Жизнь после смерти

      Чонгук       Он просто уехал, его нет уже почти месяц.       Для меня ничего не стало лучше, я полностью разбит и уничтожен, я потерял все, что любил. После того, как он убежал от меня в продуктовом магазине, я не переставал думать о нем ни минуты. Я поругался с Михо, потому что, как я понял, он приходил к Чимину, но тот все отрицал. Я не знал, кому верить. Я не мог думать, что Чимин мог влюбиться, пока он в отъезде и на самом деле оставить меня. Я не знал, как выживу, если он вернется домой влюбленный и счастливый. Как я смогу видеть его такого, если именно я хотел стать тем альфой, который принесет в его жизнь любовь и счастье?       — Отец, — зовет меня Юрим, когда забегает в гостиную, где я сижу и смотрю в никуда.       — Да, малыш, — я обнимаю его.       — Папа закрыл дверь в спальню, и я не могу зайти туда, он не открывает дверь.       Я тяжело вздыхаю, беру крошку за руку и веду к спальне. Когда мы подходим, я слышу, что Михо с кем-то разговаривает.       — Я не могу рассказать им, Кинн, — говорит он тихо, но мне все равно удается расслышать. — Особенно, насчет моей лжи насчет болезни.       Может, я неправильно понял его, но сейчас эта сука сказал, что не болен?! Я показываю Юриму, чтобы он вел себя тихо и не разговаривал, затем я прикладываю ухо к двери. Юрим повторяет за мной.       — Ну, пойми меня, потому что это был единственный способ удержать его рядом!       — Естественно, он выбрал бы ту шлюшку!       Когда он произносит это, в моей крови вскипает гнев.       — Ну, а как ты думаешь? Я нанес ему визит и поговорил с ним. Сказал убираться. Затем хотел запугать его, но я услышал, что он и без того исчез из города. Да, после того, как эта мразь уехала, наша жизнь стала налаживаться. Может, мы даже переедем, а потом я рожу еще одного мерзкого ребенка. Но я не собираюсь менять свой образ жизни из-за какой-то обузы. Поэтому сделаю как всегда вид несчастного и обиженного, скажу, что я люблю его. Хотя, это уже давно не так, он мне нужен лишь из-за денег, он хорошо получает за гонки.       Меня словно накрывает темной пеленой, я ничего не чувствую. Тело покалывает, руки начинают трястись.       — Юрим, — тихо шепчу я сыну, как будто мы играем в забавную игру. — Малыш, иди поиграй.       Он шепчет мне на ухо.       — Хорошо, отец.       Он тихо убегает, затем я начинаю стучать в дверь.       — Черт, — слышу, как восклицает Михо. — Он пришел.       Он открывает дверь, я изо всех сил стараюсь выглядеть спокойным.       — Гук, а я тут говорил с доктором по телефону.       — Понятно, — я стараюсь держаться.       Лгун. Лгун. Чертова лгун.       — А, точно сегодня же день приема у врача. Знаешь, я решил, что буду ходить с тобой, хочешь ты того или нет.       Его лицо становится мертвецки бледным. Боже, как же не замечал этого раньше. Он все время лгал мне, выставляя себя гребанной жертвой. Как я мог быть настолько наивным.       — Гук, я хочу пойти сам, потому что ты знаешь, я начинаю нервничать, когда ты со мной.       — Я твой муж. Пойдем вместе, я даже видел, как ты рожал, а тут всего лишь доктор. Так что собирайся.       — Гук, пожалуйста. Зачем нам ругаться, это всего лишь доктор, я сам быстренько сбегаю. Не понимаю, что ты как с цепи сорвался.       — А что тут непонятного.       — Не понимаю, о чем ты, давай поконкретней.       — Но я же сказал уже, хочу почитать, что пишет доктор, поговорить с ним.       — Зачем? — почти кричит он.       — Потому что ты чертов врун, такая сука.       Его лицо становится непроницаемое, он шепчет.       — Гук, не нужно...       — Ты что, и правда думал, я не узнаю? — издаю я шипящий звук, делаю большой шаг вперед. Он отступает от меня.       — Ты бы оставил меня ради того, как его там… Чимин? Ах, точно Чимин.       — Как вообще ты про него узнал?       — Ты что думаешь, я вообще идиот? Я же видел, как ты на него смотрел, как раздражался, когда к нему подходили альфы. И, когда пару месяцев назад пришло от него сообщение, то я все понял.       — Так ты насчет всего мне врал? Все было спланировано? Ты же просто мерзкая сука…       — Я такой же, как и ты!       — Ну, может и так, зачем ты держался за меня, если не любишь? Если знаешь, что я не счастлив с тобой? Что я с Чимином?       — Ох, господи, Гук. Не сваливай все на меня. Не надо делать из меня тварь года. Признай сам, что не любишь меня уже давно!       Я делаю еще один шаг вперед, наши взгляды пересекаются.       — Я тебя больше не люблю, — шиплю я, глядя ему в глаза.       Он отступает назад и замахивается, ударяя меня по щеке.       — Чон Чонгук, я тебя тоже не люблю, причем уже давно! Я по большому счету, тебя ненавижу.       — Ненавидишь? — я жестоко смеюсь. — За что? За что?       — Потому что не могу тебя оставить, так как без тебя у меня ничего нет.       Мои глаза расширится. Я... не может быть.       — Что ты только что сказал?       — Ой, да ладно Гук. Ты же знаешь, что наша семейная жизнь давно уже не существует, мы не любим друг друга. Но у тебя есть деньги, а мне они нужны, поэтому я с тобой. Так же у меня нет семьи, потому я тут и зависаю.       Моя кровь вскипает.       — Ты что все то время боролся только за деньги?       Он безразлично пожимает плечами.       — А что? Мне тоже нужно жить.       — А что насчет Юрима? Ты его использовал!       — Гук, я люблю сына. Но ты ведь знаешь, что я никогда не хотел детей.       Все, с меня хватит. Я на грани. Я знал, что Михо всегда хотел денег, поэтому он не хотел, чтобы я прекращал карьеру мотогонщика, но чтобы настолько. Я не подозревал, что все вокруг пропитано его ядом.       — Как. ты. посмел?       Он зло смеется.       — Это как ты посмел! Как ты мог променять меня на эту шлюху!       — Не смей так говорить о Чимине. Ты прав, но знаешь, я вопреки чувствам остался с тобой, потому что ты выдумал ложь с болезнью! И знаешь, что? Ты не заслуживаешь нашего сына!       — Ты у меня просто так не отберешь его Гук, можешь не угрожать. Я папа, все права у меня.       — Пошел на хер! Если ты решишься за него бороться, вся хрень, которую ты сочинил всплывет наружу, я тебе это обещаю!       — Ты не посмеешь оставить меня без ничего.       — Ах, вот о чем ты! Ты хочешь денег! Отлично, я тебе дам деньги, но взамен ты откажешься от сына. И можешь продолжать вести свой ужасный образ жизни.       — Триста тысяч, и сын твой.       У меня отвисает челюсть от услышанного. Он даже не постеснялся сказать мне это.       — Господи... Михо, он же твой сын.       — Гук, и ты сам все понимаешь, я не смогу заботиться о нем как нужно, но иногда встречаться… А так, ты позаботишься о нем намного лучше.       — Боже, да ты же используешь его даже сейчас, чтобы вытянуть из меня деньги.       — Ну, вот так. Разговор ничего не изменит. Раз все кончено, давай двигайся дальше Гук.       Я качаю головой, потому что не могу больше смотреть на чудовище, которое я когда-то любил.       — Когда ты превратился в такого монстра, Михо?       — Когда я вышел за человека, который меня не любил!       О боже. Меня словно поразила молния, когда он произнес это. Может, и правда нам никогда не следовало сходиться. Мы были просто молодыми, нам нравилось спать вместе, но там не было любви. Я направляюсь на кухню, достаю чековую книжку и, выписав чек на триста тысяч, отдаю его Михо.       — Перед тем, как я отдам тебе этот чек, Михо, скажи мне, что ты сказал Чимину?       Он скрещивает руки на груди.       — Я сказал ему, что никогда не был болен. Что, если он не уедет, я заберу у тебя сына. Все равно этому ребенку нет места в этом городе, пока я тут.       Мое сердце в мгновение рассыпается на осколки, и я кидаю ему в лицо чек.       — Забирай его и пошел отсюда вон! Не смей пытаться заявить права на Юрима. Сначала избавься от алкогольной зависимости, потом ты можешь прийти и увидеться с ним. А пока, пошел прочь!       Он поднимает чек и кладет его в карман.       — Чудненько.       — Собери свое дерьмо и проваливай из нашей жизни.       — Можно мне хотя бы попрощаться с ним?       Я киваю, затем он исчезает в комнате Юрима. Мое сердце сжимается, когда я вижу, как из комнаты выходит Юрим весь в слезах, когда он наблюдает, как папа собирает сумку. Когда Михо подходит к входной двери, он разворачивается и посылает Юриму воздушный поцелуй.       — Папочка будет звонить тебе каждый день.       Затем он поворачивается ко мне и с улыбкой на губах говорит.       — Гук, я тебе благодарен за этот день, твои триста тысяч сделали его бесценным.