Жизнь после смерти

      Чимин       Я звоню единственному человеку, который сейчас мне приходит на ум, только он может понять меня. И вот, он у меня дома спустя пятнадцать минут, входит ко мне в квартиру. Его выгоревшие на солнце волосы спутаны, а оливковая кожа блестит от недавно использованного крема для загара. Он одет в удлиненную обтягивающую футболку, какие носят серферы, показывая его идеальное тело, загорелые руки. На нем надеты шорты-бермуды — они комбинированные — бело-голубого цвета, длиною до колен. Юнги подходит ко мне и сужает свои глаза, смотря на меня. Я сижу на кухонном столе, и ем мороженное с печеньем, пытаясь немного успокоить свои нервы. Он забирает упаковку с мороженым из моих рук, аккуратно вытаскивает ложечку с моего рта, опускает ее в мороженное и пробует сам перед тем, как поставить обратно в холодильник это сладкое лакомство.       — Что случилось? — спрашивает он, запрыгивая и садясь на стол рядом со мной.       — Джи заходил ко мне.       — Вот дерьмо, — тяжело вздыхает он.       — Да, что-то вроде этого. Он опять просил денег, Юн.       — Ты дал ему их?       — Нет. И что ты думаешь, он сделал? — тихо говорю я. — Он выбежал отсюда, разозленный нашим разговором, и отказался от меня без всякой причины.       — Ты все сделал правильно, — говорит он осторожно, пытаясь не расстроить меня ещё больше.       Я поворачиваюсь к нему и смотрю в его глаза.       — Думаешь? Потому что мне так не кажется. Я для него единственная семья, которая у него есть, и я отказал ему. А что, если он пострадает, Юнги?       Он качает головой.       — У него проблемы не такого уровня. Он просто ищет деньги на наркотики.       — И на данный момент я не дал ему их. На что он пойдёт, чтобы добыть их?       Он нежно берет меня за руку, подтягивая ближе к себе.       — Чимин, ты будешь счастлив от того, что дашь своему брату денег на поддержание его наркотической зависимости, только для того, чтобы он не пошёл куда-то в другое место и не влип в какие-нибудь неприятности?       — Нет, конечно, нет, — бормочу я.       — У него проблема, и с этой проблемой может справится только он. Ты не его мать, Чимин, ты всего лишь его брат. Тебе пора прекратить обращаться с ним, как будто он твой маленький несмышлёный ребёнок.       Я опускаю голову.       — Неужели это то, что я делаю?       — Эй, — говорит он.— Посмотри на меня.       Я поднимаю голову и смотрю в его ослепительно красивые глаза.       — Ты сделал все возможное. Ты пытаешься дать ему любовь и поддержку, и пытаешься указать ему верный путь, по которому ему стоит идти. Это замечательно и очень великодушно, но это не твоя работа. Он — взрослый мужчина, и принимает свои собственные решения. Все, что ему нужно сейчас это брат, а не мать. Покажи ему, что ты поддерживаешь его несмотря ни на что, что он может в любую минуту обратиться к тебе. Не надо давать ему деньги, и пусть он совершает собственные ошибки и учится на них.       — Я так волнуюсь за него. Каждый день я переживаю, что он втянет себя в какие-нибудь неприятности.       — Но это не будет твоя вина, — говорит он, смотря на меня сильным, решительным взглядом. — Потому что, Чимин, он уже взрослый мужчина, и он вправе принимать свои собственные решения и отвечать за себя.       Я чувствую, как слезы наполняют мои глаза, но прячу их подальше.       — Да, ты прав. Я знаю, что ты прав.       — Для этого я тут и нахожусь, — ухмыляется он. — Так, а теперь ты, надеюсь, прекратишь заедать свои переживания мороженым, да? Я больше чем уверен, что Ван не оценит этого, если ты, расслабленно переваливаясь, войдешь в студию?       — Нет, я уверен, он не будет этому рад, — смеюсь я.       — А кроме Джи, как твои дела?       Я чувствую, как румянец вспыхивает на моих щеках, и я знаю, Юнги не понравится, что я провожу время с Гуком. Я не хочу обманывать его, но я и не собирался быть настолько откровенным с ним, чтобы доверить все мои тайны.       — Вполне терпимо, — отвечаю я, пытаясь говорить спокойным голосом. — Я танцевал и занимался собой       — Скучно, -- закатывает он глаза.       — Эй! — я толкаю его в плечо. — Я смотрю, у тебя тоже жизнь не искрится приключениями.       — Вообще-то, — говорит он, скрещивая руки на груди. — У меня, как раз наоборот… У меня произошли очень интересные события.       — Да ну?       Он улыбается.       — Ну, хорошо, каждое утро я встаю и иду, как всегда, прокатиться на волне.       Я закатываю глаза.       — Ну, конечно.       — Дай мне закончить, — продолжает он. — На протяжении последних дней по утрам я замечаю, что моя доска для серфинга находится на улице около дома.       — Ты живёшь на пляже, — я с подозрением сужаю глаза. — Это называется ветер.       Он весело толкает меня.       — Ха-Ха. Нет, дело не только в этом. Она мокрая и вся в песке, как будто на ней катались. Поэтому я не могу понять этого. Если б это делалось ради кражи, кто бы ни украл доску, он бы ее не стал возвращать. Это чертовски странная загадка.       — Может, у тебя есть фанат, который ворует доску на ночь, катается на ней на волнах, представляя тебя.       Он уставился на меня с ужасом во взгляде.       — У тебя проблемы с головой.       Я хихикаю.       — Эй, не суди меня строго. Просто ты известный серфер, который ко всему этому ещё очень привлекательный. Конечно, у тебя есть поклонники, и некоторые из них не вполне нормальные. И никому неизвестно, что могут сделать омеги, которые с ума сходят от желания...       Он закатывает глаза и спрыгивает со стола.       — А ты тоже мой поклонник, Чимин? — говорит он мне, играя бровями.       — Мечтай, — я засмеялся. — Даже моя собака мне нравится больше.       Он поднимает руки, хватаясь за сердце. — Ты ранил меня, как ты мог… Даже после того поцелуя?       Я изображаю рвотный звук.       Когда мне было примерно семнадцать, а Юнги — чуть больше двадцати, мы пошли с ним на вечеринку. Я как раз был в подростковом бунтарском возрасте, к тому же, я был пьян. В ту ночь, я напился так, что еле мог идти, и Юнги привёз меня домой, после долгих попыток посадить меня в такси. Когда мы добрались до дома, я решил для себя, что он очень сексуальный и горячий, и поэтому захотел попробовать, как он целуется, и я пошел до конца.       Это был самый ужасный поцелуй в моей жизни.       А вообще, Юнги — мастер поцелуев.       В том поцелуе было много неумелого движения языком и неловких прикосновений, плюс — мы просто обслюнявили друг друга, вместо поцелуя. Я потерял сознание быстрее, чем Юнги успел, сделать что-либо еще. Я не буду лгать — Юн привлекал меня, даже очень, но тогда все свелось к беспорядочным и неуклюжим ласкам.       — Эй, — говорю я, показывая на него пальцем. — Ты сразу стал трогать мои бедра, целуя меня тем жутким поцелуем, если его вообще так можно назвать.       Он пожимает плечами.       — Ты горячая штучка, ты мне нравился, тем более я был пьян и подумал, а почему бы и нет? Тот поцелуй был отвратительным, не пойми меня неправильно, но чёрт... Я был молодым придурком. И я не мог это все прекратить.       Он кивком показывает на мои бедра, и я прикрываю их руками.       — Даже не смотри сюда, приятель, — смеюсь я. Я был так рад тому, что достаточно низок, но со стройной фигурой, и к тому же природа не обделила меня красивыми бедрами.       — Мы исправили тот поцелуй, — говорит он.       Я улыбаюсь, краснея от его слов. Мы определённо исправили тот поцелуй. Мы попытались снова повторить его несколькими днями позже, когда мы ещё раз встретились. Поцелуй, который он мне подарил тогда, перед мои домом, был ошеломляющим. Были нежные прикосновения языка, мягкие и заботливые ласки и много сексуального желания между нами. Тогда Джи нас поймал за нашим занятием, накричал на нас, и мы решили, что лучше останемся друзьями, и вот мы друзья до сих пор. Это было лучшим решением, я в этом уверен, но парнишка был расстроен долгое время. Я имею в виду Юнги, и тут больше не чего добавить.              — Это было достойным повтором первой неудачной попытки нашего поцелуя, — признаю я, и он обнимает меня.       — Черт, да, это было прекрасно.       Я улыбаюсь.       Юнги всегда знает, что сделать, чтобы я почувствовал себя лучше.