Жизнь после смерти

      Чимин       Я сижу на скамейке, подобрав под себя ноги, и смотрю вдаль. Океан очень красивый, он успокаивает, и это, ко всему прочему, было любимым местом моей мамы. Мне кажется правильным приходить сюда каждую годовщину с того момента, как она пропала, и думать только о ней, очищая свои мысли от всего лишнего. Слезинка срывается и скользит по моей щеке, затем еще одна скатывается вслед за ней. Я закрываю глаза, и улыбка расплывается на моих губах, когда я вспоминаю то малое, что осталось от нее — несколько драгоценных воспоминаний. Мое любимое, когда она принесла домой собаку, которую мы потом назвали Бам.       — Чим, детка, — зовет мама. — У меня есть для тебя подарок.        Мама стоит на кухне и держит в руках коробку. Она улыбается открытой и светлой улыбкой, ее щеки согревает румянец счастья.       — А что это такое? — интересуюсь я, поднимаясь на носочки и пытаясь заглянуть в коробку.       — Догадайся! — весело смеется она.       — Это торт?       Она качает головой и закатывает глаза.       — Ты и торт, это было слишком просто. Это точно не еда, попытайся отгадать.       — Игрушка?       Она опять качает головой, с трудом скрывая свою радость.       — Может, тогда, растение?       Внезапно крышка коробки открывается, и я с криком отскакиваю назад. Затем я слышу тихое тявканье щенка.       — Мамочка! — кричу я. — Этого не может быть!       — Может, — говорит она уверенно, опускаясь на колени и ставя коробку на пол передо мной.       Она открывает ее, и маленький щенок начинает оттуда лаять.       — О, боже мой! — я всхлипываю от радости, хватая на руки щенка.       Он лижет мое лицо своим шершавым язычком.       — С днем рождения, малыш! Я знаю еще рано, но прости, я не смогла удержаться.       — А это девочка или мальчик? — тараторю я.       — Это мальчик, родной.       — Мы должны как-нибудь его назвать.       Она нежно улыбается и обнимет меня, поглаживая щенка.       — У меня есть одна мысль, как мы можем его назвать.       Я смотрю вверх на нее.       — И как же?       — Бам.       На моем лице расцветает широкая улыбка.       — Как наша любимая песня?       — Точно, малыш.        Мы начинаем неудержимо смеяться. Мой щенок все еще у меня на руках, он облизывает мое лицо.       — Спасибо, мама. Он идеален.       — Как и ты, ангел.       Вдруг откуда-то издалека я слышу.       — Привет!       Я вырываюсь из воспоминаний и вижу Гука, который стоит рядом со мной. Он одет в спортивную одежду для бега, капельки пота покрывают его лицо, неторопливо скатываясь на шею. Он тяжело дышит, сжимая в руке бутылку с водой. Я быстро вскакиваю на ноги. Я напуган. Гук не может увидеть меня в таком состоянии, плачущим. Особенно, когда он и так избегает меня и общения со мной на протяжении двух недель. Я резко разворачиваюсь и начинаю быстро уходить, при этом тихо повторяя, как скороговорку.       — Все хорошо, все хорошо.       — Господи, Чимин! Остановись! Стой!       Он идет следом за мной.       — Дай мне помочь тебе! Ты же расстроен.       Я молниеносно разворачиваюсь.       — О, так теперь ты хочешь мне помочь? После того, как ты отказывался общаться со мной на протяжении двух недель? Что я сделал тебе, Гук? Не переживай. Просто оставь меня в покое.       Я разворачиваюсь и снова начинаю убегать от него.       — Черт, — слышу его невнятное бормотание. — Чимин, стой!       Я не останавливаюсь, перешагиваю через ограждение, которое отделяет проезжую часть и перебегаю дорогу, направляясь к себе в квартиру. Я слышу, что Гук бежит позади меня, но я не останавливаюсь и не даю ему даже малейшего шанса объясниться со мной. Он делал мне больно тем, что избегал меня. Я думал, мы были друзьями, а потом он без всякой на то причины, решает, что мы больше не друзья.       Подбежав к квартире, я резко открываю дверь, забегаю домой и с силой захлопываю ее за собой. Моя собака Сон, подбегает ко мне, приветливо и радостно виляя хвостом. Она относится к породе маленьких Чау, скрещенных с кем-то и временами ведет себя хуже, чем пятнадцатилетний подросток.       — Чимин! — кричит Гук, продолжая громко стучать в мою дверь. — Давай, открывай эту долбаную дверь! Прости меня.       Я подбегаю к двери, быстро открываю ее и выкрикиваю ему в лицо.       — Одиннадцать лет назад моя мама пропала. И я не хочу наших разборок сегодня, Гук. Если ты решил, что мы больше не друзья — значит, так тому и быть, но сегодня я определенно не хочу видеть тебя здесь, так что проваливай!       Я собираюсь захлопнуть дверь перед его лицом, но он останавливает меня, вскидывая руку и удерживая дверь. Его глаза светятся яростью, когда он смотрит на меня.       — Почему ты мне не рассказал об этом?       — Ты что, серьезно? — кричу я. — Ты не разговаривал со мной, игнорировал меня, и даже когда ты получал от меня сообщения, ты был немногословен. Я и не знал, что «Окей» считается ответом на вопросы, пока три дня назад ты мне наглядно не показал это. Оказывается, возможно на все вопросы отвечать односложно.       Он нервно проводит рукой по волосам и смотрит на меня своими печальными карими глазами.       — Можно мне войти?       — Нет, — кратко кидаю я ему в ответ.       — Черт, Чимин! Просто впусти меня!       — Я же сказал, — говорю ему шипящим голосом, подходя ближе. — Нет.       Он спокойно отталкивает дверь своей сильной рукой и проходит в квартиру.       — Это не обсуждается, я хочу — я вхожу.       — Ты не можешь просто так входить ко мне домой, Чонгук.       Сон смотрит на Гука и начинает яростно прыгать, лая на него. Он изумлено рассматривает его, затем удивлено приподнимает брови и переводит взгляд на меня.       — Просто у меня были некоторые проблемы и мне нужно было решить их. Я не избегал тебя, Чимин!       — Какой же ты лгун! — говорю я, закрывая за ним дверь.       — Это чистая правда! Между мной и Михо очень напряженные отношения. Я пытаюсь решить все, но это не так просто. Моя голова забита разными проблемами: семья, Юрим и гонки, я не могу выбросить эти проблемы из головы, поэтому бываю таким. Прости меня, хорошо?       Слушая, что он борется за семью и отношения, мои обиды падают, рассыпаются на осколки. Черт возьми, я слишком добрый.       — Мне очень жаль, что у вас с Михо все плохо, — шепчу я.       — А ты прости за маму       Я слабо улыбаюсь ему.       — Прости, что накричал на тебя. У меня был сложный день.       Он качает головой.       — Не беспокойся, я все понимаю.       Я выдавливаю улыбку.       — Ну, что ж, — продолжаю я, когда наше молчание затягивается. — Все, что сейчас произошло немного нелепо.       Он смотрит внимательно на меня, затем начинает смеяться. Я не могу удержаться и тоже смеюсь. Гук делает шаг вперед и крепко обнимает меня, притягивая и прижимая к своему твердому телу. Я кладу голову ему на грудь, вдыхая запах альфы, который исходит от него, его собственный запах перемешивается с потом, и поверьте, это потрясающе. Он гладит меня по волосам, и я понимаю, что мне слишком комфортно в его руках.       — Тогда, — напряженно говорю я, высвобождаясь из его кольца рук, пытаясь восстановить расстояние между нами. — Может, что-нибудь выпьешь?       Он смотрит на меня. Его глаза подернуты поволокой, их переполняют похоть и томление, из-за чего мое сердце пропускает удары и почти перестает биться.       — Нет, — тихо шепчет он, смотря на мои губы.       Вашу мать.       Я чувствую, как его взгляд скользит по моему телу, заставляя меня спрятать все чувства глубоко в самый темный уголок моей души, откуда бы они никогда не смогли найти выхода. И повторяю про себя, как мантру. Он замужем. Он замужем. Он замужем. Он замужем.       — Чимин!       Я слышу голос Хосока, оборачиваюсь и вижу, что он приоткрывает входную дверь и проходит в квартиру, за ним следует мой отец. Я ошеломлен. Я не привык видеть моего отца у меня дома. Это очень редкое явление и только по особым случаям. Взгляд моего отца переходит на Гука и, как и Хосока, становится суровым.       — Что он тут делает? — спрашивает Хо.       — Гук просто проходил мимо и зашел поздороваться!       Чонгук внимательно смотрит на меня, затем переводит взгляд на Хосока и моего отца.       — Отец, — я пытаюсь говорить так, чтобы мой голос казался спокойным и ровным. — Это Чон Чонгук.       — Я прекрасно знаю, кто он такой! — грубо выплевывает мой отец.       Гук и мой отец смотрят на друг друга с нескрываемой неприязнью, никто не отводит взгляда, но в итоге Гук выигрывает. Он поворачивается и вплотную подходит ко мне. Под взглядами моего отца и Хосока, он крепко обнимает меня, прижимая к своему телу. А затем, к моему ужасу, он целует меня в щеку, почти у уголка губ, задерживаясь чуть дольше, чем нужно, а перед тем как развернуться и уйти, он бормочет:       — Хорошего дня, джентльмены.       Он уходит, а я так и остаюсь стоять посреди квартиры растерянный и ошеломленный.       Чертов Гук.       — Что нужно было здесь этому мальчишке? — интересуется отец, сверля меня холодным и тяжелым взглядом.       — Он мой друг.       — Не дури нам голову, он не похож на друга!       — Господи, отец, — говорю я немного громче, чем нужно, и подхожу к кухонному островку. — Это вообще не твое дело, потому что тебя никогда не бывает рядом, но он мой друг.       Он выглядит немного удивленным. Скорее всего, потому что это большая редкость, когда я позволяю себе говорить с ним в таком тоне.       — Да ты что! Не забывай, я тот, кто платит за тебя, кто оплачивает аренду твоей квартиры, твои долбаные танцы, твою машину и обеспечиваю твое будущее. И это мое дело, когда кто-то целует моего сына.       Это что за нахрен? Это была угроза?       Мой желудок скручивает, и я грозно смотрю на него.       — Ты не в праве выбирать мне друзей. Он друг.       — Хотел бы я верить в это, — бормочет он зло. — Потому что если он больше чем друг, тебе есть что терять!       — Я с Хосоком в отношениях более пяти лет, — отрывисто бросаю я. — Господи.       Хо стоит около моего отца, скрестив руки на груди, и прожигает меня взглядом.       — Я буду надеяться, что ты не врешь!       Он что, серьезно сейчас это сказал?       — Если вы пришли, чтобы оскорблять меня, то тогда вам лучше уйти, я не в настроении выслушивать ваш бред. Мне сегодня это совершенно не нужно.       Глаза моего отца немного смягчаются, он опускает руки.       — Я хотел пригласить тебя на обед. Может быть, мы могли бы посмотреть фото твоей матери, вспомнить, как было раньше, когда она была с нами.       Я приподнимаю брови.       — Что?!       — Ну, если ты не хочешь, — продолжает он. — Мне тоже тогда это не нужно. Забудь. Очень мило.       — Я не могу сегодня, я работаю. Но может, если ты не против, — я тяжело сглатываю ком, образовавшийся в горле. — Может, в другой день?       Он отрывисто кивает и поворачивается к Хосоку.       — Мне нужно вернуться к работе.       — Я позвоню вам чуть позже, сэр.       Отец кивает мне, и затем уходит.       И это, черт возьми, все? Все, что он хотел сказать?       Мое сердце рассыпается на осколки.

***

      Тяжелое дыхание заполняет комнату свои шумом. Рычит. Толкается в меня. Рычит. Толчок. Рычит. Толчок.       Я закрываю глаза, презирая то, что делаю. Но я продолжаю это делать, заниматься с ним сексом. Я ненавижу это. Механические движения.       Хосок внутри меня, вдалбливается жестко и быстро, ему совершенно наплевать, как я себя чувствую в данный момент. Вот, что представляет из себя наша сексуальная жизнь. Он просто трахает меня и все. Тут нет любви, мы не занимаемся любовью. Понимаете, это даже не тот трах, о котором мы иногда мечтаем: быстро, яростно, жестко. Это безэмоциональное, холодное механическое действие, чувствовать это — ужасно. О, нет, я не сомневаюсь, что Хо может быть хорошим и умелым любовником, если он конечно будет думать о ком-то, кроме себя, когда занимается сексом. Он заботится только о своем удовольствии, а затем быстро засыпает.       — Чимин, — рычит он, тяжело дыша. — Ты уже скоро?       Не совсем, придурок.       — Да, — лгу я       — Я… Я сейчас кончу, детка.       Его дыхание выходит толчками из груди, раздаются рваные вздохи. Он протяжно стонет и изливается внутри меня. Я закрываю глаза, пытаясь сказать сам себе, что так и нужно, так правильно. Ни у кого нет секса, как в тех романтических книжонках и романчиках. Нет такого, это вранье, ложь, сказка. Ни один альфа не будет так заботиться о омеге.       Хосок скатывается с меня и поднимается с кровати, чтобы снять презерватив. Когда он все сделал, переодевается в пижамные штаны и ложится на кровать рядом со мной, не обнимая меня, не поглаживая мои волосы. Он не говорит, насколько любит меня.       Потому что он не любит меня.       Я просто часть его большого плана.