинаковые. — Но как же… как же лечат больных? Нет, ну можно и перетерпеть боль, если потом придёт выздоровление? — так наивно расспрашивал Вейлон, устремив внимательные тёмные глаза на Эдди. — А кто сказал, что они выздоравливают?       Глускин глубоко вздохнул, коря себя за неосторожность в высказываниях — теперь Парк наверняка будет беспокоится насчёт таблеток и шальных фраз Эдди. Но у него не было выбора, ведь по-другому защитить программиста не получилось бы.       Вейлон пару раз машинально кивнул, будто не понимая сразу, куда клонит его приятель. — Слушай, а как сюда… — вдруг дверь напротив открывается, являя самого Ричарда Трагера, бросающего заинтересованный взор на сидящих, чуть вздрогнувших при его появлении. — Вот это встреча, совсем не думал увидеть вас вместе, — шутит он, отчего становится некомфортно — преимущественно Эдди.       Пару пустых фраз, и Ричард уходит приступать к своим обязанностям. А парни растворяются в толпе, шествующей в столовую.

***

      К удивлению, сегодня Майлз решил выйти из палаты на обед, весь вчерашний день объявляя голодовку. Постоянно оглядывающийся по сторонам и щурящийся в поиске противно знакомых лиц, он шёл по белым коридорам. Пускай Апшер знал, что сегодня у них выходной, однако два силуэта, везде неразрывно проходящих вместе, преследовали его теперь не только в реальности.       Перед тем, как пойти в столовую, Апшер подошёл к доигрывающим последнюю партию бедолагам и, взяв из скинутой колоды две карты — червовую даму и пикового вальта, — попросил одного из них вытянуть одну. На него даже не посмотрели, но карту вытянули. Майлз истерически усмехнулся, будто хотел, чтобы выпала другая.       Как в школе, персонал ел в общей столовой, но за отдельными краевыми столиками. К ним притесались Эдди с Вейлоном, являвшийся негласным исключением в этой устаканившейся системе. Майлз окинул их изучающим взглядом, а они, в свою очередь, ни на кого не обращали внимания, довольствуясь своей небольшой приятной компанией. Однако он быстро потерял к ним интерес, завидев высокую фигуру с лысой макушкой: Апшер не хотел сознаваться себе, что искал этот белый халат, выделяющийся из толпы овощных зевак. Но Хоуп в упор не замечал пациента, наверняка думая о своих врачебных делах — Майлз решил это исправить, размышляя о том, что теперь нескоро увидит этого пугливого новенького доктора, испуг в глазах которого теперь был любимым инструментом, забавляющим психа. — Здравствуйте, Доктор, — неожиданно донеслось из-за спины, вынуждая Уильяма вздрогнуть и чуть не уронить поднос с едой. — Апшер? — спросил он так, словно Майлз должен был есть не тут, а где-нибудь в своей камере за тремя замками. — Здравствуй, — Билли наконец положил поднос на стол и повернулся к больному, глядящему на него тёмными щенячьими глазками, покрывающими все подозрения. — Вы же зайдёте ко мне после обеда? Мне нужно принимать лекарства? — обеспокоенно спрашивал Апшер, вызывая у Хоупа лишь удивление. — Нет, лекарства вечером. А я зайду только завтра утром, осмотры всегда в утреннее время. Разве ты не помнишь?       Псих понятливо кивнул, словно все вмиг вспомнил, но это было сделано для секундного отвлечения внимания. В следующий момент он опустился на колени, хватая Билли чуть выше колен и устремляя притворно-жалобный взор на обомлевшего врача сверху вниз. — Умоляю, Доктор, — руки крепче сжались поверх коленных чашечек, все норовящих хрустнуть.       Все взгляды ожидаемо обратились на них, сейчас чем-то напоминающих каменное изваяние, запечатлённое на древней скульптуре времён Помпеев. Названный Доктор от неожиданности и неприятных ощущений в ногах вскинул руки, желая как можно скорее освободиться. — Майлз, прошу тебя, встань! Если у тебя что-то серьёзное, сказал бы сразу! — он не кричал, но и не говорил шепотом, только старался побудить психа встать с колен как можно доходчивее. — Я буду ждать, — Апшер знал, что ждать он не будет, но этот разыгранный концерт пришёлся ему по вкусу.       Майлз наконец отпустил напряжённые колени, и его мерзко флэшбэкнуло на сутки назад. Парень поднялся, находясь уже не в таком приподнятом настроении. К счастью, неустойчивая психика больного защитила его больше, чем могла бы защитить здорового человека, пережившего что-то подобное. Мозг перестраивал алгоритмы с усиленным старанием, вырезал травмирующие фрагменты и отправлял их в свободное плавание. Но полностью высечь такое нельзя — что-то обязательно всплывет разок-другой в обостренном сознании.       Апшер уже отошёл на достаточное расстояние от Хоупа, все ещё смотрящего вслед своей неугомонной причине для беспокойства и все ещё красного от жгучего стыда перед всеми теми, кто наблюдал за произошедшим.       Видимо, этот день был заговорен на неприятности, потому что внезапно по столовой разнесся мужской вскрик. Виновником снова стал Апшер, накинувший на одного из пациентов и чем-то небольшим, но острым тыкающий неточным, но стремительным движением. Санитары, ещё не успевшие прожевать остатки обеда, понеслись разнимать его от того самого бедолаги, по просьбе Апшера вытянувшего карту. — В карцере давно не был, Апшер?! — остеревенелый санитар повязал Майлза, который, казалось, вовсе и не сопротивлялся, а лишь создавал такое впечатление.       Так вот, если бы выпала червовая дама, Апшер бы уже вскрылся.