Жизнь после смерти

      Чонгук       Я поднимаю окно вверх так тихо, как могу. Хорошо, что сейчас шум волн заглушает любые звуки. Теплый бриз врывается в комнату, раздувая занавески. Я подтягиваюсь на руках и свешиваю ноги, тихо проскальзывая внутрь. Я оставляю окно открытым и поправляю занавески, смотрю на спящего на кровати.       На него.       Чимин.       Он свернулся калачиком, веки плотно закрыты. Он не выглядит умиротворенным, он выглядит израненным. Его золотистые волосы лежат на подушке, ладошка подоткнута под лицо. Я подхожу ближе и смотрю на него, зная, что не должен быть здесь, зная, что должен развернуться и уйти, но не могу. Он поглощает меня, изменяет всего меня.       Это неправильно.       На самом деле я знаю, как это неправильно. Я должен поехать домой и просто бросить Михо, я должен двигаться дальше и тогда, может быть, у меня будет шанс с Чимином, но это не так просто. Если я брошу Михо, я потеряю Юрима. Не говоря уже о том, через что нам пришлось бы пройти, официальный развод будет тяжелым. Я не могу просто уйти. Не могу сделать это. Не могу принять то, что в конечном итоге я здесь, не в состоянии уйти.       И не хочу.       Я дотягиваюсь до Чимина и глажу его щеку кончиками пальцев, и он тихо стонет, переворачиваясь на спину. Я продолжаю касаться пальцами его мягкой кожи, просто смотрю на него, запоминаю его облик в своей памяти, так что его никто не сможет забрать у меня. Не важно, что случится, он всегда будет у меня, всегда будет частью разума, которая останется невредимой.       — Проснись, милый, — шепчу я, касаясь пальцами его пухлых сладких губ.       Он отворачивается от моего прикосновения, немного приоткрыв свои губы. Я оттягиваю его нижнюю губу и ощущаю тепло его ротика своим большим пальцем. Его глаза открываются, и я вижу удивление, потому, как его глаза увеличиваются, и он готов закричать.       — Чимин, — быстро говорю я. — Это я, Гук.       — Гук? — пищит он, расслабляясь.       Я сижу на кровати рядом с ним и наблюдаю, как он моргает, пока глаза привыкают к темноте. Затем он так нежно смотрит на меня, даже не понимая, что делает. Я касаюсь его щеки и смотрю в глаза, давая ему знать, давая ему почувствовать. Я закрываю глаза и борюсь с чувством вины, заполняющим все мое тело и медленно пожирающим меня. Я ничего не делаю неправильно.       — Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке, — говорю я, мой голос тихий и низкий.       Его взгляд еще больше смягчается, и он касается своими маленькими пальчиками моего запястья. Он закрывает глаза и поворачивается щекой к моей ладони. Твою мать. Твою мать.       — Я в порядке, — шепчет он.       — Ты отвратительно выглядел, когда пришел. Я беспокоился о тебе.       Его взгляд становится грустным.       — Это не просто, хотя я даже не жалею. Он значил что-то для меня. Может, и не многое, но все же. Это изменит всю мою жизнь, и по правде говоря, — он судорожно сглатывает. — Я напуган, Гук.       Мой защитный инстинкт заставляет меня наклониться ниже, так близко, что я могу чувствовать его запах. Мед и ваниль — самый сладкий аромат.       — Я не позволю ничему случиться, Чимин. Ты будешь в порядке. Если у тебя будут проблемы, обращайся ко мне.       — Я не могу, Гук, — выдыхает он, его рот приоткрыт, взгляд останавливается на моих губах.       — Ты можешь.       Он качает головой, зажмуриваясь, будто сражается в той же битве, что и я.       — Ты замужем. Что ты здесь делаешь? Потому что это больше не невинно. Ты просишь меня пойти против всего, что я имею, и, если признаться, я хочу этого. Я не могу выкинуть тебя из головы, Гук. Ты там, и ты всего меня поглощаешь. Я не знаю, сколько еще могу говорить «нет», но я должен сказать «нет». Ты понимаешь? — хрипит он, смотря прямо мне в глаза. — Я должен сказать «нет». Нет. Я не хочу быть таким омегой. Я не хочу причинять боль твоему мужу. Он человек, с чувствами. Я не могу быть настолько черствым.       Я смотрю на него и так сильно хочу сказать, что… Но я не могу, потому что он прав. Михо, несмотря на все его проблемы, человек, и у него есть чувства. Он не поймет, он и не должен. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.       — Прости, танцор, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Я не знаю, что происходит. Я не знаю, когда стал... таким.       — Гук, — говорит он и касается моей щеки — Мы все ошибаемся.       — Я оступился и полностью изменил себя. Я не хочу отступать, танцор. Я не хочу быть здесь. Я больше не хочу чувствовать себя так. Я просто блядь хочу, чтобы все это прошло.       Он издает мягкий, тихий звук, когда встает и обвивает меня своими ручками. Я не могу сдержаться и обнимаю его в ответ. Опускаю голову на его плечо, глубоко и рвано дышу. Я не хочу уходить от него. Эти чувства, это не похоть или попытка унять зияющую дыру в моем сердце. Нет, они реальны, и они настоящие, это охренительно меня пугает.       — Ты хороший альфа, хороший отец, с тобой все будет хорошо.       — Ты не можешь этого знать, — говорю я, поворачиваю голову и вдыхаю его аромат снова. — Ты не можешь знать, что я собираюсь выбраться из этого дерьма, не ранив стольких людей. Ты не можешь говорить мне, что, если я уйду сейчас, то не пораню твое сердце.       — Я могу жить с болью, Гук, — шепчет он.       Я отодвигаюсь и обхватываю его лицо ладонями.       — Но ты не должен.       — Ты тоже.       Мы смотрим друг на друга, и воздух буквально потрескивает от эмоций. Боже, я хочу поцеловать его. Я хочу повалить его и целовать, затем держать в своих руках и обернуть свое тело вокруг его. Я не хочу, чтобы он достался другому альфе — я не хочу отпускать его. Я не могу отпустить его. Я зашел слишком далеко. Я позволил себе почувствовать привязанность к тому, что не принадлежит мне.       — Гук, — его голос дрожит. — Пожалуйста.       Пожалуйста, что? Сделай это? Не сделай?       — Танцор, — выдавливаю я, мой голос хриплый и неуверенный. — Ты делаешь это чертовски сложным.       — Сделай свой выбор сейчас, Гук, — шепчет он, его голос низкий и мягкий. — Если ты меня поцелуешь, я сломаюсь, и будет слишком большая вероятность, что это закончится болью и окончательно разобьет мое сердце. Если ты уйдешь, есть шанс, что ты будешь чувствовать себя так же. Я не могу... я не могу сказать «нет» тебе. Я не хочу говорить «нет» тебе. Но я не хочу, чтобы ты делал из меня такого омегу, пожалуйста, сделай выбор.       Я пододвигаюсь ближе, наши губы так близко, что я могу чувствовать, как его дыхание щекочет мое лицо.       — Ты знаешь, что я отдал бы за то, чтобы просыпаться рядом с тобой каждое утро? Ощущать тебя в своих руках каждую ночь? Ты знаешь, танцор, что бы я отдал?       — Возможно, то же, что и я, — отвечает он дрожащим голосом.       Я вытираю слезу с его щеки.       — Спокойной ночи, Чимин.       Его губы дрожат, когда я встаю. Я не оглядываюсь, когда выскальзываю через окно в темноту.

***

      Чимин       — Очень хорошо, — говорю я своей восьмилетней ученице Дженни.       Она крутится и устремляется вниз. Ее спина немного жесткая, но она хорошая танцовщица для своего возраста. Она моя первая ученица дневных занятий, и это своего рода вызов.       — Вот так, просто расслабь спину, Джен, — советую я.       Она пытается снова, но ее тело слишком напряжено.       — Давай покажу.       Она останавливается и поворачивается ко мне. Я быстро двигаюсь, кружусь и закрываю глаза, позволяя танцу захватить меня, как и всегда. Когда я заканчиваю, Дженни улыбается, ее глаза светятся. Она смотрит на меня, будто это ее будущее — как я и надеюсь.       — Попробуй еще, — говорю я, отступая назад.       Она делает движения снова, намного мягче в этот раз. Я киваю и подбадриваю ее, пока у нее не получается почти идеально.       — Отлично, Дженни, — говорю я и хлопаю в ладоши. — Ты прекрасно справилась. На сегодня мы закончили. Увидимся завтра в это же время.       — Спасибо, Чимин, — она улыбается, спешит к своей сумке и забрасывает ее на плечо.       Когда она уходит, я иду к шкафчикам и переодеваюсь в рабочую униформу. Я взял сверхурочные в библиотеке. Этого вполне хватало на оплату квартиры и продолжать преподавать. Это нелегко, и бывают дни, когда я думаю, сколько еще могу сражаться, но я все еще выживаю.       Отец не говорил со мной с тех пор, как я ушел от Хосока. Я позвонил ему на следующее утро, и он так жестко отверг меня, что я просто закончил разговор с ним. По сути, он сказал, что разочарован и не будет поддерживать меня до тех пор, пока я не вернусь и не исправлю ошибки. Он может не беспокоиться, потому что нет никаких ошибок.       Я, наконец, счастлив.       Я заканчиваю и направляюсь в бар. Я работаю сегодня, и к счастью для меня, он за углом студии. Когда я приезжаю, он уже кипит. Сегодня субботняя ночь, и я обычно получаю отличные чаевые. Я вижу Моли, девушку, с которой я подружился на прошлой неделе, которая стоит за барной стойкой и ставит стаканы в посудомойку. Она замечает меня и улыбается.       — Привет, Чимин.       Я машу в ответ и спешу закинуть свои вещи. Я зачесываю волосы и наклоняюсь, чтобы завязать шнурки, перед тем как приступить к работе.       — Как дела? — спрашивает она, и я начинаю вытирать стаканы.       — Неплохо, а у тебя?       Она пожимает плечами.       — Так себе. Мне столько надо выучить!       — Знакомое чувство, — хмурюсь я.       Альфа подходит к бару и улыбается нам. Ему около сорока, и он достаточно хорошо выглядит, у него вьющиеся черные волосы и пронзительные голубые глаза.       — Можно виски, чистый?       Я киваю и готовлю выпивку для него, и затем ставлю бокал на барную стойку. Он протягивает мне наличку, и я быстро отдаю ему сдачу. Он улыбается мне, когда я отдаю ему деньги, и чувствую, как его пальцы касаются моих, когда он забирает деньги.       — У тебя есть имя, милый?       Тьфу.       — Джосу, — вру я.       — Хорошо, Джосу, — шепчет он. — Спасибо.       Я фальшиво ему улыбаюсь, когда он отходит.       — Ужасный, — бормочет Моли. — Некоторые альфы такие жуткие.       Я смеюсь.       — Точно!       Мы работаем несколько часов подряд бок о бок за барной стойкой. Около девяти вечера я иду на перерыв и выхожу на улицу подышать свежим воздухом. Я нахожу место и сажусь со стаканом воды и батончиком мюсли. Я вижу группу альф, которая подходит ко мне, я улыбаюсь, когда вижу Юнги, Соджуна, Джи и ...о боже... Гука. Юнги улыбается мне, когда они останавливаются, он наклоняется и целует меня в макушку.       — Как ты, Чим?       Я пожимаю плечами, пытаясь избежать взгляда Гука.       — Занят. Вы пришли выпить?       — Ага, — говорит Джи и заходит внутрь.       Соджун привлекает внимание омег слева от нас, и он улыбается им, будто хочет съесть их живьем. Боже, он такой бабник. Гук тоже привлекает внимание, только он ни на кого не обращает внимания. Он смотрит на меня.       — Чимин, — шепчет он       — Привет, Гук, — говорю я, пытаясь сделать так, чтобы мой голос звучал обычно.       Я встаю, надо вернуться в бар и сбежать от его пронзительного взгляда. Я спешу за барную стойку, чтобы снова начать обслуживать посетителей. Принимаю заказ от альф и вижу в кабинке Соджуна и трех омег. Я закатываю глаза и осматриваюсь в поиске пустых стаканов, прежде чем, вернуться в бар.       — Джосу.       Я поворачиваюсь на звук голоса мужчины. Он вернулся к бару и снова улыбается мне.       — Привет, — говорю я, выдавливая из себя улыбку.       — Еще один стакан.       Вот придурок.       — Еще виски? — спрашиваю я, доставая стакан.       — Только если ты выпьешь со мной.       — Извините, я не могу выпивать на работе.       Он улыбается мне хитрой, омерзительной улыбкой, и берет стакан, который я ему протягиваю. Пока он достает деньги, локтем скидывает стакан со стойки, и он разбивается. Выдохнув, я огибаю стойку и нагибаюсь, чтобы убрать осколки стекла, пока кто-нибудь не поранился. И тогда я ощущаю его руку на своей заднице. На. Своей. Заднице. Я быстро выпрямляюсь, разворачиваюсь и смотрю на него.       — Пожалуйста, держите руки при себе.       Он улыбается еще шире, его руки хватают меня за бедра и тянут на себя.       — Не притворяйся, что тебе неинтересно. Я видел, как ты смотришь на меня. Я здоровый альфа, Джосу. Я могу тебя...       — Черт возьми, меня зовут не Джосу. Если бы я хотел вас, я бы сказал свое настоящее имя. Но я не хочу, потому что я лучше трахнусь с метлой, чем позволю вам быть рядом со мной.       Его глаза вспыхивают, его руки сжимаются на моих бедрах, и он сильнее дергает меня к себе.       — Никогда больше не говори со мной в таком тоне, иначе ты вылетишь с работы.       — Отпусти, — рычу я. — Сейчас же.       Он не отпускает.       — Отпусти меня.       — Отпусти его.       Я слышу глубокий, хриплый голос Гука позади себя. Мужчина смотрит на него и улыбается.       — Это личный разговор.       — Я сказал, — рычит Гук, — отпусти его.       Мужчина отпускает меня, встаёт и подходит к Гуку.       — Поосторожней, парень.       — Или что, — рычит Гук.       Я смотрю на них двоих, и мое сердце наполняется гордостью за Гука.       Мужчина запрокидывает голову и смеется, затем внезапно ударяет Чонгука кулаком в правый уголок его губ. Я вскрикиваю, Гук кидается на него, и начинается повсеместный хаос. Я вижу, как Гук ударяет мудака в лицо, затем получает еще один удар. Кровь начинает сочиться из его щеки и из разбитой губы, глаза становятся дикими.       — Заканчивайте это! — одновременно кричат Юнги и Соджун, подбегая и хватая каждого сзади.       Юнги хватает Гука, Соджун мужчину, который так настойчиво приставал ко мне. Гук пытается вырваться, он полон ярости.       — Когда омега говорит «нет», это значит «нет»! — рычит он.       — Ты заплатишь за это, — выдает старый-придурок.       Юнги выводит Гука из бара, и я начинаю паниковать. Я подбегаю к Моли, которая наблюдала за этим с огромными глазами.       — Ты в порядке? — интересуется она.       — В порядке. Я пойду, проверю, как он, и отвезу его домой. Ничего, если я отойду?       Она согласно кивает.       — Джо сегодня не придёт, так что он оставил меня за главную. Скоро уже придёт Сан, поэтому конечно иди. Я сама тут управлюсь, пока он не подошел.       Я быстро обнимаю ее.       — Хорошо.       — Напиши мне позже, хочу знать, справилась ли ты нормально с работой и пришел ли Сан, — выкрикиваю я на бегу, стягивая с себя фартук и бросая его под бар.       Юнги находится на улице с Гуком. Когда он замечает меня, он быстро подходит.       — Как ты?       — Черт, Гук, — говорю я, смотря на его разбитое лицо.       — Его нужно отвезти домой, Чим, — говорит Юнги. — Я не могу отвезти его, я уже много выпил.       — Я подброшу его до дома.       Юнги кивает и обращается к Гуку.       — Немного отдохни, мужик. Тебе сейчас нужно домой.       Затем он быстро обнимает меня, прежде чем зайти опять в бар. Я смотрю на Гука, чувствуя, что мое сердце переполнено эмоциями.       — Я подброшу тебя до дома.       — Я не хочу домой, — стонет он       — Так куда же ты хочешь пойти?       Он сосредоточенно смотрит мне в глаза.       — Хочу к тебе.       — Гук…       — Просто дай мне побыть пару часов в твоем доме. Я же не могу пойти домой в таком виде.       — Давай тогда поедем ко мне, я помогу тебе привести себя в порядок, — говорю я ему, смотря прямо в глаза. — Затем мы разберемся, как ты попадешь домой.       Он кивает, и я указываю ему кивком на мою машину. Он следует за мной, молча.       — Ты не должен был делать это из-за меня, Гук, — говорю я, пытаясь наладить диалог.       — Он приставал к тебе, а, когда ты отказал, пропускал это мимо ушей.       — Это случается довольно часто, я привык и уже не реагирую на такое.       — Но не со мной и не при мне. Я не мог сдержаться, потому что я не могу смотреть, когда рядом с тобой находится другой альфа.       — Гук...       Мы подъезжаем к дому, выходим из машины. Затем, когда я открываю дверь, навстречу нам выскакивает Сон и некоторое время лает на нас.       — Хорошо, хорошо, не надо так шуметь. Я уже дома.       — У тебя довольно мило, — говорит Гук, осматриваясь в моей квартире.       Я сначала немного пожил у Юнги, но потом все равно нашел себе дом. Хотя он и маленький, но он только мой.       — Он не плохой. Но это все, что я могу себе позволить.       — Мне нравится. Тут очень уютно.       Я слабо смеюсь.       — Да, да.       Внезапно пространство комнаты заполняет неловкое молчание. Затем я пытаюсь немного разрядить обстановку и запинаясь бормочу:       — Ну, я пойду схожу за аптечкой.       Я быстро прохожу в ванную комнату, захожу туда и прислоняюсь спиной к стене. Делаю глубокий вдох. Я просто помогу ему, затем вызову такси. Я воздержусь от соблазна прикоснуться к нему.       Когда я захожу в комнату, то вижу, что он сидит на диване, смотря на свой телефон. Когда он слышит, что я подхожу, он поднимает взгляд на меня. Я уже собираюсь внутренне с силами, моля Господа, чтобы он дал мне сил выстоять перед его обаянием. Я присаживаюсь рядом с ним на диван, открываю аптечку, пытаясь сосредоточиться на том, что нужно сделать, чтобы немного привести его в порядок.       — Тебе нужен лед, чтобы глаз не так отек, — говорю я, вскакивая и направляясь к холодильнику.       Я возвращаюсь со льдом. Он берет у меня его и прикладывает к глазу. Я начинаю влажным полотенцем убирать кровь с лица, перед тем как он стягивает с себя испачканную одежду. Я пытаюсь вести себя как раньше, не смотря ниже его лица.       — Я не кусаюсь, можешь и ближе сесть, — хрипло говорит Гук.       Я протираю полотенцем его щеку и говорю:       — Почему я не верю в это?       Его взгляд становится жёстче, он не улыбается шутке. Я продолжаю протирать лицо от крови. Внезапно мой взгляд опускается на его губы, и мне кажется, что я нахожусь слишком близко. Я не могу даже сделать вдох, я просто смотрю на его губы.       Гук придвигается ближе, и я теряю всякий здравый смысл. Я могу только смотреть на его лицо. Затем он тянется рукой и крепко сжимает мой затылок. Я рвано выдыхаю, он притягивает меня ближе к себе, мы прижимаемся лбами друг к другу, когда он говорит:       — Ты делаешь мои попытки держаться от тебя подальше провальными. Я так хочу быть рядом с тобой.       — Я пытаюсь быть хорошим человеком, — шепчу я.       — Я устал постоянно пытаться. Я больше не хочу быть хорошим.       — Гук, это неправильно, — слабо начинаю сопротивляться я.       Когда он проводит носом по моей линии челюсти, опускаясь ниже на шею, то вдыхает мой запах.       — Это может быть неправильным, но это чувствуется так хорошо.       — Мы причиним ему боль. Нужно остановиться.       — Именно этого ты хочешь?       — То, чего я хочу, разрушает меня. Когда ты находишься рядом, я даже думать нормально не могу.       — Тогда скажи мне отвалить.       — Ты меня ставишь в положение, в котором я не должен быть, Гук…       — Тогда скажи мне отвалить… — повторяет он.       — Я не могу, — мой голос дрожит.       Он прижимается к моим губам и нежно целует меня, потом опускается и целует мою шею, ласкает прикосновениями нежную кожу там. Затем он проскальзывает руками под футболку.       — Гук, — я издаю стон и откидываю назад голову.       Он опускается ниже и еще ниже, покрывая поцелуями мою грудь, посасывая соски, превращая их в твердые бусинки. Дрожащими руками я впиваюсь в его бицепсы и сжимаю их, он же подхватывает меня на руки и относит в спальню.       Он укладывает меня на кровать, накрывая мое тело своим. Лаская и поглаживая мое тело, он легко снимает с меня футболку и отбрасывает ее на пол.       Сейчас я обнажен для него, холодной воздух ласкает мое тело. Я прикрываю глаза и приподнимаю бедра, принуждая его таким движением снять с меня все остальное, что он и делает. Пальцем он подцепляет резинку и стягивает штаны вместе с нижним бельем по моим ногам, отбрасывая на пол. Затем он отстраняется и просто рассматривает меня.       — Ты самый красивый омега, которого я только видел.       Я сглатываю ком, что образовался в горле из-за того, что нервничаю, он придвигается ближе ко мне и проводит пальцами по моей коже, поглаживая низ живота. Он прикасается ладонью к моим ягодицам.       — Ты уже готов для меня. Я могу видеть твое возбуждение.       Я начинаю хныкать, когда он опускается и проводит пальцам между влажных складочек, размазывая влагу. Он отодвигается и быстро расстёгивает джинсы и остается полностью обнаженный. Он прекрасен. Обнаженный, высокий и мускулистый.       Он сладко целует меня, лаская второй рукой меня между ног, затем шепчет мне на ушко:       — Раздвинь ножки.       Я делаю в точности, что он сказал, открываюсь для него. Он смотрит на меня жадным взглядом и крепко берет за бедра, приподнимая их. Затем единственное, что я помню, он начинает ласкать меня языком, ласково посасывая. Когда я начинаю выкрикивать его имя, толкаясь и приподнимаясь к его рту, он начинает увеличивать темп и лижет быстрее и быстрее.       — Детка, — шепчет он. — Кончи для меня.       Я выгибаю спину, и с моего языка срывается его имя, стоны и хрипы наполняют комнату. Когда он проскальзывает в дырочку двумя пальцами, он глубоко и резко толкается в меня ими, повторяя снова и снова, пока я снова не начинаю выкрикивать его имя.       — Гук, — издаю я вскрик под ним, содрогаясь от похоти и наслаждения, что сотрясает мое тело, снова и снова.       Затем он располагается у меня между ног, проводя пальцами по ягодице, поглаживая свой член, он толкается в меня одним рывком. Я вскрикиваю, и он толкается еще раз, его член глубоко во мне.       — Черт, танцор, какой ты узенький...       — О боже, — постанываю я и развожу ноги еще шире, позволяя ему погрузиться в меня глубже.       Он делает еще пару толчков, сжимая мои бедра, и начинает кончать. Я чувствую, как его член увеличивается во мне, дергается, его глаза прикрыты, и он расслабляется, изливаясь в меня.       Он прижимает голову к моему плечу. Он молчалив. Во мне моментально вспыхивает чувство сожаления, все перемешивается с чувством вины. Наша страсть — словно смертельная болезнь, после нее невозможно выжить.       — Могу я спросить у тебя кое-что? А ты ответь честно, — я шепчу.       — М-м, да-а, — бормочет он.       — Почему?       — Что почему?       — Почему я? Почему ты рискуешь своим браком и семьей ради меня?       — Моей семьи больше не существует, мой муж больше не любит меня, и ему наплевать на мои чувства. Мы ругаемся большую часть времени. Я рискую ради тебя, потому что хочу еще раз увидеть тебя.       — Почему тогда ты просто не уйдешь от него, если ты не счастлив?       — Ты знаешь, многие ошибочно полагают, что это так легко, но это не так. Не просто все вот так разорвать, тем более, у меня есть сын, которого он мне не даст видеть, если я порву с ним отношения. И я обеспечиваю их, Михо не может удержаться на работе.       — Ты собираешься оставить их ради меня?       — Я же уже сказал, что, если я брошу его, он не даст мне видеться с сыном. Михо из тех омег, от которых просто так не уйдешь.       — Так получается, все говорят правду, что люди остаются вместе только ради детей.       — Нет, конечно. Это не правда. Просто это жестокая реальность. Я переживаю, что будет с сыном, если я уйду.       Я сглатываю непрошенные слезы и киваю.       — Мне нужно немного поспать… Тебе вызвать такси?       — Ты обижен? — говорит он       Я не отвечаю ему. А что, ради всего святого я могу ответить? Да, чёрт побери, я обижен.       Я отворачиваюсь от него, тайком вытирая слезы.       — Я просто устал, давай вызовем тебе такси.       Он встает с кровати и говорит мне:       — Ты что думаешь, я не смогу ничего оставить ради тебя, Чим?       — Ты мне сейчас это дал прекрасно понять, ты никогда не будешь со мной. Я для тебя только временный побег от реальности, от проблем, связанных с мужем и с браком.       — Ты что, правда, так думаешь обо мне? Что я просто решил тебя трахнуть, чтобы скоротать вечерок? Я не могу быть рядом с тобой, чтобы просто не прикоснуться к тебе, не могу смотреть, когда тебя кто-то трогает или же просто разговаривает с тобой. Каждый раз, когда я ухожу от тебя, у меня ощущение, что мой мир рушится.       Затем он быстро одевается и выходит из комнаты. Я слышу, как громко хлопает входная дверь.       Мое сердце замирает.       Я сделал ему больно и ненавижу себя за это.