Жизнь после смерти

      Чимин       Толпа, через которую я пробираюсь, пытаясь найти место, огромна. И наконец, я нахожу одно на траве, рядом с трассой. Там хороший вид. Я достаю пачку чипсов, кладу на колени, затем открываю банку содовой. Я очень редко позволяю себе угощения, похожие на эти, потому что я на довольно строгой диете из-за танцев, и поэтому мне много запрещено. Я кладу чипсу в рот, и из моего горла вырывается стон. Диета или нет, но это все равно моя слабость.       Я смотрю, как байки начинают реветь, разогреваясь. Я вытягиваю шею, чтобы лучше видеть и сразу узнаю Гука. На его мотоцикле написан номер семьдесят три, а сзади, жирным шрифтом, «Чонгук». Я ухмыляюсь, наслаждаясь тем, что это получилось прямо у него на заднице. Его мотор синий, а байк ярко-желтый с черным. Он с легкостью буксует по трассе, поднимая за собой шлейф пыли.       Когда все разогрелись, я вижу, что они выстраиваются на вершине большого склона. Я громко хлопаю вместе с другими зрителями, и когда начинается гонка, я поднимаюсь на ноги. Гук первым проходит поворот, делая это великолепно. Достигает трамплин, высоко подскакивает, переворачивает мотоцикл, парящий над ним с легкостью. Он приземляется, подскочив, и поднимает руку в воздух. Толпа ревет и радуется. Я присоединяюсь к ним, наслаждаясь тем, что все это меня заставляет кричать так громко. Он преодолевает ряд преград, линию маленьких неровностей в земле, и вырывается вперед.       Я хлопаю громче, восхищаясь им, вместе с сотнями других поклонников, в том числе и группой омег передо мной, кричащих его имя. Он делает это еще примерно на двух поворотах, находясь в лидерах. Потом он собирается выполнить тройной прыжок.       Прижимая ладонь ко рту, я смотрю, как он ускоряется, поднимается, и пролетает расстояние, которое, я почти уверен, он не пролетит. Он это сделал, легко приземлился. Толпа сходит с ума, а по моему телу проходит огромная волна адреналина. Когда гонка заканчивается, мое сердце вырывается из груди, чувствуется такое веселье, которое я никогда не испытывал, кроме как в танце.       Я встаю и иду к очереди на выход. Так же рядом находится очередь за едой, очень сложно пройти, не застряв там. Вздохнув, я терпеливо жду, когда толпа уйдет. Многие остаются послушать музыку, поесть и напиться, но мне незачем оставаться, так что я чувствую себя неуютно, сидя тут. Гонка была удивительной, но пора уходить.       — Привет!       — О, это Чонгук! — закричала группа омег, когда рука легла мне на плечо.       Я поворачиваюсь и вижу Гука, одетого во все кроме шлема. Вау, Боже. Захватывающий вид. Его кожа немного попачкана в грязи, а одежда придает просто чрезвычайно привлекательный внешний вид, от чего по коже пробегают мурашки. Его взъерошенные волосы не спрятаны под шлемом. Это выглядит… здорово. Он улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ, по–прежнему чувствуя себя весьма взволнованно.       — Ты был действительно хорош, — я пытаюсь перекричать толпу.       — Чонгук, подпиши мне грудь, — говорит омега, прыгающий передо мной, раздеваясь.       Гук берет ручку, быстро подписывает, а затем притягивает меня к себе.       — Почему ты уходишь?       — Мне было не с кем поболтать, — говорю я.       — У тебя есть я. Пойдем, я покажу тебе свой байк.       Я не отказываюсь, вместо этого, я просто позволяю ему провести меня через толпу к забору. Он кивает охранникам, и они пропускают его. Наконец мы далеко от фанатов и дикой толпы. Я вздыхаю.       — Вау, они немного сумасшедшие, да?       Он смеется.       — Люди сходят сума от мотоциклов. Очень трудно сдержаться.       — Я не знаю, — говорю я, садясь, в шаге от него. — Я никогда не катался на них.       Он замирает и поворачивается ко мне, удивляясь.       — Ты никогда не катался на байке?       Я краснею, качая головой.       — Да.       — Мы должны заполнить этот пробел, не так ли?       Я трясу головой, округляя глаза.       — Ни в коем случае. Я, скорее всего, сломаю ногу и никогда не смогу танцевать.       Он смеется.       — Жизнь пройдет быстро, танцор. Она слишком короткая, чтобы бояться.       Мне ли это не знать?       — Разве это когда-нибудь пугало тебя? — спрашиваю я, когда мы заворачиваем за угол к группе людей.       — Нет, никогда.       — Ты когда-нибудь падал?       — Около ста раз, плюс-минус.       — Сто? — перехватывает дыхание.       Он усмехается мне.       — Это ничего по сравнению с некоторыми.       — Вау.       Мы подходим к группе, маленький мальчик врывается, и бежит к Гуку. Он самое милое маленькое существо, которое я когда-либо видел. У него белокурые локоны, карие глаза и личико, от которого расплавится любое сердце.       — Папа! — кричит он.       Должно быть он сын Гука, скорее всего, его муж тоже здесь. Я чувствую себя неловко, находясь здесь и не зная никого.       — Привет, малыш, — говорит он, захватывая его и целуя в щечку.       У меня болит сердце, когда я смотрю на них, не могу сказать, почему. Это чувство потери и тоски.       — Я хочу, чтобы ты познакомился с моим другом, — говорит он, поворачиваясь ко мне. — Танцор.       Я смеюсь.       — Я Чимин.       Мои щеки краснеют, когда он бросает мне красноречивый взгляд, который фокусирует все мое внимание на его сыне.       — Чимин, — бормочет он, как бы напоминая.       — Ты должно быть Юрим, — говорю я мальчику.       Он улыбается мне, показывая ряд красивых маленьких зубок.       — Юлим, — говорит он миленьким тоненьким голоском.       Гук смеется.       — Он не может это выговорить.       — Все хорошо, — я улыбаюсь. — Юлим очень милое имя.       Он засиял.       — Отец назвал тебя танцором, — подмечает он.       — Я и есть танцор.       — Я хочу танцевать, — кричит он, поднимая руки.       — Ну, я могу тебе показать, да?       Он поворачивается к Гуку.       — Отпусти меня, отец, Чим собирается научить меня танцевать.       Я чувствую, что моя грудь сжимается. Я знаю, что он хотел сказать Чимин, а получилось Чим, но это согревает мое сердце, услышать то, как он сказал это, так говорили только два человека: мой брат и моя мама. Я сглатываю и отбрасываю эмоции, так как Гук отпускает его, и он берет меня за руку.       — Итак, — мне удается говорить спокойно. — Ты готов?       — Да! — кричит он, вращаясь по кругу.       Я смотрю на Гука, его глаза ужены, он пристально смотрит на меня. Я не спрашиваю, почему он на меня так смотрит, потому что боюсь узнать, что он увидел на моем лице, эмоции, которые сокрыты ото всех. Я вновь сосредотачиваюсь на Юриме.       — Ты можешь вращаться по кругу?       Он крутится.       — Ничего себе, хороший мальчик.       Я вращаюсь тоже.       — Ты выглядишь так мило, когда кружишься, — хихикает он.       — Ты тоже. Иди сюда, я буду держать тебя за руку, а ты крутись.       Я держу его за руку, он кружится, хихикая и смеясь. Он милый, красивый мальчик. Гук наблюдает за нами около двадцати минут, прежде чем подходит и поднимает Юрима на руки.       — Нам пора, малыш. Дядя Хенджин приехал, чтобы отвезти тебя обратно к папе.       Его муж не здесь? Но его сын здесь? Как странно. Очень хочется спросить его об этом, но я не могу. Это не мое дело.       — Я не хочу идти, — плачет Юрим. — Я хочу остаться с Чимом.       — Я знаю, но папа ждет тебя.       Он надувает губы, но дальше не спорит. Он поворачивается ко мне и машет рукой.       — Пока, Чим!       — Пока, милый, может быть, мы опять с тобой потанцуем.       Его глаза загораются, в то время, как Гук несет его к рыжеволосому парню, который только что вошел и прожигает меня взглядом. Я понятия не имею, почему. Я не знаю его. Я смотрю в сторону и жду, когда Гук вернется.       — Прости за это. Он полон энергии, — говорит он, останавливаясь рядом со мной.       Я улыбаюсь ему.       — Он прекрасен.       Он усмехается и предлагает руку.       — Ты все еще хочешь посмотреть на байк?       Я киваю, беря его за руку.       — Конечно.       Он ведет меня через трейлеры к ряду байков. Подводит к знакомому, желто–черному. Он похлопывает его по сиденью.       — Это мой жизненный путь.       Я уставился на мотоцикл. Вблизи он выглядит намного больше и тяжелее.       — Как ты управляешься с ним? — говорю я, проводя пальцами по синему сиденью.       — Ты поймешь. Это довольно легко.       Я хмурюсь.       — Легко?       Он смеется и облокачивается на байк, скрещивая на груди руки.       — Я не знаю, Танцор, но я думаю, ты бы мог управлять одной из этих крошек без особых усилий.       Я улыбаюсь.       — Ты такой добренький. Эти ноги не справятся.       Его взгляд опускается на мои ноги, от чего мне становится неуютно.       — Я позволю себе не согласиться.       Я прочищаю горло и оглядываю другие мотоциклы.       — Тут неплохо. Ты много гоняешь дома?       Он пожимает плечами.       — Не очень, большинство гонок я провожу тут.       Я нервно улыбаюсь, точно не зная, что сейчас чувствую. Я никогда не чувствовал себя так непринужденно с кем-то. В такие моменты я забываюсь.       — Так, ты прокатишься?       Я хлопаю глазами, поднимаю руки и начинаю ими махать.       — О, нет, нет.       — Ну, давай же, я поеду медленно.       — Ты — Чон Чонгук.       На его губах играет большая и широкая усмешка.       — Я клянусь.       Я все еще качаю головой, когда он берет шлем с соседнего байка и вручает его мне.       — Ни в коем случае, — говорю я, отступая.       — Маленький танцор боится.       — Я не боюсь, — хнычу, положив руки на бедра. — Я просто…       — Испуганный котик, — усмехается он.       Я забираю у него шлем, скрипя зубами, и надеваю на голову. Застегнув его, я оборачиваюсь вокруг себя.       — Ну как?       — Секси, — хихикает он.       Он надевает свой шлем и перебрасывает ногу через байк, принимая стойку. Когда мотоцикл заводится, по моему телу пробегают мурашки от его рева. Я колеблюсь, смотря на заднее сидение, зная, что Хосок не будет счастлив со мной, если я сяду на этот байк. У меня нет больше времени, чтобы раздумывать об этом, потому что Гук хватает меня за руку и тянет к мотоциклу.       — Залезай, танцор.       Я перебрасываю дрожащую ногу через байк и обнимаю его за талию. Он откидывается назад и поворачивается ко мне.       — Держись.       Он даже не дает мне ответить. Вместо этого, мотоцикл срывается с места. С криком, я сильно вцепляюсь пальцами в Гука. Он безумно смеется и вскоре, я замечаю, что тоже смеюсь, только не так громко. Я так не смеялась с тех пор, как исчезла мамочка, поэтому звук кажется мне странным, но я не могу остановиться. Я не могу передать словами то чувство, которое я испытываю, когда мы безумно мчимся по трассе, это волнующе.       Как будто я свободен.       Вдруг, вся боль и эмоции, запечатанные в моем сердце, исчезают, всего на несколько мгновений. Я не чувствую боль в груди, я не чувствую обиду или печаль. Я просто чувствую свободу. Я громко и радостно кричу, подняв руку в воздух. Гук нарезает круги, поднимая облака пыли и грязи вокруг нас, над нами, но мне все равно. Я держусь за него, закрыв глаза и дыша. Я не могу припомнить, когда в последний раз чувствовал себя так непринужденно. Просто я, это я, сегодня, просто Чимин. Я — не сломленный Чим, или брат, который не может помочь, или сын, который забыт, или раненая душа. Я просто Чимин.       Тем временем, Гук останавливается, мое сердце бьется часто, и я не могу перестать улыбаться. Он выключает мотоцикл, снимает свой шлем, а затем и мой. Он сразу же усмехается, когда замечает мою улыбку.       — Ты действительно очень милый, когда так улыбаешься, танцор, — говорит он. — Это первая твоя настоящая улыбка, которую я увидел.       Я чувствую, что моя улыбка дергается от его комплимента, и я отвожу взгляд, краснея.       — Мне было весело.       — Я уверен, мои уши об этом знают, — посмеивается он, помогая мне слезть с байка.       — Прости, — я смеюсь. — Я не мог не кричать.       Он пожимает плечами, скрестив руки на груди, и изучает меня.       — Это не проблема. Может, повторим как-нибудь?       Я смотрю на него, пытаясь отвести взгляд, желая, не любоваться им, не думать, насколько он идеален, но это трудно. Он из того типа людей, когда нужна огромная сила воли, чтобы отвести от них взгляд, чтобы сказать им «нет». У него есть что-то, что-то более весомое, чем внешность. Я улыбаюсь, потому что знаю, что нашел друга в Гуке. Может быть, не лучшего друга, может быть, даже не друга, с которым будем часто видеться, но все же друга.       — Может быть, — наконец отвечаю я, мягко улыбаясь.       Он щурится. Хоть его улыбка не очень большая, выражение его лица говорит о том, что он счастлив.       — Мне надо домой, но дай мне свой номер. Я позвоню тебе в следующий раз, когда буду на байке, ты выйдешь. Может, я поучу тебя ездить на нем.       Я чувствую, что из-за этого мое сердце начинает биться быстрее. Я никогда не занимался ничем, кроме танцев. Я никогда даже не думал ни о чем другом. В танце мне, конечно, становилось легче, но это несравнимо с ездой на байке. Я всегда думал, что танцы заставляют меня дышать. Я диктую Гуку свой номер, он записывает его в свой телефон, затем поднимает взгляд и подмигивает мне.       — До скорого, танцор.       Я усмехаюсь.       — До скорого, Гук.