POV Дима
Всё детство отец рассказывал мне о своей работе. О том, как он наказывает зло. Эти воспоминания — запомнились мне больше всего. Правда… Тогда, я еще не понимал, разве так можно? Ведь наказывать — такое же зло. Такой принцип, в итоге, пришелся мне больше всего по «вкусу»: зло побеждает зло. Можно даже, если захотеть, свалить за этот принцип, всю вину моего выбора в жизни — на моего отца… если больше заняться нечем. Все те, кто находился в моем клубе, без исключения — имели свои пороки. И если их итогом жизни станет глупая смерть… мне будет совсем не о чем сожалеть. Каждый сам приходит к выбранному им концу. А если я, как либо «помогаю» им на этом пути, то скорее всего, моя роль в этом позитивна. А никак иначе. Я редко когда мог подолгу спать или же вообще отдыхать, потому что подобное — всегда казалось мне увиливанием от важного. Но трудоголиком меня назвать было сложно — деньги никогда не являлись моей конечной целью. Есть же в этом мире что-то большее. И имея их сполна, я знал — деньги занимают, отнюдь, не первичное место. Просто без них, почти невозможно добраться на самую верхушку власти. По крайней мере такого масштаба, который бы удовлетворил лично меня. Не могу сказать про других — так как я о них не думаю. Я часто размышлял и о том, что если бы не пример моего отца, может быть, мои приоритеты оказались совсем иными. Но встретив Соню — я осознал свою уникальность. А точнее будет сказать подтвердил. Имея отца в абсолютно такой же профессии, как и мой, она, в отличии от меня — выросла достаточно пугливым существом. Девчонка не была способна даже на минимальную жестокость. Я не мог сказать, что она была совсем уж бесхарактерная, но в силу своего слабого пола — имела на это право, как и на то, чтобы не иметь желаний, подобным моим. Никогда не полагавшись ни на кого, кроме себя, я продолжал чувствовать себя преданным. Поведение Влада, в последнее время, огорчало меня все больше и больше. Я задумывался над тем, что возможно, мне придётся перестать доверять ему дела. После всех завершенных вместе ситуаций в клубе, я был в недоумении. Почему ему, так неожиданно, стала важна судьба Милы? Ведь даже ей самой — она не была важна. Иначе, вряд ли бы подобная сука, когда-либо, вообще заговорила со мной, так нелюбезно. Мысли о ней — по-прежнему вводили меня в состояние ярости. А Влад — стал ассоциироваться только с ситуацией, связанной с ней. Я возненавидел их почти одинаково. В одну из ночей, когда я, как обычно не спал, я задумался над тем, что же волновало меня — до появления Сони, в моей жизни… …и понял — что наверное, ничего. Ничего — настолько настоятельно. А может быть, я просто уже и забыл. Я, одновременно, больше всего желал и опасался, зайти с ней за черту, после которой — уже будет ничего не изменить. Есть вещи, которые можно испытать лишь однажды. И я не знал, как стану относиться к Соне, если что-то между нами изменится. Именно поэтому, был изумлен, когда она, впервые, сама попросила меня заехать за ней в колледж. Я болезненно откладывал нашу встречу с ней до пятницы. Скрывая от себя самого, что почти неделя без неё, станет невыносимой. …но так было необходимо. Соня ведь даже не представляла — а я знал… Всё — что её еще ждёт, что ей предстоит испытать. Намеренно оттягивая этот момент, я берег её рассудок. Мое удивление росло, по мере новых просьб Сони ко мне. Оказавшись в моей машине, она сказала и о том, что не против побыть со мной, приготовить для нас обед и… совсем больше не смущена нашим нахождением рядом, наедине. То что она лжет — я знал с первой секунды. Просто, впервые, не мог понять истинных намерений девочки. Да и это было просто смешно. Какие намерения ко мне у Сони в целом могут быть? Я склонялся к тому, что скорее всего, она попрежнему переживала за свою судьбу, за предстоящую пятницу… хотела, как-то меня «задобрить». Склонить, возможно, к принятию иных решений на её счёт. …но я очень сильно ошибся. А ошибаться я не любил. Особенно в Соне. Её, обычно, предсказуемое поведение и было главным рычагом для меня, в наших отношениях. Она «призналась» мне в том, что хочет… Меня. Став, перед этим вся — белого цвета. Стараясь произнести свои слова безэмоционально — она выглядела еще более потеряно. И я это видел. У неё не было даже минимальных задатков на манипуляцию мной или же кем либо еще. Её блеф, можно было бы заметить даже с закрытыми глазами… но было легче, в тот момент, поддаться её детской, наивной игре со мной. Признаюсь, что умирал от любопытства — зачем ей это всё. А она, тем временем, рассказала мне о выводе, что подобного, что предлагала она — хочет любой взрослый парень. Мне льстило, что Соня, всё еще считала меня самым обычным молодым мужчиной. Ведь после всего… она, на самом деле, должна была прийти к иным выводам. Такая вот глупая девочка. Будет грустно, если однажды, это изменится. Всё, что в моих силах сейчас — это лишь оттягивать этот момент, для собственной забавы. Ведь ради этого я и позволяю ей быть рядом со мной? Не знаю точно, на что рассчитывала Соня, но учитывая её скудную фантазию и познания, в вопросах секса — она полагалась на явную ерунду. Расчетливо давая ей свои ответы, я внимательно наблюдал… …когда же она вся посыпется. Рано или поздно — это должно было произойти. Я мог надавить на неё и сильнее, но знал… чтобы напугать Соню — многого не надо. Лишь парочка трюков и она даст обратный ход всем своим намерениям. К моему удивлению — мы зашли достаточно далеко. Еще в самом начале, Соня должна была догадаться, в мои планы сегодня — не входило лишать её девственности. А уж тем более подобным образом. Как она должна была догадаться? Да хотя бы потому, что я разрешил ей раздеться самой. …но опять же, имея нулевой опыт — Соне можно было найти оправдание. Примерно прикидывая, какие фильмы и книги Соня успела узреть за свои восемнадцать лет, я предполагал и её домыслы. …что сейчас она признается мне в «сокровенном», я поступлю так же, а после, наполненный страстью, я сделаю всё, в неком лучшем для неё виде. Мне даже становилось жалко… мою наивную Соню. Ведь ни единое её представление о близости со мной — не было верным. Заходя в комнату, я был уверен, что Соня, с замершим сердцем, робко стоит где нибудь возле окна, ожидая меня, в комнате. Клянусь, я был готов поклясться всем, что она не станет выполнять моих прямых просьб — тем более, раздеваться. …но она, как я уже понял, стала смелей. А точнее — просто отчаялась. Контролировать себя оказалось сложно… когда я увидел её на своей кровати. Она сидела немного сгорбившись, излишне худая. Она закрыла себя руками, как только я оказался в спальне. Моё безутешное дитя. Так отчаянно пытается спастись от меня… Идя на непоправимое. Ёе глаза блестели и были широко открыты, уставлены на меня. Я мог читать её теперь, в самом прямом смысле этого слова — как открытую книгу. Настороженно, почти не моргая, она выжидала моего разрешения над ней. Я не мог дать слабину. Не приняв еще никаких решений, я не мог дать Соне право озвучивать их первой.Сегодня. Между нами. Не будет. Ничего.
Мне не хотелось поступать именно так, но настойчивая девочка, что уже лежала на моей кровати, решила иначе. Когда я принимаю решения — ничего не может меня остановить. А Сонины… являются лишь пустым звуком. Очередной неудачной попыткой, взять хоть что-то в свои руки. Переломить ситуацию, рассчитывая на мои «природные инстинкты». «Я больше не хочу бояться тебя» — произносила Соня. …но слёзы, что уже стекали по её щекам, говорили мне об обратном. Они говорили о том — что подобное, вряд ли случится… и совсем не в созданных ею обстоятельствах, что неожиданно между нами возникли. С одной стороны, мне хотелось проучить Соню пожестче — но я не позволял себе этого. Тем более что… когда её руки оказались обездвиженными, она выглядела совсем уж жалко. По моему совету, она закрыла глаза, а я остался стоять над ней, смотря сверху вниз. Разглядывая её тело по сантиметру. Впервые, я испугался — что совсем ничего не чувствую. Имея её всю, в своей власти, сейчас — мне не хотелось чего либо предпринимать. Так, я и подтвердил то самое, о чем уже начал догадываться… мне совсем не нравится, когда мне поддаются. А тем более, если это касается Сони. Смотря словно сквозь неё, я начал представлять тот сценарий, который бы пришелся мне больше по душе. В то время как ей — вряд ли. Колоссально отнюдь. Я вообразил её руки, что имеют бледный, почти прозрачный окрас, как несмело они касаются моей груди… Почти вся моя кожа покрыта татуировками, и я не знал, предавала ли Соня этому значение, но мне бы — понравилось именно так. Мое отличие, а значит и превосходство над ней — должно было быть неоспоримым. Ни за что я бы не стал связывать её запястья, так скоро… по крайней мере до момента, пока бы я не смог полностью удовлетвориться её бесполезными, а может быть даже истеричными касаниями, до меня… Почему бесполезными? Потому что подобное — было бы лишь её защитной реакцией. От меня. …но сейчас, я уходил слишком далеко в свои мысли.«Дима»
Дрожащий голос Сони очень быстро вернул меня в реальность всего происходящего. О том, что ничего не выйдет, я сказал быстро, не раздумывая и секунды. Бесполезно запугивать её — больше не было смысла. Я мог… потерять контроль, зайти далеко. Ведь глубоко внутри — меня злила вся эта ситуация. И я не желал ничего более, кроме как поскорее её завершить. Отстраняясь от Сони лишь на пару шагов, я, как мог, пытался отогнать в своих мыслях вину, что я уже поверил на неё. Мое второе я, что каждый раз осуждало каждого человека за их слабость и глупость, нашептывало мне, всё же, припадать Соне урок — но я не мог. Нет. Не сейчас. Зачем? Ведь… Будет хуже лишь мне — я не смогу получить того желаемого, сломав последнее хорошее в ней. Это должно произойти в других условиях. Этому — еще ничего не сопутствует. Решив покончить, с секунды на секунду наступающими, непоправимыми вещами, я снова оказался около Сони, пытаясь не смотреть на неё, я справился с её «оковами», с помощью ножа. Подобное, я умел проделывать даже с закрытыми глазами. Резко и точно. Никогда не промахиваясь. Так что, это не было «счастливой случайностью», для напуганной уже донельзя Сони. Не знаю, что она решила тогда, прищурившись. Что я лишу её жизни? Что я бездумно раню её, даже не предупреждая? Наверное, мне было даже обидно, что она могла подумать обо мне, подобным образом, хотя бы на секунду. …но с другой стороны, держа её в постоянном страхе, я мог и держать её на том месте — которое было угодно мне. Я так же представлял, какое облегчение сейчас, наверняка получит Соня. Мне было приятно от этой мысли. Наверное, моя милость над ней, подобна отмененному приговору или же чувству, когда после многих болезненных дней, тебе внезапно говорят о том, что ты здоров. Я не мог знать наверняка, потому что не мог поставить себя на место Сони. Я мог быть только тем — кем я мог быть. Собой. Единственное облегчение, что было у меня сейчас, после всего — это наблюдать, как в небывалой спешке, одевается Соня. Она, наконец-то, осознала обо мне хоть что-то. По крайней мере, я на это бесконечно надеялся. Никогда больше, я не хотел слышать от неё подобных пошлых просьб, знать подобных её помыслов. Когда на прощание я сказал ей о том, что она еще не готова к нашей близости — я вовсе не врал и не угрожал ей. Это была правда, которой Соня, пока что, могла смотреть только со слезами на глазах. Впервые, я совсем не был им рад. Этой соленой на вкус воде, из её миленьких глаз. Я считал, что ей стоило бы оценить мой поступок совсем по иному. Разве был повод? Я сделал всё, чтобы ей не пришлось жалеть. Как и мне. …вот только она совсем этого не поняла. Рыдала, запинаясь по дороге к автобусу. Я следил за ней, стоя у окна, заполняя дымом легкие. Никогда ранее, я не видел подобных рыданий, навзрыд — на столько искренне. Я мог чувствовать всем своим нутром, как она задыхалась от них. Как будто бы я уже отнял у неё — всё сокровенное. Не докурив сигарету, я с силой затушил её о пепельницу, что стояла на подоконнике. Я принял решение, сделать Соне подарок, что я никогда и не думал кому либо делать. Белые розы, как напоминание о том, что она — всё так же непорочна. В отличии от меня. А значит, её слезы сегодня — не имели смысла. Я оставил ей право на невинность.